Ад на земле (СИ)

Я молчала. Рэн прав: я не думала о нем, совершенно не обращала внимания на его чувства, зациклилась лишь на себе. Но ведь… я просто забыла. Рэн ведь не человек. Он даже не похож на человека, он не… он не человек, − попыталась убедить себя я, вспоминая его манеру разговора, анализируя выражение лица и потребности.

Рэн мрачный, бесчувственный и холодный. И это не просто маска, которую напяливают какие-нибудь мачо из фильмов про подростков, я знаю, что Рэн действительно такой – ему чужды человеческие ощущения, именно поэтому мне с ним было так сложно – он не понимает моих потребностей!

Просто сложно представить, что он чувствует что-то кроме безнадежного неудовлетворения и злости из-за моего поведения, и бесконечной озабоченности моим будущим. Это не была неловкая пауза, я просто не могла поверить, что все эти дни Рэну было некомфортно. Спустя пять минут, которые длились целую вечность, я наконец-то выбрала верную тактику поведения и произнесла преувеличенно-беззаботным тоном:

− Тогда мы просто обязаны насладиться этой скромной прогулкой! – и потащила его, изумленного, вниз с холма в центр маленькой, а потому уютной деревеньки, наполненной оживленной публикой.

− Почему здесь столько людей? – изумилась я. – Сегодня какой-то праздник?

− Как ты и сказала, здесь мало у кого есть телевизор, − пояснил Рэн. Больше меня ничего не интересовало – никаких вопросов, пока мы не вернемся домой!

***

Плана у меня не было, поэтому я импровизировала, и первым делом заставила Рэна купить по шоколадному мороженому и уединиться на лавочке в свете уличных фонарей. Парень был категорически против, но я, к своему удивлению, смогла его убедить в том, что в этом нет ничего предосудительного.

Рэн сдался и потащил меня к палатке мороженщика, вокруг которой была очередь. К нам тут же пристали какие-то парни, которых Рэн отшил, напугав своим не по-женски страшным характером, который совершенно не соответствовал блондинке Элис Флетчер. Девушка, стоящая в очереди перед нами, посоветовала Рэну не общаться с такими нахальными парнями, потому что, цитирую: «Они все сволочи, а ты милая на вид. Но, если хочешь, я могу познакомить тебя со своим братом…»

Я едва не умерла со смеху, когда Рэн наконец вышел из себя и, купив мороженое, убрался подальше от навязчивой сводницы. Мы устроились на самой дальней лавочке, где я принялась за мороженое, а Рэн – за слежкой за людьми. Он выглядел напряженным, но меня это не расстроило. Ничего не случится. Не сегодня, когда мне удалось выбраться на свежий воздух!

Поглядывая на Рэна, я сказала:

− А я говорила, что так будет. – Он в недоумении посмотрел на меня. – Я про Элис. Не понимаю, почему тебе нужно прикидываться.

− Потому что Падшие и Орден знают, что я не оставлю тебя, − просто ответил Рэн. – Мне приходится притворяться Элис.

− Хорошо, но почему девушка, а не парень, полностью противоположный по внешности? Почему не низкий светловолосый крепыш?

− Думаешь мой характер соответствует такой внешности? – задумался Рэн, и я тут же категорично отрезала:

− Твоему характеру явно не соответствует женская внешность! – и добавила: – Скорее ешь мороженое, оно уже тает.

− Я купил его для тебя, чтобы ты задавала меньше вопросов, − многозначительно произнес Рэн. Он был в своем привычном расположении духа, что вовсе не означало, что он испортит и мне настроение. Не в этот раз.

− Итак, внешность девушки… − напомнила я ему.

Рэн посмотрел на меня долгим, цепким взглядом. В полутьме деревьев я видела тени на его скулах. Свет от фонарей слабо освещал только правую часть его лица.

− Я выбрал внешность Элис чтобы знать, кто враждебно к тебе настроен. Девушек никто не боится, их никто не замечает, и, если две девушки будут гулять по улице, это не будет выглядеть подозрительно.

− Когда девушка идет рядом с парнем это тоже не подозрительно, – не унималась я.

− Так. Давай закончим этот разговор.

Рэн проворно поднялся на ноги и стремительно направился по мощеной дороге к магазинчикам напротив. Я замешкалась, потому что в голову внезапно пришла мысль, что Рэн может специально притворяться, потому что ему противна сама мысль, что нас примут за пару. И тут же я встревожено нахмурилась, потому что нельзя не заметить, что в последнее время я думаю о Рэне Экейне постоянно.

Надеюсь, я не влюбляюсь в него.

***

Мы еще некоторое время побродили по площади. Я притворялась, что не замечаю кислой мины Рэна/Элис, полностью уделив внимание свежему воздуху, ночному небу и мощеным улочкам, которые паутинами разбрелись от главной площади деревни в разные стороны.

Перед возвращением домой я убедила Рэна зайти в булочную. Рэн, к моему удивлению, быстро сдался, и я не стала уточнять не шутит ли он, а мигом бросилась к пестрой ярко-синей двери булочной с привлекательным названием «Каролина». Стоило войти внутрь, как рот тут же наполнился слюной. В животе тут же заурчало, потому что пиццей я так и не пообедала.

− О, милые мои! – к нам направилась пухлая женщина с румяными щеками и добродушным лицом. Я непроизвольно улыбнулась. – Худенькие девочки, которым нужно попробовать вкусности Каролины! Шоколадные ватрушки с кремом и булочки с ванилью!

Я бросила на Рэна взгляд, но он и бровью не повел, когда его назвали худенькой девочкой. Я улыбнулась хозяйке пекарни:

− Моя подруга только что рассказала мне о том, что именно здесь продаются лучшие булочки, правда, Элис?

− Да, так и есть, – мрачно сказал Рэн. Хозяйка переводила взгляд с меня на него, сияя от счастья.

Я тоже сияла от счастья. Я наконец-то поговорила с кем-то кроме дневника и Рэна. Я чувствую себя сейчас полноценным человеком, не каким-то монстром, который может высосать душу из обычного прохожего, а просто девушкой, которая любит булочки и притворяется кем-то другим…

Рэн быстро утащил меня из кондитерской, когда хозяйка настойчиво стала спрашивать, как у него дела. Видимо у нее есть какой-то внук/племянник, которому пора найти невесту. Мой живот разрывался от смеха, когда мы с Рэном добрались до нашего дома.

− Почему ты смеешься? – удивился он, пропуская меня в калитку и удерживая за локоть, чтобы я не споткнулась о порожек. Я покачала головой:

− Даже не знаю, наверное, оттого что давно не смеялась.

− Ну, это повторится не скоро.

Тон его голоса заставил меня замереть и обернуться, но Рэн как ни в чем не бывало прошел мимо, вошел в дом и бросил ключи на тумбочку. Я поспешила следом, чувствуя, что в груди нарастает боль.

− Мог бы быть и помягче! Я и не мечтала, что в скором времени ты вновь выпустишь меня на улицу, но почему ты так ведешь себя?! За что злишься?!

Рэн вскинул брови и посмотрел на меня с присущим ему хладнокровием:

− Я мог бы солгать. Этого ты хотела? Услышать от меня ложь?

Несколько секунд мы буравили друг друга взглядами, затем я разъяренно поднялась наверх и заперлась в своей комнате. Ни разу не выругавшись и, разумеется, не заплакав.

Грудь все еще сдавливало неприятное ощущение. Где именно я ошиблась? Я не сделала абсолютно ничего, никак себя не выдала. Я не шарахалась от людей, я пыталась быть дружелюбной, и, возможно, потому что не обращала слишком много внимания на Рэна, я не заметила, как его настроение ухудшилось.

Не раздеваясь и не включая свет, я упала на кровать.

Слабая. Я просто расстроилась от несправедливого отношения Рэна. Расстроилась, но все равно счастлива. Сегодняшний день – лучший день за весь прошедший год. Я гуляла рядом с людьми, разговаривала с ними, дышала свежим воздухом, и просто… была собой. И из-за свинского поведения Рэна я не позволю уголькам удовлетворения и счастья, которые теплятся в груди, потухнуть.

Рэн Экейн, этот болван, не достоин…

Он постучал в дверь, и я с колотящимся сердцем забралась под одеяло, прикидываясь спящей.

Он не посмеет войти. Он просто не сможет.

Я расслабленно дышала, пытаясь симулировать сон, но дыхание сбилось, когда скрипнул матрас. Давление усилилось, когда Рэн склонился, упираясь руками в одеяло по обеим сторонам от меня, и прошептал:

− Аура, ты спишь?

Я осторожно дышала, зажмурившись и игнорируя голос. Попыталась отвлечься, но вместо этого вспомнила неприятный момент этого вечера, который, казалось, начисто выветрился из памяти. Когда мы с Рэном стояли за мороженым не только на него обращали внимание – на меня тоже. Со мной заговорил какой-то парень, кажется, спросил, какое бы я посоветовала мороженое, но я и рта не успела открыть, как Рэн зарычал: «Не разговаривай с ней». Вот и все. Ранее я притворилась, что ничего не произошло и грубость Рэна меня не задела, а сейчас обида затопила разом все сознание.

Разумеется, я знала, что Рэн вовсе не обо мне заботится и так и должно быть. Он думает о других людях постоянно и это правильно, вот только он должен был сразу обозначить границы для меня. Не уверять, что я нормальная и обычная, не говорить, что будет заботиться обо мне и никогда не оставит и не внушать надежд, что когда-нибудь придет мое время, и я смогу быть просто Аурой Рид.

Может ему просто надоело со мной нянчиться? Да, у меня нехороший характер, но я стараюсь быть терпеливой, просто ему не понять, каково это – жить такой жизнью. Его пренебрежение ко мне хуже смерти.

Эти мысли все клубились и клубились в мозгу, пока я резко не открыла глаза и не легла на спину, лицом к Рэну.

− Я знал, что ты не спишь, − приглушенно произнес он.

Я сильная. Эта ерунда не заставит меня чувствовать себя ненужным, брошенным под дождь беспомощным котенком, которого никто не замечает. Этого котенка все топчут и пинают. Несчастный котенок. Несчастная я.

Я прочистила горло и уточнила:

− Ты пришел извиниться?

Рэн демонстрировал спокойствие, отчего я почувствовала себя капризным ребенком, который не к месту показывает характер и закатывает истерики.

− Да.

− Не надо, Рэн, ты прав, − выпалила я на одном дыхании. Вновь капризничаю, вновь веду себя по-детски. Голос дрожит от сдерживаемых эмоций. – Ты прав, меня не нужно выпускать из клетки. Я просто буду упрямо биться башкой о железные прутья, расшибаясь в кровь.

Я начала это говорить, чтобы Рэн почувствовал себя некомфортно и испытал вину за то, что я плохо чувствую себя по его вине, а потом поняла, что и нет никакой вины. Он прав. Никто не должен говорить со мной, никто не должен смотреть на меня и думать обо мне, иначе я смогу возыметь над тем человеком власть и заполню его мысли тьмой. Так и поступают Падшие.

Я бы могла жить спокойно, не напоминай мне Рэн постоянно что я ненормальная. Но он вечно говорил: будь спокойнее, будь рассудительнее, сдерживайся, контролируй себя. Из-за его напоминаний я не могу забыться и чувствую себя заразной, а потому опасной для общества. Вот только моя опасность заключается в том, что я просто живу. Многие поняли это, в том числе и Изабелла, поэтому я не питаю по ее поводу пустых надежд, но ведь Рэн другой! Это он заставил меня поверить, что все будет лучше, что я справлюсь. Так что это не он виноват, а я.

− Аура? – он тихо позвал меня, и я поняла, что не в первый раз. Я посмотрела в его лицо совершенно спокойно, потому что после анализа ситуации обида отступила.

− Что?

− Я все равно хочу извиниться.

− А говорю не надо, Рэн. Ты уж точно ни в чем не виноват. – Я с удивлением отметила, что смеюсь. Плохой знак. Надо спровадить Рэна пока все не началось заново, ведь мне лишь на мгновение удалось себя обмануть, скоро жалость вернется, и я зареву.

Я зажмурилась.

Уходи. Уходи. Уходи.

− Не уйду.

Я открыла глаза.

− Почему?

− Я хочу быть сейчас здесь, с тобой.

Он произнес это так, словно это нормально для нас. И так и есть, но я хочу, чтобы в этих словах был иной смысл. Мой взгляд оторвался от его проницательных глаз и наткнулся в лунную дорожку на письменном столе, напротив кровати. Ночью можно было раздвинуть шторы на окнах.

Мой голос был слабым и жалостливым, когда я сказала:

− Если ты здесь для того чтобы я пообещала тебя не мучить, я обещаю не мучить. Хочешь, чтобы поклялась, что не буду больше давить, заставляя выпустить меня на прогулку как домашнего питомца? – Я перевела взгляд на Рэна. Он был удивлен. – Хочешь, чтобы пообещала не выходить? Ни с кем не заговаривать до конца своих дней? Может попросишь не дышать с тобой одним воздухом? Если сейчас уйдешь, я сделаю все, что захочешь.

− Не веди себя так, – сказал Рэн. Его голос был не голосом сожаления − опять этот усталый беспристрастный тон. Так говорят взрослые с детьми, которые вредничают.

– Мы выяснили друг о друге все, что хотели, мы знаем больше, чем знали раньше. Давай просто сократим наше общение, чтобы не доставлять друг другу неприятности? Можешь даже составить расписание, когда мне позволено выходить из комнаты, чтобы не попадаться тебе на глаза. – Я снова рассмеялась. – Это выгодная сделка, так что подумай хорошенько, Рэн.

Зачем я вообще говорю это?

− Вот, что ты думаешь обо мне? – тон его голоса перестал быть беспристрастным. Я резко села, удивляясь тому, как он может сейчас разыгрывать из себя жертву.

− Да, это я о тебе и думаю. Это и еще много других вещей, которые не стану произносить вслух. Если ты еще не понял, именно поэтому я и хочу, чтобы ты свалил с моей кровати и вышел вон. Моя отрицательная энергия может принести тебе вред. Например, высосать твой свет или еще что похуже…

Рэн тяжело вздохнул, прошелся рукой по темным волосам и потер переносицу, словно я была невыносимой. Я всего лишь попыталась быть рассудительной и избавить нас от необходимости говорить друг с другом.

Я снова усмехнулась.

− Ладно, ты пришел, и я тебя выслушала. Попросил прощения, и я приняла их. Все, конец истории.

Рэн изменился в лице и только благодаря этому я отстранилась – стало страшно. Было очевидно, что мои слова наконец-то его задели. Молодец, Аура! Вот только из головы вылетело, что здесь только я и он, и у него точно не ангельское терпение. Я думала, что Рэн просто взбесится и уйдет, или запрет меня в комнате, как сделал однажды, когда я была особенно безумна, но он сжал кулаки, и я поняла, что дело плохо.

