Бабочка на стекле

11

Конни пригладила ладонями свои джинсы и подождала, пока бабочки в ее голове не перестанут стучать крылышками в виски. Но они не успокаивались. Сегодня вечером даже собственная голова отказывалась подчиняться ей и облегчить ей жизнь.

Кабинка лифта была обшита задымленным стеклом, и она пялилась на свое тусклое отражение в напрасной надежде, что вдруг станет в десять раз привлекательнее за время короткого подъема на этаж Неда. К сожалению, ни одна добрая фея не взмахнула волшебной палочкой. Она выглядела так же, как всегда. Возможно, даже так же, в отчаянии подумала она, как в шестнадцать лет, когда Эдди отверг — на берегу реки — ее переполненное любовью сердце.

Она нахмурилась на свое отражение, поражаясь, почему это решила надеть джинсы, которые призваны создавать подростковый образ. Лифт остановился, и она вышла на четырнадцатом этаже, где жил Эдвард, убеждая себя, что она слишком поздно беспокоится о своем наряде.

Она переодевалась несколько раз, пока не остановила выбор на джинсах, бирюзовой шелковой рубашке и кожаной куртке. Не тот наряд, чтобы распалить либидо мужчины, но поскольку Эдвард скорее всего вышвырнет ее в тот момент, когда она признается, что солгала насчет Элис, ей показалось смешным одеваться для соблазнения.

У нее перехватило дыхание, а ее палец замер над кнопкой дверного звонка Эдварда. Одеться для соблазнения. Наконец она призналась в правде, по крайней мере, себе. Используя Элис как предлог, она приехала сюда соблазнить Эдварда, поставить все на последнюю карту.

Она не питала особых надежд на свои способности соблазнительницы, но постаралась ободрить себя: Нед уже любит ее, и не надо убеждать его, что женитьба на ней будет счастливой. Конни старалась сохранить надежду — единственное, что у нее оставалось. Распрямив плечи, она нажала кнопку, прежде чем мужество покинуло ее окончательно.

Нед открыл дверь.

— Привет, Конни.

Он коснулся ее щеки в дружеском приветствии, как делал это тысячу раз прежде. Она вздрогнула так, словно в кончиках его пальцев были раскаленные иголки.

— Что-нибудь не так? — вежливо спросил он.

— Нет, н-н-ничего.

Великолепно, с сарказмом сказала она себе. Ты будешь удивительной соблазнительницей, если начнешь вздрагивать, как газель всякий раз, как он приблизится к тебе на пару шагов.

На мгновение в глазах Эдварда промелькнула искорка смеха, но тут же погасла, когда он вышел в коридор и огляделся.

— А где Элис? — спросил он. — Ее опять срочно вызвали? Или она не пожелала встретиться со мной?

— Это… э… длинная история, — ответила Конни. — Можно… можно мне войти?

— Ну, разумеется. — Он отступил назад, пропуская ее в гостиную. — Позволь мне взять твою куртку, — сказал он, не дожидаясь ее согласия.

Его руки медленно скользнули по ее плечам и рукам, разглаживая шелк рукавов. Он стоял так близко, что она ощущала шеей его дыхание.

Конни закрыла глаза, чувствуя, что ее нервные окончания сходят с ума.

— Что-нибудь не так? — повторил он, и его прикосновение внезапно стало жестче. — У тебя вся кожа, похоже, покрылась мурашками. Включить отопление?

Она вырвалась из его рук.

— О, не надо, спасибо. Со мной все в порядке.

Он накинул ее куртку на спинку стула.

— Хочешь кофе? Несколько бельгийских конфет, как в старые добрые времена? У меня в морозилке есть еще немного твоих любимых.

— Нет, не надо, спасибо.

Вот так, Конни. Такой искрящийся остроумием диалог и призван соблазнить любого мужчину? Раздосадованная собственной неуклюжестью, она ухватилась за остатки своего мужества и повернулась к нему лицом.

— Нам нужно поговорить об Элис.

