Бесценный дар

ГЛАВА 8

У нее не было причин для грусти, совер­шенно никаких. Вечер прошел чудесно, про­сто восхитительно, прибавив еще впечатле­ний к тем, которые уже были сложены в шкатулку памяти, о мгновениях, проведен­ных в обществе Стэнли Гилбрайта. Которо­го она так хотела, но который никогда не будет ее.

— Ты рискуешь, дорогая…

Орланда вздрогнула от неожиданности и отпрянула от окна, оказавшись лицом к лицу со Стэнли.

— Я… я… — начала она и беспомощно за­молчала.

— Похоже, я появился вовремя, чтобы спа­сти тебя.

На нем по-прежнему был смокинг, хотя он снял галстук-бабочку и расстегнул верхние пуговицы сорочки. Блеск в его глазах заставил ее задрожать.

— Стэнли… — задыхаясь, начала она, пыта­ясь чуть отодвинуться.

Но безуспешно. Он обнял ее одной рукой за талию, вторую положил ей на затылок. Ор­ланда не могла ни возмущаться, ни протесто­вать — ничего. Только смотрела на него, зата­ив дыхание.

— Есть только один способ, — улыбаясь, произнес Стэнли, — закончить такой изуми­тельный вечер.

Он склонил голову и прижался ртом к ее приоткрытым губам.

Только что Орланда смотрела в темноту ночи, думая, что чудесный вечер остался по­зади, — и вот уже Стэнли стоит рядом и целу­ет ее. Она отдалась этому волшебному ощуще­нию настолько, что прогреми за окном гром, не услышала бы. И ее тело, и ее душа оказа­лись готовы к его ласкам…

Поцелуи Стэнли стали настойчивее, глуб­же, язык сплетался с ее. Она сама обняла его и прижалась к нему изо всех сил, ощущая его возбуждение.

Стэнли что-то пробормотал. Но она не по­няла. Она вообще не понимала ничего, кроме того, что он целует, целует, целует ее, а она отвечает, отвечает и отвечает на поцелуй…

Не отрываясь от ее рта, Стэнли стал под­талкивать ее куда-то.

— Идем… ко мне, — расслышала вдруг Ор­ланда и внезапно обрела голос.

— Нет, подожди… Пожалуйста… Я… я…

— Молчи, — сказал он, по-прежнему не отрываясь от ее губ. — Все будет хорошо, по­верь мне, дорогая. Я так хочу тебя…

Она уже готова была уступить ему, тем бо­лее что страстно мечтала о том же. Но… но меч­ты не сбываются. Никогда! Только не у нее!

Орланда откинула голову назад.

— Стэнли, нет. Пожалуйста… Пожалуйста, прошу, послушай меня. Ты не знаешь, что…

Он расслышал мольбу в ее голосе и позво­лил отстраниться, но не выпустил из кольца своих рук. Его серые глаза вглядывались в глу­бину ее карих.

— Не бойся, я не причиню тебе боли. Я знаю, что ты давно не была с мужчиной. Что смерть отца Камиллы стала для тебя тяжелым испыта­нием. Но ты должна жить дальше… — Ее глаза широко раскрылись, она хотела что-то возразить, но он поспешно продолжил: — Ты красивая же­ланная женщина, и сейчас перед тобой откры­лась совершенно новая жизнь. Прошлое кончи­лось, оставь его позади. Помни всегда о Джерри как об отце Камиллы, но продолжай жить…

Ее лицо исказилось от ужаса. Орланда су­дорожно открывала рот, как вытащенная из воды рыба, пока наконец ей не удалось вы­давить из себя:

— Джерри?.. Нет… Ты не знаешь, что гово­ришь… Джерри не был ее отцом…

Стэнли отшатнулся, словно она ударила его кулаком в лицо.

— Тогда кто?

Орланда почувствовала, что больше он не удерживает ее, и отодвинулась.

— Я… не знаю.

Его глаза потемнели.

— Что?!

Она сглотнула.

— Я не знаю, кто отец Камиллы… Пони­маешь…

Стэнли в ужасе отшатнулся от нее.

— Ты не знаешь, кто отец твоего ребенка? — В нем все закипело от гнева. — Ты была с та­ким количеством мужчин, что даже не зна­ешь, от кого забеременела? — Резкость его тона и слов глубоко ранили ее. Он увидел, что Ор­ланда побледнела, сжалась, но безжалостно продолжил: — Значит, этот твой Джерри, про которого ты мне говорила, и твоя трагическая утрата — всего лишь жалостная история, что­бы размягчить меня?

Орланда попятилась.

