Ад на земле (СИ)

− Аура действительно пришла в себя?

− Тсс-с, – шикнул на него Рэн.

− Что? В чем дело? – Лиам с трудом присел на табурет, вытянув раненую ногу, затем взял со стола нож и разрезал штанину.

− Делай это в ванной, – посоветовал Кэмерон, с сочувствием глядя на младшего брата. – Почему ты ей не веришь?

Рэн не сразу понял, что Кэмерон обращается к нему, лишь когда на кухне повисла тишина, он обернулся и словил на себе взгляд брата. Подумав мгновение, он шепотом произнес:

− Воспоминания должны были вернуться. Они должны быть где-то там. Я не могу понять, действительно ли она ничего не помнит.

− Зачем ей притворяться перед тобой? – раздраженно спросил Лиам. Но раздражение скорее было направлено на боль. Он пристально осматривал рану. − Не глупи.

− Лиам беспокоится за Кристину. Он чувствует своего сына, и от этого сильнее переживает, – пояснил Кэмерон, за что заслужил многозначительный взгляд от ангела Смерти, полный ненависти и презрения.

− Я в ванную, – бросил Лиам, с гримасой боли вставая на ногу, когда Кэмерон помог ему подняться. – Я ведь не могу появиться перед Аурой в таком виде.

− Она решит, что тебя задрали собаки, – спокойно сказал Кэмерон.

Выходя из кухни Лиам проворчал:

− Ну да, быть растерзанным собаками это лучше, чем заклятие на чертовом логове Грина, чтоб его…

Дверь закрылась.

− Ждать больше нельзя, – сказал Рэн, протягивая поднос с бульоном Кэмерону. Он взял в недоумении, но не стал перебивать. – Отдай ей еду и проверь состояние души. Я хочу знать, не лжет ли она.

− Рэн, это ведь Аура…

− После возвращения души — это уже не та Аура, которую ты знал, Кэмерон.

− Хорошо, – молодой человек понимающе кивнул. – Я задам ей пару вопросов, проверить лжет она или нет. Со мной она должна расслабиться, я ведь ее брат.

Рэн остался один на кухне. Он бы хотел послушать, что происходит в комнате, но его былое могущество почти растаяло − ребенок Кристины высасывает из него божественные силы.

Приходилось терпеливо ждать.

Рэн задремал: ему значительно больше времени требовалось на сон, а вследствие последних событий его организм был сильно измотан. Прислонившись головой к стене, он сидел на табурете скрестив руки на груди, и видел чудовищные сновидения, которые стали беспокоить его с недавних пор.

− Рэн… − Лиам потрепал его за плечо. – Где Кэмерон? Он еще у Ауры? Что он делает так долго? Она не в порядке, с ней что-то не так?

Рэн выпрямился, потирая лицо.

− Как твоя нога?

− Нормально. Так что с Аурой, она себя хорошо чувствует? Ей не плохо? Она может встать? Я могу ее увидеть?

Похоже, что как только боль прошла, Лиам сразу стал самим собой – нервным и нетерпеливым.

− Дай ей пару дней, − хрипловато осадил брата Рэн.

− За это время Кристину могут убить! – вспылил блондин, затем раздосадовано плюхнулся в кресло у витражного окна. Сейчас он выглядел гораздо старше своих лет, еще и в одежде Рэна, которая была ему немного великовата.

− Ее никто не убьет, – пообещал Рэн, глядя на брата. – В ней твой ребенок, ты понимаешь? Младенец защитит ее и придаст сил. Ко всему прочему она дочь Кристофера – не забывай об этом. И, если начистоту, они дожидаются момента, когда смогут убедиться, что Аура превратилась в монстра после инъекции.

− Если они убьют Ауру, то и Кристину тоже. ОС нас ненавидит и считает предателями за то, что мы не поддержали их «веру», − Лиам раздраженно изобразил кавычки пальцами. – Так что мы у них в черном списке под номером два, если только там не Кристина.

− Пока они не убедятся, что Аура стала преемницей своего отца и что они могут ее убить, никто не пострадает, − повторил Рэн. – Они сделали все, что могли.

− Они могут убить Кристину, как убили Табретт – для того, чтобы вывести Ауру из себя!

− С Кристиной и ребенком ничего не случится, − Рэн демонстрировал удивительное спокойствие.

Избежать дальнейшего развития этой темы помог Кэмерон; он вошел на кухню, молча сел напротив Рэна и Лиама, и строго произнес:

− Надо лечиться.

− С ней что-то не так? – Рэн встревожился.

− С тобой. Это с тобой что-то не так. У тебя явное параноидное расстройство личности.

Лиам прыснул, но Рэн даже не улыбнулся.

− Объясни, – потребовал он.

− Ну, это когда…

− Я говорю, объясни, что с Аурой.

Кэмерон склонил голову набок, словно анализируя, и наконец серьезным тоном проинформировал:

− С ней все хорошо. Аура в полном порядке. И душа у нее обычная, нормальная. Не знаю, как это можно объяснить, но я не чувствую в ней никаких нарушений мыслительных процессов или утаивания информации. Она честна с нами. Она действительно ничего не помнит, и она здорова.

Повисло молчание. Они все обдумывали то, что сказал Кэмерон. Лиам нарушил молчание первым:

− Итак, дело пошло… я чрезвычайно счастлив за малышку Ауру, но меня еще беспокоит судьба моей Кристины. – Он впервые назвал Кристину своей, и тут же затараторил, чтобы братья не успели вставить колкие замечания: – Я должен придумать новый план проникновения в замок Дракулы. Ты, Рэн, должен решить все с Аурой и придумать, как заставить Кристофера-черт-его-дери-Грина поверить, что она чиста.

Лиам в ту же секунду исчез, не заметив, как парни поморщились из-за его ругательств.

− Думаешь, он пошел обратно к особняку? – с сомнением спросил Кэмерон. Рэн пожал плечами:

− Скорее всего просто спрятался, чтобы ты не прочел ему лекцию. – И прежде чем брат успел возмутиться, Рэн спросил: − Она говорила что-то обо мне? Она меня помнит?

− Да, она тебя помнит. И она спросила, − Кэмерон усмехнулся, − цитирую: «Почему он повел себя как пришибленный?».

Рэн снова засомневался: это похоже на старую Ауру, ту дерзкую девчонку, а не на ту девочку, которая жила последние годы в страхе и сомнениях.

Кэмерон перестал улыбаться. На его лице отразилось недоверие вперемешку с легким раздражением. Тени с улицы исказили красивое лицо, наполнили блестящие глаза тоской.

− Да что с тобой такое?

− Я не знаю… я просто… не уверен…

− В ней?

Рэн не ответил, да этого и не нужно было; да, он не уверен даже после слов Кэмерона. Он бы и хотел поверить, но это Аура, а с ней никогда не было просто.

− Знаешь, – нарушил тишину Кэмерон, поднимаясь на ноги, – я собираюсь отыскать Лиама, пока он опять не натворил чего-нибудь. Он ведь действительно может проникнуть в дом Грина. Или заставить человека проникнуть… ты должен поговорить с Аурой и сам понять, что она чиста.

Кэмерон, на пороге обернувшись, добавил:

− И реши уже, чего именно ты боишься.

Чего он боится? Он боится потерять Ауру; он боится, что на земле наступит Ад; боится, что не сдержит данное Отцу обещание.

***

− Почему ты так смотришь на меня? – не выдержала я. – Ты что, меня боишься? У меня выросли рога? − Я поняла, что шутка неудачная, ведь Рэн смотрел на меня все с тем же непроницаемым лицом.

− Как ты себя чувствуешь?

Я со стоном упала на постель.

− Ты спросил у меня сто раз! Миллион раз, если быть точнее. И я миллион раз ответила, что со мной все нормально. Ты думаешь, со временем мой ответ изменится? Если мне плохо, я говорю, что мне плохо, разве нет?

− Нет.

− Ну ладно, нет, − со вздохом согласилась я, но тут же добавила: − Но ведь ты все равно поймешь, говорю я правду или нет, верно? Шерлок Холмс нового поколения. Погоди, ты, наверное, понятия не имеешь, кто такой старина Шерлок…

Я замолчала, внимательно глядя на Рэна. Он по-прежнему был каким-то странным. Напряженным. Я чувствовала его подозрительность кожей. Рэн закрылся от меня; стоял у постели со скрещенными на груди руками и темным взглядом, отчего по спине бегали мурашки.

− Ты лжешь мне? – спросил он, я поняла: не напряжение, а недоверие.

Он не верит мне.

− Нет. С чего ты взял? Я сделала что-то не так? Я странно выгляжу?

− Да, – сказал Рэн, хоть я и ожидала, что он возразит, потому что я выглядела как обычно. Я нахмурилась. Хорошего настроения как не бывало.

− Знаешь, это ты странный. Вваливаешься, сверлишь меня этим своим страшным взглядом, словно я на допросе… не понимаю, чего ты от меня хочешь!

− Я хочу, чтобы ты сказала кто ты.

Что значит, кто я?

Он думает, что я не та, что была прежде.

И он, конечно, как всегда прав.

Глава 56

Он следил за мной целых пять дней. Был все время рядом, как бы между прочим задавая различные вопросы, которые все сильнее и сильнее выводили меня из себя. Мне бы хотелось, чтобы он, наконец, перестал шпионить за мной и оставил в покое.

− Теперь ты показываешь свою привязанность странным образом, – заявила я, когда вышла из ванной и обнаружила Рэна сидящим на постели и разглядывающим какую-то тетрадь. Увидев меня, он деловито положил ее в задний карман джинсов и ответил:

− Я не показываю свою привязанность к тебе.

− Ты, правда, не понимаешь, что я имею в виду?

− Нет.

− Кошмар, – констатировала я, радуясь тому, что оделась в ванной комнате, а не вышла в полотенце, как в первый вечер. Я присела в изголовье кровати, и многозначительным взглядом принялась сверлить спину Рэна. Он не оборачивался, будто бы задумался над чем-то, поэтому я деловито начала:

− Итак, ты пришел для того, чтобы увидеть меня в этой кошмарной дурацкой кофте, которая мне ни капли не идет? – Рэн удивленно посмотрел на меня, и я добавила: − Слышала, девушки выглядят красиво в мужской одежде, и я уверена это так, но, если это не свитер, похожий на цирковой шатер.

Рэн продолжал всматриваться, будто играя в игру «найди отличие».

− Ну что? Что с тобой такое? Ты что, меня не узнаешь?! Это я, Аура Рид, девушка, которую ты терпеть не можешь, что стало еще более очевидно теперь, когда ты смотришь на меня словно я монстр. И это после лживого признания! Лжец тут один человек, и это – ты! – выпалила я, потом тяжело выдохнула. С ума сойти, я и забыла, когда в последний раз говорила так долго!

Обдумать это мне не позволил Рэн: он с тайными намерениями пододвинулся ко мне, и я отшатнулась, испытав прилив дикого страха.

− Что ты делаешь? – даже голос дрогнул.

Рэн вновь подарил мне взгляд «я ни капли тебе не верю».

− Хочу поцеловать.

− Ну конечно, − хмыкнула я, надеясь, что Рэн отстанет. Он не отстал: я и моргнуть не успела, когда его руки внезапно оказались на моей талии. Внезапно мы оказались слишком близко друг другу и, что хуже всего – Рэн не позволил мне отстраниться. Он не позволил мне и глазом моргнуть: я должна была ответить на этот взгляд, иначе он решит, что я позволяю ему целовать меня.

− Что ты делаешь? – я спросила теперь каменным тоном. Решила, что не стану пасовать перед ним – он только этого и ждет. Я же едва могла запретить себе думать о его груди, которая прижмется к моей, моим рукам, которые окажутся на его прохладной шее и напряженной спине.

− Лучше пойди и съешь что-нибудь, − буркнула я, сидя не шелохнувшись. – И выпей снотворного и усни, чтобы я не видела тебя как минимум до утра.

Я попыталась оттолкнуть ангела Судьбы, но он схватил меня за руку.

− Отпусти, Рэн, серьезно. Отпусти или сломаю запястье.

Я хочу этот поцелуй – несомненно, но я не позволю Рэну прикоснуться ко мне. Не сейчас. И… никогда больше.

− Ты же не сможешь этого сделать, Аура.

Он имеет в виду, что я не могу сломать ему руку или что не смогу вечно притворяться нормальной?.. Не важно. Я отцепила его пальцы от своей руки и отстранилась, пробурчав:

− Найди себе другую подругу для поцелуев.

− В твоей голове все смешалось, – сказал Рэн, выпрямляясь во весь рост.

− И что, по-твоему, это должно означать?

Он не ответил, оставив меня наедине с моим вопросом.

«В моей голове все смешалось», − говорит он.

Но он не знает, о чем говорит.

В моей голове ничего не смешалось. И я не позволю чему бы то ни было затуманить мой рассудок. Кто я? Монстр или человек? Даже если никогда не узнаю ответ, для себя я уже все решила.

***

− Рэн! – завопила я, растеряно таращась на сковороду: оладьи вновь подгорели. Сколько раз не пытаюсь приготовить что-то приличное и порадовать Рэна, ничего не получается, будто кто-то заставил забыть навыки. Парень пришел на шум.

− В чем дело?

− Оладьи. – Я указала на сковороду. − Они снова подгорели.

− О чем ты думаешь? – раздраженно спросил он, подходя ко мне и отбирая лопатку. Его вопрос не требовал ответа, но я все равно ответила:

− Я думаю о тебе, разве не очевидно?

− Как лучше убить меня подгорелыми оладьями? – предположил ангел Судьбы, наливая масло на сковороду. Я заметила, как его согнутая в колене нога упирается в шкафчик и как привлекательно он выглядит в этой футболке, свободно сидящей на его крепком торсе, и сглотнула. Будто какое-то проголодавшееся животное, какая мерзость!

Я отмела все мысли и наблюдения кроме одного: Рэн выглядит расслабленно.

− Если бы я хотела тебя убить, выбрала бы менее нежный способ, − донесла я до его сведения, отрывая взгляд от изящных рук и глядя на лицо. Рэн не расстроился; поглощенный оладьями, он хмыкнул:

− Это удручает. И все же, мне кажется ты хотела большего, когда звала меня.

На моем лице не дрогнул ни один мускул, хотя я насторожилась и приказала думать о чем-то обычном, повседневном. Я легкомысленно протянула:

− Мда… − и облокотилась спиной о тумбу. Разыгрывая скромность и сомнение, я пробормотала: − У меня кое-что есть… выполнишь просьбу?

