Алеша – путь к мечте

ГЛАВА 6

Конюшенная жизнь всегда насыщена и разнообразна, вот и сегодня под вечер, когда Алексей уже хотел идти переодеваться, чтобы ехать домой, он услышал, что кто-то из лошадей копает. Это был самый первый признак коликов у лошади, когда при спазмах в животе от несварения пищи лошадь начинает копать подстилку под собой, пытаясь облегчить себе тем самым боль. Колики были регулярным явлением на любой конюшне. Случиться они могли от плохого с гнильцой сена, подплесневевшего овса, а у старых возрастных лошадей просто, как реакция организма на перемену погоды.

Что делать, если это случалось, Алексей знал. За время, проведенное им на конюшне, он таких колик достаточно насмотрелся и даже со смертельными исходами, так как не всегда удается спасти лошадь от непроходимости в кишечнике.

Алексей, быстро зайдя в денник к Амперу и увидев, что тот взмок по бокам, надел на него недоуздок и вывел в проход шагать. Дойдя с конем до каптерки, позвал Петровича, который, увидев коня, крикнул Маху и дал ей поручение нестись в лазарет за дежурным врачом.

Леша продолжил шагать коня по проходу конюшни, при шаге кишечник у коня чуть расслаблялся, и это уменьшало боль и спазмы, Постепенно такой шаг мог вообще нормализовать работу кишечника у лошади, но это не всегда помогало, все зависело от конкретного случая.

После двух часов, в течение которых они все: ветврач, Петрович, Леша и Маша спасали коня, делая ему клизмы, заливая в рот слабый раствор с водкой и шагая, а потом, ставя катетер с раствором и опять шагая его по проходу, они пришли к более или менее стабильному результату.

Ветврач оставила физрастворы и сказала, что через два часа прокапать коню еще три литра, потом пошагать и к утру, в зависимости от его состояния, еще прокапать физраствор. Она строго предупредила, чтобы без присмотра коня не оставляли, а проверяли постоянно, так как повторные симптомы коликов могут повториться в любой момент. Сказав все это, Мария Сергеевна ушла.

Петрович рассеянно посмотрел по сторонам, понимая, что сам он не готов вот этим всем заниматься всю ночь.

— Леш, сможешь остаться помочь? — спросил он.

— Я сейчас сбегаю в основной корпус, домой позвоню. Если с бабушкой все нормально, то останусь.

— Давай, беги.

И Алеша побежал через уже темный в ночи скаковой круг ипподрома к основному зданию, зная, что там, у дежурного, есть городской телефон, и он разрешит ему позвонить.

Бодрый голос бабушки его порадовал, значит, сегодня она себя нормально чувствует, и он сможет быть всю ночь с больным конем. Это был уже не первый случай, когда он так дежурил. Бабушка, конечно, пожурила его, но разрешила остаться на конюшне.

Лешка пулей помчался обратно.

Маша и остальные девчонки, пожелав ему удачи, стали разъезжаться по домам. Конечно, они могли тоже остаться, но ведь Ампер был его конем, он за него отвечал и это значило, что и лечить его должен он. Таковы негласные правила на любой конюшне.

Ампер стоял в деннике, привязанный за чомбур, который крепился к недоуздку и затем к решетке, все это не давало ему возможность лечь. При коликах нельзя было разрешать коню ложиться, чтобы избегать заворота кишок. Леша все это знал и поэтому еще раз проверил узел на чомбуре, чтобы он не развязался. Но Ампер смирился со своей участью и спокойно стоял с прикрытыми глазами, дремал, пока в его шейную вену по трубочке вливался физраствор. Алексей стоял рядом с ним и контролировал весь этот процесс.

Время уже приближалось к полночи, когда он услышал шум подъезжающей машины, а потом хлопки дверей. Он обошел коня и встал так, чтобы его не было видно. По конюшне, неся сумки в двух руках, прошел Назар, его чуть штормило, явно он был уже нетрезв.

Леша присел в деннике, ожидая и других братков, но больше никто не проходил. Он удивился тому, что сегодня Назар приехал один.