Я незаметно отстранилась.

− Рэн, послушай.

− Нет, это ты послушай, − он схватил меня за локоть, чтобы я не отстранялась. Он не сделал мне больно, но заставил замереть на месте. Моя кожа под свитером, там, где прикоснулся Рэн, вспыхнула огнем. Щеки тоже заалели. – Не прекратишь разыгрывать жертву?

Я почти не слышала его, потому что запаниковала. Рэн наклонился. Он и сидел так близко, или приблизился? Его гипнотические глаза, наполненные звездами до краев, в упор смотрели на меня. Я не дышала. Рэн тоже. Я бы почувствовала его дыхание, потому что его губы были в паре сантиметров от моих.

Почему он так близко?

Я боялась моргнуть – вдруг, когда прикрою веки, Рэн окажется еще ближе?

Напрягшись всем телом (уверена, Рэн почувствовал это сквозь пальцы, ведь он по-прежнему сжимал меня) я прошептала:

− Что ты делаешь?

− Не знаю, − тоже шепотом ответил Рэн.

Чувство страха усилилось, но я, не шевелясь, будто на меня смотрит огромный черный пес, шепотом попыталась предположить:

− Ты хочешь сделать мне больно?

Рэн моргнул и его кулак рядом с моей правой ногой расслабился. Пальцы зарылись в одеяло, и я почувствовала его прикосновение. Сквозь одеяло и джинсы. Сердце тревожно сжалось, и я немного отклонилась назад.

− Рэн. – Он продолжал смотреть в упор, а мои глаза начало жечь. Я быстро моргнула, но губы Рэна как были в нескольких сантиметрах от меня, там же и остались. – Я не сержусь, правда.

Он не хочет причинить мне боль, − напомнила я себе.

− Сейчас не нужно жертвовать своим светом, − нашлась я. Рэн тоже моргнул, будто очнувшись. У меня была целая секунда, чтобы распланировать, как все будет дальше. Рэн отроет глаза и поймет, что сидит слишком близко, непозволительно близко. Мне не нужен его свет, и он прекрасно об этом знает, поэтому он ужаснется и отползет в свою комнату.

Я буду в безопасности. Рэн будет в безопасности.

Но он открыл глаза, и я поняла: все плохо, а он подтвердил:

− Я не собираюсь ничем жертвовать, − а затем склонился ниже. У меня заболел живот, и я отстранилась еще немного. Настойчивость Рэна пугала, ясно одно: это я что-то с ним сделала. Как-то околдовала его. Кэмерон ведь предупреждал, что нужно быть максимум осторожной!

Что, если Рэна привлекла моя тьма? Это часто бывает в книгах и фильмах – героев тянет друг к другу, если они яркие противоположности.

− Рэн, − позвала я, − Рэн. Мне не нужен свет. Не нужен.

Я вжалась спиной стену, но он все равно был слишком близко. И он больше не буравил меня взглядом – он смотрел на мои губы. Был слишком близко, но я все равно едва расслышала его слабый шепот:

− Я знаю.

Я не хотела прикасаться к нему, но все равно выставила руку вперед. Под моими пальцами ничего не было – ни сердцебиения, ни разгоряченного тела – просто Рэн. Он даже не отреагировал на прикосновение, но я почувствовала давление на запястье.

− Тогда что ты делаешь? – громко и с расстановкой спросила я. Он начинал всерьез пугать. Его взгляд наконец-то оторвался от моих губ. Мы посмотрели друг на друга, и мои щеки вновь обдало огнем. Жаль, что Рэн видит в темноте так же хорошо, как и при свете дня, − теперь он поймет, что я нервничаю.

Секунду назад он был словно в тумане; звезды в его взгляде были рассредоточенными и совершенно не магическими, но тут он сосредоточился, и я поняла: сейчас он наконец-то вернулся. Магия спала.

− Аура, − голос был приятным и грудным, спокойным и осознанным, отчего я испытала огромное облегчение – сейчас Рэн станет самим собой. – Я хочу тебя поцеловать.

− Нет! – воскликнула я, вжимаясь в стену. – Что?!

Теперь я обеими руками уперлась Рэну в грудь. Он никак не реагировал, в то время как я лихорадочно соображала за двоих.

− Это не ты, − пыталась я убедить его, с трудом подбирая нужные слова. – Ты не в себе.

Я хочу этот поцелуй. Будет больно, как и в прошлый раз, но я хочу его.

Мое одело было коконом, и вовсе не спасало меня от настойчивости Рэна. Я не могла пошевелиться, казалось ангел повсюду, его грудь передо мной, руки – одна на моем затылке в волосах, вторая на талии, − подтягивают меня ближе.

Я попыталась сползти с кровати, и губы Рэна мазнули меня по щеке.

− ТЫ РЕХНУЛСЯ?! – заорала я так оглушительно, что он изумленно отпрянул. Я поняла, что может так он придет в себя и продолжила вопить: − Это не ты, понимаешь?! Ты никогда так себя не вел!

− А теперь веду, − отчеканил он холодным тоном, и я подавилась воздухом. У него раздвоение личности?

Хватка на моей талии чуточку ослабла, но я не двинулась, потому что наконец-то начала осознавать, что происходит. Это что-то страшное. У Рэна нет раздвоения, это хуже, намного-намного хуже. И он вовсе не под гипнозом и не околдован.

− Ты хочешь поцеловать меня, − произнесла я. Рэн не смутился, и я тоже. Я была в шоке. В ужасе.

Мне всегда нравился его взгляд. Он был сильным и отчужденным одновременно, и это он заставлял меня чувствовать себя сильнее, чем я есть. Рэн говорил мне кто я, напоминал постоянно, и пусть часто лгал – я знаю это – он все равно пытался помочь.

А я могу убить его за это.

Я почувствовала, как по ногам ползет паника, холодными пальцами пробираясь под одеяло и джинсы. Я хотела вздрогнуть, но не могла пошевелиться. Мы с Рэном застыли, будто две каменные статуи, окутанные сумраком комнаты.

− Это неправда, − произнесла я в тишину.

− Я не веду себя странно, Аура, я… − он не договорил, потому что я отшатнулась и вскинула руку, приказывая замолчать. Я таращилась на него, а Рэн вел себя совершенно спокойно, будто бы только что не рушилась моя жизнь.

Или его жизнь.

Наши жизни.

− Ты что, − я сглотнула, − влюбился в меня?

− Очевидно.

Глава 53

Стоит ли говорить, что после того нелепого, несуразного признания, которое перевернуло мою душу и мысли с ног на голову, жизнь моя лишь усложнилась? Неделю… целую неделю мне приходилось скитаться по дому так, чтобы Рэн меня не заметил, потому что всякий раз, когда он видел меня, у него возникала жизненная необходимость поговорить.

За ужином я быстро набила рот едой и стала глотать не жуя.

− Аура, насчет того, что я сказал, послушай… − начал Рэн, но я вскочила со стула, как ошпаренная, едва не опрокинув графин с водой (Рэн поймал его).

− Я хочу спокойно поесть, если позволишь, – сбивчиво пробормотала я, схватив кружку с водой и бросившись наверх. Я топала по лестнице, несясь в свою комнату на всех парах, а мое сердце отбивало ритм, подстраиваясь под ритм шагов.

Разве Рэн не понимает, что я просто готова умереть от стыда и унижения? И что же он хотел мне сказать? Что не то имел в виду, и мне не следует его избегать?!

В комнате я плюхнулась на постель и посмотрела в потолок. Я должна привести мысли в порядок. Все хорошо. Мне не нужно его избегать. Просто сделаю вид, что ничего не произошло. Да… правильно.

− Аура…

− Что ты делаешь?.. – Я резко села, голова закружилась. Экейн стоял с внешней стороны двери, и я медленно выдохнула. Низ живота, напряженный до предела, расслабился.

− Можно войти?

− Нет! Я не одета!

Дверь открылась.

Я пораженно смотрела, как парень со скептическим выражением показался в проеме.

− Я сказала, я не одета! – возмущенно воскликнула я.

− Не похоже, – беспристрастно ответил он. – Мне кажется, на тебе вся одежда, которая должна быть.

− Я не хотела, чтобы ты входил, – упорствовала я.

− Очень жаль.

Он скрестил руки на груди, сверля меня тем взглядом, словно ждал, что я начну разговор. Но я была слишком удивлена его поведением, чтобы думать еще о чем-то. Рэн понял, что это будет длиться целую вечность, поэтому присел на кровать. Я тут же подтянула колени к груди, чтобы хоть как-то отгородиться от нежеланного гостя.

− Я так ужасен? – прямо спросил он, вцепившись в меня взглядом, в то время как я могла смотреть на что угодно кроме него. Я ковыряла затяжку на одеяле. Совсем недавно он и я…

− Ты так себя никогда не вел… что с тобой?

− Со мной ничего, − голос Рэна контрастировал с моим. Упрямый и жесткий. − Я просто хочу поинтересоваться, почему ты меня избегаешь. Из-за того, что я сказал?

− А что ты сказал? Я ничего не помню.

− Я могу тебе напомнить. Я вынужден был…

− Вынужден? – перебила я, вперившись в Рэна взглядом. Пальцы вцепились в колени, но я даже не заметила этого. – Не припоминаю, чтобы я тебя вынуждала говорить то, что ты сказал!

− Но вынудила. Ты стала называть себя чудовищем, предъявлять мне претензии и обвинять в том, в чем я невиновен.

− Из-за тебя я себя так чувствую! Снова. Прямо сейчас ты мне снова напоминаешь о том, что я не нормальный человек. Ты здесь, потому что хочешь одолжить чуточку своего привлекательного света? – с издевкой спросила я. − Он мне не нужен!

Рэн был раздражающе спокоен.

− Но я хочу. Отдать тебе весь свой свет. Полностью себя. Навсегда.

− Чт…

− Потому что люблю тебя, и ты знаешь об этом, − невозмутимо закончил он. Я была способна лишь на то, чтобы открывать и закрывать рот. Соображала я сегодня туго; да и в течение всей этой безумной недели тоже.

А Рэн выглядел самим собой: собранный, благовоспитанный и не терпящий возражений.

− Я не верю тебе, Рэн, − протянула я, подозрительно прищурившись. − Ты говоришь эти вещи по какой-то причине, которая известна лишь одному тебе.

− От твоей веры ничего не изменится, − произнес парень с долей высокомерия в голосе. Я поняла, что задела его, хоть и не намеревалась это делать. В груди заворочалось сомнение.

− Скажи, когда это случилось, − сдалась я, начиная пунцоветь. Всему телу стало жарко, особенно когда Рэн непонимающе нахмурился.

− Когда случилось что?

− Когда тебе начало казаться, что ты в меня влюблен, − строго сказала я.

Хочу поверить и не могу. Слова Рэна. Слова Кэмерона. Они смешались. Один говорил, что не верит в любовь, и всячески отрицал ее существование, второй предупреждал о том, чем все может закончиться плохо.

И даже если бы они оба ошибались, я все равно не могу поверить в случившееся. Рэн никогда не проявлял интереса. Те вещи, которые он делал – заботился, прикасался, ухаживал, − он делал это не по своей воле. Так с какой стати он решил огорошить меня признанием?!

Похоже, я думала слишком громко, потому что лицо Рэна перекосилось. Он опустил руки по швам, растерявшись на несколько секунд, словно решая, сказать мне то, что вертится у него на языке, или нет. В итоге он вздохнул. Совсем по-человечески. Словно он действительно человек и его угнетает та цепочка нелепых, недействительных, по моему мнению, чувств, что внезапно на него обрушилась.

И тут он произнес:

− Когда-нибудь я скажу тебе об этом, Аура. Но не сейчас.

***

Три дня спустя

Мне пришлось извиниться за свое поведение. Несколько раз. Для того чтобы Рэн вышел из своей комнаты. Но он все не выходил, и в моей груди начало образовываться тяжелое, неприятное чувство тревоги: а что, если он ушел?

Что, если его задели мои слова?

Что, если его признания были правдой, и я расстроила его до такой степени, что Рэн решил меня бросить здесь, в этом домике?..

Нет, он бы так не поступил. Рэн хорошо знает меня. Знает, какие мысли и страхи крутились в моей голове во время разговора. Он бы не оставил меня – не после пережитых кошмаров. Рэн не настолько жесток.

Он знает, что мне просто страшно поверить в его слова… знает, что мне нужны доказательства…

Три дня.

Три голодных, безмерно скучных дня наедине с остатками пиццы, печеньем и шоколадом. Три дня, которые я провела, глядя пустым взглядом в учебник, сидя в гостиной и с настороженностью ожидая, когда откроется дверь и войдет Рэн. И желательно с чем-нибудь съестным.

Почему мы не можем ужиться вместе?

Прошлый год прошел прекрасно: мы пережили два громких скандала и десяток мелких ссор, все из которых затеяла я из-за обиды и злости за то, что Рэн запер меня в доме, и которые ничего не значили.

Зачем ему нужно было все усложнять между нами этими глупыми, нелепыми признаниями в любви? Этот человек ровным счетом ничего не знает о любви! Как он может о ней так спокойно рассуждать?!

Моя ярость сменялась печалью, затем снова яростью и вновь печалью…

Мне бы хотелось, чтобы Рэн Экейн был чуточку проще. Чтобы в нем не было столько отрицательных качеств, которые меня привлекают, чтобы он был похож на дурака Томми. Но тогда бы я никогда не стала присматриваться к нему, и никогда бы не осознала, что он мне нравится.

Еще тогда – в моем зеркале – я заметила Рэна. Сначала внешность: рост, цвет волос и глаза. Никогда и ни у кого я не видела таких глаз. Потому что они не были человеческими. Они знали меня наизусть. И мне казалось, что если я буду вглядываться в эти бездонные глаза, тоже смогу лучше узнать их владельца.

Помню, что, когда Рэн заговорил, он показался мне милым, вот только чем больше он болтал, тем сильнее я уверялась, что этот высокомерный самовлюбленный болван мне не нужен.

У меня нет идеального типа, но глядя на Рэна Экейна, могла сказать с уверенностью, что парень, которого я полюблю, будет полностью ему противоположен. И вот я здесь, умираю голодной смертью в прихожей, потому что Рэн обиделся и бросил меня. Хотя виноват, на самом деле, он. Следуя его логике, выходит, что лишь он может издеваться над людьми, а я – нет?

А потом эта ужасная мысль:

«Если бы он ничего не чувствовал, разве он ушел бы в расстроенных чувствах?».

Ну и что, я ведь даже не знаю настоящей причины.

«Не знаешь, но предполагаешь»

Нет. Он просто ушел прогуляться.

