Бесценный дар

ГЛАВА 3

Минуту стояла гробовая тишина. А потом разразился скандал. Громче всех звучал голос пожилой леди. Она так кричала, что Орланда, перепугавшись, не могла понять ни слова. Но тон говорил сам за себя.

Миссис Гилбрайт — ибо молодая женщина сразу поняла, что это не кто иная, как мать Стэнли, сыпала быстрыми возмущенными словами: «невероятно», «позор», «оскорбле­ние», «чудовищно». Маленький дворецкий вы­глядел так, словно его ударили кирпичом по голове. А женщина с ярко накрашенными гу­бами, сидящая за столом, похоже, просто от­казывалась верить своим ушам.

А потом, к ужасу Орланды и скрытому во­сторгу Стэнли, раздался рев Камиллы.

Орланда вырвала руку, у сжимавшего ее за­пястье Стэнли, и прижала к себе плачущую девочку, отвернувшись от членов явно ненор­мальной семейки. Что тут происходит?

В этот момент звучный голос ее мужа пере­бил визгливый голос его матери. Он был та­ким же гневным, как и у миссис Гилбрайт. Орланда в отчаянии попыталась ретировать­ся, удрать из гостиной, успокоить малышку Камиллу, но это оказалось невозможным. Де­вочка не замолкала, а ее саму внезапно схва­тили за рукав. И тут же Орланда оказалась оку­танной тяжелым облаком сладких дорогих ду­хов. Она оглянулась — младшая из двух женщин смотрела ей в лицо, зло сощурив глаза.

— Кто вы такая? — прошипела та. — Что за игру затеяли? И почему прикидываетесь же­ной Стэнли?

Она схватила ее за руку, попыталась нащу­пать золотое обручальное кольцо, словно хо­тела проверить, настоящее ли оно. Но Орланда вырвалась и повернулась так, чтобы защи­тить своим телом от разъяренной фурии пла­чущую Камиллу.

Затем кинулась к открытой двери, спотк­нулась, крепче прижала к себе дочь и выско­чила наконец в просторный холл с мрамор­ной лестницей. Скорее, скорее оказаться в ти­шине отведенной ей спальни! И только захлопнув за собой массивную дверь, она по­зволила себе перевести дыхание.

Первой и неотложной ее заботой была Ка­милла, которая рыдала почти истерически. Но постепенно тихие, нежные материнские сло­ва, ее поглаживающие, мягкие руки оказали желанное действие, и девочка затихла, сунула большой палец в рот и успокоилась.

Орланда же по-прежнему ощущала глубо­чайшее потрясение. Крики в гостиной слились в общий гул, мешая понять отдельные слова, но бешенство и неистовство всех участников отвратительной сцены нельзя было спутать ни с чем.

Господи всемилостивый и всемогущий, во что же я ввязалась? Пожалуйста, ну пожалуй­ста, сделай так, чтобы я проснулась и увиде­ла, что мы дома! — мысленно взмолилась она. Увы, это был не сон. Она на самом деле здесь, в Гонконге, в особняке, замужем за мужчиной, чья мать едва не лишилась рассуд­ка при известии о его женитьбе на ней, Орланде…

Она прижала Камиллу к груди и присела на кровать. Дочка почувствовала ее уныние и снова захныкала…

К крикам внизу присоединились громкие тяжелые шаги, стали с шумом хлопать двери. Наконец, после самой громкой вспышки го­лосов послышался самый сильный удар за­хлопнувшейся двери. Он разнесся по всему дому, потряся его до основания. После этого все затихло. Но не прошло и тридцати секунд, как раздался рев мощного двигателя, потом визг колес сорвавшегося с места автомобиля.

И снова тишина воцарилась в особняке. Аб­солютная, гробовая. И это нервировало не меньше, чем крики.

Орланда инстинктивно поняла, что самое лучшее в ее ситуации, — это держаться вдали от всех и вся, и осталась в своей комнате. Ка­милла постепенно успокоилась, но прошло не так много времени, как природа взяла свое и малышка снова закапризничала. Она проголо­далась.

