Апельсинки для Осинкина (СИ)

Глава 54

Андрей

Никогда бы не подумал, что придется нянчиться со здоровым мужиком, особенно с тем, который когда-то приставал к моей будущей жене. Вот еще и деревенскую девочку соблазнил и бросил. Я бы этому колобку на ножках вообще запретил плодиться, будь моя воля. Знай я, чем все закончится, подрезал ему кое-что еще в первую встречу. Точнее, отрубил. Топор у меня, кстати, имелся.

Впрочем, по моим подсчетам, Глаша уже на тот момент была беременна. Пока она носила его ребенка, Федор добивался любви Ариэль, при этом не выбирая способов. Сволочь, одно слово.

Вот только его ребенок не виноват в том, что ему достался такой отец. У Грибова появилась возможность исправиться, вырастить сына. При желании. А оно, что удивительно, объявилось.

— Нет, моего ребенка нельзя в детдом, — сокрушался Грибов, бледнея. — Сам там вырос, знаю, каково.

Об этом он рассказывал, лежа под капельницей. Мой знакомый врач нарколог пообещал быстро поставить новоявленного папашу на ноги. Не везти же его в таком виде в роддом.

— То есть ты согласен заботиться о нем? — уточнил я. — Но если так любишь детей, чего сразу на Глаше не женился?

— Нужна она мне семь лет в обед, — отмахнулся Грибов. — Я безнадежно влюблен в Ариэль… Но зла я ей не причиню, не думай.

Он отвернулся, как видно, не желая смотреть мне в глаза.

— Деньги-то у тебя остались? — не мог не спросить я. — Или спустил все на развлечения?

Федор поморщился.

— В банке лежат, — признался сухо. — Н-да, зря я в загул ушел. Тошно теперь, аж жить не хочется.

— Не распускать нюни! — скомандовал я. — Тебе еще сына на ноги поднимать.

— Да-да, — поспешно согласился Грибов. — Никогда я не позволял себе лишнего, и больше не буду. И это… — Подняв на меня глаза, он сдержанно добавил: — Знаешь, как бы я тебя ни ненавидел, теперь понимаю: Ариэль сделала хороший выбор. Я был бы лучше, но… Мешать не буду. Совет вам да любовь, как говорится.

— Спасибо и на том, — сдержанно отозвался я, надеясь, что отец из Грибова получится неплохой. Невзирая на прошлые косяки. — Все, капельницу «доели». Поднимайся, пора ехать.

В роддоме нас уже ждали.

Глаша как раз готовилась к выписке и, сидя в приемном покое возле пакетов с вещами, чистила яблоко. Заметив Грибова, переменилась в лице, но опустила голову, сделав вид, будто не заметила гостей.

— Здравствуй, — сухо поздоровался Федор, подходя к девушке.

— И ты не хворай, — зло бросила она. Обида на бывшего любовника и, кажется, на весь свет, была заметна даже со стороны. — Зачем пожаловал?

— Спросить, почему ты не сказала, что оставила ребенка? — спросил Федор. Он засунул руки в карманы брюк и перекатился с пяток на носки и обратно. Разговор заставлял его нервничать. — Это ведь мой сын, верно?

Вот на этом месте Глаша взвилась, как выпущенная из арбалета стрела. Откинула с лица растрепанные волосы, посмотрев на Грибова со смесью злости и дикой страсти. Не хотел бы я хоть раз в жизни получить такой взгляд. Глаша выглядела не влюбленной женщиной, а одержимой. Что только подтвердили ее дальнейшие слова:

— Конечно твой, чей же еще! Я всегда тебя одного любила, Федор. И ты об этом прекрасно знал! Как знал и о ребенке. Но даже не разговаривал со мной. В последний раз, когда я звонила из роддома, вообще бросил трубку. И на ферму не разрешил пускать.

— Да потому, что ты задолбала меня своей любовью! — объявил Грибов. — Душила меня ей. Мне на тебя смотреть было уже тошно.

— Зато со своей Ариэль ты глаз не спускал! — зло парировала Глаша.

На счастье, в приемном покое не было никого, кроме нас. Но, все же, услышав имя любимой женщины, я попросил парочку вести себя потише.

— Ты вообще заткнись! — скомандовала Глаша. Так и знал, что в этом тихом омуте водятся дикие черти. Зря Ариэль просила помочь этой девице. Она и сама за себя постоять может. — Нашли себе примадонну и молятся на нее всем селом. Ариэль то, Ариэль это… А там и смотреть-то не на что! Рыжая, тощая, конопатая.

Девица презрительно сплюнула на пол, прямо под ноги Грибову.

— Попрошу без оскорблений, — отчеканил я. — Сейчас решается судьба вашего общего ребенка. Вот его и обсуждайте. А Ариэль оставьте в покое. Она никому ничего плохого не сделала.

— Да уж конечно, — фыркнула Глаша. — Сама святая невинность.

— Прекрати! — рыкнул на нее Федор.

Лицо Глаши перекосилось, словно слопала разом ведро лимонов.

— Ты! — Указала на Федора пальцем. — Ты полюбил бы меня, если не она. У нас была бы настоящая семья, дети. Но нет, ты решил, что я недостойна такого. Со мной только покувыркаться можно, а как жениться, так это на Ариэль.

— Я сразу тебе говорил, что ничего серьезного у нас не будет, — напомнил Федор. — Связь с тобой была моей самой большой ошибкой. Я никогда тебя не любил, Глаша. Ты притворялась понимающей, делала вид, что сочувствуешь моей безответной любви. И что предохраняешься. Я не давал тебе никаких обещаний. Не хотел от тебя ребенка. Но не брошу сына. Я сам без матери рос, не хочу такой судьбы ребенку.

— А как же я?.. — Глаша широко распахнула глаза и вздрогнула.

— Можешь видеться с ребенком, но жениться ни-ни, — предупредил Грибов.

— Ах, так! — выкрикнула Глаша. — Да будь ты проклят! Ты и твоя рыжая ведьма. Жаль, она не подохла в том автобусе. И в дом не вошла. И настойку не пробовала… Как заговоренная! Но ничего-о-о… Сейчас выпишусь и устрою ей. Уж на этот раз не промахнусь!

— Что?..

До Федора, как и до меня, сразу дошло, кто был маньяком, преследовавшим Ариэль. Вернее, маньячкой. Все это время Глаша охотилась за моей женщиной. Я даже предположить не мог такой исход.

— Ах, ты, дрянь! — выкрикнул Федор.

Прежде, чем я успел подбежать, он схватил любовницу за плечи и как следует встряхнул. Глаша такой обиды не простила. Не простила ни одной обиды, нанесенной бывшим любовником. С истерическим воплем воткнула нож ему в грудь. Метко воткнула. Прямо в сердце.