Блестящая партия

Глава 17

— Мистер Берк, мне пришла в голову мысль взять сыновей в лес и выбрать рождественскую елку для парадного холла Уоберна. Но если Френсис хочет сам получить от этого удовольствие, мы подождем его возвращения.

— Его светлость никогда не принимает участия в выборе ели и в развешивании украшений. Он оставляет это прислуге и мне. Поскольку я решил, что мы займемся этим сегодня, наши намерения вполне совпадают, милорд.

— Зовите меня Джоном, мистер Берк. Я скажу мальчикам. Полагаю, вы возьмете тележку и пару сильных лакеев, которые отнесут елку в дом?

— Мы возьмем две повозки — одну для елки, другую для падуба, плюща и омелы, которые соберут горничные. Лучший выбор елей — в лесу на северной окраине Уоберна.

Джон и сыновья уселись на лошадей и поехали в северном направлении впереди повозок.

— Хорошо, что вчера пошел снег. Вокруг стало так красиво.

— А мы будем помогать рубить елку? — спросил Уильям.

— Да, мы все примем в этом участие. Мистер Берк положил в тележку несколько топоров.

Они ехали почти час, прежде чем оказались там, где росли высокие ели. Джон обернулся на мистера Берка, ожидая, что тот кивнет с одобрением, но Берк покачал головой и жестом предложил ехать дальше в северном направлении.

— Надеюсь, Джонни, ты не озяб?

— Нет, папа. Мне очень нравится ехать верхом. Я видел много зайцев, и мы с Уиллом заметили пару оленей.

Они проехали еще мили две и наконец оказались у лесистого участка, где среди лиственниц возвышались несколько великолепных высоких сосен. Всадники спешились, повозки остановились.

— Давайте, ребята, выбирайте рождественскую ель, — велел Джон.

— Я думаю, выбирать должны Френсис и Уильям. Меня не будет здесь на Рождество, — заметил Джонни.

Горничные соскочили с повозки и пошли в глубь леса собирать плющ и омелу.

— Мне не управиться с топором, поэтому я, наверное, помогу резать плющ и наберу немного сосновых шишек, — решил Джонни.

Сначала Френсис, потом Уильям по очереди работали топором. Они очень старались, но им удалось прорубиться только до половины крепкого ствола, и в конце концов они отдали топор отцу.

Джон снял плащ и приступил к делу.

— Вы проделали самую трудную часть работы. Теперь осталось уже немного.

Послышался треск, похожий на выстрел в морозном воздухе, и мальчики радостно вскрикнули. Дерево начало падать, и тут Джон увидел санную упряжку. Дерево рухнуло в одном футе от саней, лошади заржали в испуге и стали на дыбы. Человеку, державшему в руках вожжи, понадобилось немало умения, чтобы справиться с лошадьми.

В этом человеке Джон узнал брата, а рядом с ним, вцепившись в борт саней, сидела бледная леди Джорджина. Джон пришел в ярость оттого, что Френсис подверг Джорджину опасности.

— Какая глупость! Вас могло убить!

Он вонзил топор в ствол дерева и подошел к лошадям, чтобы успокоить их. Френсис делал вид, что ему все нипочем — ведь с ним была его прекрасная дама.

— Тогда ты стал бы герцогом Бедфордом. Но общество ни за что не поверило бы, старина, что это просто несчастный случай!

Джону это не показалось смешным.

— С вами ничего не случилось, леди Джорджина?

— Да, благодарю вас. Это такая редкость — что кто-то из землевладельцев сам рубит для себя рождественскую ель, и я была готова поклясться, что мы наткнулись на моего отца.

— Какая жалость, старина, что вас приняли за чьего-то отца, — насмешливо бросил Френсис брату.

При этих словах Джорджина выгнула бровь:

— А вы, ваша светлость, смогли бы свалить топором дерево высотой двадцать футов?

— Моя дорогая леди, у меня есть для этого слуги.

— Очень жаль, Френсис.

Она надула губки.

— Когда вы так надуваете губки, я не понимаю, собираетесь ли вы меня поцеловать или плюнуть на меня.

— Можете быть уверены, что не первое из двух, — дерзко ответила Джорджина.

На этот раз пришла очередь Джона посмеяться над братом. Но смех скрывал его истинные чувства. Он видел, как они смотрят друг на друга, слышал их взаимное подшучивание, и все внутри у него сжималось.

Из-за деревьев появился Джонни:

— Я слышал, как заржали лошади, — что случилось? Ах, это Джорджи и дядя Френсис. Вы катаетесь на санях… как это весело!

— Здравствуй, Джонни. Не хочешь ли проехаться вместе с нами?