Нед изобразил довольно-таки хищную ухмылку, которая окатывала холодом многочисленных свидетелей обвинения в суде. Позвоночник Конни стало покалывать, а это говорило о том, что и она подвержена ее воздействию.

— Поверь мне, Конни, я готов выслушать все, что ты захочешь мне сказать. — Он подбросил еще одно полено в огонь. — Почему бы тебе не присесть и не устроиться поудобнее?

Конни опустилась на краешек софы, чувствуя себя примерно такой же расслабленной, как канатоходец, собирающийся проделать тройное сальто без страховочной сетки.

— Хорошо горят, — выдавила она. — Впервые разжег камин в этом сезоне?

— Да. И, предупреждая твои следующие вопросы, сообщу, что поленья вишневые, и мне их поставляет один мужик из Мэриленда.

— Запах чудесный. Ты должен… должен познакомить меня со своим поставщиком.

— Обязательно. Позже, если ты не забудешь об этом. А теперь расскажи мне об Элис. — Эдвард сел на софу рядом с ней так близко, что она чувствовала жар его тела; так близко, что она ощущала тонкий запах его одеколона. Он откинулся на спинку софы, и перемещение тяжести его тела вынудило ее также откинуться на спинку. Ее голова оказалась на его плече, и она поспешила отстраниться в сторону.

Нед подождал, пока она опять мостилась на краешке софы.

— Так тебе удобнее?

— Г-г-гораздо, спасибо.

— Лично я чувствую себя расстроенным. Я провел вечер в предвкушении того, как будет развиваться сегодняшнее свидание. И уж, конечно, не ожидал, что ты будешь сидеть, чуть не падая с софы, с таким видом, словно ты палку проглотила.

Остаток самообладания покинул Конни, и она вскочила на ноги.

— Значит, ты фантазировал напрасно, — сварливо бросила она. — И по поводу не только сегодняшнего вечера, но и всей жизни. Нет никакой Элис, не было никакой Элис и никогда не будет никакой Элис. Я придумала ее — ее не существует!

Эдвард тоже медленно поднялся.

— Не могу в это поверить! — сказал он с изумленным видом, вполне оправданным, по мнению Конни.

И все же его изумление не казалось всамделишним. У нее создалось впечатление, что он вовсе не был удивлен. Он положил свои руки на ее плечи, и в его взгляде проглянуло напряжение.

— Зачем ты придумала ее, Конни? Странное дело, особенно для тебя.

Она сообщила ему полуправду.

— В тот момент ты казался готовым жениться на Ким Дорман, а я считала, что вы совсем не подходите друг другу.

Эдвард усмехнулся.

— Мама Мария не согласна с тобой. Она сказала, что мы превосходная пара, а ты знаешь, что она ясновидящая.

— Ей явно следует показаться окулисту. Она говорила, что и мы идеальная пара, помнишь?

Он поддел пальцем ее подбородок и приподнял ее лицо.

— Ты права. Это должно было вызвать у меня предубеждение против предсказаний мамы Марии.

— На ее пиццу больше можно положиться, чем на ее народную мудрость, — подтвердила Конни, надеясь, что Нед не заметит, насколько близка она к тому, чтобы расплакаться. — Не могу поверить, что ты водил Ким к маме Марии. — Она сделала паузу. — Это ведь наше особое заведение.

Он провел большим пальцем по ее губам нежным прикосновением.

— Вот как? — хрипло произнес он. — Вот уж не думал, что тебя трогает, куда я вожу своих дам.

Она качнулась к нему, глядя ему прямо в глаза.

— Выбор пиццы — весьма интимный процесс, — прошептала она. — Он многое говорит о том, с кем выбираешь.

— Как поцелуй, — сказал он, сокращая расстояние между их губами. — Как занятие любовью.

По предыдущему опыту она уже знала, что случится, когда их губы соединятся. И точно — вспыхнули фейерверки, заиграл духовой оркестр, сердце расплавилось, а душа зажглась. Но ни одно из этих клише не выражало ее истинных ощущений. Она будто пришла домой, сказала себе Конни. Пока руки Эдди обнимают ее, она чувствует себя настолько близкой к идеальному счастью, насколько оно вообще возможно.