Через пять минут из каптерки вышел Петрович и загляну в денник с Ампером и Алексеем.

— Назар приехал… у него что-то произошло… ты сиди здесь тихо, по конюшне особо не шастай, он все равно в каптерке пить будет.

Видя, что Алексей кивнул, Петрович удалился в комнату.

Не то, что Леша испугался приезда Назара, просто вот сейчас, когда жизнь коня была под угрозой, он не хотел, чтобы его опять начали пинать. Он должен быть с конем. Это сейчас важно. Если бы не конь, он вообще бы гордо вышел в проход, сняв шапку с головы и показывая свою прическу, которая не понравилась этим отморозкам. Но только не сейчас…

К своей Наташке Назар попал нескоро. Было много дел с архиповскими и отжатье у них бизнеса Сарычева. За это время они еще несколько раз ввязывались в разборки с перестрелками, было даже несколько эффектных погонь по МКАДу со стрельбой и скидыванием машины архиповских с дороги. За всеми этими событиями он не успевал до нее доехать, но как только образовалось небольшое затишье, Назар, купив огромный букет розовых роз, два пакета еды и выпивки и дорогое обручальное кольцо с брильянтом, помчался к ней.

Наташа встретила его странно холодно и, приняв букет, сказала, что им нужно поговорить. Назар напрягся, но прошел на кухню, где сев на табуретку закурил. Наташа так и осталась стоять в проеме двери кухни, положив цветы на стол, а пакеты оставив на полу не разобранными.

— У тебя что-то случилось? — Назар решил, что у человека всякое могло произойти за это время, а он даже не интересовался ее жизнью.

— У меня все в порядке…

— Тогда давай сначала я скажу… Вот.

Назар открыл коробочку с кольцом и поставил ее на стол. — Давай поженимся.

Наташа взяла коробочку с кольцом, глаза ее вспыхнули от восторга, какого размера этот брильянт и какое красивое кольцо, золото с белым золотом, перевитое с россыпью мелких брильянтиков, и этот камень в центре. Очень крупный брильянт завораживающе сверкал, волшебными огоньками в своей глубине. Но потом она заставила себя поставить коробочку обратно на стол.

— Я не выйду за тебя.

— Что-то не так? — Назара больно задел ее ответ, но он и виду не показал.

— Да все не так, — Наташку уже начинал раздражать этот разговор, тем более, через полчаса к ней должен был приехать Андрей. — Не люблю я тебя. Не лю-б-лю. Этого достаточно?

— Да.

Назар медленно встал, и пошел к выходу. На пороге его догнала Наташа и впихнула в его сжатые ладони коробочку с кольцом.

— Забери это.

Назар вышел за порог ее квартиры и услышал за своей спиной хлопок закрываемой двери, он болезненным эхом отозвался глубоко в душе. Вот сейчас, стоя на лестничной площадке и держа в руке коробочку с кольцом, он понял всю суть выражения: "Как в душу насрали". Да, именно так он сейчас ощущал себя и свою душу, в которую насрали.

Конечно, в их отношениях он тоже был не до конца честен с ней. И за это время несколько раз участвовал с пацанами в пьяных загулах с проститутками в бане. Но это была часть его жизни. Он не мог не быть там, он лидер, вожак стаи, он должен быть со всеми и разделять их образ жизни. Хотя в целом за этот год он действительно пытался исправиться и готовился к семейной жизни, где не должно быть места изменам, поэтому все свое свободное время он проводил с ней. Да и в скупости его нельзя упрекнуть. Все, что она желала, он ей покупал, даже не вникая в стоимость этих вещей и вообще, зачем они ей нужны в таком количестве. Ему нравилось обеспечивать Наташу, и он был готов постепенно менять свою жизнь, обзаведясь женой, а потом и детишками. Он хотел, чтобы у него были дети, обязательно сын и дочка. Наверное, в мечтах он уже все себе представил, как он будет дальше жить и строить свою жизнь. Но почему-то его мечты втоптали в грязь. Только он не мог понять, почему? Что он сделал не так? Почему за все это время она так и не полюбила его? Почему она его отвергла?