Мать порылась в сумке, но найденные там груша и пара печений не удовлетворили дочь. Следующие полчаса Орланда провела в тщет­ной попытке как-то развлечь ее, заставить за­быть о еде и уснуть без ужина. Но нет, это ока­залось невозможно. Растущий организм насто­ятельно требовал нормальной пищи, и никакие пустяки не могли заменить ее.

Делать нечего, со вздохом решила Орлан­да, на цыпочках подкралась к двери и прислу­шалась. Тихо, ни звука, кроме бешеного бие­ния ее сердца. Взяв девочку на руки, молодая женщина осторожно вышла из комнаты и бес­шумно спустилась по лестнице. Надеясь найти By Линь, миновала главный коридор и свернула в ответвление, которое, по ее представ­лениям, должно было вести в хозяйственное крыло. Одна дверь была приоткрыта, и Орланда робко вошла. Если бы речь шла о ней од­ной, то она бы с радостью осталась без ужина и укрылась от враждебного мира в кровати. Но Камилла — другое дело. Неужели никто в этом доме не пожалеет невинную крошку?

Оглядевшись, Орланда сразу поняла, что оказалась в кухне. Колоссальных размеров пли­та, на которой с легкостью можно было при­готовить обед на сто гостей, длинные разде­лочные столы и ряд раковин. Возле одной из них маленькая женщина начищала медный котел, почти равный ей по размерам.

Заслышав легкий звук шагов, она поверну­лась и уставилась на незваную гостью.

— Что? — спросила она недружелюбным то­ном. Ее лицо было сморщенным как печеное яблоко, и выражение его даже отдаленно не походило на приветливое.

Орланда тяжело сглотнула.

— Пожалуйста, извините… — начала она и замолчала.

— В чем дело? — проскрипела старуха. — Что вам здесь надо?

Молодая женщина едва не бросилась бежать. Но Камилла, сидящая у нее на руках, крепче прижалась к ней, придав сил.

— Извините, мне очень жаль, — запинаясь, забормотала Орланда, — но нельзя ли… немного еды… и чуточку молока… для моей дочки?

Маленькая, но от этого не менее злющего вида китаянка ожгла ее неприязненным взглядом. Молодая женщина внутренне сжалась. Нет, этого не может быть, ни одна женщина не может отказать ребенку в пище, как бы ни ра­зозлилась на вторжение в ее царство такой не­приятной особы, как Орланда, из-за которой в гостиной разразился целый скандал.

Черные глаза-щелочки внимательно осмот­рели, почти ощупали ее, впитывая все под­робности: и поношенную одежду, и тонкую, почти изможденную фигуру, и прижавшуюся к матери девочку. Потом перешли на нервное, испуганное, исхудавшее лицо. И внезапно взгляд старой женщины смягчился. Она всплес­нула руками, быстро-быстро что-то залопота­ла на родном языке и бросилась к Орланде.

— Заходи, заходи, — сказала китаянка уже по-английски, беря ее за руку. — Садись вот тут. — И подтолкнула ее к стулу у большого стола. — Ты проголодалась, да? Глупая девчон­ка, почему не позвонила из своей комнаты?

— Я не хотела… причинять неудобства, — призналась «глупая девчонка».

Старуха поцокала языком.

— Ребенок не должен дожидаться пищи, — заявила она. — И его мать тоже.

Затем повернулась к плите, погремела по­судой, сняла крышку с одной кастрюли, с другой, наложила полную тарелку белого рас­сыпчатого риса, полила золотистым маслом, добавила ароматных приправ и поставила на стол перед Орландой. Дала ей ложку и про­ворно подвязала девочке чистое полотенце, чтобы защитить одежду.

Камилла широко открыла рот и нетерпеливо захлопала мать по руке, требуя кормить ее. Едва успев проверить, не горячо ли, Орланда поднесла полную ложку к ее рту.

Когда девочка съела все без остатка и раз­веселилась, появилась вторая, большая по раз­меру тарелка, наполненная не менее аромат­ным рисом с кусочками овощей и рыбы.