Джорджина сделала вид, что не замечает хмурого лица своего спутника. Джонни посмотрел на отца.

— Я… мне бы и в голову не пришло навязывать вам свое общество, леди Джорджина.

— Вздор! — Она бросила взгляд на его отца, неодобрительно смотревшего на них. — Я настаиваю. Ты можешь прокатиться с нами, пока остальные будут грузить ель на повозку. Иди и садись сюда, между нами.

— Если вы придвинетесь ко мне, — предложил Френсис, — Джонни сможет сесть сбоку, и оттуда ему будет лучше все видно.

Но Джорджина отвергла его предложение.

— Я хочу, чтобы Джонни сел рядом с вами, Френсис, и тогда вы сможете на какое-то время передать ему вожжи.

И она протянула руку, ожидая, что Джон Расселл поможет ей выйти из саней, чтобы Джонни мог сесть в середине. Джон принял протянутую руку и крепко сжал ее. Не настолько крепко, чтобы ей стало больно, недостаточно, чтобы дать ей понять — он разгадал ее уловки и одобряет их.

Джорджина улыбнулась своей таинственной улыбкой: она поняла, что Джон заметил ее ироническое самодовольство, вызванное тем, что, пустив в ход свои чары, она без труда заставляет его братца исполнять ее пожелания. Ей показалось забавным, что они с Джоном могут общаться без слов. Когда Джонни уселся, она прыгнула в сани, и лошади рванули вперед.

Френсис замедлил их бег и, чтобы угодить Джорджине, обнял своего племянника и отдал ему вожжи.

— Будь внимателен с лошадьми — не давай им воли. Это кобылы, и сейчас они немного нервничают.

— Вам не нравится, когда женскому полу дают волю?

— Ради одной особы женского пола я могу изменить свое мнение.

— А вдруг окажется, что одной особе женского пола ваше мнение совершенно безразлично? Она просто закусит удила и помчит, забыв обо всем.

— Забыв обо всем? — переспросил Френсис с плотоядной усмешкой. — Это что, обещание?

После десятиминутной езды Френсис забрал у мальчика вожжи, повернул сани и поехал назад. Когда они подъехали к повозкам, Джорджина выпрыгнула из саней и высадила Джонни.

— Ты отлично правил.

— Спасибо, миледи. Спасибо, дядя Френсис.

Джорджина даже не взглянула в сторону Джона Расселла, но знала, что он наблюдает за ней. Когда она снова уселась в сани, Френсис спросил ее голосом соблазнителя:

— Не хотите сесть ближе ко мне и править лошадьми, леди Джорджина?

Она улыбнулась лучезарной улыбкой:

— Мне хотелось бы этого больше всего на свете.

Френсис подоткнул меховую полсть вокруг ее бедер, помахал рукой брату и подмигнул ему.

Джона охватило отчаяние. Он заметил, что она улыбнулась Френсису, как улыбаются близкому человеку, как его брат прикасается к ней с видом собственника, и убедился, что они почти влюблены друг в друга.

Вернувшись в Уоберн, Джон и его сыновья почти весь вечер помогали мистеру Берку и прислуге устанавливать ель в просторном холле и украшать. Они помогали служанкам носить полные охапки сосновых веток, плюща, падуба и омелы. Мистер Берк поднялся на чердак и принес елочные украшения, гирлянды, колокольчики и множество красных лент.

В тот вечер после обеда сыновья Джона заворачивали подарки и укладывали под елку. Они отправились спать усталые, но счастливые и возбужденные из-за предстоящих праздников. Джон был страшно рад, что его мальчики больше не охвачены горем; судя по всему, они постепенно приходили в себя.

Но ночью Джону стало крайне не по себе. Он спустился в библиотеку, чтобы взять книгу, но ни одна не вызвала у него интереса. Он прошел в комнату, где хранилось старинное оружие, стал рассматривать копья, булавы, пики и щиты, которыми пользовались во время войн в течение многих столетий. Он посмотрел на коллекцию шпаги пистолетов, принадлежащую брату; кое-что вызвало у него восхищение. На столе, стоявшем у одной из стен, на синем бархатном покрове с серебряной вышивкой по краям были разложены ножи и кинжалы.

Обычно он способен был провести в этой комнате не один час, рассматривая оружие, но сегодня его мысли были заняты Френсисом и балом-маскарадом в Кимболтоне. «Ты не в силах пребывать в незнании, да?» — язвительно спросил он у себя самого. Ответ он знал. Знал, что не ведать ему покоя, пока он не увидит все собственными глазами. «Так поезжай же! Что тебя останавливает?»

