Безжалостная Империя

Глава 29 Сильвер

Я планирую уехать так далеко, как только хватит бензина.

Может быть, я смогу уйти и никогда не возвращаться.

Я могу уехать в восточноевропейскую страну и вечно жить там в одиночестве.

Я могу поехать в Финляндию. У них самый красивый пейзаж, который я когда-либо видел.

Вместо этого я оказываюсь в парке.

В том же парке, куда я бегал, когда мне было восемь. Тот же парк, в который я бегу всякий раз, когда чувствую, что мир надвигается на меня.

Я игнорирую дождь и паркую свою машину, выхожу из неё и направляюсь внутрь. Дождь промочил меня насквозь в одно мгновение.

Мои волосы прилипают к лицу, а одежда снова прилипает к спине.

Я стою посреди пустого парка, тяжело дыша. Моё лицо горит, но это ничто по сравнению с тем, что царапается и бьётся внутри меня.

Это должно быть раскрыто.

Запрокинув голову, я смотрю в темно-серое небо и кричу. Я кричу так громко, что думаю, кто-нибудь позвонит в скорую.

Я кричу от всех накапливающихся эмоций и боли, и ничто из этого не имеет отношения к горящим синякам, которые Эльза оставила на моем лице.

Я кричу, потому что возможность уехать в другую страну невозможна.

Неважно, сколько я теоретизирую об этом.

Мама, папа, Хелен и вся моя жизнь здесь. Даже этот ублюдок, Коул.

Я кладу руку на живот и даю волю слезам. Мысль о том, чтобы избавиться от ребёнка, вырывает из меня резкие рыдания.

Странно, что я даже не сделала тест, и всё же я каким-то образом чувствую это. Это может быть моё воображение, верно? Я могла бы выдумать беременность, потому что схожу с ума.

Или это может быть реально, и мне придётся с этим смириться.

С одной стороны, у меня есть моя семья, моё будущее — наше будущее. Нам с Коулом по восемнадцать. Мы всё ещё не получили должного старта в жизни. У нас всё ещё есть все наше будущее впереди. Я никогда не смогу заняться политикой, если стану мамой — подростком — или, что ещё хуже, переживу роды до замужества.

Эйдена вышел из игры. Я знаю, что его предел — оставаться помолвленным со мной. Он никогда — и я имею в виду, никогда — не причинит Эльзе вреда, взяв на себя ответственность за ребёнка.

Хуже того, мы с Коулом сводные брат и сестра. Он не может взять на себя ответственность, даже если бы захотел. Наш мир так не устроен.

С другой стороны, во мне растёт жизнь. Маленькие ручки и ножки. Человеческое существо. Как я буду жить с собой, если убью его? Как у меня будет будущее? Как я буду просыпаться каждый день и притворяться, что я не убийца?

Я снова кричу, от напряжения у меня закладывает уши. Во мне так много сдерживаемого разочарования, осколков и желаний альтернативной реальности.

В моем периферийном зрении появляется тень, и я отпрыгиваю назад, моё сердце колотится в груди. Если это Адам, клянусь Богом…

— Ты отчасти предсказуема, Бабочка. В парке, серьёзно?

Коул появляется в поле зрения и останавливается, когда замечает слезы в моих глазах, то, как мои руки сжаты в кулаки, мои дрожащие губы и общий беспорядок, в котором я нахожусь.

Он хмурит брови.

— Почему ты плачешь?

— Почему я плачу? — Я ударила его в грудь. — Почему я, блядь, плачу? Пошёл ты, Коул, ладно? Это все из-за тебя.

Он позволяет мне бить его, проклинать его и не пытается остановить меня.

— Поправка, Сильвер. Это из-за тебя. Тебе не следовало провоцировать Эльзу. Ты знала, что однажды она сорвётся.

Он думает, что это из-за Эльзы? Я била его снова и снова. Удар. Удар. Удар.

— Идиот. Придурок. Ублюдок. Я ненавижу тебя. Если бы не ты, ничего бы этого не случилось. Ты ворвался в мою жизнь и вторгся в моё пространство, а теперь… Теперь посмотри на этот беспорядок!

— Я ворвался? — Он хватает меня за обе руки, заставляя остановиться, но не отрывает их от своей груди. — Я сделал это? А как насчёт тебя? Какого хрена тебе понадобилось быть здесь в тот день? Почему ты набросилась на меня, толкнула на скамейку и пролила на меня свои блестящие слезы? Почему ты отказалась отпустить меня и пообещала мне свои первые разы? Если ты хочешь кого-то винить, вини себя. Ты сделала меня одержимым тобой до такой степени, что я, блядь, не могу дышать, пока не увижу тебя.

О Боже.

О. Мой. Долбанный. Бог.

Это первый раз, когда он сказал мне что-то подобное.

Я икнула, мои пальцы скользнули по его мокрой рубашке, ощупывая мышцы его твёрдой груди.