Когда их поцелуй наконец закончился, он взял ее лицо и посмотрел на нее потемневшими от нежности глазами.

— Пора уже нам перестать играть в эти игры, — мягко проговорил он. — Больше никакой лжи, никакой полуправды, никаких мифических Элис, никакого обмана, что я интересуюсь юными девочками вроде Ким. Ты готова перестать спасаться бегством, Конни?

Она судорожно рассмеялась.

— Я не могу бежать. Мои ноги превратились в желе.

— Прекрасно. Пожалуй, я поцелую тебя еще раз, чтобы быть в этом уверенным. — И он покрыл ее рот страстным, ищущим поцелуем, сдобренным нежностью. Конни закрыла глаза и позволила желанию медленно и жадно расти внутри себя.

— Конни, — его голос прозвучал еще более хрипло. — Конни, я хочу любить тебя. Пойдем в спальню.

— Да, — откликнулась она, и последнее ее сомнение растворилось во вспышке жуткого вожделения. — Эдди, я так сильно люблю тебя.

В его смехе прозвучала боль.

— Сколько лет я ждал этих слов!

— Ждал? А… а ты тоже любишь меня?

Он с силой прижал ее к себе.

— Позволь мне показать тебе, как сильно я люблю тебя, — прошептал он.

Эдвард быстрыми шагами вошел в спальню и обернулся. Конни на несгибающихся ватных ногах вошла вслед за ним, но тут ноги окончательно отказались ее слушаться, и она без сил прислонилась к двери. Для нее сейчас не существовало ничего, кроме этого дорогого, мужественного лица, охваченного желанием, которое приближалось к ней и обещало такую бездну страсти, которая пугала и притягивала броситься в нее очертя голову. Нед медленно приблизился и положил руки ей на плечи. Он, не отрываясь, смотрел на эти помутневшие от желания, наполненные слезами глаза, которые обещали все и вознаграждали одним этим мгновением за все годы неверия, сомнений и ожиданий.

— Конни, родная, — тихо прошептал он, расстегивая пуговицы ее рубашки.

— Эдди, я без лифчика… — зачем-то еле слышно сказала она, хотя его глазам уже предстали пухлые полушария ее грудей и зовущая ямочка между ними, а дрожащие руки, не в силах безучастно выносить эту картину, легли на прикрывающую еще их ткань и безжалостно сминая ее, открывали то, что пока было скрыто.

Последние пуговицы, не выдержав, расстегнулись сами, и он сорвал рубашку с ее плеч. Он стоял потрясенный и молча смотрел на ее обнаженные груди, и только руки его медленно поднимались по ее телу от талии вверх, как бы отдаляя миг блаженного соединения. Она смотрела на эти руки, и внутри у нее все дрожало от смешанного ощущения стыда и такого нетерпения, которое, казалось, нельзя выдержать более минуты. Вот эти такие одновременно сильные и ласковые пальцы обхватили ее груди снизу, вот они двигаются дальше по голубым прожилкам… Он наклонился и впился губами в ее губы, а вставшие соски дождались наконец его ласки и покорились в сладком, вожделенном изнеможении, исторгнувшем стон из ее груди.

Горячие губы обожгли шею, спустились ниже по изгибам тела, и руки нехотя уступили им место у этого средоточия женского естества. Конни вскрикнула и изогнулась под сладкой пыткой губ, покусывающих соски, всасывающихся в них. Он опустился на колени, лихорадочно сдирая с себя рубашку, расстегивая брюки и тоже постанывая от желания. Покончив со своей одеждой, он обхватил ее ягодицы, притянул к себе и поцеловал ее через джинсы в живот и ниже. Он взглянул на нее снизу вверх. Ее грудь вздымалась, лицо горело. Когда он расстегнул пуговицу и молнию на ее джинсах, она наклонилась и обхватила его голову.

— Эдди, не надо… Пойдем в постель…

Он встал, держа руки на ее бедрах, брюки упали к его ногам, открыв мускулистые стройные ноги.

— Нет! — жарко дыхнул он ей в лицо. — Я хочу видеть тебя… всю.