«Он расстроился из-за твоего поведения. Вспомни, как тебе было обидно, когда он игнорировал тебя и доказывал, что тебя в нем привлекает лишь свет».

Какого черта даже мой внутренний голос против меня?!

НЕ МОЖЕТ РЭН МЕНЯ ЛЮБИТЬ!

Это не происходит ни с того ни с сего. Это не случается просто так!

«Откуда тебе знать, у тебя и парня-то никогда не было. И это не было просто так. Что, если он уже давно влюблен в тебя?»

У меня раздвоение личности.

От продолжительного самокопания меня спас щелчок, оповещающий о том, что входная дверь открылась. Я вскочила, опрокинув книгу на пол, и бросилась к входной двери. Рэна я ожидала увидеть, а вот своего брата, тащившего Рэна будто мешок картошки – нет. Я пораженно наблюдала за тем, как Кэмерон, пыхтя, отпустил руку с талии Рэна, сбросил его руку со своего плеча, и тот упал на пол. При ударе тела о дощатый пол послышался ужасающий звук, но вздрогнула лишь я: Кэмерон прошелся ко мне, распахнув объятия, а Рэн, переломав все ребра, и бровью не повел.

− Аура! – Брат крепко стиснул меня в руках. – Ты изменилась за этот год!

− Кэмерон… Что ты здесь делаешь? Что с Рэном?! – Я высвободилась из объятий и прошла к парню. Тот наконец-то пошевелился: перекатился на спину, сложил руки на животе и согнул правую ногу в колене.

«Он может умереть…» − вспомнила я слова Кэмерона.

− Он что, пытался покончить с собой?! Он наглотался таблеток?! – Я схватила Кэмерона в панике за руку. Он рассмеялся громким, искренним смехом. Как же мне не хватало этого смеха.

− Нет, он просто перепил.

− Что сделал? – не поняла я, глядя на брата в упор. Он перефразировал:

− Рэн выпил лишнего, − и вышел во двор. Я приблизилась к пьяному Рэну и склонилась над ним, стараясь разглядеть в лице признаки горечи или печали. Ничего подобного не обнаружив, я облегченно выдохнула – выходит, он не умирал. Все в порядке.

А вот я, похоже, умираю от голода. Желудок протяжно заурчал, требуя еды.

− Наверное ты очень голодна, − услышала я за спиной голос брата. Он возник в дверях с пакетами с едой. Мой рот тут же наполнился слюной, стоило представить, что я наконец-то нормально пообедаю – Кэмерон восхитительно готовит.

Кэмерон отправился на кухню и тут же вернулся с ведерком.

− Жареный цыпленок, − сказал он, протянув ведерко мне. – Купил в супермаркете, по дороге сюда.

− Супер! − я вырвала ведерко из рук Кэмерона и вгрызлась в мясо. – Ну так и что произошло? – минуту спустя спросила я, когда буря миновала, и я перестала думать о голодной смерти. Кэмерон пожал плечами, пристально наблюдая за тем, как я ем. Я предложила ему крылышек, но он качнул головой.

− Спасибо, я уже обедал. Рэн, как я и говорил, ушел в запой.

− А что за праздник?

− Это не праздник, Аура. Это разбитое сердце.

Цыпленок застрял в горле, и я закашлялась. Кэмерон сходил за водой. Я сделала огромный глоток и с иронией уточнила:

− Ты шутишь?

− Ты и сама знаешь, что нет, − сказал Кэмерон. Он не злился и не укорял, но его серьезный взгляд заставил внутренности превратиться в ледяные скульптуры.

− Мы с Рэном… − я сглотнула. – Мы уже прояснили все. Год назад.

– Что он сказал? – без видимого интереса спросил брат. От плохого предчувствия, а еще смущения, у меня засосало под ложечкой.

− Ну… что любви не существует? – мои щеки заалели. – И что я тоже никогда не смогу полюбить его, потому что в нем меня привлекает лишь свет.

− А он не добавил, что он дурак?

Я посмотрела на Кэмерона ошеломленно и лишь секунду спустя поняла, что он пошутил. Я криво усмехнулась, хотя мне не было смешно. Кэмерон присел в кресло.

− Знаешь, почему я старший из них и несу на землю Жизнь? – Я неуверенно качнула головой. – Потому что Рэн не справился бы с этой работой. О, поверь мне, будь он ангелом Жизни, через год все люди вымерли бы и на земле не осталось ни росточка самой коварной травы. Поэтому я хочу у тебя спросить, Аура, − растягивая слова произнес брат. Тон его голоса мне не нравился. Совершенно. – С какой стати ты решила, будто его слова исключительная правда? Нет, − Кэмерон откинулся на спинку кресла, − я не спорю, что парень умен и еще как! Вот только я говорил тебе о своих скромных предположениях, что возможно Богу было угодно, чтобы Рэн влюбился. Почему ты забыла мои слова?

− Я… я…я…. − Аппетит пропал. − Я не понимаю.

− Я нашел Рэна сегодня вечером в одном из наших ресторанов, где он в последнее время был редко. К счастью. Потому что каждый раз, когда Рэн там, значит дело плохо и людям грозит опасность. Вот и сегодня мне позвонил бармен и предупредил, что Рэн не в себе. Сама знаешь из-за чего – из-за любви.

− Быть того не может… − слабо отрицала я.

− И я так думаю, – кивнул Кэмерон, чем поразил меня. – Вот только ни я, ни ты не можем повлиять на его сердце. А оно у него каменное, холодное и изможденное, но есть. Он много лет наблюдал за людьми с особой тщательностью и беспристрастностью, просчитывал судьбы до мельчайших подробностей, так что думаю, общение с тобой выбило его из колеи.

− Это ведь он во всем виноват, – пробормотала я.

− Ага, – со смешком кивнул брат, и я тут же уставилась на него. Он что, не будет меня ругать? Совсем-совсем?

− Думаешь, я стану отчитывать тебя? – усмехнулся Кэмерон. – А вот и нет. Я думаю, что так ему и надо. Теперь он не будет надо мной издеваться, спрашивая с язвительными ухмылками почему у меня нет девушки раз я такой любвеобильный.

− А почему… − начала я и Кэмерон тут же оборвал:

− Забудь, Аура. В любом случае мне пора, − в понедельник у меня собеседование. Мама и папа сделали тебе подарок – он наверху. А, кстати, когда он очнется, – Кэмерон кивнул на Рэна, спящего с умиротворенным выражением на лице, − будь помягче, больше не издевайся над ним. Теперь, когда я все прояснил, надеюсь мы все избежим ненужных неприятностей. И съешь курицу. В этом доме даже холодильника нет… я бы приготовил чего-нибудь…

***

Секунды превращались в минуты, а минуты в часы. Казалось и часы превращались в года – так долго я ждала пробуждение Рэна. После слов Кэмерона я испытала угрызения совести и решила проявить заботу: накрыла Рэна пледом и подложила под голову диванную подушку. Удовлетворенная работой я устроилась в кресле и стремительно уничтожила остатки курицы. Голод отступил, освобождая место для хорошего настроения.

Я поднялась наверх, в свою комнату, и обнаружила на подушке сверток – подарок мамы и папы: милую подвеску с первой буквой моего имени. Позади была выгравирована надпись: «С днем рождения, милая». Я озадачилась, ведь мой день рождения ни много ни мало, а в июне, но слишком долго размышлять над загадкой не стала – меня ждало фееричное пробуждение Рэна. Я собираюсь вдоволь поиздеваться над ним. В мягкой форме. Очень мягкой. Ладно, не буду издеваться.

Устроившись в кресле приготовилась терпеливо ждать, однако стоило мне задуматься, как рядом появился Адам. Он присел на подлокотник. На губах – подозрительная улыбка: все ясно, опять пришел убеждать меня в своей правоте.

− Ты все же нашел меня, − заметила я, и его улыбка стала еще глубже и приятнее. От глаз разбежались лучики морщинок.

− Я всегда знал, где ты. – Адам посмотрел на Рэна и мрачно поджал губы: − В этот раз он превзошел сам себя.

− Зачем пришел? – спросила я прямо. Адам вновь посмотрел на меня.

− Не обязательно подозревать меня во всех грехах, Аура. Я лишь решил убедиться, что ты хорошо спр…

− Я хорошо со всем справляюсь, спасибо, − перебила я. Было не по себе, ведь я даже не знаю теперь, кто мы с Адамом друг другу. Всю жизнь он был моим лучшим другом, а теперь кто? И можно ли нам дружить? И хочет ли этого он, или у него даже нет никаких чувств, а лишь тайные мотивы?

− Ты уверена?

− Что ты хочешь этим сказать? – я напряглась, глядя в красивые глаза. Он излучал доброту и уверенность, − как обычно. Вот только он не ответил на мой вопрос, а он всегда отвечал. Вместо этого Адам подошел к Рэну и склонился над ним, изучая его лицо. Он пытался увидеть нечто, невидимое глазу обычного человека.

Мне вновь стало не по себе, и я приблизилась, чтобы контролировать ситуацию.

Адам, кажется, забыл о моем существовании.

− Да, ты молодец, – пробормотал он. – Ты это давно спланировал, верно?

О чем это он говорит?

Говорит о каком-то плане?

Я посмотрела на напряженную спину Адама; сквозь футболку проступили мышцы, на скрещенных за спиной руках выступили вены. Чего он так напрягся?

− Ты пришел не просто так, − сделала я вывод. – Так зачем?

Он резко выпрямился, оборачиваясь, и я испугалась. Адам был значительно выше и крупнее меня, но испугало меня не это, а гнев, полыхающий во взгляде. На секунду мне показалось, что Адам ударит меня, что глупо, ведь Адам хороший.

− Я пришел лишь затем, чтобы увидеть мучения этого жалкого существа, − он неуловимо кивнул в сторону Рэна, не подозревающего, какие ужасные вещи о нем говорят. – И это действительно прекрасное зрелище.

− Он просто пьян, – звонким голосом возразила я.

− На боль, Аура, − протянул Адам, растягивая слова, будто пробуя на вкус. В детстве я также пробовала мороженое – смаковала ложку за ложкой, растягивая удовольствие. – Я пришел взглянуть на его боль. Думал, никогда и не увижу, как он страдает. И вот мне повезло: сквозь его броню наконец-то пробились эмоции.

− За что ты его так ненавидишь? – Я обняла себя руками, защищаясь от мурашек. Хоть презрение Адама не было направлено на меня, но было таким ощутимым, что ядовитыми парами пропитало мою кожу. Я стою слишком близко, поэтому так больно – потому что вижу, что и Адаму больно, когда он произносит следующие слова:

− Любопытно, у кого о помощи станет просить он, когда придет его время быть жалким.

− Он не жалкий! – с жаром воскликнула я. Мое дыхание участилось, а хотелось бы контролировать себя так, как контролирует себя Адам. Он насмешливо вскинул брови, поинтересовавшись:

− Заступаешься за беднягу? Для обычных людей наличие хоть какой-нибудь интуиции обязательно, но Рэн не человек, поэтому и путается во всех этих делах. Поэтому испытывает боль − не может понять то, что прямо у него перед носом, то есть тебя. И он раздосадован тем, что стал испытывать чувства не просто к кому-то, а к нечеловеку.

− Не говори так… − я ступила назад, пораженная. Адам никогда не обращался со мной с такой холодностью. И вот его тон полностью утратил дружелюбие:

− Давай будем называть вещи своими именами. Этому парню не помешало бы учиться на своих ошибках. Даже его братья это понимают, ведь так? Даже ты сама хотела малость поиздеваться над ним, решив, что он вновь неискренен. А я не могу винить тебя в этом. Будь я на твоем месте, я бы уже выпотрошил его и зацементировал в вашей оранжерее под одним из тех милых кустов роз.

− Ты пришел, чтобы злорадствовать? – осведомилась я. Мне с трудом удалось взять себя в руки. – Этот год был для меня итак очень тяжелым. Не усложняй все.

− Я? – Адам притворно изумился. − Я ничего не усложняю. В отличие от твоего лживого возлюбленного. И твоего брата, раз уж на то пошло.

− Они снова что-то скрывают, и ты чувствуешь необходимость меня просветить? – догадалась я, презрительно усмехнувшись.

− Это мой долг, – подтвердил Адам. Внезапно его взгляд стал внимательным. – Но я делаю это не потому, что хочу повлиять на твое решение, твой выбор или твою судьбу. Я просто хочу, чтобы у тебя была возможность попрощаться с дорогим тебе человеком. У меня ее не было.

До меня не сразу дошло, что именно сказал Адам.

− Что?..

− Аура, ты слышала меня?

− Что с моими родителями, Адам? Что с ними? – я почувствовала, как знакомое чувство паники подбирается к моему горлу, перехватывая дыхание.

Адам что-то говорил, но я не могла понять, что именно − мною завладели мысли и видения. Подарок. Они сделали мне подарок!

− Это не Падшие. Я бы знал. Мне правда жаль, Аура, − закончил парень. Его рука опустилась мне на плечо, легонько сжала и исчезла, когда я моргнула.

Пока я спала в кресле, спина затекла и превратилась в деревяшку. Я выпрямилась, с трудом соображая, пытаясь переварить случившееся.

Адам. Сказал, что мой отец умирает.

Мои ноги напружинились энергией, я вскочила и подошла к Рэну. Склонилась над ним, и громко окликнула:

− Рэн, ты должен помочь мне. Ты знаешь, что делать. Что-то не так с моим отцом. Что-то происходит…

Он вдруг открыл глаза даже до того, как я договорила, и я испугалась, но тут же взяла себя в руки и помогла Рэну подняться. Он пошатнулся, пригладил малость встрепанные волосы, и потерев переносицу, прохрипел:

− Ты хочешь вернуться в Дарк-Холл?

− Ты всегда знаешь, о чем я думаю, Рэн.

− Хочешь, чтобы я позволил тебе отправиться туда, где возможно тебя уже ждут?

− Они не смогут убить меня, Рэн. – Я внезапно ощутила уверенность в правильности своих действий, которой не было раньше. − Эти люди не могут причинить мне физической боли, но я поняла, что они сделают все для того, чтобы добраться до меня. Причинят боль моим любимым.

Я отвернулась и бросилась к лестнице. Рэн сказал мне в спину:

− Это не будет продолжаться вечно, Аура. Я не могу постоянно защищать тебя.

Я ответила, не оборачиваясь:

− И не надо. Главное, что ты рядом со мной именно сегодня, сейчас!

Я не слышала его следующих слов и не хотела. Раз Рэн не отговаривает и не злится, значит дело плохо. А он произнес:

− Я больше не могу вмешиваться в твою судьбу, поэтому, когда тебя будут мучить, я буду просто стоять рядом и смотреть.