— Коул…

Мой голос замолкает, когда я не могу найти слов, чтобы сказать. Должна ли я быть зла или тронута прямо сейчас? Должна ли я поцеловать его или откусить ему губу?

Коул всегда был загадкой, которую я не могла разгадать, даже если бы попыталась.

— Что?

Его голос смягчается.

— Почему это должен был быть ты?

— Что это за вопрос такой?

— Прекрати отвечать на мои вопросы вопросами, придурок.

Он убирает мои мокрые волосы с лица, и я вздрагиваю, а затем вздрагиваю, когда он касается моей ушибленной щеки.

— Идём, укроемся от дождя.

Коул ведёт меня к своей машине, припаркованной неподалёку. После того, как мы проскальзываем внутрь, он достаёт полотенце из продуктового пакета.

— Ты сделал остановку, чтобы купить это?

Оно выглядит новым.

— Заткнись.

Он набрасывает полотенце мне на голову и вытирает мои волосы и лицо. Он достаёт тюбик с мазью и наносит её на то место, куда Эльза ударила меня.

Его забота нежна, и я оказываюсь в плену его нежных прикосновений. Коул не показывает эту сторону. Когда-либо. По крайней мере, не по-настоящему, так что я знаю, что не следует принимать это как должное.

— Сними свою одежду.

Я скрещиваю руки на груди.

— Нет. Мы на публике.

— Окна тонированные. Сними её, пока не простудилась.

— Нет.

Его челюсть сжимается, но он продолжает говорить тем раздражающе спокойным тоном.

— Что я сказал об этом грёбаном слове?

— Я не буду её снимать.

— Я зол на тебя прямо сейчас, так что не заставляй меня срывать одежду с тебя.

— Ты… не будешь.

Верно?

Как только я обдумываю этот вариант, Коул тянется ко мне. В последнюю секунду я вырываюсь из его безжалостной хватки.

— Хорошо, я сделаю это! — Я снимаю куртку и расстёгиваю рубашку, бормоча себе под нос. — Скотина.

— Я это слышал.

Я корчу гримасу, а затем морщусь, когда мои синяки горят.

К тому времени, как я опускаюсь до нижнего белья, Коул сдёргивает лифчик, и я дрожу, хотя он уже включил обогреватель.

Я хватаю большое полотенце и заворачиваюсь в него, поглядывая на него сквозь ресницы. Его рубашка тоже мокрая и совершенно прозрачная, показывая его мускулистую грудь и твёрдые соски.

— Ты тоже простудишься.

— Я не простужаюсь.

Он лезет в пакет с продуктами и достаёт термос.

— Что это?

— Горячий шоколад, который я стащил с кухни Эйдена.

Я стараюсь не быть тронутой тем, что он не только пришёл за мной, но и все продумал.

Потягивая из термоса, я позволила теплу просочиться сквозь меня.

— Что еще у тебя в этой сумке?

Он достаёт батончик «Сникерс», и мои глаза удваиваются в размерах. Я выхватываю его и съедаю почти половину за один раз.

Я даже не думаю о калориях в большом размере. Обычно я ем маленькие, и только изредка или, когда мне очень плохо.

— Никто не отнимет его, Сильвер. Ешь медленно.

Я отворачиваюсь от него, чтобы закончить. Что, если он передумает?

— Чёрт. Ты действительно не ты, когда голодна.

Я бросаю на него неприязненный взгляд через плечо, все еще жуя свой батончик.

Он хихикает, звук похож на музыку в тишине машины. Я делаю паузу, жуя, чтобы послушать её и запомнить, как будто это фортепианная соната. Настанет ли день, когда я не остановлюсь и не буду пялиться, когда он смеётся?

— Что мы теперь будем делать? — спрашиваю я, чтобы отвлечь свой мозг.

— Мы подождём, пока ты согреешься, а потом вернёмся домой.

— Правильно.

Он приподнимает бровь.

— Если только ты не хочешь остаться здесь на ночь?

Я не хочу, чтобы папочка и Хелен видели меня такой, и я не хочу чувствовать вину, которую испытываю всякий раз, когда смотрю на них и понимаю, что подвожу их. Кроме того, я не в настроении объяснять мокрую одежду и синяки.

— Я хочу остаться здесь на ночь, — шепчу я.

Его глаза немного расширяются.

— Я просто выбросил эту фразу, но ничего себе, это сработало.

— Всё же сними свою одежду. Ты простудишься.

— Просто признайся, что хочешь увидеть меня голым.

Он расстёгивает рубашку, а затем брюки, бросая их среди мокрой одежды на заднее сиденье.

Вода образует блеск на гладких выпуклостях его пресса и бёдер. Его темно-синие боксерские трусы туго обтягивают его полутвёрдый член.

— Это неправда. — Я прочищаю горло, притворяясь, что не пялюсь на его полуобнажённость. — Так что же мы будем делать?

