Альпийское золото

Глава 9. Предсказатель

В комнате было тихо. Кащеи ещё не знали об 'экстренном положении', Ненаш унёсся искать Эгмона и предупредить Калейку. О чём — не совсем понятно. Похоже на то, что старый многолик что-то затеял, но что — ещё никто не знает. Я села на кровать и немного попрыгала. Матрас приятно пружинил. Не делала этого с самого детства. Интересно, почему мой талант понимать иномирцев не распространяется на другие земные языки? Сейчас бы переводчиком работала. Или прослыла на весь мир как 'гениальный ребёнок'…

Мой взгляд упал на тумбочку. Рядом с ночником лежал белоснежный конверт без подписи. Странно, откуда он мог здесь взяться? А вдруг там внутри споры сибирской язвы? Я осторожно развернула письмо — всё же, если даже у многоликов я боюсь за свою жизнь, то так и параноиком недолго стать. Почерк походил на те, которые я видела в фильмах про Пушкина, с росчерками и длинными хвостиками букв. 'Милая Татьяна!'. Давно уже так не пишут. Недостатком такой манеры письма является то, что разбирать текст сложно, особенно без практики.

'Милая Филя,

Прости, что вынужден так спешно скрыться, я многого не успел поведать тебе, но появление Светоносного указывает на то, что настают тёмные времена, и нет больше времени медлить. Я прилагаю к этому письму небольшой мемораре, который поможет тебе понять, чего же я опасаюсь.

Прошу тебя, верь мне.

Эгмон.'

Как же, поверю. Как можно верить существу, которое сначала говорит одно, а потом сразу же говорит прямо противоположное? Что Калейка, что Эгмон — как можно понять их истинные намерения? Да и Ненаш тоже… Я заглянула в конверт. Оказывается, кроме письма там была тонкая прозрачная пластина размером с пять рублей. Она легко гнулась в руке и перенимала тепло тела в считанные секунды. Интересно, как ей пользоваться? Я задумчиво рассмотрела её на свет, повертела так и эдак. Положила в рот. Ничего. Нужно спросить у Маллеуса, он должен знать.

— Что?

— Мемораре, как ими пользоваться?

Маллеус задумчиво посмотрел на меня и, опустив ружьё, позвал Клеоаг.

— Ты у нас специалист по древним технологиям. Ты знаешь как пользоваться мемораре?

— Нужно вставить в считывающее устройство, после этого отдать команду…

Я молча протянула ей пластину. Клеоаг завороженно замолчала — похоже, как и я, вживую она видела такую штуковину впервые. Она повертела её в руках, посмотрела на свет… и без предупреждения прилепила мне на висок. Сказать, что я испытала чувство дискомфорта — ничего не сказать, и даже сильно преуменьшить. Похоже, это устройство было настроено на автозапуск. Сначала мне показалось, что я нахожусь в самолёте — тело ощутило резкое ускорение, перед глазами всё поплыло. Точнее, 'обычными' глазами я видела всё, что происходит вокруг, и судя по всему в 'реальном мире' ничего не происходило, но одновременно с этим то ли внутренним зрением, то ли периферийным, я видела совсем другое — выжженое пространство под серым небом, ровные ряды пехоты, перемежающиеся какими-то мобильными установками непонятной конструкции. Где-то в высоте кружат чёрные точки. То ли птицы, то ли воздушная поддержка. Изображение плывёт и время от времени разбивается на мелкие куски и отдельные образы. Вот я поднимаюсь по командному холму. На вершине — ставка. Над передвижной треногой вращается объёмная карта предстоящего сражения: где мы, где враги, какой ландшафт, какие запланированы манёвры. Спиной ко мне стоит командир. Длинная коса цвета морского песка подметает голенища сапог. Форма — такая же как у остальных воинов, и только аксельбант выдаёт истинный статус.

— Главным недостатком мемораре была невозможность полностью избавить запись от эмоций оригинального носителя, — это говорит Клеоаг. — И ещё не всегда можно было чётко проконтролировать состав записи: время от времени включались дополнительные ассоациативные воспоминания, создавая много лишнего мусора, поэтому создавая точную мемораре-запись необходимо было достигать чистоты сознания, близкой к абсолютному дзену, чтобы ничего лишнего не попало. Интересно, у вас есть считывающее устройство?

Кажется, это ко мне обращаются? Нужно ответить.

— Похоже, что есть, — мне показалось, что это говорит кто-то другой. Чужим незнакомым голосом. — Как этой штукой можно управлять?

