Анархия в школе Прескотт (ЛП)

— Виктор, — протянула Офелия, игнорируя утверждение сына, улыбка на ее лице напоминала гарроту. Ее темные волосы скручены в аккуратный узел у основания головы, а кожа мерцала слабым свечением. Если бы сравнили наш макияж, то сказали бы, что я выглядела как суккуб, пока она казалась легкой, как пикси. В одной руке она держала маску, блестящее лицо ягуара, сделанное из драгоценных камней. Она, вероятно, стоила целое состояние. — Рада, что ты пришел.

— О, уверен, это так, — так же мягко ответил Вик.

Его глаза прошлись мимо матери и остановились на Томе. На худощавом проныре была маска слона с бивнями, которые, уверена, были настоящей слоновой костью. Из-за этого я еще больше его возненавидела. Готова поспорить, что он был из тех чуваков, которые ходят на охоту и возвращаются с трофеями, а потом ставят в рамку свои фотографии с мертвыми, экзотическими животными. Чем больше это животное считалось редким, тем лучше. Предпочтительнее, чтобы оно было на грани вымирания.

Я сделала два больших глотка шампанского, а потом передала Каллуму. Он не смотрел на меня, когда брал бутылку. Вместо этого глаза сканировали помещение и отвратительную коллекцию картин на витрине. Не шучу, видела, как Хизер рисовала пальцами более красивые вещи.

Офелия наконец соизволила удостоить меня своим вниманием, изучила мое платье, а потом подняла глаза и заметила бриллиантовое ожерелье на моем горле, которое мы украли в пляжном домике. Ее пальцы почти незаметно сжали фужер с шампанским. То, как она держала его, напомнило мне Памелу и ту ужасную ночь, когда Пенелопа призналась в краже платья.

— Вопрос в том, — начал Вик, сохраняя улыбку, которая была жутко похожа на ту, что была у его матери. Если казалось, что в южной части он выглядел пугающе, будучи в потертых джинсах и майке, то он был вдвойне устрашающим в смокинге. — Зачем ты хотела нас здесь видеть? Ты уже провалилась в попытке убить Аарона, когда поймала его, — прошептал он, наклоняясь к ее уху, украшенному бриллиантами. Все это время она продолжала улыбаться, снова и снова поднимая руку, чтобы помахать проходящим мимо знакомым. — Теперь, тебе лучше начать усерднее пытаться, потому что при первой же возможности я убью тебя.

— Ты определенно можешь попробовать, — промурлыкала Офелия, когда Виктор выпрямился, а Кэл передал шампанское Аарону. Он смотрел прямо на женщину, но она даже не потрудилась взглянуть в его сторону. Это пренебрежение привело меня в еще большую ярость, чем если бы она сказала ему съебаться на хрен. Для Офелии Марс единственный противник в этой комнате, который имел значение, — это ее сын. Хотя в этом была ее ошибка, не так ли? — Но сначала, я бы хотела, чтобы ты познакомился кое с кем.

— Еще один из твоих дружков-педофилов? — предположил Вик, когда я отступила назад, осматривая комнату и всех, кто в ней находится.

Никто больше на нас не смотрел, но по тому, как они наклонялись друг к другу, я могла сказать, что все говорили о нас.

Остановившись, чтобы взять клубнику в шоколаде с проезжающей тележки официанта, я гадала, хороша ли она на вкус. Мысль о яде промелькнула в моей голове, но я также быстро от нее отказалась. Слишком очевидно. Слишком много людей, слишком много камер. Я откусила, и сладость проклятой штуки атаковала мой язык.

— Кто угодно из этих людей может позволить себе нанять профессионального киллера, — пробормотала я, и Кэл рассмеялся.

— Я – профессиональный киллер, — прошептал он в ответ, когда посмотрела и увидела его великолепным и одновременно сдержанным на фоне идиотской идеализации. Картины на самом деле были кучей дерьма, просто налоговое убежище для богатых. Найдите художника, назовите его гением, купите его картину за несколько сотен тысяч долларов, а затем подарите эту картину музею. Вуаля, списание налогов. Я съела еще один кусок клубники, но он и близко не был таким сладким, как раньше.

Каллум выхватил ягоду из моих пальцев, останавливаясь, чтобы слизать липкий сок с кончиков, пока я смотрела на него, голубоглазого грозного человека, который, должно быть, в какой-то момент украл кожу сказочного принца и замазал ее чернилами.

— Что насчет девочек? — спросила я, когда Вика увели, а остальные следовали за ним, шлейф из Хавок, нарушающий благородную красоту галереи.

Атмосфера здесь настолько отличалась, это почти пугало. Я делала все противоположное от того, что нужно было сделать, чтобы обезопасить Хизер. Все эти богатенькие люди с их странными играми и извращенными интересами, не колеблясь, убьют мою сестру, чтобы скрыть факт, что они торговали маленькими девочками.

Подумала об Алиссе в доме Питерсов, где живет Оскар, и затем сделала еще один глоток шампанского. Я выросла на шампанском из аптеки и на дерьмовых бутылках, которые пропадают в «Винко» за пять долларов. Они все одинаковы на вкус. Теперь, когда я попробовала оба и не смогла найти гребаное отличие, знала, что вкус тот же, но Пэм раньше покупала их и заново наполняла дорогие бутылки, которые крала с вечеринок друзей. Вроде

«Дон Периньон» или «Вдова Клико», стоимостью в сотни долларов, заново наполненные, а затем переданные в качестве подарков на новом мероприятии.

Пэм всегда заботилась о том, чтобы спрятать недостающую пробку лентой, чтобы быстро налить шампанское, пока пузырьки не закончились.

Я сделала еще глоток.

— Мы сбережем девочек, — пообещал Каллум, и он звучал чертовки самоуверенно, я почти поверила ему.

— Почти. Потому, хоть я и знала, что он не врал — в его самом мрачном из сердец он верил, что говорил правду — в жизни были вещи, над которыми мы не властны.

В это раз, когда сделала глоток, то за раз выпила столько, что на мгновение почувствовала головокружение.

Предложила бутылку Оскару, хоть и была уверена, что он не возьмет ее. К моему удивлению, он взял, выпил из нее, словно это место отталкивало его, как и всех нас. Хотя, он вписывался сюда даже больше Вика.

— Ты в порядке? — спросила я, заметив слабый блеск пота на его лбу.

— В порядке, — пробормотал он, но что-то в серебристом взгляде было не так, говоря мне, что он был не совсем честен. — Вся эта сцена.. напомнила мне об отце, — он сделал еще глоток, бросив бутылку в руки Аарону, а затем присоединился к Вику.

— Об отце.. — пробормотала я, когда Аарон взглянул в мою сторону.

Я чувствовала, что, должно быть, он нервничал из-за того, что снова видел Тома и Офелию, но вместо этого, он просто, казался, злым. Его рот вытянулся в тонкую линию, плечи напряжены. Я уставилась на его татуированную руку, когда он сжал ее в кулак вокруг горлышка бутылки шампанского, растягивая и скручивая буквы HAVOC, выгравированные чернилами на его плоти.

— Его отец вращался в подобных кругах, — он поделился лишь крупицей, но не более. Знал так же, как и я, что Оскар должен сам рассказать свою историю. Золотисто-зеленые глаза Аарона перешли от меня к чему-то вперед, затем он нахмурился, позволяя мне взять у него шампанское. — Кто это, блять?

Я почувствовала тяжесть в животе еще до того, как поняла, на что он смотрел. Повернув голову, заметила красивую, молодую девушку с волосами, как золото, и лицом, выточенным дорогим увлажняющим кремом, диетологом и профессиональным тренером. Блять. Когда мы подошли, она смотрела на меня тем же взглядом, что и Сара Янг, словно ненавидела меня без всякой на то причины. Это называлось интернализованное женоненавистничество. Хоть я и знала, что это такое и даже старалась контролировать, но почувствовала все.

Свали на хрен от моих мужчин, подумала я, когда девушка подошла к Вику и Оскару в золотом платье, развивающемся при ходьбе. Это тот вид платьев, который Пенелопа всегда любила надевать, те, в которых ощущалось движение. Но когда это делала она, то шла так, словно весь мир был забавным. Эта девушка же шла так, словно весь мир ей должен.

Я фыркнула, а Каллум посмеялся, доедая мою клубнику и бросая стебель в проезжающую мимо тележку другого официанта. Она была обставлена пустыми кружками и зубочистками.

— Иди и защищай свою территорию, — сказал он, это я и сделала, встав рядом с Виком, когда его мать представила новоприбывшую.

— Виктор, это Тринити Джейд, — сказала Офелия, мило улыбаясь, когда лениво указала пальцами на молодую женщину.

Факт того, что она даже не признавала моего существования или мой статус в качестве жены Виктора, посадил семя ненависти глубоко в моем сердце.

Но это было частью игры, не так ли? На самом деле самая важная часть: притвориться, словно вы совсем не играете.

— Тринити, — сказал Вик, кивнув один раз в приветствии, а затем повернулся к его матери. — Что это? Твоя жалкая, слишком запоздалая попытка свести меня с кем-то? — учитывая реакцию Тринити или скорее тот факт, что она никак не среагировала, я могу сказать, что девушку уже ввели в курс дела. — Спасибо, но нет, — знала, чего хотел Виктор, ему даже не нужно было ничего говорить. Я взяла его за руку, стоя справа, на противоположной стороне от Оскара. Хаэль уже отошел в сторону, чтобы посмотреть на картины высотой в два этажа, залитые слишком белым светом. На самом деле думаю, он изучал место на предмет возможных выходов, камер и охраны. — Вы уже знакомы с моей женой Бернадетт? — Вик указал на меня татуированной рукой, пока я пыталась скрыть абсолютное удовольствие от того, что услышала, как он использовал слово «жена».

Это традиционный термин, больше пропитанный болью и неволей, чем чем-либо еще, но мне нравится, как мы его исказили. Я замужем за Виктором Ченнингом, но трахаю остальных четырех парней. Спрятала свою соблазнительную улыбку в шампанском и взяла с подноса еще одну клубнику.

Когда я откусила кусок, то смотрела прямо Тринити в глаза.

У нее они были карие, но не медово-миндальные, как у Хаэля. И не темные будто смола, как у Виктора. Скорее, как.. бесконечная полоса песка на пляже побережья пустыни, мокрые и покрытые водорослями. Она ничем не ответила мне, даже когда я ела клубнику так, как если бы сосала член.

— Мать Тринити – глава лиги «Спасите этих драгоценных детей», — Офелия говорила как любой нормальный человек, словно она на самом деле заинтересована в благотворительности и помощи детям. Обе женщины обменялись взглядами и улыбнулись, прежде чем Офелия снова обратилась к сыну. — Она готовит ее к тому, чтобы стать главой благотворительного фонда после окончания колледжа.

— О, уверен она ее «подготовила».. только вот не для этого, — сказал Вик, посмеявшись так, что у меня на затылке волосы встали дыбом. В его слове «подготовила» был двойной подтекст, который не прошел мимо каждого из нас. Рот Офелии незаметно сжался, достаточно, чтобы на одной стороне появилась крошечная морщинка от напряжения. Виктор выглядел так, словно был рожден, чтобы править миром. Остальные люди здесь лишь мечтали об этом. Некоторые из них могут думать, что он правит миром. — В чем твоя цель, мама? Пожалуйста, перейди к ней и побыстрее, и мы сделаем вид, что ты не пытаешься убить мою жену или что не похищала моего брата.

Вик взял у меня напиток и выпил остатки, передавая пустую бутылку Оскару, а сам сделал шаг вперед. На лице Офелии не отразилось ни единое слово, сказанное только что ее сыном, но я заметила, как ее глаза снова устремились на бриллиантовое ожерелье на моей шее.

— Не устраивай из ситуации мелодраму, сынок. Ты кажешься невероятно бестактным, когда несешь такую чушь.

Ее взгляд перешел от ожерелья — которое явно расстроило ее — обратно к сардоническому взгляду Виктора.

— Если и есть что-то более жалкое, чем жадный человек, хватающийся за золото, так это тот, кто когда-то имел все это, потерял и присосался к дьявольскому члену, чтобы получить еще больше. Слушай, скажу прямо, — продолжал Вик, когда Том беспокойно ерзал позади Офелии. Взгляд, которым он смотрел на меня и парней, рассказал мне о нескольких вещах. Во-первых, он напуган. Во-вторых, он дерганый. Он воспользуется первой же возможностью ранить нас, и не станет сдерживаться, как я сделала с Кали. — Ты и я — теперь мы на войне.

— Ты не просто на войне со мной, — сказала Офелия, все еще улыбаясь, поднимая бокал друзьям, когда они проходили мимо. Ее обсидиановый взгляд обратился к такому же. Если у меня с Виком когда-нибудь будут дети, готова поспорить, у них будет такой же цвет глаз, как у самой темной зимней ночи, когда фон настолько густой, что закрывает все звезды. Эта дикая безжалостность впечатана в их ДНК, от нее невозможно избавиться, невозможно игнорировать. — Я хочу, чтобы ты оглядывался по сторонам и помнил, как держать рот на замке.

— О какой части уравнения идет речь? — спросил Оскар, но Офелия отказалась посмотреть в его сторону. Словно в мире не существовало никого, кроме Виктора. Офелия могла ненавидеть его, но она хотела его внимания, вне зависимости от того, что ей придется ради этого сделать. — О том факте, что ты помогала обеспечивать куплю и продажу детей? Или о похищении? Об убийстве?

— Как ты связана с «Бандой грандиозных убийств», мама? — спросил Вик, но Офелия лишь попивала свое шампанское и улыбалась.

— Ты еще такое дитя, Виктор. Спрингфилд — это ничто. Это даже не точка на карте. Ты мог бы стать кем-то большим и иметь больше. Отец Тринити — судья. Он готов расторгнуть твой брак.

