Глава 20

Сплетни ширились по деревеньке так быстро, что даже ветерок не поспевал за ними. Уже утром каждая баба мусолила вести, словно косточки Лиинины обгладывала. На улице показаться стыдно было. Впрочем, Радмила Меркуловна даже из спальни не вышла. Так и сидела там, на постели, да все думала…

— Кушай, Сережа! — уговаривала мальчишку отведать каши Лиина. — Ешь! Ты теперь будешь самым главным бабушкиным помощником!

— Почему? — удивился мальчик и ложка с манкой обманным путем оказалась у него во рту. Пришлось жевать. Ребенок кривлялся, но ел.

— Потому что. — Отвечала хитрая Лиина. — А чтобы бабушка могла на тебя во всем положиться, ты должен быть сильным. Так что кушай побольше и без капризов! Договорились?

Ребенок не спорил. Лежащий на лавке сверток слишком уж увлекал его любопытный разум, и мальчонок, гадая, что в нем, даже съел еще ложек пять каши. Когда опомнился — миска опустела. Руки так и потянулись к узелку.

На стук в двери, Лиина пошла отворять и с теплой улыбкой поприветствовала давешнего миротворца. Григорий воровато осматривал помещение одним глазом, надеясь отыскать Радмилу.

— Не выходила еще. Стыдно на меня смотреть. — Сказала Лиина, не замечая, что в ее мешочке роется маленькое до жути любопытное создание.

— Она тебя любит! Успокоится и выйдет. — Уверял кузнец, похлопав девушку по плечу широкой шершавой ладонью.

— А зачем это сыр, молоко и покрывало здесь? — пристал с расспросами Сережка, дергая за уголки сверток и отвлекая взрослых.

— Надо! — поспешила снова завязать узелок девушка.

— Собираешься сбежать? — если Григорий и думал просто нанести визит вежливости, то теперь он плавно перешел в бесплатную раздачу вразумительных речей, к чему немедля приступил. — Я тебе вот что скажу: не дури девка! Бежать от того глупо. Еще вину свою тем докажешь. Да и на кого их оставишь?

Мужчина кивнул на Сережку, замершего посреди комнаты и округлившего глазенки от осознания, что вот-вот его опять бросят эти непостоянные взрослые! Ну хоть на цепь их сади!

«Кстати…» — поймал удачную мысль за хвост мальчишка, и решил начать поиски крепкой цепи во дворе, но сперва дослушать речи взрослых.

— А на вас и оставлю. Вы вон Лешку сами воспитали — хороший парень вырос. Честный и правильный. Даже не пьет… без вас. — Уточнила Лиина. — Вы ж Радмилу Меркуловну одну не оставите?

Григорий смутился.

— Не глупи! — пригрозил девушке он пальцем.

— Никаких глупостей, дядь Гриш! — подмигнула ему Лиина.

— Хорошо. Тогда я пойду. — Успокоился на том кузнец. — Не бойся, мы до правды докопаемся, а сплетниц за пояс то заткнем!

Затворив двери, Лиина повернулась и, увидев, с каким выражением лица от нее ждет объяснений Сережка, поняла, что от лжи никуда не деться, и придется врать очень искренне.

— Я собрала это все, чтобы Варну отнести. Думаю, он проголодался. Сыра с молоком захочет.

— Я за тобой слежу! — выдал мальчишка, разворачиваясь к девушке спиной и топая в другую комнату.

— Ну, следи. Из дальней комнату оно даже лучше! А при закрытой двери, так вообще отменная слежка получится! — Хмыкнула Лиина, вспоминая, что еще хотела положить в походный узелок.


Она тихонько покинула приютивший ее на время дом, решив ни с кем не прощаться, чтобы лишний раз не травмировать ни собственную, ни чужую души. Уходила ночью, не зная толком, куда идти, и как ей дальше придется жить, где быть, что делать. Просто хотела оставить позади меньшее число проблем.

— Что, наскучила людская компания? — напугал ее сокол, приземлившийся на ветку акации около дома тетки Ефросиньи, что стоял едва ли не на выходе из деревеньки, ближе к общему колодцу.

— Да, Борис Васильевич. Наскучила. — Грустно, чуть ли не плача, признала беглянка.