Хозяин повернулся, окинул меня взглядом с головы до ног. Я испытала тройственные чувства: чужие восторг и страх, записанные на пластинке, и собственное недоумение — неужели это Ненаш, то есть, Рейн? Это невозможно. Я не узнавала его. Совершенно другая манера держать себя, другой взгляд, другое выражение лица. Где тот добряк, который стоически каждое утро будил меня на работу? Да, такой вполне мог уничтожить целое племя. Или даже мир, встань он на его пути.

— Готовы выступать?

— Да, милорд.

— У вас должно быть меню управления. В стандартном наборе были функции ускоренной прокрутки вперёд и назад, навигации между эпизодами… Ещё, кажется, можно было защищать записи паролями… — Клеоаг сделала жест, как будто бы быстро листала какой-то документ. Похоже, так и было.

— Как её можно выключить?

— Так же, как и включить. В меню нужно…

Не слушая дальнейших объяснений, я отодрала пластину от головы. Ощущение раздвоенности, как и видение далёкого мира, сразу исчезло, и от облегчения даже показалось, что я стала немного легче, чем на самом деле. Как пушинка. Похоже, всё же главным недостатком мемораре была её абсолютная неадекватность. Как в своём уме таким можно было пользоваться?! Нужно попробовать повторить, но лёжа на надёжной кровати, желательно без посторонних. Если это воспоминания Эгмона, то довольно странны чувства, питаемые им к Ненашу. Эдакая жгучая смесь фанатичного преклонения, и в то же время неподдельного страха.

— Но откуда у вас такое старое устройство? Вы нашли его в библиотеке?

— Да, в библиотеке…

Ощущение растеряности не оставляло меня. Всё время казалось, что я упускаю что-то важное. Зачем Эгмон дал мне мемораре? Что он хочет показать? Похоже, что запись создавалась в спешке, иначе какова причина столь большого количества остаточных эмоций? С другой стороны, что-то мне подсказывает, что многолик всё делает неспроста, и даже такая манера подачи материала имеет свою тайную цель.

Я заперлась в комнате, разулась и устроилась поудобнее на кровати. Ну что, поехали!

Похоже, что проигрывание записи возобновилось с того момента, где я сняла мемораре, или даже позже. В этот раз я оказалась верхом на мобильной единице, иначе её назвать было затруднительно, так как непонятно было даже её основное назначение. Наша колонна медленно тащилась куда-то по всё той же пустынной местности. Уже знакомое матовое мерцание разливалось по небу где-то впереди. Похоже, мы уходили из этого мира. Я обернуласьлся. Командный холм был уже далеко, ничего не рассмотреть, но во мне жило чужое знание: там стоит одинокая фигура и смотрит нам вслед. Ждёт, когда мы все покинем этот мир. Чтобы сделать что-то ужасное. Навязчивое ощущение надвигающейся катастрофы не отпускало.

Всё исчезло в матовом сиянии пространственного перехода.

Запись закончилась. Какая-то фигня. Немного потыкавшись, я нашла как её перематывать, и пересмотрела несколько раз. Всё равно ничего не понятно. Хотя, новая сторона характера Ненаша несколько пугала. То есть, я знала, что он есть и такой тоже, но пока не столкнулась 'лицом к лицу'… Это как с камнем: смотришь на него и думаешь 'он весит пять килограмм'; берёшь его в руки, и ощущаешь эти пять килограмм. Большая разница, не правда ли?

Я обратила внимание на рассыпающиеся обрывки в самом начале записи. Немного потренировавшись, мне удалось остановить воспоминание в нужном месте. Сквозь холм и тропу наверх проступали очертания чьего-то кабинета: полки книг, лампа и человек за большим письменным столом. Похоже, это как раз одно из ассоциативных воспоминаний, о которых говорила Клеоаг. Как бы мне его выцепить получше?

— Его нужно убрать, — вдруг сказал человек за столом. Как и всякий альп, он был светловолос и голубоглаз. Глубокие морщины выдавали почтенный возраст, а богатое одеяние — почётный пост. Я сидела напротив, и задумчиво грела в ладонях бокал с каким-то густым тёмным напитком. — Если он окончательно разгромит ракшасов, нам конец.

— Тебе легко это сказать, — наконец, задумчиво произнесла я голосом Эгмона. — Но как ты себе это представляешь?

— Меня не интересует практическая сторона дела — важен результат.

— Но ещё никто, никто и никогда, слышишь, не свергал главу клана! Как ты себе это вообще представляешь?! Я не могу взять такой грех на душу — убить его! Да и невозможно это. Рождённый сгореть в пламени вулкана не может умереть иначе.

— Не знаю, проверни как-то! — альп зло хрустнул костяшками пальцев. — Иначе мы всё потеряем!

— Я знаю темницу кршников на окраине миров, — тяжело сказала я. — Вынеси ему приговор, заключение на тысячу лет. Его никто не станет освобождать после бойни, что он устроил, об этом я позабочусь. А через тысячу лет будет уже поздно — с сумасшедшим никто не станет связываться.

Я глотала открытым ртом воздух — вина и безысходность так давили на грудь, что было трудно дышать. От слёз вымокла вся подушка. Неужели Эгмон жил с этими чувствами целую тысячу лет? Я бы тронулась умом намного раньше. Это же невозможно вынести! Но зачем он показал мне? Это же самоубийство. Ведь это я освободила Ненаша. Я на его стороне. Я обязательно ему расскажу. Я отдам ему мемораре.

Я поспешно вскочила и вытерла лицо. Нужно его найти, нужно его найти как можно быстрее. Насколько я могла судить по происходящему, сигнала об открытии пространственного перехода не поступало, то есть Эгмон был где-то в этом мире, на Улле. Значит, Светоносный тоже пока что здесь.

Ненаш стоял возле переносной треноги и изучал зависшую в воздухе карту местности испещрённую различными цветными пометками. Длинная коса цвета морского песка подметала голенища сапог. Я замедлила шаг и не дойдя пары метров остановилась. Он повернулся, окинул меня взглядом с головы до ног. Пусть у него теперь совершенно другое выражение лица, спустя тысячу лет всё повторяется: он открывает мне спину, доверяет мне. Я не хочу предать его ещё раз. Похоже, восторг и страх были не единственными чувствами старого Эгмона. Просто более тонкую составляющую я не смогла тогда прочуствовать. Но не выходит ли так, что сейчас я действительно предаю его? Что я должна сделать? Что бы я сделала без раздумий ещё полгода назад и чего от меня ждут?

Стоп. Ненашу нельзя отдавать мемораре. Именно эту цель преследовал Эгмон оставляя её мне. Я разрушу его коварный план.

— Ты знаешь, кто заточил тебя в темницу? — спросила я вместо того, чтобы проятнуть ему прозрачную пластинку. Было видно, что Ненаш слегка опешил от такого неожиданного вопроса.

— Нет, — немного растеряно ответил он. — Разве сейчас это так важно?

— Расскажи, как это произошло.

— Но…

— Пожалуйста.

— Ладно, — он провёл рукой по волосам выигрывая секунды, чтобы подобрать слова. — Это было во время войны…

— С ракшасами.

— Да, — было явно видно, что Ненаш не хочет говорить об этом, но прямо отказать он тоже по какой-то причине не может. Я решила пойти навстречу:

— Что ты должен был сделать, когда войска отступили через пространственный переход?

Ох, стоило начать этот разговор уже только ради того, чтобы увидеть такое неподдельное изумление на его лице.

— Откуда ты…

— Что ты должен был сделать?

— Молот ведьм. Я собирался уничтожить тот мир, — он опустил глаза избегая встречаться со мной взглядом.

— Но?

— Я не знаю. Я помню только как начал плести заклинание. Возможно, что-то пошло не так. А пришёл в себя уже в цепях. Калейка говорит, что я их тогда крепко тряхнул, но Молот ведьм не развернулся в полной мере и исказил лишь сравнительно небольшой участок пространства.

— То есть, ты собирался…

— Это был ненаселённый мир! Специально выделенный для боевых действий! — вскинулся Ненаш. — Если бы я унчитожил ту планету, моральный дух оставшихся войск ракшасов был бы окончательно подорван, и нам бы удалось завершить войну с малыми потерями. До конца оставалось совсем немного!

Он отвернулся. Пусть прошло больше тысячи лет, но воспоминания в его памяти были ещё слишком свежи. Наверное, мне стоило закричать на него, потопать ногами. Просто разозлиться в конце концов. Мне всё ещё хотелось верить, что цель никогда не оправдывает средства, и что спасение сколь угодно большого количества человеческих жизней не заменит гибели целого мира.

— Капитан! Мы обнаружили Эгмона! — раздался голос из треноги. Карта резко изменилась, на ней появился стремительно несущийся куда-то красный кружок. — Он находится в пятистах километрах отсюда, движется строго на север.

— Принял, начинайте преследование. — Ненаш бросился вниз, к ангарам.

— Я с тобой.

Он смотрел на меня лишь долю секунды.

— Не отставай.

В фильмах такие сцены обычно случаются в антураже заводских цехов, либо где-нибудь в джунглях, чтобы можно было вволю попрыгать, попрятаться и пострелять из укрытий. Мы нагнали челнок Эгмона над каменистым плато без единого кустика. Несколько предупредительных выстрелов заставили его снизиться, но не совершить посадку. Старикан явно не собирался сдаваться живым.

На вопросительные взгляды пилотов Ненаш лишь отмалчивался.

— Не сметь стрелять на поражение, он нужен мне живым, — наконец, сухо бросил он.

Коммутатор тихо затрещал:

— Здравствуй, Рейн, — раздался гулкий голос.

— Почему ты не хочешь остановиться?

— Если честно, я удивлён, что ты всё ещё жив и в своём уме, — продолжил голос. — Не думал, что ты сможешь усмирить своё любопытство.

— Я разрушила твой коварный план, — встряла я. — Меня не поймаешь два раза на одну и ту же уловку.

— Вот как? — притворно удивился голос. — Когда же был первый раз?

— Когда твои сообщники пытались заразить председателя Гора.

В рубке повисла тишина. Я почуствовала на себе тяжёлый взгляд Ненаша. Похоже, всокре нам предстоит сложный разговор.

— То есть, ты не отдала…

— Нет. Ты зря добавил туда сцену в кабинете.

— Значит, переиграл… — вздохнул голос.

— Скажи мне только, что это 'всё', ради чего стоило предавать главу клана?

— Ты не поймёшь.

— А ты попробуй объяснить.

Матовая вспышка, и челнок исчез.

— Точечное открытие нестационарного перехода, — отрапортовала база.

— Да, мы видели. Прекратить преследование. Возвращаемся.

— Почему ты не дал мне открыть проход и не последовал за ним?

— И что было бы? Могу прозакладывать свою косу на то, что он моментально сместился в следующий мир, и в следующуй. Ты пока что так не умеешь, а времени разбирать его заячьи петли у нас нет.

— Но может…

— И даже если бы мы его догнали — что дальше? У меня сейчас нет средств остановить и удержать Эгмона. А мёртвый он тоже бесполезен.

Я раздосадовано молчала. Мы вернулись в замок и вновь расположились в кабинете. Старый семейный альбом лежал на столе всеми забытый. Так хотелось взять его в руки, порассматривать счастливые лица, сцены, которые я не успела увидеть…

— Теперь объяснись. Что ты должна была мне отдать?

Ну вот. Началось.

— Я тебе расскажу, но ты не должен его пробовать. Я не знаю точно как, но эта штука тебя убьёт.

— Хорошо.

— Пообещай мне, — не то, чтобы я верила его слову, но нужно было показать всеми доступными мне способами, что я предельно серьёзна.

— Я обещаю, что не 'попробую' штуку, которую тебе оставил Эгмон. Если хочешь, я вообще к ней не прикоснусь.

Я достала мемораре и положила на стол рядом с альбомом:

— Здесь запись начала битвы в том мире, и потом исход. И одно ассоциативное воспоминение: Эгмон разговаривает в кабинете с каким-то старым альпом. И альп приказывает убрать тебя любой ценой, иначе они потеряют всё. На что Эгмон предлагает заточить тебя в темницу кршников на тысячу лет и позаботиться о том, чтобы тебя не освободили раньше срока.

Я ожидала любой реакции: что Ненаш начнёт кричать, метать молнии, превратится в какое-нибудь чудище или начнёт плевать ядом. Что угодно.

Он заплакал. Без истерики, не навзрыд. Даже не всхлипнул. Если бы я не видела слёзы, ручьём текущие по щекам, я могла бы подумать, что передо мной просто глубоко задумавшийся человек. Он закрыл лицо руками. Я прислушалась к своим внутренним ощущениям — пусто. То ли Нен всё же может как-то отгораживаться от меня, то ли он абсолютно ничего сейчас не чувствует.

Может, именно информация была тем самым 'ядом'? Может, мне даже не обязательно было передавать мемораре? Проклятье, знала бы — молчала. Никогда бы не сказала, что там.

— Эй, ты чего, — я неуверенно тронула его за плечо. — Слышишь? Прекрати.

Никакой реакции.

— Эй, Нен. Рейн, — я неуклюже приобняла его. Как он меня утешал тогда в особняке Гора после резни? — Ну, ну, всё обойдётся, — я погладила его по волосам, обняла покрепче. Такое впечатление, будто утешаю ледяную глыбу. — Нен, слышишь меня?

Нет, не слышит.

— Нен, подумай обо мне. Если с тобой что-то случится, что мне делать? Ты единственный, кому я верю.

Мне показалось, или его плечи дрогнули?

— Я обещала никогда не оставлять меня, но и ты не бросай меня. Слышишь? — я обняла его крепко-крепко, как только могла. — Не бросай меня.

Ненаш выдохнул и глубоко вдохнул. Похоже, всё это время он даже не дышал. Медленно опустил руки и уткнулся лицом мне плечо. Я почуствовала как рубашка стремительно намокает.

— Молот ведьм основан на той же технологии, что и пепперкаттер, — донёсся до меня глухой голос. Ненаш неуверенно обнял меня в ответ. — Когда я говорил, что ключники не обладают никакими боевыми техниками — я врал. Вы можете уничтожать миры, делая их подобными дорогому сыру. Искривляя и дырявя пространство. Внутренний заряд твоего пепперкаттера на такое не расчитан, но даже одного прокола, сделанного в верном месте, может хватить для того, чтобы вся Вселенная схлопнулась. Или можно просто наделать дырок направо и налево. Чтобы потом распутать и исправить такую лапшу, понадобится много времени.

— Зачем ты это говоришь? — шёпотом спросила я.

— На всякий случай. Я хочу, чтобы ты была во всеоружии, что бы ни случилось.

Какая-то неясная мысль забрезжила в голове. Я аккуратно отодвинула Нена от себя и заглянула в его покрасневшие глаза:

— Скажи мне, ты тоже ключник?

— Что?

— Ты учил меня, ты изобрёл пепперкаттер, Молот ведьм… ты пользовался ими, ты смог заставить меня открыть, а потом закрыть проход, когда я этого ещё не умела. Ты сам ключник.

— Нет, — он грустно улыбнулся. — Я не могу чувствовать тонкие места в реальности как ты. Я просто сумасшедший учёный, оказавшийся не в том месте и не в то время. Если бы отец не погиб тогда, мне бы никогда не пришлось… — он замолчал. — Не говори Калейке.

— О чём?

— Что я нюня, — Ненаш вздохнул ещё несколько раз, заставляя слёзы остановиться. — Я ведь грозный старший брат, не забывай, — он вытер глаза тыльной стороной ладони. — Воин и защитник, уничтожитель миров. Подумать только, даже Калейку подозревал, но чтобы Эгмон… Невероятно…

Ненаш опять замолчал, собираясь с мыслями. Мне оставалось лишь обнимать его и ждать что будет дальше.

— Когда я был совсем ещё мальчишкой, Эгмон был единственный, кто защищал нас от Старейшин. Сейчас я не совсем понимаю зачем ему это было нужно… Ведь он мог претендовать на звание главы клана как младший брат Даана. Тогда бы не было правления регента при несовершеннолетнем наследнике, Мирового судьи… И не было бы причин идти на уступки ракшасам, ведь наша армия по-прежнему имела бы полководца… И это был бы лучший способ защитить и меня, и Кайле…

— А ты не волновался бы, что в таком случае не станешь следующим главой?

— В глаза бы я не видел этого ярма! — Ненаш плотно сжал губы, на скулах заиграли желваки. Подождал, пока вспышка гнева пройдёт. — Отец всегда ругался, что из меня выйдет никудышний хозяин — ничто, кроме книжек, меня не интересовало. После его смерти Эгмон вторил слово в слово. 'Глава клана должен быть силён и ответственен! Хозяин должен заботиться!' Никаких личных предпочтений, никаких личных увлечений. Всё во имя благополучия народа, преумножения богатства и укрепления славы и величия… И когда я, наконец, стал таким, каким они всегда мечтали меня видеть… Когда… — слёзы вновь покатились по уже высохшим дорожкам. Интересно, как бы на его месте себя чувствовала я? Когда тебя всю жизнь учат и тренируют делать одно… И ты, наступая на горло песне, тянешься, тянешься… И становишься ненужным именно потому, что стал именно таким. Если бы мои наставники так сделали? Наверное, трудно было бы их простить. Если вообще возможно. Но у людей и жизнь коротка, и родители сколько меня воспитывали — немного совсем, считай. Особенно в сравнении со столетиями учёбы и тренировок у многоликов. И на мне же нет ответственности за множество миров, за целые народы.

— Теперь у тебя другая жизнь. Можно, конечно, помогать брату. Но теперь ты действительно свободен. Можно опять заняться наукой. Помню, Вовка говорил, что ты остался в истории как великий колдун. И к тому же у тебя теперь есть собственный ключник — можно путешествовать без виз и пошлин. Хочешь на море? Я знаю координаты одного отличного пляжа.

— Спасибо… — он помолчал. — Можно мы так ещё немного посидим? А потом на море.

— Конечно.

Калейка ворвался в кабинет в своей привычной стремительной манере. Я еле успела приложить палец к губам, прежде чем Огранщик разразился приветственной речью.

— Что случилось? — поинтересовался он свистящим шёпотом.

— Спит, устал очень, — так же шёпотом ответила я.

Калейка присел перед нами на корточки, внимательно вглядываясь в лицо брата. Еле касаясь кожи провёл кончиками пальцев по белым дорожкам от слёз, но ничего не сказал.

— Ты ведь присматриваешь за ним, когда меня нет рядом? — он пытливо посмотрел мне в глаза. Я кивнула. — Хорошо. Я поужинаю у себя. Если ему, или тебе, захочется поболтать — заходите, я планирую не ложиться допоздна.

— Ладно.

Дверь тихо закрылась.

— Спасибо, что промолчала, — тихо пробормотал Нен. — Я сам ему скажу.

— Не стоит благодарности.

— Мне сообщили, что здесь состоялся какой-то побег.

Я молчала. Калейка бесшумно ходил от окна к камину и обратно. Для полноты образа не хватало только нервно подёргивающегося кончика хвоста.

— А, уже неважно, — Калейка махнул рукой и остановился. — В конце недели мы уезжаем. Настало время представить тебя широкой общественности.

— Мы возвращаемся?

— Да, Торговая коалиция готовится к выступлению. На следующей неделе начнутся дебаты. Тебе нужно присутствовать.

— Но как же…

— Это внутренние дела клана, о которых не стоит кричать на всех перекрёстках. Если выяснится, что один из наших старейших и преданнейших людей оказался слушающим… Это неизбежно повлечёт за собой большие проблемы. Особенно в свете грядущих событий. Ты понимаешь меня?

— Да. милорд.

Калейка удивлённо посмотрел на меня, открыл рот, намереваясь что-то сказать, но, опять раздражённо махнув рукой, отвернулся к окну.

— Присматривай за моим братом, прошу тебя. Для него, в отличие от нас всех, этой тысячи лет не было.

'Как и для меня' — подумала я про себя, но вслух ничего не сказала.

— Почему бы тебе не приказать ему остаться на Улле? Это ведь было бы проще для всех.

— Но не для него. Я освобождал Рейна не для того, чтобы вновь сажать на цепь. У него есть своя голова на плечах, и если он считает, что нужно ехать с нами, значит, так тому и быть.

В темноте я не заметила, что в спальне есть кто-то ещё, и вздрогнула от неожиданности когда Ненаш поднялся навстречу. Засветив ночники, он протянул мне мемораре.

— Держи, ты уже умеешь ими пользоваться.

— Что там? — я боязливо приняла пластинку.

— Старые записи. Воспоминания одного ключника, который помогал мне в экспериментах. Там нет никаких эмоциональных ограничителей, и все ассоциативные воспоминания тоже твои. Не дай затянуть себя.

— Э…

— У тебя нет времени попрактиковать все необходимые вещи в должной мере. То, что ты успела выучить, как я уже говорил, — лишь капля в море. Это, — он кивнул на мемораре в моей руке, — самый приемлемый вариант в нашей ситуации. Пока ты на Улле, слушай записи когда только сможешь.

— Спасибо, — я хотела его обнять, но он отстранился и направился к двери.

— Никому не рассказывай, что увидишь. И пластину держи в секрете.

— Как всегда, — я кивнула. Тайны Ненаша я умею оставлять тайнами.

— Да, как всегда, — многолик задержался у двери. Помялся. Похоже, он хотел сказать что-то ещё. — Будь осторожна, — наконец, добавил он и вышел плотно прикрыв за собой дверь. Это было не то, лишь слова-замена.

Но настоящего варианта я не услышала.