Маленькая китаянка спокойно взяла Ка­миллу на руки и сказала ее матери:

— Ешь.

А сама прошла с девочкой к плите, налила в чашку воды и умело напоила ее, не пролив ни капли. Камилла не протестовала и, судя по веселому щебетанию, ощущала себя вполне довольной на руках незнакомой женщины.

Та просияла от удовольствия и заговорила с ней по-китайски, потом достала из холо­дильника кувшин с молоком, согрела немно­го в кастрюльке, налила и села напротив Орланды. Малютка Камилла схватила стакан и сунула туда нос.

— Ешь, ешь, — повторила женщина Орланде, заметив, что та на минуту прервалась.

И та с удовольствием подчинилась, пото­му что в жизни своей не пробовала ничего по­добного этому блюду — изумительно вкусно­му, душистому, сытному.

— Спасибо, — пробормотала Орланда, ис­пытывая смесь неловкости с огромной благо­дарностью.

Китаянка позволила ей закончить, играя с Камиллой, которая совершенно не испыты­вала неудобства от того, что с ней говорят на незнакомом языке. Орланда украдкой наблюдала за ними. Очевидно, женщина вырастила немало детей и прекрасно знала, как развлечь девочку.

Покончив с едой, Орланда удовлетворен­но вздохнула. Старуха взглянула на нее и спро­сила:

— Ну, наелась? — Получив в ответ кивок, сказала: — А теперь давай поговорим. — Она передвинула Камиллу с одного колена на дру­гое. — Стэнли ее отец?

Орланда оцепенела от изумления, которое не замедлило отразиться на ее лице. Такая ре­акция вроде бы порадовала старую женщину.

— Что ж, хоть это хорошо, — заявила она.

Тон ее снова стал прохладным, и Орлан­да, совершенно подавленная событиями это­го длинного и трудного дня, едва не распла­калась.

— Понимаю, — безжалостно продолжила китаянка, — значит, он женился просто для того, чтобы досадить матери.

Орланда беспомощно посмотрела на нее. Она не знала, что сказать. Не знала, что вооб­ще можно говорить, а что нет. Ей и в голову не приходило, что она окажется в такой взры­воопасной атмосфере. Но последнее, очевид­но, совсем не удивляло домоправительницу — по крайней мере, Орланда решила, что кита­янка занимает именно эту должность.

— Что он, совсем с ума сошел? — восклик­нула она. — Вечно одно и то же, вечно! Посто­янные ссоры, ссоры… Темперамент, как у отца, а ума… Ох уж эти твердолобые мужчины! — Старая китаянка сжала руку в маленький кулак и потрясла им в воздухе. — Но это… это самая дурная его выходка!

— Простите, — тихо сказала Орланда. — Мне очень жаль.

Что еще тут можно было добавить?

Женщина ответила по-китайски, потом пе­решла на английский:

— Ну-ну, дело уже сделано. Итак, если Стэн­ли не отец твоей девочки, то почему ты вы­шла за него?

Прямота вопроса поставила Орланду в тупик.

— Мистер Гилбрайт сказал, — начала она и замолчала, потом предприняла вторую попыт­ку: — Мистер Гилбрайт сказал, что ему необ­ходимо жениться к своему дню рождению по причинам юридического характера. Я… я согла­силась, потому что… — И Орланда снова за­молчала.

Ей внезапно стало стыдно признаться, что причины, побудившие принять его предложе­ние, были чисто меркантильными.

— Он предложил тебе деньги, да?

Орланда мучительно покраснела и опусти­ла глаза.

— На д-деньги, которые мне пообещал ми­стер Гилбрайт, я смогу купить небольшую фер­му, чтобы моя дочь могла расти здоровой.

Старая женщина снова поцокала языком.

— А отец девочки?.. Нет-нет, не говори, сама знаю. Он исчез, да? Вечно одна и та же исто­рия: мужчинам плевать на последствия, а у девчонок не хватает мозгов в голове. — Она поднялась, вернула Камиллу матери и начала собирать тарелки. — Ну-ну, теперь уж ничего не поделаешь. Но должна сразу предупредить тебя: этого Кларисса никогда не простит сыну.