Я застыла на месте, абсолютно онемела, словно манекен в платье настолько красного цвета, что некоторые из не самых приятных персонажей в комнате, возможно, смотрели на меня и вспоминали, когда они в последний раз убивали кого-то. В отличие от тебя, Берни, у которой не хватило на то мужества.

Я резко выдохнула и все посмотрели на меня. Аарон, Оскар, Каллум, Хаэль.. Виктор. Он взглянул на меня, а затем очень медленно повернул голову и взглянул на свою мать. Все в его позе говорило, что ему бы хотелось обвить руки вокруг горла Офелии, и не так, как Оскар сделал со мной.

Мои глаза встретились с Тринити, и она улыбнулась. Она такая красивая, приличная и тихая. Внезапно она вселила в меня чувство страха, какое я никогда не испытывала с Кали. Эта девушка..она отличалась от Кали, она была похожа на оболочку, слишком счастливая, чтобы поглощать жизненную силу всех, кто находится рядом с ней. Она пила свое шампанское, и что сжалось внутри меня, словно у меня были самые ужасны спазмы во время месячных.

— Расторгнуть? — повторил Виктор, посмотрев вместо меня на Оскара.

Вместо того, чтобы ухмыльнуться и сказать его матери, что лучше бы умер, нежели бросил меня — что я ожидала — он задал ей этот вопрос, словно это важно.

— Думала это привлечет твое внимание, — сказала Офелия, все еще улыбаясь. Она не переставала это делать с момента, как мы вошли. Посмотрев на Аарона, я увидела, что, как и с Кали, он не стал бы колебаться и, если бы был шанс, убил эту женщину. Он оперся на здоровую ногу, больная рука осторожно прижата к боку. Но я не сомневалась, что и здесь он смог бы держать себя в руках. — Ты и Бернадетт расторгните брак, что никак не повлияет на линию наследства. — Офелия бокалом указала на Тринити. — Ты женишься на Тринити, а затем через предписанный период времени разведешься. Она возьмет половину твоих денег после ухода.

Вик поднял бровь, скрестив руки на груди.

— Ты все еще можешь трахать свою маленькую шлюху, — сказала Тринити, переместив свой тихий взгляд на Вика. — Если хочешь. Но у нас бы тоже получилось. Виктор, ты целеустремленный. Глядя на тебя, я это вижу. Куда больше, чем лидер какой-то жалкой, маленькой банды из старшей школы.

Был маленький момент, когда беседа могла развиться столькими способами. Я знала, почему Вик спросил о расторжении и о чем он думал. Я повел себя эгоистично, женившись на тебе. Ты не будешь в безопасности. Вот, что он тогда сказал. Это то, что он бы продумал, он был умен.

Я даже не дала Виктору возможности ответить. Вместо этого.. повела себя очень по- южному и ударила ребром ладони по носу Тринити с такой силой, что по комнате разнеслось эхо. Казалось, звук прервал музыку группы на помосте в конце комнаты.

— Ах.. — начала Тринити, смотря на пол, пока красные пятна капали на белый мрамор.

Это выглядело как абстрактная композиция, что-то из модерна, но понятливое и более реальное, чем картины, висящие на стене как мертвые бабочки.

Ее карие глаза поднялись к моим, пылая яростью, а пальцы сжались вокруг ножки бокала с шампанским.

— Что только что произошло? — спросил мужчина, потянувшись к локтю Тринити.

Она позволила ему взять ее за локоть, прикрывая нос рукой. То, что она не закричала, поведало мне о многом. Эта девчонка опасна.

— Просто пошла кровь из носа, — сказала она, кивая ему. — Не могли бы вы принести мне салфетки, чтобы я пошла в туалет? Ненавижу истекать кровью на пол. — Мужчина быстро ушел, за считанные секунды пересекая комнату быстрыми шагами. — Южное отребье — пробормотала девушка, уставившись на меня. — Грязная шлюха.

Я лишь улыбнулась ей в ответ.

— Рыбак рыбака видит издалека, — сказала я, лениво пожимая плечами, потянувшись вниз и сплетая наши с Виктором пальцы.

Девушка переводила взгляд с него на меня, а потом снова на него. Волна решимости поднялась в ее взгляде, прежде чем она отвернулась, встречая мужчину с длинными ногами, который был на полпути.

— Подумай об этом, — сказала Офелия Вику, касаясь его лица. — Не торопись. Я буду великодушной и дам тебе время на принятие решения до моего Дня рождения. В это время начинай думать, что бы ты хотел подарить.

Она ушла, Том шел за ней по пятам.

Когда они ушли с нашего пути, я увидела картину, что была позади них: красно-белое изображение, напоминавшее кровь на полу. Я размазала ее пяткой по земле.

— Эта девушка внушает ужас, — призналась я, посмотрев на Виктора.

Он смотрел прямо на меня, король для моей королевы. Он куда лучше подходит для этой роли, чем я, по крайней мере сейчас. Я должна ускориться, чтобы стать такой же.

— Не переживай из-за нее, — сказал Виктор, позволив улыбке распространиться по лицу. — Если бы мы не были такими пугающими, они бы не старались так усердно. Парни, он указал рукой, давая знать, что мы уходим отсюда. — Но давайте не пойдем домой. Не сейчас.

Он вывел нас на улицу, вызвав лимузин быстрым звонком водителю.

— Вы заметили, — начал Аарон, пока мы ждали, когда машина подъедет к галерее, — что на пальце Офелии не было обручального кольца.

Ох.

Точно. Аарон сказал, что видел, как Том доставал кольцо из шкафа, пока его удерживали в плену. Вообще-то, он сказал Аарону, что той ночью собирался попросить Офелию выйти за него замуж..

Видимо, она сказала «нет».

— Интересно, — вздохнул Виктор, словно это совсем ничего не значило.

Но он взял на заметку, это точно. В какой-то момент эта информация поможет нам решить пазл. В этом я не сомневаюсь.

— Чрезмерно, — согласился Оскар, а затем Хаэль открыл заднюю дверь лимузина раньше водителя, и мы поехали в район, который знали лучше кого бы то ни было.

В Прескотт.

* * *

Мы приехали в клуб на южной стороне, показав фейковые удостоверения, которые Каллум предъявил как ни в чем не бывало. Я даже не моргнула. Из всех безумных действий Хавок, иметь и использовать фейк удостоверения все равно, что сравнивать еду для малышей с водкой. И близко не стояло в одной категории.

Клуб назывался «Череп барана». Войдя и осмотревшись, я не была удивлена. Это название буквально кровью написано на стенах.

Прежде чем мы вошли, я попросила у парней раскладной нож и разрезала платье вдоль сетчатой вставки на бедре, превратив длинное платье в пол в вечернее. Полагаю, после этого я не смогу его продать.

— О, дьявол, — сказала я, когда мы вошли в клуб, позволив красно-черному платью сползти по бедрам, и не потрудилась его поправить.

Пусть все смотрят на меня. Они смотрели, но только из-за Хавок. Когда Вик направился прямо к бару, толпа расступалась как вода, пропуская его. Мы находились в Южном Прескотте. Кэл направился в противоположное направление, пока Хаэль сразу бросился в самое пекло, оставляя Аарона, Оскара и меня рядом со входом.

Стены окрашены в черный и покрыты, полагаю, черепами баранов. Кости заполонили пространство, свисали с потолков, украшали спинки табуретов у баров. Здесь пахло гвоздикой, шалфеем и потом, и это место было настолько запущенным и ветхим, что уверена, оно было здесь всегда. У меня никогда не было привычки ходить по клубам, даже, если я могла с закрытыми глазами достать фейковое удостоверение и бросаться камнями в любое количество учеников школы Прескотт.

Что, ради всего святого, веселого в том, чтобы бросаться на отчаянных парней с блуждающими руками? И, да, я, например, не собираюсь здесь пить, чтобы никто ничего не подсыпал. Не то чтобы кто-то сейчас был идиотом. Все здесь знали, кто такие Хавок. А если нет, то они могут встать у нас на пути и узнать об этом.

— Прямо-таки демонический, — согласился Оскар, уводя мои глаза от пульсирующей толпы. Он хмурился, его глаза были цвета сланца и слишком холодные без очков, служивших барьером между нами. — Господи, я презираю клубы.

Уголок его рта изогнулся, когда девушка случайно врезалась в него, оглядываясь через плечо и, существенно побледнев, скрылась в толпе.

Жалкое зрелище.

— Зачем мы здесь? — спросила, держась периметра танцпола.

С таким же успехом он мог быть и борделем. Похоже, почти все здесь на грани траха. Я старалась не смотреть на людей. Хотя подождите.. вообще-то, возможно, мне стоит посмотреть на них.

— Мы ищем кое-кого, — уклончиво сказал Оскар, потянувшись вверх, чтобы длинными пальцами потрепать свои темные волосы. Он не выглядел как ребенок с поддельным удостоверением. Он выглядел так, словно владел этим чертовым клубом. Если честно, я бы не удивилась, если бы узнала, что Хавок на самом деле им владели.

— Именно сегодня, из всех ночей?.. — усомнилась я, наконец привлекая внимание голема.

Ублюдок мог с таким же успехом быть сделанным из камня.

— Потому что наша команда позвонила и сказала, что он здесь, — объяснил он, пробираясь по узкому проходу у стены.

Я следовала за ним, мимо нас протискивались люди с напитками в руках. Аарон шел за мной, изо всех сил стараясь убрать хромоту при ходьбе. Он не мог скрыть гипса на руке, но никто здесь не был глуп настолько, чтобы подумать, что несколько ранений остановят Хавок.

— Мы ищем Джеймса Баррассо, — сказал мне Аарон, его голос был хриплым, так как он был вынужден перекрикивать громкую музыку.

Мои барабанные перепонки уже болели, а тело жужжало. Невозможно войти в место, подобное этому, и не почувствовать атмосферу. Она повсюду. К тому же, моя кровь течет из вен этого паршивого района.

— Кого? — ответила я, и, честно, была удивлена, что Аарон меня услышал.

— Сына лидера «Банды грандиозных убийств» Максвелла Баррассо, — договорил он, когда мы обнаружили, что дошли до бара.

Виктор занял целую сторону для себя. Он упирался на нее, держа в руке напиток, и наблюдал за нами. Моя кожа натянулась, и прилив жара затопил мое ядро. Кусок говна, подумала я, зная, что он размышлял над тем, что произошло в галерее. О Тринити. К худшему или к лучшему, он думал о женщине, которая предложила свою руку, чтобы выйти за него замуж, и это было прямо передо мной.

Такое дерьмо не прокатит в этом районе.

— Бурбон? — Вик предложил стакан. Я взяла его у него из рук, наши пальцы коснулись друг друга. Наши взгляды встретились, но я отвернулась первой, опустошая напиток, пока глаза исследовали толпу. Половина людей здесь были несовершеннолетними. Черт, большинство я знала. — Есть какие-то признаки Джеймса? — спросил Виктор. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он разговаривал с Каллумом.

Он появился за баром, забрался на барную стойку и присел. Он снова принял это положение, колени согнуты, локти опираются на них. Его бабочка исчезла, рубашка была расстегнута, а голубые глаза сканировали толпу.

— Пока его здесь нет.. если только Хаэль не нашел его, — ответил Кэл, подхватив со стойки один из шотов.

Аарон забрался на один из табуретов, его поведение и манеры были как у ленивого принца. Но я знала, что его медленные, осторожные движениях куда меньше связаны с его характером, нежели с травмами. Должна сказать, он выдавал почти такое же хорошее шоу, как и Вик.

— Либо я не узнал этого маленького писюна, основываясь на его фотографиях в социальных сетях, либо он не здесь, — промурлыкал Хаэль, появляясь позади меня и схватив меня за бедра.

Одного его прикосновения было достаточно, чтобы разжечь пожар в моей крови.

— Прикосновениесамодовольнойшкольнойшлюшки,да?Тебяэтоустраивает? — голос Кали звучал в моей голове, но, хотя бы, я не видела ее призрачного лица в толпе.

— Что ж, тогда, — начал Вик, поворачиваясь и хватая два шота. Он протянул один Хаэлю и один мне. Оскар поднял ладонь в молчаливом отказе, когда Виктор протянул один ему. Наш босс пожал плечами и выпил его сам. — С таким же успехом можем остаться и потусоваться. Конечно же, для поддержания видимости.

— О, конечно, — промурлыкал Хаэль у моего уха, потянувшись вниз, чтобы выхватить рюмку из моих рук. Он протянул две пустые рюмки Вику, а потом наклонился и провел языком вдоль по моей шеи. — В конце концов, Блэкберд — приманка.

— Приманка? — повторила я, но затем Хаэль прижался горячим ртом к моей шее, и внезапно стало тяжело о чем-то думать.

— Что определенно выведет говнюка из леса, — пробормотал он напротив моего пульса, — так это хорошенькая девушка.

На короткое мгновение закрыла глаза, и Оскар фыркнул. Словно он не учувствовал в групповушке на прошлой неделе. Я открыла глаза и уставилась на него. Он не дрогнул. А наоборот выдержал мой взгляд и ответил на него с вызовом в собственных глазах.

— Просто, чтобы ты знала, — сказал Аарон, привлекая к себе мое внимание. — Я не фанат этой идеи.

Как и всегда, когда я смотрела на него, мое сердце нежно затрепетало, и меня накрыло чувство облегчения. Не могу поверить, что позволила этим ублюдкам-позиционерам удерживать моего мужчину.

— А затем отказалась наказать его похитителя, который больше всего этого заслуживал, — сказала Кали, смеясь и ухмыляясь.

На этот раз, когда я увидела ее краем глаза, она была изрезана дырами и истекала кровью.

— Черт, — пробормотала я, и, блять, клянусь, все пятеро парней посмотрели на меня, словно могли почувствовать неладное.

Видите, вот в чем проблема быть окруженной монстрами. Они всегда знают. Всегда.

