Аптекарь, его сестра и ее любовник

Глава 16

Тирни сделал шаг к ней.

— Стой на месте, или я тебя пристрелю. Он указал на вещи, разбросанные на полу.

— Я все могу объяснить. Но не буду, пока ты держишь меня под прицелом. — Тирни сделал к ней еще шаг.

— Остановись, или я стреляю.

— Лилли, положи пистолет, — проговорил он с возмутившим ее спокойствием. — Ты в меня не выстрелишь. По крайней мере, с умыслом.

— Богом клянусь, выстрелю.

Ее дрожащие руки держали пистолет, как учил ее Датч. Не слушая ее возражений, он когда-то настоял, что она должна научиться стрелять. Он говорил, что нажил за время работы в полиции немало врагов и кое-кто из них захочет с ним поквитаться, выйдя из тюрьмы, куда он их засадил. Он потащил ее в тир и обучал, пока не убедился, что она сможет защитить себя в неожиданной ситуации.

Эти уроки проводились скорее для очистки его совести, чем для ее безопасности. У нее в голове не укладывалось, что когда-нибудь ей придется пустить эти навыки в ход. Тем более наставить пистолет на Бена Тирни.

— Кто ты? — спросила Лилли.

— Ты знаешь, кто я такой.

— Нет, я только думала, что знаю.

— Любой мужчина старше двенадцати в этих краях носит огнестрельное оружие.

— Верно, — согласилась Лилли. — Пистолет в походном рюкзаке не вызывает подозрений.

— Тогда объясни, почему ты наставляешь его на меня.

— Ты знаешь почему, Тирни. Ты же не дурак. А вот я, похоже, полная дура.

Многое из того, что он сказал и сделал за последние восемнадцать часов, показалось ей странным, но ни в коем случае не пугающим. Теперь, после того, что она обнаружила в его рюкзаке, ее отношение коренным образом переменилось.

— Лилли, положи пи…

— Не двигайся! — Она вскинула пистолет, когда он сделал нерешительный шаг вперед. — Я умею стрелять, и я выстрелю.

Ее голосу не хватало убедительности. Она оказалась в безвыходном положении, наедине с человеком, которого теперь подозревала в похищении, а может быть, и убийствах пяти женщин. К тому же она уже пропустила два приёма лекарства, поэтому ее дыхание становилось все более затрудненным.

Это не укрылось от внимания Тирни.

— У тебя неприятности.

— Нет, Тирни, это у тебя неприятности.

— У тебя началась одышка.

— У меня все в порядке.

— Это ненадолго.

— Со мной ничего не случится.

— Ты сказала, что стресс может вызвать приступ. Страх может вызвать стресс.

— Страх? Чего мне бояться? Пистолет у меня, не забыл?

— Ты не должна бояться меня.

Она презрительно хмыкнула и мысленно приказала себе не опускать глаз под его пронизывающим взглядом.

— Думаешь, я поверю тебе на слово?

— Я никогда не причиню тебе зла. Клянусь.

— Извини, Тирни, тебе придется придумать что-нибудь поубедительнее. Что ты делал вчера на вершине?

— Я же тебе говорил, я…

— Не делай из меня дуру. Вчера был паршивый день для экскурсии по горам. Кто будет любоваться видами с горной вершины, когда синоптики предупреждают о снежном шторме? Только не человек с твоим опытом походной жизни.

— Признаю, это было непродуманное решение.

— Непродуманное? Только не для тебя. Попробуй еще что-нибудь.

Его губы сжались в тонкую жесткую линию, и Лилли вспомнила, что он не любит, когда его слова оспаривают.

— Снежный шторм пришел раньше, чем я ожидал. Моя машина не завелась. Мне пришлось спускаться пешком. Другого выхода не было.

— Ну, допустим.

— Я срезал путь, не хотел кружить по дороге. Я заблудился…

— Заблудился? — Лилли ухватилась за это слово. — Это ты заблудился? Ты, с твоим шестым чувством ориентации?

Застигнутый на лжи, он растерялся и сменил тему:

— Ты заразилась манией.

Манией?

— Из-за пропавших женщин. Любая женщина в Клири боится стать следующей жертвой. Все в городе и вокруг охвачены тревогой. Ты пробыла здесь неделю, вот и поддалась общей панике. Любой мужчина вызывает у тебя подозрение.