− Говори скорее, − приказал Рэн; он быстро расправился с остатками теста, из которого получились просто отменные оладьи, и с вежливым любопытством посмотрел на меня. Сплошное притворство. Я-то знаю, что он ждет подвоха, каждую секунду присматривается ко мне, проверяет.

Я прочистила горло и выпалила:

− Я бы хотела немнооооожечно прогуляться! – и затараторила на одном дыхании: − Ну, понимаешь, я же сижу взаперти – очень давно не выходила! – Я зажмурилась, чтобы не видеть, как с каждым произнесенным мною словом меняется лицо Рэна. − Это ведь ничего? Я совершенно здорова и ни капли не больна, что, думаю, ты итак уже знаешь, потому что допрашиваешь меня уже две недели, что дико раздражает, но я не злюсь! Правда! И Кэмерон тоже меня проверял и даже Лиам. Он вчера пришел и почему-то спрашивал, что ты значишь для меня и все такое. Это смешно. Я не изменилась. И мне больше не угрожает опасность. Ведь я не заразная, правильно? Правильно? – Я открыла глаза, когда ответа не последовало. Рэна не было на кухне.

Едва сдержав злостное рычание, я сорвала с себя фартук и раздосадовано бросилась в гостиную.

− РЭН! – Он сидел на диванчике у громадного окна. Я заныла: – Ты ведь не хочешь вновь запереть меня, верно? Держать рядом с собой, словно я твой питомец?

− Что ты только что сказала? – он легонько пожал плечами, притворяясь, что смотрит в монитор ноутбука, лежащего на коленях. Ноги он закинул на журнальный столик, предварительно столкнув какие-то бумаги. – Я плохо слышал тебя, Аура, с тех пор, как ты сказала, что хотела бы немного прогуляться.

− Ну так я повторю! – с вызовом пообещала я, топая напролом. Присела на подлокотник с левой стороны от Рэна, склонилась и гаркнула ему прямо в ухо: − Позволь мне прогуляться!

Он и бровью не повел, лишь пробубнил, продолжая пялиться в монитор:

− Исключено.

− Не будь таким, − приказала я, выпрямляясь и начиная сверлить злобным взглядом его затылок. – Ты что, не веришь мне?

− Да.

− О. Почему?

− Потому что тебе нельзя доверять. Особенно теперь.

− А что теперь?

Рэн резко захлопнул крышку ноутбука, опустил ноги на пол и выпрямился. Увидев, как напряжена его спина, мне внезапно захотелось провести по ней ладонью, чтобы каждая мышца расслабилась. Рэн медленно обернулся и гробовым тоном произнес:

− Потому что ты лжешь. Не знаю зачем, не знаю причин, почему ты делаешь это, но точно знаю, что лжешь.

− Почему ты так думаешь? – невозмутимо спросила я, хотя теперь напряглась моя спина. Рэн легонько изогнул брови.

− Потому что чувствую. И потому, что я вернул тебе душу, но ты продолжаешь вести себя так, словно ничего не произошло.

Его пронзительный взгляд готов был выжечь во мне дыру. Я округлила глаза:

− Ты вернул мне душу? Когда?

Так, спокойно, Аура. Пусть продолжает таращиться. Ты говоришь правду. Ты говоришь правду. Ты ничего не знаешь.

− Ты думаешь, что вылечилась просто так? Только потому, что захотела? Отдохнула? Отоспалась?

− Ммм… нет?

− Нет. Ты неправильно себя ведешь. Слишком спокойно.

− А что я должна делать? – я всплеснула руками. – Как я должна себя вести?

− Когда человек вспоминает такое прошлое, он не может быть прежним. Что-то в нем должно измениться.

− А что я вспомнила? – я нахмурилась, почти получая удовольствие от того, каким Рэн одарил меня взглядом: тревожным, беспокойным, излучающим недоверие. Он чего-то ждет от меня. Я повторила вопрос:

− Что я должна вспомнить?

Пусть скажет. Пусть скажет сейчас. Но Рэн ничего не произносил – он погрузился в работу, казалось, позабыв обо мне. Когда я решила, что не вытяну из него больше ни слова, он бескомпромиссно заявил:

− В любом случае из дома ты не выйдешь.

− Ну уж нет! – Я положила руку на его ноутбук, и парень мрачно перевел на меня взгляд. – Или ты сейчас же мне все объяснишь, или я тебя доведу до нервного расстройства, что…

− Невозможно, – закончил он, сбрасывая мою руку с крышки ноутбука, и включая его.

− Почему бы тебе не ответить на вопрос и покончим с этим? – спросила я, сверля молчаливую спину Рэна. Он был полностью равнодушен, занят работой. Я склонилась еще ниже, пытаясь заглянуть в монитор.

− Чем это ты занят?

Рэн взбешенно захлопнул крышку ноутбука и обернулся.

− Не дыши мне в спину! – Услышав приказ, я недовольно нахмурилась. Рэн тоже нахмурился; и все же я не могла не заметить, как его взгляд метнулся от моих глаз к губам и обратно. Он сглотнул и произнес:

− Отойди.

− Не отойду, – упрямо заявила я − Пока не объяснишь причины своего поведения я не отойду и точка!

− Ты уверена? – Рэн раздраженно поднялся и мне пришлось соскочить с подлокотника дивана и попятиться.

− Да, я уверена! Мне надоело, что ты относишься ко мне с подозрением, словно я граната и могу взорваться в любой момент!

− Так и есть.

− Нет, это не так! Со мной все хорошо! Я просто хочу прогуляться!

Взгляд Рэна оставался отрешенным. Я знала, что он выглядит невозмутимым, а мысленно обследует меня, проверяет лгу ли; каким-то образом мои слова заставили усомниться во мне еще больше. Я сжала ладони, отвечая на взгляд и приготовившись бороться до конца, но тут Рэн вздохнул и развернувшись направился по коридору в свою комнату. Я растерялась лишь на секунду, но тут же побежала следом, и успела проникнуть в спальню ангела Судьбы до того, как он запер дверь.

− Что. Ты. Делаешь? – возмутился Рэн; он был действительно сбит с толку, когда не смог захлопнуть дверь, потому что я ее задержала.

− Ничего, – буркнула я, бочком проскальзывая внутрь комнаты. – Вот, решила прогуляться по дому, раз на улицу мне выходить нельзя.

− Гуляй в своей комнате. – Рэн схватил меня за шиворот, пытаясь выставить за дверь, но я уперлась ногами в дверной косяк. Рэн, недолго думая, на секунду пригнулся, и я растерялась, а потом было поздно: он забросил меня на спину и отпер дверь. Я завизжала, брыкаясь и пытаясь вновь закрыть дверь:

− Не уйду, пока не скажешь в чем дело!

− Уйдешь, – ответил он, − я тебя выкину за дверь.

− Ты же говорил, что любишь меня!

От неожиданности Рэн выпустил меня, и я шлепнулась на пол. Не растерявшись, на четвереньках проползла мимо него и залезла в проем между тумбочкой и кроватью.

Но Рэн уже забыл о том, что хотел выгнать меня; он подозрительно подошел ко мне.

− Когда я такое говорил?

У меня просто отвисла челюсть.

− Ты что, не помнишь? Ты же не раз признавался! Конечно, это не столь важно… НО КАК ТЫ МОГ ВООБЩЕ ЗАБЫТЬ ОБ ЭТОМ?! – заорала я.

− Тихо… Я помню, помню. Почему ты говоришь, что это не важно?

Теперь уже я смотрела на него, как на идиота.

− Ты что, шутишь?

− Нет.

Я рассмеялась. Он точно, идиот. Красивый и чуточку забавный… но все же идиот, этого у него не отнять.

− Хорошо. Ты не шутишь. Я поняла. Все это тебе кажется правильным. Точно, – членораздельно говорила я. – Думаешь, это любовь? – Я многозначительно провела рукой от него к себе и обратно. − Когда люди так ведут себя, это явно не любовь, а что-то маниакальное. Ты, например, меня даже из дома не выпускаешь. Это смахивает на паранойю. А еще ты мне не веришь. Это значит, ты меня не любишь.

Внутренний голос заорал: что ты несешь?

− Ты мне лжешь, я чувствую.

− Ты псих, – констатировала я.

− Я сошел с ума только из-за тебя, – парировал Рэн. Я ошарашенно уставилась на него, и даже не успев придумать достойный ответ на это несправедливое заявление, оказалась за дверью.

− Я буду сидеть здесь! – заорала я в дверь. – Даже с места не сдвинусь!

***

Один час, два, три.

Кажется, что моя жизнь − сплошное ожидание. Я все время чего-то жду. То одного, то другого…когда это закончится?

Несколько раз я подергала ручку двери. Заперто.

Попыталась так же вскрыть замок на входной двери – тщетно. Мало того, что Рэн установил дополнительный замок к уже двум имеющимся (плюс щеколда на цепочке), так еще обзавелся сигнализацией, которая начинала протяжно выть, при малейшем моем движении к входной двери.

Я сидела перед спальней Рэна. Ноги затекли. Через пятнадцать минут мне пришла в голову идея подтащить к двери кресло и устроиться поудобнее, что я и сделала. Затем вооружилась чаем, и даже не заметила, как наступил вечер.

Все это время я провела в раздумьях, где каждая мысль заканчивалась смехотворным планом выбраться из дома.

Я должна выйти.

***

− Что ты здесь делаешь? – спросил Лиам, останавливаясь перед моим креслом. Он вновь был весь в порезах, которые объяснял тем, что участвует в уличных боях. Смешно не то слово!

− Просто сижу, − с оптимизмом Ганнибала Лектера ответила я и быстро сменила тему: спросила о том, победил ли Лиам в боях. Он лишь многозначительно улыбнулся и толкнул дверь, собираясь войти в спальню Рэна. Ему пришлось столкнуться с той же проблемой: дверь заперта.

− Почему он заперся? – изумился блондин, постучав.

− Паранойя, – кратко пояснила я, скрестив руки на груди.

Дверь открылась. Рэн первым делом просверлил меня злобным взглядом, потом запустил Лиама и снова заперся.

Я скривилась.

Идиот же.

Время тянулось словно резина. Это потому, что мне было скучно. И я чувствовала себя от чего-то неловко. Невыносимо хотелось освободиться от железных прутьев, стягивающих грудь, которые не позволяли спокойно дышать, чувствовать себя свободной. И в который раз я подумала о том, что будь Рэн другим было бы проще. А будь я другой, никаких проблем и вовсе не было бы!

Как это сложно в действительности – любить человека и быть рядом, но чувствовать, что вы бесконечно далеки друг от друга. Мы с Рэном стоим на разных берегах реки. Или даже на разных континентах. Он ангел, а я монстр.

− Эй!

Я вздрогнула, проснувшись. Вокруг меня − полумрак. За окном – чернеющее ночное небо. Я поежилась и попыталась принять более удобное положение, но застонала – все тело затекло. Я так и уснула в кресле, положив голову на плечо и свесив ноги с подлокотника.

− Знаешь, − хриплым ото сна голосом сказала я, − вообще-то, в мотелях прикручивают мебель к полу.

− Ты не в мотеле, − отрезал Рэн.

− Ты прав, − протянула я, − это место гораздо хуже.

− А ведь я мог просто уйти, − донес до моего сведения парень и я наконец-то сосредоточила на нем внимание. Он стоял неподалеку: всего в нескольких шагах от меня. Приглушенный свет луны, льющийся из окна, совсем не помогал рассмотреть его лица, так что я решила, что Рэн шутит.

− Намекаешь на то, что ты джентльмен? – я хмыкнула, наконец-то выпрямилась, опустила ноги и кружку с остывшим чаем на пол. Когда я села ровно Рэн уже был рядом. Пугающе близко, и дело не только в физической близости, а в том, как тихо он подкрался, застав меня врасплох.

И если сперва он двигался так быстро, что я даже не заметила приближения, теперь, будто в замедленной съемке, опустился на корточки и взялся руками за подлокотники кресла.

− Только не опять, − предупредила я. Голос даже не дрогнул, хотя внутри я напряглась, потому что поняла, что Рэн опять вознамерился приставать ко мне. Он решил не обманывать моих ожиданий:

− Я все равно поцелую тебя, Аура.

− Я уже говорила: нет.

− Так ты запрещаешь?

− Да.

− Почему? – Проверяет, но еще не вынес вердикт. Я почувствовала, как его пальцы подобрались к моим, коснулись кожи. Несмотря на страстное желание отодвинуться я не шелохнулась. Не отстранилась даже тогда, когда Рэн приблизился и очутился между моих коленей и опустил руки на бедра. – Может боишься, потому что лжешь?

− Я не боюсь, потому что мне нечего скрывать, – ответила я.

Ложь…

Ложь. ЛОЖЬ.

− Если ничего не скрываешь, тогда почему не подпускаешь к себе? – томно уточнил Рэн.

− Просто потому, что не хочу этого, − на выдохе произнесла я. Рэн не отреагировал – казалось, он и не слышал моих слов вовсе; его ресницы опустились на щеки, а губы сложились в призрачную усмешку.

По моим плечам и спине поползли мурашки, и я вздрогнула, как если бы Рэн коснулся кончиками пальцев моей кожи. Ему и не надо, я итак сжалась в комок от страха. Было больно от одного воспоминания о том, какую я испытала чудовищную боль, когда губы Рэна коснулись моих.

Однажды он сказал, что, закрывая глаза я только и делаю, что мечтаю о том, как он будет меня ласкать. Это ложь. Мне не нужны мечты, я не хочу довольствоваться скудными фантазиями, я хочу быть просто рядом. Не причинять Рэну боли и не испытывать боли самой.

− Хочешь, − возразил Рэн так тихо, что, если бы не пялилась на его губы, я бы и не разобрала слов. Внезапно за моей спиной возникла невидимая преграда и я поняла, что совсем уперлась в спинку кресла. От Рэна, который неспешно выпрямился и навис надо мной, спрятаться нельзя. Он будет мучить меня, пока я не сдамся.

Я снова вздрогнула, мурашки добрались до колен и спустились к лодыжкам. Я встала на негнущиеся ноги и Рэн выпрямился, но не отступил. Наши тела вытянулись друг напротив друга и когда я вскинула голову, чтобы взглянуть в лицо парня, оказалось, что он немало удивлен. Не думал, что я сдам назад. Я кивнула.

− Ладно.

Будет больно.

Боли не избежать, но по крайней мере Рэн отстанет. Я сделаю это, чтобы он не сомневался, чтобы перестал меня подозревать.