— Что такое? — требовательно спросил Вик, когда мой взгляд вернулся к нему.

Из этого мне не выпутаться. Я не могла врать. В Хавок нет места лжи. Я отвела взгляд, не секунду вырываясь из хватки Хаэля.

— Может еще по раунду? — спросила я, наклоняясь через бар.

Я точно знала, что сейчас моя задница выпячивается из этого платья.

— Господи, Бернадетт, — сказал Вик, потянув меня за наряд. — Этим делятся лишь в определенных кругах, — он посмеялся глубоким и мужским смехом, от которого по мне побежали мурашки. — А теперь хватит светить задницей, чтобы избежать вопроса. Что с тобой происходит?

Я обернулась, облокачиваясь локтями на бар. Все присутствующие, смотревшие на меня, были либо напуганы, либо возбуждены. Ну, напуганы или возбуждены и напуганы. Они думали, что я какая-то стерва. На самом деле, я просто ужасный позер.

— Я не могу перестать видеть Кали, — сказала я, вынужденная повысить голос, чтобы они расслышали мои слова сквозь музыку.

— Типа в твоей голове? — спросил Кэл, выпив шот, как только бармен протянул рюмку.

Он опрокинул ее, а затем спрыгнул со стойки, осторожно перевернув стакан и голубыми ногтями ставя его обратно на бар. Вообще-то, они вызывали беспокойство. Чем больше я на них смотрела, тем больше я думала, что он специально красит их вот так. Они напоминают мне трупы. Я подняла взгляд на его лицо и улыбнулась. Живи быстро, умри молодым и оставь за собой прекрасный труп, так? Таков Каллум в двух словах.

— Типа везде, — поправила я, ткнув пальцами в лоб и закрывая глаза. — Образы, галлюцинации, как угодно. Она насмехается надо мной, — я пожала плечами. — Вероятно, так просто проявляется травма.

— И когда ты собиралась нам рассказать? — спросил Оскар, поправляя очки и наклонив голову таким образом, от которого я испытала мурашки.

Он впивался меня взглядом своих грифельно-серых глаз и хмурился резким, как острие ножа, образом. Настолько острым. Что пиздец как резал.

Украла очередной шот, но напитком не смогла стряхнуть с себя пять пар глаз.

— Рассказываю вам сейчас, — сказала я, что было самой большой отговоркой известной человечеству. Я уставилась на рюмки. — Собиралась рассказать после каникул, если бы все продолжилось.

— Что ж, уверен, это пустяк, — сказал Вик, но взгляд, которым он посмотрел на Аарона, напугал меня.

Его выражение лица почти говорило.. ты был прав. В голове всплыло аннулирование брака, и я выпила третий шот.

— Пошли танцевать, — выдала я, когда заиграла новая песня.

Я взяла Хаэля за руку — потому что с ним легче всего иметь дело в эмоциональном плане — и потащила его на танцпол.

— Так-так, Блэкберд, — промурлыкал он, притянув меня настолько близко, что мы уже не только танцевали, но и трахались. — Вижу, у тебя хороший вкус: ты выбрала лучшую букву Хавока.

— Просто подумала, что ты завсегдатая клубная крыса, вот и все, — кричала я сквозь музыку, приподнимаясь, пока руки Хаэля обвивали мою талию. Его хватка остановилась на моем бедре, сжав достаточно сильно, что мне стало интересно, будут ли завтра на этом месте синяки.

— Кажется, ты была права, — прокричал он в ответ, притягивая мое тело к его, пока мы танцевали.

Его медово-миндальные глаза смотрели прямо в мои, в тенях клуба они были куда темнее, чем обычно. Это придавало ему остроты, напоминало о том, что время от времени его улыбка давала трещину.

Мои ладони прижимались к его груди, пока я смотрела в его глаза. Одна нога была между моими и задирала платье, пока мы покачивались и кружились в такт музыке. Моя кожа была покрыта мелкими капельками пота, а разноцветные огни над головой превращали их в радужные драгоценности. Когда я приподнялась, чтобы прижаться ртом к губам Хаэля, он остановил меня, приложив палец к моим.

Он резко отпустил меня и сделал шаг назад, но никогда не сводил с меня глаз. Я так сильно желала его сейчас, что почти сгорала от боли и желания. В животе было больно, и голова кружилась. В итоге закрыла глаза, мое тело извивалось в такт музыке. В ней постоянно звучала басовая линия, напоминающая биение сердца. Я отдалась ей, позволяя подхватить мои движения, пока пробиралась через тени клуба, одурманенная алкоголем. Быть здесь в окружении всех этих людей помогло изгнать все ужасные мысли, крутящиеся в голове.

И поверьте мне: их было много.

Когда отрыла глаза, то увидела, что Хаэль отошел еще дальше. Все еще видела его, но только до тех пор, пока другой мужчина не вошел в поле зрения. И он определенно не был частью Хавок.

Я взглянула в пару голубых глаз, обрамленных густыми ресницами. Глаза парня были цвета морской глади, но, несмотря на их необычный оттенок, в них не было ничего манящего. Мои женские инстинкты говорили бежать.

Вместо этого, парень подошел поближе и положил свои руки на мои бедра, а я ему позволила.

У него бледная кожа, а волосы черные. Хитрая улыбка и дорогой наряд. Я сразу поняла, что это Джеймс Баррассо, сын главаря банды, которая заявилась на школьную вечеринку вооруженная до зубов. Потому что они искали Хавок. Потому что знали Офелию. Та же самая банда, которая поставляла команде Картера наркотики для продажи.

Твою мать.

Я могла вынести лишь две песни с этим парнем, прежде чем начнут сдавать нервы. К счастью, прямо когда я решила отойти от него, он сделал это за меня.

Перестала танцевать и провела рукой по лбу. Мои губы раскрылись, язык попробовал на вкус помаду на нижней губе. Он, возможно, думал, что я смотрела на него, как на возможный горячий трах. На самом деле, решила, что этому парню нужно умереть. Я достаточно времени провела в окружении хищников, чтобы распознать его, когда увижу.

Он взял меня за руку, и я позволила. Мне хотелось посмотреть, что он будет делать. Не была удивлена тем, что он уже знал, кто я. Сегодня ночью мы были не единственными, кто пришел сюда в поисках кого-то.

— Ты настолько же очаровательна, насколько я и представлял, Бернадетт, — сказал парень, отпуская мою руку. Кости, подвешенные к потолку, слегка покачивались на ветерке из-за подвешенного кондиционера. Здесь было жарко, как на поверхности гребаного солнца, но я почувствовала мгновенный холод, когда посмотрела на Джеймса Баррассо в ответ, на наследника «Банды грандиозных убийств» и ее странные связи с командой Картера, Офелией, Найлом. — Скажи своему мужу, что я передаю привет.

Он повернулся и с легкостью исчез в толпе, когда я обернулась и обнаружила стоящего рядом Виктора. Все его тело было напряжено, как тетива.

— Что, блять, это было? — спросила я, потому что взгляд, которым смотрел на меня Вик, сам по себе был устрашающим, словно он мог потерять меня раньше, чем станет мною обладать.

И мне это не понравилось.

— Я просто хотел посмотреть, насколько он смел, — сказал Виктор, потянувшись, чтобы отодвинуть от лица особенно низко висящую кость.

Он выглядел чертовски пугающим, когда провожал Джеймса взглядом. Я снова подумала его о руках вокруг горла Логана. Интересно, что парни сделали с Кайлером. Он не придет в школу в следующий понедельник. Это все, что я знала.

— И? — спросила я, задыхаясь и обливаясь потом.

Почему-то так сильно нервничала, что в животе внезапно стало больно. Причина, по которой Виктор смотрел вот так, причина, по которой лицо Аарона было таким мрачным и вытянутым, заключалась в том, что у этой игры было лишь два итога: либо мы победим, либо умрем.

Все.

Виктор посмотрел на меня сверху-вниз своими бесконечно черными глазами, и, клянусь Богом, толпа образовала пузырь вокруг него. Словно они чувствовали его взгляд, будто он собирался поглотить меня.

— А ты стала бы танцевать с моей девушкой передо мной? — спросил он, и я задрожала.

Нет.

Нет, определенно бы не стала.

.

Любой перерыв от кошмара в лице школы Прескотт был хорошим, даже если я отдыхала на диване куда больше обычного. Все чертовски болело после танцев в клубе, поэтому я уснула, как только мы вернулись домой.

Когда проснулась, Оскар сидел на диване на противоположной стороне и смотрел на меня.

Он был без майки и выглядел прекрасно, руки какой-то темной, неумолимой богини обмакнули его тело в чернила. Внешне он был как влажная фантазия, а внутри — ночным кошмаром. По тому, как он сидел — спина прямая, татуировка «ХАВОК» на костяшках пальцев натянута и напряжена, — поняла, что он собирался обрушить на мою задницу серьезную бомбу.

Что именно это была за бомба, я понятия не имела.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, когда я застонала, садясь и потирая голову.

Что было в этих шотах? Поинтересовалась, потому что, клянусь, у меня не было похмелья, наверное, с 13 лет, когда я так сильно напилась бутылкой «Эверклир», что Пенелопе пришлось просидеть со мной всю ночь, чтобы убедиться, что я не подавлюсь собственной рвотой.

После этого я не напивалась, пока она не умерла.

— Черта с два, — пробормотала, падая на подушки, а затем вздрогнула, когда телефон впился мне в задницу. Разбрасываясь проклятиями, достала его и проверила время. Еще даже не было семи тридцати утра. Не удивительно, почему чувствовала себя так паршиво, вероятно, я все еще была пьяна. — Чего тебе?

Не хотела вот так огрызаться на него, но как я могла быть с ним уязвимой? Как могла показать ему нежную часть себя, как делала с Виктором или Аароном? Потому что каждый раз, когда я показывала ее, он бросался на меня в ответ, словно это ранило его. Спустя время такое поведение причиняло боль.

Он лишь смотрел на меня привычным для него образом, грифельно-серые глаза прищурены, челюсть стиснута. Что бы он ни хотел сказать, ему придется доставать это из самой глубины его души. Что бы это ни было, оно было вплетено в его дух так давно, что стало частью его личности. Судя по напряжению в плечах и по бешеному биению пульса, я могла лишь предположить, что это связано с чем-то, причиненным мною. Каким-то образом я испортила его. Сломала.

— В ночь, когда мы трахались, я был девственником, — сказал он, а затем отпил свой кофе, держа стакан в татуированных руках.

На животе у него перевернутый крест. Он говорил, что был девственником.

Мой мозг не догонял связи.

— Прости, что? — спросила, потому что знала наверняка. Я все еще пьяна.

Оскар уставился на меня в ответ, его очки немного сползли на нос, пока он держал кружку у рта и дул на нее, пар порхал в сером свете раннего утра.

— Ты меня слышала, — сказал он, и это правда, но.. я действительно не понимала. Видела, как он приставил пистолет к голове педофила и спустил курок с такой легкостью, с какой люди раздавливают паука. Конечно, это смерть, но она ничего не значила. — Я хотел, чтобы ты поняла, почему я ушел, — он снова отпил свой кофе, но не переставал смотреть на меня.

— Ты – девственник? — спросила я, но лишь рот на самом деле задавал вопрос.

Моя голова все еще пыталась осознать эту мысль. Оскар остановил кружку на полпути ко рту.

— Был, — поправил он, а затем кружка закончила свой путь. Форма этого рта.. резкость этого лица.. хотела бы я в этот момент быть кружкой. Он облизал свою верхнюю губу, и я закрыла глаза. — Был девственником.

— Я не понимаю, — сказала, все еще держа глаза закрытыми.

Раздался небольшой звук, похожий на звон фарфора, и когда я снова открыла их, Оскар был прямо у меня перед лицом. Его руки лежали по обе стороны от меня, а длинные, татуированные пальцы сжали спинку дивана.

— Нет, понимаешь. Ты была первой, кого я трахнул, Бернадетт. Ты и эта твоя кровавая киска.

— Пожалуйста, остановись, — сказала я, но, по какой бы ни было причине, мои глаза задержались на его рту.

— Я решил, что болен, и пытался предупредить тебя. Ты хотела меня. С таким же успехом ты могла пожалеть быть со мной.

Мои руки поднялись и коснулись груди Оскара, и он позволил. Позволил провести пальцами вниз по его телу так, как я хотела в те дни, когда он не разрешал. У него определенно были проблемы с прикосновениями. Моя кожа покрылась мурашками, и нервная энергия охватила меня. Я все знала о людях, которые боялись прикосновений. Они их боялись, потому что кто-то другой использовал это против них.

— Не могу поверить, что ты был девственником, — сказала я со смешком, но звук был приглушен.

Это не было чем-то милым в Оскаре Монтоке. Это пугающе. Потому что я не глупа, оно должно быть таким. Он очень опасный человек, и у меня такое чувство, что он готов сделать то, чего не сделали бы другие, чтобы обеспечить мою безопасность — даже если для этого придется причинить мне боль.

— Видишь ли, проблема в том, — начал Оскар, расположив колено между моими бедрами. Платье было таким коротким, что, когда я раздвинула ноги, оно задралось, обнажая мои трусики. — Во мне было столько ужасных порывов, что я боялся, что причиню боль, если трахну других.

Я подняла глаза со рта Оскара на его грифельные глаза.

— А я? — спросила, потому что это действительно нужно было сказать.

Если бы он этого не сказал, тогда, что я могла с ним поделать?

— Ты, — начал Оскар, проводя пальцами вниз по руке. Они продолжили свой путь, пока он не прошелся ими по мокрой поверхности моих трусиков. — Ты совсем другая. Тебя я знал, что не убил бы. Поэтому трахнул. Прямо здесь, на этом диване.

— Оскар, черт подери, — простонала я, но он гладил меня таким способом, что меня парализовало. — Что ты пытаешься сказать?