— Не любой мужчина, Тирни. Только один. Который не может объяснить, зачем он шатался целый день по горам под ледяным дождем. Который знал, где находится мой коттедж, хотя никто ему об этом не рассказывал. Который вчера вечером отказался открыть свой рюкзак, и я только сейчас поняла почему.

— Обещаю, я все объясню, — вздохнул он, — только не держи меня на мушке.

— Объясни все это Датчу.

Черты его лицо заострились и окаменели, словно кожа вдруг туго натянулась на костях. Лилли извлекла свой сотовый телефон из кармана пальто. Он по-прежнему показывал отсутствие связи.

— Ты совершаешь ошибку, Лилли. — От этих слов, произнесенных тихим, но грозным тоном, у нее кровь застыла в жилах. — Ты даешь волю воображению, и эта ошибка будет стоить дорого.

Она не желала слушать, не желала поддаваться. Он лгал ей с самого начала, с той первой обезоруживающей улыбки в автобусе. Он всего лишь играл роль, должно быть, сослужившую ему хорошую службу в прошлом. Все, что он говорил и делал, было ложью. Он сам был ложью.

— Прошу тебя, вспомни хотя бы о презумпции невиновности.

— Ладно, Тирни, — сказала она, — я вспомню о презумпции невиновности, если ты объяснишь вот это.

У ее ног лежали наручники, найденные в одном из застегнутых на «молнию» отделений рюкзака вместе с пистолетом. Лилли поддала их ногой. Они скользнули по деревянным половицам, натолкнувшись на его ноги, и остались лежать на полу. Он долго смотрел на них, потом поднял голову и взглянул на нее. Его взгляд был непроницаем.

— Я так и думала. — Держа пистолет правой рукой Лилли левой набрала на телефоне номер Датча. Телефон был мертв, как камень, но она сделала вид, что звонок прошел на его голосовую почту.

— Датч, мне грозит страшная опасность от Тирни. Приезжай скорей.

— Ты ошибаешься, Лилли.

Она сунула телефон обратно в карман и опять схватила пистолет обеими руками.

— Я так не думаю.

— Выслушай меня. Умоляю.

— Хватит, я уже наслушалась. Подними наручники.

— Неужели ты думаешь, что я и есть Синий? Только из-за пары наручников и ленточки?

Лилли приходилось слышать, как Датч называет неизвестного подозреваемого Синим. И вот теперь, услыхав эту кличку, так запросто слетевшую с губ Тирни, она почувствовала, как страшно застучало ее сердце. Но не это привело ее в ужас.

Должно быть, ужас отразился у нее на лице.

— Да брось, Лилли, — тихо продолжал Тирни. — Да, я знаю, как копы называют похитителя. Тебя это не должно удивлять. Это же маленький город. Все в Клири знают.

— Дело не в этом. — В голосе Лилли ясно слышались астматические хрипы. — Я ни словом не упомянула о ленточке.

Вопрос специального агента Уайза настолько не отношения к делу, что Датч совершенно растерялся.

— Бен Тирни?

Они обсуждали проводимое им расследование исчезновения Миллисент Ганн, и вдруг Уайз ни с того ни с сего спрашивает, знает ли он Бена Тирни.

Датч перевел недоуменный взгляд с Уайза на Бегли и, но таким же успехом он мог бы всматриваться в лица манекенов. Их глаза были столь же пустыми и невыразительными.

— Какое отношение к чему бы то ни было имеет Бен Тирни?

— Вы его знаете? — повторил Уайз.

— Лицо, к которому приложено имя, больше ничего. — И вдруг Датча пронзил холод, ничего общего не имевший с температурой на улице. Его охватило тяжкое предчувствие, знакомое любому копу, когда-либо входившему в здание, где мог скрываться преступник. Любой коп в таком случае знает, что должно случиться нечто скверное, не знает только, что именно и насколько это будет скверно. — А при чем тут Бен Тирни?

Уайз заглянул в свою кофейную чашку и осторожно положил ложечку на край блюдца.

Такая уклончивость показалась Датчу более красноречивой, чем любые слова. У него сжалось сердце.

— Слушайте, если Тирни в этом замешан…

— Ваша бывшая жена хорошо с ним знакома?

Кровь бросилась в голову Датчу. Он метнул взгляд на Бегли, задавшего ему этот вопрос.

— О чем, черт побери, вы говорите?

— Нам известно, что они знакомы.

— Кто вам сказал?

— Насколько хорошо они знакомы? Что их связывает?

— Ничего их не связывает, — угрюмо буркнул Датч. — Она только раз с ним встречалась. А в чем дело?

— Просто уточняем. Мы исследуем несколько аспектов…

Датч грохнул кулаком по столу с такой силой, что посуда и приборы звякнули. Ложечка Уайза свалилась с блюдца и запрыгала по столу.

— Хватит кормить меня дерьмом с ложечки! Что вам известно об этом типе? Может, вы крупные шишки в ФБР, но я коп, мать вашу, и я имею право на уважение. И на любую информацию, если она касается моего расследована А теперь: что насчет Бена Тирни? Иначе, богом клянусь…

— Возьмите себя в руки, — приказал Бегли. — К вашему сведению, я не терплю сквернословия, как и упоминания имени божьего всуе. Впредь воздержитесь от этого в моем присутствии.

Датч выскочил из кабинки, схватил свою парку и перчатки, натянул их порывистыми, сердитыми движениями. Потом он наклонился над столом и придвинулся к самому лицу Бегли.

— Во-первых, катись ты к той самой матери! Во-вторых, слушай сюда, лицемерный говнюк. Если ты хочешь знать, связан ли Бен Тирни с исчезновением этих женщин я тоже должен это знать, потому что прямо сейчас, пока вы тут рассиживаетесь, моя жена заперта с ним в нашем доме в горах.

Наконец-то ему удалось добиться от них хоть какой-то реакции! Впрочем, радоваться было нечему. Вслед за первоначальным удивлением на их лицах проступила явная тревога, заставившая Датча попятиться на шаг.

— Боже милостивый! Вы хотите сказать, что Бен Тирни и есть Синий?

Бросив настороженный взгляд на группу, застывшую по обе стороны стойки и жадно впитывающую каждое слово, Уайз понизил голос:

— Мы обнаружили кое-какие косвенные улики, требующие дальнейшего расследования.

Это был классический уклончивый ответ. Датч и сам не раз отвечал точно так же, когда работал детективом в убойном отделе. Такие вещи говоришь, когда знаешь, что подозреваемый виновен, как сам грех, но не хватает всего лишь крупицы неопровержимых доказательств, чтобы пригвоздить его задницу.

Он ткнул пальцем в Бегли:

— Я и без «дальнейшего расследования» знаю, что тот долбаный псих провел ночь с моей женой. Если он тронет хоть волосок на ее голове, молитесь богу, чтобы дал вам добраться до него раньше меня. — Повернувшись к ним спиной, Датч подошел к стойке, сгреб Кэла Хокинса за шкирку и сдернул его с табурета. — Пора за работу!

— Если этот долбаный ублюдок сорвет мне дело, я сверну его гребаную шею. — Эти слова произнес старший спецагент ФБР, меньше минуты назад заявивший Датчу, что он не терпит сквернословия.

Когда он в сопровождении агента помоложе подошел к стойке бара, выражение их лиц было таким угрожающим, а походка такой решительной, что Мэри-Ли чуть было не попятилась от них в страхе.

— Кто из вас знает, куда его понесло?! — рявкнул старший.

— На гору, спасать Лилли. — Уэс встал и протянул руку. — Уэс Хеймер, председатель городского совета, старший тренер школьной футбольной команды. — Он пожал руки обоим, отклонив протянутые ими черные «корочки». — Нет нужды в удостоверениях. Мы знаем, что у вас документы в порядке. Я уже видел вас в городе пару раз, — повернулся он к Уайзу. Указав на пару за прилавком, он представил их: — Уильям Ритт и его сестра Мэри-Ли Ритт.

— Могу я вам что-нибудь предложить? — спросил Уильям. — Еще кофе? Завтрак?

— Нет, спасибо. — Мэри-Ли ясно видела, что тому, которого назвали Бегли, уже опротивели любезности. — Насколько я понял, Бертон развелся с женой и она теперь зовется Лилли Мартин.

— Он с этим так и не смирился, — сказал Уильям.

— Несколько лет назад они потеряли ребенка. Девочку. — объяснил Уэс. — Люди по-разному реагируют на такие трагедии.

Бегли бросил взгляд на своего напарника, словно мысленно приказывая ему это запомнить. Мэри-Ли поняла, тот и без приказа все удержит в голове.

— Что вам известно о ней и Бене Тирни? — спросил Бегли. — Как это получилось, что они застряли в горах? У них там была встреча?