От волнения пальцы скрутило судорогой, и я с трудом разжала кулаки и коснулась плеч Рэна. Под серой футболкой напряжена каждая мышца, тело пылает, словно вышедшее из огня. Должно быть это все моя реакция на предчувствие. Я пытаюсь выкинуть из памяти болезненные воспоминания поцелуев, но не могу. Почти чувствую губы Рэна на своих, почти чувствую, как его грудь касается моей, как его рука опускается по моей спине и останавливается на пояснице.

Один поцелуй. Я отстранюсь до того, как он перерастет в нечто большее, до того, как потеряю над собой и своей памятью контроль. Боль поможет.

Я привстала на носочки и Рэн крепче вцепился в мою кожу. Мои руки скользнули по его плечам и легли на затылок. Как он отреагировал я не увидела, потому что мои веки сомкнулись сами собой. Дыхание застряло в горле, когда наши с Рэном губы соединились в поцелуе. Мне мало, и я хочу большего, но знаю, что нельзя. Нельзя сдаваться под его напором, он получил что хотел и теперь обязан меня отпустить.

− Ну что, теперь ты мне веришь? – шепотом спросила я, чувствуя, как дыхание отскакивает от губ Рэна. Я попыталась отступить, но пальцы Рэна крепче вцепились в мое тело. Мы оказались прижаты друг к другу и на это мое сердце среагировало мгновенно.

Рэн загорелся. А возможно мы вместе вспыхнули, как две искры в неисправном проводе. Наши энергии столкнулись и переплелись, и мысли об осторожности отступили на задний план. Здесь мне не грозит опасность. Не от Рэна, а здесь лишь он и я. Мои пальцы зарылись в его волосы, притянули лицо к моему. Я слышала в ушах собственное сердцебиение, ускоряющееся с каждым прикосновением, с каждой лаской.

Отойди от него!

Не целуй его, нельзя!

Наши ноги спутались, когда он потащил меня к дивану. Его джинсы царапали мою кожу, а щетина шею при каждом поцелуе. Я запрокинула голову и зажмурилась, но даже не подумала отстраниться; пусть целует – я хочу этого. Боль не имеет значения, ее просто нет, это психосоматическое. Просто мое тело помнит огонь и боится повторения, но это отголоски. Поэтому я сосредоточена лишь на том, как Рэн стягивает с меня свитер, а затем виртуозными пальцами расстегивает пуговицы на моей рубашке и спускает ткань с плеч. Там, где Рэн касался моей обнаженной кожи кончиками пальцев, казалось, вспыхивают огоньки. Мое тело неосознанно тянулось к нему – требовало большего: больше ласк, больше прикосновений. И Рэн давал мне это; его губы на моих острых от худобы ключицах сводили с ума, заставляли впасть в шок.

Я оказалась на диване, тело изогнулось под Рэном. Его пальцы прошлись вверх и вниз по моему обнаженному бедру, его губы проследовали от шеи к подбородку и губам.

Вспышка.

Он целует меня в номере мотеля, моя кровь кипит. Раскаленный яд растекается по венам.

Я содрогнулась и распахнула глаза. Рэн выпрямился на вытянутых руках и внимательно посмотрел в мои глаза. Это было так странно – видеть его в прошлом и настоящем одновременно. Рэн Экейн совершенно не изменился, а вот я совсем другая.

− Что, Аура? – еле слышно прошептал он. – Ты не хочешь?

Его глаза впились в мои. Я не спешила, потому что возможно вижу его в последний раз. А если нет, все равно хочу вдоволь насмотреться на его тело, почувствовать себя такой, какая я есть сейчас – испуганная, словно птенец. Сейчас я в руках Рэна и совершенно беззащитна. Он может просто отойти, отвергнуть меня, но он меня любит. Как и я его.

− Ладно, − сказал он, поспешно выпрямляясь, − прости, что я…

Я схватила его за запястье и специально впилась ногтями в кожу. Он изумленно посмотрел на меня. Луна высветила на лбу две вертикальные морщинки, зародившиеся между бровей. Я грациозно выпрямилась и провела рукой по предплечью Рэна. По-моему, это движение слишком многозначительно, Рэн должен понять.

Даже если я продолжу испытывать вспышки прошлого, сейчас страх отошел на задний план. И это к лучшему, потому что мне точно не хочется ни видеть, ни слышать, ни чувствовать прошлое.

Моя рука легла Рэну на затылок. Я знала, что именно делаю, знала, что подгоняю себя к пропасти. А возможно не только себя, но и его. Вот только сейчас ничего это нет – есть лишь я и он. И мы чувствуем одно и то же.

Я потянулась вперед и Рэн повторил мое движение; мы слились в поцелуе. Я коснулась своими ладонями его щек, затем опустила руки и положила на спину под футболку. Один рывок, один поспешный глоток воздуха, когда Рэн сорвал с себя футболку, и вот уже я чувствую его горячее тело напротив своего. Чувствую, как каждая мышца горит от напряжения под моими пальцами, когда Рэн ложится на диван, и я вместе с ним.

Я чувствовала через поцелуй, как колотится мое сердце, − оно уже изнывало, потому что Рэн выпивал мою тьму. Я бы позволила ему это сделать – забрать меня полностью. Казалось, сейчас я могу позволить себе что угодно, потому что я везде и нигде. Ощущаю кожей кожу Рэна и в то же время думаю, будто все нереально, словно голова отделилась от тела и плывет где-то в сторонке.

Щека скользнула по моей, возвращая меня к действительности, затем я услышала грудной шепот:

− Я люблю тебя, Аура.

В этот раз я не стала удивляться, потому что была готова к подобному. Все смешалось – прошлое и настоящее, сознание пропиталось другими картинками и запахами, в нос ударил аромат, который разлетелся по грязному переулку. Я просила Рэна убить меня той ночью.

− Это правда? – я отодвинула его голову, и он замер, полностью напряженный под моими руками.

− Ты – все, о чем я когда-либо думал.

Зачем я спросила?

Теперь захотелось всхлипнуть. Глаза полыхнули огнем, но Рэн уже не увидел слез, потому что припал к моим губам нежным поцелуем. Он даже не целовал меня по-настоящему, просто касался, но это даже больше, чем я заслуживаю. По щекам побежали дорожки горячих слез, и парень встревоженно отстранился.

− Аура?..

Вместо ответа я схватила его за голову и поцеловала, и он, несмотря на удивление, ответил, но даже в поцелуе попытался сдержать мое раздражение. Рэн окутал меня своим светом будто одеялом; пушистым и мягким, отчего я очутилась будто в коконе из любви и нежности.

Из-за него мое сердце пустилось галопом; из-за него вспотели ладони, из-за него вдруг в собственном теле стало тесно. Будто это не моя оболочка, не моя кожа. Я – нечто большее.

Это лучший подарок – свет Рэна. Единственное хорошее, что, возможно, от меня осталось.

Но даже его слишком мало, чтобы развеять тьму в моей душе.

Глава 57

Рэн действительно спал больше и крепче остальных, поэтому незамеченной выбраться из его объятий не составило труда. Я надела свитер, заправила в штаны. Парень продолжал посапывать. Это я виновата, что он устал. Я выпила слишком много его божественной энергии, как вампир выпивает из своей жертвы кровь.

Я виновата, но и Рэн тоже – ему не следовало отбрасывать подозрительность, не следовало верить мне. Но сейчас, пока он еще не понял, что случилось, надеюсь он счастлив; внутри своего сна он даже не подозревает, что я собираюсь сделать. Это и к лучшему.

У меня было не так много времени, чтобы разглядывать его спящего, но я все равно посмотрела. Если я действительно вижу его в последний раз, я должна запомнить его: тело, лицо… хочу запомнить его голос, цвет глаз, дыхание на своих волосах.

Я шмыгнула носом и быстро надела ботинки.

Рэн продолжал привлекать мое внимание, даже когда я завязывала шнурки. Наверное, внутри, где-то глубоко-глубоко, мне хотелось, чтобы он открыл глаза и удивленно спросил, куда это я собираюсь. Потом он бы сел и откинул с глаз отросшие волосы, продолжая смотреть на меня в упор, а на его теле, будто высеченном из камня, играл лунный свет, запинаясь на мышцах и на татуировке.

Я выпрямилась и почувствовала, как дрожат губы. Рэн Экейн значит для меня слишком много и все же… я значу для него больше, потому что он позволил себя обмануть. Я не хочу думать, что он не разглядел лжи, не хочу думать, что после того, как ко мне вернулись воспоминания я стала настолько искусной лгуньей, что смогла обмануть ангела Судьбы и его братьев. Хочу думать, что из-за любви Рэн прикрыл веки. И все же, несмотря на желание верить в это, в голове беспрестанно крутятся слова Кэмерона, и его просьба не влюблять в себя Рэна. Начнется Ад, сказал он; сказал, что Бог послал Рэна на землю, чтобы пройти испытание и, думаю, я была тем самым испытанием. Безжалостным и непостижимым. Но за что?

Я моргнула, напомнив себе, что я предупреждала Рэна, что сделаю это – что, если вернусь, я не пощажу настоящих монстров. Как они не щадили меня.

И обманывая, зная, что он позволяет делать это с ним, я мучилась от чувства вины и жажды мести, и эти чувства давили на грудь, пытались выжать последние хорошие воспоминания, чтобы не осталось ничего. На время мне пришлось отложить болезненные воспоминания в долгий ящик, чтобы Рэн ничего не заподозрил, но он все равно подозревал.

Я сжала кулаки, перебарывая слезы. Едва сдержалась, чтобы не коснуться губами его губ. В этот раз он не сможет спасти меня; не сможет вновь разделить мою душу на две части, потому что и делить-то нечего. Больше нет темной и светлой стороны. Я просто я; и я не хочу, чтобы он меня спасал.

Наверное, он возненавидит меня, и все же я должна сделать то, что пообещала себе много лет назад. Я приду к тем людям, потому что это правильно. И я не буду делать выбор ни в чью пользу. Я не стану умирать ни ради людей, ни ради демонов, я сделаю это ради прежней себя. Больше всего на свете я хочу быть просто собой; ради Кристины, ради Рэна, ради Кэмерона, Лиама и тех людей, которые несмотря ни на что не отвернулись от меня. Ради них я сделаю все, но не ради тех существ, которые мучили меня, которые заставили убить маму и папу.

И меня никак не оставит в покое мысль, что возможно потому я никак и не уйду – потому что я должна избавить мир от тех тварей, которые мнят себя людьми.

***

Рэн давно понял, что со мной что-то не так, что я притворяюсь. Просто он боялся поверить в происходящее. Он так сильно боялся, что мною завладеют демоны, что я сойду с ума, что не заметил самого главного – я не сошла с ума; и демоны мной не завладели, и я не больна. Это просто я, и я всегда была такой, просто некоторое время я жила в неведении, а теперь вот вернулась.

Знаю, он будет винить себя, думать, что где-то ошибся, и начнет разрабатывать новый хитроумный план для моего спасения. Вот только в этот раз у меня тоже есть план, и в него не входит мое спасение.

Я не впервые наблюдала за собой со стороны, но в этот раз было все иначе. Я была собой, но какой-то другой, будто сильнее и расчетливее. Будто сердце отключилось и теперь всем управляет разум. Светлые волосы под капюшоном, худые кулаки в карманах. Ноги быстро ступают по лестнице, затем идут по тротуару, затем останавливаются.

Такси.

Я откинулась на спинку сидения, сказав водителю адрес. Он всплыл в памяти сам собой, будто давно ждал удобного случая. А даже если я не вспомнила адрес особняка, все равно бы узнала его местоположение благодаря Лиаму и его каждодневным истерикам.

Особняк даже в темноте выглядел огромным и внушительным. Нечто похожее я видела ранее; дом Лиама – точная его копия. Забор здесь был небольшим: мне пришлось лишь немного поднапрячься, чтобы перепрыгнуть через него. Камер, кажется, нигде не было – похоже Кристофер Грин боится не обычных людей, а кого-то вроде меня.

Когда я выпрямилась, то услышала позади себя угрожающее рычание. Обернулась, а две громадные тени попятились к кустам от страха. Я ничего не ощутила – даже удивления. Видимо, собаки испугались зловещей ауры, которую я излучала. Жаль, что она не освещает дорогу: фонари во дворе не горели, и я то и дело спотыкалась. Добравшись до небольшой дверцы, скрывшейся среди огромных кустов роз, я заглянула в окошко.

Кухня огромная и светлая, отчего мне тут же захотелось шагнуть внутрь. Свет Рэна давно оставил меня – еще на пути. От этого я испытала болезненную грусть. Мне хотелось, чтобы он был рядом, хоть какая-то его часть. Но он ушел; и страх, и тревога тоже. Есть лишь цель: забрать Кристину и ее будущего малыша. Разобраться с Кристофером и Изабеллой.

Я вошла в дверь, немного удивившись – она не была заперта. Возможно судьба благоволит мне, а может меня действительно ждали, ведь за мной следят. И все же, раз пока меня не шарахнуло током или еще чем, возможно мое появление осталось незамеченным.

Я совершенно по-дурацки встала посреди кухни, вскинув голову. Люстры аж три: висят очень высоко под потолком, образуя треугольник. Из-за того, что на секунду я отвлеклась и потеряла бдительность, впереди послышались голоса и мое сердце упало от страха. Мне-то казалось, я растеряла его с возвращением души, но нет, он рядом, будто ждал удобной возможности появиться.

Не теряя ни секунды, я обернулась вокруг своей оси и нырнула под небольшой стол, стоящий между огромным холодильником и посудным шкафчиком. Затаив дыхание, я прислушалась.

− Она не хочет это есть. Не знаю, что будет… Я не знаю…

− Ей нужно хорошо питаться.

− Она может потерять ребенка.

− Ты знаешь о ребенке?!

− Да, я сразу распознала, что она беременна. Моя дочь недавно родила близнецов… ох, и шуму…

Шаги удалились. Беседующие женщины прошли мимо кухни, и я расслабилась и выдохнула с облегчением, затем осела на пол и облокотилась о стену.

Кристина еще жива. Она ничего не ест, но не похоже, что ее пытают. Мне нужно выяснить, где они ее держат.

Я собралась выползти из укрытия, но голоса вернулись:

− Она вчера совсем слегла…

− Ага…

− Бедная девочка… за что он с ней так?

− Не хочет унаследовать его корпорацию. Она уже не раз сбегала из дома. Вот мистер Грин и посадил ее под домашний арест, чтобы больше не сбегала… а она еще и ребенка…

− МОЛЧАТЬ!

У меня сердце ушло в пятки, а потом резко подскочило к горлу, так, что чуть не стошнило на кристально чистый пол кухни.

Кристофер Грин. Меня затрясло от ярости, смешавшейся с крупицами страха. Пот выступил от перевозбуждения и я, зажмурившись, медленно выдохнула. Кулаки сжались сами собой. Подонок! Хочу выбраться из-под стола и хорошенько навалять ему.