Назару было плохо, очень плохо.

Сначала он думал поехать к братве и сорганизовать с ними посещение бани с вызовом лучших проституток Москвы. Но потом понял, что вот сейчас не хочет он ничего и уж тем более не хочет никого видеть и с кем-либо говорить. Ему нужно было побыть одному с самим собой, со своими мыслями, со своей болью. Ему нужно было то место, где он мог отвести душу.

Вот он и приехал на конюшню. Петрович уже хотел уходить, но, естественно, задержался, согласившись выпить с ним. Так они и пили. В промежутках между обильными возлияниями Назар выходил из каптерки и шел в денник к Аметисту, там он садился на сено и смотрел, как Митя жует его и разговаривал с ним, делясь своею болью. Аметист понимал его, он шевелил ушами, косился на него своим блестящим глазом и с аппетитом брал с его рук сухарики и кусочки сахара. А Назар говорил и говорил и ему становилось легче от того, что не держит он эту боль в себе.

Потом вставал, прижимался к теплой шее коня, вдыхая его запах, гладил его мягкую шерсть и шел обратно в каптерку продолжать пить.

Ночь на конюшне для Назара проходила странно. Он то проваливался в полупьяное забытье и засыпал в деннике на сене рядом со спокойно стоящем Аметистом, то возвращался в каптерку, где, не выдержав таких возлияний, пьяный Петрович давно уже выпал в осадок и лежал на диване, укрывшись одной из конных попон.

В очередной раз Назар опять очнулся от того, что конь перемялся с ноги на ногу и шумно вдохнул в себя воздух. Аметист косил на него глазом, наверное все-таки понимая его душевную боль, ведь лошади все чувствуют, вот только сказать ничего не могут.

Он встал, провел рукой по теплой шее коня и вышел из денника. В конце конюшни мелькнула тень. Назар увидел, что светловолосая девчушка быстро скрылась в амуничнике. Он-то был уверен, что в это время на конюшне они одни, а нет, видно опять кто-то из помогальных девчонок остались переночевать. Такое явление было нередко, если кто не успевал домой на последнюю электричку или метро, тогда оставались на ночь в амуничнике. Там стояли сундуки, в которых хранилась конская экипировка. Вот на них и ночевали, расстелив несколько попон и ими же накрывшись. Сундуки стояли под прикрепленными к стене кронштейнами, на которых вешали седла. По другой стене были закреплены крючки, на них висели уздечки, корды, а в углу стояли бичи и хлысты.

Назару стало интересно, кто это за светловолосая деваха, он вроде здесь такой еще не видел, наверное, новенькая. Решив узнать, кто она и как здесь долго, он двинулся в сторону закрывшейся двери по проходу.

Все это время Алеша слушал душевные излияния Назара, стоя через три денника от него рядом с Ампером. Он чувствовал себя ужасно неудобно, как человек, который подслушивает, но как ему поступить в этой ситуации он не знал. Бросить коня, в шейную вену которого была воткнута иголка и по трубке вливался физраствор, он не мог. И сказать Назару, что он здесь — тоже не мог, мало ли что тот станет делать и кто тогда будет стоять с больным конем. То, что Петрович уже спит и его не добудиться, Алеша знал. Сейчас Петровичу ненужно было много пить, как раньше, ему было достаточно небольшого количества выпитого алкоголя и это срубало его до утра.

Вот так, мучаясь совестью, Алексей стоял и слушал душевный рассказ Назара о какой-то Наташке, от которой он хотел детей и готов был сделать для нее все, а вышло все плохо. Теперь Леша понимал, почему Назар напивается, наверное это больно, когда та, которую ты так любишь, отвергает твои чувства.

Леше было жаль Назара, действительно жаль. Он считал, что никто такого не заслуживает и даже Назар. Парень ведь не держал зла за придирки Назара к его прическе.