С этими словами он спустил с нее джинсы, его рука легла ей на живот, через трусики ощупывая все ее прелести. Это было непосильным испытанием. Она вскрикнула и прижалась к его руке, раздвинув ноги. Но и он не смог более сдерживать себя. С каким-то звериным рычанием он сдернул с нее трусы и, более не в силах владеть собою, просунул руку ей между ног, другой обхватил ее так, что у нее прервалось дыхание. Едва не падая в обморок, полузадушенная его объятиями, она в изнеможении прошептала ему прямо в ухо:

— А ты?..

Он отпустил ее, взял за руки и положил их себе на бедра.

— Конни… сама… Я прошу.

Она робко потянула его плавки вниз. Но снять их оказалось нелегким делом. Она стеснялась, руки ее дрожали, а его напрягшееся естество создавало непредвиденные препятствия. Пока она справлялась со своей сложной задачей, он гладил ее ягодицы, грудь, живот, возбуждая ее так, что у нее кружилась голова. Снимая плавки, она неловко коснулась его напряженного члена и отдернула руку. Но возбуждение ее достигло такой степени, что отодвинуло в сторону природную стеснительность. Она снова робко коснулась его, потом еще… Победив наконец непослушную материю и спуская ее окончательно, она провела по стоящей плоти, поглаживая ее и исторгая у Неда стон вожделения.

Он стоял перед ней обнаженный, прекрасный как языческий бог. Его руки легли ей на груди, а она, не в силах более побеждать страсть, взяла его член и отодвинула крайнюю плоть. Он сжал ее соски и легонько толкнул. Не удержавшись, Конни села на кровать. Нед встал перед ней на колени и раздвинул ее ноги. Она откинулась назад на локти и подчинилась его жадным губам, проникавшим в самые тайные уголки ее тела. Его ласки становились все более страстными.

"Вот сейчас!" — подумала она, извиваясь под придавившим ее телом. Она не была более Конни, эмансипированной женщиной конца века, ведущим сотрудником бюро по трудоустройству. Она была сейчас Женщиной, Евой, которая жаждала своего мужчину, своего Адама, и все это было в первый раз с сотворения мира. Может быть, впервые в жизни ей не нужно было никого подчинять, и, может быть, впервые она испытала счастье подчинения, доверия, отдачи без остатка…

Он осторожно бедром раздвинул ей ноги, и она раскинула их еще шире, жаждая его в себя, готовая на все. Она заметалась, когда его плоть коснулась розы и потерлась о нее. Но он не вошел в нее, как она ожидала, а отодвинулся. Потом она опять почувствовала это обжигающее прикосновение. Не в силах больше терпеть эту муку, она протянула руки, схватила член и направила его в себя, изогнувшись так, что он вошел в нее и заполнил всю без остатка. После этого она уже помнила лишь звериные стоны, и влажные тела, сливающиеся воедино, и жажду, такую долгую, такую нестерпимую и наконец удовлетворенную…

Позже, уютно укутанная в один из халатов Неда, Конни удобно свернулась клубочком на его коленях перед камином. Прислонившись головой к его плечу, она потягивала свежесваренный кофе.

Эд переплел свои и ее пальцы и спросил:

— Выйдешь за меня?

Она радостно улыбнулась.

— Да, разумеется.

— Пятое декабря кажется тебе подходящей датой? В Кантри, штат Огайо, в присутствии наших семей в полном составе?

— Это было бы замечательно. — Она взглянула не него, переполненная любовью, сонная от счастья. — Думаешь, наши семьи будут в восторге?

Он расхохотался.

— Только ты могла задать такой вопрос, Конни, любовь моя. Наши семьи пытались устроить эту свадьбу на протяжении по крайней мере последних десяти лет. Моя мама отчаялась в конце концов и заявила, что закажет венчание в церкви и Зал ветеранов для приема и что к этому времени я должен постараться и заиметь тебя в качестве невесты!

— Вот как? — Конни порозовела от удовольствия. — Ты хочешь сказать, что женишься на мне только потому, что решил остепениться? Ты действительно любишь меня?