— Что у тебя за судьба такая, а? Все бежишь: из той жизни к шаману ушла, от шамана в Ирий, из Ирия сюда, и отсюда торопишься. А куда пойдешь то, беремчатая? Ты в лесу рожать собираешься?

— Предки наши там рожали. И ничего. Мы у них стойкие и крепкие получались! — убеждала себя девушка. — Попробую найти Айно и Харе… — поведала Лиина, хотя очень сомневалась, что сможет разыскать степняков.

— Может шаман тебя и услышит, но подоспеет ли вовремя? — вполне разумно интересовался сокол.

— Поживем — увидим. — Вздохнула девушка, предоставив возможность соколу задать очень интересующий не его одного вопрос.

— А скажи-ка мне, птичка, — сощурил глаза Борис Васильевич. — Не забыла ль ты путь к Ирию?

— Конечно, нет! Обижаете, Борис Васильевич! — недовольно хмыкала Лиина, отмахиваясь от сокола и возобновляя свою длительную прогулку в поисках нового пристанища. Вышла за ворота. И вдруг сгорбилась, голову опустила, растеряла уверенность. С каждым шагом сознавала, что не может вспомнить как добраться до заветной Границы, отделяющей миры и в какую именно сторону нужно лететь.

«Соберись! — мысленно отпустила себе пощечину Лиина. — Твое имя Аглу. Или Аглая. Ты избранница владаря!»

Напомнив себе простые, казалось бы вещи, та, которая была горлицей, воскресила в памяти до мельчайших деталей степную бытность, словно наяву увидела матушку, и как ее тонкие руки лепят глиняные горшки, и даже то, какие рисунки сама наносила на новую посуду, как играла с братьями, как слушала долгие речи Пхара. А потом перед ее взором возник Унка и дети, и владарь, темный замок в окружении воды, черная башня, где Аглая скучала, не находя себе место. А вот лицо хранительницы — матушки Пелагии — из памяти стерлось. Да и курс на юг, к солнцу тоже смазался в ее представлениях. Лиина внезапно четко поняла — она не знает, по каким таким признакам можно определить Границу.

— Парни, у вас по три медных есть? Не хотите посмотреть на что она способна? — спрашивала, язвительно так, Леся у ребят… вдруг оказавшихся вокруг Лиины, как стена. Она огляделась и убедилась — недавние друзья с хищными физиономиями сейчас глядели на нее, как на загнанную дичь. И впрямь, им удалось загнать ее в тупик. Иван, наверное, жаждал отомстить за отказ больше всех и потому его ухмылка была более сальной и мерзкой, чем у прочих. Но вот, кого Лиина уж совсем не ожидала повстречать среди охотников поиздеваться над оклеветанной, так это Милку. А она присутствовала среди задумавших недоброе, сверлила надменным взглядом подругу.

— Кота в мешке не утаишь… — ходил вокруг нее Ваня.

— Ага, особо если тот сдох и воняет! — хихикнул не к месту Степан.

— Судя по тебе, то ты этого дохлого кота съел на ужин! — зная, что сделает этим замечанием хуже, Лиина все же произнесла его вслух, стараясь насмешками просто подбодрить саму себя. Вышло не так смело, как хотелось. В животе все сжалось и сердце пару раз больно ударилось в груди.

За оскорбленного Степана тут же вступилась Нинка, толкнув жертву в плечо. Лиина не выдержала удара и упала, выронив узелок, прямо в ручищи Свасела. Марья, словно того и ждала, достала ножницы.

— А обрежем-ка ей волосы! Зачем шлюхе длинная коса, а? — предложила она.

— Не красотой, а мастерством она мужиков завлекает… — насмехалась Леся.

— И не красотой, — заржал Захар, потянув ручищи под юбку схваченной девушки.

Лиина дернула ногой. И так получилось, что одной уперлась в грудь парню, а второй исхитрилась врезать ему по подбородку. Но после этого ее больно потянули за волосы, так что она могла только крепко стиснуть зубы и терпеть, глядя прямо в глаза изуверам.

— Держи ее Свасел! — прикрикнул на друга Ваня. — А ты режь, Машка!

— Нет. Пусть вон — Милка режет. Ее она дольше всех морочила. И Николку соблазнить пыталась. Так шо, пусть отмстит за надругание! — Марья торжественно передала ножницы Милке.