Тогда он посмеялся надо мной, но я уже зашла слишком далеко, чтобы беспокоиться об этом. Я просто настолько пьяна, что мои запреты ослабли, но я все еще полностью осознавала, что происходит.

— Знаешь, почему у меня так много татуировок? — спросил он, прикладывая рот к моему уху. Все мое тело задрожало. — Или почему у меня проколот член?

— Не узнаю, пока ты не расскажешь мне, — на выдохе ответила я, ерзая и постанывая, когда он оттянул мои трусики в сторону и начал поглаживать липкую влагу между бедрами.

Затем Оскар остановился и резко отошел. Он хмуро смотрел на меня, пока я, вспотевшая и желающая его прикосновений, пыталась вдохнуть.

— Расскажу. Но не сегодня. Ты отвлечена, Бернадетт. Из-за тебя нас убьют. Надеюсь, ты понимаешь, что я все еще считаю тебя помехой, — я пнула его, но он уже обходил кофейный столик, взяв свою кружку. — Ты видела нас той ночью? Пятерых демонов, так яростно трахающих тебя. Но как долго демоны могут делиться, не съев при этом друг друга.

Я села и натянула платье на бедра, стиснув зубы, когда ответила.

— Это решать демонам, не так ли? Не мне решать.

Я наблюдала за ним, когда он повернулся, осторожно облизав два пальца, которые были липкими от моих соков. Он очистил их своим языком, пока мы смотрели друг на друга.

— Это, — сказал Оскар, секунду вращая пальцем в воздухе. — Станет куда хуже, еще даже не начавшись, — он достал свой телефон из кармана и проверил время. — Мне нужно идти, но ты будешь здесь, когда я вернусь, не так ли? Ты никуда не пойдешь, ведь так, Бернадетт? Как бы плохо мы к тебе ни относились.

— Продолжай в том же духе, Оскар, и увидишь, как можешь меня разозлить до того, как я смогу отомстить, — огрызнулась я, чувствуя то прежнее пламя внутри меня.

В конце концов я душила парня. Может он на самом деле был милым, а может и нет. Я не хотела знать.

— Хочешь знать, что я сегодня делаю? — продолжил он, словно напряжение между нами не было таким ощутимым, что его можно было резать и видеть, как оно истекало кровью. — Я встречаюсь с несколькими информаторами. Скорее всего, один из них работает на «Банду грандиозных убийств». Мне просто нужно решить, стоит ли убивать их всех, чтобы понять, что выбрал правильного.

Я не знала, что черт возьми на это сказать, поэтому промолчала.

— Никакая из тебя королева, — фыркнула Кали, но я проигнорировала ее.

По крайней мере теперь парни знают, что я вижу галлюцинации. Все должно пройти хорошо.

— К чему ты клонишь? — спросила, гадая, ждал ли он от меня какой-то реакции.

— К тому, что, — сказал Оскар, его ухмылка была такой же развратной и похотливой, какой я никогда не видела у другого человека. — Ты хотела меня, вот и получила.

— Что, черт подери, это должно значить? — спросила я, когда он положил свою кружку в раковину и продолжил игнорировать меня. — О, не ходи вокруг да около, — имитировала я, делая отсылку к первому дню в школе, когда мы все вместе сидели в библиотеки. — Мы этого не любим.

— Ты моя, Бернадетт, — сказал Оскар, одарив меня самой грустной улыбкой, которую я когда-либо видела у человека. Когда он вышел из кухни и прошел мимо, я все еще шокированная стояла на месте. Он коснулся моего лба в нежном, но угрожающем поцелуе. — И я так невероятно сожалею об этом.

Оскар выпрямился и пошел к лестнице, оставив меня смотреть на его удаляющуюся спину.

* * *

Парни были настолько заняты, что мы едва ли виделись. Даже Оскара, который заявил, что я «его», выходил большую часть времени. Учитывая Памелу, копов, эту новую банду и мать Виктора, мы были в гребаном дерьме.

— Я чувствую себя бесполезным, — сказал Аарон, когда мы сидели на диване и смотрели, как девочки играли с их новыми шлемами виртуальной реальности. Каждый стоил пятьсот долларов, но Аарон все равно их заказал. Оно того стоило, только ради того, чтобы увидеть выражения их лиц в рождественское утро. Еще это было хорошим способ заговорить о личном, пока они проводили вместе время, они едва ли слышали нас.

— Тоже, — ответила я, нащупывая рану в боку. Сейчас это не более чем покрытый коркой выступ, но пройдет некоторое время, прежде чем я вернусь к своему обычному состоянию. Даже дольше, чем потребуется Аарону. По крайней мере мне снимут швы до понедельника, когда начнется школа. Я посмотрела в его сторону и обнаружила, что он смотрел на девочек со странным выражением лица. — Что? Что не так?

— Ну, — начал он, выдыхая, а затем провел пальцами здоровой руки по волосам. Минуту он массировал свои волнистые волосы и мое сердце заколотилось странным образом. Нечестно, что этот татуированный бицепс должен пульсировать, пока он так делает. Я прикусила нижнюю губу. Из-за того, что мы торчим здесь одни, только мы и девочки, сложно проводить время наедине с Аароном. Я все еще «не должна» ни с кем трахаться, но это не значило, что я была примерной и идеальной. В конце концов, Вик не оставит свою жену одну в холодную ночь. — Берни, «Банда грандиозных убийств» не такая как команда Картера. Думаю, мы можем справиться с ними, но я не знаю наверняка, — он снова вздохнул, а затем повернулся своими прекрасными глазами ко мне. Со своего места я видела весенний зеленый, лесной зеленый, золотой. Я облизала губы. — Вот почему я хочу отправить девочек в Оак Ривер.

Я лишь уставилась на него в ответ.

— Прости? — спросила я, подняв брови. Оак Ривер — начальная школа перед Академией Оак Вэлли. Она пиздец какая дорогая, чертовски элитная и полна избалованными, прогнившими маленькими кусками говна, которые заслуживают того, чтобы им в глотку запихивали серебряные ложки. — Ты шутишь?

Кстати, еще это школа-интернат. Та же, что школа, где Дональд Ашер пытался засунуть меня в петлю и заставить своих друзей изнасиловать мое коматозное тело. Если честно, я предпочту, чтобы моя сестра ходила в школу Прескотт.

Аарон улыбнулся, но улыбка была немного язвительной. Он знал, что я так среагирую.

— Там безопасно, — сказал он, но я одарила его специфичным взглядом.

— Это так. Достаточно безопасно, что мы вломились и вы отрезали Дону яйца. Прости, если для меня этого довода недостаточно.

Он поднял брови, когда посмотрел на девочек. Все трое кружились, пока играли в какую-то танцевальную игру, отдаваясь музыке, которую мы не слышали. Но я была права, и он это знал: Оак Ривер прилегает к Оак Вэлли. Согласно сплетням, которые узнала, общежития имели общие помещения, поэтому старшие братья и сестры могли присматривать за младшими.

— Правда. Вот почему Оак Вэлли в четыре раза усилили свою охрану. Они мониторят все камеры в режиме реального времени, у них есть частная полиция с оружием, — Аарон снова посмотрел на меня, словно уже извинялся за то, что собирался сказать. — Я уже обсудил это с Виком, и ему понравилась идея.

Я лишь уставилась в ответ на Аарона, словно он, черт подери, выжил из ума.

— Ты издеваешься? Это не сестры Вика, они — наши. Не ему выбирать, куда они будут ходить, — Аарон какое-то время с грустью смотрел на меня, и я застонала. Семья, точно. У него вроде бы было права слова в этом, не так ли?

— Я не говорю, что ты должна решить сейчас, — продолжил он, потянувшись к моей руке своей здоровой.

Пока смотрела на него, до меня наконец дошло: если бы Аарон не спасся, была бы я мертва? Насколько близко были другие парни? Позволили бы они Аарону этот момент? Такое ощущение, что они отставали от него на минуты, но были ли эти минуты очень запоздалыми?

— Я бы умерла? — спросила я, когда он моргнул в ответ, а затем отвернулся. Когда Аарон убрал свою руку с моей и провел ею по своему лицу, я почувствовала, что уже получила ответ. — Кали почти побила нас?

— Нет, — сказал Аарон, слегка покачав головой, и снова посмотрел на меня, его прекрасный рот был слегка сжат. — Ты побила.

Какое-то мгновение мы просто смотрели друг на друга, пока эти слова доходили до сознания.

Но он прав, не так ли?

Это не Хавок облажался, а я.

Я должна быть королевой.

Встала с дивана, а Аарон позволил мне уйти, перенимая с меня обязанности няньки, чтобы я могла выйти и покурить.

— Не верится, что через несколько дней нам нужно вернуться в школу, — надо мной прозвучал темный голос. Я замерла и вышла на лужайку, обернувшись, чтобы обнаружить Каллума на крыше. Он сидел на краю, ноги свисали по сторонам. В руке он держал сигарету, и улыбнулся мне, когда я вскинула бровь в его направлении. Понятия не имею, как он забрался туда, его не было дома весь день. — Вот почему я выкуриваю одну за другой, — объяснил он, поднимая в разъяснении почти забитую пепельницу. — Потому что я ненавижу математику.

— Именно поэтому, да? — спросила я, и он кивнул, вытащив сигарету, а затем спрыгнув с крыши, словно ему это ничего не стоило. Кэл приземлился на корточки на траву, а затем выпрямился в растяжке, поднимая руки над головой. Его толстовка приподнялась достаточно, чтобы я смогла увидеть частичку его плоского живота. Во мне вспыхнуло желание, и я приложила ладонь к нему. — Курю, потому что до меня только что дошло, что, если бы Аарон не спас свою собственную жизнь, я могла бы быть мертва.

Какое-то время Каллум смотрел на меня, а затем засунул свои руки в карман толстовки.

— Мм, — сказал он, какое-то время выхаживая круги вокруг меня. — Нет, я так не думаю. У меня четкий выстрел, — Кэл замер рядом со мной, смотря на меня сверху вниз этими красивыми, голубыми глазами. Больше он не улыбался. — Но было близко. Очень близко, Берни.

— Аарон говорит, что это не Кали чуть не обставила нас, — начала я, давясь словами. Впервые начала думать, что мне здесь не место. Может, Оскар был прав, когда продолжал говорить, что я трещина в идеальности и слаженности Хавок. — Это была я.

На мгновение Кэл задумался, потянувшись, чтобы украсть мою сигарету. Он затянулся, пока обдумывал мои слова.

— Тебе следует следовать приказам Виктора, — признал он после нескольких минут молчания. Интересное замечание, как же долго Каллум обдумывал его, прежде чем озвучить. Это чертовски редкая черта. — И ты, блять, на самом деле должна перестать наказывать себя, — он отдал обратно то, что осталось от сигареты, когда я попыталась прогнать образ Кали, стоящей в углу сада и насмехающейся надо мной.

Вот, чем она была, — наказанием. Темный подарок самой себе.

— У тебя грязь под ногтями, — взамен сказала я.

Любому другому было почти бы сложно ее заметить. Никто на людях не подходил к Каллуму так близко. Но я видела ее, потому что он стоял в сантиметрах от меня.

— Это так, — заметил он, проверяя свои ногти, а затем поднял взгляд к моему. — Прости, я весь день выкапывал яму.

—Для информатора Оскара? — спросила я, потому что прошлой ночью упустила из взгляда ни единой капли крови на белой рубашке Оскара.

Он определенно убил кого-то вчера. А я, когда встретилась лицом к лицу со своим заклятым врагом, колебалась.

Каллум кратко кивнул, а затем снова улыбнулся и положил руку мне на голову. Когда так делает Виктор, это выглядит защищающе. Но почему-то, когда это делал Кэл — было нормально.

— Ага. Одна из наших девочек трахалась с офицером в «Банде грандиозных убийств», — Кэл на мгновение замолчал и нахмурился. — Раньше, то есть. Она раньше трахалась с ним, — он похлопал меня по голове, а затем опустил руку. — Ее информация была довольно-таки хорошей. Очень хорошей. «Банда грандиозных убийств» активно пытается перебраться на нашу территорию.

— Как что-либо из этого связано с Офелией и Тринити? — спросила, подавившись именем этой суки, когда оно вышло из моего рта.

Тринити Джейд. Господи Боже, какое пафосное, гребаное имя.

— Не знаю, — сказал Кэл, качая головой. — Но мы узнаем. Всегда узнаем, — какое-то мгновение он изучал меня, а затем поднял глаза к небу. — Темнеет, — я задрожала, когда он это сказал, но ничего не могла с этим поделать. Слышать, как Каллум Парк произносит слово «темнеет» этим глубоким, хриплым голосом, активирует самые мои первобытные инстинкты, начиная от выживания и заканчивая траханьем и всем что между. — Хочешь сыграть в игру?

— В какого рода игру? — обеспокоенно спросила я, смотря на него.

— В игру теней, — сказал он, отступая назад. — Ты прячешься, а я пытаюсь тебя найти, — должно быть что-то промелькнуло на моем лице, что выдало мои мысли, потому что он откинул голову в смехе. — О, Берни, не бойся. Ты — единственный человек, которому бы я никогда не навредил, — он опустил голову, а затем потянулся, чтобы убрать волосы с моего лица. — Ты сказала, что хочешь научиться красться в тени, верно?

— Сказала, но не думала, что будет игра в прятки, — я подумала про кладбище, насмешливый голос Найла и об этой ужасной песне «Tiptoe Through the Tulips with Me». Я сделала еще одну затяжку и опустила сигарету. — Но ладно. Да. Научи меня.

— Давай со ставками: сможешь прятаться от меня в течение пятнадцати секунд, тогда я дам тебе кое-что приятное, — он снял свой капюшон, и мне пришлось задержать маленький вдох из-за красоты его волос.

Они на самом деле были цвета солнца и переливались золотом. Хотела бы я видеть их почаще.