− Я уволю вас обеих, – с презрением шипел он. – Сплетницы.

− Простите…

− ВОН!

До моих ушей донесся топот, а затем наступила кратковременная тишина, после чего:

− Всех их выпороть нужно, как в старые времена поступали со слугами.

Я распахнула глаза, осознав, что он вошел на кухню и теперь стоит, облокотившись о стол. Мое сердце заколотилось. Я вжалась в стену и подтянула колени к груди, немигающим взглядом уставившись на коричневые кожаные ботинки чудовища.

Мне страшно.

И внезапно посещает мысль: он бы испугался, если бы я выскочила внезапно из своего укрытия?.. Стоило представить, как перекосится от ужаса его лицо, и мое дыхание замедлилось, а сердце принялось биться ровно. Не подозревая обо мне, Кристофер раздраженно пробормотал:

− Изабелль была права: нужно выкинуть их всех из дома и самим заняться Кристиной.

Когда он упомянул Кристину, в моей голове поднялся шум, и я сглотнула и зажмурилась. Фу-у-ух! Кристофер меня не увидит, а даже если увидит, то у меня будет как минимум несколько секунд до того, как он поймет кто я, и что делаю в его доме. За это время я смогу напасть и выпытать у него где Кристина и все ли с ней в порядке.

Я уже приготовилась наброситься на Кристофера Грина, но тут он отошел от стола и принялся рыться в шкафчике и шелестеть пакетами. Я прислушивалась к шумам, которые сопровождались невнятным бормотанием Кристофера:

− Проучу я эту девчонку. Получит она у меня! – вновь шуршание. – Пусть Изабелла спускается в подвал. Я устал от всего этого! Проучить ее надо!

Шуршание усилилось, затем я увидела, как Кристофер Грин с подносом с бутербродами и чаем подходит к кухонному лифту, слева от входной двери, нажимает на кнопку и отправляет поднос вниз.

− … съест пока не подавится… − слышала я его бормотание.

Затем он ушел и его голос смолк, а меня охватила такая паника, что я едва расцепила руки, стиснутые на коленях.

«Пусть Изабелль с ней поговорит…», − все еще звучал голос Кристофера в ушах. Я выбралась из-под стола, лихорадочно соображая. Что они хотят сделать? Пытать? Убить?

Я сжала зубы.

Подвал.

Кристина в подвале.

Я успею раньше Изабелль, и когда придет она, то увидит вовсе не Кристину, а меня, − монстра, от которого все так тщательно пытаются избавиться. Будет забавно посмотреть на их лица!

Я бегом бросилась к кухонному лифту и затаив дыхание осмотрела железную коробку, которую собралась использовать. Выглядит ненадежно, и прямо скажем подозрительно, но другого выхода нет, и драгоценные минуты стремительно ускользают. Я убрала поднос на пол и забралась внутрь, дрожа от страха и сомнений. По крайней мере, если он меня не выдержит, то я окажусь внизу даже раньше, а это к лучшему.

Лифт меня выдержал: что не удивительно, ведь я вешу, наверное, не более сорока пяти килограммов. Волнение ударило по вискам так сильно, что спуск я почти не ощутила, а когда уже кабинка остановилась, я с облегчением спрыгнула на бетонный пол и попятилась от опасной штуковины.

− Кто здесь? – услышала я позади себя хриплый голос. Голос Кристины; слабый и несчастный, но не утративший бунтарских ноток. Я вся сжалась от злости на Кристофера и Изабелль, и радости, что Кристина, похоже, жива и невредима.

− Кристи! – воскликнула я, шумно двигаясь вперед. Я больше не боялась засады, ведь если бы кто-то предполагал мое появление, меня бы давно схватили.

Я едва не врезалась в деревянную колонну, упирающуюся в потолок, но улыбка продолжала держаться на моих губах как запрограммированная. Девушка недоверчиво выдохнула, услышав мой голос. Секунду спустя я увидела ее; вытянутая фигура у дальней стены подвала прямо над небольшим прямоугольным зарешеченным окном. Я отчетливо увидела Кристину и ее грязные джинсы, и широкую вязаную кофту с дырками на подоле, будто то кто-то выжег на ней отметины.

Меня замутило, в глазах характерно защипало. Я бросилась к Кристине, чтобы заключить в объятия, но она шарахнулась назад, словно дикое животное. В моей груди все перевернулось от ужаса. Она не узнает меня?!

− Кристина, это я, − шепнула я, застыв на месте, − Аура. Ты ведь помнишь меня.

Несколько секунд Кристина разглядывала меня, а затем всхлипнув, бросилась в мои распахнутые объятия. Я содрогнулась от противного звука, который воспроизвели цепи, волочившиеся за Кристиной, и пошатнулась от крепких объятий. Я сжала ее изо всех сил в своих руках, чтобы она почувствовала, поняла, что все кончено, ей больше ничего не грозит – я рядом.

Кристина отстранилась, и я уставилась на ее лицо, а в частности на разбитую губу и ссадины на щеках и лбу. Девушка не обращала внимания на этот взгляд, она горячо зашептала:

− Как ты вошла? Они схватили тебя? Они хотят тебя убить! Где Лиам?! Где Рэн?! КАК ТЫ ПОПАЛА СЮДА?

Кристина выглядела безумной; ее глаза были огромными и сумасшедшими, некогда красивые волосы отросли сильнее и свалялись от грязи и пыли. Ее била бесконечная дрожь, будто тело напряжено до предела, поэтому я взяла ее за плечи и отстранила на расстоянии вытянутой руки. Кристина ступила назад, глядя на меня во все глаза.

− Я сама пришла, − твердым голосом произнесла я, заставляя игнорировать грязное лицо, волосы, израненное тело и цепь, на которую те твари посадили Кристину. Я подарила девушке обнадеживающую улыбку: − У меня есть план.

Ее взгляд метался по моему лицу – не могла поверить, что я стою рядом. Наконец-то мы встретились глазами. Взгляд разумный, осмысленный, и я поняла, что Кристина начала соображать. Она прищурилась:

− А Лиам и остальные знают об этом?

− Он знает о том, что ты беременна.

Кристина резко вырвалась из моих рук, ступив назад на несколько шагов. Тон ее голоса взлетел до небес:

− О чем ты говоришь?

Я буквально почувствовала, как вытягивается лицо и отвисает челюсть. Она не знает о ребенке? Не знает, что с ней происходит?

Судя по лицу – да: Кристина выглядит как оживший мертвец, на лице которого изображен неописуемый ужас. Она лжет, что не знает?

− Я говорю о твоем ребенке, – строго сказала я. Не хотелось, чтобы она и передо мной прикидывалась. – О том, который в твоем жив…

− АУРА, О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ?! – взвизгнула Кристина и я шикнула:

− Кристина, пожалуйста, успокойся! – но девушка не желала успокаиваться; она заревела, падая на пол. Я вытаращилась, глядя на то, как она свернулась клубочком и прижала к груди колени. Я присела, досадуя на то, что вообще заговорила об этом. Мне нужно вытащить ее, а объяснять все потом, но, боюсь в таком состоянии Кристина не последует за мной.

− Кристина, пожалуйста…

− Нет… не может быть… что они со мной сделали?! – она убрала от лица ладони, уставившись на них. Я покрутила головой, быстро придумывая план, ведь я не ожидала, что Кристина будет на цепи. Надо чем-то ее взломать; как жаль, что я не имею супер-способностей. – Что они наделали?

− Кто, Кристина? – я посмотрела на нее, прислушиваясь к звукам – вдруг Изабелла прямо сейчас спускается в подвал, чтобы проучить Кристину. − Я попробую тебя освободить, − заверила я, пружинисто вскакивая на ноги и начиная кружить по подвалу. Негусто: почти все пространство у стен забито ящиками; ни тебе инструментов, ни подходящей арматуры. Я взяла один ящик и повертела его в руке. Может удастся, как в каком-нибудь триллере, вытащить гвоздь и вскрыть замок.

− Что ты делаешь?.. – прошептала Кристина, едва не теряя сознание.

− Не знаю, − ответила я. − Ищу какой-нибудь инструмент, чтобы вытащить тебя…

− У меня есть ключ.

Я резко обернулась:

− Что?!

Удерживая в руке ящик, я вернулась к Кристине, но она не смотрела на меня, а погрузилась в свои мысли. Я присела на ящик и потянулась к ней, собираясь схватить за плечи или дать пощечину, чтобы привести в чувство.

− Отец… Изабелла… они… что они со мной сделали…

− Кристина…

Я хотела, чтобы она прекратила и дала мне ключ. Раны на ее ногах требовали осмотра врача, вдруг начнется заражение или что похуже? А ребенок? В этом подвале можно какую угодно заразу подхватить, кроме того Кристина находится в постоянном стрессе. Она отвлекла мое внимание ревом. Прижала руки к животу и попыталась сесть. Я помогла ей.

Теперь все ясно – она думает, будто бы Кристофер, этот психопат, провел над ней какие-то эксперименты.

− Кристина, − позвала я строгим тоном, − я собираюсь объяснить все в двух словах, так что выслушай меня и сделай как я велю, иначе застрянешь в этом подвале до скончания веков. – Дождавшись изумленного кивка я продолжила: − Это ребенок Лиама – он отец, ясно? Когда он узнал об этом, то пытался проникнуть в дом, но не смог, потому что он не человек…

«А я все еще человек. Пока», – закончила я про себя.

− Это не может быть ребенок Лиама, я не…

− Не хочу слышать об этом, – прервала я, на секунду зажмурившись. Хватит с меня подробностей… всего. Я открыла глаза и поняла, что Кристина вновь вернулась и стала подозрительной.

− Как ты пришла? Где Рэн?

Еще один вопрос, на который я не хочу отвечать. Я поднялась с ящика и протянула руку, собираясь попросить у Кристины ключ, но она пробормотала:

− Ты пришла одна? Ты сошла с ума? Ты… ты… − она вдруг замолчала и быстро оценила меня. Казалось, она только сейчас меня увидела. – Ты…

Она хочет спросить, не монстр ли я?

− Ты все знаешь? Обо всем? – вытаращилась она. Я пожала плечами:

− Рэн вернул мне душу. Так ты дашь мне…

− КАК? – взвизгнула Кристина. В этот раз я была готова к очередному эмоциональному всплеску, поэтому не удивилась. – Она во мне! Я не могла…

− Кристина! – громко прервала я ее, и мой голос разлетелся по пыльному помещению. – Сюда идет Изабелла, так что давай поторопимся! Сомневаюсь, что ей вздумалось поговорить с тобой по душам. – Я склонилась, схватила девушку за локти и подняла на ноги. Она не отрывала от меня ошарашенного взгляда, так что пришлось добавить: − Я объясню все позже. Обещаю.

«Если не умру».

− Аура… как ты… ты вернула душу, но все еще остаешься человеком?

Я облизала губы. Да, все еще человек. Я здесь, стою посреди логова монстра и это не сон и не шутка. Нужно поторопиться и отослать Кристину, пока ей не причинили вреда.

− Дай ключ, − потребовала я. Она кивнула в сторону, и я проследила за ее взглядом.

− Я выбросила его.

Я поднялась на ноги и проследовала до противоположной стены, куда цепь Кристины не могла достать. Зачем она выбросила его? Захотев освободиться, она бы не смогла вернуть ключ. Кристофер и Изабелла дали ей шанс, и раз она не воспользовалась им, сомневаюсь, что они стали бы помогать во второй раз.

Я подняла с пола серебристый ключ на цепочке и вернулась к Кристине. Она съежилась, будто на нее давила ситуация. Понимаю, со мной то же самое происходит, только меня подгоняет время. Это конец, но только мой – не ее. Кристина уйдет. Я с невеселым смешком произнесла, приседая у цепи:

− Не похоже, чтобы они боялись, что ты сбежишь.

Все слишком просто. Это подозрительно.

Я сняла цепь, и Кристина тут же потрогала места ушибов, чтобы убедиться, что она больше не скованна.

− Он не боялся. Он знал, что не уйду.

− Почему? – Я в недоумении подняла на нее взгляд, отвлекшись от израненной лодыжки.

− Потому что я пришла к нему сама. Я пришла, чтобы он забрал меня вместо тебя, ведь я думала, что раз во мне твоя душа, значит он оставит тебя в покое и все закончится.

− Что ж, Кристофер не такой дурак, – заметила я, – он догадывался, что Рэн не стал бы так с тобой поступать. И вообще с кем-то…

− О чем ты?

− В тебе никогда не было моей души. Это все очередная игра Рэна.

− Ты просто…

− Хватит, Кристина. – Я сжала ее запястье и потащила к кухонному лифту. – Ты должна уйти до того, как кто-то придет сюда. Время, помнишь?

− Я тебя не оставлю! – зашипела она. Я стала злиться:

− Чем ты собираешься помочь мне сейчас? – она растеряно моргнула и мне пришлось привести еще один весомый аргумент: – Ты должна выйти и позвать на помощь Рэна… ты ведь знаешь, где его квартира? Он ждет условного сигнала.

Я запихала девушку в отверстие для лифта и нажала на кнопку.

Кристина исчезла. Как и мой слабый, наивный шанс на безопасный выход отсюда.

Конечно же, Рэн не ждал меня. И не было условного знака. И не могло быть, потому что Рэн не сможет проникнуть в особняк − он даже не человек. Но, прежде чем перепуганная Кристина поймет это, будет слишком поздно.

Глава 58

Я вновь умерла и наблюдаю за собой со стороны. Вижу, как мое второе «я» достает из шкафчика Кристофера Грина коллекционный револьвер и заряжает его патронами.

В голове – пустота, в груди тоже. Осталось лишь осознание, что я поступаю правильно. От этого моя внутренняя сила росла, связывала и тянула назад; она не отпускала, так что я сдалась ей и ступила в темноту. А там и неплохо вовсе; уютно и тепло. Это мое место, − поняла я, отчужденно следуя по коридору к кабинету Кристофера Грина. Мимо прошли две горничные.

− Можете вызвать полицию, − предложила я равнодушным тоном. Мне на самом деле было все равно – никто не успеет их спасти, но я добавила: − Если не боитесь, конечно.

Горничные изумились и одновременно испугались. Они знают кто я и что я собираюсь сделать. И мне вновь все равно – это ничего не меняет. Секунду спустя до меня доходит, что они и не смотрят на меня – их взгляды прикованы к пистолету в моей руке.

Я следую дальше по коридору, и горничные не пытаются меня остановить. Потому что они знают, что меня ничто не остановит. Я эволюционировала в нечто, что невозможно остановить.