Подумав о прическе, он в очередной раз почесал голову под шапкой, волосы просалились и болезненно реагировали на прикосновения к ним.

"Нужно позже вымыть голову".

Алексей решил, что как только закончится этот пакет с физраствором, и он перекроет катетер, тогда коня можно будет оставить на полчаса без присмотра.

Завершив с капельницей, Алеша пошел в туалет. Хорошо, что он был теплый, так как в нем стояла большая чугунная батарея. Поискав глазами по полочкам, он нашел шампунь. Девчонки приносили шампуни на конюшни, так как сами часто здесь мыли голову и разрешали и Леше брать их шампуни. В баночке шампуня было на дне, но этого ему хватило. Он согнулся над раковиной и засунул голову под кран, затем мокрые волосы смочил шампунем, в туалете запахло апельсином. Шампунь распространил вокруг себя приятный апельсиновый запах. Смыв волосы под краном, он протер их висящем на веревке общественным полотенцем и решил, что пока есть время да и волосы просохнут, пойти в амуничник и заняться промазыванием уздечек.

Мышкой проскользнув туда, он закрыл за собой дверь и взял уздечку, став расстегивать ремешки на ней, готовя ее к промазыванию специальным кремом.

Сзади него скрипнула дверь, он резко обернулся на этот звук и увидел Назара.

Назар, зайдя в амуничник, закрыл за собой дверь. Девчонка, стоящая к нему спиной, резко обернулась. Ее светлые, золотистые волосы взмыли в воздух и потом упали, обрамляя лицо и поблескивая в тусклом свете лампочки. Назару показалось, что он где-то ее уже видел, или он видел этот цвет волос. Он попытался сосредоточиться и вспомнить, но перед глазами картинка немного двоилась, а мысли путались.

Застывшая, видно, от неожиданности, деваха быстро метнулась к выходу. Назар как хищник, моментально среагировал на это движение, перехватив ее кисть и задержав напротив себя.

Ее рука была теплой и гладкой, а от самой нее шел одурманивающий запах апельсина. Назар втянул ноздрями воздух и столкнулся с ее глазами. Глаза, небесно-голубые, даже при таком тусклом освещении, чистые, как рассвет… почему он помнил их… где-то он их уже видели. Но даже не это сейчас его беспокоило. Вдруг внутри себя он ощутил радость от того, что нашел их, эти глаза, и ту, которую так долго искал. И вот она стоит так близко, и этот аромат апельсина, и ее сбившееся дыхание. Видно, все таки, он ее напугал.

Он перевел взгляд на ее губы, смотря, как она что-то пытается сказать, но видно от волнения так и не может произнести слов. Он видел эти губы, нет, они не были полными, они были красивыми, как будто по контору их обвели чуть более ярче, и от этого они смотрелись так соблазнительно…

Она дернулась, но слабо или Назар настолько крепко ее держал… и опять это бы как сигнал для хищника, когда в один миг все сдерживающие его тормоза слетели и он всем своим весом впечатал ее в стену, где висели уздечки, и впился в ее губы. Эти губы, сначала они сжались так плотно, но Назар стал страстно ласкать их языком, проникая между ними и прося приоткрыть их и впустить его, и вдруг они приоткрылись, и тогда горячая волна прокатила по всему его телу, снося все. Он впился в ее рот, проникая языком, как только мог в самую его сладостную глубину, сплетаясь с ее языком и упиваясь ее вкусом. Его руки сначала держали ее, а потом он так захотел прикоснуться к этим волосам, которые сводили его с ума золотым мерцанием, и он впустил свои пальцы в эти волосы, лаская и ощущая их шелк. Постепенно его руки стали спускаться к ее плечам, потом он обхватил ее тонкую талию и притянул плотнее к себе. Он стал пытаться пробиться сквозь все эти надетые на нее свитера и кофты, чтобы почувствовать ее тело, которое вдруг стало трепетать от его поцелуев.