Стэнли застонал и открыл глаза. Яркое сол­нце пробралось сквозь шторы и залило про­сторную светлую спальню, мешая ему отсы­паться. Он с трудом пришел в себя и тут же пожалел, что сделал это. Больше всего хоте­лось обо всем забыть.

Накануне он выскочил из особняка и уехал в город, а в ушах еще звучали материнские проклятия. Мчась внизло холму Виктории на своем любимом «ягуаре», он перебирал в уме все отвратительные, оскорбительные слова, которыми они обменялись. Вспоминал неис­товую ярость матери и собственные жестокие слова о том, что именно она своим упрям­ством вынудила его пойти на такие радикаль­ные меры и теперь только благодаря себе име­ет в качестве невестки мать-одиночку, кото­рая мыла посуду в дешевом кафе и побиралась на улицах.

В какой-то момент ему показалось, что Кла­риссу Гилбрайт хватит удар прямо в гостиной. Но она пришла в себя и дала выход гневу за то, что он опозорил семейное имя. Что до Маргарет, то она выглядела так, словно толь­ко и мечтает, как бы достать флакончик яду и кого-нибудь отравить. Или всадить кинжал в спину. Предпочтительно, конечно, ему.

Стэнли закончил памятный вечер возвраще­ния домой в третьем или четвертом баре, допи­вая несчетный коктейль и проклиная весь свет.

Ледяной душ вернул его к жизни. Взглянув на часы, он обнаружил, что уже перевалило за полдень. Канун дня его рождения. Ликова­ния не ощущалось, праздновать победу тоже не было настроения. Подойдя к окну, он по­смотрел вниз, на Гонконг, но величественная панорама не принесла обычной радости. Он по­пытался сосредоточиться на важных вещах, на том, что надо созвать заседание правления «Гилбрайт трейдинг интернешнл», объявить о своем вступлении на пост президента, потом приступить к давно лелеянным планам расши­рения сферы деятельности в Европу. Но это ему не удалось. Стэнли прошелся по комнате, подошел к другому окну, выходящему в сад, и снова тупо уставился в него.

Какое-то движение привлекло его внима­ние. Он присмотрелся и увидел девицу с мла­денцем, медленно выходящую из-за угла. Она шла медленно, держа малышку за руку, а та радостно ковыляла на слабых ножках. Госпо­ди, как он мог забыть о них? Стэнли увидел, как Орланда наклонилась, поймала девочку, когда та споткнулась, помогла обрести равно­весие.

Что же теперь делать с ней? Она сыграла предназначенную ей роль — помогла ему вы­полнить условие матери, что было необходи­мо для получения законного поста главы фир­мы. Больше он в ней не нуждался, но и не мог отправить обратно в Австралию, чтобы не воз­будить подозрений в фиктивном браке.

Стэнли пожал плечами и отвернулся. Он скажет А Ма Тан, чтобы присмотрела за девицей и ее ребенком, не подпускала их к нему, не позволяла докучать. А так пусть пока на­слаждаются каникулами.

Он уже готов был отойти от окна, как вдруг заметил еще одну женскую фигуру.

Маргарет!

Она явно направлялась к девчонке и была зла, как стая бешеных собак.

Орланда остановилась. Эта женщина, кто бы она ни была, запомнилась ей тем, что на­кануне находилась в такой же ярости, как и миссис Гилбрайт, если не большей. И сейчас приближалась к ним с явно недобрыми наме­рениями. Орланда опасливо ждала. Туфли про­тивницы на высоких каблуках скрипели по гра­вию дорожки.

Маргарет встала прямо перед Орландой, предоставив ей шанс разглядеть себя. Накану­не вечером в общем бедламе такой возможно­сти не было, но сейчас в ясном свете дня Ор­ланда сразу заметила и стильную прическу, и дорогой модный шелковый костюм, и умело наложенный макияж. Черные глаза незнаком­ки сверкали от едва сдерживаемой злости…

Что Маргарет собиралась сказать соперни­це, осталось неизвестным. Снова послышался скрип гравия, и из-за угла появился Стэнли Гилбрайт. На нем был светло-синий шелко­вый костюм и белая рубашка с ярким галсту­ком. Орланда смотрела на него во все глаза, затаив дыхание.