— Что ты хочешь сделать?

Я думаю об этом, и меня осеняет идея.

— Почитай мне.

— Почитай тебе?

— Ты всегда читал спокойно, даже когда был ребёнком. Мне было интересно, как бы это было, если бы ты читал вслух.

Или, скорее, я фантазировала о том, как он читает мне вслух.

— Что ты хочешь, чтобы я прочитал? — Он лезет в свой бардачок. — У меня здесь есть несколько книг.

— Нет. Не одна из твоих скучных книг по философии.

Он приподнимает бровь.

— Скучных, да?

— Да, ну, ты можешь прочитать мне их, когда я захочу спать. — Я лезу в сумку, достаю телефон и открываю приложение Kindle. — Прочти мне этот роман.

— Я не читаю из электронных книг.

Он смотрит на мой телефон с отвращением, как будто не хочет прикасаться к нему даже длинной палкой.

— Перестань быть снобом в мягкой обложке. Кроме того, в приложении Kindle все ваши книги собраны в одном месте. Тебе не нужно таскать с собой несколько тонн всякий раз, когда ты хочешь куда-то пойти.

— Я не ношу с собой тонны. Я беру только те, которые хочу прочитать.

— Давай, попробуй.

— Я сделал это, и ответ — нет.

— Только на этот раз.

— Все еще нет.

Ухмыляясь, я использую против него его собственную тактику.

— Ты трус, Коул?

Он прищуривается, глядя на меня, но выхватывает телефон у меня из пальцев. Как только он видит текст, его снобистское выражение исчезает, уступая место ухмылке.

— Что у нас здесь есть? Эротика?

— Нет, эротический роман. В этом есть разница.

Ладно, ладно, может быть, я переборщила с этим, но я хотела увидеть выражение его лица.

— Это сексуальная сцена, Бабочка.

— Итак?

Он приподнимает бровь.

— Ты хочешь, чтобы я прочитал тебе «секс»?

Я киваю, плотнее оборачивая полотенце вокруг себя.

— Зачем читать это, когда я могу это сделать? Я даже могу сделать намного лучше, чем то, что написано здесь.

— Перестань быть высокомерным ублюдком и читай.

Он похлопывает себя по бедру.

— Положи голову сюда.

— Зачем?

— Сделай это, или я не буду читать.

Я притворяюсь, что ворчу, кладя голову на его твёрдое бедро. Вид снизу — неземной. То, как его лицо становится безмятежным всякий раз, когда он читает, всегда было одним из моих любимых пейзажей. Я думала, что он будет выглядеть несколько встревоженным, когда он читает сексуальную сцену, но она остаётся прежнем.

— Их одежда лежала кучей на полу под ними. Он схватил её за талию, прижал спиной к двери, затем приподнял так, чтобы её ноги обвились вокруг его бёдер. Он начал входить в её жар, и она застонала от удовольствия, когда он ударил её в лоно. — Он делает паузу. — Он может это сделать? Я имею в виду, ударил её по матке.

— Коул.

— Я задаю невинный вопрос. Мне искренне любопытно.

— Ну, ты и не должен быть таким. Читайте без комментариев.

Он возвращается к своему холодному повествовательному голосу.

— Она извивалась рядом с ним, и все, о чём она могла думать, это о том, что его член снова и снова вонзался в неё, пока она не перестала дышать. Он завёл её так далеко, что она и не подозревала, что это возможно. В этот момент всё прояснилось, и она поняла, что сделает следующий шаг. Её решение было принято.

Он снова делает паузу.

— Почему ты остановился?

Я хмуро смотрю на него.

— Все ли женщины слишком много думают о вещах во время секса?

— Какую часть «без комментариев» ты не понимаешь?

— Ладно. — Он снова сосредотачивается на телефоне. — Его руки схватили её за талию, и он ускорился, пока всё здание не услышало его ворчание и стоны. Вот тогда-то она и поняла, что достигнет оргазма.

Он снова останавливается.

— Что теперь?

Он смотрит на меня сверху вниз с блеском, сияющим в его тёмно-зелёных глазах.

— Это тебя заводит?

— Почему ты спрашиваешь?

Я притворяюсь, что моё сердце не покалывало с тех пор, как он начал читать. Только это имеет меньше отношения к сцене и больше к его голосу.

— Это твоя форма порно, не так ли?

— Заткнись и читай.

— Секс мог бы быть более интенсивным, например, скажем, верёвки?

— Не все такие помешанные, как ты.

— Так и должно быть. Они что-то упускают. В конце концов, я обратил тебя, мисс Чопорность и Порядочность, на тёмную сторону. Признайся, ты думала об этом с тех пор, как увидела ту фотографию в моём телефоне.

— Я этого не делала!

Мой голос звучит слишком оборонительно.

Он усмехается, но возвращается к чтению. Я засыпаю, слушая его успокаивающий голос, надеясь, что завтра найду решение всей этой неразберихи.