Алеша сначала замер от всего произошедшего, впечатанный в стену, и только как бы со стороны осознавал, что его рот накрыт ртом Назара и происходит то, что он не может понять. Ведь пытаясь выскользнуть из комнаты, он был готов к тому, что Назар ударит его или даже изобьет, а вместо этого он чувствовал, как его настойчивый язык уже проник в его рот, и это было так приятно…

И вот тут Алеша понял, что это и есть тот самый поцелуй, настоящий поцелуй, о котором он так много читал в школьной литературе, видел в кино и даже пару раз видел в живую, как целуются старшеклассники в темных углах во время школьной дискотеки. Сам-то он никогда не целовался и вот сейчас то, что делал с его ртом Назар, и было тем самым поцелуем. Но ведь это Назар…

Леша попытался дернуться, это было бесполезно. Руки Назара были везде, сначала в его волосах, потом на его одежде, а потом уже и под ней. Он опять напрягся, думая, что Назар хочет проникнуть под его одежду, чтобы ударить его. Но почему-то руки, которые прикоснулись к его телу, были такими ласковыми и нежными.

Они не били его и не делали ничего, чтобы принесло боль. Они лишь гадили, чуть сжимая и потом опять разжимая его кожу, которая стала гореть от такого, и все его тело стало буквально пылать. И он сам ощутил жар в себе, который стал заполнять его.

Поцелуй прекращался только лишь на краткие секунды, чтобы вдохнуть воздух, а потом опять губы Алеши оказывались в каком-то сладостном плену. Его мысли стали растворяться в странном приятном мареве неги и неземного кайфа, который он раньше никогда не ощущал. Он слышал стон, да ведь это он стонет в губы Назара. Хотя почему? Ведь ему не больно, а удивительно хорошо.

— Какая же ты щуплая, — слышал Леша сквозь шум в ушах от пульсации крови далекие слова и не понимал их смысл. Его ноги стали ватными и он, чтобы не упасть, вцепился слабеющими пальцами в эти плечи. А чтобы не потерять губы Назара, он привстал на цыпочки. Ведь тот был выше его на целую голову, хотя Алеша и был уже под метр семьдесят, но все равно ему приходилось тянуться, цепляясь руками за его плечи. И когда эти нежные губы на секунду оставили его, он сам прикоснулся к ним и неумело накрыл своими.

— Глупенькая… ты и целоваться то не умеешь…

Эти слова не смутили Алешу, он опять впился в эти губы, но Назар быстро взял инициативу на себя и Леша полностью расслабился, чувствуя, как это упоительно хорошо, когда вот так тебя целуют.

Такое с Назаром было впервые. Он даже не понимал, что с ним. В один миг его просто как накрыло цунами, и он весь превратился в пылающий костер такого желания, что в штанах все набухло так, что ему было больно. Но это была сладкая боль, он упивался тем, что сейчас чувствовал. А когда та, которую он так упоительно целовал и не мог насытиться, вдруг вцепилась в его плечи и ответила ему, его разум окончательно затмило страстью. Он ощущал ее трепет от его рук, он чувствовал, как ее тело начинает гореть от его ласк. Он слышал ее стоны и ее желание, которое она выразила в таком неумелом, но таком страстном поцелуе.

Дальше терпеть он уже не мог, да и она уже вся плавилась в его руках. Назар по привычке завел руку между ног девчонки и понял, что она в штанах. Хотя, что здесь удивительного, все девчонки на конюшне всегда ходят в штанах, он же не проститутку в миниюбке зажимает. Не разрывая поцелуя и не отпуская ее, он стал проникать рукой сверху в ее штаны, и наконец ему это удалось. В его губы простонали так сладко, что этот стон отразился в его желании, и он ощутил ее дрожь, а в своей руке Назар почувствовал твердое и истекающее смазкой…

Хмель с Назара слетел моментально. Он немного отстранил ее от себя, смотря на ее подернутые поволокой страсти глаза, опухшие губы и пылающие щеки и медленно вынул руку и ее штанов.

— Алеша… — хрипло выдавил из себя Назар и застыл напротив него.

