Бабочка на стекле

7

На следующий день Конни постигла глубину значения слова "занятая". Они с Аннет явились в контору в семь, и, непрерывно работая, к ленчу, несмотря на огромную помощь коллег, едва держались на ногах. Разговаривая по телефону и одновременно пытаясь прочитать и подписать договор, подготовленный относительно новым служащим, Конни была просто ошеломлена объемом навалившейся на нее работы. Ее сердце оборвалось, когда в кабинет вошел невысокий, загорелый, красивый мужчина, улыбающийся так, словно ожидал теплого приема.

Она постаралась закончить разговор по телефону и нацарапала свою подпись на договоре, в котором, как она истово надеялась, не было допущено ошибок. Потом вышла из-за стола, чтобы поприветствовать посетителя.

— Шон, — произнесла она, протягивая ему руку и выдавливая из себя улыбку. — Вы Шон Поули. Как славно. Мы договорились с вами на сегодня?

— Рудольф просил меня забежать и заполнить кое-какие бумаги: бланки налогового управления, страхования здоровья и тому подобное. Дама в приемной сообщила мне, что он в больнице, поэтому я решил поставить вас в известность, что я здесь. И подумал, что вам понадобится помощь, хотя официально я приступлю к работе только на следующей неделе.

— Помощь нам очень нужна. Но, откровенно говоря, у меня нет даже времени показать вам, с чего начать.

— Нет проблем. Я готов взяться за работу, где не смогу наделать слишком много ошибок. Скажем, буду отвечать на телефонные звонки.

Конни не представляла, как Шон может слишком уж напортить, отвечая на телефонные звонки — во время собеседования он показался ей исключительно способным молодым человеком. Она благодарно улыбнулась ему.

— Ну, если вы готовы повкалывать несколько часов, это просто чудесно. Я предчувствовала, что вы станете добрым товарищем, Шон. Не знала только — насколько.

Он улыбнулся в ответ.

— Дайте мне пару недель, и тогда вы действительно обалдеете.

Шона им, видно, послал сам Бог. Шквал телефонных звонков по ее телефону затих почти тотчас же, и Конни нашла время, чтобы составить список неотложных дел Руда и распределить их между остальными служащими, оставив себе действительно сложные встречи. Она проработала непрерывно пару часов, не отрываясь от своих бумаг, пока в ее кабинет не вернулся Шон с тарелкой шоколадного печенья, чашкой чая с лимоном для нее и кружкой ароматного черного кофе для Аннет.

— Мне сказали, что вы пьете эти напитки в обед. — Он осторожно сдвинул в сторону папки и поставил поднос на стол Конни.

Аннет сделала глоток кофе и закатила глаза в экстазе.

— Небо, как вкусно! Шон, где ты был всю мою жизнь? Пока ты не принес это, я даже не подозревала, что готова упасть в голодный обморок.

— Это чудесно, — согласилась Конни, потягивая чай и чувствуя, что напряжение потихоньку рассасывается. Она была взвинчена, и следовало сообразить, что ей нужен отдых. — Что там с телефонными звонками?

— Три запроса от желающих получить работу. Я договорился о собеседовании с ними на следующую неделю, когда мы разделаемся с накопившимися делами. Шестеро справлялись о здоровье мистера Дормана, и я цитировал им последнее сообщение из клиники и заверял, что скоро он вернется на работу. Один разгневанный звонок от повара, которого мы порекомендовали в прошлом месяце сенатору. Он сообщил, что увольняется, поскольку сенатор ест только гамбургеры. Плюс к этому пара звонков от потенциальных клиентов, желающих воспользоваться нашей службой уборки. Я записал все и передам вам записи вечером. Насколько я могу судить, пока ничего не напутал.

— Похоже, вы отлично поработали, — сказала Конни, прожевав печенье. — Что вы сказали разгневанному повару?

— Что мы постараемся подыскать ему новое место, где оценят его творческий гений. Он придет завтра. Поскольку он уже прошел отбор, я подумал, что нам будет легко найти ему работу.