Глава 54

Я подскочила, когда что-то кольнуло меня в шею и Рэн тут же напрягся:

− Что с тобой?

Я отлепилась от его плеча и потерла глаза тыльными сторонами ладоней. Скоро начнется посадка на наш самолет, и у меня такое чувство, что, если я просплю ее, Рэн не расстроится.

− Что-то кольнуло в шею. – Я кончиками пальцев дотронулась до больного места и ойкнула. – Больно!

− Дай взглянуть, − попросил Рэн, и я нехотя повернулась к нему и приподняла волосы. Голова гудела, будто кто-то изнутри стучал молоточком и теперь по черепу разносилось эхо, сталкиваясь друг с другом и умножаясь.

Я вздрогнула, когда ледяные пальцы Рэна пробрались под мой пиджак и свитер, но не от холода, а наслаждения. Рэн провел пальцами по шее. Он молчал, поэтому я напряглась и спросила:

− Что там?

Он убрал пальцы и поправил воротник свитера, невозмутимо ответив:

− Ничего.

Мне не показалось, что это простое «ничего». Это было очень больно, будто кто-то выстрелил в меня. А теперь еще и пальцы на ногах замерзают. Я опустила взгляд в пол, чтобы убедиться, что моя обувь не исчезла, но тут Рэн взял меня за руку и пообещал:

− Все будет хорошо Аура, − и переплел наши пальцы. У меня возникло сильное предчувствие, будто что-то произошло. Глобальная катастрофа. Но будь это так, разве Рэн не сказал бы мне?

Я пристально посмотрела в его лицо, но оно было обычным: бесчувственно красивым. Нет, не бесчувственным. В глазах Рэна мелькнула неуловимая тревога, а губы сжались. Он заметил, что я пялюсь и улыбнулся. Я не стала улыбаться, потому что его завуалированная тревога передалась мне и сковала мышцы лица.

Рэн знает, что со мной, − я поняла это раньше, но убедилась окончательно, когда в самолете мне стало хуже. Голова гудела так, словно внутри поселился рой взбесившихся пчел, и была такой тяжелой, что приходилось лежать на плече Рэна всю дорогу. Он не возражал, периодически поглаживая мои волосы рукой. Кажется, шептал что-то в макушку, желая усыпить.

− Никак не пойму, что происходит, − прошептала я так тихо, что только он мог меня услышать. Я чувствовала дыхание Рэна в своих волосах, когда он склонился. – Меня никогда не укачивало, а сейчас… и внутри меня словно все горит.

Я почувствовала поцелуй в волосах и попыталась отстраниться, чтобы заглянуть Рэну в лицо, но он удержал мою голову на своем плече.

− Пожалуйста, не шевелись, Аура, − попросил он. Я напряглась.

− Ты знаешь, что со мной. Я заболела? У меня какая-то лихорадка, или что?

Рэн так долго не отвечал, что я решила, он уснул. Он больше не прикасался к моим волосам, я видела его руки на коленях, поэтому вскинула голову, чтобы убедиться, что он спит. Рэн не спал; он смотрел в иллюминатор, но едва я пошевелилась, оторвал томный взгляд от черных облаков и посмотрел на меня.

− Да, − отрешенно ответил он, − я думаю, ты заболела.

Внутри меня все замерло, потому что такого страшного голоса у Рэна я еще никогда не слышала. Я видела, как он злился и орал, как разговаривал пренебрежительно и высокомерно, но такого надломленного голоса я не слышала. Рэн будто-то бы сдался, решив, что наступило время, когда уже ничего не исправить.

− Я ни на что не могу повлиять, − будто говорил его взгляд. Я отвергла его, сосредоточившись не на себе, а на маме и папе. Адам ведь предупредил, что с ними, возможно, что-то происходит, и Рэн не стал возражать. Конечно, он обо всем знал, он ведь ангел Судьбы!

− Рэн, − глухо позвала я некоторое время спустя. – Что это за болезнь?

Он помолчал немного. Я сдалась и снова спросила:

− Это потому что я вышла на улицу? Может мои легкие забыли, что значит дышать свежим воздухом?

− Да, − тем же отрешенным тоном произнес Рэн, − все потому, что ты вышла из дома.

Он погладил меня по волосам, подарив одну из своих надломленных улыбок. Я напряженно выпрямилась и Рэн вскинул голову, пристально за мной наблюдая.

− Что это за болезнь?

− Тебя отравили, Аура. Ядом.

− Нет! – горячо возразила я, мотая головой. – Это невозможно! Еда, которую принес Кэмерон…

− Это было не в еде.

От моего лица отхлынула кровь так резко, что в глазах потемнело.

− Что это было? Эта боль в аэропорту? – я автоматически положила руку на шею, и Рэн проследил за моим движением взглядом. Затем медленно склонился ко мне, чтобы никто из любопытных пассажиров самолета не услышал, о чем он говорит, и зашептал в волосы:

− Это была кровь Падшей по имени Кэтрин.

− Во мне кровь демона?! – ужаснулась я, отшатываясь, но Рэн притянул мою голову к себе, из-за чего мы едва не столкнулись носами. Он прошептал:

− Они ввели кровь, чтобы она поглотила последний свет в твоей душе.

***

− Эй! – рявкнула я на женщину так, что несколько людей, проходящих мимо, испуганно шарахнулись. – Ты мне ногу отдавила!

Мне стало совсем плохо. Ноги сделались ватными, по венам расползался холодок, однако пришлось притворяться, что я чувствую себя прекрасно, чтобы Рэн не решил, что кровь Кэтрин причиняет боль.

− Хамка! – отрезала женщина, заторопившись с целым выводком детей к выходу из аэропорта, и я сделала несколько шагов в ее сторону, еще не зная, что именно предпринять, но Рэн схватил меня за локоть и оттащил подальше от людей. В его взгляде сверкнула ярость и подозрение.

− После этого ты будешь утверждать, что все хорошо?

− Прекрати хватать меня! – воскликнула я, выдергивая руку из его лап. − Я просто устала. Я очень устала, и я хочу скорее увидеть своих родителей.

***

− Почему эти люди так смотрят? У меня что-то с лицом? – я раздраженно кивнула в сторону странной женщины, которая даже вывалилась через забор, чтобы разглядеть меня, но я не уверена, что в ночных сумерках это было вообще возможно.

− Она просто не узнает тебя, − спокойно ответил Рэн. – Не забывай, что в этом городе все думают, что тебя похитили.

− Ну и что, пусть решит, что я призрак, отлично! Можно ее хорошенько напугать!

Мы остановились возле ворот моего дома. Рэн не раз вот так останавливался позади меня и кому-то звонил. И сейчас я не обратила на него внимания, так что просто прошла вперед, пока Рэн не схватил меня за локоть.

− Ты главное не пугай своих родителей, Аура, – растягивая слова, требовательно произнес он.

− Хватит меня хватать, Рэн! – воскликнула я и вошла в калитку. В ту же секунду дверь дома распахнулась, будто меня как раз ждали.

− Мама? – я изумленно застыла, но секунду спустя, когда ступор прошел, я заорала: − МАМА! МАМОЧКА!

Едва не свернув себе шею на ступенях, я взлетела наверх и угодила в мамины теплые объятия. От нее пахло домом, уютом и просто теплом. Она расплакалась:

− Аура, доченька! Моя милая девочка! Моя доченька!..

Мама расцеловала меня в обе щеки, а потом отстранилась. Схватила меня за щеки и лихорадочно осмотрела.

− Что ты здесь делаешь, Аура? С тобой все в порядке? Ты голодна? Ты заболела? Выглядишь очень бледной и уставшей… Рэн говорил, что выходить из дому опасно! И Кэмерон ни словом не обмолвился о том, что ты собираешься приехать домой! А еще…

− Фелиция.

Я остолбенела, услышав позади голос Рэна. Когда обернулась, сердце едва не выскочило из груди: Рэн выглядел жутко, будто ангел, пришедший за моей душой.

− Мы должны войти в дом.

− ДА! – Мама очнулась, и пропустила нас с Рэном в дверь. Мы вновь замерли на пороге, в этот раз по моей вине, потому что я не хотела входить в дом, не узнав перед этим все ли в порядке с папой.

− Конечно с ним все в порядке, − удивленно произнесла мама. Я отпустила ее кофту, которую напряженно сжимала пальцами левой руки и отшатнулась, едва не врезавшись в Рэна. Он положил руки мне на плечи, удерживая на месте.

− О чем ты говоришь, мам? Разве папа не болен?

− Аура, − мама со смешком закатила глаза. Пальцы Рэна на моих плечах сжались сильнее. – Марк послал запрос на повторные анализы и как раз сегодня пришли результаты. В системе возникла ошибка, твой отец не болен. Мы не знаем, что произошло, но из-за этого сбоя случился настоящий переполох, потому что результаты у больных перемешались. Начальник охраны сказал, что камеры на время отключались, но все произошло так быстро, что этому не придали значения.

− Что? – не поверила я своим ушам. Резко обернулась на Рэна, чувствуя, как к горлу подступило знакомое чувство паники.

Это было подстроено? Чтобы я вернулась домой? Чтобы я перестала скрываться? Чтобы все закончилось сегодня? – я мысленно спрашивала обо всем этом Рэна, но он отпустил мои плечи. Наверное, думает, что я идиотка. Точно. Так и есть. Мои ноги подкосились, и я едва не шлепнулась на пол, но вовремя ухватилась за стену.

− Аура! – мама испуганно бросилась ко мне. – Все в порядке?

Я отступила, врезаясь в грудь Рэна.

− Мне пора. Я не могу остаться, мам!

− Что? Нет, − возразила она, все еще выглядя напуганной. – Вы с Рэном обязаны остаться на ужин! Кэмерон, к сожалению, вернулся в университет, а твой отец на работе в ночную смену. – Мама продолжала вдохновлено болтать. Она всегда так вела себя, когда была напугана. − Он сказал, что будет восстанавливать поврежденные файлы и тщательно следить, чтобы никаких ошибок больше не возникло.

− Я не останусь здесь на ночь, − перебила я. Мне хотелось остаться. Хотелось посидеть на кухне, съесть маминой стряпни, поболтать с ней хоть о чем-нибудь. Хотелось завалиться в свою комнату и нырнуть под одеяло. Чувствовать себя свободной и дышать свежим воздухом ни о чем не тревожась. Но я должна беспокоиться, потому что в сбое в больничных файлах виноваты они – или ОС или Падшие. Не важно кто, главное, что они заманили меня сюда, и я попалась на удочку.

Я знала, что Рэн был горд мной и моим решением. Он знал о моих желаниях – даже если не читал мысли, чувствовал через пальцы на моей пояснице. Он сжал руку, ободряя меня, говоря, что он будет на моей стороне. Его уверенность и поддержка придала мне сил.

− Я не останусь, мама. – Мою грудь обдало жаром, потому что на мамины глаза навернулись слезы. Я порывисто обняла ее, сжала так крепко в своих руках, что она задрожала, и вылетела вон из дома. Мама была шокирована и разбита, поэтому не стала меня останавливать, но я чувствовала, что Рэн рядом, следует по пятам.

− Аура! – он схватил меня за руку. – Что ты делаешь?

Когда он взял меня за плечи, я совсем потеряла голову.

− Я так не могу, Рэн… это все… − я пыталась объяснить, но не хватало воздуха. Горло сжал комок слез. – Эта кровь… она мучает меня…мне так плохо...

− Идем.

***

Рядом с людьми находиться было опасно, поэтому мы не могли вернуться домой. Пришлось заселиться в мотель недалеко от центра города.

− Нужно купить побольше еды, − сказал Рэн, будто сам себе – я-то его едва слышала. От горя, что пришлось бросить маму, невидимая рана в груди, зажившая год назад, вновь открылась и начала кровоточить. Но я следовала за Рэном – куда он, туда и я.

Я ждала его у двери в круглосуточный супермаркет, куда вошел Рэн под видом Элис. Невидящим взглядом рассматривала на доске объявлений листовки, и внезапно среди них увидела свое лицо. «Пропала», − было написано под моей фотографией. Еще ниже – информация, которая поможет связаться с моей семьей.

Что это за чертовщина? Я разозлилась и попыталась сорвать листовку, но меня остановила пожилая старушка, закутанная в шаль. В тусклом свете магазина ее рыхлое лицо, испещренное морщинами, казалось желтоватым.

− Ты что делаешь?! Почему хулиганишь?

Рэн резко обернулся, отвлекшись от продавца. Его глаза расширились, похоже, он уже хотел заорать, чтобы я бежала. Бабулька схватила меня за руку:

− Ты знаешь, что эта девочка учится с моей внучкой? И ее все ищут! Почему ты хочешь сорвать листовку? Или ты знаешь, где она? – бабка вцепилась в мою кожу мертвой хваткой. Я резко выдернула руку, собираясь приказать этой старухе никогда больше не прикасаться ко мне, как тут подошел Рэн, со всеми этими пакетами, и приторно слащавым голосом произнес:

− Идем, дорогая, ты не должна так себя вести.

− Нахалка! – подтвердила бабка. Меня стало колотить:

− Вы знаете…

Рэн схватил меня за талию и вытолкал в дверь магазина. Звякнул колокольчик.

− Зачем ты это сделал? – заорала я. – Та женщина была не права! Почему сегодня на меня все нападают, почему эти люди такие неприветливые?!

− Аура, – мягко сказал Рэн, ненавязчиво подталкивая меня к перекрестку, освещенному уличными фонарями. – Я ведь говорил тебе: сейчас стоит воздержаться от общения с людьми. Аура, это не ты. Это демонская кровь внутри тебя. Прекрати кидаться на людей.

− Я не кидаюсь на людей! – возмущенно возразила я, но все же решила вести себя тихо, хоть и внезапно мне начало казаться, будто за нами следят. Неспешно двигаясь по переулку, чутко ощущая на талии руку Рэна, я несколько раз обернулась, чтобы убедиться, что догадка верна и за мной следят. Я озвучила мысли вслух и Рэн, глядя перед собой, сказал:

− Пока еще за нами никто не следит.

«Пока еще».

− За нами точно не следят?

− НЕТ! – рявкнул Рэн, так раздраженно, что у меня сердце замерло от страха, и я подскочила. Рэн не извинился, а прибавил шагу. Мне пришлось почти бежать за ним. Когда мы достигли нашей комнаты и Рэн втолкнул меня внутрь и заперся изнутри на ключ, я поняла в чем дело:

− Ты спешил, потому что боялся, что я могу на кого-нибудь напасть.

− ДА! – раздраженно подтвердил он, отлепляясь от двери. В одной руке он держал пакеты, в другой – ключ. Ключ отправился в карман штанов. Рэн продолжил распаляться, глядя на меня в упор: − Да, я боюсь, что ты можешь на кого-нибудь напасть! Что ты хочешь, чтобы я сказал?!