— Конни, моя любимая дурочка, я люблю тебя страстно, безумно и навсегда. Возможно, с тех пор, как тебе исполнилось шестнадцать, и ты пришла на свидание ко мне у реки. Даже тогда у тебя был самый подходящий рот для поцелуев, который я когда-либо видел.

— Тогда какого черта ты нанял "Неограниченные услуги" для поисков жены?

— Это было не так уж глупо, поскольку привлекло наконец твое внимание ко мне. Но я не могу приписывать себе эту идею. Мама подсказала ее мне, и я решил, что мне нечего терять.

— Ты точно привлек мое внимание к себе. Я рассвирепела, когда ты так небрежно объявил, что решил жениться. Мне понадобилась почти неделя, чтобы понять, почему я так рассердилась, — я хотела тебя для себя.

— Я пытался сказать тебе, что я чувствую, но ты не желала слушать. Ты просто не готова была взять на себя супружеские обязательства, а я боялся отпугнуть тебя навсегда. Всякий раз, когда я пытался изменить основу наших отношений, ты убегала на сотню миль в противоположном направлении.

— Мне понадобилось время, чтобы сообразить, что брак с тобой не означает полной утраты моей личности. — Она вздохнула. — Знаешь, нам надо как следует подумать о том, как сочетать наши карьеры. Как бы сильно я тебя ни любила, я не откажусь от своей работы. Просто я не домоседка, Нед.

— Я и не думал об этом. — Он поднес ее руку к щеке. — Не волнуйся, Конни, мы обо всем договоримся.

Она знала, что впереди их ждут проблемы, особенно когда у них появятся дети, но она также не сомневалась, что преимущества брака с Эдвардом сделают эти проблемы разрешимыми. Она наклонилась и поцеловала его.

— Да, — проговорила она. — Мы обо всем договоримся.

Ответный поцелуй был таким энергичным, что прошло немало времени, прежде чем они восстановили способность дышать и говорить. Прошло несколько минут до того, как она пошевелилась в его объятиях.

— А что с той женщиной, на которой, как говорила твоя мать, ты собирался жениться? Я, пожалуй, ревнива. Ты так и не назвал мне ее имени.

Он нежно поцеловал ее в нос.

— Дурочка, — любяще произнес он. — Той женщиной была ты. Моя мать просто пыталась выяснить, что ты чувствуешь ко мне.

— Ты мог бы спросить меня сам.

— И обратить тебя в бегство? Ты была не готова к замужеству, Конни. Тебе понадобилось много времени, чтобы понять, что замужество не западня, а ворота в жизнь.

— Но я ведь была помолвлена с Рональдом, — возразила она.

— Потому что он был безобиден, — сказал Нед. — Я был в ужасе, что ты могла выйти за него, но в глубине души я знал, что вы двое так и не поженитесь. Рональд был добр, но тебя он совершенно не интересовал. Поэтому не было никакой опасности в твоей помолвке с ним.

— Ты и после свадьбы будешь заниматься психоанализом?

Он нежно поцеловал ее.

— Только когда нельзя будет заняться ничем лучшим.

Он выпрямился и нацедил ей чашечку кофе из кофейника, подогревавшегося в камине. Она улыбнулась ему.

— М-м-м, что за сказочный ты мужик! И наверное, знаешь, что я выхожу за тебя только из-за твоего кофе, а?

— Не забудь шоколадные конфеты. Хотя я не могу не думать, что мое искусство в постели повлияло, и немало, на то, что у тебя появились другие стимулы.

Она сделала вид, что размышляет.

— Нет, — наконец изрекла она. — Определенно это кофе.

— Лгунья. — Он забрал чашку из ее рук. Затем покрыл дразнящими поцелуями ее щеки и ямочку на ее шее, пока руки оказывали магическое воздействие на ее тело. В ответ она изогнулась дугой, требуя большего, но он лишь улыбался, мучая своим отказом целовать ее более страстно. Его губы оказались на расстоянии дыхания от ее рта.

— В этой игре не может быть победителя, Конни, — прошептал он. — Давай попробуем еще раз. Почему ты согласилась выйти за меня?