Я слышу собственные шаги: они приглушены благодаря ковру, но все равно эхом разлетаются по коридору, когда я иду к кабинету Кристофера Грина. Я знаю, что они оба там – Изабелла и Кристофер. Даже если бы я не слышала за отполированной дубовой дверью их голоса, я бы все равно почувствовала их ядовитую энергию. Без стука я вошла в дверь; тело полностью повиновалось моему второму «я». Нет, не так. Больше не второе я, мне нужно признать, что эта сущность и есть я.

Вот и все.

***

Кабинет был уютным; при других обстоятельствах я бы обратила внимание не только на замерших, как статуи, Кристофера и Изабеллу у письменного стола на фоне огромного окна, сквозь которое просачивался свет, я бы заметила и тысячи книг, покоящихся на стеллажах вдоль стен.

Кристофер Грин был интереснее книг на данный момент; его выглаженный темно-синий костюм сидел будто сшитый на заказ, глаза изумленно распахнулись. Изабелль, которая секунду назад стояла, склонившись над столом, порывисто выпрямилась; ее лицо тоже перекосилось. Она изменилась. В последний раз, когда я видела ее в психушке, она выглядела будто сумасшедший призрак, сейчас же – идеальная мамочка: светлые волосы, уложенные в строгую прическу, подчеркнувшую аристократизм лица, высокие каблуки, светлый брючный костюм – вылитый ангел. Если бы не стальной взгляд, я бы решила, что она образцовая мамуля. Я помахала ей кончиками пальцев:

− Привет, Изабелль, рада видеть тебя спустя столько времени.

− Как ты вошла? – прокаркала она в ответ, затем прочистила горло и повторила вопрос: − Как ты смогла проникнуть в дом?

− Прекрати, − сказала я, скрестив руки на груди. Внутри все неприятно сжалось, а Изабелла сжала руки в кулаки и прищурилась. Она всматривалась в меня, и даже несмотря на то, что не крутила головой, как безумная оценивая обстановку, все равно осматривалась в поисках выхода. Она испугалась пистолета, но попыталась скрыть страх. Уверена, ее ногти больно впились в ладони. Я закатила глаза:

− Ну же, я не стану стрелять в тебя. Это… − я помахала пистолетом, бросив взгляд на Кристофера, который продолжал изображать сидящий за столом музейный экспонат. – Я прихватила это, чтобы вы выслушали меня, не отвлекаясь на посторонние вещи. Это не оружие.

Изабелль отрезала:

− Ты уже оружие.

Я равнодушно повела плечом:

− Ты права, но пока я не трону тебя. – Между ее бровей залегла морщинка, когда я сказала «пока», поэтому пришлось пояснить: − Я пришла не для того, чтобы обидеть вас. Просто у меня есть подарок.

Несмотря на то что я пыталась полностью контролировать выражение своего лица, я не могла отделаться от мысли, что рада, что они меня боятся. Пусть боятся и ненавидят, ведь это не так плохо, как если бы они просто ненавидели меня.

Не нужно, Изабелль, − мысленно попросила я, глядя на нее в упор, − у меня есть хорошая идея, которая придется тебе по вкусу.

Кристофер наконец-то осмелился спросить:

− Как ты сумела войти в дом?

− Потому что я человек, − отрезала я, с трудом сдержавшись, чтобы не добавить «болван».

− Ты не могла попасть в дом, и ты не можешь быть человеком, – отчеканил он, вставая на ноги. Похоже сама идея, что он был в чем-то неправ, задела его. И я снова сдержалась, в этот раз чтобы не хмыкнуть. – Если только…

− Что? – перебила я с усмешкой. Меня просто распирает удовольствие, когда вижу, как он волнуется, как украдкой вытирает потную ладонь о скользкую ткань брюк. – Если только Рэн не вернул мне душу, верно? – Я перевела взгляд на Изабелль, которая затаилась, стоя с левой стороны от Кристофера. − Ты все правильно просчитала. Он вернул ее. Вот только это было не так, как вы ожидали − я не стану монстром. Моя душа лишь вернулась в мое тело вместе с моими воспоминаниями… − Мой голос дрогнул, но я закончила. − Рэн вернул мне душу, и я вспомнила, что вы сделали.

Повисло молчание, в течение которого Изабелла и Кристофер смотрели на меня вытаращившись. Каждая эмоция отчетливо проскальзывала на их лицах: страх, ужас, недоверие, сомнение, вера, нетерпение.

Я не выдержала и сказала:

− Только не надо думать, будто у меня выросли рога, и я прилетела сюда, чтобы мстить. – Я посмотрела на Изабелль. – Я здесь затем, чтобы знать, какой выбор сделаешь ты.

− Выбор? – подозрительно спросила она, лихорадочно соображая. – О каком выборе ты говоришь?

− Увидишь, – пообещала я. – Тебе понравится.

Несколько секунд вокруг витало напряженное молчание, в течение которого они продолжали изучать меня. Они боялись меня. Я тоже боялась их, причем гораздо, гораздо больше чем показывала.

Страх – это просто моя реакция на последующее чувство боли. А она будет, я знаю. Ведь я знаю, какой из всего этого выход.

− В доме есть охрана? – спросила я.

− Ты боишься? – с ехидным смешком спросила Изабелла.

− Нет. Просто любопытно, насколько вы боитесь меня.

− Нет, в доме нет охраны!

− Это ваш промах. – Я снова повела плечом, выказывая равнодушие. – Вы не настолько предусмотрительны, верно?

− Ты умрешь, − зашипела она в ответ.

− Да. − Неужели эта женщина думает, что меня можно напугать таким пустяком? – И это не раз случалось.

− И мы бы довели дело до конца, если бы ангелы не вмешивались! – наконец-то она вышла из себя. – Ты не можешь быть человеком!

− Если бы в сатану можно было превратиться после убийства человека вы стали бы первыми в очереди, − отозвалась я и Изабелль, резко контрастирующим с моим спокойным голосом, выпалила:

− Я никого не убила! − Она вытаращила глаза, сделав ко мне неконтролируемый шажок, но Кристофер предостерегающе цыкнул, и она замерла. Наверное, думают, что могут убить меня силой мысли на расстоянии.

− Жаль тебя расстраивать, но ты убила немало людей, − я продолжала глумиться. Напыщенные, и в то же время скованные страхом и беспокойством. Неужели у них не было припасено святой воды на мой счет? Или демонской крови?

– Вы убили многих.

− Твоими руками, – парировала Изабелль. Усмешка слетела с моих губ в одно мгновение.

− Ты хуже меня. Ты убила Табретт. Никто не принуж…

− Она предала меня! Она встала на твою сторону! Ты и такие же твари околдовали мою дочь! Она не знала, что с тобой произойдет в будущем, но я знаю! ТЫ СТАНЕШЬ ЧУДОВИЩЕМ! ТЫ ПОЛНОСТЬЮ ПОГЛОТИШЬ МИР, ОКУНЕШЬ ЕГО В БОЛЬ!

Я даже не пошевелилась, пока она вопила на всю комнату брызжа слюной, но на секунду представила, как хватаю ее за тщательно уложенные волосы, ударяю головой о столешницу и наблюдаю за тем, как лопается кожа, как кровь хлещет на пол, наслаждаюсь звуком хрустящих, под моей хваткой, костей.

− Тихо, Изабелла, − попытался остановить ее Кристофер, и я вернулась в реальность, а она нет:

− Табретт была на твоей стороне! Это недопустимо! Она не понимала, что делает, и ее нужно было убрать! Я почти достигла своей цели − ты бы обратилась ко тьме! – Изабелль продолжала кудахтать, а Кристофер в это время прищурившись следил за мной, словно пытался просчитать мой следующий шаг, но, как я и сказала, я не собиралась убивать их.

Это совсем не весело.

− Будешь причинять дорогим мне людям боль, пока не добьешься своего? – спросила я, когда внезапно воцарилось молчание. То ли у Изабеллы перехватило дыхание, то ли у нее пропал голос, стоило открыть мне рот. – Пока я не стану чудовищем?

− Я не боюсь тебя! Если ты пришла за страхом, пришла подпитаться мной, как когда-то твой отец, тебе это не удастся!

Меня разозлило, что она сравнивает меня с тем человеком! Или кем бы он ни был. Я не он!

− Я пришла вовсе не за страхом, − донесла я до ее сведения. Кристофер оживился и задал вопрос, который тревожил его с того самого момента, когда я переступила порог кабинета:

− Что тебе нужно от нас?

− Жизни, − ответила я. – Неужели это непонятно? Удовлетворить меня может лишь смерть людей, которые отняли жизнь моих родителей. Они были просто людьми, которые пожалели маленькую малышку.

− Мой брат был сумасшедший, когда забрал тебя, − отрезала Изабелла злым тоном. – Он не подозревал кто ты!

− Может и так, но он был прекрасно осведомлен кто ты. Уже тогда он разглядел твою гниющую душу, − парировала я. Хотелось ударить ее также сильно, как она меня. В самое сердце. Вырвать из своей груди осколок болезненного слова и ударить в ответ эту женщину.

Мои родители любили меня. Им было все равно, кто я. Они верили в меня!

− Ты убила его, − процедила Изабелль, зная, что ее слова причиняют мне боль.

Она права. Но не я одна виновна в этом. Моя жизнь – сущий кошмар лишь потому, что она – моя мать. Она причина несчастий многих людей.

− Ты готова на многое, – сделала я вывод, и вдруг поняла, что чтобы я не делала, как бы не старалась доказать этим людям что я не чудовище, что не хочу никого обижать, они не поверят мне. Много лет назад они уже все решили и вынесли свой жестокий приговор.

Изабелль подтвердила мою мысль:

− Чтобы остановить тебя – да.

Никак не могу взять в толк. Она ведь родила меня. Она ведь должна была меня любить. Каждая мать любит своего ребенка несмотря ни на что – несмотря на то, красивый он или нет, глупый или умный. Мама – это сердце ребенка. И ребенок сердце матери.

А вот мне не повезло.

− Не нужно сердиться, мамочка, – сказала я, испытывая горечь от собственных слов. Под их пристальными взглядами я сделала несколько шагов вперед и опустилась в кожаное кресло во главе длинного узкого стола.

Сейчас я получала самое настоящее садистское удовольствие, зная, что их взгляды сосредоточены на мне, что их жизнь в моих руках, как когда-то моя принадлежала им. Ничтожества. Я могу сделать с ними что угодно.

− Мне просто любопытно, − сказала я, − Изабелла хотела убить меня, потому что ненавидела, а ты? – Я спокойно воззрилась на Кристофера, и он выпучил глаза, точно рыба, выброшенная на сушу. – Почему ты так сильно ненавидел Кристину, что хотел убить ее? Ты ее любишь? Хоть немного?

− Приказываю тебе замолчать! – рыкнул он, делая шаг из-за стола, и я вскинула пистолет и сняла с предохранителя. Раздался щелчок. Кристофер замер, глядя на меня с совершенно идиотским взглядом. Он пожевал нижнюю губу, словно решаясь. Я подначила:

− Итак, Кристина. Она моя сестра, правильно? И у меня возник вопрос: ты не думал, что может быть после того, что случилось с Изабелль, она не чиста?

− Что? – оторопел Кристофер, шумно выдыхая.

− Ведь в нее вселился демон, − я не могла не пожать плечами. − Она не может быть прежней, не так ли?

Кристофер хмуро посмотрел на Изабелль, оценивая позицию, и она ответила ему хмурым предостерегающим взглядом. «Не верь ей», − мысленно приказывала она. Я чуть не засмеялась. Вообще-то, в мои планы не входило ссорить их таким образом, но видеть эти пораженные лица все смешнее.

Неужели они не додумались до этого раньше?

Демонстрируя скуку, я подперла щеку рукой.

− Просто ответь, Кристофер. Почему ты ненавидел Кристину.

Он ответил недовольным тоном:

− Я возлагал на нее огромные надежды. В древнем пророчестве было сказано, что, когда придет дитя тьмы, тогда наступит Ад. И лишь моя дочь могла все это прекратить. Но даже она переметнулась на твою сторону.

− Что за чепуха.

− Кристина дочь чистоты и мира.

Что за бред он несет?

− Я проводил ритуал экзорцизма, – сказал Кристофер, и я впервые с изумлением посмотрела на него, потому что вспомнила болезненный ритуал, который оставил в моей душе раны.

– Я очистился, и Изабелла тоже.

Эти двое совсем рехнулись, причем окончательно.

− Зачем ты проводил этот ритуал?

Я резко выпрямилась за столом. В голове что-то щелкнуло.

− Неужели вы знали, что я должна родиться?

− Да. Ангел Судьбы нас предупредил… − я услышала звон в ушах, сквозь который пробивались слова Кристофера: − Он сказал, что ты родишься в июне. И мы должны исполнить волю Господа – убить дитя Тьмы. Чтобы это стало возможным мы должны были через год родить Чистого ребенка.

Я едва слышала слова этого напыщенного индюка – в голове стучали молоточки отчаяния, а по спине забегали мурашки, вызывая дрожь во всем теле. Я сосредоточилась и вздохнула, убирая руки от висков.

− Как он выглядел, этот ангел?

Только не он. Только не он. Только не он.

− Он был соткан из света! Но мы отчетливо слышали его голос.

− Должно быть шизофрения, – не удержалась я, с трудом запуская в легкие воздух.

− Ангел сказал, – прогремел Кристофер, – что на свет появится ребенок, который будет безупречным, чистейшим созданием на земле! Сказал, что этот ребенок будет нести свет, что он уничтожит все зло! Это дитя будет воплощением человеческой надежды! Это судьба!

− Что ж, не стоит доверять всяким проходимцам, – сделала я вывод, хотя в душе, закралось сомнение.

Нет… не может быть… Неужели именно Рэн пришел к Кристоферу и сделал подобное заявление? Только он знал о таких подробностях, лишь он может распоряжаться судьбами людей. Как жаль, что я не увижу его, чтобы спросить, зачем он это сделал. В груди поселилось неприятное чувство, словно меня в очередной раз использовали в какой-то грязной игре.

Я отбросила прочь эти мысли.

− С чего вы взяли, что это именно Кристина? – спросила я.

− В пророчестве шла речь о ней! – настаивал Кристофер. – Ангел пришел именно к нам и предупредил о появлении ребенка.

− И тем не менее вы заперли ее в сыром подвале. Свою надежду, ребенка, которого так долго ждали… − мой голос дрогнул. Ни мне, ни Кристине не повезло. Ясно, почему она так отчаянно скрывалась, почему пряталась в Эттон-Крик − потому что боялась, что ее обнаружат и заставят убивать. – Вы возложили на нее миссию, которую не могли бы выполнить сами, верно? Вы решили все за нас. Пытались сделать меня демоном, а ее – ангелом?