Джон убрал со стола кинжалы и стянул с него скатерть. Снял со стены меч и небольшой круглый щит и отнес все к себе в спальню. Там он надел черные панталоны до колен и высокие сапоги для верховой езды. Прорезал дыру в синей бархатной скатерти, достаточно большую, чтобы пролезла голова. «Вполне сойдет за плащ. А сам я, будем надеяться, вполне сойду за французского мушкетера». Он порылся в большом гардеробе, в котором хранилась старая одежда Расселлов, и нашел черную шляпу кавалериста, украшенную страусовым пером.

Потом Джон побрился, не касаясь бритвой верхней губы. Потер пальцем ламповое стекло и сажей зачернил усы. Когда он надел плащ и черную полумаску, стало ясно, что никто его не узнает.

* * *

Джорджина кипела от волнения — впервые в жизни она будет присутствовать на бале-маскараде для взрослых.

— Сегодня здесь около двухсот гостей, и половина из них — мужчины!

Сьюзен, одетая в костюм Екатерины Арагонской, который она сделала, когда герцог Манчестер впервые привез ее в Кимболтон, одолжила Джорджине парик с длинными золотистыми волосами.

— Давай я уберу под него твои темные локоны. Ну вот, из тебя получилась настоящая Диана. Но если кто-нибудь тебя узнает, от твоей репутации клочка не останется из-за голых плеч и скандально короткой юбки.

— А для чего же еще существуют репутации? — весело бросила в ответ Джорджи, надевая полумаску с золотыми крылышками.

Она пришла в восторг, увидев в зеркале свое отражение.

— А юбка, между прочим, не такая короткая, как тот килт, который подарил мне папа.

Она надела лук и колчан со стрелами.

— Ступай первой, Сьюзен. Я подозреваю, что герцог уже рыщет где-то поблизости, так что он поймет, в каком я костюме.

— Как забавно! Я притворюсь, что я — это ты, и уведу его подальше… ну хотя бы не дальше бального зала.

Сьюзен вышла. Не успела она пройти и половины коридора, как почувствовала, что вокруг ее талии обвилась мужская рука и кто-то прошептал ей на ухо:

— Это Френсис. Почему бы нам с вами не назначить друг другу свидание, моя радость?

— Вы принимаете меня за кого-то другого, ваша светлость. Я не выставляю себя на ярмарке невест, чтобы заполучить герцога, потому что я сама герцогиня.

Он быстро спохватился.

— Казанова предпочитает герцогинь всем остальным благородным дамам.

— Неужели? Я знаю одну дебютантку, которая будет просто убита этим, — насмешливо проговорила Сьюзен. — Не хотите ли пригласить на танец хозяйку дома?

Джорджина подождала десять минут, потом осторожно открыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор. Везде было пусто, так что ей удалось незаметно добраться до бального зала и смешаться с толпой гостей.

Свет был приглушен, музыка звучала соблазнительно, и над всем царила атмосфера вакханалии. Гости могли пить вволю; смех, шепот, рискованные шутки и нескромные прикосновения были в эту ночь в порядке вещей. Сам воздух был пропитан атмосферой ожидания и легкомысленности.

За Джорджиной ухаживал дерзкий разбойник с большой дороги, султан, два короля и монах, и каждый вознамерился выяснить, кто она. Она вскоре выделила среди гостей наиболее претенциозно одетого господина и заподозрила, что это герцог Бедфорд. «Сегодня Френсис демонстрирует даже большую гордость и высокомерие, чем обычно. Кажется, он действительно считает себя Казановой в этом венецианском костюме».

Она наблюдала, как он увивается вокруг нескольких дам. Все они прямо-таки бросились к нему, и это не вызвало у него интереса. «Он прекрасно понимает, что Джорджина Гордон не стала бы вести себя подобным образом. Вот, значит, где я могу позабавиться!»

Направившись к Казанове, она схватила два бокала мадеры и один протянула ему. Потом заявила хриплым голосом:

— Я уже довольно давно наметила свою жертву и слежу за ней. Я намерена пронзить вас стрелой.

— Поскольку я самый великий любовник из всех живших на Земле, полагаю, вы хотите, чтобы это я пронзил вас своей стрелой, — протяжно проговорил он. — Очередь слева, дорогая леди.

Джорджина сделала вид, что обижена, и отошла. Ее вызывающий костюм обращал на себя внимание, ее сразу же окружили мужчины, и она забавлялась, пытаясь узнать, кто скрывается под тем или иным костюмом. По большей части это не требовало особых усилий. Джек Спенсер был одет Паком, веселым персонажем из шекспировского «Сна в летнюю ночь», с золотыми рожками и хвостом. Джорджина в конце концов открыла ему, кто она, но потребовала, чтобы он поклялся хранить это в тайне.