— Ты… ты не понимаешь, — еле слышно прошептала она.

Его красивые губы презрительно скривились.

— О нет, я прекрасно все понимаю. Теперь я понимаю всю правду. А я-то собирался за­щищать тебя, доказывать, что все оскорбле­ния, и мои, и матери, — грязная ложь. Какой бы несчастной ни была твоя жизнь, дорогу­ша, это не извиняет твоего развратного по­ведения! Настолько развратного, что ты даже не позаботилась выбрать своему ребенку од­ного отца! — Лицо Стэнли перекосилось от отвращения. — Неужели тебе и в голову не при­ходило, какие последствия твое безответствен­ное поведение будет иметь для несчастного малыша? Позволить, чтобы у ребенка не было отца, более того, чтобы он даже не знал, кто его отец!

— У Камиллы есть я! — с мукой в голосе выкрикнула Орланда. — И я никогда не поки­ну ее! Никогда!

— Камилле нужен отец, — уже сдержан­нее произнес Стэнли. — Вопреки всеобщему убеждению, что девочки больше нуждаются в матерях, а мальчики в отцах, все обстоит как раз наоборот. А ты лишила твою дочь даже права знать, кто он. Или будешь врать ей, что это твой Джерри? Чтобы скрыть правду о том, какая распутная у нее мать?

Ти­хим, но каким же презрительным, осужда­ющим был его голос!

Стэнли окинул Орланду таким взглядом, что лучше бы плюнул, и пошел к двери. У него было такое чувство, словно прекрасная роза в его руках превратилась в осклизлую, сгнившую ветку.

Перед глазами Орланды все плыло и кру­жилось. Молниеносный переход от любовной страсти к бешеной ярости потряс ее. Но она знада, что обязана объяснить ему все.

— Стэнли, — произнесла молодая женщина полным отчаяния голосом, — я действительно не знаю, кто отец Камиллы, это так. И я знаю, что лишить ребенка отца, — это ужасно. Но, но… пожалуйста… будь снисходительным к Джерри…

Он повернулся, недоумевая, правильно ли понял ее слова.

— Быть снисходительным к Джерри? Ты это­го просишь?

— Да. Джерри не отец Камиллы. — Орланда тяжело сглотнула. — Джерри… ее мать. — Стэн­ли уставился на нее как на умалишенную. И она заставила себя продолжить: — Джерри… Джеральдин Стар заменила мне сестру. У меня в мире не было никого, кроме нее, а у нее — только я. Но потом случилось несчастье… Ког­да однажды поздно вечером Джерри возвращалась домой, на нее напали двое подвыпив­ших мерзавцев… Думаю, нет смысла расска­зывать, чем все кончилось для нее… Еле живая она добралась до дому, а через полтора меся­ца выяснилось, что Джерри беременна… Ей предложили избавиться от ребенка, но она наотрез отказалась… — В горле Орланды слов­но что-то застряло, мешая говорить, глотать, дышать, но она переборола себя. — Джерри сказала, что будущий ребенок ни в чем не повинен и что она вырастит его, окружив лю­бовью и заботой, которой была лишена сама… И я поддержала ее, пообещав сделать все от меня зависящее для малыша. — Она шептала, и Стэнли должен был напрягаться, чтобы раз­бирать ее слова. — Разве наше решение было так уж преступно? А когда Джерри не стало — так нелепо, так трагически, — я поклялась, что выращу ее дочь как свою собственную, заменю ей мать. И я не нахожу ничего предо­судительного в моем намерении…

По щекам молодой женщины текли слезы. Воспоминания об утраченной подруге-сестре разрывали ей сердце. Поначалу, когда Камил­ла была совсем крошечной, а Джерри только-только умерла, Орланда плакала часто, в основном по ночам, но постепенно слезы ис­сякли, скорбь стала менее острой, но не ме­нее глубокой.

Стэнли ласково прижал ее голову к своему плечу. Орланда слышала его тихое, нежное бор­мотание, но не понимала ни слова, только уте­шающие интонации. Она припала к нему и от­далась своему горю. Прошло много времени, прежде чем она перестала рыдать.

Когда Орланда наконец затихла, Стэнли, бережно поддерживая ее за плечи, провел в свою комнату.

— Садись, — сказал он с такой нежностью в голосе, какой она ни разу еще не слышала.

Стэнли устроил ее в кресле у окна, а сам опустился рядом на корточки, взял ее ледя­ные руки в свои.

— Прости меня, я говорил от незнания. — Уголки его рта болезненно дернулись. — Все, что я говорил прежде, шло от незнания, те­перь это ясно. — Он помолчал и прибавил: — Камилла очень счастливое дитя, потому что ты так предана ей.