− Почему ты орешь на меня?! – мой голос зазвенел в темном пространстве комнаты. Сквозь окна пробивался лунный свет, но его было мало, чтобы почувствовать себя уютно и в безопасности.

Между нами повисло молчание, и оно принялось душить меня. Или это слезы подбираются к горлу, ведь я знаю: я виновата, да, но Рэну не стоит усложнять мою жизнь еще сильнее!

Он шумно вздохнул; я увидела, как поднялась и опустилась его грудь.

− Прости, что я накричал на тебя, – прошептал он, положив пакеты на кровать. Затем он приблизился и обнял меня. – Я очень переживаю, Аура. Я не могу повлиять на твою судьбу и на то, что здесь происходит, и это выводит меня из себя!

Я слушала, как бьется его сердце, пульсирует под моей щекой жизнью. Это хорошо – жить… смогу ли я жить, если дьявольская кровь все же завладеет мной?

− Что со мной будет?

Вопрос повис в воздухе.

− Ты не можешь мне солгать?

Я отстранилась, чтобы лучше видеть лицо Рэна. Он отошел от меня и быстро расправил свободную от продуктов постель, затем снял ботинки и залез под покрывало.

− Ты не хочешь говорить со мной? – обида, прозвучавшая в моем голосе, была противной. Будто потерянный щенок я замерла посреди комнаты. И туда не двинешься, и сюда не станешь – нигде мне нет места!

Рэн тоже не вписывался в эту комнату. Его красота была безгранична и недопустима для нашего мира, его лицо ничего не выражало на первый взгляд, но, если присмотреться, эмоции можно рассмотреть в глазах, наполненных звездами. Я что, превращаюсь в демона, раз могу видеть его так отчетливо в темноте?

Догадка испугала меня даже сильнее, чем отрешенное поведение Рэна, но обдумать ее я не смогла, потому что парень спокойно произнес:

− Иди сюда, − и откинул одеяло приглашающим жестом. Внутри меня все затрепетало от страха и предвкушения, когда я медленно подошла, прихрамывая на правую ногу. Лодыжка горела огнем – наверное я обо что-то споткнулась, когда неслась за Рэном по городу.

− Ложись рядом со мной.

− Что? – Я отступила, не ожидая, что он скажет именно это. Рэн похлопал по покрывалу ладонью.

− Приляг. Будь рядом со светом.

Я закатила глаза, но не пошевелилась. За год мы с Рэном здорово сблизились, но не до такой степени. В последний раз мы были в постели как раз, когда Рэн хотел меня поцеловать. Он тогда здорово напугал меня. И сейчас тоже пугал, лукаво улыбаясь:

− А что, не хочешь?

− Забудь, − отрезала я, недовольно забираясь в постель.

Мы помолчали. Я прислушивалась к сердцебиению Рэна, и думала о том, что он все же неплох, ведь он заботится о людях несмотря на свой характер. Даже сейчас жертвует светом, чтобы защитить других людей. Если я взбешусь, многие, наверное, умрут.

− Тебе удобно? – прервал Рэн мои размышления. Я вздрогнула, распахивая глаза, и оценила обстановку. Я совсем рядом с Рэном. Его рука на моей талии – жуть. Вторая на моих волосах – к этому я уже привыкла.

− Да, − пришлось солгать: удобно не было, потому что я не хотела шевелиться рядом с Рэном. Перед глазами была его ключица. Белоснежная в сумерках. Хотелось почему-то прикоснуться к ней губами – я схожу с ума, что очевидно.

− Можно спросить? – шепнула я. Рэн издал звук, который я расценила как согласие.

− Ты рядом, потому что боишься, что я убью кого-нибудь?

На секунду, но его рука замерла в моих волосах, что было красноречивее ответа. Затем я подняла голову, чтобы встретиться с Рэном взглядом, и он ответил мне грустной усмешкой. Я затаила дыхание. Может дело действительно в том, что я вижу свет, исходящий от Рэна, а может в том, что у него мягкая улыбка и он заботится обо мне, но я не могла не почувствовать, что сердце замерло в груди, а затем забилось с бешеной скоростью.

− Ну, − произнес он, − в этом мире мой сон гораздо крепче, чем у моих братьев. Если бы ты поднялась с постели, я бы не заметил. Поэтому ты здесь.

− А зачем мне вставать куда-то?

Улыбка сползла с его лица.

− Почему я должна куда-то уйти ночью? – повторила я вопрос, сердце забилось сильнее. − Ты думаешь, что эта кровь будет управлять мной? Думаешь, она заставит меня сделать что-то? Ты поэтому хочешь, чтобы я была рядом?

Рэн решил не увиливать и кивнул, разрушив надежды на спокойный сон.

− Да. Пока действие яда не прекратится – а это будет длиться тринадцать дней – кровь будет тобой управлять. Тринадцать дней ты будешь заперта со мной.

− Я могу кого-то убить? – сглотнула и Рэн вновь был честен:

− Да. Ты захочешь убить.

Я опустила голову ему на грудь, размеренно дыша и пытаясь осознать сказанное.

Это какая-то ерунда. Я могу кого-то убить?

Но я уже убила. Год назад я убила людей из ОС и совершенно не испытала вины, и сейчас могу сделать это, тем более под воздействием дьявольской крови. За тринадцать дней она увеличится в сотни раз, попытается отравить душу и разум.

Нет, мне следует успокоиться, взять себя в руки! Я не совершу ничего подобного – в прошлый раз моя ошибка не кончилась ничем хорошим. Рэн сказал, что во второй раз вмешиваться в мою судьбу не станет.

Я выдержу все испытания, буду делать все, что скажет Рэн, лишь бы вновь не ошибиться. Он проконтролирует меня, сдержит, как и всегда.

Я попыталась расслабиться, и психоанализ помог ослабить путы, стягивающие грудь, но тут Рэн повернулся, и его джинсовая штанина задела мою голую ногу. Я вздрогнула и открыла глаза, выныривая из сладкого забвения.

Рэн не проснулся – наоборот, его веки плотно сомкнулись, ресницы легки на щеки, голова съехала набок. Его лицо оказалось в опасной близости от моего, так близко, что я вновь ощутила желание прикоснуться к Рэну губами, почувствовать его на вкус.

Это будет больно – несомненно, тем более сейчас, когда во мне тьмы больше чем обычно, но я хочу этого.

Нет, нет, это неправильно. Переборов странный приступ, я попыталась немного отодвинуться, но пальцы Рэна на моей талии сжали футболку в кулаке, и я затаила дыхание. Затем почувствовала, как во сне Рэн прижимается ко мне теснее.

Даже сквозь сон он чувствует, что я хочу улизнуть. Даже во сне пытается контролировать.

Я осторожно вздохнула, так медленно, что легкие начали паниковать, и прикрыла глаза, зная, что этой ночью мне точно не уснуть.

***

Мне снились кошмары; изо дня в день я стояла посреди пустынной улицы и наблюдала за хаосом. Городскую тишину нарушали сигналы машин, крики людей… затем все погружалось во мрак и тишину. И я чувствовала, как к моим ногам текут реки крови людей, которых я растерзала сама.

Я чувствовала, что горю в пламени желания обладать их душами, и сил сопротивляться совсем нет. Но я должна. Я должна справиться со всем, ведь мама с папой отняли меня у Изабеллы и заботились обо мне всю мою жизнь. Они надеялись, что смогут спрятать меня от судьбы, что уготована мне; и я не хочу становиться монстром, тем самым заставляя Рэна убить меня; он бы не хотел этого. И я не хочу, чтобы он увидел меня другой – какой вижу себя я – жалким подобием человека. Существом, извергающим из своей груди адское пламя готовое спалить мир дотла.

Но я уже другая. Моя кожа бледна, словно у мертвеца, словно у призрака. Глаза тусклые и губы сухие. Должно быть, я сильно уменьшилась в размерах, потому что старая одежда внезапно повисла на мне мешком.

Я превращаюсь в скелет.

И я начинаю забывать о своих желаниях, потому что ночные кошмары стали путеводителем в будущее. Я вижу, что случится, если не смогу пережить эти тринадцать дней. Каждый человек умрет – они все умрут. Не потому, что я так захотела, а потому, что Падшие завладеют их душами. Сопротивление людей скоро сойдет на нет. Есть ведь столько желаний, столько тщеславных, алчных мыслей, и все они должны воплотиться в жизнь. А я не буду в состоянии помешать этому. Но если я не стану истинным злом, если не согрешу, если воспротивлюсь, у человечества может быть шанс. Хоть какой-нибудь шанс на выживание.

И внезапно эта мысль: а зачем бороться?

Для чего все это? Люди никогда не изменятся, так для чего мне стараться быть лучше? Возможно я должна быть самой собой?..

***

Хуже становилось с каждым днем. Во рту пересохло, но сколько бы я не пила воды, никак не могла утолить жажду. Не было ни аппетита, ни желания подниматься с постели. И хоть Рэн упрашивал поесть, держа в руке плошку с едой, я слабо возражала:

− Не хочу.

Я думала, что этот год взаперти был самым чудовищным и ужасным, что мне пришлось пережить, но я ошибалась: вот он – истинный Ад. Я смотрела на мир чужими глазами словно через старый кинопроектор. Все было в черно-белых, непривычных тонах, что когда я замечала как мимо проскальзывают яркие цвета, мое сердце беспокойно вздрагивало.

Я полностью погрузилась в этот мир, Рэн тревожил лишь тогда, когда пытался заставить меня поесть. В остальное время он сидел на своей кровати, углубившись в книги, но даже тогда казалось, что он пристально наблюдает за мной. От этого становилось страшно и неловко, но страх был, конечно, сильнее. Он заставлял думать о том, что случится, если мне удастся ускользнуть. Если я причиню кому-то боль, попаду в Ад? А с теми людьми что случится? Что произойдет с остальным миром?

Что именно чувствует человек, когда умирает? Что буду чувствовать я? Боль? Потерю? Страх?

Я не сомневалась в том, что умру, даже испытала некоторое облегчение: больше не нужно стараться быть другой, быть лучше. Потому что я – просто я. Как можно выбросить часть себя будто ненужный хлам?

Я знала, что умру, и знала, что даже если бы этого не случилось – крови, отравления и ловушек, − я бы все равно когда-нибудь стала чудовищем. Всю жизнь прятаться не удалось бы, так что ничего. Моя смерть – это ничего.

Интересно, куда я попаду после смерти в Рай или Ад?

Я не могла спросить у Рэна, потому что он бы разозлился. С каждым днем его напряжение возрастало, и вот он уже сидит не на своей кровати, а у двери в кресле с книгой в ожидании моего срыва. Может думает, что я стану невидимкой и выскользну в дверь?

Из-за него мне приходилось притворяться, что никакой боли нет. Что грудь не разрывается на клочья, что кровь не превратилась в лаву и не бурлит, протекая по венам, что я не горю изнутри. Рэну будет грустно, если мне будет больно, а мне не хотелось, чтобы в последние дни, проведенные на земле, я заставляла кого-то грустить. Нет, не кого-то – Рэна. Он очень важный для меня человек, и занимает не последнее место в моей жизни.

***

Это был всего лишь четверг. Четвертый день моих мучений, но мне уже кажется, будто я умру через минуту, секунду! Рэн внезапно, после нескольких часов молчания, беспристрастно произнес:

− Осталось девять дней, ты должна продержаться.

− Да, – отозвалась я чужим голосом. Боль сосредоточилась посредине лба, разливаясь струями к вискам. Я идиотка, если пытаюсь притвориться перед ангелом Судьбы, что мне не больно! Он все равно все знает, но притворяется, что не видит, как корчится мое лицо.

Он обошел кровать и присел рядом с таким лицом, словно хотел мне что-то сказать, однако не мог найти слов. Я несколько минут ждала, но молчание затянулось, а это нервировало. Я хотела, чтобы Рэн остался прежним. Чтобы был самим собой – бесчувственным чурбаном, а не притворялся джентльменом.

− Что? – не вытерпела я, глядя на парня в упор. Глаза слезились от света лампы, поэтому Рэн склонился и выключил свет. Я сдавленно поблагодарила: − Спасибо. Ну так что?

− Ты же знаешь, что я замечательный? – невпопад спросил он, и я не сдержала удивленной усмешки:

− Что? Кто тебе такое сказал?

− Одна девушка в магазине, – озадачился Рэн, явно не поняв с чего я над ним смеюсь. Я почала головой.

− Ты точно… странный…

− Знаешь в чем странность людей?

− В чем? – спросила я, удивляясь как ловко он перескакивает с темы на тему. В точности Кэмерон, когда забирается издалека, но в итоге все дорожки беседы ведут ко мне. Это тот же самый случай, я чувствую.

− Ну, − протянул Рэн и обвел взглядом комнату, притворяясь будто бы не собирается сказать что-то важное. – Я считаю людей странными, потому что зачастую они сдаются, даже не начав действовать.

− Все ясно. – Если бы мне не было больно, я бы закатила глаза. – И что это значит?

Рэн легкомысленно пожал плечами:

− Это несправедливо! Почему одни кажутся слабаками, но внутри имеют сильный стержень, а другие, такие как ты, − я подозрительно прищурилась, хотя не удивилась, что Рэн вплел меня, − решили сдаться несмотря на то что рядом есть замечательный человек, который постоянно твердит, что история закончится хорошо, что шанс есть?

− Замечательный человек – это ты? – уточнила я каменным тоном. – Ты твердишь, что все будет хорошо и есть шанс на спасение?

− Я говорю о людях и ангелах, Аура, − ответил Рэн таким тоном, будто бы я идиотка. – Вы – люди – часто даже не начинаете следовать мечтам и исполнять цели, хотя я даю уйму шансов! Боитесь, что не справитесь, боитесь совершить ошибку. А мы никогда не сдаемся. Как бы трудно ни было, мы знаем – на наших плечах ответственность, и мы просто обязаны бороться до конца!

− Хочешь сказать, что я не должна киснуть?

− Да, − улыбнулся Рэн облегченно. Он больше не думал, что я идиотка. – Вот именно! Прекрати вокруг себя распускать отрицательную энергию, иначе мои крылья почернеют.

− У ТЕБЯ И КРЫЛЬЯ ЕСТЬ?! – изумленно воскликнула я, позабыв и о боли, и обо всем остальном. Рэн посмотрел на меня презрительно, будто я спросила есть ли у него мозг.

− Я ведь ангел, Аура. У всех ангелов есть крылья, и мы не должны их обсуждать, потому что это личное.

Ошеломленная, я вернула голову на подушку и уставилась в потолок, пытаясь переварить новость.

У Рэна есть крылья? Они могут почернеть? Из-за меня?