— Я точно не знаю, но вряд ли у них было назначено свидание. — Уэс рассказал им, что домик, недавно принадлежавший Бертонам, как раз вчера был продан. — Они поднялись туда вчера, вывозили последние вещи. Датч уехал в город раньше ее. Похоже, пока она спускалась с горы, произошла авария, и в ней пострадал Тирни. Она позвонила Датчу на сотовый, оставила загадочное послание, сказала, что они с Тирни в коттедже и ему нужна помощь. Просила Датча приехать как можно скорее.

— Как он пострадал?

— Она не сказала. Других сообщений не было. В коттедже телефон уже отключен, а сотовая связь здесь, в горах, хреновая… Извините, мистер Бегли. В хорошую погоду связь тут паршивая, но спасибо и на этом. В плохую погоду о ней вообще можно забыть. — Молчание Бегли Уэс принял за сигнал продолжать. — Датч зашел ко мне вчера, просил помочь ему разыскать Кэла Хокинса. Ну, того парня, которого он отсюда выволок. Он у нас единственный посыпает дороги песком. — Он рассказал о вчерашней неудавшейся попытке въехать на гору по обледеневшему шоссе. — В конце концов даже Датчу пришлось признать, что это невозможно. Но он вбил себе в голову, что надо попытаться еще раз этим утром. Вот туда он и отправился.

— Я бы и сегодня свои деньги не поставил на успех предприятия, — сухо заметил Бегли.

— Это вы ему скажите.

— Я бы и сам хотел добраться до этого коттеджа, — продолжал Бегли, натягивая пальто. — Меньше всего нам надо, чтобы этот полоумный Бертон ворвался туда как бешеный бык.

— А вы и вправду думаете, что Бен Тирни — это Синий?

— С чего вы это взяли?

Взгляд, брошенный старшим спецагентом Бегли на Уильяма, задавшего столь опрометчивый вопрос, мог о остановить на бегу разъяренного носорога. Он, безусловно остановил маленького аптекаря, не дав высказать очевидное: только будучи глухим, он смог бы не услышать их разговора с Датчем. Вместо этого Уильям нервно облизнул губы и промямлил:

— Ну, это как-то само собой напрашивается.

— Как это, мистер Ритт?

— Ну.. — всех остальных в городе мы более-менее знаем. Мистер Тирни — приезжий. Мы о нем мало что знаем.

— А все-таки, что конкретно вы знаете о нем? — спросил спецагент Уайз.

— Только то, что наблюдаю всякий раз, как он заходит в аптеку.

— И как часто это бывает?

— Когда он в городе, заходит часто. Он всегда… — Уильям опасливо покосился на слушателей. — Это, скорее всего, неважно.

— Что, мистер Ритт? — Бегли нетерпеливо хлестнул сжатыми в кулаке перчатками по ладони другой руки. — Предоставьте нам решать, что из подмеченного вами важно, а что неважно.

— Ну, дело в том, что всякий раз, как он заходит сюда, он привлекает к себе внимание.

— Внимание? — Бегли опять обменялся взглядом с Уайзом. — Чье внимание?

— Женское, — простодушно отвечал Уильям. — Он их притягивает, как магнит. — Бросив взгляд на Уэса, он добавил: — Я слышал, как вы с Датчем и вашими друзьями говорили о нем. Кто-то назвал его павлином.

— Виновен, — Уэс вскинул правую руку. — Я думаю, парень знает, что бабы вешаются на таких вот грубоватых, обветренных красавцев.

Все глаза обратились к Мэри-Ли, а она почувствовала, что розовеет от смущения.

— Я видела мистера Тирни всего несколько раз, но я читала его статьи. Они очень хорошо написаны и читаются с интересом, если, конечно, вы увлекаетесь такими вещами. Очевидно, Бегли такими вещами не увлекался. Он повернулся к Уильяму.

— Он заводит разговоры с женщинами?

— Всю дорогу.

— О чем они говорят?

— Я не имею привычки подслушивать разговоры моих клиентов.

«Факты свидетельствуют об обратном, — подумала Мэри-Ли. — Сам же только что признался, что подслушал разговор Уэса с Датчем».

Бегли тоже отнесся к заявлению Уильяма скептически но оставил его без комментариев.

— Что покупает Тирни, когда заходит сюда? Если вы можете мне сказать, не нарушая профессиональной этики, — иронически добавил он.