− Мы не выбирали! Это ваша суть! ТЫ МОНСТР! – Кристофер боялся ко мне подойти, что, к сожалению, не мешало орать во всю глотку.

− В любом случае Кристина не поддалась, – с горечью проговорила я. Для Кристофера подобные слова были ножом в сердце, как для Изабеллы – слово «мама» из моих уст.

− ПОТОМУ ЧТО ТЫ СОВРАТИЛА ДУШУ НАШЕЙ ДОЧЕРИ! – завопила Изабелль.

В мгновение ока я лишилась контроля – стоило им заговорить о Кристине и в моем мозгу вспыхнул пожар. Я вскочила на ноги, прогремев:

− Ты сама сделала это, МАМА! Не смей говорить о ней эти вещи! ВЫ ОБА! Из-за вас она хотела умереть! Она даже не знала, что ты ее мать, ясно?! Она никогда не подозревала о твоем существовании, единственное в чем она была уверена – что ее отец психопат, убивший женщину, которая ее воспитала!

− КЭТРИН ДЬЯВОЛИЦА! – заорал Кристофер, брызжа слюной. Казалось, у него сейчас лопнут глазные яблоки – они уже налились кровью. − ОНА ПРИШЛА В МОЮ ЖИЗНЬ ЧТОБЫ РАЗРУШИТЬ ЕЕ, И Я ПОЗВОЛИЛ ЕЙ ОСТАВАТЬСЯ В НЕЙ, ПОКА БЫЛА НЕОБХОДИМОСТЬ, НО ОНА НИКОГДА НЕ БЫЛА МАТЕРЬЮ КРИСТИНЫ!

− Ты бы и Кристину убил? – Мое сердце колотилось так оглушительно, что я практически слышала его стук в ушах, практически сотрясалась от ударов.

− ДА! УБИЛ БЫ! МНЕ НЕ НУЖНО ПЯТНО НА СЕМЕЙНОМ ДРЕВЕ, МНЕ НЕ НУЖНЫ ЧУДОВИЩА В РОДУ! И ОНА СТАЛА ТАКОЙ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!

Я выстелила в пол прямо у его ног, и Изабелль вскрикнула. Щепки разлетелись в разные стороны, ковер задымился. Тишина, возникшая на несколько секунд, привела мои мысли в порядок.

− Не смей даже думать об этом, – угрожающе прошептала я. Сердце вернулось в прежний ритм, но лицо все еще горело. − Хорошо, – я вздохнула, приходя в себя. – Неважно! Все, что вы говорите – все правда. Я вообще пришла за тем, чтобы заключить сделку.

Я вдохнула запах гари и медленно присела на стул.

Не могу поверить. Не могу поверить, что Рэн придумал это с самого начала. Он предупредил этих существ о том, что чтобы уничтожить зло (то есть меня), Изабелла должна родить ребенка. Кристину. Зачем Рэн это сделал?..

Однажды он сказал, что меня никто не сможет убить. Люди будут мучить, будут пытаться причинить боль, но убить меня сможет лишь чистая душа. Неужели тогда он говорил о Кристине? Может она была его запасным планом? Может она была его оружием против меня? Ведь Рэн никогда особо не верил, что я справлюсь.

Я моргнула, чувствуя тяжесть на плечах.

И он был прав.

Я никогда не одержу победы, потому что не знаю как. Тьма – это я. Нельзя просто так взять и избавиться от себя.

− Что еще за сделка? – подозрительно спросил Кристофер. Я несколько раз моргнула, чтобы вспомнить зачем я здесь, и кто стоит напротив меня.

− Больше всего на свете вы хотите моей смерти, − сказала я, и перевела взгляд на Изабеллу. – Ты даже заявила, что сделаешь все, чтобы уничтожить меня. Ты пожертвуешь всем, мама, я не сомневаюсь. А ты, Кристофер?

− Все что угодно, чтобы избавить мир от тебя, − с достоинством заверил он. – Готов даже пожертвовать своей жизнью.

Мой голос ожесточился, когда я произнесла:

− Кто-то один убьет меня. Тот, кто останется в живых.

***

− Суть идеи заключается в том, что ты, − я навела пистолет на Кристофера, − сможешь убить меня, если перед этим убьешь Изабелль. Или мама, − я улыбнулась ей, приторной улыбкой, − ты сможешь завершить начатое, если лишишь жизни своего бойфренда Кристофера Грина. Если вы не сделаете ни того, ни другого, я убью вас обоих, как и было задумано изначально.

Я закинула ногу на ногу.

− Ты чудовище, – протянул Кристофер с отвращением. – Ты чудовище, и ты заставляешь нас убивать друг друга, как и было сказано в пророчестве.

− Я никого не заставляю. Ты ж сам предложил свою жизнь! И Изабелла не против убийства. Вы готовы на все, чтобы я умерла, помните? И, наконец, по-моему, для вас убийство не такая уж проблема. Вы убили уже мою сестру. И вы убили моих родителей.

− Это сделала ты сама! – заорал Кристофер. Он испуган, но он рассматривает мое предложение – вижу по глазам.

− Вы меня заставили. А я лишь сделала выгодное предложение. Это правила, ребята. Хотите приз – делайте, что я говорю.

− Ты монстр, – повторил Кристофер с презрением.

− Это уже даже не обидно. Вы сделали меня такой, какая я есть, разве нет? Вы отчаянно пытались пробудить во мне чудовище, и должны быть удовлетворены своей работой.

− Изыди.

Я фыркнула, закатив глаза.

− Мама, это все еще я.

− Ты никто. Я всегда пыталась забыть о тебе, вычеркнуть из памяти как самый позорный грех! И когда ты умрешь, я наконец-то перестану бояться, что ты доберешься до меня и сожрешь мою душу! Я искупаюсь в твоей крови, и Господь вознаградит меня за то, что я избавила землю от его врага.

Искупается в моей крови? По моим ногам пополз холодок, но зациклиться на этих страшных словах я не смогла, потому что Изабелла продолжала:

− Ты мое проклятие. Не только мое, но и всего мира, – поправилась она, глядя на меня с таким презрением, словно я была червяком, которого она хотела бы уничтожить. – Мир вздохнет спокойно, избавившись от необходимости носить тебя на своей земле. Я уверена, что Господь послал ангелов на землю в надежде, что один из них тебя прикончит!

Мне придется убить тебя Аура…

Она замолчала, судорожно хватая ртом воздух. Я сжала зубы на мгновение, не сразу найдясь, что ответить. Секунду спустя произнесла:

− Я бы хотела, чтобы это случилось с тобой, Изабелла. Чтобы ты поняла, что я чув…

− МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЧТО ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Из ее глаз хлынули слезы злости, а Кристофер трясся рядом от ярости. Он даже не обращал на Изабеллу внимания, думал лишь о моих словах. Она продолжала реветь, действуя мне на нервы.

− Я ненавижу себя из-за тебя. Каждый день готова наказывать себя за то, что произвела на свет такое чудовище, как ты.

Почему она говорит так, словно я должна ее пожалеть?

− Я еще и твоя дочь, и во мне есть часть тебя, − зачем-то напомнила я. – Твоя человечность.

− В ТЕБЕ НЕТ НИЧЕГО ОТ МЕНЯ!

− Что ж, − резким тоном оборвала я. − Думаю, теперь ты знаешь, что делать.

Конечно, всерьез я не думала, что Изабелль сделает то, что сделала. Я лишь моргнула, а она уже схватила со стола нож для резки бумаги и вогнала по самую рукоятку Кристоферу в горло. Мы с ним одновременно вскрикнули. Брызнула кровь, орошая капельками идеальное лицо Изабеллы.

Я вскочила на ноги и бросилась к Кристоферу, а он уже шлепнулся наземь, пытаясь зажать ладонью рану на горле, из которой хлестала кровь, как в фильме ужасов. К моему горлу подкатила желчь и я, морщась, сглотнула. На секунду перед глазами все поплыло – вспомнилась ночь, когда умерли мама и папа. На мгновение все пространство вокруг меня заполнили их крики боли, но затем в реальность вторгся злобный голос Изабеллы.

− Ты обещала, − она направила на меня нож, и я отшатнулась, но не от страха, а от отвращения.

− Ты убила его, Изабелла. Мы должны вызвать полицию.

− Мы никого не станем вызывать. – Я собралась возразить, но не смогла, изумившись до глубины души. Она даже не боится. На ее лице нет ни отпечатка ужаса или сожаления – ничего; она полностью контролирует себя, будто робот, машина убийца. Ее брови высокомерно изогнулись.

– Тебя скоро не станет. Теперь ты понимаешь, что я готова на все?

Я медленно поднялась, вновь подавив тошноту, когда почувствовала на коленях влагу от крови Кристофера. Несмотря на то что я чувствовала его кровь на всем своем теле и меня начало тошнить, я все еще держала себя в руках. Как и Изабелль. Она виделась мне будто впервые; высокая и красивая; и мы пугающе похожи: у нас светлые волосы – у нее длинные, а у меня короткие, у нас обеих зеленые глаза, пухлые губы. Должно быть, в ее возрасте я бы выглядела как ее точная копия. Но этому не бывать.

− Да, я понимаю, мама.

Глаза Изабелль расширились от ненависти. Сосуды полопались, и я подумала, что, наверное, она сейчас соображает, как лучше меня убить.

А как мне во всем разобраться? Я говорю не о смерти, ведь несмотря на то, что ко мне вернулась душа, я все еще прежняя девушка – мертвая девушка. Моя жизнь осталась в прошлом.

Внезапно я подумала о мире. Во что он превращается? Прямо сейчас, в эту секунду, в эту минуту, когда я стою напротив это женщины, которая ненавидит меня больше всего.

Они – люди за стеной, − ради цели способны на все. На насилие, на убийство. Ничтожества.

Чтобы доказать свою правоту и убедиться, что я чудовище, моя мама сама стала чудовищем.

− Идем, Аура, мы сделаем то, что должны были сделать двадцать лет назад, – голос Изабелль звучал почти нормально. Почти по-матерински. Со мной так говорила мама, когда пыталась убедить, что вынуждена меня наказать за очередную шалость, иначе я не усвою урок. И я понимала, что она должна это сделать. Я понимала свою маму. Но я не понимала Изабелль, и никогда не пойму. Я была обычным ребенком. Никто не мог знать, какой я сделаю выбор, − они сами меня подтолкнули. Люди, боясь, что я стану чудовищем, сами дали мне яд, превративший меня в монстра. Лишь для того, чтобы больше не думать и не бояться неизвестности.

Я бросила пистолет рядом с телом Кристофера Грина и медленно, шаг за шагом, пошла вслед за Изабелль. Мы вышли из кабинета и устремились вдоль по коридору. Сердце в моей груди вновь забилось в предчувствии.

Изабелла шла впереди, я – за ней. Она спросила:

− Теперь ты понимаешь, что от судьбы не сбежать, Аура?

Она даже не боится меня. Эта женщина, думаю, никогда на самом деле и не боялась. Даже несмотря на то, что она отказалась от меня, она знала: я – ее дочь, а детей никто не смеет бояться.

От судьбы не убежать.

Да, я это хорошо понимаю. Но кто решает мою судьбу? Кто именно ответственен за мои желания, мысли, поступки? Я сама. Рэн говорил, что он никогда не мог повлиять на мою судьбу, потому что я не совсем человек. Хорошо, что так. Если бы он мог, мы бы никогда не встретились, и я бы никогда не узнала, что в этом мире будет парень, который наконец-то позволит узнать о любви. Заставит поверить, что кроме боли, страданий и страха быть пойманным и казненным, есть что-то хорошее. Моя любовь к Рэну. Самое, самое лучшее!

К счастью, мы встретились. Теперь у меня есть горячие воспоминания, которые помогут преодолеть боль. Ведь я должна умереть.

Я вновь сосредоточилась на женщине впереди. Она продолжала шествовать по коридорам, даже не оборачиваюсь. Уверена, если бы счастье окрыляло, она бы парила в нескольких сантиметрах от пола. Разве она не должна подозревать, что я лгу? Разве не должна испугаться, что я передумаю и не стану выполнять обещание?

Нет. Она, казалось, и вовсе забыла обо мне. Цель достигнута! Жертва поймана и сломлена, можно радоваться. Уверена, на ее губах сейчас мечтательная усмешка, ведь двадцать тяжких лет, прожитых в переживаниях и грехе, подошли к концу.

Мы шли слишком долго, а затем внезапно очутились в подвале, где держали Кристину. Я огляделась, в надежде, что меня не будут пытать. Изабелла ведь понимает, что на такое я не пойду.

Нет, у нее на уме были отнюдь на пытки – она решила сжечь меня заживо.

Я поняла это, когда она вошла в комнату, обитую железными листами. Я вошла следом. Судя по запаху, это особая печь для мусора. Вот, кем Изабелла меня считает – мусором.

Подойдя к углу комнаты, она взяла стоящую там канистру с бензином и брызнула на меня. Я стояла не шелохнувшись. В голове почему-то прозвучали слова Рэна:

− Я люблю тебя. Почему ты мне не веришь?

Мне в лицо полетели капли бензина, и я зажмурилась.

− Аура, я люблю тебя.

Я верю. Я верю, что он меня любит.

Бензин ударил в нос и совсем скоро пропитал одежду. Волосы стали влажными. Я сжала кулаки и приоткрыла веки. Изабелла ходила вокруг меня, что-то бубня под нос. Наверное, читает молитву.

− Ты каешься в своих грехах? – вдруг спросила она, выпрямляясь. На лице – умиротворение и та мечтательная улыбка, которую я представляла себе. Я скептически изогнула бровь: она серьезно рассчитывает на то, что я стану исповедаться?

− А ты собираешься покаяться в своих грехах? – спросила я. Ее лицо, с застывшими капельками крови Кристофера Грина, перекосилось от злобы, но через секунду разгладилось, а на губах зародилась улыбка.

− Я ни разу не согрешила, и я молюсь каждую ночь. Молюсь, чтобы Господь простил меня за то, что я родила на свет тебя. Мне не в чем себя упрекнуть.

− Вот как? – я снова вскинула брови.

− На что ты намекаешь?! – Изабелль вышла из себя.

− Мысли вслух.

− Почему ты улыбаешься?! Ты должна чувствовать страх и испытывать иступляющие муки боли! Я должна стереть с твоего лица эту насмешливую маску! Ты должна страдать!