Я уставилась на Рэна, и он ответил не менее интенсивным взглядом. Мое сердце забилось быстрее от любопытства: понимаю, заставить его показать крылья невозможно, но попытаться-то стоит? Немножечко надавить, скажем, сказать, что мне станет легче, и я быстрее справлюсь с инфекцией?

Интересно, какие они? Мягкие, жесткие? Большие, маленькие? Наверное, огромные, с размахом в несколько метров, чтобы поднять Рэна. Он хоть и не громадный, но довольно крепкий.

Как он смотрится вместе с ними? Наверное, еще высокомернее и величественнее чем сейчас, а ведь он просто восседает на моей кровати в обычном свитере и джинсах. И читает мои мысли.

Пока я размышляла над этими вопросами Рэн прилег рядом. Его глаза, с усталостью миллионов лет, прожитых где бы то ни было, продолжали всматриваться в мои – скучные и наполненные не звездами, как его, а темнотой и желанием причинить боль.

− Ты хочешь спрятаться от меня Аура, − сказал Рэн. – Не надо. Я провел эти дни будто в огне. – Я нахмурилась и Рэн пояснил: − Я чувствую то же, что и ты. Чувствую, что ты сдалась. Несмотря на то что еще ничего не закончилось, хочешь умереть. Не прячься, Аура.

Я молчала, потому что Рэн уже наверняка знал ответ на мой вопрос. Он глухо произнес:

− Аура, ну почему ты никогда меня не слушаешь? – Рэн болезненно нахмурился, и я сама ощутила дискомфорт от того, каким потерянным прозвучал его голос. – Будь сильнее. Просто продержись, пока из твоего организма выведется демонская кровь. – Я доверчиво посмотрела на Рэна, и он погладил меня по щеке ладонью. – Я сделаю все за тебя, просто подожди!

Не знаю, что на меня нашло, но я порывисто приподнялась на локте и прильнула к губам Рэна своими губами. Зажмурилась так сильно, что под веками поплыли круги, но расслабилась, почувствовав, как Рэн улыбается. Меня затопила волна смущения и я отпрянула. Рэн убрал руку с моего лица.

− Ты не слушаешь, потому что думаешь о другом? − улыбнулся он. Я растерялась, ведь ожидала, что Рэн начнет возмущаться, что я пристаю, но тут же вспомнила, как несколько дней назад он сам приставал ко мне. Теперь, после воспоминания, все тело пылало.

Я опустилась на подушки и еле удержалась от того, чтобы не накрыться одеялом с головой, потому что Рэн смотрел на меня изучающим взглядом, будто пытался запомнить каждую черточку лица. Он ведь поэтому смотрит, а не потому, что хочет продолжить?

От этого предположения мое сердце заколотилось в нервном припадке.

− Ты боишься меня?

Я не смогла распознать чувства, с которым он это произнес, поэтому растерялась:

− Я…

− Думаешь, я сделаю тебе больно? – выпалил он и резко сел, и поднял меня вслед за собой.

− Вовсе нет… − безнадежно солгала я, опуская взгляд в колени. Я ведь не могу сказать, что думаю, что, если поцелуй будет длиться больше секунды я испытаю такую боль, что грудь разорвется пополам. Не хочу чувствовать то же, что чувствовала год назад в заброшенной церкви.

− Посмотри на меня, − попросил Рэн, положив ладонь на мое колено. Я вскинула голову, собираясь предложить лечь спать, потому что хоть и кажется, будто я полна сил и энергии, но это не так, однако взгляд Рэна полный понимания, сожаления и желания, заставил слова застрять в горле.

И дело не только в Рэне, а в самой ситуации. Даже если я не буду бояться целовать его сейчас, позже все закончится. Нам не быть вместе. Вариантов масса: я умру, стану демоном и Рэн меня убьет, или я выживу, останусь человеком, и Рэн вернется на небеса – ни в одном из этих вариантов мы не связаны друг с другом.

Я судорожно думала обо всем этом, но мысли покинули голову, когда обстановка в комнате изменилась: Рэн только что переместил свою ладонь с моего колена на поясницу, а затем, мучительно медленно, едва касаясь кончиками пальцев кожи, вернулся на прежнее место. Мое сердце притаилось в грудной клетке, а по коже, где касались пальцы Рэна, пробежали мурашки, вызывая во всем теле дрожь. Его рука вновь вернулась на талию, и я накрыла ее ладонью, не желая продолжения пытки. Мое прикосновение будто бы было спусковым крючком: Рэн приподнялся мне навстречу, его губы приоткрылись для поцелуя.

− Что ты делаешь? – недоверчиво прошептала я. Волнение и страх оттолкнули боль на задворки, я и вовсе забыла о том, что мучаюсь четвертый день от дьявольской крови, сейчас важнее было то, что Рэн навис надо мной, а я, чтобы быть дальше от него отстранилась, но упав на подушки и вытянув вперед руки, поняла, что сама себя загнала в ловушки.

От нынешнего положения вещей мое сердце понеслось в пляс. Сейчас будет больно. Но не от дьявольской крови.

По обеим сторонам от моей головы, утонувшей в подушке, опустились ладони Рэна. Напрягая мышцы, он опустился ниже, прошептав:

− Меня ты не должна бояться, Аура. Только не меня. Я лишь хочу, чтобы ты ощутила облегчение от того, как свет распространиться по твоим венам.

Я вспомнила, как год назад Рэн сказал, что, если родить от ангела ребенка, тело может избавиться от скверны, и чуть не пошутила на эту тему, хотя смешно мне сейчас не было; страшно – да, но не смешно.

Я была готова сдаться, но вопросы продолжали копошиться к голове. Под моей рукой сердце Рэна билось слаженно, ни капли не тревожно. Беспокоюсь лишь я одна. От страха заболел живот.

− Ты… ты делаешь это, чтобы я не сошла с ума?

− Нет… − безмятежно прошептал Рэн, почти касаясь своими губами моих. – Я делаю это, чтобы самому не сойти с ума.

***

Сотня поцелуев…

Его поцелуи безумны. Поцелуи на моих плечах, на шее, на руках безумны; душа пылает от жара и боли, и эта боль внезапно становится такой привычной, такой родной, что мне удается не замечать ее.

Я схожу с ума…

Один. Два. Три.

Один. Два. Три.

Один…два…три….

Скрип.

Что это?

Я ничего не вижу. Один скрип. Два…

Один… два….

Мои шаги. Что я делаю? Что я делаю? Что я делаю?

Куда иду?

Один шаг, второй, третий.

Сто шагов. Босые ноги ступают по дереву.

− Девушка? Девушка?

Ко мне обращается женщина − владелица мотеля. Я не слушаю, что она говорит. Кажется, она спрашивает о том, все ли со мной хорошо. Я продолжаю идти по гравийной дорожке. Камешки врезаются в кожу, но я не реагирую. Волосы разлетаются за спиной. Я будто вижу себя со стороны, вижу, как стремительно иду под луной по дороге. Беловолосый призрак.

В голове отдаются шаги.

На задворках сознания звучит голос Рэна, когда он признается, что спит крепче остальных братьев.

Продолжаю идти. Не знаю куда, но ноги знают.

Шаги, шаги, шаги. И еще кое-что.

− Аура, остановись, – я слышу голос Адама. – Ты действительно хочешь сделать то, что собираешься? Ты, правда, собралась сделать это?

О чем он говорит? Я ничего не хочу делать…

Я просто иду…

− Не делай этого, − настойчивее попросил он. Отдал приказ. – Не делай! В твоей голове голос Кэтрин. Она никто. Не делай ничего, Аура. Никто не хочет, чтобы ты причиняла людям боль.

Я ничего не делаю.

Аура… Аура, давай…. Слушай только меня…

Мой внутренний голос приказывал мне не слушать никого вокруг. И я не слушала. Я буду делать то, что хочу.

Убей их, Аура… убей их всех…

Сделай то, что должна, Аура.

− Не делай этого, Аура… − шептал в противовес Адам.

Что они говорят? Я ничего не понимаю…

И ничего не чувствую. Вокруг темнота. Темнота окрашивается красным. Мое тело, руки и даже лицо – все окрасилось красным. Липким, горячим, с приятным запахом.

Очень хорошо… очень хорошо…

− Убить… убить…

В голове взрываются фейерверки.

Они везде, и даже мои волосы орошаются восхитительными звездами. Я в сияющем саду, посреди фонтана, который разбрызгивает вокруг меня красные звезды, освещающие темноту теплом.

Я легла на спину, любуясь звездами. Автоматически вытерла влажные ладони о штаны, повернула голову и в ужасе закричала. На меня смотрели пустые глаза отца. По его переносице струйками стекала свежая кровь, капая на пол.

Кап, кап, кап.

С протяжным воплем я отскочила к стене, поскальзываясь в лужах крови, растекшейся по паркету прихожей. С криком шлепнулась на спину, ухватившись за что-то.

Волосы мамы.

Она лежала у стены, словно только что вышла посмотреть на шум, разбудивший ее.

− Мама! Мама! МАМОЧКА!

Из моего горла вырвались всхлипы, сменяющиеся нечеловеческим ревом.

− Кто это сделал?! КТО ЭТО СДЕЛАЛ?!! – вопила, я боясь прикоснуться к маминому лицу без каких-либо признаков макияжа, с остекленевшими глазами. Ее лицо было окроплено собственной кровью.

− Мама! Мама! Нет! Папа! Очнитесь! Вы не можете так поступить! Вы не можете умереть! Кто это сделал?! Мама! Кто это сделал?!

Я зажала рот мокрыми ладонями, давясь слезами.

С воем подскочила на ноги, бросившись вон из дома, где тут же угодила в чьи-то объятия. С протяжным криком я стала вырываться:

− Там убийца! Убийца! Маму и папу убили! Кто-то их убил! Помогите!

− Аура! Аура, замолчи!

Рука Рэна зажала мне рот – похоже он беспокоился, что соседи выйдут на шум (в окнах дома напротив загорелся свет). Рэн сгреб меня в охапку, вытаскивая за калитку дома.

− Что ты делаешь?! – в панике закричала я, упираясь босыми ногами в асфальт, сдирая кожу в кровь. – Мы не можем уйти! Там мои родители! МЫ НЕ МОЖЕМ УЙТИ!!! ОТПУСТИ МЕНЯ!!!

− Я сказал тебе замолчать! – Рэн повысил голос, но мне было плевать, что он говорит.

− Я не оставлю их!

− ОНИ МЕРТВЫ! – голос человека, который все время особенно хорошо держал себя в руках сорвался на крик, оглушая меня, пугая, приведя в бешенство.

− Заткнись! – Я рванулась назад к дому. – Заткнись! Замолчи!

− Аура! – Рэн крепко схватил меня за талию, таща в переулок за нашей улицей.

Я кричала, брыкалась, билась в истерике, но Рэн не замечал этого; он упорно продолжал тащить меня за собой. И даже когда я особенно больно ударилась коленями об асфальт, свалившись словно мешок картошки, он, не церемонясь, поднял меня на ноги, заставляя идти дальше.

Мы оказались в месте, куда мне в жизни не позволяли ходить. «Улица Страха» − так мы (школьники) ее называли. Ни одного исправного фонаря, жуткая тьма, которая выбивала из колеи, заставляла вспоминать лица мамы и папы. Рэн отпустил мою ладонь, и я шлепнулась кулем на тротуар. В лужах отражался лунный свет. Он согревал мои израненные пальцы, омывал кровь с лица.

Моя грудь разрывалась от боли, сердце ударялось о ребра с дикой силой. Я тупо смотрела на лужу перед собой. Где-то вдали слышались звуки проезжающих машин, голоса людей.

Неужели все действительно реально?

То, что окружает меня – заброшенные здания, склады с разбитым стеклами и граффити на стенах, баки с копошащимися внутри крысами – все реально?

Кто-то убил моих родителей.

Стук, стук, стук – в голове стучит кровь.

Лужа красиво серебрится в свете луны.

Стук, стук, стук.

Кто-то убил моих родителей.

Кто-то убил моих родителей.

− Кто это сделал? – едва ворочая языком шепнула я. Рэн молчал, и я посмотрела на него в упор, повторив вопрос: − Кто это сделал?

В темноте его лицо проступало отчетливее некуда; бледное, сотканное из божественной материи, бесконечно близкое и бесконечно далекое, особенно от бесстрастного выражения в глазах, наполненных звездами.

− Ты сама знаешь.

Мое сердце ухнуло вниз, и я медленно, с расстановкой произнесла:

− Нет, не знаю.

Рэн подошел ко мне, присел рядом на корточки и взял мое лицо в свои ладони. Горячие. Я бы поежилась, но сидела не шелохнувшись. Чувство было такое, что не имею права проявлять человеческие эмоции.

− Аура.

− Нет, − резко оборвала я.

− Это я виноват.

− НЕТ! – я оторвала теплые ладони от своего лица и отползла назад на асфальте. Сердце в груди клокотало будто сумасшедшее – оно давно все поняло, хоть мозг и отказывался осознавать.

В сумраке глаза Рэна наполнились слезами. Ничего прекраснее и ужаснее я в жизни не видела. Он не плакал, но этого и не нужно было – мое сердце уже разбилось в дребезги. Я не впервые делаю это с ним – довожу до слез, но сейчас и сама хочу зареветь. Завопить во все горло, вырвать его собственными пальцами, расцарапать лицо.

Убить себя.

− Аура, я не должен был…

− НЕТ! – рявкнула я. – РЭН, НЕТ!

Я закрыла уши руками, и он положил сверху свои ладони.

− Аура, ты не виновата. Это не ты.

Кто-то забрался мне в грудь рукой. Пальцы были горячими и холодными, они сжали сердце и потянули на себя. Я закричала от боли, прижав руки к груди. Они не могут вырвать сердце!

− Аура! – Рэн встряхнул меня за плечи, а безжалостная рука продолжала тянуть сердце из груди. Сосуды лопались, вены в теле рвались, будто нити. Я не могла. Только не я, только не с мамой и папой!

− Возьми себя в руки! – прикрикнул Рэн. Я вновь отпрянула от него. Сердце вырвали с корнем, и я смогла кроме боли испытать ненависть и агрессию.

− Как я могу?! КАК Я МОГУ ВЗЯТЬ СЕБЯ В РУКИ ПОСЛЕ ТОГО, ЧТО СДЕЛАЛА?!! ТЫ БЫ СМОГ?!!

− Аура, это сделала не ты.

Я шумно втянула в себя воздух. Молоточек в голове на мгновение стих.

− Верно.

− Мы поможем тебе сделать выбор, Аура Рид.

− Это они заставили меня.

Я поднялась на ноги и Рэн вскочил следом, настороженно схватив мое запястье цепкой хваткой. Я не почувствовала – это уже не я.