— Насколько приятное? — спросила я, разжимая руки. — Оральный секс? Хаэль обожает на это спорить.

— Даже лучше, — сказал Каллум, доставая упаковку жвачки из кармана толстовки. Распаковал одну ленту, сложил ее и засунул в рот. — А теперь, — он положил руки мне на плечи и наклонился ближе к лицу, от него пахло мятой и чем-то сладким. Запах так сильно отличался от его ауры, этого опасного вихря дыма и давно погребенных костей. — Ты бежишь, прячешься. Я в уме досчитаю до шестидесяти.

Каллум отпустил, я почувствовала, как нахлынула неожиданная волна адреналина. Это похоже на серьезную посттравматическую реакцию на идею пряток — одной из любимых игр Найла, в которую он играл со мной и Пенелопой в детстве. Я чуть не задохнулась, когда повернулась и побежала по саду, завернув за угол дома и прямиком к старому домику для игр. Он стоял тут годами и медленно загнивал.

Прятаться в доме кажется слишком очевидным, но под ним есть пространство, в которое я знала, что могу залезть, яма, вырытая первой и последней собакой Аарона. Вообще-то я помнила ее, этого прекрасного золотистого ретривера, которого его отец однажды ночью взял в бар и в итоге обменял на один из своих долгов. Никто так и не потрудился закопать яму, так что она осталась и была достаточно большой, чтобы скрыть мое тело.

Я упала в грязь коленями и сползла по земле, ругаясь про себя из-за боли в боку. Не могу, блять, дождаться, когда сниму эти швы.

Как только спустилась, то изо всех старалась контролировать дыхание. Это казалось невозможным, учитывая, что от адреналина мое сердце билось как табун бегущих лошадей. Ты справишься, говорила я себе, но затем обернулась и в темноте увидела прогнившее лицо Кали. У меня перехватило дыхание, и я чуть не закричала.

— Прятки? — насмехалась она. — Как уместно. Один из твоих худших кошмаров, а ты используешь его как игру.

Но я не использовала.

Доверяла инстинктам Кэла. Если он думал, что может научить меня двигаться так же, как и он, играя в детскую игру, тогда я сыграю.

Рука сжалась на моей лодыжке и вытащила тело из ямы, пока я изо всех сил пыталась проглотить крик. Каллум отпустил, как только я вылезла из домика, и встал, когда я перекатилась на спину и уставила на него.

Он улыбнулся.

— Ты слишком шумела, пока бежала. Медленный и равнодушный выигрывает гонку, Берни, — Кэл снова кивнул, закатывая рукава своей толстовки, чтобы обнажить татуировки. Отчаявшаяся балерина на его руке так и осталась на месте, оплакивая мечту, которая никогда не сбудется. — Попытайся снова.

Каллум отвернулся, и я встала. На этот раз приняла во внимание его совет и двигалась по асфальту насколько могла медленно и тихо. Поскольку двигалась медленнее, мне не удавалось охватить столько места, и я довольствовалась тем, что присела за шпалерой, увитой зимними розами, черными, как пальцы трупа, и отчаянно нуждающимися, чтобы их постригли.

Я полностью присела раньше, чем Каллум появился рядом словно демон, призванный из удлиняющихся теней раннего вечера. В этот раз подпрыгнула, но он лишь посмеялся надо мной.

— Слишком долго, — сказал он, облизывая край своего розового рта. — Еще раз.

Я встала и умчалась из кустов настолько быстро, насколько могла, и замедлилась только тогда, когда оказалась рядом с укрытием — с домом. Кэл ни разу не говорил, что я не могла прятаться там.

Когда скользнула внутрь, и Аарон увидел меня, я приложила палец к губам, подмигнув, чтобы он понял, что ничего серьезного не происходит. Он поднял бровь, но остался на месте, усевшись на диване, а девочки кружились вокруг него в VR-шлемах.

Я прошла по коридору, зашла в главную спальню и спряталась за открытой дверью. Если бы ползунки здесь не были заперты, я бы пошла туда.

Закрыв глаза, пыталась понять, прошла минута или нет.

Я не знала, поэтому начала обратный отсчет с пятнадцати, просто чтобы посмотреть продержусь ли столько.

Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать..

Дверь захлопнулась, и я открыла глаза и увидела стоящего передо мной в темноте Кэла.

— Что выдало меня на этот раз? — спросила я, мой голос был нежным, почти робкий.

— Я чувствовал твой запах, — прошептал он в ответ, ставя свои ладони на стену по обеим сторонам от моей головы. — Похожий на персики и кожу. Но в этот раз ты справилась лучше, — он наклонился ближе и вдохнул меня. — У меня было преимущество, так как я очень хорошо знаю твой запах.

— Жутко, — прошептала, но когда его рот опустился на мой и он поцеловал меня, словно вбирал всю мою сущность, я знала, что мне все равно.

Он может быть страшным ублюдком, но он был рядом ради меня. Он больше не мог танцевать. Есть только я, только Бернадетт.

Каллум прижался своим телом к моему, пригвоздив к стене своей вытянутой формой. Мои руки залезли под его толстовку и футболку и поднялись вверх, обнаружив плоскости и впадины нижнего пресса. Они сжались под моими пальцами, и он резко втянул воздух.

— Я получу свою награду? — прошептала я, и Каллум посмеялся, отстраняясь, чтобы заговорить.

— Нет, — он взял меня за руку и повел к кровати, наклоняясь, чтобы прижаться ртом к моему уху. — Но ты получишь кое-что другое.

Он толкнул меня вниз на матрас, а затем присел на корточки, стянув один мой ботинок, а затем второй. И потом, так же не спеша, поставил их в сторону, прежде чем снять с меня носки и приложить большой палец к своду стопы.

Было так чертовски хорошо, что я запрокинула голову и издала горловой стон.

— Это мое наказание за проигрыш? — прошептала я, не желая, чтобы Аарон или девочки слышали. Скорее всего, они еще долго будут в виртуальном мире, но я не хотела рисковать. — Массаж ног?

— Наказание? — ответил Кэл вопросом на вопрос, его голос был таким же хриплым, как и мой. — Кто вообще говорил, что ты будешь наказана? Ты просто не выиграла приз.. в этот раз. Но ничего: мы сыграем еще раз.

Он поднялся с пола, словно его тело ничего не весило, словно придвигаться было проще простого и совсем не требовало усилий.

Это ложь: мы оба знали о его постоянной боли.

Кэл взял меня за бедра и притянул к краю матраса, расстегивая мои джинсы, пока удерживал зрительный контакт. Не спрашивала, что именно мы делали. Казалось вполне очевидно.

Было, пока я не попыталась сесть и расстегнуть штаны Кэла, а он оттолкнул меня.

— Нет, — повторил он, все еще улыбаясь. — И не смотри на меня так. Я не Оскар, мне нравится, когда меня касаются. Но это все еще урок. Ты научишься, как быть тихой, — он стянул мои джинсы, не тронув трусики.

Кэл присел на корточки и развел мои колени, опустился ртом к внутренней стороне бедра. Тем не менее, он не касался меня губами, выбрав дышать у моей кожи и заставляя меня дрожать. Было похоже на пытку, когда он проводил кончиками пальцев по моему бедру, постукивая, щекоча, но отказываясь заходить дальше, даже когда мои бедра подрагивали в ответ.

Мои трусики уже были мокрыми. Я их чувствовала.

— Кэл, — выдохнула я, стараясь направить его лицо, но он лишь посмеялся в ответ, звук почти ощущался физически, когда его дыхание трепетало на чувствительной плоти моей верхней части бедра.

— Терпение, Бернадетт, — отчитывал он, наконец вознаградив меня одним поцелуем во внутреннюю часть колена. Все мое тело покрылось мурашками. — Это еще один навык, которому тебе следует научиться.

Он продолжил двигаться этими прекрасными губами вниз по моей ноге, нежно целуя икру, стопу. Его большие пальцы снова разминали мой свод, снимая напряжение с правой ноги.

Я старалась быть терпеливой, как он и просил, но это было нелегко.

— Заберись ко мне на кровать, — пробормотала я, но Кэл лишь задержал взгляд своих голубых глаз на моем, его лицо было скрыто полумраком. Капюшон все еще откинут, в тени комнаты светлые волосы были цвета пепельного золота.

— Пока нет, — осыпал ногу поцелуями, поднимаясь по ней, и пробежался языком по длине моего бедра, когда я облокотилась назад на локти и пыталась вспомнить, как дышать. Когда смогла перевести дыхание, то издала громкий звук, резко вдохнув. — Сосредоточься на том, чтобы твое дыхание оставалось медленным и контролируемым.

Он развел мои колени нежными пальцами с голубыми ногтями, прижимаясь ртом к моим трусикам. Медленно Кэл прижался губами и языком к моему ядру, дразня тело через ткань.

Сердце заколотилась, и я старалась проглотить стон желания. Слишком медленно, слишком затянуто. Мне лишь хотелось, чтобы он сорвал этот шелковый лоскуток, чтобы мог меня трахнуть. Но, может, это и был тот приз, который я не выиграла?

Мое тело покрылось бисеринками пота, пока Кэл держал мои дрожащие ноги раздвинутыми, целуя и посасывая ткань над ноющим жаром моего ядра. Нужда в том, чтобы он двинулся дальше, стала почти невыносимой, и я подняла руки к своим грудям, сжимая их через футболку и лифчик, пока мои глаза были закрыты.

Одна ладонь Кэла поднялась по моему животу и залезла под футболку, пока не остановилась у моего сердца.

— Все еще быстро бьется, — пробормотал он, убирая рот и садясь.

Его правая рука переместилась на талию, а левая повторила это движение с другой стороны. Я открыла глаза и обнаружила, что он все еще смотрел на меня, скользнув руками вверх и зацепив большими пальцами подол моей футболки. Кэл поднял ее и стянул через голову, отбросив в сторону, а затем прижался ртом к низу моего живота.

Он лизал весь путь наверх, используя эти свои осторожные пальцы, чтобы спустить чашечки моего лифчика, освобождая на теплый воздух мои груди и затвердевшие розовые соски. Аарон хорошо постарался, чтобы это место чувствовалось домом.

Мои руки зарылись в светлые волосы Каллума, когда он прижался ртом к моим соскам, посасывая и облизывая, смакуя мой вкус с низким ропотом одобрения.

— Это хороший тест и для меня тоже, — выдохнул он, прикусив мой правый сосок и заставив меня крикнуть. Я выругалась про себя, но, если аккуратно прислушаться, то я слышала, как девочки визжали и играли по ту сторону стены. Никто меня не слышал. По крайней мере, пока. — Так много всего, чтобы я сделал с тобой прямо сейчас.

Я задрожала, когда его руки скользнули по моим ребрам к верхней части спины, расстегнули лифчик и позволили ему упасть мне на колени.

— Заберись на кровать, — сказал он, его голос был темным и низким, руки тряслись, пока он поднимался, слегка поморщившись от этого движения и потерев колено. Эта часть его была самой поврежденной, с наибольшим количеством шрамов. Я могла лишь представить постоянную боль, с который он должен жить.

Я нежилась в подушках, надеясь, что он разденется, прежде чем присоединиться ко мне. Вместо этого, когда он залез на кровать, то был полностью одет и в обуви. Начав с левой стопы, он прокладывал вверх дорожку из поцелуев и прошелся по копне бледных волос между бедер, достаточно приближаясь к моему клитору, чтобы заставить извиваться, при этом не избавляя от это отчаянной, ноющей боли.

Его правая рука накрыла мою обнаженную грудь, пальцами разминая мягкую округлую массу, облизывая сосок на противоположной стороне. Его язык был горячим и гладким, но он держал его довольно-таки далеко от розового кончика, что казалось будто я сходила с ума.

— Дыши, — повторил он, кладя ладонь на мою грудь, когда его рот поднялся к моему, целуя медленными, томными движениями, которые обещали нам все время мира. В действительности мы оба функционировали в рамках заимствованного времени. Со всем происходящим дерьмом мы знали, что никто и ничто не может и не станет обещать вечность.

Каллум сильно прикусил мою нижнюю губу, останавливаясь, чтобы не вызвать кровотечение, и надавил рукой мне на грудь, чтобы успокоить меня. Это была пытка, особенно, когда он целовал от края челюсти до уха и тоже его прикусил. Теперь я извивалась, но, хотя бы, все еще дышала и тоже очень тихо. Не издала ни единого звука, даже когда он начал посасывать кожу на моей шее, языком пробуя на вкус мой быстрый пульс.

Мои ноги широко раздвинулись, обвив его, я желала большего и обнаружила, что меня отвергли. Он не станет тереться об меня, не прикоснется ко мне между бедрами. По крайней мере, он не делал этого добрых пятнадцать минут. Может больше. Может полчаса.

— Каллум, я не могу этого вынести, — призналась, когда он зарылся носом в пространство между шеей и плечом и прикусил его.

Теперь я вся вспотела, абсолютно промокла. Одному Богу известно, как долго мы здесь находимся.

С позитивной стороны, призрак Кали, казалось снова исчез. Это же хороший знак, не так ли?

Без предупреждения Кэл скользнул рукой между моими бедрами и вошел двумя пальцами в расплавленный жар моего ядра, прежде чем я успела понять, что он воспринял мои слова всерьез. Его большой палец размазывал мои собственные соки по моему клитору, массируя его, пока он трахал меня рукой, так же медленно и легко, как и целовал.

Мои пальцы сцепились у него за шеей, пока он смотрел на меня сверху-вниз гораздо менее уязвленно, так как он все еще был одет, а я — нет. Решила пойти дальше и потянулась правой рукой между нами, чтобы нащупать член.

Он был толстым и горячим под моей ладонью, даже несмотря на его джинсовые шорты.