— Она — моя дочь! — Этот вопль она истор­гла из глубины своего сердца.

Стэнли прижал ее руки к губам. Что-то пело у него в душе — чистым светлым голосом.

— Она — твоя дочь, — согласился он. — И твоя безграничная любовь к ней вызывает толь­ко восхищение. Ты приняла ее в свое сердце, и она там навечно.

Стэнли поднялся сам, поднял Орланду и поцеловал. Это был легкий поцелуй, невесо­мый, как шелк. Но когда он поцеловал ее второй раз, все так же прижимая ладони к своей груди, то почувствовал, как они начали теп­леть, откликаясь на жар его тела. Тогда он при­жал Орланду теснее и поцеловал в третий раз, уже со страстью.

— Я так хочу тебя, — прошептал он. — Ты останешься со мной на ночь?

Она отвела глаза и еле слышно произнесла:

— Стэнли… мне нужно еще кое-что сказать тебе…

Он улыбнулся.

— Еще секреты? Давай-ка уж выкладывай все сразу!

Орланда почувствовала, как начинает за­ливаться краской сначала ее лицо, потом шея, потом, кажется, все тело.

— Ты сейчас только что сказал, что я рас­путная, и разозлился, когда…

Он покачал головой.

— Я разозлился, потому что решил, что ты настолько безответственна, что даже не знаешь, кто отец твоего ребенка. Ну а по поводу распут­ства… У меня самого было много женщин, и не скажу, чтобы их благосклонности мне прихо­дилось добиваться. Мужчина с такими деньга­ми, как у меня, всегда привлекателен.

— Особенно если он красив, как ты, — от­ветила Орланда со слабым подобием улыбки.

— Если я соглашусь, то ты сочтешь меня тщеславным. — Стэнли криво усмехнулся. — Но, как бы то ни было, я едва ли имею право кри­тиковать твое поведение, даже если ты много опытнее меня в постельных утехах.

— Но дело в том, — начала глубоко смущенная Орланда, уткнувшись головой ему в плечо, чтобы не видеть его глаз даже в полу­мраке, — что я как раз и неопытна.

Ответом ей было гробовое молчание. Потом Стэнли не­много отодвинул от себя.

— Поэтому мне и при­шлось рассказать тебе о Джерри, — продолжи­ла она, опустив голову. — Ты решил, что раз у меня есть дочь, то я уже была с мужчиной. Но это не так…

Больше всего ей хотелось сейчас провалить­ся сквозь землю. Если с помощью дорогих ту­алетов и умелого макияжа можно превратить­ся из невзрачной серой мышки в писаную кра­савицу, то отсутствие сексуального опыта, столь ценимого мужчинами, не возместить ни­какими ухищрениями.

Ей надо было раньше вспомнить, что Зо­лушка вернулась к своим рваным тряпкам и грязным горшкам ровно в полночь. Ее полночь наступила именно сейчас. Она не представляет ни малейшего интереса для искушенного в любви Стэнли Гилбрайта.

— Прости меня, — еле слышно прошептала Орланда, но он ее услышал.

— Простить? — Похоже, Стэнли был изум­лен ее словами. — Но за что? За то, что ты девственница?

Орланда упорно отказывалась оторвать гла­за от пола, отказывалась смотреть на Стэнли и только теребила пальцами дорогую ткань сво­его платья.

Внезапно он провел прохладными пальца­ми по ее щеке, по подбородку и заставил взгля­нуть ему в глаза.

— Разве ты не знаешь, — тихо сказал он, — как следует поступить мужчине, когда он встре­чает девственницу?

Орланда смотрела на него не отрываясь и едва дыша. Как же он хорош — чудесные серые глаза, шелковистые светлые волосы, изогну­тые губы, которые так хочется целовать!

— Обольстить ее, — выдохнул Стэнли и про­вел рукой по волосам, погрузил пальцы в тем­но-янтарные локоны, пощекотал маленькое ухо. — Сначала прикосновениями… — Он так легчайше-нежно касался ее лица, потом шеи, что ей казалось, она сейчас умрет от сладо­страстия и нетерпения. — Потом поцелуями… одним за другим… — Каждое слово он теперь сопровождал не менее возбуждающим прикос­новением губ. — Пока она не готова будет от­правиться с ним в самое лучшее, самое сла­достное путешествие в мире…

Ее губы открылись навстречу его, упиваясь и давая ему упиться нектаром страсти.

— Ты готова довериться мне, дорогая, в этом путешествии? Позволишь мне увлечь тебя за собой? — Стэнли продолжал покрывать ее лицо легкими обольстительными поцелуями, которым она могла сопротивляться не боль­ше, чем снежинка жарким солнечным лучам.