− Это я убила папу и маму. Они ввели мне кровь чтобы я сделала это. Они заставили меня. Они не люди. Это монстры, − четко проговаривала каждое слово, хоть хотелось рвать и метать. − Я хочу причинить им боль. Всем. Хочу убить их сейчас.

Я сделала несколько шагов, прежде чем шокированный Рэн спохватился и задержал меня.

− Аура, ты не можешь…

− Я не могу?! – взбешенно вскрикнула я, резко глядя на парня. – Теперь я все могу, разве нет?! Я УБИЛА СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ! Я убила их! Так что мне стоит разорвать в клочья всех этих чудовищ?!

Я ошиблась, я вовсе не пришла в себя. Я точно не в себе – внутри клокочут такие яростные чувства, что тело дрожит от напряжения, будто натянутая струна.

Я продолжала вопить, пугая Рэна:

− Я ХОЧУ УБИТЬ ЭТИХ ЛЮДЕЙ! Я УБЬЮ ИХ! КТО ДАЛ ИМ ПРАВО РЕШАТЬ ЗА МЕНЯ, КТО ПОЗВОЛИЛ ИМ ВЫБИРАТЬ, КЕМ МНЕ БЫТЬ?! Я УНИЧТОЖУ ИХ ВСЕХ ЗА ТО, ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ СО МНОЙ!

− АУРА!

− Отпусти меня немедленно! Пусть они знают, что добились своего! Я не хочу оставаться человеком ради спасения этих монстров! Ради них я не стану сдерживать себя! Эти люди превратили мою жизнь в ад! Зачем мне стараться быть лучше ради этих существ?! Зачем мне пытаться быть хорошей, когда они убили меня?!

С силой оттолкнув Рэна я бросилась бежать по улице, игнорируя боль в лодыжке и огонь в голове. Рэн быстро настиг меня, и если бы не потратил пару секунд на изумление, догнал бы быстрее.

Через несколько секунд я уже лежала на асфальте. Под затылком рука Рэна, − на нее пришелся весь удар, а вот спину обожгло огнем. Рэн ударился коленями, но даже не поморщился, а из меня вышел весь дух.

Я накрыла лицо ладонями, чтобы Рэн не видел меня. Ему не понравится то, что он увидит, ведь это больше не я. Он старался, и я тоже, но в итоге мы оба проиграли. И это не наша с ним вина, а их – обычных людей.

− Аура, ты не можешь.

Я услышала смех и только секунду спустя осознала, что это мой смех. Отняла ладони от лица и, повернув голову в сторону, чтобы не встречаться с Рэном взглядом, принялась изучать его запястье.

Он серьезно?

А почему нет? Почему не могу? Они мучили меня, так почему я не могу также поступить? Если я убью их, мир лишь выиграет.

− Я могу. И сделаю это, − добавила я, испепеляюще посмотрев на Рэна. Он ответил пустым и холодным взглядом, и сжал зубы, отчего на скулах заходили желваки.

− Мне придется убить тебя, − мрачно произнес он. − Мне придется отправить тебя в ад. Навечно. – Он освободил свою руку и провел пальцами по щеке, убирая волосы. Я зажмурилась и почувствовала, как под веками все вспыхнуло, будто от огня.

− Мне все равно. – Мое тело вздрагивало от судорог, но не потому, что сквозь футболку пробирался холод камня, а потому, что слезы сдерживать становилось все труднее. Я шепнула, выдавливая из себя слова: – Меня больше не волнует, что со мной случится. Эта охота на меня будет длиться всю жизнь, ты понимаешь? У меня больше нет мечты, нет дома, нет семьи. Больше нет мамы и папы, которые были так наивны, что открыли дверь такому чудовищу, как я. – Тут мой голос оборвался, и я судорожно вздохнула. Крупные, горячие слезы скатились по щекам. Рэн стер их кончиками пальцев.

− У тебя все еще есть я, Аура.

− Ты должен меня убить, − напомнила я, сглотнув. Лицо Рэна перекосилось:

− Аура…

Я перебила, зная, что он начнет уговаривать, убеждать, что все закончится хорошо.

− Я не могу справиться со всем этим, − я слабо пожала плечами и усмехнулась: – Оказалось я не так сильна и…вы с самого начала не должны были думать, что я могу справиться… и…мне жаль, что вы разочаровались во мне. Мне жаль, что я не такая, как ты ожидал…

В горле запершило; я почти не видела Рэна за потоком слез.

− Я никогда не ошибался. Никогда.

Он должен забрать меня. Это знаю я и знает он. Другого пути просто нет.

− Я не смогу спокойно жить, зная, что эти люди где-то рядом, рыщут и ждут, когда я сойду с ума. Они должны заплатить за то, что сделали со мной и моей семьей.

− Они убьют тебя.

− Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МЕНЯ УБИЛИ! Я не хочу больше жить!

В следующий раз, когда я моргнула, Рэн уже отстранился и сел рядом. Я не спешила подниматься. Отсюда я видела ночное небо, и казалось, что все нереально. Если пошевелюсь, поднимусь, все вновь придет в норму: рядом будут дороги и машины, на меня будут глазеть пустые окна заброшенных складов. Я шепнула:

− Просто надо признаться, Рэн. В моей жизни нет и не будет светлого пути, который ты так хотел мне показать. – Я сморгнула новую дорожку слез, но голос больше не дрожал. На удивление я звучала осознанно. Наверное, дело в том, что я приняла решение. Рэн догадался, поэтому молчал. Обдумывал подходящие слова, несмотря на то, что знает, что не важно, что он скажет, мое будущее не изменить.

− Рэн, люди живут, потому что им есть за что ухватиться. У меня нет ничего.

− Ты любишь меня.

Он даже не удивил меня, хотя хотелось удивиться. Конечно, он знает об этом. Может потому и вел себя все это время так странно – потому что знал, что я влюблена. Я повернула голову в его сторону и встретилась с ним взглядом. Потерянный. Не хотелось видеть его таким.

− Люблю, но это больше ничего не значит. Сейчас я хочу лишь одного: уйти и забрать людей, которые подвели меня к этому выбору. – Дыхание вновь перехватило, и я содрогнулась. Холод уже впитался в ткани моего тела, слился с кровью. – Хочу забрать как можно больше тварей, которым, как и мне, здесь не место. После этого я уйду с тобой. В Ад.

Рэн качнул головой:

− Ты еще не сделала выбор, ты не можешь…

− Я сказала тебе! – произнесла я с нажимом и резко поднялась. Мы с Рэном оказались совсем близко; его широко открытые глаза были полны горечи и непонимания. От этого мое сердце сжалось. Потому что Рэн не выглядел взрослым мужчиной, но ребенком, который не мог понять простую истину: иногда бывает и так. Люди уходят, даже если любят. Даже если хотят продолжать жить.

− Я уже решила.

Брови Рэна сошлись на переносице, и то краткое мгновение, когда мне показалось, что передо мной непослушный ребенок, исчезло. В его глазах зародился огонь.

− Нет. Я не позволю.

Я испугалась: а вдруг Кэмерон был прав, и влюбившись, Рэн натворит дел. Я подавила этот страх и строго напомнила:

− Тогда просто забери меня. Прямо сейчас. Если ничего не сделаешь я пойду прямо к ним. Убью каждого из них, как скотину на бойне. Ты не можешь влиять на мою судьбу, помнишь? Если не сделаешь то, что я прошу, тебе придется сделать то, чего ты боишься. Я убью тех людей, а затем отправлюсь в Ад.

Кажется, Рэн не слушал; он вглядывался в мои глаза с такой интенсивностью, будто пытался прочесть мысли. Его ждет разочарование, ведь я говорила то, что думала. Я порывисто схватила его лицо в ладони разозлившись, и взгляд Рэна сию секунду прояснился.

− Я не могу остаться, и ты знаешь об этом. – Рэн смотрел отрешенно. Наверное, все еще пытается придумать пути к отступлению, найти выход. – Жить и притворяться, что ничего не случилось – невозможно. Я уже давно не чувствую себя живой…

− Это была не ты!

− Это была я! Мои руки были в крови! Мои пальцы держали нож! Это я убила их! Я! Я! Я!!!

Я отшатнулась. Глаза вновь заволокло слезами, дыхание застряло в горле.

Что я натворила?! Я уткнулась лицом в ладони. Слезы жгли глаза, воспаленные до такой степени, что казалось, они горят. Сквозь болезненную судорогу почувствовала, что Рэн прижимает меня к себе. Его грудь резко поднялась и опустилась. Еще и еще, будто он тонет и не может набрать полную грудь воздуха.

− Я люблю тебя больше жизни, Аура.

Вот он и произнес самые желанные и в то же время ужасные слова.

− Если я останусь, я сделаю то, что пообещала. Я убью всех и каждого. Я уже сделала много ужасных вещей… теперь просто… я уйду. Это конец.

Я потерла глаза тыльной стороной ладони, второй обнимая Рэна за талию.

− Я люблю тебя, Аура, − вновь шепнул он.

− Это уже… не так важно. – Я отстранилась. Рэн живет так долго на земле, что он не успеет заметить, как забудет меня. От этого сердце защемило.

− Это мой выбор, и ты сделаешь, как я говорю. – Я вытерла слезинку с его щеки, дорожкой, скатившейся к подбородку. Моя ладонь так и осталась на его лице. Теплое, человеческое тело. Несмотря на то что Рэн был гладко выбрит и пах как человек, я знала: где-то внутри он все равно ненастоящий. Он меня забудет так стремительно, что… не успеет ничего сотворить ни с собой, ни с миром.

− Я буду делать то, что хочу, – не мог не сказать он в ответ, и я усмехнулась, как много месяцев назад:

− Из-за твоего милого лица я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.

− Сюрприз.

Я рассмеялась. Потом осторожно поцеловала Рэна в гладкую щеку.

Несколько секунд он смотрел на меня сверкающими глазами.

− Ты точно решила?

Из-за того, что Рэн выглядел спокойным и не сопротивлялся, я испытала одновременно и досаду, и облегчение.

− Будет больно? – Я попыталась, чтобы голос прозвучал беззаботно, что довольно сложно, когда он звучит как прокуренный. Рэн качнул головой, и я не смогла сдержать улыбки.

− Почему ты так счастлива?

− А почему нет? Скоро это все закончится – наши с тобой страдания. Я уйду вслед за ними. За мамой и папой… они просто… я не знаю… я больше не знаю…

Рэн хмурился. Его идеальное лицо было испещрено тенями и болезненно кривилось. Он заправил мне за уши волосы, затем медленно произнес:

− Представь, что ты внутри картины в нашем домике. Представь, что ты на поле, которое благоухает ароматами. Представь, что дышишь цветами и смотришь на бескрайнее, чистое небо. – Рука Рэна скользнула по моей щеке, голос снизился до шепота: − Почувствуй на лице ветер. – Губы Рэна коснулись моих в легком поцелуе. – А потом я заберу тебя.

«Я бы хотела остаться в этой картине навечно».

Сейчас я узнаю ответ на свой вопрос: куда я попаду? В Рай или Ад?

От страха заболел низ живота, ноги будто парализовало.

Вот и все? Это конец? Это мой конец? Я никогда не буду… жить, мечтать, строить планы и ждать утренние вафли мамы? Потому что нет больше мамы. И меня тоже нет.

Рэн взял меня за плечи и потянул вниз. Голова коснулась скользкого асфальта. Я до боли зажмурилась, но тут же распахнула глаза, как раз тогда, когда Рэн с осторожностью наклонился ко мне.

− Рэн…

− Я рядом, − шепнул он и легонько поцеловал.

Его губы на моих губах, и все – я заплакала.

Больше не будет поцелуев, больше не будет бесполезных мыслей, не будет ничего.

Как и в прошлый раз, в церковном бассейне, я ощутила сначала слабую, отдаленную боль. Она поднялась к желудку, к горлу, распространяясь по телу, по венам. Боль обжигающая, яростная, потому что свет оставляет раны на душе, выжигает из меня черноту.

Я обернула руки вокруг Рэна и прижала его к себе. Его пальцы зарылись в мои волосы, прижимая мое лицо к своему. Кровь в венах превратилась в раскаленную лаву. Она заставила распластаться тело на асфальте, заставила грудь подняться и опуститься в последний раз.

Еще несколько секунд.

Еще несколько секунд, и, кажется, мое тело превратится в факел. Я просто сгорю.

Один… два… три…

Это наш с Рэном последний поцелуй, и мы делаем это, чтобы не сойти с ума от боли.

… Взрыв.

Глава 55

Наши дни

Ангелы беспокоились.

Аура не приходила в себя вот уже три дня. Эти три дня превратились в сущий ад для троих братьев. Они не спали, не ели и никуда особенно не отлучались – боялись пропустить момент пробуждения светловолосой девушки. Боялись, что она будет в ужасе после возвращения воспоминаний и потому может попытаться причинить себе вред.

Вот Рэн и сидел у ее кровати, будто каменное изваяние. Смотрел с такой маниакальной внимательностью, что Лиаму и Кэмерону, которые расположились по разным углам комнаты, становилось не по себе. Им было не по себе всякий раз, стоило вспомнить, что именно они подвели Рэна к ужасному выбору.

Минуты текли раздражающе медленно.

− Три дня прошло, − зачем-то напомнил Лиам. Кэмерон бросил на него взгляд:

− Лиам, прекрати. С ней все хорошо. – Помедлив несколько секунд, он добавил: − Пока. Я чувствую в ней потоки живой энергии. И они пополняются. Она восстанавливается.

− Это ведь… хорошо?

− Нет, это не хорошо, – произнес Рэн впервые за очень долгое время. Братья почти забыли, как звучит его голос, и сейчас Рэн констатировал состояние Ауры с мрачной точностью, словно не сомневался. Лучше бы обнадежил как-то. – Ничего хорошего.

− Ты боишься, что она может не справиться с воспоминаниями? – осторожно спросил Лиам, обращаясь к Рэну. Лица он не видел, но все равно испытывал некоторое неудобство, словно брат прожигал в нем дыру.

− Она не справится.

Кэмерон и Лиам переглянулись, потому что знали: уверенность Рэна не была ошибочной.

− Тогда ты… ты… зачем ты это сделал? – Лиам встал на ноги, заламывая в беспокойстве руки. – Мы ведь… просто убьем ее.

− Разве не этого ты хотел? – ледяным тоном осведомился Рэн, оборачиваясь. Лиам молча сжал губы. Несколько секунд в комнате продолжалось противостояние взглядов, затем Лиам развернулся и ушел. Едва дверь квартиры за ним закрылась, Кэмерон тихо спросил:

− Зачем ты делаешь это с ним? Ты ведь решил вернуть Ауре душу не потому, что этого захотел Лиам.