Уильям улыбнулся ему, давая знать, что понял шутку.

— Вовсе нет, поскольку он ни разу не заказывал лекарства по рецепту. Он покупает бальзам для губ, защитный крем от солнца, зубную пасту, одноразовые бритвенные лезвия. Ничего особенного, если вы это имеете в виду.

— Именно это я и имею в виду.

— Ничего особенного. Только одно любопытно: он, как правило, покупает одну вещь зараз. Один раз — это пластырь, другой раз — лосьон от солнца, третий раз — роман в бумажной обложке.

— То есть он изобретает предлоги, чтобы зайти сюда еще раз? — предположил Бегли.

— Да, вы навели меня на мысль. Да, похоже на то. И, похоже, он всегда заходит в такой час, когда у меня полно посетителей. В послеобеденное время. Многие заходят по дороге домой.

— Миллисент Ганн?

— Конечно. Многие школьники заходят попить содовой после школы. Пока они ведут себя смирно, я разрешаю им…

— Бен Тирни и Миллисент Ганн когда-нибудь бывали в аптеке в одно и то же время?

Уильям уже собирался ответить, когда до него дошел скрытый смысл вопроса. Он закрыл рот, так ничего и не сказав. Поглядел на каждого из агентов в отдельности и медленно кивнул. При этом он ссутулился и стал как будто 6ще меньше ростом.

— На позапрошлой неделе. Всего за пару дней до ее исчезновения.

— Они говорили? — спросил Уайз.

Уильям опять кивнул.

Бегли повернулся к Уэсу.

— Где нам найти этот грузовик с песком?

— Следуйте за мной, я вас отвезу.

Бегли не стал ждать, пока Уэс покажет ему дорогу. Он повернулся и стремительно вышел за дверь, на ходу натягивая перчатки.

— Он всегда такой скорый? — обратился Уильям к Уайзу, который рылся в многочисленных слоях своих теплых одежек, отыскивая бумажник.

— Нет. Он не спал всю ночь, это несколько снизило его реакции, так что этим утром он немного заторможен. Сколько мы вам должны?

Уильям покачал головой.

— За счет заведения.

— Спасибо.

— Ну что вы, был душевно рад.

Уайз кивнул Уильяму, взял под несуществующий козырек, салютуя Мэри-Ли, и вышел следом за Бегли. Уэс уже тронулся было за ними, когда Мэри-Ли окликнула его и передала ему пару кожаных перчаток, забытых на стойке.

— Они тебе понадобятся.

Уэс взял у нее перчатки и шутливо хлопнул ее ими по кончику носа.

— Спасибо! Увидимся позже.

Провожая Уэса взглядом, Мэри-Ли заметила в зеркале, что Уильям смотрит на нее с подленькой всезнающей усмешкой. Не обращая внимания на усмешку, она сказала:

— Как выяснилось, никто не захотел позавтракать.

— Я собираюсь сделать яичницу. — Он повернулся к сковородке на плите. — Хочешь?

— Нет, спасибо. Тебе не следовало упоминать о Синем.

— Почему это?

— Потому что это кодовое имя. Ты же видел, как отреагировал Бегли. Никто, кроме полиции, не должен знать о синей ленте. Ты рассказал мне. Тебе рассказал Уэс. А кто рассказал Уэсу?

Уильям бросил кусок масла на сковородку, и оно тут же зашипело.

— А он узнал из первых рук.

— От Датча?

— Ну, разумеется, от Датча, от кого же еще!

— Он — шеф полиции! — воскликнула Мэри-Ли. — Уж ему ли не знать, что нельзя раскрывать Уэсу тайну следствия!

— Они закадычные друзья. Их водой не разольешь. — Уильям разбил два яйца над сковородкой. — У них нет секретов друг от друга. Да и что тут такого страшного?

— Это может повредить следствию.

— Не понимаю, каким образом.

— Если ты знаешь и я знаю, сколько еще народу знает?

— Да какая теперь-то разница? Ведь они уже узнали, кто такой Синий.

— Наверное, никакой.

— Однако, — он ловко перевернул яичницу, — отсюда можно извлечь хороший урок, Мэри-Ли.

— Какой урок?

— Никто в этом городе ничего не может удержать в секрете.

Он улыбнулся ей, но у Мэри-Ли возникло неприятное ощущение, что улыбка у него вышла вовсе не такой сердечной, какой сам Уильям хотел ее изобразить.