— Иногда нужно ждать, — сказал Кэл, хватая меня за запястье и поднимая над моей головой. — Даже если ожидание дольше, чем хотелось бы. Затем, когда придет время, ты нападаешь. Вот, как я так двигаюсь. Я жду, наблюдаю и никогда не делаю что-то, пока не придет время. Например, тебя, Берни. Я ждал очень долго, чтобы взять тебя.

Он ввел в меня третий палец, и мои бедра поднялись с кровати, тело пульсировало вокруг его руки. Я толкалась об него, впиваясь ногтями в плечи его толстовки и желая сорвать ее.

Он не менял темпа, двигая пальцами входя-выходя, пока не добавил четвертый. Его губы дразнили впадинку моего горла, а потом он сильно прикусил, вдалбливаясь в меня рукой снова и снова, пока я не кончила так сильно, что увидела звезды, и застонала так громко, что меня наверняка услышит каждый любопытный сосед на этой улице.

А затем я, вялая и дрожащая, рухнула на простыни.

Кэл сел и вытер руку об толстовку с маленькой, тайной улыбкой, играющей на его сказочных губах.

— Мне в любом случае надо было постирать ее сегодня, — объяснил он, наклоняясь в последний раз, чтобы прижаться поцелуем к низу моего живота. — Ты хорошо справилась, Бернадетт.

Я ничего не сказала, когда Каллум встал и вышел из комнаты. К тому времени, как я оделась и пошла в гостиную, он уже ушел обратно к бабушке.

Тем не менее, в отличие от Оскара, я знала, что Кэл не сбегал. Наоборот, он пытался научить меня чему-то.

Хорошее приходит к тем, кто умеет ждать.

Я была намерена закончить школу. Не хотела, чтобы статус «девушка лидера банды» стал моим единственным достижением в жизни. К тому же, я была бы первой женщиной со стороны матери, которая вообще закончит старшую школу и получит аттестат. Еще всегда есть вероятность, что что-то случится, из-за чего мы не получим деньги. Все кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, а когда что-то кажется таким, то обычно все иначе.

Когда я сказала об этом Вику, он посмотрел на меня так, словно я сошла с ума.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты закончила школу, так что не пойми неправильно, — он приблизился ко мне на шаг, выглядя слишком хорошо, чтобы быть реальным. — И, во-первых, жена лидера банды, — я закатила глаза, но Виктор ухмылялся мне, потому что знал, что я – его. — И все получится. Просто верь мне.

— Верить тебе, когда ты спросил про аннулирование брака, словно это было бы хорошей идеей?

Он уставился на меня, когда я в трусиках и лифчике села на край кровати. Я еще не оделась для школы. Если честно, думала об этом с ужасом. Первая мысль, возникшая после пробуждения, была такой: какого хрена я должна возвращаться в гребаную школу Прескотт?

Но, черт подери, хоть убейте, я закончу школу.

Проблема в том, что убить могли..

— Что ты получил с того, что Джеймс Баррассо был в том клубе? — спросила, заметив, как напряглись мышцы Вика.

Он развернулся, пара джинсов была перекинута через руку. Он тоже еще не оделся, я видела его член. Сохраню этот вид, пока возможно.

— Проблемы, — сказал он, что совсем не было ответом.

Мы вместе поехали в школу на его мотоцикле, припарковались у обочины и слезли будто все нормально. Конечно, было больше копов, но ничего нового. Не было Сары Янг или детектива Константина, из-за которых все казалось сюрреалистичным, как одна из тех картин в галерее, какой-то кубистический кошмар, оживший наяву.

А факт, что Кали нет.

Митча нет.

Логана нет.

Не было ни одного из братьев Энсбрук.

Я первым делом сажусь в класс мистера Дарквуда, черными лакированными ногтями отстукивая ритм песни MISSIO — Twisted. Команда Картера отсутствовала, как и многие дети. Блять, это школа Прескотт. Люди пропадают или сбегают почти все время.

И все же.. этот раз иной.

Мои руки были вокруг горла Кали. Аарон выстрелил в нее. Она ушла и не вернется.

— Бу, — сказал Кэл за обедом, и я подпрыгнула.

Не хотела, а он грустно улыбался, когда так случалось, но это лишь доказывало, что что-то было не так.

— Мне не нравится происходящее, — сказала я парням в столовой, ожидая первый вызов в кабинет директора. Я никак не могла отделаться от Сары Янг. Нужно лишь надеяться, что я смогу увести ее в правильном направлении. Если нет, она может закончить как Кали. — Что-то ощущается неправильным.

— Потому что так и есть, — согласился Оскар, сидя за столом со своим iPad. Сегодня он снова надел контактные линзы. Вообще-то он часто их носил. Мне потребовалась неделя, чтобы понять, почему он не носит свои очки: у него болело лицо. Конечно, он никогда не говорил мне об этом лично, но я поймала его в ванной, спускающего очки по носу и сморщившегося. Сделала вид, что не уловила его вздрагиваний. — Мне не нравится то, что Баррассо был в клубе. И мне не понравилась Тринити Джейд.

— По крайней мере школа под контролем, — сказал Аарон, осматривая остальных учеников.

С момента как сегодня утром мы приехали в кампус к нам относились как к королевским особам. Никто не хотел спрашивать, где Митч или Кайлер, или Логан, или Кали. Потому что они уже знали ответ.

Не связывайтесь с Хавок, если не готовы заплатить цену. А поскольку люди постоянно подталкивают нас, мы все взрослеем гораздо быстрее, чем положено. Наши укусы определенно хуже наших огрызаний.

— Не твои, Бернадетт. Потому что ты не убила меня. Ты бы не стала, — призрак Кали сидел рядом со мной, разочаровывающее напоминание о моей хрупкой морали.

Я выдохнула и растянула костяшки.

— В школе Прескотт – мир, но в городе – беспорядок, — сказала я, потому что чувствовала это.

Те, кто раньше никогда нас не замечали, смотрели на нас. И даже не те люди. Наш возраст больше не служил нам защитой.

— Сегодня я встречаюсь со своей матерью, — заявил Виктор, оттолкнув домашнее задание по математике. Раньше никогда не замечала, чтобы он занимался вычислениями. Не думала, что кто-то, кроме Оскара, в школе Прескотт увлекался вычислениями. Это даже не было занятием. Обычный учитель по математике — мисс Эдди — просто распечатывала нам курс из онлайн занятия в колледже и давала его только одаренным ученикам. — Она хочет получить ответ по аннулированию брака.

— Это безопасно для Бернадетт, — предложил Аарон, привлекая к себе внимание Виктора.

На секунду, я была уверена, что Виктор начнет ссору с Аароном или что Аарон станет давить так сильно и так быстро, что у Виктора не останется иного выбора, кроме как защищать свою территорию.

— Было бы. Поэтому я соглашусь.

Меня поразил шок, из-за которого на долю секунды почувствовала холод и пустоту. Руки сжались в кулаки, но я сдерживала все, что чувствовала и не выдавала это на своем лице.

— Вы издеваетесь надо мной? — спросил Хаэль, когда переводил взгляд с Каллума на Аарона, ища помощи.

Он прекрасно знал, что не надо смотреть на Оскара. Мы оба знали, что, скорее всего, Вик уже обсудил это с ним. Я помнила слова Оскара, когда он сказал, что никогда не должен был позволять Вику жениться на мне.

Наполовину ждала, что Виктор поднимет подбородок и заявит, что никогда за миллион лет, за триллионы рассветов и закатов он не задумывается о расторжении брака. Блять, я — его, а он — мой, и мы оба это знали. Другая часть меня знала, что именно этого и следовало ожидать в ту же секунду, когда прозвучало предложение. Вик Ченнинг — настоящий оппортунист. Он точно знает, когда, где и как разыграть свою карту.

Черт, посмотрите на меня. Вся эта ситуация, весь этот гребаный сценарий, — это лишь проявление игры, в которую он играл с девятого класса. Готова поспорить, что против Вселенной. Он поставил меня на кон, а потом выиграл навсегда. В этом должна была заключаться суть, не так ли? Почему я приняла весь этот бред как судьбу?

Но Виктор поступал как умный лидер. Он играл в игру, в которой есть множество переменных, которыми можно манипулировать и превратить в уверенность в победе. Он уставился на меня, постукивая пальцами по столу и ожидая ответа.

Вместо этого именно Хаэль иррационально расстроился. Часть меня чувствовала это, потому что у него были проблемы с отказом от человека, который предпочел темные инстинкты и убийство своему сыну. Но что, черт подери, я знала? Я лишь никто из школы Прескотт. Об этом было легко забыть, надев то красное платье и сидя в лимузине. Я чувствовала себя кем-то значимым внутри, словно солнце, горящее так жарко, что притягивало планеты на орбиту.

Каждый подросток так чувствует, Бернадетт, подумала я про себя, когда Хаэль хлопнул ладонью по столу в столовой и наклонился, чтобы посмотреть на Оскара.

— Это все ты, дружище, я чувствую это.

— Как? — спросил Оскар, ведя себя так же, как, когда я выгнула спину, растянула руки над головой, и кричала тем утром, что не прижмусь к нему своей задницей и трахну первого попавшегося парня.

Не совсем понимала, кого поимею первым, пока он не обвил длинные пальцы вокруг моего горла и вошел в меня, словно я была началом и концом его существования. Мне так никогда и не представилась возможность спросить, как мы закончили вместе в постели, учитывая, что я спала с Виком.

— Ты уговорил его на этот абсурд, — прорычал Хаэль, поднимаясь и, смеясь, качал головой. — Серьезно, чувак. Я понимаю, что мы должны играть осторожно, но это трусливый ход.

— Ты же не думаешь, что я собираюсь отдать этой нежной троллихе свои деньги? — спросил Вик, но его голос тоже был странным и немного пустым.

Но затем он снова посмотрел на меня, темно-фиолетовые волосы зализаны назад, один волос освободился и ниспадал на лоб. Если бы кто-то сказал мне, что он был призраком из пятидесятых, я бы поверила. Ну, за исключением рукава татуировок, который украшал цветом его мышцы. Он выглядел уверенным в себе, как и всегда.

— Не я психую, — сказала я, что абсолютно было фразой в стиле Берни.

Кроваво-красные волосы свисали с плеч, и я медленно моргнула, не отводя взгляд от глаз Виктора.

Я никогда не хотела быть чьей-то женой. Меня даже не заботило, что я была женой Вика. Это лишь клочок бумаги. Контракт на супружеское рабство, пара кандалов, признанных патриархатом, чтобы задушить и заковать меня. И все же от мысли о его расторжении, как ни в чем не бывало, сводило живот.

— То есть ты пойдешь сегодня вечером на ужин и скажешь ей? А что потом? — спросил Аарон, но я не слушала его.

Сосредоточилась на дыхании, как учил Каллум. Мой взгляд скользнул к Оскару. Он сидел поверх стола, длинные ноги сложены в коленях. На нем был костюм и галстук, и он выглядел как президент страны, а не как ученик дерьмовой, никчемной старшей школы.

Он знает, что я зла, и ничего не сделал. Я даже не была уверена, где мы находимся в наших отношениях. Он сказал, что отдаст мне себя, но что это значило? Что я должна сделать, чтобы расколоть этот орех?

— Так, к сведению, мне не нравится этот план, — заговорил Кэл, повторяя слова Аарона, сказанные в клубе, пока он попивал пэпси и спокойно курил сигарету. Копы здесь не были обычными школьными копами, но они здесь по причинам куда серьезнее, чем курение в здании. Они здесь из-за убийства, из-за убийств.. из-за нас. — Слишком похоже на потворство. Это запятнает репутацию Хавок, — Каллум замолчал, а затем медленно повернул голову, чтобы взглянуть на меня, голубые глаза, похожие на мечи, резали мое сердце. — Кроме того, тебя, блять, не заботят чувства Бернадетт?

— Я знаю, что чувствует Бернадетт, — медленно и спокойно, но угрожающе, сказал Виктор. Он раздражен из-за Кэла. Должен быть. Потому что я чувствовала, будто Каллум понимал меня так, как никогда не поймет ни один из остальных парней. У нас с ним была связь, которую невозможно выразить словами. Он понимал меня. — Потому что я чувствую то же самое. Но это неважно. Эти же чувства погубят нас, если мы позволим им быть. Мы согласимся на аннулирование брака и будем двигаться с этой точки. Может, я женюсь не девчонке, может и нет. Посмотрим.

Он встал из-за стола, а Аарон нахмурился и посмотрел на меня, словно спрашивая в порядке ли я. Видите, вот что выделяет его из числа остальных парней. Он подумал о том, чтобы спросить меня, даже если только глазами. Но Кэл уже знал. Оскара либо не заботило, либо заботило так сильно, что ему приходилось сидеть как чертовой статуе, чтобы сдержаться. Хаэль расстроен за меня, а Виктор.. он прав. Вероятно, он чувствует то же самое, что и я, до такой степени, что не произнесет, черт подери ни слова.

Черт.

Блять, черт, твою мать, черт.

Вик встал из-за стола, взяв свой поднос и выкинув мусор по пути. Факт того, что он позаботился о том, чтобы так сделать, учитывая наш полной контроль над школой, шокировал меня до глубины души.

Это также заставило меня встать и последовать за ним.

— Ну вот, началось, — сказал Хаэль, но как-то с облегчением.

Я вышла из дверей, обклеенных наклейками и разрисованных маркерами, и позволила им распахнуться за моей спиной, пока шла в ногу с Виктором.

— Хочешь, чтобы я вернула кольцо? — огрызнулась я, из-за чего он лишь рассмеялся.

Но он больше не мог скрывать от меня свои чувства, как не могла от него и я. Если бы мы оба могли поставить друг против друга постоянные щиты, то так бы и поступили. Мы всегда любили друг друга, но эта.. уязвимость? Она причиняла боль.

— Оставь кольцо, Берни, — сказал он, засунув сигарету между губами. Он курил, когда нервничал. Говорила же. Я, блять, говорила. — Ты знаешь, что это верный ход.

Я знала, и, черт его побрал за то, что заставил меня признать это дерьмо.

— Так и есть, — ответила, — но я ненавижу тебя за то, что смог понять это за слепотой твоей любви ко мне.

Это было сказано с безэмоциональным лицом, но каждое слово было правдой. Виктор знал это, так что он не улыбнулся или посмеялся в ответ. Лишь посмотрел на меня.

— Это не конец света, ладно? Я не удивлен, что она предложила нечто подобное. Я всегда предполагал, что она так сделает.

Посмотрела на него в ответ, и несколько секунд не могла понять, не совершит ли он харакири прямо здесь, в коридоре, если я осмелюсь спросить... или все это время он использовал меня. Виктор Ченнинг ужасен, не так ли? Он высокий и сильный, но еще временами он может быть холодным. Он держал меня здесь, когда мог бы освободить, и мы оба, блять, это знали.

— К черту, я люблю тебя, — выдохнула я, закрывая глаза и прижимая основание ладони к своей голове. Я слышала его смешок, но прямо сейчас он не сдвинулся ко мне ни на шаг. Школа была наполнена гребаным креозотом, так что, возможно, сейчас это было хорошей идеей. Все бы загорелось пламенем. — Катись в класс, Ченнинг.

— Ты тоже, Блэкберд, — огрызнулся он, словно мы едва ли знали друг друга.

Словно мы не были родственными душами, привязанными к одной и той же скале и готовые вместе пойти ко дну, лишь бы не быть разлученными.

Когда открыла глаза, Виктора уже не было, но мисс Китинг стояла в конце коридора, на ней был горчично-желтый пиджак с короткими рукавами, черная футболка и кроссовки. Ее рука была все еще перевязана, а на лице остались шрамы, но теперь она гораздо больше похожа на себя.

Действие Тинга исчезало, подумала я, облизав губы. Моя помада на вкус была как ненависть и сожаление или точнее, как ежевика и ваниль. Она была цвета посинения на мертвом теле. Я знала, какой это цвет, потому что видела его собственными глазами.

— Бернадетт, — сказала мисс Китинг, медленно идя в мою сторону, ее кроссовки скрипели по полу.

Эти полы чище, чем вы думаете, учитывая, что их так часто мыли и протирали. Моча, блевотина, сперма, слюна.. кровь. Что бы вы не назвали, это будет на полу школы Прескотт.

Я это ненавидела. Жду не дождусь, когда закончу школу. Хотела бы я закончить несколько месяцев назад, но собираюсь наслаждаться выходом отсюда. Только так смогу жить дальше, зная, что воспользовалась каждой секундой.

Я улыбнулась.

— Мисс Китинг, выглядите лучше, — моя улыбка была настолько фальшивой, что от нее болел рот, поэтому я бросила ее в бездну, разверзшуюся под моими ногами. Кали Роуз-Кеннеди мертва. Все, чего я хотела, сбывалось так, как должно было, и все же, я, как никогда раньше, была в таком глубоком дерьме. Танцевала с сыном враждующей банды в темном клубе с гудящей музыкой и сверкающими огнями. — Сара Янг снова зовет меня? Или на этот раз детектив Константин?

Заместитель директора слегка покачала головой, ее улыбка была куда менее фальшивой, чем моя.

— Ничего подобного. Мне просто было интересно, могу ли поговорить с тобой минутку наедине?

Я кивнула и последовала за ней по коридору в ее кабинет. Как только мы вошли и закрыли дверь, я сжала спинку одного из ее стульев, она отказывалась сесть. Если присяду, то начну ерзать, и она начнет гадать, почему. Не могла же сказать, что вела себя как маленькая сучка из-за того, что ничего не значило, и в то же время безразлично относилась к вещам, которые действительно имели значение, как, например, последний вечер с Кали.

— Как ты со всем справляешься? — спросила мисс Киттинг, но ее вопрос был настолько расплывчатый, что я вполне могла рассказать, о чем угодно из своей жизни, спокойно говорить об этом, а она бы даже не поняла, о чем.

— Справляюсь с чем? — вместо этого спросила, вынуждая ее внести в вопрос больше конкретики.

— Со всем, — повторила мисс Кититнг, намеренно игнорируя мой ход загнать ее угол. Со вздохом я обошла стул и опустилась на него. — Ты не обязана рассказывать мне, но я подумала, что тебе могло бы понравиться безопасное пространство, где можно поговорить.

Я наклонилась вперед на стуле и выдохнула.

— Вы когда-нибудь хотели, чтобы все оставалось прежним, но одновременно и изменить все? — спросила я, и она медленно кивнула, словно на самом деле подумала об этом. — Вот, что я сейчас чувствую.

Мисс Китинг с грустью посмотрела на меня.

— Я должна из лучших побуждений сообщить тебе, что больше не буду отвечать ни за что, касающееся тебя или твоих друзей. Все, что скажут твои учителя — или твои родители, даже если ты эмансипирована, — будет передано непосредственно в полицию.

Спустя мгновение я просто встала и вышла из комнаты. Вместо того, чтобы вернуться на занятие, вышла на улицу и села на крышу желтого Файерберд¹⁴, жалея, что это не Камаро и думая, когда же, блять, я смогу сеть за руль Эльдорадо.

Мне так сильно это нравится, что даже больно,

Словно солнечный свет, пададающий через окно, белый как

сливки на выбившихся простынях.

Мне это нравится так сильно, что я ненавижу тебя,

Словно боль из-за твоей руки в моих волосах, но как удовольствие

от твоего тела между моими бедрами.

Ты нравишься мне так сильно, что это больно,

Словно ощущение потери себя, только чтобы могла найти тебя.

Поэма была для урока мистера Дарквуда, но запоздало, потому что в последнее время я просто не могла придраться к поэзии. Но она мне нравилась. Мне нравилось сочинять и открывать новое. Только слова должны иметь для меня значение. Вот, что было важно.

Я выбросила поэму до окончания занятия и встретилась с Виком на улице, залезая на его мотоцикл и крепко обнимая его.

— Сегодня я написала о тебе, — сказала я.

Он ничего не ответил, но, блять, услышал меня. Скорее всего, он украдет мою поэму из мусорки, когда я получу свою оценку — вероятно это будет тройка с минусом или двойка — и прочтет в любом случае. Скорее всего, он засунет ее в задний карман, сделав вид, что потянулся за сигаретой, и придержит ее, чтобы позже перечитать.

Гребаный мудак.

* * *

Когда мы с Хизер жили с Памелой и Тингом, то утро состояло из «О черт, давай убираться отсюда», и возможной кражи черствого батончика из шкафа, который я прихватила из грузовика возле столовой. Не мешало и то, что каждый раз, проходя мимо, я видела Хаэля Харбина, курящего у мусорных баков.

Утро в доме Аарона зависело от того, какой парень спал рядом со мной. Или приходил ко мне. Или загонял в угол, прижимая к стене в коридоре, спускал мои пижамные штаны по бедрам, вдавливал меня в стену слева от лестницы. Накрывал мой рот своими руками. Хрипло стонал у моего уха.

Каллум трахал меня так жестко, что я не могла дышать и не осмелилась издать ни звука. Девочки были наверху, а мне не нужно было, чтобы они вышли из своей комнаты и увидели это. Когда он кончил, я немного расслабилась, крепко вцепившись в него, чтобы он не шелохнулся ни на секунду.

Звук открывающейся наверху двери заставил нас обоих сдвинуться, при том быстро. Он отпустил меня и поправил свои шорты, пока я натянула свои пижамные штаны и трусы.

— Могу я воспользоваться ванной? — крикнула Хизер, и я закрыла глаза, в то время как Кэл посмеялся.

— Нет! Я следующая в очереди, — крикнула я в ответ, удивляясь, как, блять, я так долго прожила в доме с Пэм и Найлом. Напряжение было таким ощутимым, что можно было почувствовать, как оно ускользала из веревки и в любую секунду могла сломать вашу чертову шею. То же напряжение, только другого вида. Только оно не утягивает мое горло, как удавка, и не зациклено на нем. Оно.. более рассеянное.

— Чем мы занимаемся сегодня? — прошептала я, когда Хизер захныкала и потопала по коридору в комнату, которую она делила с сестрой Аарона Карой и их кузиной Эшли.

— Сегодня пятница, так что.. чем-то, — сказал Кэл, замолкая, когда Аарон вышел из своей комнаты и направился к площадке лестницы.

Очевидно, что он оставался здесь каждую ночь, но остальные парни приходили и уходили в зависимости от их жизненных ситуаций дома. Вик оставался здесь настолько, насколько позволяло законное основание. Может быть, чуть больше, чем следовало бы. Слишком близко.

Внезапно я почувствовала себя иррационально раздраженной и провела руками по лицу.

В понедельник Вик встретился с его матерью — в очень общественном месте — и сказал ей, что согласен. Она дала ему бумаги. Мы отдали их обратно. Теперь мы ждали. Мне было плохо, и я ненавидела каждую секунду. Мы ходили в школу каждый день, словно все нормально. Но это не так. Думаю, никто не понимал этого лучше меня.

— Не позволяй этому достать тебя, — предупредил Кэл, вставая позади меня и проводя руками по бокам. Такое ощущение, что, как только я давала ему разрешение, он оказывался рядом со мной. Ничего не изменилось, кроме факта, что я знала, что он был рядом. Оскар был полной противоположностью. — Ты знаешь, что чувствует Вик, — хихикнул Каллум. — Он хочет всю тебя для себя. Последнее, что он бы сделал, — бросил бы тебя.

— Знаю, — сказала я, и это не ложь.

Я просто.. хотела большего.

— Кэл — единственный здесь? — спросил Аарон, смотря на меня с блеском в глазах, на нем были пижамные штаны с изображением персонажей из «Варкрафта».

Из-за них он похож на тринадцатилетнего, вместо семнадцатилетнего. Словно он все еще был маленьким мальчиком, а не мужчиной, который несколько недель назад застрелил девушку ради меня.

— Здесь больше никого нет, — сказала я ему, когда он пошел на кухню.

Он все еще носил бандаж на ноге и гипс на руке, но, в общем и целом, выглядел гораздо лучше, словно полностью восстановился.

Физически так и было. Его эмоциональное состоянии немного.. шаткое. Я все еще скучала по нему каждый день, будто его больше нет, будто этот мой постоянный посттравматический стресс, напоминающий, как глубоко я погрязла в этом гребаном дерьме.

— Мне нужно знать, нужно ли звать сегодня вечером няню, — сонно пробормотал Аарон, замирая, когда раздвижные стеклянные двери открылись и зашел Вик, пахнув дымом. Итак.. он пришел с заднего выхода, чтобы покурить до того, как войти в дом.

Я уставилась на него, а он — на меня в ответ.

— Зови няню, — приказал он, прежде чем перевести взгляд на Кэла, из-за чего в воздухе между ними снова пришло в жизнь это темное напряжение.

Я бы не хотела видеть их драку. Она была бы похожа на схватку гиены против крокодила. Блять, если бы я знала, кто победит. Они ужасны, отвратительны, и, глядя на них, не могла поверить в свою чертову удачу.

Теперь они были моими любовниками, а не врагами. Не то чтобы они заставили меня поверить в это на втором курсе. Но, по крайней мере, теперь знала, что у меня есть причины и право бояться. Если бы я была кем-то другим, они, скорее всего, просто бы убили меня и похоронили на частной земле Тома.

В любом случае, Вик совершенно определенно смотрел на Кэла, словно знал, что мы трахались. Он повернулся ко мне.

— Чем займемся? — спросила я, и Вик вздохнул, подойдя поближе и протягивая мне приглашение, написанное на каком-то роскошном гребаном клочке бумаги, которое делают по приколу в богатенькой начальной школе, в которую я не ходила, которое они отправляют с детьми домой, которое пахнет ванилью и розами, и все это завернуто в шикарный подарок на День матери. — Что это, блять?

— Приглашение на вечеринку в стиле игры в загадочное убийство¹⁵, — сказал Вик, фыркая и проводя рукой по нижней части лица. — Блять, черт подери, — пробормотал он, когда я нахмурила брови и посмотрела на него.

— Что, блять, это такое? — спросила я, когда, стоя у холодильника, издала звук раздражения.

— Ты когда-нибудь смотрела фильм пятидесятых, который назывался «Дом ночных призраков»? — спросил он, и я покачала головой.

— Только видела дерьмовую новую версию девяностых, — сказала я, но Аарон лишь улыбнулся.

— Это похоже на игру в режиме реального времени, в которой все на вечеринке являются какими-то персонажами. Ты получаешь лист о персонаже и пытаешься разгадать тайну. А именно — убийцу в компании, — по коже побежали мурашки, когда я тупо посмотрела в направлении Аарона. — Я имею в виду, убийц, — поправил Аарон. В группе. Эта фишка белых и богатых.

— Это пиздец как тупо, — сказала я Вику, позволяя Каллуму взять приглашение. — Ты знаешь это, не так ли? Они просто нарываются на неприятности, Виктор.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, засовывая татуированные руки в карманы штанов. — Нас пригласила Тринити. Угадай, кто еще там будет?

— Звучит забавно, — согласился Кэл, его улыбка была сотворена из хороших ночных кошмаров.

Когда он поднял глаза наверх, то было очевидно, что он — на стороне Вика.

— Только потому что ты – психопат, — сказала я, и он рассмеялся. — Не смешно. Это неприятности, не слишком скрыто замаскированные под вечеринку.

— Джеймс Баррассо будет там, — кинув, сказал Вик, когда Аарон подошел к островку и прислонился к нему, на нем не было футболки, и он был слишком красивым, для грубого утреннего света. — Я не должен говорить, насколько эта возможность ценна.

— Вы пойдете туда, думая, что это идеальное прикрытие, чтобы заварить дерьмо. Так же думают и все остальные. Мне это не нравится. Что думает Оскар? — я скрестила руки на груди в попытке скрыть мои затвердевшие соски и не показать их сквозь одолженную футболку.

Не сработало. Это лишь привлекло еще больше внимания моих парней.

— Что думает Оскар по поводу? — спросил мужчина, о котором шла речь, входя через переднюю дверь вместе с Хаэлем. Я показала ему приглашение, и он вырвал его из моих пальцев, словно они были отравлены ядом, словно он бы предпочел не касаться меня. Он вздохнул, а затем протянул обратно, как только увидел, что это. — Мы идем.

— Это чертовски глупо, — сказала я, позволив Хаэлю следующим взять приглашение.

Он посмотрел на него на секунду, а затем поднял бровь.

— Вечеринка-игра в загадочное убийство, да? — спросил он, качая головой, словно также же озадачен, как и я. — Блять, у богатеньких свои причуды.

— А ты – идиот, — сказала я Вику, указывая сначала на него, потом на Оскара. — Вы оба.

Но они такими не были.

И если они хотели пойти на эту вечеринку, мне тоже придется. Не только потому, что знаю, насколько они оба умны и хитры, но и потому, что мы — Хавок. Если это ошибка, мы совершим ее вместе.

Мистер Дарквуд поставил мне за поэму оценку «неудовлетворительно», потому что он нашел одну из моих заметок, которую я написала ему про слово «эбоновый». Он ненавидел ошибаться, поэтому наказал меня ужасной оценкой. Остаток занятия я провела, представляя, какого было бы обвить руки вокруг его горла. Господи Иисусе, что не так с людьми? Почему они не могли просто сказать «прости, был не прав» и, блять, двигаться дальше. В любом случае это не должно быть постановкой.

После школы мы нарядились дома у Аарона для вечеринки, и я решила быть полной сукой и надела черную толстовку с надписью «Уиджи» спереди и изображением спиритической доски сзади. К ней прилагалось цепочка в виде указателя, которое я всегда носила с собой. Я сделал его из кусочка, который остался от старой версии игры, которую я украла в магазине.

Уверена это не похоже на то, что кто-нибудь другой надел бы на вечеринку.

— Это вечеринка для подростков? — спросила я, потому что иногда могла забыть, что, на самом деле, мы все еще были подростками.

Я имею в виду, технически. По годам. По опыту, я была старухой. Нет, нет, я была трупом, сгорающим в неглубокой яме. Я коснулась пальцем цепочку в виде указателя, когда Оскар повернулся, чтобы посмотреть на меня, его серые глаза были настолько пустыми, что я просто знала: этот взгляд предназначался, чтобы заставить меня отшатнуться.

— Да, — сказал он, на мгновение немного прищурив глаза. — Думаю, это должно быть День рождение Тринити.

Я сжала губы в отвращении.

Тринити.

Это имя было для книжного злодея, если я вообще слышала о таком. Вообще-то, если бы я читала книжки, то назвала бы это бредом и рассмеялась. Вместо этого мне приходилось мириться с кошмаром в виде этой девушки во плоти, с девушкой, которая даже не закричала, когда я заехала ей основанием ладони по носу, заставив ее истекать кровью.

— Ей не хочется торта в виде Феррари и эпизода в шоу «Сладкие шестнадцать»¹⁶? — спросила я, и Оскар почти улыбнулся. Я это знала, потому что его ядовитая линия, похожая на лезвие рапиры, слегка дрогнула. — А что насчет ее личного острова и золотого тампона, чтобы засунуть в ее дизайнерскую пизду?

— Очень злишься? — спросил меня Оскар, пока я продолжала играться с ожерельем.

Если Тринити была книжным злодеем, то, полагаю, я была бы гребанной ведьмой, которая своей силой зажигала на своей шее цепочку в виде указателя и призывала демонов из иного мира.

— Возможно, — допустила я, не уверенная, как долго могла зайти с этим мужчиной. С мужчиной, потерявший со мной действенность и заставивший меня выводить яркое, красное пятно от менструальной крови с дивана. С мужчиной, получивший от меня второй шанс, который связал меня, трахал меня на своей постели, а потом там и оставил. У него оставалось все меньше шансов проявить себя передо мной, прежде чем я просто сдамся и выбью из него все дерьмо. Или.. хотя бы постараюсь. Раньше я думала, что могу победить у Оскара. Теперь, узнав его получше, я уже ни в чем не уверена. — Лучше скажи: что получит Офелия, если ее сын женится на этой девушке? Она на самом деле думает, что, если такое случится и они разведутся, эта девушка даст ей хоть какие-то деньги, которые она может выиграть в суде, а может и нет? Даже если так, сомневаюсь, что Офелия оставит Виктора в покое с половиной суммы. Они слишком друг друга ненавидят. Один из них должен умереть.

— Ты отметила весомые моменты, — сказал Оскар, поправляя свой кроваво-красный галстук. Сегодня он сочетался с моими волосами, но я не знаю, было ли это сделано специально или нет. — Те, что мы уже обсуждали, и неоднократно. Думаешь, я не думал обо всем этом?

Я поджала губы.

Я знала, каков был план. Офелия должна умереть. Это очевидно для всех, даже для меня. Об этом даже не надо говорит вслух. Но на самом ли деле это лучший способ убить ее?

Обещание Виктора получить аннуляцию брака не внушало мне чувство безопасности.

Ничто не поможет, кроме смерти этой женщины.

— Надеюсь, я буду убийцей на сегодняшней вечеринке, — сказала я, подумав о Кали.

Я посмотрела на Оскара, но он не взглянул в ответ. Вместо этого, он поправлял свой галстук, потому что ему казалось, что он, блять, немного кривой. Его длинные, татуированные пальцы дразнили шелковую ткань чертовски преступным образом.

Я ушла от Оскара и направилась к двери в спальню мальчиков, которую специально закрыла за собой, когда вошла, ища его. Мы дважды занимались сексом с вечера танцев. Групповуха, а после нее я проснулась, и он был позади меня. Но вот в чем дело. Я чувствовала, что внутри Оскара таится очень много всего, ждущие своего часа быть выпущенным наружу. Я хрустнула костяшками, и он наконец повернулся и взглянул на меня.

— Чего ты хочешь? — спросил он, и я нахмурилась.

Тяжело.

— Чтобы ты перестал быть ублюдком. Почему притворяешься, что все еще можешь вести себя отчужденно и незаинтересованно, когда все, чего ты хочешь, — это связать меня и вытрахать из меня все дерьмо?

Оскар встал со своего кресла и резко направился ко мне, прислонившись предплечьями к дверной раме, положив их по обе стороны от меня. Дверь позади меня была закрыта, но я не была загнана в ловушку. Я могла потянуться за ручкой, если бы на самом деле хотела. Конечно же, я не хотела. Я не боялась Оскара Монтока, и он это знал.

— Ты же не собираешься попросить меня об этом? — спросил он, и я не была уверена имел ли он в виду момент с девственностью или комментарий про серийного убийцу, который он отпустил. — Разве тебе не хочется узнать?

— Либо ты расскажешь мне, либо нет, — резко ответила я, но я очень, очень, очень хотела бы, чтобы он рассказал мне о себе. О его семье, его отце, его девственности, о чем угодно. — Хочешь, чтобы я рассказала тебе об ужасных вещах взамен, чтобы тебе стало лучше? Должна ли я рассказать о том, как разозлилась на Пенелопу, за то что она всю ночь билась головой об изголовье кровати и не давала мне спать? Как она плакала, плакала и плакала, пока я вела себя как полная сука? — зная теперь то, что знала, я понимала, что с ней происходило, и от этого мне становилось плохо.

От этих воспоминаний мне хотелось умереть.

Оскар нахмурился сильнее, словно знал, что я только что выдала ему нечто особенное. Если он отвергнет меня сейчас, то может никогда не рассказывать мне о своих чувствах, потому что я всегда знала, что он — хороший лжец, настолько, что может врать самому себе.

— Мне жаль, что я не хорош в этом, Бернадетт, — в его голосе было что-то грустное, какая-то глубокая и бесконечная меланхолия, такое ощущение словно я смотрела в глубины океана. — Уязвимость оставляет человека восприимчивым к бесконечной боли.

Его татуированные пальцы легли мне на лицо в поглаживающем щеку движении и оставили тяжесть в груди, из-за которой мне хотелось плакать. Он трагичен, не так ли? Оскар Монток.

— Бесконечной боли и бесконечной любви, — прошептала я, это звучало довольно-таки безвкусно, что можно было напечатать на кружках Сары Янг.

Хотя, это предложение было правдой. Моя рука поднялась, чтобы коснуться груди Оскара, прямо поверх кроваво-красного галстука. Он слегка дернулся, но позволил мне коснуться его.

— Ты знала о том, что мой отец убил мою мать и моих братьев и сестер? — спросил он, беря мою руку в свою. Внезапно комментарий про серийного убийцу чертовским возымел смысл. — Он пытался убить и меня, но, полагаю, от меня не так-то и просто избавиться, — длинные пальцы сжали мои, они были теплыми и, боже, такими человечными. На самом деле он не такой демонический, каким себя считает. — Знаешь, как он это сделал? — продолжал он, а я, из страха, что он никогда больше не заговорит со мной, не смела перебивать. — Он пытался задушить меня. А теперь это стало моим фетишем. Насколько это извращенно?

Меня заворожили его глаза, их цвет настолько неописуемо прекрасен, что подойдет только пурпурная проза, только строки той бессмысленной поэзии, которую я нацарапала в своей тетради в грязном классе дряхлой школы. Глаза Оскара были похожи на туман с повышенной влажностью во время утренних похорон. Они были цвета той серой уличной кошки, что жила у мусорных баков возле средней школы, той, что когда-то была заветным котенком, а теперь ее никто не любит. Они были цвета пепла в урне или надгробного камня с настолько стертым именем, что прохожие не смогли бы его прочитать.

— Оскар.. — начала я, но затем он выпрямился, когда дверь позади меня открылась.

Это был Вик. Я знала это без надобности обернуться, потому что наши души были сплетены вместе и покрыты шипами. Стоило одному из нас отдалиться, это причиняло боль. Эти шипы резали и заставляли обоих истекать кровью.

В считанные секунды, в которые я даже не успела вздохнуть, Оскар закрылся, его рот сжался в резкую линию, глаза потемнели. Наш момент закончился, несмотря на то что рассказанное им было невероятно ужасным, я обрела надежду для нас обоих.

— Мы готовы, — сказал Виктор, но я не могла обернуться и посмотреть на него.

По сути, мы идем на день рождения его новой девушки. Я хотела блевать. Когда это я потеряла свои яичники и согласилась на это дерьмо?

— Хорошо, — сказала я, чувствую, как мой желудок превращается в яму.

Виктор ушел, не сказав ни слова, а Оскар вздохнул, ущипнув себя за переносицу двумя длинными, татуированными пальцами.

— Господи, вы оба станете моей погибелью, — огрызнулся он, снова открыв глаза, а затем схватив меня за руку.

Он повел меня из комнаты, прежде чем я вырвалась из его хватки, и мы оба быстро вместе спустились вниз.

Когда мы сели в машину, все были раздражены.

— Я хочу свою чертову Камаро обратно, — сказал Хаэль, заводя Файерберд и ругаясь, когда мотор издал забавный звук. — Сукин сын.

— Бриттани вернулась с лыжных трасс, — заговорил Оскар, потому что эта маленькая крыса на несколько недель уехала в Вейла в штате Колорадо на рождественские каникулы.

Сначала мы подумали, что она уехала, чтобы сохранить своего ребенка в секрете или из-за еще какого-то странного, средневекового бреда. Но она снова вернулась, и мы должны разобраться с ней.

— Да, я в курсе, — сказал Хаэль, выезжая с подъездной дорожки настолько быстро, что оставил за собой черные следы шин на асфальте.

Он врубил музыку на нечеловечную громкость, и мы поехали на скорости, в два раза превышающей обычную. Я сменила песню на ту, которая мне нравится, и закрыла глаза, позволяя ритму унести меня, когда мы выехали на шоссе, переезжая через реку, в направлении районе Оак Парк.

Шикарно.

По сравнению с ним дом Офелии и Тома в Оак Ривер Хайтс выглядел просто дерьмом.

Вик был за рулем Бронко вместе с Аароном и Кэлом, оставив меня с Хаэлем и Оскаром.

— Можешь признать, что ты пиздец как ревнуешь, — объяснил Хаэль, выключив музыку, когда мы доехали до роскошного района, и он значительно сбавил скорость, опустив окно и осматривая дома. Не думаю, что он разглядывал архитектуру. Уверена, что он искал места для ограбления. — Просто скажи это, чтобы мне не пришлось так сильно смеяться над тобой.

— Пожалуйста, перестань, — я повернулась к нему с резкой улыбкой на губах. Сегодня на них была черная помада. Черный. Я обращалась к своей внутренней девушке-готу. — Я бы правда не хотела оторвать тебе яйца.

— Блять, пожалуйста, — фыркнул в ответ Хаэль, заезжая на короткую подъездную дорожку и останавливаясь у золотого домофона. Он вылез через окно и нажал на кнопку. — Лучше бы ты всосала их в свой ротик.

Хаэль обернулся и подмигнул мне, когда я отмахнулась от него. Домофон прожужжал, и металлические ворота раскрылись в стороны.

Мы свернули на верхнюю половину круговой подъездной дороги, Бронко ехал прямо за нами. Мы припарковались за черным Майбахом и вылезли, обнаружив перед собой дом ценой в два с половиной миллиона долларов, который скорее выглядел как хижина, чем шикарный дворец богатенькой принцессы.

— Мы здесь умрем, — пробормотала я, когда Оскар вышел из машины и остановился рядом со мной. — Помяни мое слово. Это начало гребанного конца.