− Верно. – Рэн наклонился к Ауре и пригладил волосы насыщенного цвета меда, рассыпавшиеся по ее худым плечам.

− Я не понимаю тебя, Рэн.

− Не нужно понимать меня, – произнес тот в ответ, не отрывая пристального взгляда от девушки. – Никто не должен понимать меня, главное результат. А какими способами я достигну его − это мое дело.

− Нельзя идти по головам! – воскликнул Кэмерон властным тоном старшего брата. Рэн поднял на него тяжелый взгляд.

− Ты пришел ко мне. Сказал вернуть ей душу. И не похоже, что ты о ней заботился, когда просил это сделать. Ты был там? Знаешь, что произошло той ночью? Она кричала так громко и надрывно, что я думал, она лишится рассудка. Думал, что сам сойду с ума… − Рэн закрыл на мгновение глаза, пытаясь привести мысли в порядок, затем перевел взгляд на Ауру и закончил: – Я не смог ее лишить жизни, хоть она и просила. И смотри к чему это привело.

− Ты не виноват Рэн. Никто не виноват. – С присущим ему сочувствием произнес Кэмерон. Рэн фыркнул, впрочем, в его глазах не отобразилось ни капли смеха.

− Никто не виноват… − эхом повторил он, касаясь пальцами лица девушки. – Ты знаешь, я сказал это Ауре в ту ночь. Но тогда я лгал. Я был виновен в том, что случилось. Я сделал это с ней.

− Рэн… − Кэмерон поднялся с кресла. – Никто не знает о том, что произойдет. Так решил Господь. И позволь мне высказать свою точку зрения, но я предполагал, что Аура может понравиться тебе, ведь она не похожа на других людей, которыми ты без труда повелевал. Я думал, возможно Бог решил проучить тебя, и таким образом показать, что люди не так бесхребетны и безвольны, как ты думал.

Рэн ничего не ответил по этому поводу; был ли он согласен с братом или нет, он предпочел промолчать, что немного раздражало Кэмерона: он досадовал, что ангел Судьбы не способен выражать свои чувства и эмоции. Разумеется, и Кэмерон не специалист в этом, но все же, было бы куда проще, умей Рэн показать, что у него на сердце и что в голове.

− Пожалуйста, не держи все в себе.

Кэмерон подошел к постели, на которой лежала девушка, и сжал спинку кровати так, что побелели костяшки пальцев.

− Я не держу все в себе.

Кэмерон подумал, что, если бы Аура была в сознании, то возвела бы глаза к потолку. Но девушка, сложив руки на груди словно принцесса, продолжала лежать на постели не двигаясь. В ее отросших волосах играл свет зимнего солнца, проникающий сквозь жалюзи, делающий ее более похожей на ангела, чем она была. Аура больше не была похожа на мертвеца: от ее тела исходило странноватое, уверенное свечение.

Кэмерон посмотрел на брата:

− Прекрати думать о плохом.

− Мы оба знаем, что она не справится. Она не так сильна, как может показаться на первый взгляд. Она всего лишь человеческая девушка, которая сломается под напором тьмы, не успеем мы оглянуться. Уже сломалась. Уже просила меня убить ее. – Рэн посмотрел на Кэмерона. – Она сама сказала мне о том, что не сможет вынести всего этого.

Кэмерон медленно опустил руки, внезапно догадавшись.

− Так ты боишься? – Тот молчал, поэтому старший брат настойчивее повторил вопрос: − Ты боишься, что она возненавидит тебя за то, что ты оставил ее в этом мире? Она любит тебя, Рэн.

− Да, и теперь она точно продолжит меня любить и ее чувства не изменятся. Я просто уверен в этом. О, Аура, ты меня помнишь? Да, это я лишил тебя воспоминаний, игнорировал последние несколько лет и вел себя как полный кретин. – С каждым словом Рэн все сильнее распалялся. Может где-то поблизости Лиам, и это его влияние? – А, кстати, я забыл тебе упомянуть, что из-за меня убили твоих отца и мать. О, ты все еще любишь меня? Какое счастье!

− Ты почти человек, – со слабым смешком сказал Кэмерон, и хоть Рэн проигнорировал старшего брата, тот все равно почувствовал облегчение. Рэн совершенно изменился – это Аура изменила его. Она вырвала его сердце из ледяной груди и растопила в своих ладонях.

− Ну, − промямлил молодой человек, не уверенный, что Рэн его слушает. – Я пойду. Найду Лиама. Знаешь ведь, он может набедокурить в таком состоянии. Еще убьет кого-нибудь, потом придется помучиться, возвращая к жизни…

Кэмерон ушел, а Рэн склонился к девушке и с тревогой в голосе прошептал:

− Почему ты не просыпаешься, Аура? Я так скучаю по тебе. Я устал видеть тебя в таком состоянии. Больной, бездействующей, лишенной сил. Сколько страданий нужно вытерпеть, чтобы тебя оставили в покое?

Аура молчала, а Рэн бы хотел, чтобы она перестала притворяться мертвой. Он скучал по ней. Невыносимо. До смерти. Так сильно, что хотел схватить за плечи, встряхнуть и впиться в губы поцелуем, в надежде пробудить ото сна.

Рэн провел пальцами по волосам туда и назад, затем склонил голову на грудь. Кэмерон прав: он до смерти боится, что Аура возненавидит его, когда все вспомнит. А она точно вспомнит; вспомнит и тогда поймет, что доверяла не тому человеку; обвинит во всем именно его, и тогда в ее груди расцветут кровавые розы.

И несмотря на это, Рэн сделает все, чтобы помочь Ауре справиться с болью. Он не станет забирать ее помять, потому что как бы больно ни было, лучше помнить. Когда помнишь, можешь справиться, ведь память людей недолговечна и со временем раны заживут; когда в мозгу отсутствуют воспоминания, возникает желание чем-то закрыть зияющую пустоту.

Рэн вскинул голову и склонился к Ауре, положив ладонь на ее мертвенно-бледную щеку.

− Никогда больше, обещаю! Я больше никогда не сотворю с тобой тех ужасных вещей. В этот раз мы все сделаем иначе, мы справимся вместе. – Он припал губами к ее волосам, которые выглядели и благоухали словно весенний мед. – Я сделаю что угодно, только приди в себя. Аура… − Рэн сжал ее пальцы. – Во тьме, в которой ты жила всю жизнь, тебе никто не мог помочь, и это все моя вина. Чего же ты ждешь, почему не просыпаешься? – Он пристально всматривался в ее лицо, хотя давно запечатлел его в памяти. – Ты не хочешь возвращаться в мир, где вокруг хаос и разруха? А может как принцесса, ждешь волшебного пробуждения?

Мягким и чувственным поцелуем Рэн прильнул к губам Ауры, но ничего не произошло. Их губы долго были соединены; лицо Ауры – умиротворенное, почти мертвое, а Рэн болезненно хмурится.

Если бы он мог отдать весь свой свет ради спасения ее жизни, он бы пожертвовал собой, не задумавшись ни на секунду. Вот только в этот раз Аура действительно все решает сама. Это будет ее выбор.

Очнись, Аура. Очнись. Я так скучаю по тебе.

Но сколько бы он не просил, девушка не спешила сжалиться над ним; она была тихой и бездыханной, и не произнесла ни слова.

И не могла.

Рэн сжал ее тонкие пальцы.

− Аура, очнись… ну, пожалуйста…

***

Спустя неделю Рэн решил, что это никогда не закончится. Все смешалось; он уже не различал, какой сегодня день – среда или суббота − важно лишь то, что Аура до сих пор без сознания.

Изредка в ее комнату заходит Кэмерон, проверить, хорошо ли справляется Рэн. Ему становилось хуже и от постоянного беспокойства, и в целом потому, что в людском мире его способности начали угасать.

Братья почти не тревожили молодого человека: Кэмерон приносил еду и Рэн съедал половину, а Лиам отсутствовал, пытаясь проникнуть в особняк Кристофера Грина. Они все были в отчаянии. И Рэна Экейна постоянно мучил вопрос: для чего все это? Для чего он это делает – ждет, и ждет, и ждет…

Раньше его никогда не посещали подобные вопросы; он просто делал то, что должен был делать. Делал, зная, что поступает правильно. Но в действительности хоть раз он принял правильное решение? То, что он вернул Ауре ее душу, которую так тщательно хранил и оберегал – это правильно?

Мысли и сомнения посещали его все чаще и чаще, съедали изнутри; он помнил, какой разбитой Аура была, когда просила убить ее, когда захотела умереть. Она больше не справлялась; она больше не могла и не хотела жить. Если Аура вспомнит о том, что Орден Света безнаказанно продолжает жить, вынашивая свои планы, она не обрадуется и точно выполнит то, что обещала – убьет их всех. И если это произойдет, ему самому придется убить ее и заточить в тюрьму в Аду. Навечно.

Сможет ли он? Так поступить с девушкой, которая ради спасения мира пожертвовала всем? Собой? Возможно… нет, он должен был приказать Жнецам Лиама забрать ее еще тогда на озере, в день, когда убили Табретт. Но он не смог.

Что делать теперь? Одна ошибка влечет за собой другую, и вот он уже в водовороте хаоса и не может встать на верный путь, потому что уже не знает, где он – правильный путь. Он стал слишком человечным, слишком эмоциональным. Отныне нет беспристрастного ангела Судьбы, который повелевал жизнями миллионов людей. Он влюбился и стал беспомощным и нервным.

− Рэн?

***

Если бы кто-то выстрелил в него, он бы удивился не так сильно, как в ту секунду, когда услышал голос Ауры. Он сильно вздрогнул, а сердце сорвалось с места и через секунду остановилось. Рэн застыл и, напрягшись и уставившись в лицо Ауры, попытался прочесть ее мысли. Попытался оценить ее эмоциональный фон, предугадать реакцию.

Но Аура была слишком безэмоциональной, ведь только что вышла из комы; ее мозг напоминал сладкую вату, в которой копаться – то еще удовольствие. Она с усилием прошептала, разлепив сухие губы:

− Что случилось?

Рэн продолжал сидеть с прямой спиной на краешке кресла. Прищурился, пристально вглядываясь в зеленые глаза. Он не доверял ей – не сейчас; вообще-то людям он никогда не верил, но Ауре Рид в особенности. Продолжая буравить ее взглядом, он кратко бросил:

− Ты в своей комнате, в моей квартире, − несмотря на то что хотел задать миллион вопросов. А что, если она не до конца осознала, что случилось? Лучше не пугать ее.

− Как я здесь оказалась? Я снова потеряла сознание? – ее зеленые глаза-изумруды сверкали искренностью, но Рэн не верил им.

− Ты была здесь, – мрачно сказал он. Во что эта девушка играет? Или, может, он зря так подозрителен и недоверчив? Аура выглядит нормально, но главное, что она жива и выглядит здоровой.

− Верно, – пробормотала она, слабой рукой убирая волосы с лица. Рэн инстинктивно подался вперед, чтобы помочь, но вовремя спохватился: НЕ ПУГАТЬ!

− Что последнее ты помнишь? – спросил он осторожно, с напряжением возвращаясь на прежнее место.

− Ничего, – сбивчиво пробормотала Аура, посмотрев в потолок. Между ее бровей залегла морщинка задумчивости, а Рэн прищурился еще сильнее. – То есть, я помню то, что должна помнить: ты пришел ко мне… что-то говорил… но из-за демонской крови я не помню, что отвечала… надеюсь, ничего такого…− она помолчала, и затем невесело усмехнулась: – Теперь вот, я проснулась, да? – Она неуверенно посмотрела на Рэна, ожидая подтверждения, и он медленно кивнул.

Что это?

Рэн не мог понять, что происходит. Такого раньше не случалось – чтобы человек, вернувший душу, по-прежнему не мог вспомнить, что с ним случилось в прошлом.

− Ты не помнишь? – спокойно уточнил он, хотя внутри был очень напряжен.

− Не помню чего? – и вот Аура тоже начала что-то подозревать; ее глаза, до этого оглядывающие комнату и ни на чем в особенности не задерживающиеся, остановились на Рэне. Она с сомнением пробормотала: − Я действительно сказала то, что не должна была? Что-то…

− Нет. Все хорошо. – Рэн поднялся на ноги, стремясь скорее покинуть комнату, чтобы подумать над ситуацией. Это все неправильно. Он еще не понял, что именно, но что-то здесь не так.

− Я приготовлю обед, чтобы ты быстрее пришла в себя.

− Но я чувствую себя замечательно! Правда! Наверное, моя болезнь прошла! – Аура приподнялась на постели, собираясь встать, но Рэн настойчиво удержал ее, возвращая в горизонтальное положение.

− Ты должна отдохнуть. Я приготовлю бульон, и может тогда ты сможешь подняться. Ты ведь не хочешь, чтобы твои внутренности сгорели на медленном огне? – спросил он, фантазируя на ходу. Он часто это проделывал, и она верила.

− А что, это может произойти? − Аура с сомнением вернулась на постель, выдыхая.

− Да. Ты встанешь, немного прогуляешься, и все, – он многозначительно замолчал. Затем кивнул, сдерживая усмешку, и быстро вышел из комнаты.

Рэн чувствовал напряжение, которое не хотел показывать Ауре.

Во-первых, почему она не помнит прошлого, даже после того, как он вернул ей ее душу? Ту часть, которая все прекрасно помнит.

Во-вторых, если Аура все вспомнила, как она может так хорошо притворяться? И, если она действительно притворяется, вопрос: зачем?

Снедаемый неуверенностью, Рэн вышел в гостиную, которая из-за непогоды приобрела мрачный серый цвет, и набрал сообщение братьям: «АУРА ОЧНУЛАСЬ». Хоть с Лиамом у них в последнее время были расхождения во мнениях, он тоже имел право знать. Рэн хотел, чтобы Кэмерон обследовал Ауру. Проверил состояние души и то, как сильно она изменилась.

Готовя на кухне легкий обед для очнувшейся девушки, Рэн продолжал размышлять, и его размышления закончились тем, что в нем зародилась надежда.

А что, если воспоминания все же вернулись, но человеческая часть Ауры сильнее, чем дьявольская? И что, если человеческая поглотила все зло, что Аура совершила?

Подобные мысли протекали в его голове, обнадеживая, пока на кухне не возникли братья. Похоже, они приехали на машине: у Кэмерона в руках были ключи. И, похоже, что Кэмерон подобрал Лиама, вновь раненого, в каком-то заброшенном переулке, чтобы залечить раны. Блондин стоял, опираясь на одну ногу. Вторая вся в крови (кровь стекала через дырку на штанах на пол) была недееспособной. Лицо превратилось в кровавое месиво. И все же, несмотря на болезненный вид, он спросил: