Ателье Мадам Пикок

27.2

Он смотрел на меня строго, в его глазах читался немой укор.

- Ваша форма, - заметила я, доставая дошитую форму. Даже пуговицы пришила!

Со словами «пойду мерять», констебль потопал в примерочную. Из примерочной доносилось натужное: «Ууууух! Эээээх!», заставилявшее меня подозревать худшее.

- Мало? – спросила я, удивляясь все больше и больше. В моих руках были веревочки с отметками.

- Не застегивается, - послышался хруст ткани. – Село, наверное. Видать, постирала, оно и село!

С пыхтением из примерочной вывалился констебль Дриббл. Я бросилась его замерять, и … о, нет! Он поправился еще на два дюйма!

- Может, пуговицы перешить? А? – спросил констебль, пока я прикидывала возможный запас. – Ты че? Расстроилась? Да не расстраивайся! И обратно даже не думай! Я заплачу за каждую переделку!

Нет, конечно, я расстроилась! Я даже с запасом брала! На всякий случай!

Я быстро распорола вставки и приметала новые, видя, что мундир сел, как влитой. Надолго ли?

Пока констебль возился, а меня подмывало спросить. Нашивки-то капитанские. А почему констебль?

- Простите, а почему вы как бы капитан, но констебль? – спросила я, предвкушая, как куплю новую машинку.

- Как почему? Меня зовут Констебль Дриббл! Дриббл – это фамилия. Констебль – имя! – послышался голос, а мне ужасно захотелось посмотреть в глаза его родителям. – Отец у меня был жандармом. Дослужился до капитана. И дед был жандармом. Дослужился до майора. Вот и назвали меня Констеблем, чтобы выбора у меня не было!

Я даже подумать не успела о том, что сразу не догадалась, как вдруг дверь ателье распахнулась. На пороге стояла Красотка Мэй, трясясь так, словно замерзла.

- Платья готовы! – сообщила я, глядя на груду пестрого тряпья.

- Не надо! Ничего не надо! Пошей мне приличное платье, чтобы меня на работу взяли! – прошептала она, закрывая дверь, и сама же подскакивая от громкого звука. – Все, завязываю! И ты не начинай! Не вздумай!

- Что случилось? – спросила я, видя, как она трясется на стуле.

- Смерть… Я сегодня видела свою смерть! – прошептала Красотка Мэй, трясясь на стуле. – Как раз клиента отпустила, вернулась к девкам. Я же теперь на розах стою вместо Кудрявой Джейн. Я у нее это место купила. И тут, чую, могильным холодом повеяло. Слышу копыта. Думаю, карета. Сейчас выбирать буду! А то не карета. То смерть… Едет она, значит, мрачная такая, в черном. Коса рядом лежит. А в бричке у нее мужик дохлый. И рука его на коленях лежит! Отдельно!

Красотка Мэй задохнулась от ужаса, растирая свои плечи руками, словно ей холодно. Я быстро зажгла магическую горелку, которая моментально вскипятила травяной чай. И протянула кружку Красотке Мэй. Та ее даже удержать не могла в трясущихся руках, расплескивая на пол.

- Смерть едет, а на меня как зыркнет! Словно меня выбрала! А тут ветер подул, и вижу я, что она, прямо как проститутка одета, - вздрагивала Красотка Мэй. – Я смотрю на нее, она на меня, а там… Там такой ужас… Глазища у нее черные, как две могилы разрытые… И прямо холодом веет. А чую еще, что она улыбается… Мол, и тебя скоро заберу. Я давай богине любви молится! И только молитва меня и спасла…

Нда, вот и срезай дорогу.

- Так что платья можешь кому угодно подарить! Хоть в часовню отнести! А мне приличное пошей. Пойду с отцом мириться! Правда, прибьет он меня! Он же у меня в жандармерии служит… - выдохнула она, теребя руками ободранное кружево куцего подола.

- Знаешь, я могу помочь. У меня есть знакомый жандарм, который поговорит с твоим отцом, - обнадежила я бедняжку, похлопав по спине.

В примерочной послышалось шевеление, а оттуда вывалился красный и запыхавшийся констебль.

- Ну как? – спросила я безнадежным голосом.

- Папа? – осела Красотка Мэй, глядя на неповоротливую фигуру Констебля.

- Люсинда? – обернулся отец. Я вздохнула, решив, что здесь я лишняя. – Ты что ли? Ты че так вырядилась! Смерть проститутошная ходит!

- Папа! – бросилась Красотка Мэй к нему, вызывая у меня умиление.

Через минуту Красотка Мэй стояла и обнимала огромную круглую фигуру Констебля.

- Не реви! Папка тебя в обиду не даст, - бухтел он, обнимая ее ручищей. – Папка ее пристрелит! Пойдем домой! Хотя нет, сначала в часовню богини зайдем! Да не реви! Папка ее поймает в тюрьму посадит! Смерть проститутошную!

Я проводила их, переоделась и направилась за швейной машинкой.

- О, Винаретта! – обрадовался мистер Волленвуд, встряхнув газету, которую читал. – За машинкой приехала? Вот она, красавица! Оригинал! Одна из первых!

Я гладила пальцами, будущую машинку, проверяла ход иглы, не путается ли нитка, не заедает ли волшебной колесо.

- Я тут кое-что выяснил, - заметил мистер Волленвуд негромким голосом. – Ты в прошлый раз интересовалась судьбой семьи Лингер…

Я замерла, схватившись за колесо машинки.

- Так вот, у этой девочки, дочки Лингера, - начал мистер Волленвуд, осматриваясь по сторонам. – Был ухажер. Тайный поклонник. Не знаю, как его звали. Мальчишка, который бегал за ней, как собачонка. Так вот, в том, что свадьба лингеровской дочки сорвалась, его вина…