Та, которую не так давно Лиина называла подругой, приняв ее в свое сердце, сделала несколько шагов поближе, пощелкала ножницами перед самым лицом девушки.

— Давай, давай, — прошипела Лиина, нарочно напомнив: — Подруженька. Отплати мне за дружбу, за веру, за помощь… За доброту!

Может быть в Милке и впрямь эти слова всколыхнули сомнения в правильности поступка, или же пробудили убаюканную сплетнями совесть, но дочь сельского головы медлила. Что не устраивало товарищей по жестокой забаве.

— Милка, режь! — приговаривали и Никола, и Ваня, и Леся.

— Слышишь, о чем тебя просят? Режь, подруженька. — Обращалась к ней Лиина. — У тебя же своего мнения нет. Ты все на других опираешься, на слухи всякие…

Милка поджала губы.

— Режь! — командовал Ваня.

И ножницы щелкнули несколько раз отсекая вместе с толстой косой и дружбу, и веру в людей. Лиина прикрыла глаза, стараясь не расплакаться. Ей не настолько было жаль длинных волос, сколько собственного обманутого сердца. Владарь был прав, закрыв для людей вход в Ирий.

— Ну вот ты и показала, какой преданной можешь быть… — горько улыбнулась Лиина.

Милка стояла ошарашенная собственным подвигом, напряженная и тихая, когда остальные просто ликовали, потрясая отрезанной косой в воздухе.

— Позор! — выкрикивали пристойные и благовоспитанные девицы.

Свасел, видя, что остальные приплясывают, отпустил Лиину, чтобы и самому попрыгать, ноги размять. Точнее уронил девушку, толкнув вниз. Она оказалась на земле, униженная, и словно растоптанная. Впрочем, ее и впрямь могли растоптать. У Ивана такие планы имелись. А девицы с удовольствием подключились бы, попинав ножками недавнюю подругу в ребра. Впрочем, Иван начал с прелюдии — плюнул в девушку.

— На тебе клейма негде ставить! — объяснила его порыв Нинка и тоже плюнула. И так стали делать остальные, пока их не осенило очередной идеей.

— Эй, братцы, а как вы смотрите на то, чтобы действительно клеймить тварь эту? Ведь уйдет из нашей деревни, пойдет в другую и будет честным людям головы морочить, рассказывая, какая она хорошая да пригожая. — Гениальностями сыпал Захар.

— Да! Метку поставим, чтобы ее сразу распознали! — поддакивал Свасел, осматриваясь, чем бы поставить знак. Сажа не подходила, грязь тоже, а бежать домой за клеймом для скота — батя отлупил бы за ночные гульбища.

Лиина попробовала уползти, но чуть не получила сапогом по животу. Благо вовремя увернулась. Ее поймали. Теперь, когда волосы были коротки, то чужие пальцы, дергающие за них, делали намного больнее. Кто-то схватил ее и потянул назад — девушка даже выгнулась, но послушно встала. Ею потрясли, а когда Лиина захотела позвать на помощь, то попросту закрыли рот. Хорошо хоть закрывали рукой, и девушке было во что впиться зубами. Теперь орал не своим голосом Никола, словно Лиина ему не за ладонь укусила, а по локоть отгрызала.

— Упырица! — рявкнул Захар, ударив девушку по лицу.

— Может не стоит? — робко встряла со своим замечанием Милка, осуществив слишком уж коротенькую попытку спасти положение. На долго ее праведности не хватило.

— Стоит! Она такого не забудет! Дрянь! — не отступал от принятого решения Ваня. — Степа, дай папироску!

Степа изъял из кармана свернутую маленькую папироску, а потом кто-то из компании подал спички. Третья же посоветовала прекрасное место для метки — на лице жертвы. Хотя четвертая предлагала поставить отпечаток на груди. Но и тут вышел спор — некоторые парни требовали поставить клеймо на заднице, желая посмотреть на то, что прячется под юбкой. А девки уверяли, что на лице знак виден будет за версту!

Как же Лиине хотелось бросить им всем: «Будьте прокляты!». Но мудрый Пхар говорил, что проклятья задевают не только тех, кому они адресованы, а и тех, кто их произносит. Только ради не рожденной неповинной в грехах крошки Лиина собиралась стерпеть издевательства и позор, даже раны.