− Я буду, – пообещала я. Губы Изабелль растянулись в улыбке сильнее; ужасный оскал, который был еще ужаснее в этой комнате, заставил сердце на секунду остановиться.

− Ты не боишься, потому что страх не может пробиться сквозь грязь на твоем сердце.

Что за нелепость?

Мой резкий тон голоса контрастировал со спокойным и бархатистым голосом Изабелль:

− Я не боюсь, потому что сделала в этой жизни все то, что должна была. И я уйду потому, что не хочу усложнять жизнь тем, кого люблю. Кое-кто вынужден будет убить меня за то, кем я стала. И я не хочу, чтобы он испытывал боль от необходимости сделать это. Видишь, во мне есть масса хороших качеств.

От волнения стянуло низ живота, но я все равно показывала напускное равнодушие.

− Расскажи, что произошло той ночью.

− Какой ночью? – прищурилась Изабелла.

− Когда я родилась. Ты уже тогда решила, что выхода не будет? Что я никогда не буду нормальной? Откуда была такая уверенность?

− Твой отец сказал мне это. Он сказал, что, когда придет время, он заберет тебя и мир погрузится в хаос, – равнодушно произнесла Изабелль.

− Не похоже, чтобы тебе было дело до мира.

− Как ты смеешь! Двадцать лет я жила словно в аду! Искала тебя, чтобы исправить свою ошибку! Наконец мне представился шанс исправить то, что я натворила!

− Да, мама, – сказала я, медленно отступая к двери. Ботинки хлюпали по лужицам бензина. Страшно не было. Наоборот: было спокойно, как никогда. Больше мне не придется терпеть мучения, не придется видеть разрушения и хаос. Скоро все закончится. Сегодня. Сейчас.

Я ухватилась за ручку и с грохотом захлопнула дверь. С лязгом задвинула огромную щеколду.

− Никто не выйдет из этой комнаты, мама. Мы вместе заплатим за наши преступления.

***

− Что ты делаешь? – Изабелла склонила голову.

Она понимала, что я делаю, но надеялась, что ошибается. Она не ошиблась. Я достала из кармана джинсов коробок спичек, и женщина завопила, словно сирена, и бросилась ко мне. − Ты не можешь так поступить! Ты не сможешь выжить в этом огне! Думаешь, ангелы спасут тебя?!

− Я не хочу.

− Что? – выдохнула она, изумленно остановившись в шаге от меня. Ее беспокойный взгляд упал на коробок спичек в моих пальцах. Я членораздельно пояснила:

− Я не хочу выходить отсюда, Изабелль. И ты тоже никуда не пойдешь. Мы с тобой уйдем вместе. До того, как из-за нас начнется Ад.

− ОТОПРИ ДВЕРЬ! – заверещала Изабелль, тряся головой. Я смотрела на нее не шелохнувшись. Видела, как ее охватывает паника, видела, как ее глаза бегают от моего лица к рукам, затем к двери.

− Я сказала, ты не выйдешь из этого дома. Ты должна быть счастлива, что мы сгорим вместе в этом, − я горько усмехнулась, – очищающем огне. Ответь напоследок: ты хочешь покаяться в своих грехах?

Я не смогла сдержаться и обрадовалась, когда лицо Изабеллы исказила гримаса ужаса. Не могу поверить, что она всерьез думала, будто я позволю ей просто так уйти. Неужели ей казалось, что я оставлю в прошлом ее поступки? Убийство Табретт? Моих родителей? Меня?

Разве я могу позволить ей уйти?

− Что ты задумала? – подозрительно прошипела она, облизнув верхнюю губу. Она слизнула кровь Кристофера и меня тут же чуть не стошнило. − Хочешь заключить договор? Хочешь убедить меня, что сможешь остановиться, чтобы я выпустила тебя?!

Я едва не рассмеялась.

− Выпустила меня? Я здесь не для того, чтобы уйти. Я хочу остаться и увидеть, как ты будешь корчиться в муках, как сгоришь заживо. – Я ступила ближе к пораженной женщине. – И когда ты будешь умирать, на моем лице не отразиться ни скорби, ни сожаления, ни жалости. – Я шепнула: − Лишь удовлетворение.

− Ты действительно хочешь умереть?! И забрать меня с собой?!

− Нам не место в этом мире, Изабелла, − громче ответила я. Даже не знаю, зачем вообще говорю с ней. – Разве ты не хотела пожертвовать своей жизнью ради мира других людей?

Я тоже пожертвую собой. Но не ради мира.

«Рэн, я люблю тебя.

Надеюсь, ты все-таки обнаружишь эту запись в моем дневнике, учитывая дурацкую привычку совать свой нос в чужие дела. Я хочу воспользоваться шансом все объяснить, раз иначе нельзя.

Ты был прав, как и всегда. Я вернула душу. Я вернула ее и будто окунулась в котел с кипящим маслом – было так больно! Я испытала все то, что испытывала той страшной ночью. И даже хуже, потому что моя боль приумножилась в сотни тысяч раз. Я горю изнутри ярким огнем, который готов сокрушить все в округе, и даже тебя и других людей, которых я люблю. Чтобы этого не случилось я сделаю тот самый выбор. Направлю ярость на людей, которые этого заслуживают – тех, кто убил Табретт и моих маму и папу.

Той ночью я пообещала себе, что не уйду так просто. Не смогу жить, зная, что они на свободе, дышат, живут, а мои родители нет. Они убили меня, и я отвечу тем же.

Рэн, тебе не придется ничего делать, обещаю.

Мне бы очень хотелось знать ответ на тот вопрос. Помнишь, я спрашивала однажды, когда ты понял, что влюблен в меня, если это вообще возможно. Думаю, если бы я была тобой, я бы никогда не полюбила столь злобного и недалекого человека, как я.

Ведь ты должен был знать, Рэн, знать, что я сгнила изнутри.

Когда души не было, я не чувствовала, что живу. Ничто не могло заполнить ту страшную пустоту, и это было больно. А когда душа вернулась, пустота заполнилась со стремительной скоростью. Мраком. Он такой страшный и угнетающий, что даже твоему свету с ним никогда не справиться. Сколько бы света ты ни пожертвовал, его не хватит, чтобы выбелить дорожку, которую я выбрала.

Дай мне шанс извиниться. За то, что я не доверяла тебе, когда ты просил держаться подальше. Меня притягивало к тебе, словно магнитом, когда я жила в Эттон-Крик и, несмотря на то, что я не верила тебе, я все равно хотела быть рядом. Мне хотелось тебе противостоять. Хотелось бороться. Хотелось схватить тебя за рубашку и сильно встряхнуть, чтобы ты сказал всю правду. А еще хотелось поцеловать. Крепко-крепко. Мне нужно было сделать это раньше. Теперь-то не смогу.

Мое сердце трепетало всякий раз, когда я видела тебя, Рэн. Оно тянулось к тебе с такой силой, что, казалось, если я закрою глаза, то ноги приведут меня к тебе, как по волшебству. Теперь я поняла, что дело было в потерянных воспоминаниях. Несмотря на то что ты забрал их, глубоко внутри я все еще помнила тебя и хотела вернуться.

Хочу, чтобы ты знал: лучше помнить. Ты забрал мои воспоминания, чтобы защитить меня, но лучше смерть, чем то что я испытывала когда жила без души. Что угодно лучше, чем не помнить любимых людей.

Теперь я помню.

Я люблю тебя.

Позволь мне еще сегодня помечтать о своей судьбе, которая никогда не будет такой, как мне бы хотелось …

***

Я должна побороть страх смерти, страх боли и нарастающую надежду, что, если я останусь жить в новом образе, мне удастся обуздать желание и инстинкты. Хочу закрыть сознание, но вопросы накатывают волнами и некоторые прорываются.

Что, если это – моя судьба? Что, если кто-то свыше решил, что я должна сделать то, для чего родилась?.. Что, если я не могу никого спасти и не могу никого уберечь? Тогда зачем пытаться сделать то, что не в моих силах? Разве есть в этом мире лев, который собрался убить себя, потому что не хотел убивать антилопу?

Что, если так устроен мой мир?

Я гоню эти желания, заставляю себя быть смелой, но все равно ощущаю приступ беспокойства и паники, потому что понимаю – это конец. Для меня это смерть, для других – начало. Это шанс выжить в мире, полном боли и страданий.

Эти мысли возвращают меня в реальность.

Это не будет больно, я просто исчезну.

Меня не станет в одно мгновение, и никто не узнает о том, что кое-кому пришлось пожертвовать жизнью ради спасения целого мира. А что, если родится другой ребенок, похожий на меня, что тогда? Вдруг появится еще кто-то, кому будет суждено перевернуть мир с ног на голову?

Мысли, мысли, мысли.

Хоть я и думаю о многом, но хочу подумать о большем. Успеть вспомнить всех, кого люблю. А времени нет. Уже нет времени ни на что, потому что настала пора сделать выбор и решить, кто я на самом деле.

И я знаю, что должна сделать. И это не ради человечества, нет.

Я делаю это не ради людей, которые грабят, насилуют и убивают. Не ради тех, которые из страха передо мной сделали столько ужасных вещей, на которые нормальный, достойный человек не способен.

Это ради мамы и папы – они верили, что если спрятать малышку Ауру, то ее ждет вовсе неплохое будущее. Ради Рэна – он пожертвовал ради меня многим, даже тем, чем не имел права жертвовать. Я сделаю это ради Кристины, потому что она как никто другой знает, что такое жертва ради любви. Она решила спасти меня пожертвовав собой. И я сделаю то же самое ради нее и ребенка; ради Аарона и тех немногих, кто был добр ко мне.

Огонь вспыхнул в одно мгновение, и крик Изабелль оглушил меня почти сразу. Я не кричала. На самом деле мне даже не было больно. Рука безвольно упала. Я видела, как вспыхнул рукав пиджака Изабеллы, и она завопила, осыпая меня проклятьями.

Разве ей позволено ругаться такими скверными словами?

Воздух стремительно исчезал, наполняясь удушливым дымом и смрадом горящего тела. Точнее тел, я ведь тоже горю.

Моя одежда пропиталась огнем; мои джинсы, ноги – все вспыхнуло, но боли я не испытала боли.

Вот и все.

Мне страшно.

Что будет потом, после того, как я умру?

Возможно я зря это делаю? Зря жертвую своей жизнью?

Думать поздно.

Мои волосы загорелись, кожа на голове начала плавиться, а на глаза выступили слезы. Я зажмурилась, заставляя себя уйти, и секунду спустя была на бескрайнем поле, устланном цветами. Мой разум перенес меня на поле, которое принадлежит Рэну.

Однажды я уже умерла здесь. В прошлый раз это поле спасло меня от дождя и смрада переулка, в этот раз – от запаха горящей плоти. Это хорошее место; здесь нет боли, здесь я не слышу собственный крик, наполненный отчаянием. Меня просто нет в этой затхлой печи для мусоросжигания. Я есть на поле. Я не падаю на пол и не чувствую, как легкие наполняются дымом, не слышу, как Изабелла зовет меня по имени, не слышу ее плачь. Я не осознаю, что дыхание становится прерывистым. Ведь я на поле, утопаю в высокой, изумрудной траве, которая приятно щекочет локти. Я вдыхаю цветочный аромат и смотрю на чистое, притягательное небо.

Оно говорит мне:

«Все хорошо, Аура, тебе нечего бояться».

Скоро все закончится.

Еще секунда. Еще немного.

Нужно просто потерпеть.

В голове наконец-то наступила полная тишина. Хотелось вновь о многом подумать, но мысли разбежались. Видимо их тоже захватил огонь; он окутал мое тело, ласкает каждую клетку, целует в лицо.

Тик так…

А я не сопротивляюсь. Я принимаю в дар от него спокойствие.

Глава 59

Наконец-то мне удалось освободиться от тяжести, которая много лет давила на грудь, словно огромный кирпич. Я ощущала себя такой легкой и призрачной, что, казалось, могла воспарить к небесам.

Я возликовала.

Я смогла! Наконец-то я сделала то, что было правильно! Я сделала то, что приказывал рассудок и сердце, − смогла уйти, оставить позади себя мрак и пустоту. Больше не будет боли и напрасных опасений. Теперь я в безопасности – там, где никто не сможет меня преследовать.

…

От удивления я распахнула глаза, потому что в мой тихий мир, наполненный покоем, вторглись какие-то звуки. От увиденного у меня отвисла челюсть, потому что ясно одно: так не должно быть.

Рэн не должен здесь находиться. Но, тем не менее он находится; стоит напротив меня, а между нами мое бездыханное тело. Вокруг – поле. Мое любимое. Рэна здесь быть не должно хотя бы потому, что это совершенно невозможно! Оно в моем сознании.

Рэн, не отрываясь, разглядывал мое тело. Я лежала на спине. Ни ожогов, ни ран. Куртка расстегнута, из-под нее торчит одежда. Она должна была сгореть в огне, но все так, как и было до того, как я умерла. Лишь не дышу – хоть это верно и не смущает.

Почему Рэн так смотрит? Наверное, думает над очередным планом, пытается найти лазейку и заставить Лиама вернуть меня. Даже если это случится я не вернусь. Не смогу. Я не вынесу повторения того кошмара, через который мне пришлось пройти. Больше никаких ошибок!

− Нормальные люди, − вдруг произнес Рэн, и я вздрогнула. Сердце превратилось в ледышку от страха. Что, если мы здесь не одни? Возможно, я нахожусь между мирами? Вокруг духи?

− Нормальные люди, чтобы сменить обстановку едут в путешествие, а не убивают себя.

Я нахмурилась и тут же уставилась Рэну в глаза, когда тот вскинул голову. Он смотрел прямо на меня. На меня же?

Я обернулась. За спиной никого нет. Сглотнула и вернулась в прежнее положение. Рэн продолжал смотреть. Он со мной разговаривает?

− Аура, − подтвердил он мою догадку, − я знал, что в итоге ты это сделаешь.

Я быстро взяла себя в руки.

− Ты меня не вернешь, Рэн.

Ну и жуть. Я умерла, но все еще могу говорить с ним. Надо воспользоваться шансом! Сказать все самые важные слова! О том, как я люблю его, как дорожу нашей дружбой, что благодарна за все, что он…

− Я и не стану.

Мои мысли споткнулись одна об другую, а сердце тревожно сжалось. Рэн опустил взгляд на мое тело и произнес:

− И никогда не собирался.

Я тоже посмотрела на себя. Я не дышала, но выглядела вполне нормально. Стало обидно. Мне даже не пришлось переубеждать Рэна, говорить, какой у него безумный план! Я посмотрела на него, и он встретился со мной взглядом.

− Рэн?

