Айя и Лекс.

18

Конец апреля.

Алекс стоял на балконе.

Они вернулись от Игната часа три назад. Айя уснула почти сразу. Она уже в машине дремала, с ногами забравшись на сидение.

Но поначалу еще пыталась с ним разговаривать, явно ухватывая его настроение.

— У тебя замечательные друзья, — со вздохом произнесла она, скинув туфли и стянув чулки, подогнув под себя босые ноги. Алекс усмехнулся, краем глаза улавливая каждое ее движение. В них не было и намека на соблазнение, только усталость, но Алекса самые обычные вещи заводили похлеще профессионального стриптиза. Потому что с Айей. И это понимание поражало каждый раз, когда Алекс с ним сталкивался. — Я не ожидала…

— Почему? — удивленно изогнул бровь.

Она повела плечами.

— Не знаю. Просто они…такие обычные. Каждый со своим ворохом проблем, — она развернулась к нему, положила голову на подголовник сидения. — Я заметила, как помрачнела Ася, когда ты вернулся с букетом, — и вдруг нахмурилась. — Где ты его раздобыл? Мы же не покупали цветы.

— Привет из прошлого, — тремя словами объясняя все, потому что он и сам толком не понимал, что происходит между его друзьями. Нет, он знал, но думал, что время многое изменилось. Оказалось, нет. Со стороны Сварога так точно. Да и на Асю время не возымело своего магического действия, похоже.

— Твоего? — все же спросила Айя.

— Скорее, Аси, — и крепче сжал руль, невольно вспоминая разговор со Сварогом.

Старый друг прилетел по делам, а уж день рождения Аси послужило поводом для встречи с Алексом. Сварог был убедительным, только в причинах и поводах не особо верил другу, но и разбираться в этом было недосуг. Потому что друг говорил кое-что более актуальное на сегодня: кто-то поставил в ружье все службы города, поставив перед ними одну цель — Алекса Туманова. Сварог был обеспокоен, а когда Алекс уверенно заявил, что это дело рук Марины, даже не удивился. И неожиданно предложил погостить в его доме на побережье. Но перед этим ввести в курс дела Игната, тот со своими связями непременно разберется в происходящем. Да и тыл в виде силовых структур никогда еще никому не мешал.

Только одного Сварог не учел: Игнат был человеком подневольным, следующим приказам вышестоящего начальства, с которым Марина была на короткой ноге. Что прокурорша, что мэр, которого она периодически потрахивала. Именно так, а не наоборот. В этом была вся Марина Нежина.

И еще шесть лет назад Алекс пытался докопаться до причины, сделавшей ее такой. Но после их несостоявшейся свадьбы как отрезало. Не дурак, понимал с первого раза и все уроки усваивал на отлично. Хотя с одним промахнулся: надо было еще тогда сделать все, чтобы она тоже усвоила урок и больше никогда не совалась в мужские дела. Не стал, пустив все на самотек. Слишком раздавленным вдруг оказался. А зря. Теперь проблем от нее не оберешься.

В общем, со Сварогом все обсудили. Последний пообещал помощь, если что, и растворился в ночи, оставив на капоте букет черных роз приветом. Его-то Алекс Асе и притащил вместе с подарком.

И видел ее потерянный взгляд, и враз улетучившееся все веселье. Даже подарок Айи: соболиные кисти для рисования ручной работы, — не вернули Асе прежнюю легкость. Хотя подарку она обрадовалась искренне и даже утащила Айю опробовать тот на практике. Впрочем, они весь вечер вдвоем провели, наплевав на остальных гостей.

И Алекса это даже радовало.

Во-первых, избавило Айю от излишнего мужского внимания, в том числе Игнатова. Во-вторых, ей сейчас просто необходимы были новые знакомства и друзья. Ася была хорошим другом.

Алекс позволил себе улыбнуться, впервые за весь вечер радуясь, что идея с гостями все-таки оказалась правильной. Только поганые мысли все равно лезли в голову. И Айя это заметила, потому что спросила, вдруг став серьезной и даже позабыв об усталости и дреме:

— Алеша, что случилось?