Ваня затянулся папироской. Красный огонек отразился в глазах собравшихся. Парень подошел и примерился. Лиина ощущала нестерпимый жар папиросы, еще не коснувшийся кожи, но уже обжигающий своей близостью.

Раскаленное соприкоснулось с телом и вот дикий крик, разнесся по деревне, пробуждая спящих псов и сонных хозяев.

Сначала Лиина подумала, что это она не сдержалась. Но расплющив глаза, не увидела ни папиросу, угрожающе зависшую у щеки, ни Ивана с садистским наслаждением наклоняющегося к ней, ни других ребят. Зато увидела Алешку — сына Григория-кузнеца — гонявшегося за парнями с кочергой. Ее красным кончиком он ошпаривал каждого из обидчиков в зады, оставляя память на века об этой ночи, ну и символ порока в назидание. Трое уже лежали поверженные на земле и, держались за штаны сзади, вопя и стеная, и наверное, проникались поучительностью урока о том, что негоже толпе бугаев лезть к человеку с обвинениями, если не имеешь доказательств. Девочки, завопив, разбежались, опасаясь ненормального подмастерья кузнецова, который грозился поставить каждой клеймо на длинный язык, чтоб отучить распускать гнусности…


— Вот же, бестолочь! — посчитав, что случившегося Лиине не достаточно, Радмила отпустила ей затрещину, и чуть не утопила в бадье для купаний. Тут же сама испугалась, себя отругала, а девушку расцеловала в темечко, подула на раненую губу, и снова принялась за словесные удары. — Ты хоть башкой то думала? А я еще считала тебя девушкой мудрой! Тебе сколько лет, дурында?

— Лет сто тридцать… Может меньше. Или больше… Там время течет иначе. — Пожала плечами Лиина, натираясь мылом, чтобы скорее смыть запах поражения, позора и страха. — Его никто, кроме владаря не умеет считать. Да и смысла нет.

— Ох, и горюшко ты мое! — качала головой женщина. — Ну ушла б ты, и рожала бы в лесу? А питание? А покой и тепло?

Лиина не знала, что ответить. Потому молчала и от усталости только что не засыпала, сидя в воде. Да, не подумала, как следует. Сглупила. Но экспрессивность — характерная черта для беременных. Радмила тоже о том вспомнила… А еще как сама с мужем не рассорилась, начудив подобных глупостей.

— Хорошо, что Сережка за тобой следил. — Не замолкала хозяйка. — Хотя я ему пенделя выпишу за непослушание! Это ж он сбегал за Алешкой. И ведь тут тебе опять повезло — Алеша не спал, а бате помогал в кузне.

— Повезло… — зевала получившая с полна приключений девушка.

— Вставай, а то раскиснешь! — дергала ее за плечо Радмила Меркуловна. — Вытирайся, в теплое одевайся и иди-ка спать. А завтра новый день настанет, со всем разберемся. Я тебя в обиду не дам, так что можешь никуда не торопиться. Оставайся тут. Если что и Алешка с Гришкой прикроют.

— После сегодняшнего, мне, наверное, за Алешку замуж надо собираться. — Брякнула, не подумав Лиина. — Буду, как у Боженьки за пазухой жить.

— Раскатала губу! Алешка к Любаве свататься собрался, что в Серых Мельницах, в пятистах верстах от нас живет. Он у ней в основном и пропадает. Да и что ж ты мужиков хороших стравливать будешь? Думаешь, Варн тебя вот так отдаст кому-то?

— Боже! Как подумаю, что до него все это дойдет, так и кровь в жилах леденеет. — Побледнела Лиина. — Откажется от меня, матушка! Знаю, что откажется! Раз не из-за злых языков, тогда из-за чужого ребенка.

— Ой, деточка, любит он тебя так сильно, что людей слушать не станет… А по поводу ребенка… — Вздыхала Радмила. — Расскажи ему, как мне — все правдушку. И пусть решает. Конечно, сразу ответа не жди. Вряд ли поверит. Мне и самой трудно было.

Женщина ободряюще улыбнулась Лиине, помогла вылезти из бадьи и одеться. А потом приобняв, повела спать. Уложила, и как маленькой девочке, спела ей колыбельную. Лиина и ее малыш спали сладко-сладко, поверив, что пусть и крошечная горстка людей, да на их стороне есть.

Загрузка...