Услышав свое имя, Леша, который был уже практически на пике оргазма и еще одно движение Назара рукой там по его набухшему и пульсирующему члену привело бы его к улетной разрядке, медленно открыл глаза и увидел изменившийся взгляд его глаз с желтыми звериными огоньками. Все его возбуждение моментально опало, и наступила полная пустота. Пустота внутри него и вокруг него. Он просто стоял и смотрел в эти холодные глаза волка с желтыми искорками.

Назар проглотил слюну, выдохнул воздух из легкий и молча вышел из амуничника. Леша пошатнулся и почувствовав сзади стену, прислонился к ней, а потом сполз по ней на пол. Ноги его не держали, руки тряслись, в глазах стояли слезы. Теперь он осознал весь ужас всего произошедшего. Он целовался с парнем… Он целовался с Назаром…

Алеша уткнулся в колени и заплакал навзрыд. Его истерика, наверное, продолжалась бы еще долго, но он вспомнил о Ампере, которого нужно было пойти проверить, да и очередную капельницу ему было ставить пора. И тогда, собрав все свое мужество, он встал, поискал глазами лежащую на сундуке шапку, натянул ее практически на глаза и тихо вышел в проход конюшни.

Назар, зайдя в каптерку, стал искать ключи от своего джипа, чтоб немедленно уехать отсюда. Ключи он так и не смог найти. Плюнув на это, он решил поймать тачку, но его повело в сторону. Наверное, резкое трезвление от шока произошедшего уже прошло и теперь весь выпитый алкоголь накрыл его с новой силой. Назар ухватился за кресло и плюхнулся в него, решив немного посидеть, а потом идти. В этом кресле его и срубило. Как он заснул он даже и не помнил.

Утро для него началось недобро. Проснулся он от рвотных позывов, а когда попытался встать, ощутил боль во всех мышцах. Все его тело затекло от того, что он сидя проспал всю ночь в кресле. Кое-как распрямившись, он пошел в туалет. Выблевав все, что было в желудке в унитаз, он долго умывался, а когда поднял глаза, столкнулся с глазам своего отражения в зеркале. И тут его накрыло. Он вспомнил все, что вчера было, четко, до мельчайших подробностей…

Назар застонал и согнулся над раковиной. Потом втянул в себя воздух, пытаясь восстановить дыхание. В ноздри ударил слабый запах апельсина. Он поискал глазами его источник и увидел на полке баночку с шампунем. Взяв ее и приоткрыв крышку, он ощутил этот аромат его волос…

Он отбросил от себя шампунь и выпрямился, внутренне собравшись, вышел из туалета. Взяв из каптерки свою куртку и ключи от джипа, которые все это время лежали на столе, Назар вышел из комнаты.

Алексей, рано утром раздав лошадям сено, подметал проход конюшни. На шаги, гулким эхом разнесшиеся по проходу, он поднял голову и застыл, не в силах даже сдвинуться с места. Навстречу ему шел Назар. Алеша сжал черенок веника так, что пальцы побелели, но он этого даже не почувствовал. Он просто стоял и смотрел, как тот приближается к нему. Не задерживая шаг и проходя мимо стоящего с веником Алексея, Назар бросил на ходу:

— Забудь, — и пошел дальше, а затем вышел из конюшни, закрыв за собой дверь.

Сев в джип он закурил, завел машину и медленно поехал на выезд с ипподрома. Как бы он не хотел думать о произошедшем, но его разум не подчинился ему и его мысли постоянно возвращались к тому, что было.

Он помнил его, его отозвавшееся на его ласку тело, его сладкие губы, его тихие стоны, его неумелые поцелуи…

Никогда еще ни одна девчонка не таяла так в его руках. Все эти шлюхи, которых он трахал за свои деньги, лишь изображали страсть. Он-то это видел, да впрочем ему это было все равно, он их просто имел, удовлетворяя свою физиологию. А вот Наташку он любил, да только она так не трепетала от его ласк, не было в ее стонах и ответных поцелуях такой искренности и чувства…

"Он, наверное, еще ни с кем и не целовался…" — пронеслось в голове Назара, вспоминая неумелый Лешкин поцелуй.