Его аж подбросило от того, как она произнесла его имя. С какой нежностью и тревогой. Его сто лет так никто не называл. Еще с той, прошлой жизни. Пожалуй, Серега только и то Лехой больше. А так ласково, с хрипотцой, которая то ли от беспокойства, то ли еще от чего прорезалась в ее звонком голосочке — никто и никогда. И от этого в голову хорошенько так шандарахнуло и пульс рванул до запредельных цифр, как и стрелка спидометра. А в голове только ее тихое: «Алеша…» И сердце гулким эхом отдается в висках.

— Черт, — ругнулся Алекс, ощущая, как вибрирует мотор, набирая скорость, и с каким напряжением зажал педаль газа. Заклинило его, твою ж налево! На голосе Синеглазки заклинило, на собственном имени, которое давно затерлось манерным Алекс, на ее тревоге и на том, как она ловко просекла все: его настрой, напряжение. Да все. Словно в мозги к нему залезла. Выдохнул, отпуская педаль, поглядывая, как стрелка упала до безопасной цифры. Рукой провел по волосам от затылка. И только потом глянул на Айю. Она не сводила с него перепуганных глаз, сжалась вся, вцепившись пальцами в обивку сидения.

— Прости, — выдохнул, мысленно себя идиотом обозвав — напугал жену на ровном месте. Но кто ж подумать мог, что его клинанет так? И не с чего вроде бы, но вот же ж…

Айя слабо кивнула, продолжая таращиться на него своими невозможными синими глазищами.

— Айя, все хорошо. Успокойся, — и не сказал, приказал почти. А она вдруг как-то так странно улыбнулась, насмешливо.

— Да я спокойна, как танк, — и пальцы разжала. — Алеша, — добавила чуть тише, растягивая гласные, смакуя.

А у него жаром по венам полыхнуло. Да так, что он руки едва от оплетки руля не оторвал, всерьез струхнув, что оплавится от того, что внутри бурлило, наружу рвалось. Никогда такого не было, чтоб вот так от одного имени. Но то, как Синеглазка его произносила и как на Алекса смотрела — крышу рвало конкретно.

— С огнем играешь, Синеглазка, — прохрипел, ловя ее сияющий взгляд. — Я же контроль теряю к чертовой матери.

— Ничего не имею против.

А он рассмеялся, наслаждаясь своей девочкой. Дерзкой. Откровенной. Его. И хотелось плюнуть на все, свернуть на обочину и показать ей, что доигралась уже. И что контроль в самом деле теряет рядом с ней. Хочется ее. Всю. Постоянно. И не только тело. Мысли, душу, в конце концов. Чтобы она всегда такой была. Живой. Настоящей. Только для него. И, похоже, она разделяла его желание целиком и полностью.

— Так и я не отказываюсь, маленькая, — хмыкнул, костяшками пальцев погладив ее бедро. И ее дрожь с тихим вздохом-всхлипом стала лучшей наградой. Снова рассмеялся. Умела она вот так…прямой массаж сердца, не иначе. Разрядом по обнаженным тканям. Она его к жизни возвращала. И, похоже, сама толком не понимала, что именно творит с ним.

А теперь спит. Он и отвлекся на пять минут, а когда в спальню вернулся, так и застыл в пороге, к косяку плечом привалившись. И уже не в первый раз Алекс понял, какая она красивая. Мягкая, теплая, родная. И такая светлая во сне, без налета страха. Свободная, что ли. И его задело это. Зацепило не по-детски. Потому что с ним такой свободы и легкости не ощущала: опасалась, зажималась. Только в сексе открывалась…отрывалась даже. Отпускала себя в их близости. Алекс чувствовал это. И хорошо, вроде. Но мало. Чертовски мало. Ему надо свободной видеть ее постоянно. И чтоб глаза горели, когда он рядом. Для него. Из-за него. И Алекс все для этого сделает, даже если снова придется за грань ступить. Лишь бы его девочке хорошо было.

Он шагнул к ней, бережно укрыл одеялом и поцеловал коротко, почти невесомо, в висок — не сдержался. И еще пару минут просто стоял над ней, любуясь ее мягкой улыбкой, расцветшей от его прикосновения.