Аннет издала циничный смешок.

— С поварами никогда не легко, — бросила она. — Поверь мне, в сравнении с ними безумные ученые и чокнутые художники выглядят вполне нормальными.

Шон улыбнулся.

— Я выдам ему бабушкин секрет приготовления пирожков с сыром. Это его подкупит. Кстати: на ваше имя, Конни, пришел телетайп от некой Роберты Макнейл из Парижа. Она извиняется за то, что не пошла на назначенную ей встречу в Чеви-Чейс с членом правительства, поскольку в это время выходила замуж.

— Что? — Аннет вскочила со стула, и крошки от печенья разлетелись во все стороны. — Эдвард Кампари женился на Роберте Макнейл? В Париже? Не могу поверить!

Любопытно, подумала Конни, чего это она так переполошилась?

— Успокойся, — сказала она. — Роберта вышла не за Неда, она вернулась к своему бывшему мужу Артуру.

Аннет упала обратно на стул.

— Снова вышла замуж? Ух, дурочка! Я-то уж никогда так не сглуплю. Бедная Роберта. Если этот Артур не оценил ее в первый раз, почему вдруг он поумнеет во второй?

— Кое-кто учится на своих ошибках, — вставил Шон.

— Только не мужчины, — возразила Аннет. — Они становятся еще упрямее. Посмотрите на Руда. За шесть месяцев он… — Она оборвала фразу. Конни поразилась ее необычной взволнованности. — Ну, пожалуй, нам пора возвращаться в соляные копи. Могу поклясться, что куча бумаг в моем ящике растет тем быстрее, чем больше я выкладываюсь.

— А мне пора проверить на коммутаторе, не было ли телефонных звонков, — сказал Шон. — А это я уберу, — добавил он, забрал поднос и удалился.

— Как мы обходились без него? — заметила Конни, когда он вышел. — Можешь себе вообразить такое? Администратор, готовящий чай и кофе? Да он просто сокровище!

— Ага, и фигура у него ничего. Невысокий, но очень мускулистый и никакой дряблости. По мне, так это лучше, чем худой и долговязый.

Конни рассмеялась.

— Аннет, ты неисправима. Боже ж ты мой, он на двадцать лет моложе тебя!

— Ну и что? Как я слышала, рассматривание витрин еще не запрещено в этой стране. — Аннет сходила к своему столу и вернулась с двумя папками. — Здесь все сделанное за сегодня, что ты просила отпечатать для Рудольфа, а здесь письма, которые ты должна прочитать, прежде чем подписать.

— Спасибо. Да, мне нужна папка члена правительства. Так как мы лишились Роберты, нужно немедленно найти другую подходящую кандидатуру на это место.

— Сейчас же займусь этим. Может, сердитый повар согласится заодно присматривать и за детьми. Кстати, уже четвертый час. Ты вроде говорила, что в это время к нам должна заглянуть Ким Дорман?

Конни встревоженно взглянула на свои часы.

— Да, она обещала. Надеюсь, с Рудди не случилось ничего.

— Мы звонили в клинику час назад. Все было в порядке.

Тут словно по волшебству в двери кабинета появилась Ким. Выглядела она усталой, но очень привлекательной, с густыми каштановыми локонами, ниспадающими на плечи, и стройной спортивной фигурой, выгодно подчеркнутой непритязательным изумрудно-зеленым свитером и полинялыми джинсами.

— Меня задержал новый парень — какой-то Шон. — Она показала на свой наряд. — Извините за небрежный прикид. Я опаздывала и приехала прямо из клиники…

— Ты выглядишь прекрасно, — ободряюще сказала Конни. — Мы рады, что ты выбрала время зайти к нам.

— Как Рудольф? — спросила Аннет довольно грубовато, и Ким даже передернуло.

— Он очень устал. Постоянно дремлет, что совсем на него не похоже, как вы знаете. Но обследование пока не показало ничего серьезного. Врачи говорят, что он просто нуждается в отдыхе и не должен волноваться.

— Можем мы посетить его сегодня вечером? — спросила Конни.

— Да, в любое время до девяти. Пускают по два посетителя одновременно.

— Хорошая новость, — угрюмо бросила Аннет. — Ладно, пойду, не буду вам мешать. Поищу дело того члена правительства.

— Присядь и расслабься, — предложила Конни Ким, как только Аннет вышла из кабинета. — Советую тебе сесть в синее кресло — оно гораздо удобнее, чем кажется.

Ким покорно села, правда на краешек сиденья, олицетворяя собой напряжение, сжимая и разжимая кулаки на коленях. Конни постаралась успокоить молодую женщину, болтая о хороших результатах обследования Рудольфа и его очевидном выздоровлении, но само упоминание о болезни ее отца, похоже, заставляло Ким нервничать еще больше. Если бы Конни не переговорила предварительно с хирургом Рудольфа, то обязательно заволновалась бы, подумав, что Ким знает о здоровье отца нечто такое, что пытается скрыть. Однако из разговора с хирургом Конни узнала, что состояние пациента было хорошим, насколько можно ожидать, когда человек перенес два легких сердечных приступа.

В конце концов она отказалась от попыток приободрить Ким и перешла к делу. Быть может, Ким как единственный ребенок, продолжающий жить в доме родителей, чувствовала особую ответственность за бизнес отца.

— Мы уже подготовили итоговый список сегодняшних сделок для твоего отца, если он пожелает ознакомиться с ними. В основном мы постараемся уверить его, что в конторе все в порядке и что ни один из его клиентов не забыт. Если он чувствует себя усталым, ему незачем читать все это, но, может, ему станет спокойнее, если он будет держать палец на пульсе наших дел. — Она передала ей папку. — У меня есть копии, так что не беспокойся насчет потери документов. Я захвачу свою папку во время посещения Рудольфа вечером. Можешь проглядеть материалы не торопясь, и если возникнут вопросы, я постараюсь ответить на них.

Ким взяла папку, но даже не взглянула на ее содержимое.

— По правде сказать, Конни, я пришла сюда не для того, чтобы говорить о делах. Я же ничего в этом не смыслю, да даже думать не смею, чтобы поставить под сомнение ваши решения. Папа доверяет вам полностью.

— Тогда зачем ты пришла?

Ким нервно потрепала прядь волос, обрамляющую ее щеку. Она выглядела юной, уязвимой и необычайно хорошенькой, пока собиралась с духом. Видя следы детскости во встревоженном взгляде Ким, Конни не могла не посочувствовать желанию Рудди удержать любимую дочь дома, в Вашингтоне, где он мог защитить ее.

— Не торопись, — сказала Конни. — И помни, у меня большой опыт выслушивания людей, желающих обсудить свои личные дела. Таково одно из требований моей работы. Так что, если у тебя есть проблема, которую я могу помочь решить, тебе достаточно только попросить.

— Вы точно можете помочь мне, — согласилась Ким и опять погрузилась в напряженное молчание. Нетерпеливо дернув себя в последний раз за локоны, она распрямила плечи с мрачной решимостью и глубоко вздохнула. — Ну вот. Я бы хотела, чтобы вы устроили мне свидание с Эдвардом Кампари. Как я поняла, он обратился в "Неограниченные услуги" с просьбой подыскать ему жену, и хотела бы, чтобы рассмотрели мою кандидатуру.

Конни знала о такой возможности, но все равно пришла в замешательство. Однако это длилось недолго.

— Ким, — мягко заговорила она, — ты не обязана это делать.

— Знаю, что не обязана, но я хочу познакомиться с Эдвардом Кампари. Это самое малое, что я могу сделать для папы.

— Только потому, что твой отец в последнее время так волнуется за тебя? И хочет отдать тебя замуж, чтобы ты осталась здесь, в Вашингтоне?

Ким не отрывала глаз от своих рук.

— Да.

— Чувство обязанности — негодный советчик при принятии любого решения, особенно по такому важному вопросу, как замужество.

— Мой отец — щедрый, просто удивительный человек. Я в долгу перед ним.

— Да, в долгу. Ты обязана любить и уважать его, но не позволять ему распоряжаться твоей жизнью.

— Я должна сделать что-то, чтобы как-то загладить наши недавние стычки.

Конни наклонилась вперед.

— Послушай, Ким, сердечный приступ у твоего отца случился не из-за того, что ты хочешь отправиться в Африку. Он заболел потому, что неважно функционировала его сердечно-сосудистая система, и, может быть, потому, что он недостаточно заботился о своем здоровье. Ты же биолог и знаешь, что я говорю истинную правду. — Она улыбнулась. — У мужчин не бывает сердечных приступов из-за споров с детьми, иначе в мире не смогли бы построить достаточное количество больниц для обслуживания всех обеспокоенных отцов среднего возраста.

Ким даже не попыталась улыбнуться.

— Папа показал мне фотографию мистера Кампари, а я наорала на него, потребовала, чтобы он перестал вести себя как обезумевший старик. И тут его лицо жутко скривилось, и он потерял сознание. — Она подняла глаза, ее щеки побледнели от одного воспоминания. — "Скорая" приехала через двенадцать минут. Это были самые ужасные минуты в моей жизни. Я накричала — вернее наорала — на него, и он упал в обморок. Вот вам причина и прямое следствие.

Конни поднялась, подошла к Ким и обняла ее за напряженно выпрямленные плечи.

— Ким, перестань себя казнить. У отца сердечный приступ скорее всего случился бы в тот же самый момент, даже если бы вы спокойно обсуждали приготовления к твоей свадьбе. Она покачала головой.

— Он хочет выдать меня замуж. Он просто одержим мыслью, что мне нужно остепениться.

— Тогда твоему отцу следует научиться справляться со своей одержимостью, — резко припечатала Конни. — Ты вовсе не обязана нарушать свои жизненные планы, лишь бы ублажить его устаревшее представление о твоем будущем.

— Мне двадцать два. Моя мать в этом возрасте уже родила первенца.

— Времена изменились, — возразила Конни. — Но даже если бы и не изменились, есть только одна веская причина выйти замуж — когда ты этого хочешь. Помимо всего прочего, ты пыталась представить себе эту великолепную схему Рудольфа, с точки зрения Эдварда Кампари? Ты можешь себе вообразить, что будет чувствовать мистер Кампари, отправляясь на свидание с женщиной, предлагающей себя в качестве своеобразного жертвенного агнца? Ну же, Ким, будь благоразумна. Ты поступаешь как героиня дурной викторианской мелодрамы, а не как разумная женщина, живущая в двадцатом веке.

Ким наконец смущенно улыбнулась, впервые за вечер.

— Дурной викторианской мелодрамы? — прошептала она.

Конни усмехнулась.

— Очень дурной. Настолько дурной, что я, если хочешь, забуду даже, что ты упомянула о том, чтобы выйти замуж за Эдварда, и мы вернемся к такой скучной штуке, как просмотр отчета, который я тебе передала.

— Нет, как я уже говорила, мне нет смысла проверять деловую информацию, которую вы хотите передать папе. Моя специальность — жизненный цикл мухи цеце, а не найм рабочей силы.

Ким встала и нервно прошлась по кабинету.

— Конни, все, что вы сказали о моих планах познакомиться с Эдвардом Кампари, — правда. По крайней мере, чисто логически я понимаю, что вы правы. Но это меня не спасает. Подождите до вашего визита к отцу сегодня вечером, не читайте пока мне своих нравоучений. Он выглядит таким измученным, таким серым и усталым, словно ему жить надоело. — Ким потерла суставами пальцев уголки глаз и фыркнула. — Проклятие, у меня никогда не оказывается бумажной салфетки, когда она мне особенно нужна!

— Вот, возьми. — Конни протянула ей коробку салфеток. — Ким, ты блестящая студентка, красивая женщина и любящая дочь. Больше ты не черта не должна отцу.

— Может, и не должна, но могу же я сделать что-то для него, а?

— Но не такую безумную вещь, как обещание выйти за Эдварда Кампари… или любого другого мужчину, которого ты не любишь.

— Ну, может, и не замужество. А свидание? Я могла бы порадовать отца тем, что договорилась о свидании с мистером Кампари, тогда у него появится желание выздороветь. Как вы считаете, Конни? — Щеки Ким порозовели от восторга. — Черт, кого я дурачу? Пойти на свидание с Эдвардом Кампари никакая не жертва. Чудо, что за мужик!

— Ты так говоришь, словно знакома с ним.

— Да нет, только видела его по телеку. Это-то и завело папу вчера, знаете? В новостях по местному каналу сообщили о новом адвокате Антона Бригеля. Эдвард… мистер Кампари не только выглядел достаточно аппетитным, чтобы захотелось проглотить его, но и давал такие остроумные ответы на дурацкие вопросы журналистов, что я просто балдела. Папа заметил, что я была под впечатлением, и достал досье Эдварда. И разумеется, не мог понять, почему я не хочу ухватиться за возможность встретиться с таким мужиком. Папа принадлежит к поколению, которое считает: если женщина восхищается мужчиной, она должна желать замужества с ним.

С точки зрения здоровья Рудольфа идея свидания его дочери с Недом заслуживает внимания, вдруг сообразила Конни. При одной мысли о нем у нее все задрожало внутри. Все ее советы Ким до сих пор были серьезными, искренними, обоснованными и от всего сердца. Неожиданно сама мысль об устройстве свидания Ким с Эдди пробудила в ней ненужные эмоции. Как профессиональная служащая "Неограниченных услуг" она могла бы, разумеется, отказать в организации их встречи. Однако компания принадлежит Рудольфу, и после нескольких лет совместной работы Конни отлично понимала, что Ким не ошибается в психологии отца. В семейных делах Руд проявлял упрямство, а его мозг зациклился на образе жизни дочери. Его выздоровление вполне может ускориться, если он узнает, что его дочь встречается с таким привлекательным и завидным женихом, как Эдвард. И все бы чудесно и превосходно, только вот Конни совсем не хочется устраивать им свидание…

— Мистер Кампари обратился в нашу компанию с просьбой предоставить ему наши профессиональные услуги, — наконец заговорила она. — Он желает познакомиться с потенциальными невестами, и я считаю несправедливым и даже неэтичным устраивать его свидание с тобой, заранее зная, что о супружестве не может быть и речи.

Конни высказывала обоснованное возражение, но все же заерзала на стуле, сознавая, что не до конца честна. Где-то внутри ее покалывало опасение, что Эдди и Ким могут обнаружить родство душ и в самом деле решат пожениться. Но сама перспектива их бракосочетания привела Конни в трепет. Просто потому, что они совершенно несовместимы, уверила она себя, а вовсе не по другим, более личным причинам.

Ким умоляюще наклонилась вперед.

— Конни, позвоните ему и договоритесь о свидании. Обещаю быть честной с ним с первой минуты встречи. Я скажу ему, что не хочу замуж и что согласилась на свидание только из-за состояния здоровья папы. А там посмотрим.

— Я позвоню Эдварду, но должна буду сразу сказать ему правду, — после паузы ответила Конни. — Я не стану представлять тебя серьезной кандидаткой в супруги, поскольку ты таковой не являешься.

— Тогда что вы скажете? Что я хочу свидания с ним, но не уверена насчет брака?

— Я расскажу ему о сердечном приступе отца и о твоей надежде на то, что Рудольф выздоровеет быстрее, узнав, что ты встречаешься с Эдвардом. Это лучшее, что я могу предложить тебе, Ким. Согласна?

Ким встала.

— Согласна. И спасибо, Конни, за отзывчивость. Папа всегда называл вас одной из немногих проницательных и одновременно добросердечных людей, которых он знал. Теперь я понимаю, что он имел в виду.