Но потом все это стали затмевать другие мысли. Осознание того, что он целовался с парнем и то, как это называется и кто он после этого.

"Нет. Это было по пьяни. Я не такой. И никогда пидором не буду. Нужно все это забыть и жить дальше. Все забыть и этого мелкого пидренка забыть. Все это из-за него… лохмами своим трепет, прическа, как у девки, вот он и попутал".

Разобравшись в произошедшем, Назар успокоился. Он направил машину по еще свободным в этот ранний час московским улицам в сторону дома Ефима.

В своей квартире Назар бывал редко. Жил он с родителями, которые поняв, кем стал их сын, пытались вразумить его и вернуть со скользкой дорожки. Его мама всю жизнь работала учительницей начальных классов, а отец слесарем на заводе. Но они считали себя московской интеллигенцией, которой была чужда сегодняшняя идеология стремления власти и денег. Их очень сильно расстроило, что их сын так переменился после возвращения из армии. Они, дав ему образование и прививая с детства культуру и воспитание, были шокированы, что он не пошел по стопам отца и не стал работать на заводе, а решил податься в новомодные тенденции. Они даже денег от него не брали из принципов, считая, что они в крови тех, у кого он их забирает. Сначала Назара такое отторжение родителей очень сильно задело, но потом он смирился и обычно приезжал к ним изредка переночевать в своей комнате и быстро уехать по своим дела. Поскольку особо жить ему было негде, его приютил в своей двушке Ефим. Целая квартира Ефиму досталась после смерти жены, а все претендовавшие на нее родственники жены как-то резко отказались от своих притязаний. Поскольку Ефим жил один, то он пустил к себе Назара. Хотя раньше Назар часто оставался у Наташки, но теперь, видно, придется поднапрячь Ефима своим постоянным присутствием, так как ехать к родителям он не хотел.

С Ефимом они нормально ладили, тот после двух жен больше не хотел обзаводиться семьей, а лишь по настроению изредка приводил к себе разовых подруг. Когда это происходило, Назар уезжал к братве, чтобы не мешать отдыху другу.

Сейчас он ехал к нему, так как после всего произошедшего, ему нужно было отлежаться да и мутило его еще от вчерашнего выпитого им алкоголя.

Открыв ему дверь, Ефим не стал задавать вопросов, молча впустил внутрь. Лишь позже, когда Назар вышел из ванной, где полчаса стоял под душем, приходя в себя от всего, сказал, что завтрак готов.

Молча поев, они закурили. Ефим опять продолжал молчать. Тогда Назар заговорил сам:

— Я у Наташки вчера был… мы расстались. Она не хочет за меня замуж, — отстраненно проговорил он.

— Ты ее сильно любишь?

— Не знаю… но муторно от всего этого…

— Понимаю… я два раза был женат… и ничего хорошего из этого не вышло… — Ефим привстал и открыл форточку, чтобы табачный дым быстрее рассеялся с кухни.

— Зато у тебя два сына растут…

Ефим понимал, о чем недоговаривает Назар, о своем желании иметь детей.

— Тебе-то что переживать об этом, ты еще молодой. Найдешь другую, а детей сделать это дело нехитрое.

Назар молча курил. Ефим встал, услышав свист закипевшего чайника, и молча налил кипятка в две приготовленные чашки, затем налил в них из заварного чайника заварки.

— Сахар на столе, — показал он на сахарницу, — ты набухался-то где после этого…

— На конюшню ездил. Там с Петровичем пил.

— Понятно, — Ефим сел обратно на свою табуретку и поднеся к губам чашку с чаем, продолжал рассматривать лицо Назара.

Перед мысленным взором Назара вспыли странные вспоминания этого ночного случая, он разозлился на себя за это и зло проговорил:

— Там этот с лохами был… ну тот, спортсмен Петровича, так и не подстригся…

— Что ты к нему прицепился, дел, что ли, больше нет?