Выдохнул и вышел на балкон. Закурил. Поздний звонок не стал для него неожиданностью, как и абонент. Он был уверен, что она позвонит. Раньше ждал. Но она всегда обладала железной выдержкой, которая лишь однажды ее подвела. Алекс помнил: растрепанные волосы, злой прищур, бита в руке и хруст искореженного металла. Это был единственный вечер, когда он видел Марину настоящей.

— Зачем ты это делаешь? — ровно спросила Марина, едва он принял вызов.

— Что «это»?

Покрутил в пальцах сигарету. Затянулся.

— Зачем ты женился на Айе? Зачем она тебе?

Выдохнул горький дым.

— Обожаю быть Робин Гудом, — усмехнулся.

— Ты?! — Марина засмеялась цинично, что даже у него, побывавшего в аду, горло перехватило. — Ты используешь наивную девочку…

Алекс предпочел промолчать. Были у него такие мысли, отрицать не стал.

— Ты даже не отрицаешь, — правильно оценила его молчание. — Значит, все-таки месть, — она не спрашивала, утверждала.

Месть? Любопытно — за что? И спросить подмывало, но не хотел Алекс ворошить прошлое. Но, видимо, только он один.

— Я одного понять не могу, — продолжала Марина. — Ладно я. Унизил, — она сглотнула. Видимо, непросто ей давались откровения. — Растоптал. Я понимаю. Но Айя причем? Она же светлая девочка. Сломать ее хочешь?

— Сломать? — искренне удивился Алекс. — Я?! По-моему, ты все перепутала. И мстить мне тебе не за что. Я всего лишь расставил все по своим местам.

— И место моей дочери рядом с тобой?

— Совершенно верно, — он даже улыбнулся, снова выпустив клубок дыма в ночную темноту. — И я уничтожу каждого, кто даже подумает иначе. Так что давай, Марина, натравливай на меня своих псов. Весело будет.

— Весело, говоришь? Ты даже не представляешь, насколько, — она уже веселилась, Алекс слышал по голосу. А ему было плевать. Он знал, что сильнее. И не потому что денег много или власти. Нет. В этом Марина, пожалуй, даже переплюнула его. У него было то, о чем она даже не мечтала. Надежный тыл

— Что ж, Туманов, поглядим, как тебе весело станет, когда ты останешься совершенно один.

И отключилась. Алекс посмотрел на телефон. И вся та муть, что он столько лет топил в себе, замазывал благородными поступками и такой же профессией, вылезла наружу, вцепилась мертвой хваткой, не позволяя нормально дышать.

Проклятье! Как же он всё это ненавидел. Всему этому нет конца и, похоже, никогда не будет. Он давно понял, что выживает не сильнейший, а тот, кто более хитёр и жесток. Только выгрызая зубами своё место под солнцем, уничтожая более сильных соперников и переступая через слабаков, можно вернуть украденное. Отвоевать право на жизнь. Только смысл этой бесконечной борьбы Алекс давно потерял. Он устал и отпустил прошлое. Но оно, похоже, не желало с ним расставаться.

Сцепив зубы, он сжал тонкую трубку, пока та не хрустнула. На ладони проступили капли крови. Он хотел болью заглушить то мерзкое, что поднималось со дна его души. То, что он не хотел больше тревожить.

Он уже всем всё доказал, всех обошел, всё вернул и добился, чего хотел. Может, пора на покой?

Вот только что это — покой?

Алекс понятия не имел. В ближайшее время покой ему точно не снится. А может взять и послушаться совета Сварога — укатить куда-нибудь в жаркие страны, понежиться на берегу океана вместе с Синеглазкой? Надоело все. Устал чертовски.

Алекс разжал кулак. Телефон высыпался из его ладони, если теперь это можно назвать телефоном. Усмехнулся. И, вытерев ладони о брюки, вернулся в спальню. Лег рядом с женой, сгреб ее с противоположного края кровати. Буквально на себя уложил вместе с одеялом. Зарылся лицом в ее дурманящие сладостью волосы и вырубился.

Тем же вечером на другом конце города.

Павла разбудил телефон. Он проснулся мгновенно. Ему снился кошмар, и выпутаться из его плена оказалось невероятно сложно. Всё было так живо, словно наяву. И страх, липким потом выступивший на лбу, тоже был настоящим. Неожиданный звонок стал его спасением от смерти во сне и кошмара наяву. Взъерошив волосы, он нащупал под подушкой мобильник и ответил.