— Марго, — быстро начал он, — тебе пора уехать из этого дома. Здесь тебя делать нечего. Странно, что так и не поняла, что я никогда не женюсь на тебе. Ни за что!

— Угу, и ты сделал своей женой эту деше­вую потаскушку, лишь бы не жениться на мне! — сказала, словно выплюнула, Марга­рет. — Посмотри на нее. Да она похожа на драную кошку!

Презрение в ее тоне и во взгляде, которым она окинула перепуганную Орланду, застави­ло Стэнли напрячься.

— Довольно! — рявкнул он и покосился на молодую женщину. Ее лицо посерело то ли от страха, то ли от нанесенного оскорбления. Он глубоко вздохнул и продолжил: — Думаю, Мар­го, будет лучше, если ты вернешься домой. Ты уже достаточно причинила неприятностей, убедив мою мать, что будешь для меня иде­альной парой.

Глаза Маргарет сверкнули яростным огнем.

— А ты считаешь, что не принес ей горя, заявившись с этой… этой… девицей? — выкрик­нула она. — Похоже, ты страшно доволен сво­ей выходкой!

Она резко повернулась на высоченных шпильках и гордо удалилась.

Медленно, осторожно Орланда выдохнула, даже не поняв, что до сих пор не дышала. Ка­милла прильнула к матери, испугавшись гром­ких, разгневанных голосов.

— Все в порядке, детка, — прошептала та, подхватила ее на руки и уткнулась губами в шелковистые кудряшки малышки.

Но все было далеко не в порядке. Это прекрасное место казалось ей враждебным и не­сло угрозу им обеим.

— Вы должны были сказать мне.

Орланда сама не поняла, как решилась вы­говорить эти слова. Где только нашла смелость бросить ему этот упрек? Но она выговорила их и теперь смотрела в глаза мужчине, который уговаривая выйти за него замуж, ссылался лишь на выгоду в бизнесе.

Только вот происшедшее и вчера, и сегод­ня явно не имело никакого отношения к «Гилбрайт трейдинг интернешнл». Гнев и ненависть, проявившиеся в ту секунду, когда она показа­лась на пороге гостиной, не могли быть по­рождены причинами чисто делового порядка.

Это было дело семейное. Отвратительное, взрывоопасное семейное дело.

— Сказать — что? — Голос Стэнли прозву­чат много резче, чем ему хотелось, и все из-за Марго, с которой он обменялся неприят­ными репликами.

— Предупредить, что я окажусь на минном поле, — натянуто ответила Орланда. — Тут все в ярости от того, что вы женились на мне. И ваша мать, и эта женщина, и даже ваши дво­рецкий и домоправительница!.. Я не знала, что все так возненавидят меня, — закончила она дрожащим голосом.

— Они ненавидят не вас, — раздраженно ответил Стэнли. — Они злятся на меня. А един­ственный человек, на которого зол я, это моя мать… Ладно, можете уж узнать и все осталь­ное, — вздохнув, сказал он. — Мать мечтала, чтобы я женился на Марго. Она дочь ее старинной приятельницы и очень хотела стать миссис Гилбрайт, чтобы тратить мои деньги. В паре со своей мамашей она приложила массу усилий, чтобы убедить мою мать, что будет мне безупречной женой и идеальной матерью для моих детей. Тогда моя мать решила заста­вить меня жениться на Марго, используя един­ственное имеющееся в ее распоряжении сред­ство: пригрозив, что не позволит мне занять пост президента компании. Один пункт в заве­щании отца давал ей эту возможность. Такого я не мог допустить. Это моя компания, и я уже полжизни учусь и работаю, чтобы она процве­тала, как при отце. И не собираюсь отказы­ваться от того, что мое по праву! Как и не собирался жениться на женщине, на которой не желал жениться! Поэтому я перехитрил их. Мой день рождения завтра, а я вернулся вчера и представил матери свою жену.

— Дешевую потаскушку? — О, сколько го­речи прозвучало в голосе Орланды!

Стэнли оцепенел. Конечно, она не могла не слышать слов Маргарет. А его законная жена повернулась, собираясь уйти.

— Постойте! — Стэнли схватил ее за руку. — Вы не должны обращать внимания на Марго. Естественно, она ожесточилась. И попыталась накинуться на вас. Вот и все.

— Благодарю за пояснения, но я бы пред­почла, чтобы на меня не накидывались. Вы и ваша бывшая невеста не знаете ничего ни обо мне, ни о моей прежней жизни. Ни о моей дочери.

Красивое лицо Стэнли потемнело от гнева.

— Я знаю, что молодая женщина, оставша­яся с младенцем на руках и без мужа, по мень­шей мере повела себя безответственно и была неразборчива в том, с кем ложится в постель.

Орланда задохнулась от негодования. Но потом взяла себя в руки и с достоинством от­ветила:

— Думаю, мистер Гилбрайт, я проявила большую неразборчивость, когда согласилась выйти за вас замуж. Мне надо было сначала выяснить, что собой представляют мои буду­щие родственники.

Она вырвала у него руку и быстро пошла прочь. Стэнли выругался и поспешил следом.

— Мне очень жаль, что вам пришлось стать участницей безобразной сцены, — натянуто сказал он. — Но хотел бы напомнить, что вы получите значительную денежную сумму за то, что делаете в настоящее время.

Орланда остановилась как вкопанная. Да, Стэнли, безусловно, прав и она не должна за­бывать этого, даже если он и не рассказал ей об истинных причинах их странного брака.

— Я все сделала настолько хорошо, насколь­ко могла, мистер Гилбрайт, — тихо ответила Орланда. — Выполнила то, чего вы желали, и тогда, когда желали. Но мне бы очень хоте­лось, чтобы в круг моих обязанностей не вхо­дила необходимость служить боксерской гру­шей для всех и каждого, недовольного вашим браком.

Стэнли скривил губы.

— Вы просите еще денег? Она побледнела.

— Нет, мистер Гилбрайт, я не прошу лиш­них денег. Я просто хочу впредь не становиться объектом оскорблений со стороны членов ва­шего семейства и домочадцев. Это нервирует Камиллу. А теперь, пожалуйста, будьте так доб­ры, дайте мне инструкции, как себя вести, и я постараюсь выполнить их как можно лучше. Желаете, чтобы я вернулась в свою комнату?

— Вы можете делать все, что захотите. — Стэнли ощущал странный гнев от ее отпора. — Особняк и сад в вашем распоряжении. И я со­всем не чудовище. К тому же высказал вам свои сожаления по поводу поведения гостьи моей матери. Она скоро уедет, так же как и я. Пожа­луйста, чувствуйте себя как дома.

И он ушел, оставив ее в состоянии бессиль­ной ярости. Впрочем, к чему трепать себе не­рвы? Какой смысл в устроенной ей сцене? Сильные мира сего всегда были и будут рав­нодушны к чувствам всех остальных. Для мис­тера Стэнли Гилбрайта она не больше, чем ин­струмент, которым он воспользовался для до­стижения своей цели, — взятый напрокат и оплаченный. Когда в ее присутствии нет необ­ходимости, лучше держаться в тени и помал­кивать. Что бы ни происходило вокруг.

Орланда снова спустила Камиллу на землю и смотрела, как девочка развлекается, соби­рая мелкие камешки и бросая их обратно. По­том, когда это занятие ей наскучило, малыш­ка протянула руку.

— Устала, родная? Ну хорошо, давай воз­вращаться.

Они медленно прошли по дорожкам к черному входу в дом. Так Орланде было спокой­нее. Домоправительница, которую звали А Ма Тан — как выяснилось за завтраком, — оче­видно, смирилась с их присутствием в особ­няке. Она вела себя с ними с грубоватой пря­мотой, скрывающей золотое сердце.

— Молоко для девочки готово, — сказала китаянка, когда Орланда заглянула в дверь.