Назар долго молчал, справляясь с внутренней бурей, затем произнес:

— Тогда давай о делах поговорим, что там с Сарычевым?

— Сарычев Владимир Леонидович, ему сейчас пятьдесят пять. Москвич, бывший партийный работник, знатная шишка, всегда был при кормушке у власти, вот поэтому и деньги есть и связи. Женат, есть сын — Гавриил Владимирович. Кстати, сына он еще маленьким в Англию отправил учиться, он там так и учится в Оксфорде, сейчас на бакалавра продолжает вроде учиться. В Россию не приезжает. Туда Сарычев с женой летают, навещать отпрыска. Сейчас у Сарычева банк, и крупный клуб — казино в Москве. Вот — Ефим показал Назару визитку с названием банка и казино, так как сам не умел читать по-французски.

Назар повертел в руках листочки картона с витиеватыми, но очень стильными надписями. На одном было написано "Grаnd lа bаnquе еurорееnnе", на втором "Оr lе раrаdis".

— И что это значит? — спросил Ефим.

— "Большой европейский банк" и "Золотой рай", так он свой клуб назвал, — Назар изучал в школе французский, поэтому спокойно прочел эти названия.

Назар очень внимательно просмотрел листки с цифрами. Это были добытые для него балансы одного и второго предприятий Сарычева. Суммы прибыли впечатляли. Тем более Назар понимал, что большая часть прибыли скрыта от налогов. Его глаза блеснули желтыми искрами.

— Мне нужен этот бизнес, — он посмотрел на Ефима, — нам нужен бизнес Сарычева. Он должен стать нашим. Это наш шанс.

— Ты хочешь заставить его платить нам за крышу?

— Я хочу полностью у него все забрать. Нужно, чтобы он переписал на меня контрольный пакет акций, а в казино мы поставим своего управляющего, чтобы контролировал деньги. При этом номинально его жена будет оставаться владелицей всего этого, соответственно и получать небольшую часть доли от прибыли.

— Я понимаю, в этом плане нет места Сарычеву…

— Ты все правильно понимаешь. Сарычев крупная шишка, у него связи "наверху", серьезные связи. Если он останется жить… он нас уничтожит. В этой войне победит только один, второй должен умереть.

— Зачем ты оставляешь тогда в живых его жену.

— Она владелица всего этого и даже будет получать с этого часть прибыли. Если мы ее уберем, нас раскатают те, кто решит отомстить за Сарычева, а так никто не тронет бизнес несчастной вдовушки.

— А сын? Он прямой наследник. Он вернется из Англии и вступит в свои права.

Ефим подошел к окну и смотря на огоньки окон соседнего дома, задумчиво произнес:

— Гавриил… Гавр… Вот когда вернется, тогда и будем решать, что с ним делать. Если будет сговорчив, будет жить, а если нет, последует к отцу.

Ефим молчал понимая, что он не ошибся в Назаре, этот пойдет по трупам к своей цели без сомнения и сожаления.

— Как будем действовать? — спросил он так и стоящего у окна Назара.

— Мне нужно поговорить с Сарычевым, спокойно все ему объяснить. Для этого я пойду к нему в офис.

— Назар, это слишком рискованно.

— Ты же знаешь, кто не рискует, тот не пьет шампанское.

— Шальной ты… — Ефим помолчал, затем спросил, — хорошо, а дальше что?

— Дальше… Он будет знать, что я от него хочу. И естественно не станет это делать. Вот тогда мы похитим его женушку и будем ждать, когда он сломается. А дальше дело техники. Назначим стрелку. Он передаст все подписанные и уже проверенные нашим юристом бумаги, а мы вернем его жену. Ну, а потом… Больше он мне не нужен.

Ефим понимал, о чем говорит Назар. Еще поговорив по этому делу с полчаса и обсудив точный план действий, Назар, допив чай, пошел в ставшую уже его комнату. Ему хотелось упасть на кровать и забыться сном, а главное — больше не думать о том, что произошло сегодня ночью.