Во всем мире остались только два живых существа — она и Стэнли Гилбрайт, прекрас­нейший мужчина из когда-либо живших и жи­вущих на свете. Его руки и губы ласкали, не­жили, дразнили ее легчайшими касаниями. И ее страсть росла, чувственный голод усиливался. Она ощущала его всем своим существом. Потому что ласки не насыщали, не утоляли этот голод, а только больше распаляли его.

Стэнли раздвинул языком ее губы, и Орланда застонала. Она ощутила, как ее груди налились, стали сверхчувствительными, и при­жалась к нему теснее.

Он сдвинул бретельки ее платья и обнажил теплую кожу плеч, потом медленно, слишком медленно, нет, упоительно медленно стянул ткань вниз по ее тонкому гибкому телу… И все это время он целовал ее. Но когда платье алой лужицей разлилось у ног Орланды, отпустил ее и отступил на шаг.

Она стояла с обнаженной грудью, окутан­ная мягким светом лампы. Ее первым инстин­ктивным порывом было прикрыться руками. Но скромность отступила под натиском жела­ния, и она осталась стоять, позволив Стэнли упиваться зрелищем ее полуобнаженного тела. Так одинокий путник в пустыне упивается водой из чистого и прохладного источника, достигнув долгожданного оазиса.

— Красивая, — хрипловато прошептал он. — Какая же ты красивая…

Сердце Орланды воспарило, переполнив­шись счастьем.. Услышать такие слова из его уст было невыразимым блаженством, и ей с трудом верилось, что они прозвучали.

— Правда? — еле слышно спросила она.

— Неужели ты сомневаешься?

Стэнли протянул руку и медленно, с бес­конечной деликатностью провел пальцами по контуру ее груди. Орланда расцвела под этим прикосновением, как цветок под лучами утреннего солнца, и задрожала от невыносимо­го наслаждения.

— Красивая, — снова повторил Стэнли, потом взял ее трепещущие пальцы и повел к кровати.

Это сон, думала Орланда, конечно, сон. Так не бывает в жизни. В реальности таких вол­шебных, упоительных ощущений не существу­ет… Как не существует, если Стэнли именно сейчас бережно укладывает ее на прохладные простыни, сбрасывает с себя одежду — и уже она наслаждается зрелищем его сильного мус­кулистого тела с гладкой кожей и светлыми волосами, спускающимися по его животу вниз, к… Орланда опустила ресницы и покрас­нела, а он лег рядом, опираясь на локоть, и начал целовать, но на сей раз не губы, а уп­ругие полушария грудей, которые так жажда­ли его ласк.

Но ей хотелось большего, много большего. Впрочем, чего именно она не знала, но же­лала этого страстно, до боли. Каждый нерв, каждая клеточка тела заставляли ее стремиться к неведомому и умолять Стэнли утолить ее жажду.

Он поднял голову.

— В первый раз, дорогая, не стоит торо­питься. К тому же предвкушение… — тут губы его тронула чувственная усмешка, — часть на­шего путешествия, причем не менее увлека­тельная, чем остальные…

Он провел кончиками пальцев по ее груди, скользнул по плоскому животу, потом ниже… И Орланда впервые в жизни ощутила пульсацию глубоко внутри своего тела, настойчивую, требовательную, почти болезненную.

Застонала ли она? Орланда не могла ска­зать с уверенностью, но знала, что томитель­ное желание становится все невыносимее.

Стэнли накрыл ртом ее губы и принялся целовать жадно, страстно, прижимаясь к ней всем телом. Потом внезапно отодвинулся.

— О, Орланда, — воскликнул он, — я почти готов нарушить слово и поторопить события! Я так хочу тебя!

— Я тоже, — прошептала она, притягивая его на себя.

— О да, дорогая, но я обещаю быть очень нежным с тобой… — Голос Стэнли стал еле слышным и заставил ее дрожать от ожидания. — Есть много способов заниматься любовью, моя радость, и каждый таит в себе неземное на­слаждение. Я покажу тебе… — Говоря это, он одной рукой скользил по ее бедру, пока не наткнулся на ажурный край чулка. — А это что такое? — поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, принялся скатывать тонкую ткань, од­новременно гладя пальцами внутреннюю сто­рону ноги.

Орланда вся отдалась ощущениям, отдалась блаженству. Тело расслабилось, ее уже не со­трясало от желания того, чего она даже не могла назвать.