Его взгляд был тем самым – отвлеченным, бесстрастным, но сосредоточенным. От этого стало больнее, но я лишь хотела думать о том, что Рэн – прекрасен. Если он не собирается меня возвращать и я умру, я хочу думать о том, что он – лучшее, что со мной случилось. Я люблю его. Не важно, что он сделал. Не важно потому, что скоро мне придется уйти, а тратить последние минуты на переосмысление чувств я не хочу. Все не важно, но…

− Ты пришел к Кристоферу и Изабелле, чтобы рассказать о Кристине.

− Да.

Мои глаза распахнулись так сильно, что заболели веки. Хотя я же умерла.

Что значит «да»? Да и все? И он не собирается ничего объяснить?

Я уже ничего не понимаю, вновь нахлынуло ощущение беспомощности, осознание собственной глупости. Рэн вновь использовал меня.

− Ты специально натравил их на меня? – на последнем слове голос сел.

− Да.

Это больше не Рэн Экейн, это безжалостный ангел, который вершит человеческие судьбы, правит миром. И не важно, какую правду он мне откроет, ничего не изменится. Я буду собой и буду любить его несмотря ни на что. Это чувство – единственное, что от меня осталось, и я не могу им пренебречь.

Я судорожно вздохнула и попыталась проанализировать ответ. Нахмурилась.

− Разве ты не должен был защищать этот мир? Господь велел тебе спуститься, чтобы защитить от меня людей.

− Никто не повелевал мной, Аура, − безжалостным тоном ответил Рэн. – Никогда.

Это неправильно.

Я совершенно ничего не понимаю.

О чем он говорит?

− Но разве?..

− Нет, − отрезал Рэн. – Вы сделали вывод, а я просто не стал разубеждать.

Его ответ отразился в моем сердце беспокойным, тревожным стуком.

− Тогда… − я с трудом сглотнула, и продолжила спустя секунду: − Тогда чему мне верить?

Рэн неспешно обошел мое бездыханное тело, покоящееся в высоких зарослях благоухающей травы, и остановился в нескольких сантиметрах от меня. Пришлось вскинуть голову, чтобы видеть его выражение лица и то, что я увидела в его глазах, наполненных звездами, меня немного успокоило. Рэн лишь издали казался бесчувственным болваном; когда он приблизился, я увидела это – его спокойное лицо, чуть приоткрытые губы, открытый взгляд. Он прошептал:

− Я пришел сам, Аура. – Когда Рэн назвал меня по имени внутри все перевернулось. – Отец увидел, во что превратился мир. Увидел, что едва ли не каждый греховен и, оборачиваясь на соседей и убеждаясь в том, что сидящий рядом такой же грешник… Аура, − я непонимающе моргнула, потому что не могла взять в толк к чему он ведет.

− А…

Рэн не дал мне продолжить:

− Он позволил тебе родиться затем, чтобы ты наказала каждого из них, − с горечью произнес он. Я наконец-то почувствовала, что он на моей стороне. Нет, он не обманщик – он сожалеет, что все случилось именно так.

− Когда я увидел, какую Отец уготовил судьбу для мира, созданного с такой заботой и любовью, я решил… решил… я должен был.

Что. Происходит?

Почему Рэн заикается? Сам на себя непохож.

Он опустил взгляд нам под ноги, и я тоже посмотрела вниз и увидела землю, проглядывающую сквозь изумрудного цвета траву. Почувствовав на плече ладонь, я резко посмотрела на него, но он продолжал пялиться вниз, избегая моего взгляда.

− Я знал, что если ты родишься… если сдашься, то всему придет конец. Земле. Все погибнут. Ты погибнешь.

Мое дыхание перехватило так стремительно, что я едва сдержала резко нахлынувшие слезы. Губы задрожали, в голове стремительным потоком пронеслись воспоминания.

Ты жестокий…

Тебе нет дела до людей…

Ты должна быть осторожна рядом с ним. Рэн имеет привычку быть холодным и отстраненным, а потому он относится к людям… с неким предубеждением. Я не хочу…

Я непроизвольно отступила от стыда, и рука Рэна скользнула с моего плеча вниз. Он поднял голову и встретился со мной взглядом.

Мы обвиняли его. Думали, он недолюбливает людей, что не понимает их, лично я считала его безжалостным ангелом Судьбы. Тут же вспомнилось, как Лиам сетовал на то, что людям не повезло, что их жизнями распоряжается именно он.

Мы, как обычно, сделали неправильные выводы, а Рэн и не подумал нас исправить, ведь у него есть план. У него всегда есть план, в который он не посвящает других.

− Почему ты плачешь, Аура? – Он осторожно вытер слезинку с моей щеки. Его взгляд смягчился. Я недоверчиво качнула головой, пробормотав:

− Просто не верится, ведь… это было несправедливо по отношению к тебе. Все… они не видели тебя таким, каким ты был на самом деле. Не видели тебя настоящим. Ты… хороший!

Рэн усмехнулся, но тут же улыбка слетела с губ, будто он заглянул в мои мысли.

− Так для чего было все это? – Я пожала плечами. – Все это?

Ведь если Бог собрался просто уничтожить землю, а Рэн не хотел этого, мог бы просто выследить меня и убить… или даже… даже не позволить мне родиться. Он мог бы не посылать Кэмерона и Лиама на землю. Он мог бы просто… просто ничего не делать.

− Я сделал это, что защитить людей от тебя и тебя от людей, − просто ответил Рэн. Я нахмурилась, а он продолжил: − Очень много лет назад я увидел свою собственную судьбу. Я не сразу понял, что это, но, когда пришел к Отцу, он все объяснил мне. Сказал, что и для меня уготована судьба. Словно я человек.

Повисло молчание. Я знала, что Рэн ждет, что я спрошу, что он увидел. Я раздосадовано вздохнула, напомнив себе, что не время упрямиться, и задала вопрос.

− Я увидел рядом человеческую девушку. Необычной красоты. Она была красива и внешне, и внутренне. Ее доброта и непорочность в будущем притягивали меня. Я видел себя и эту девушку вместе. Я нежно касался ее светлых волос, целовал лицо. Я не был собой, я был другим в том видении. И со мной была ты. Всегда только ты. Ты – моя судьба.

У меня вновь задрожали губы, но я не заплакала, ведь это было бы просто смешно. Не хочу плакать, когда Рэн говорит такие вещи. Наверное, специально хочет довести меня до слез своими словами. Но на душе так больно, стоит вспомнить, что я упустила, чего лишилась. Это было правильно, но в то же время больно и грустно.

− Ты была со мной. Долгие десятилетия я просто наслаждался видениями. Сначала не понимал, затем привык. Свыкся с мыслью, что когда-то я увижу и встречу тебя. При каких обстоятельствах? Что именно произойдет? И вот я узнал, для чего ты была рождена. Я пришел к Отцу вновь, и он сказал, что это – твоя судьба. Хаос. Разрушения. Месть.

Повисло долгое молчание, в течение которого я думала, а Рэн пытался проникнуть мне в голову и понять, что я чувствую. Наконец, убедившись, что я полностью спокойна и не собираюсь зареветь, он произнес:

− Я не мог позволить тебе умереть, Аура.

Я не сразу смогла произнести следующие слова, − лишь с третьей попытки:

− Я уже мертва.

Рэн порывисто обнял меня, прижав к груди, и я, не теряя ни минуты, сцепила позади его спины пальцы. Его рука скользнула по моим волосам вверх и вниз, как обычно. Пытался успокоить.

− Ты не умерла, Аура, − еле слышно шепнул он. В голосе была улыбка. – Ведь я выполнил то, что обещал! И Отец обещал, что едва я докажу, что в этом мире есть чистая и непорочная душа, докажу, что у тебя есть шанс, он оставит тебя в покое. Я выполнил условие! Нашел этих чистых людей! Я нашел тебя! – Он набрал полную грудь воздуха, и я тоже, потому что ликование Рэна передалось мне, хоть было страшно поверить. Я боялась взглянуть ему в лицо. Не потому что думала, что это шутка, а потому что не хотела разреветься, как девчонка. Рэн сам отодвинул меня и склонился, положив руки мне на плечи. – Давай, Аура, пора возвращаться! Ты сделала правильный выбор – отказалась ради людей от собственной жизни. Преодолела страх. Ты сделала все, что должна была и теперь тебя ждет награда!

Рэн выпрямился, подступил ближе. Я стояла не шелохнувшись. Даже не вздрогнула, почувствовав в волосах поцелуй.

– Закрой глаза и я верну тебя, Аура.

***

− Ну обалдеть просто! Рэн, ты сделал это! Она человек! Рэн, она человек! Рэн?! РЭН?! – когда вопли Лиама из восторженных стали испуганными, я распахнула глаза и резко села. На секунду все вдруг расплылось, а затем вернулось на свои места.

Светлая гостиная Рэна. На подлокотнике диване, где лежала я, сидела Кристина с беспокойством на лице. И смотрела она не на меня. Вообще-то никто на меня не смотрел. Я проследила за ее взглядом и увидела Рэна, лежащего на полу чуть в стороне от дивана. Рядом с ним лежала чашка кофе; напиток черным пятном растекся по ковру.

Я порывисто встала на ноги, пошатнулась и подошла к Рэну, рядом с которым были Лиам и Кэмерон. Что, если он пожертвовал своей жизнью ради меня? Его поцелуй был будто прощальным! Кэмерон ведь предупреждал об этом!

Я вскинула голову и посмотрела на брата, и он ответил мне слабой улыбкой.

− Все хорошо, Аура. – Лиам выпрямился, но я не обратила на него внимания, глядя только на Кэмерона. Он вздохнул, увидев, что объяснения «все хорошо» мне мало. – Он лично вернул тебя в тело, а на это ушло много сил, поэтому некоторое время он проведет в постели, накапливая свет.

Я с трудом выдохнула, что было больше похоже на раздраженное фырканье, и села на пол. Вздохнула. Попыталась контролировать дыхание, чтобы не думать о том, что случилось, но мысли не подчиняли мне.

Какая-то дикость. Все это – какая-то дикость!

Глядя на Рэна, я погрузилась в воспоминания, прокручивая в голове каждую деталь сегодняшнего дня, вытаскивая даже те подробности, которые не хотелось, но это состояние не продлилось и двух минут.

− АУРА, ТЫ ВЕРНУЛАСЬ! – восторженно воскликнул Лиам, и более спокойным тоном добавил: − Кристи, она вернулась.

− Я вижу. Не ори. Оглушишь и ее, и моего ребенка.

Я почувствовала, как давление на мои плечи ослабло – Лиам выпрямился. Над моей головой зазвучал его сварливый голос:

− Что значит твоего ребенка? Это наш ребенок.

Я закатила глаза, потом наткнулась на взгляд Кэмерона; он едва уловимо качнул головой и многозначительно спросил, обращаясь к Лиаму:

− Не хочешь помочь мне с Рэном?

Блондин замолчал на полуслове, просверлил взглядом Кристину, и повернулся к нам:

− Я что, горничная – постоянно таскать его на… − он наткнулся на мой взгляд и хмуро закончил: − Ладно, − затем подошел к Рэну. Они с Кэмероном подхватили его под руки и потащили в сторону спальной комнаты. Я, словно заведенная, последовала за ними, но тут остановилась, когда кто-то задержал меня на месте, осторожно взяв за локоть. Первой мыслью было все равно продолжить иди, будто я прикована веревкой к Рэну, и она тащит меня вслед за ним, но я обернулась и встретилась взглядом с Кристиной.

Она облизала нижнюю губу, нервничая, и спросила:

− Можно с тобой поговорить?

Я замешкалась, потому что не знала, чего ждать. В последнюю встречу я солгала ей. А еще ранее обвиняла ее и ненавидела так сильно, что готова была убить. Как минимум за это я должна попросить прощения.

− Да, − я кивнула, − конечно.

− В твоей комнате, − прошептала Кристина, как раз в то время, когда дверь спальни закрылась за парнями. Я вздохнула и, напряженная всем телом последовала за девушкой в свою комнату.

Не могу поверить, что этой ночью я спала здесь. Не могу поверить, что этот кошмар закончился. Не могу поверить, что я вновь дома.

Кристина опустилась на покрывало на кровати и начала разговор первой, уткнувшись взглядом в ковер:

− Я должна извиниться перед тобой.

Меня словно оглушили по голове.

− Кристина, это я должна…

− Стой, позволь мне договорить, − сиплым голосом остановила она и я сжалась еще сильнее. Только не снова слезы.

Повисло молчание, в течение которого я, напружинившись, стояла перед девушкой, готовой вновь разреветься. Продолжая смотреть себе под ноги, она тихо произнесла:

− Аура, ты самый важный человек в моей жизни. Признаю, когда Лиам впервые сказал, что внутри меня душа какой-то незнакомки, я пришла в бешенство. Я была шокирована, возмущена и думала, что возненавижу тебя, едва мы встретимся. Но я полюбила тебя.

Внутри меня вновь все неприятно сжалось: знает ли Кристина что она – моя сестра и родилась, чтобы убить меня?

− Но я знаю, для чего была создана, − внезапно сказала она, и я вернулась на землю. Сосредоточила взгляд на Кристине, и она смело взглянула мне в лицо, будто ожидала, что я начну обвинять. Я со вздохом присела рядом с ней и обняла за плечи. Она содрогнулась, вновь опустив взгляд.

− Я все знаю, Аура. Все знаю.

Ни черта она не знает, − подумала я, − впрочем так же, как и я. Рэн ничего никому не сказал. Внутри моей головы до сих пор теснятся вопросы. Почему Рэн пришел к Кристоферу и предупредил о рождении Кристины? Зачем втянул ее в эту страшную игру? Для чего солгал, что в ней моя душа?

Я вновь вернулась в реальность, когда Кристина заревела и тут же со смешком отмахнулась:

− Не знаю, что со мной… я никогда не плакала…

− Ты многое пережила, − вставила я, пытаясь приободрить, но добилась лишь укоризненного взгляда от девушки. Ее глаза были опухшими, нос красным. Губы дрожали, когда она сварливо спросила:

− Я? При чем здесь я, Аура? – она шмыгнула носом. – Я совершенно… по сравнению со мной ты… я…

Я не знала, что сказать ей, как утешить. Если бы знала, для чего Рэн так поступил, смогла бы найти ответ. Нужно обязательно выяснить причину. Осторожно прикасаясь, я погладила Кристину по спине, стараясь утешить. Она хмыкнула:

− Из-за того, что ты меня успокаиваешь, я чувствую себя в сто раз хуже.

− Так мне что, выгнать тебя из своей комнаты? – улыбнулась я, и заслужила изумленный Кристинин взгляд: