Альтер Эго. Обретение любви

Глава 22. Близость

На этот раз он не смотрел по сторонам, вечерний город не радовал, тревога и другое, не понятное Саше, чувство не покидало его. Ехали они недолго, Сергей притормозил, повернул на стоянку перед большим супермаркетом и остановил машину.

— Ты посиди, а я схожу, ладно? — спросил он, отстёгивая ремень безопасности.

Саша кивнул. Но Сергей не вышел из машины, руки его оставались на руле, хотя мотор он заглушил.

— Нет, так не пойдёт, — сказал Сергей, — я должен тебе рассказать. Сразу надо было, но я думал это всё к делу не относится.

— К какому делу? — не понял Саша.

— К нашему с тобой. С самого начала придётся начинать, с того дурацкого сообщения у Полуночников. Помнишь, я написал под Новый год?

— Да…

— Так вот, я тогда один дома сидел, потому что мы с Максом поссорились, и я решил, что никогда больше не буду так, как раньше… что я смогу…

Саша понимал всё меньше, но не перебивал. Он видел, что Сергею очень трудно говорить.

— Сейчас я объясню, — продолжал Сергей. — Помнишь, я писал, что загадал, как в орлянку? Ну, так это было насчёт девушки. Если ответит — значит, всё правильно я решил и смогу.

— Что сможешь? — осторожно спросил Саша.

— Не спать больше с Максом и вообще ни с кем из них. Никогда. Стать как все, познакомиться с девушкой. Жениться.

— Жениться?

— Да. Я так про всё это усиленно думал, что когда ты ответил и подписался Алекс, уверен был, что Алекс — это женщина. Мне хотелось, нет, просто позарез надо было, чтобы ответила женщина. Дурак я, конечно, сразу не спросил… Я нервничал, что не получится. У меня никогда не было этого с девчонками, только с парнями и мужиками, понимаешь? Понимаешь теперь, кто я? — Сергей едва сдерживался, чтобы не повысить голос. Помолчал, успокоился. Потом опять заговорил, но тихо и как-то безучастно. — Я из дома ушел из-за этого. А не ушел бы сам, так отец выгнал бы. Он со мной вот уже пять лет не разговаривает, с тех пор как узнал… А ты… то есть Алекс говорила со мной обо всём, чёрт, никак не могу привыкнуть, что её просто нет…

— Значит, я всё испортил. Всё гораздо хуже? — прошептал Саша, говорить он не мог, не было сил на это. И не потому что Сашу ужаснули признания Сергея — это как раз не имело никакого значения. Наверно, даже если бы Сергей признался, что он убийца и вор, и то Саша не изменил бы своего мнения о нём, да и не во мнении было дело, а в любви. Саша понимал всё отчётливее, что это любовь — так, как он себе её представлял. Не только письма, слова, но непреодолимое желание быть вместе. С головокружением и бешеным сердцебиением от одного лёгкого прикосновения, с томительным ожиданием.

Напрасно Сергей думал, что Саша так уж невинен, может быть, он не знал всего о земной любви, но стремился узнать. И стремления его из абстрактных приступов юношеской неудовлетворённости давно перешли в область конкретного. До встречи с Сергеем желание это было неосознанным, ненаправленным. Всё изменилось, когда они увиделись. И сейчас говорить Саша не мог от мучительной ревности, чёрным облаком заслонившей всё остальное.

Макс… Сергей любит Макса, этого высокого уверенного в себе красавца. И всё это время он был с ним. Всё время, пока писал письма, признавался в любви к Алекс, а сам! Спал с Максом. Обнимал его, целовался с ним…

Саше захотелось скорее выбраться из машины и бежать куда глаза глядят, никогда больше не возвращаться в этот город, жить в Петровске и всё забыть. Всё-всё забыть…

— Ты хочешь уйти? — спросил Сергей. — Времени сейчас половина двенадцатого ночи, куда ты пойдёшь?

— На вокзал, — пробормотал Саша. Он был уверен, что Сергей прогоняет его. Хотя и не сказал прямо «уходи», но спросил же.

— Хорошо, я тебя отвезу, только в магазин зайду, подождёшь?

Не дожидаясь ответа, Сергей открыл дверь «Ауди», вышел из машины, и дверь снова захлопнулась с лёгким щелчком.

Саша ещё раз попытался осознать происходящее. Неужели и правда он виноват во всём? Только из-за его малодушия Сергей не смог изменить свою жизнь, из-за глупой лжи так долго оставался один. Нет! Не был он один, с Максом был. Все эти месяцы… Или не был?

Саша задохнулся от жгучей ревности. Ему и в голову не приходило, пока переписывался с Сергеем, что есть кто-то ещё между ними. Как же это больно!

Саша внутренне сжался, он хотел промолчать, не выдать себя, но когда вернулся Сергей, то первый вопрос, сорвавшийся с губ Саши был:

— Значит, всё это время, пока мы переписывались, ты оставался с Максом?

— В том, что касалось наших дел — да, — ответил Сергей, — а в остальном… Я должен тебе отчитываться? — нахмурился Сергей.

— Нет, не должен.

Саша хотел выйти из машины, но автоматически заблокированная дверь не открывалась.

— Открой, я лучше пойду.

— Куда? Ты города не знаешь.

— Всё равно… пойду.

— В час ночи? Тебя в полицию заберут без регистрации. Ладно, не обижайся, согласись, что было бы хуже, если бы я промолчал. Всё равно ты узнал бы. Поедем ко мне, а? Я есть хочу, и вообще… поговорим спокойно.

Саша не ответил, но Сергей и не ждал ответа, он повернул ключ зажигания и нажал педаль газа. Ревность Саши заставила его позабыть неприятный разговор и попытки шантажа со стороны Макса, сейчас важнее было, чтобы этот мальчик перестал обижаться.

Сергей хотел вернуть душевную близость, которая возникла между ними на катере, в крепости. Но Саша дулся, упрямо молчал, глядя на крепко сцепленные на коленях руки. До самого дома он и рта не раскрыл.

То, что при первой встрече вышло само собой, предстояло завоевывать снова.

В квартире Сергея Саша почувствовал себя неловко. Уже с порога он понял, что это не просто дом, всё там было как с картинки из модного глянцевого журнала о недвижимости или о жизни богатых и знаменитых, выставлено «напоказ» подчёркнуто-эффектно.

Стиль интерьера определялся с трудом, ближе всего к модерну, но без вычурности в деталях. Это был какой-то усовершенствованный осовремененный модерн с уклоном в конструктивизм. Лаконичный, немного угловатый и холодный.

Равнодушие дизайнеров к тем, кто стал бы жить в таком доме, проявлялось во всём, начиная с подвесного потолка и заканчивая ковриком перед входной дверью. Смешение стилей сбивало с толку, лишало убранство комнат внутреннего содержания. Создавалось впечатление, что дом этот не жилой, а скорее — демонстрация. Достатка и респектабельности, уверенности в себе. Хозяева и гости должны были во всём соответствовать дому.

Саше захотелось уйти. Обида на Сергея всё ещё не улеглась, и ревность подступала к глазам злыми слезами.

— Проходи в комнаты, — не обращая внимания на насупленную физиономию Саши, сказал Сергей, — а я ужином займусь. Ты располагайся, гостиная прямо, вон туда, включи телевизор, если хочешь. Или компьютер.

Такое приглашение не оставило Саше пути к отступлению, и он послушно прошел в гостиную. Сел на диван, опять сцепил пальцы и попытался думать. Получалось плохо. Обида на Сергея мешала и размывала все другие мысли.

Из кухни слышался звон посуды, плеск воды и жужжание миксера или кофемолки.

Вот так же Сергей, наверно, готовил и для Макса, а тот сидел тут на этом диване и смотрел телевизор…

Не надо было приходить. На вокзал и домой — вот что надо было. Теперь уже поздно. А что же будет?

— Иди сюда, Алекс, — услышал он голос Сергея и даже вздрогнул.

«Алекс…» Саша не двинулся с места.

Сергей сам пришел в комнату. Он еще не переодевался в домашнее, только расстегнул и закатал рукава рубашки.

— Ну, ты чего тут сидишь как бедный родственник? Даже пиджак не снял, — сказал Сергей. — Раздевайся, на кухне жарко.

— Может, не надо? — спросил Саша.

— Чего не надо?

— Ничего… ужина, и вообще.

— А я и не предлагал тебе «вообще» — только ужин, — усмехнулся Сергей. — Идём, не валяй дурака, ты весь день голодный бродишь. Ну, чего ты?

Сергей подошел и сел рядом с Сашей на диван.

От этой близости мысли у Саши сейчас же смешались. Он покраснел. Сергей положил руку на сцепленные на коленях Сашины пальцы.

— За Макса сердишься? Не надо! Я же тебе объяснил. Ну не мог я в самом деле сказать в письмах, тем более, когда думал, что ты…

— Женщина? — закончил недосказанное Саша.

— Да.

— Это плохо?

— Не знаю. Теперь не знаю.

Сергей не отпускал руку Саши, его ладонь была горячей.

— Всё-таки я виноват… — Саша хотел сказать совсем другое, но не знал как. Он не представлял, что подумает Сергей, как отнесётся к этим словам.

— Совсем не виноват, брось ты думать об этом. В сети и не так ещё разыгрывают друг друга. — Сергей пытался шутить, но и он хотел сказать Саше совсем другое и боялся этого.

Некоторое время они молчали. И всё-таки Саша не выдержал, он сорвался и заговорил:

— Я не разыгрывал тебя! Я хочу, чтобы ты любил меня, как её! Нет, как Макса, ведь ты можешь полюбить меня так?

Он повернулся к Сергею и по-щенячьи трогательно заглядывал в глаза. Заплаканный с дрожащими губами, он был таким слабым и доступным. Жалким. Не сопротивлялся ничему. Сергей мог бы сделать с ним что угодно, потому и не стал. Он только глубоко вздохнул, отвёл взгляд и покачал головой.

— Нет, я не могу любить тебя так, как Макса, потому что я не люблю его. Совсем. То, что между нами — не любовь. Дружба в начале была, теперь партнерство. А это… ну… просто мы такие. Так вышло по жизни. Не надо тебе этого знать. Не пачкайся ты, сам потом поймёшь, что я прав. — Сергей говорил спокойно, но внутри был настолько напряжен, как натянутая струна, в любую минуту готовая порваться. — Завтра ты уедешь, и всё встанет на свои места. Мы сможем писать друг другу, ничего ведь не изменилось. Даже стало лучше, мы оба теперь знаем всю правду.

— Я не хочу никакой правды. И тебе я не верю, ты меня обманывал с Максом! — Саша понимал, что говорит глупости, но остановиться уже не мог. — Ты… рассказывал ему обо мне? Вы смеялись, да? Ты читал ему мои письма?

— Ну что ты говоришь? Что? Как я мог читать ему твои письма? — Сергей стиснул пальцы Саши. — Я хранил их как самое дорогое, понимаешь? А потом появился ты… — Сергей судорожно вздохнул. — Да плевать на всё! Иди ко мне! — И притянул Сашу к себе, ближе, поцеловал в губы.

Поцелуй был осторожный и робкий. Саша замер. Знакомое чувство накатило, и он знал, что дальше будет мучение. Только во сто крат худшее, потому, что всё это не сон, а наяву невыносимо!

Сергей почувствовал его напряжение и сразу отстранился, он принял это за отказ.

— Прости, — глухо произнёс он. — Наверно, ты прав, не надо было тебе приходить сюда. Я думал, всё обойдётся, но… ты… когда я увидел тебя… Ты можешь спать здесь, и ничего не бойся.

Сергей встал с дивана, хотел уйти из комнаты.

— Нет! — Саша тоже встал. — Пожалуйста, не уходи сейчас. Я не хочу спать и… пожалуйста, не уходи. Мне так плохо.

— Почему? Почему плохо? Ты обиделся?

— Нет… Я… — Голос у Саши пресёкся, он не мог говорить, да и не знал, что сказать, как попросить Сергея о помощи. — Мне очень плохо, — повторил он, сел на диван, закрыл лицо руками. Его трясло от возбуждения.

Было непонятно, догадался ли Сергей.

— Сейчас я разожгу камин, ночью холодно становится, отопление отключено уже с неделю, — сказал он, — а потом мы посидим и посмотрим на огонь. Это хорошо…

Сухие дрова загорелись сразу, и в гостиной стало необыкновенно уютно. Живой огонь всё изменил, и комната перестала походить на современную арт-галерею.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вот так гораздо лучше. И теплее будет спать.

Сергей пошел на кухню, откупорил бутылку красного вина, купленную к ужину, взял бокалы и вернулся к Саше. Тот сидел всё так же.

— Послушай, — начал Сергей, — давай выпьем немного, тебе полегче станет, и мы поговорим тогда. Просто поговорим, больше ничего. Хочешь, я тебе свои фотографии покажу? Где я ещё танцую? Вот, возьми. — Сергей налил полный бокал и протянул Саше.

— Я не пью совсем.

— Это не крепкое, ты попробуй, не понравится — не будешь, я же не заставляю. —

Сергей отдал Саше бокал, потом налил и себе. — Ну, за нашу встречу в Питере.

Они выпили. Вино сразу согрело Сашу, и вправду стало легче, но вместе с тем волнение усилилось. Он быстро потерял контроль над собой, и если бы застенчивость не превозмогала желание, повис бы у Сергея на шее.

— Давай попробуем ещё раз, — сказал Сергей, — просто не думай о том, что было, что мы знаем друг друга. Могли мы на улице познакомиться? Разве нет?

— Нет. Я в Питер к тебе приехал, понимаешь, к тебе. Я хотел всё рассказать, ты не поверишь, как мне стыдно было читать твои письма, особенно то, где ты сказал, что будешь ждать. Я думал, представлял тебя, как ты ждёшь. Это было невыносимо, и ты ведь не виноват, только я! Я думал о том, как это нечестно по отношению к тебе, как подло — я всё знаю, а ты ничего. А сказать правду не мог, в письме — никак. Если бы ты получил такое письмо — перестал бы со мной общаться, я знаю… и никогда больше… никогда-никогда…

— Малыш… ну не надо… — Сергей забрал у Саши бокал и поставил оба — и его, и свой — на журнальный столик у дивана, потом сел рядом с Сашей. — Не надо, прошу тебя.

Он обнял Сашу, просто обнял, ничего больше. И от этого Саша сразу успокоился. Некоторое время они сидели так и смотрели на огонь. Потом Сергей вздохнул и заговорил.

— Ты приехал и всё рассказал мне, значит, все исправил. Теперь мы не будем вспоминать ошибки. Ладно? Я всё понял. Правду говорить очень трудно, по себе знаю, а ты сказал.

— Как же, сказал! Ты из меня её вытряс, — засмеялся Саша. — А почему ты меня не побил?

— Пожалел.

— Почему?

— Сам не знаю, стоило бы, конечно, но пожалел, ты такой… — Сергей подбирал слово. Саша перестал смеяться и смотрел на губы Сергея. — …беззащитный, — тихо закончил мысль Сергей. — Всё ещё хочешь уйти?

— Нет.

— И я не хочу отпускать тебя. Это неправильно.

Из слов Сергея не понять было, что «неправильно» — отпустить Сашу или удержать. Саша предпочёл бы второе. Он не представлял, как может уйти сейчас, когда непосильный груз лжи свалился с его совести, а Сергей — вот он, рядом, близко…

— Поцелуй меня ещё раз, — попросил Саша.

— А потом? — Сергей отстранился немного и провёл большим пальцем по Сашиным губам. — Ты ведь знаешь, что я не смогу остановиться потом.

— Знаю… А разве надо?

— Было бы лучше для тебя.

— А для тебя?

— Для меня — не знаю, сейчас мне трудно думать, ты слишком близко.

— Поцелуй…

Сергей наклонился к Сашиным губам. Это было уже совсем другое прикосновение — нежное и долгое. Было страшно, так страшно и стыдно, потому что запретное! И невозможно остановиться. Саше казалось, если Сергей сейчас прекратит, то невыносимое горячее и болезненное нечто разорвет его изнутри. Сердце колотилось, Сашу выгибало, он замер, не знал, что нужно сделать в ответ, и только дрожал в руках Сергея.

— Идём в спальню, — сказал Сергей, на секунду прерывая поцелуй, — идём, — а сам снова и снова целовал и обнимал теснее. Саша закрыл глаза, он не понимал себя, своего тела, хотелось громко стонать, было трудно вдохнуть, и сердце билось часто-часто, а внутри всё стягивалось в тугой узел мучительного желания. После такого обычно наступало страшное разочарование, вообще не хотелось жить. Саша никогда не касался себя там, это было под страшным запретом, непреодолимое табу.

Саша заплакал, Сергей губами стирал слезы с его щек.

— Бедный малыш, ну что ты? Всё хорошо… я же с тобой…

— Серёжа… я… не могу больше, — задыхался Саша, — не могу так…

— Я знаю… сейчас.

Пальцы Сергея быстро справились с пуговицами и прягой Сашиного ремня, теперь под руками вздрагивало и трепетало от прикосновений влажное тело. Сергей стал целовать плечи и грудь Саши и уже не видел его запрокинутого бледного лица, а только слышал короткие стоны и чувствовал под губами удары сердца.

В первый раз Сергей переживал такое: когда собственное желание не имело значения, но стремление отдать любовь другому порождало такое сильное и горячее чувство, так возбуждало, что, казалось, одного лёгкого прикосновения будет достаточно, чтобы достичь вершины. Но Сергей не думал о себе.

Этот мальчик, который сейчас был полностью в его власти, страдал и томился в стремлении к неизведанному. И Сергей медленно и осторожно подводил Сашу к той грани, где реальность теряет свои очертания.

— Расслабься и дай мне помочь тебе, — шептал Сергей, снова поднимаясь и целуя Сашу в губы.

Теперь он целовал его глубоко, с языком, а рука опускалась по Сашиной груди и животу ниже.

Пальцы крепко, но не грубо обхватили напряженную плоть и стали сжимать и двигаться вверх и к основанию. Саша громко застонал. Жаркие полураскрытые губы пытались отвечать на поцелуи Сергея, но не умели.

— Не думай ни о чём, что бы я ни делал, — повторял Сергей тихо, — нет запретного, все можно, это любовь, малыш… хочу взять тебя всего.

— Серёжа… мне плохо… голова кружится, — с трудом отвечал Саша.

— Сейчас… давай разденемся, ты и я… я помогу тебе.

Сергей хотел всем телом ощутить это, обнять Сашу обнаженным, прижаться к нему, тереться об него членом и тоже получить освобождение, но потом… Сначала он хотел губами прикоснуться к горячей плоти и чтобы Саша отдался ему в первый раз. Узнать его вкус, сделать его совсем своим, чтобы потом никогда не отпускать от себя и никому не отдавать.