Теперь ей не нужно было ничего, кроме прикосновений пальцев Стэнли, снимающих чулок. Он достиг пятки и отбросил прозрач­ную ткань. Вернулся к другой ноге. Провел ру­кой по ажурной резинке и начал медленно снимать второй чулок. Орланда слегка раздви­нула ноги и отдалась сладостной ласке.

Когда и второй чулок последовал за пер­вым, Стэнли повел руками по ее ногам вверх, но на этот раз не остановился, а устремился к кружевному краю трусиков. Орланде казалось, что прежние ласки были вершиной наслажде­ния, но сейчас она поняла, что ошибалась… Наконец он медленно стянул последнюю ле­жащую между ними преграду и отбросил кро­шечные трусики к чулкам…

Вот оно, блаженство, настоящее блажен­ство, о котором она не могла даже мечтать, потому что не подозревала о существовании ничего подобного. Все ее тело двигалось под его губами, руками, отдаваясь и прося…

— Стэнли… — Голос ее был еле слышен, слаб от томления. Ей хотелось… о, как ей хоте­лось… Но она не знала, чего именно. Однако ее снедала потребность соединиться с ним, отдаться ему и владеть им. — Стэнли… — Это была мольба, жалкая и полная желания.

Руки ее скользнули по его плечам, спине, стремясь притянуть на себя, в себя… Она исте­кала… истекала влагой и желанием. Все тело горело, пылало, болело…

— Стэн, — повторила Орланда, и на этот раз его рот оторвался от груди и впился в ее губы.

Он целовал ее сильно, страстно, заставляя стонать и извиваться. Потом приподнялся над ней, завис всем телом, прикоснулся своей твердой плотью к сочащемуся влагой бутону, помедлил…

— О, Стэн! — воскликнула она в упоении. Сильным и быстрым движением он вошел в нее, заполнив, казалось, целиком. Ей было больно, но боль оказалась мимолетной и ис­чезла, вытесненная затопившим ее экстазом. Она кричала, и кричала, и кричала в тепло и сладость его рта, изливая восторг и упоение.

— Да, да, моя красавица… да, моя люби­мая, да…

Но Орланда не слышала, не могла слышать его слов. Она только чувствовала. Все тело ее сотрясалось от упоительного, удивительного, невыносимого наслаждения, которое длилось и длилось, не отступая и не кончаясь.

Он взял ее всю, побуждая отдаваться еще и еще, и пронес на волнах блаженства сквозь все это длинное путешествие. И оставил — измож­денную, насыщенную, не верящую, не понима­ющую — в укрытии своих сильных надежных рук…

Стэнли чуть приподнялся, отвел влажные волосы с ее лица, улыбнулся. И Орланда по­чувствовала, как ее затопила нежность, небы­валая нежность и благодарность души и тела.

— Стэн… — прерывающимся голосом нача­ла она и замолчала. Но сияющие глаза догово­рили все то, что не смог произнести ставший вдруг непослушным язык.

— Да, дорогая…

Сердце Орланды все еще колотилось как бешеное в висках, в ушах, где-то в горле.

— Спасибо, Стэн, — выдохнула она. Стэнли улыбнулся нежно и чуть иронично.

Он прекрасно знал, что она почувствовала, что пережила.

— Пожалуйста. Надеюсь, тебе понравилось не меньше, чем мне. — И окинул ее долгим взглядом.

— О да! — восхищенно воскликнула Орлан­да и повторила: — О да…

— Что ж, а теперь скажи мне, дорогая моя недевственница, хочешь ли снова отправить­ся в наше путешествие? — Ее глаза широко и недоверчиво раскрылись, и он рассмеялся. — Ты думала, что удовольствие приходит лишь однажды? Не знаю, как ты, — мягко добавил Стэнли, — но я не готов продолжить.

Вместо ответа Орланда, ничего дотоле не знавшая о чувственной любви, снова притя­нула его к себе и спустя минуту поняла, что в этом путешествии составляет ему достойную попутчицу. Стоило ему лишь приподняться и начать двигаться, как ее снова затопила волна блаженства. Она задохнулась, изумленная тем, с какой быстротой ее тело снова подготови­лось к этому вторжению.

Орланда вцепилась в него руками, сжала изо всех сил. Кожа покрылась испариной, глаза за­крылись, и не осталось ничего, кроме нена­сытного желания. Ритм ускорялся и ускорял­ся, тела их выгибались навстречу друг другу, стремясь слиться еще теснее.

И вот они достигли вершины, словно ока­зались на гребне волны, перекатились через нее и остались лежать, задыхаясь, ощущая конвуль­сивные сокращения мускулов. Орланда смутно чувствовала вес его расслабившегося тела…