Камилла проковыляла прямо к старухе, выразив таким образом уверенность в том, что та ее любит. А Ма Тан усадила ее за стол, по­ставила перед ней кружку молока.

— Молоко, — сказала она и несколько раз повторила слово.

— Мо… — подхватила Камилла, быстро вы­пила и просияла. — И-и-и…

— Она просит еще, — робко пояснила Ор­ланда.

А Ма Тан наполнила снова кружку и улыб­нулась, глядя на малышку.

— Она хорошая девочка. Хоть и без отца. — Затем перевела взгляд на Орланду и добавила: — Ты любишь ее, я вижу. И это делает тебя хоро­шей женщиной.

Глаза Орланды наполнились слезами. Домо­правительница привычно поцокала языком и поставила перед ней дымящуюся чашку кофе. Потом долила Камилле молока.

— Пейте, — сказала она обеим.

К безграничному удивлению Орланды, день прошел превосходно. А Ма Тан взяла их под свое покровительство и даже сумела среди мноначисленных дел найти время для Камиллы, что несказанно понравилось малышке. Моло­дая женщина принесла в кухню игрушки и ус­троилась рядом с девочкой на краю длинного стола.

Пока домоправительница собирала и отно­сила наверх ланч для миссис Гилбрайт, загля­нул By Линь и сообщил, что госпожа Марго уехала. Судя по тону, старик не испытывал к экс-невесте хозяина слишком уж нежных чувств. Сам Стэнли еще раньше умчался в го­род, и рев мотора его автомобиля на выезде из ворот усадьбы заставил А Ма Тан нахму­риться.

Орланда, правда, испытала облегчение. На­сколько же проще ей было находиться среди прислуги. Впрочем, говорила она себе, тут мое законное место.

Ланч оказался настоящим пиршеством, а потом… Потом А Ма Тан отвела свою подо­печную и Камиллу к бассейну. Вода поблески­вала под яркими солнечными лучами, и де­вочка, обожающая купаться, радостно зало­потала.

— А мистер Гилбрайт не будет возражать? — робко спросила Орланда.

А Ма Тан на миг поджала губы.

— Ты — миссис Гилбрайт. Нет-нет, не гово­ри, что только по названию! Ты — его жена. И если тебе хочется плавать — плавай сколько угодно. Хочешь загорать — загорай!

Орланда не могла противиться искушению. Вода в бассейне прогрелась на солнце, и Ка­милла визжала от удовольствия и плескалась в резиновом круге, поднимая тучу брызг, без риска простудиться. Накупавшись вволю, она немедленно уснула на шезлонге. А Орланда наслаждалась солнечной ванной. В одном она была стопроцентно уверена: такой роскоши в ее жизни больше не будет никогда. И что бы ни творилось вокруг, она намерена сполна вос­пользоваться тем, что предоставила судьба. Семейные распри Гилбрайтов не имеют к ней ни малейшего отношения.

Они с дочкой провели тихий вечер в обще­стве старых слуг. Никто не посылал за ними. Стэнли, к великому облегчению Орланды, в особняк не вернулся.

— Он остался в городской квартире, — нео­добрительно сказала А Ма Тан.

Позже, когда вернулись в спальню и ма­лышка Камилла уснула, Орланда сидела на кровати, пила принесенный ей кофе и читала. Потом подошла к открытому окну и выгляну­ла в сад.

Моя вторая ночь в Гонконге, подумала Ор­ланда, впивая ароматы цветов. Кошмар сид­нейской комнаты казался отсюда нереальным. Мне повезло больше, чем можно было даже мечтать.

И тут перед ее внутренним взором возник­ло красивое мужское лицо с серыми глазами и упрямым подбородком. Сердце на секунду остановилось, потом помчалось галопом. О да, Стэнли Гилбрайт как раз тот мужчина, что за­ставляет сильнее биться женские сердца.

Но он недоступен, недоступен для нее, словно находится за тысячи миль, хотя и яв­ляется ее законным мужем.

Орланда вздохнула, закрыла окно и улег­лась в кровать, стараясь не потревожить спя­щую дочку.