— Доброй ночи, Паша, — прозвучавший в трубке жёсткий женский голос вызвал новую волну страха. — Это Марина Владимировна.

— Да, я узнал, — запинаясь, проблеял Павел. Эта женщина всегда была верной спутницей Дьявола, которым для него оставалась Алина. С Мариной Владимировной они бы стали идеальной парой. Павел вытер со лба пот.

— Есть разговор, Паша, — продолжала тем временем Марина.

— Что-то случилось с Айей? — Павел сел на край кровати, спустив босые ноги на стылый пол.

— Не больше обычного, Паша. Не больше обычного, — повторила задумчиво. И на долю секунды Павлу показалось, что Марина растеряна. Но в следующий миг наваждение рассеялось. — Ты хочешь вернуть Айю?

Вернуть? Павел задумался. Нашарил под кроватью тапочки и всунул в них замёрзшие ноги. Еще неделю назад он хотел вернуть Айю, понимая, что сделал самую большую ошибку в своей жизни. С трудом сдерживался, чтобы не позвонить ей. Покаяться хотел. Павел знал — она бы простила, если бы была одна. Но Айя быстро нашла ему замену.

— Вы же так прекрасно ладили. Знаете друг друга с детства. Дружите, — её голос потеплел. Или Павлу показалось?

— Дружили, — поправил он, встав с постели, — до первого поцелуя. Не думаю, что я хочу вернуть Айю.

— Даже если она беременна?

— Беременна? — переспросил Павел, застыв на пороге кухни. — Айя беременна? Как же…

— Ну тебе виднее, — ехидно заметила Марина. — Это ведь твой ребёнок, не так ли?

— Мой? С чего вы взяли? — он поскреб пальцем облупившийся кафель на стене. Он не мог быть отцом этого ребенка. Он вообще не мог быть ничьим отцом.

— По сроку. Ей рожать в декабре.

— В декабре… — эхом повторил Павел.

Не в силах стоять, он опустился на табурет. Грудь сдавило раскалёнными цепями, обожгло лёгкие. Сердце стучало и замирало, на короткий миг обрывая его жизнь, чтобы снова зайтись в привычном ритме. Айя обманывала его. Выходит, она давно спуталась с этим докторишкой. Настолько, что тот успел её обрюхатить. Теперь и Павлу стали ясны причины её выбора. Лживая дрянь! Пальцы до скрежета сдавили трубку мобильника. А он ещё себя считал виноватым, что обидел бедную невинную девочку. Невинную, ха! Строила из себя невинность, а сама трахалась с этим. Тварь! А он её святой считал, идиот! Правильно Алина смеялась над ним. Они все одинаковые. И Айя не стала исключением, скорее закономерностью. Яблочко от яблоньки… Кстати, о яблоньке…

Павел криво усмехнулся, доплетясь до кухонного стола и сев на угол столешницы.

— Марина Владимировна, — резко оборвал он пламенную речь женщины, распинающейся о большой любви к дочери. Павел не верил ей. Он давно убедился, что Айя для матери не больше, чем инструмент в покорении очередной вершины. — Извините, я устал и спать хочу.

И отключился, не дождавшись ответа собеседницы. По боку. Пусть хоть подавится собственной желчью, которой сейчас наверняка брызжет — как же, какой-то мальчишка не разделил ее планов! А Павлу было глубоко насрать на ее обиды. Он хотел другого. Сейчас как никогда остро ощущая горький привкус мести на языке. Он отомстит. Лишит ее уверенности и союзника. И тогда Айя узнает, каково это, когда остаешься один на один с целым миром, в котором нет никого, кому бы ты был нужен. А потом она сама приползет к нему. А он вновь заполучит Айю, чтобы дольше насладиться вкусом мести.

Павел, не колеблясь, набрал на телефоне одиннадцать цифр. Ответили сразу, словно ждали его звонка. А может, действительно ждали? Не зря же мать дала именно этот «одноразовый» номер на крайний случай. Вот он и настал.

— Доброй ночи, — уверенно произнёс Павел. — Я хочу сделать заказ…