Комплимент всегда приятен, и Конни была бы не против заслужить его. Но в данный момент она с трудом могла вообразить кого-либо, менее заслуживающего такого комплимента. По правде говоря, она совершенно ничего не понимала в своих чувствах к Эдварду Кампари, но точно знала, что не питала того тепла к Ким, которое должна была бы питать. У нее горели щеки. Она встала, надеясь, что не выглядит такой смущенной и виноватой, какой себя чувствовала.

— Рудди полагает, что другие обладают теми же качествами, что и он, — сказала она. — Не рассчитывай особенно на это свидание с мистером Кампари, Ким.

— Не буду, — ответила та, но ее сверкающие глаза выдали обман.

Конни вздохнула, почувствовала себя столетней старухой.

— Я свяжусь с тобой завтра и дам тебе знать.

— Я очень ценю вашу помощь.

— Не за что меня благодарить, — улыбнулась Конни, сознавая собственное лицемерие. Эдвард, слава Богу, редко отвечает сам на телефонные звонки в течение рабочего дня, а это значило, что в ее распоряжении есть еще час до того, когда ей придется собраться с духом, чтобы говорить с ним впервые после их неприятного прощания прошлой ночью. И в предстоящем разговоре ей надо быть деловой и убедить его в том, какая Ким славная, умная и привлекательная и как ему необходимо встретиться с ней. Эта перспектива наполнила ее унынием.

Две недели назад Конни считала, что в целом свете не найдется темы, которую ей трудно было бы обсуждать с Недом. За последние дни она начала задаваться вопросом, не верно ли как раз противоположное. Есть ли хоть одна тема, которую они с ним могли бы обсудить так, чтобы ее сердце не забилось вдвое быстрее обычного.

Жизнь, решила она, подавляя вздох, иногда такая бестолковая.

В контору Неда она позвонила в шесть, перед самым уходом в клинику к Рудольфу. Алиса добилась невозможного — говорила еще более недружелюбно, чем обычно. Ее непреклонный ответ напомнил Конни, что она так ни разу и не спросила Неда, почему его секретарша так не любит ее.

— Эдвард с клиентом, мисс Майерс, и у него расписано все время вплоть до семи вечера. — И после четырех лет она так и не научилась называть Конни по имени. — Дело Бригеля отнимает слишком много времени.

Как всегда, Конни стала, запинаясь, извиняться. Как всегда, она пыталась понять, как Алиса ухитряется заставить ее чувствовать себя такой виноватой.

— Попробую дозвониться ему домой. Это очень важно, поэтому предупредите его, пожалуйста, чтобы он ждал моего звонка в девять тридцать или в десять.

— У вас все важно… — проворчала Алиса.

Впервые эта женщина была откровенно груба, и Конни решила, что лучшего момента, чтобы потребовать объяснения такой враждебности, не будет.

— Знаете, Алиса, я не считаю вас невежливой или негодной секретаршей, вы умеете любезно разговаривать по телефону, если захотите. Так не будете ли вы столь же любезны сказать, что я такого наделала, чтобы вы так невзлюбили меня?

Наступила пауза, во время которой Конни надеялась, что получит честный ответ. Но этот момент миновал, и она поняла еще до того, как секретарша заговорила, что та не скажет правды.

— Весьма сожалею, мисс Майерс, что так получилось. День был тяжелый, что, конечно, не оправдывает меня. Я была груба, и извиняюсь еще раз. Пожалуйста, не беспокойтесь, я передам ваше послание мистеру Кампари, как только он освободится. Не сомневаюсь, он будет ждать вашего звонка сегодня вечером в половине десятого.

— К идеальной секретарше вернулась ее выдержка, — прошептала Конни. — Если вы когда-нибудь пожелаете сменить работу, Алиса, приходите ко мне — уверена, что смогу подыскать для вас хорошее место. С другой стороны, если вы решитесь искренне ответить на мой предыдущий вопрос, позвоните мне — я действительно хочу знать этот ответ.

Она положила трубку, чувствуя обиду, хотя ей нечасто приходилось встречаться с Алисой и, в общем-то, было наплевать, что эта женщина невзлюбила ее.

Посещение Рудольфа в клинике не помогло развеять ее растущее уныние. Несмотря на предупреждение Ким, она не ожидала увидеть энергичного босса таким больным.

— Чувствую я себя не так ужасно, как выгляжу, — заверил ее Рудольф с намеком на былой юмор. — Вот тебе бесплатный совет, детка: будь умной и держись подальше от больниц. В этих заведениях тебя так тыкают и мнут, что даже крепкому мужику впору обращаться в похоронное бюро.

Конни рассмеялась. Однако Рудольф отнюдь не выглядел крепким. Его тело, окруженное всевозможными аппаратами и опутанное трубками и капельницами, казалось совсем хилым. Неудивительно, что Ким готова принять столь крутые меры, как свидание с Недом, лишь бы поднять ему настроение.

Конни попыталась развлечь его забавными перипетиями минувшего рабочего дня, но поняла, что он не слушает ее. Только когда появилась Аннет с бутылкой дорогого шотландского виски, он немного оживился.

— Вот, что ждет вашей выписки отсюда. — Она соблазняюще помотала бутылкой перед его носом. — Ким подбросит вас ко мне домой, а я приготовлю обед с низким содержанием жиров, но настолько вкусный, что вам покажется, будто он состоит из сплошного холестерина.

— Я приеду сам, — отпарировал он.

— Нет, если желаете отведать мою стряпню, — спокойно возразила Аннет. — Тем более, если захотите дерябнуть капельку этого виски.

Рудольф запротестовал, и Конни с облегчением заметила, что его щеки слегка порозовели и он уже не казался апатичным.

И все же неприятно было видеть вечно кипучего босса таким больным, так что клинику она покинула совершенно подавленная.

Истощение также не способствует повышению настроения, решила она, войдя на неслушающихся ногах в квартиру и соображая, хватит ли ей сил приготовить чашку бульона. Она не ощущала голода, но, вероятно, ей следовало подкрепиться. Она припомнила, что, кроме апельсина утром и печенья, принесенного в начале вечера Шоном, она ничего не ела целый день.

В конце концов она вскипятила чай и поджарила кусок пшеничного хлеба — все же меньше возни, чем с открыванием банки с супом. Ей еще нужно было позвонить Эду, и ее руки нервно подрагивали перед предстоящим разговором. За две короткие недели ее отношения с ним утратили легкость и беззаботность, и она докатилась до того, что должна собираться с духом, чтобы набрать его номер. Как, черт побери, дошли мы до жизни такой, в замешательстве думала Конни.

Промедление ничего не даст. Сделав пару глубоких вдохов, она взяла трубку и набрала дрожащими пальцами номер Эдварда.

Он ответил после первого же звонка, его голос прозвучал очень устало:

— Алло?

— Это Конни.

Прежде чем он ответил, возникла очень короткая пауза, но она ее заметила.

— Ах да, Алиса сказала мне, что ты можешь позвонить.

Его голос остался вялым, то ли скучным, то ли усталым. Она заговорила быстро, борясь с желанием расплакаться.

— Рудди попал в больницу. У него случился сердечный приступ, и его оставили для обследования.

— Сочувствую. Рудольф всегда был отличным парнем. На тебя, наверно, навалилась уйма дополнительной работы?

— Еще сколько.

— Передай, пожалуйста, Рудольфу мои наилучшие пожелания, когда увидишься с ним.

Это ужасно, подумала Конни в совершенном отчаянии. Они вели вежливую беседу только потому, что ни один из них не находил предлога, чтобы положить трубку. Она откашлялась.

— Алиса объяснила мне, как ты занят, так что я не задержу тебя надолго, Эд. Это чисто деловой звонок. Относительно поиска невесты для тебя.

Последовала еще одна, уже более длительная пауза, пока он наконец не произнес:

— Да?

— Дочь Рудди хотела бы встретиться с тобой, хотя и не собирается выходить замуж. Ее зовут Ким, она очень молода, ей только двадцать два…

— Я по горло увяз в деле Бригеля, и у меня нет времени… — Он оборвал фразу, потом продолжил: — Если Ким не интересует замужество, тогда почему, Бога ради, она хочет встретиться со мной?

— Ее отец хочет видеть ее замужней и остепенившейся, — объяснила Конни. — Она готова ублажить его, раз он в больнице. Нед, я пойму, если ты не пожелаешь встретиться с ней.

Конни решила, что разговор на этом и закончится. К ее изумлению, Эдвард явно заинтересовался, ибо спросил:

— Ты уверена, что ее не интересует замужество?

— Насколько я знаю, она полна решимости отправиться в Африку после Нового года. Она убеждена, что никто в целом свете не интересуется больше нее жизненным циклом мухи цеце. Если спросить ее о сонной болезни, личинках и других не менее очаровательных вещах, она будет безостановочно говорить часами.

— Мы могли бы составить идеальную пару. — В голосе Эдварда проскользнула обычная насмешливость. — Я могу бубнить и бубнить о показаниях свидетелей и судебных делах, пока Ким тараторит о своих насекомых. Тем временем Рудольф будет счастлив, оттого что его дочь встречается с солидным человеком.

— Ты хочешь сказать, что готов встретиться с ней?

— Почему бы и нет? Мы можем сходить в кино или заняться еще чем-то столь же безобидным. Ей необходимо проводить хотя бы пару часов вне клиники, а мне нужно отвлечься от дел Бригеля.

— Ну, если так, я завтра же позвоню ей.

— Почему ты не дашь мне ее телефон? Я могу позвонить ей сам. Поскольку дело неофициальное, а я уже знаком с ее отцом, мы могли бы несколько отклониться от этикета, как ты думаешь? Так мы с Ким сами сможем договориться о встрече без тебя в качестве посредника. Ты занята и могла бы сэкономить время.

Конни понимала, что Ким вряд ли будет возражать против прямого звонка, а Руд будет в восторге от столь стремительного развития событий. Она продиктовала Эдварду номер домашнего телефона Дорманов, пытаясь одновременно сообразить, почему в ней все застыло тугим холодным узлом тревоги. Нед ведет себя совершенно не свойственным ему образом. Он хочет заполучить жену, так чего же тогда он собирается пригласить в кино не желающую выходить замуж Ким?

Она решила сделать еще одну попытку прояснить ситуацию.

— Ты понимаешь, что Ким не собирается выходить замуж в ближайшее время? Свидание с тобой ей нужно лишь для того, чтобы порадовать своего отца.

— Я прекрасно все понимаю. Но посмотрим, что получится. Мало ли, вдруг она передумает? А я не прочь помочь Рудди в беде.

— Ну, если так…

— Конечно. Мне нужно бежать, Конни. Мне необходимо перед сном перелопатить кучу бумаг.

— Да и мне пора баиньки. Спокойной ночи, Нед.

— Скоро увидимся. — Последовал резкий щелчок разъединения.

Конни положила трубку и в ярости забегала по квартире, сбрасывая с себя части своего аккуратного делового костюма на попадавшуюся ей мебель.

— Безумие, — информировала она свой телевизор. — Абсолютное сумасшествие.

Телевизор не откликнулся, и Конни целеустремленно поспешила в спальню. Порывшись в ящике комода в поисках свежей ночной рубашки, она выпрямилась и уставилась на фотографию, сделанную в прошлом году на ярмарке в штате Огайо. На ней они с Эдвардом поглощали розовую "вату" на фоне свирепого быка-рекордиста. Сексуальные голубые глаза Эдди искрились смехом, а его рот — вызывающе чувственный рот — как бы приглашал ее подойти поближе. Эта фотография стояла на том же месте уже пятнадцать месяцев. Сегодня ей вдруг стало невыносимо видеть ее.

Со вздохом отчаяния она повернула фотокарточку к стене. Потом к своему немалому удивлению расплакалась.