Они разделись, Саша не смущался, он был за гранью, в другом измерении, Сергей сказал — нет запретного, освободил то, что Саша заталкивал в самые дальние углы сознания, заваливал камнями здравого смысла и морали, пинал и затаптывал. Его второе «я» — невинное, беззащитное — корчилось в муках и трепетало под руками Сергея.

У Саши не было сил обнять, коснуться, он лежал нагой, слабый и покорный, Сергей прижимался сам, одновременно возбуждал и облегчал страдания.

Он знал, что надо делать, оставил губы Саши и стал опускаться ниже. Целовал и ласкал языком разгоряченное тело.

— Я хочу видеть тебя… — Сергей протянул руку к стене и щёлкнул выключателем бра. Яркий свет заискрился в хрустальных шариках и подвесках.

Саша не в силах был противиться, он изнемогал от мучительного ожидания того, к чему вели все их письма и их взгляды, недосказанные в этот вечер слова и безумные прикосновения. И он перестал прятаться от самого себя, широко открыл глаза. Не отводя взгляд, смотрел на Сергея. Яркий свет неумолимо заливал комнату, не оставляя ничего, ни одного уголка для тайны. Всё было на виду. Их сплетённые в объятиях тела. Смущение истаяло, осталась лишь близость, исполненная доверия и первобытного знания.

Светлые волосы Сергея щекотали пах Саши, и от этого Сашины ноги непроизвольно сводило судорогой.

Сергей поднял голову, глаза его лихорадочно блестели, бисеринки пота выступили на напряженных мускулистых плечах, черты лица исказились особой иступленной красотой желания.

«Что я делаю? — в затуманенном сознании Саши мелькнула, побуждая к сопротивлению, мысль. — Что он делает со мной?» А потом Саша вздохнул и закрыл глаза, чтобы не видеть этого страшного и прекрасного, одухотворенного отпущенной на волю страстью лица, и отбросил прочь все мысли.

Губы Сергея были горячими и неумолимыми, они изводили Сашу, ласкали и снова отпускали горячую, пульсирующую, готовую разорваться от напряжения плоть. Саша уже не сдерживался, он стонал в голос, извивался в руках Сергея, но тот не отпускал и не позволял изменить положение. Саша всё так же лежал на спине, концы пальцев рук и ног кололи мурашки, тело то слабело, как тряпка, то выгибалось. Саше казалось, что сейчас, ещё несколько секунд, и он умрёт, как в том своём сне, перестанет дышать и чувствовать, провалится в темноту или в огонь.

Руки и губы Сергея обхватили Сашин член и ритмично задвигались вверх и вниз, не меняя темпа. Саша задохнулся, вскрикнул, отдался тугими бросками — остро, долго… В первый раз и навсегда. Вместе с невинностью он отдал Сергею и душу. Навсегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Малыш, любимый… — невнятно произнес Сергей, он тоже стонал и задыхался. — Возьми вот так… ну же… — Он поднялся выше, потянул Сашину руку к себе, прижал. — Помоги мне, я близко… а-а-а-а…

Горячее семя выплеснулось Саше на ладонь, Сергей глубоко втянул воздух через стиснутые зубы, сжал мальчика в объятьях, потом руки его стали нежными.

Они опять лежали рядом, и губы их почти соприкасались, и такими тесными были объятья, что казалось, два сердца часто бьются в одной груди.

— Вот и всё… — прошептал Сергей и поцеловал Сашу перед тем, как провалиться в глубокий сон.

Он ещё сумел протянуть руку и погасить яркий свет. В комнате остался гореть только светильник в виде большого матового шара, вокруг которого обвились гибкими телами два дракона. В камине едва тлели угли.

У Саши не было сил отвечать, он слабо улыбнулся. По щекам его катились слёзы, но он не понимал, что плачет. По телу разливалась непривычная истома. Опустошение и лёгкость, и никаких страданий — Сергей освободил от них.