— Из-за… твоего… кофе.

Его рука скользнула по ее грудям. В его глазах искрились смех и желание.

— Почему ты выходишь за меня?

— Потому что я люблю тебя, ты, высокомерное чудовище!

— Поразительно! По той же самой причине я женюсь на тебе.

— Докажи, — прошептала она.

И он доказал.

Даже старожилы вынуждены были признать, что Кантри, штат Огайо, не видел более великолепной свадьбы, нежели венчание Корнелии. Майерс и Эдварда Кампари. Местные жители были в восторге, оттого что двое их бывших соседей влюбились друг в друга, и простили им, что они так долго шли к своему счастью.

Казавшаяся воздушной в сатиновом платье цвета слоновой кости невеста была объявлена самой красивой за последнее десятилетие, а жених, чье имя попало в заголовки всех газет страны после успешной защиты Антона Брагеля, выглядел страстно влюбленным красавцем. Подружку невесты, миссис Рудольф Дорман, посчитали староватой для ее роли, но большинство гостей признавали, что она здорово смотрелась в темно-розовом шелке, который был, как кто-то подсказал, ее собственным свадебным нарядом.

Если подружку невесты Кантри нашел довольно странной, то девушки с цветами встретили всеобщее одобрение, а носители колец — Уильям и Тони вели себя на удивление прилично. Оба мальчика выдержали всю церемонию, что само по себе было уже маленьким чудом, если учесть то количество свадебного торта, которое они поглотили.

На Кантри не произвел впечатления парад вашингтонских "шишек", которые рискнули посетить свадебную церемонию на Среднем Западе, но "Великий Гурман" был признан великолепным поставщиком закусок и выпивки на свадьбу, а от оркестра из Кливленда все остались просто в восторге. В целом Маейрсы и Кампари устроили настоящий праздник. Население городка осталось весьма довольным.

В люксе отеля на Багамских островах Нед обнял Конни со вздохом глубокого облегчения.

— Наконец-то одни. Хотите шампанского, миссис Кампари?

— Да, пожалуйста. — Она взяла бокал шампанского и последовала за ним на балкон, выходящий на океан. Она чувствовала дрожь удовольствия от его рук на талии. Глядя на бесконечный океан, она испытала такое ощущение, словно ее жизнь мерцает впереди, слепя новыми возможностями и горизонтами. С моря дул тропический бриз — теплый, благоухающий и ласкающий, идеальное благословение в конце идеального дня. Конни хотелось увековечить свои ощущения в данный момент.

Голос Неда — низкий, хрипловатый, полный обещания — пророкотал у нее над ухом:

— Я люблю тебя, Конни.

Она повернулась в его объятиях.

— Я тоже люблю тебя. — Она задумалась над прошедшим днем. — Полагаю, все прошло отлично, а ты? Наши семьи были в восторге, и друзья повеселились от души.

— Все было чудесно. Даже слишком хорошо. Судя по сверканию глаз моей матери, можно было подумать, что мы обострили ее аппетит.

— Как так?

— За несколько минут до нашего отъезда я слышал, как она обсуждала с твоей матерью будущих внуков. И говорила она не о Джейн.

Конни рассмеялась, а ее тело загорелось жаром внезапного желания.

— Как много времени у нас осталось, пока они не начнут давить на нас?

— Ну, они не станут нас особенно торопить, — фыркнул Эдвард. — Надеюсь, после окончания нашего медового месяца мы немного проживем спокойно, и только тогда они начнут делать намеки. Если нам очень повезет, через шесть недель.

Конни вдруг поняла, что мысль понести ребенка от Эдварда не угнетает ее, что беременность стала ее новой мечтой. Она подняла руку и прикоснулась к его волосам, которые бриз растрепал по лбу.

— Я хотела бы пораньше заняться этим проектом, — мягко проговорила она. — А как ты?

Он поймал ее руку и запечатлел поцелуй на ее ладони.

— Миссис Кампари, такой проект не терпит отлагательств, и мы начнем его осуществлять немедленно.