Она без труда узнала принца Эдуарда, одетого в точное подобие формы королевских драгунов, даже сабля у него была. Он пощупал ее зад, высказал непристойное предположение, и она поняла, что он уже выпил лишнего. Джорджина перехватила у него бокал шампанского, к которому он протянул руку, и незаметно отошла.

Она увидела лорда Холланда, облеченного в римский шлем и кожаную тунику, и решила, что если ее костюм сможет обмануть Генри, значит, он сможет обмануть кого угодно. Она вынула из колчана стрелу и ткнула в его нагрудную пластину.

— Это мое смегтоносное огужие… Не хотите ли показать мне ваше, догогой? — спросила она, нарочно картавя.

Генри весело рассмеялся.

— Подозреваю, что моя жена подговорила кого-то из своих подруг испытать меня, чтобы увидеть, попадусь ли я на приманку.

— Вы слишком проницательны, милорд. Я говорила Бет, что не смогу заставить вас сделать что-то непристойное. Неприличное — возможно, но непристойное — ни в коем случае.

Тут она испугалась, что он узнает ее в результате этого обмена взаимными насмешками, поэтому взяла у него бокал и начала пить его виски. Это должно было сбить его с толку, ведь он знал, что леди Джорджина предпочитает шампанское.

Она поискала глазами Казанову и увидела, что он занят разговором с огненно-рыжей Марией, королевой Шотландии. «Провалиться бы вам куда-нибудь, маменька, ведь вы скажете Бедфорду, что я Диана, богиня-охотница». Джорджина видела, как он окинул взглядом зал, и когда его взгляд остановился на ней, почувствовала себя бабочкой, приколотой к стене.

Френсис направился прямиком к ней, и она залпом выпила виски и сунула куда-то бокал. Внезапно у нее закружилась голова.

Френсис завладел ее рукой.

— Вы любите злые шутки, Джорджина. Вы сознательно тешитесь за мой счет.

— Как я рада, что вы укротили ваш язык, ваша светлость. В последний раз вы назвали меня недотыкой.

Едва это слово сорвалось с ее губ, она поняла, что произносить его не следовало. Да ведь это все равно что подливать масло в огонь!

Он обвил рукой ее талию и привлек к себе. Джорджина попыталась отодвинуть его от себя стрелой.

— Отойдите, иначе ваше сердце будет пронзено.

— Вы уже сделали это, что вам хорошо известно. Я думаю, что процесс завоевания вызывает у вас наслаждение, как и у меня. Нам с вами давно пора получше узнать друг друга. Почему бы нам не подняться ко мне в комнату?

— Будет ли Казанова подходящим учителем для дебютантки?

— Самым подходящим из всех возможных. Я дам вам уроки верховой езды.

— Танцы склоняют к любви, вы не думаете? Если вы будете танцевать со мной, быть может, потом я милостиво посмотрю на ваше предложение.

Слава небесам, был объявлен контрданс, в котором все меняются партнерами.

Джорджина споткнулась и поняла, что выпила слишком много. Обретя равновесие, она посоветовала себе быть осторожней. Беда только, что ее охватило чувство полной беспечности.

Мушкетер окинул взглядом зал и увидел, что Казанова танцует с какой-то богиней, обнимая ее и что-то нашептывая на ухо. Он сразу же предположил, что только Джорджина способна на подобную дерзость — надеть такой вызывающий костюм. Френсис назначает ей свидание. Уступит ли она ему?

Джон поклонился даме, одетой в старинное платье с панье,[7] и пригласил на танец. «Пройдет немного времени — и я окажусь партнером этой богини-охотницы». Он прошел через все чередования, присущие контрдансу, и наконец перед ним оказалась Диана. Он официально поклонился и заметил, что она сделала реверанс несколько неустойчиво. Эта дерзкая девчонка напилась.

Джон заметил, как Джорджина окинула его откровенно оценивающим взглядом и облизнула губы, как будто увидела лакомство. Неужели она так неразборчива? Как далеко может она зайти? — подумал Джон. Что-то призывало его узнать это.

Едва танец закончился, он подошел прямо к Джорджине.

— Мадемуазель, — прошептал он с интересным французским акцентом, — не желаете ли… promenade avec moi?[8]

Она посмотрела на него и вздохнула.

— Ах… прогуляться с вами… Oui.[9]

Джон, точно знавший, где находится его брат, взял Джорджину за руку и повел в противоположном направлении.

— Галереи замка взывают к душе, n'est-ce pas aussi?

Она попыталась перевести эти слова, хотя в голове у нее было смутно. Кажется, это означает «разве не так?».

— Oui, oui, monsieur.

Как завороженная, она позволила ему увести себя из переполненного зала и увлечь наверх, в тускло освещенную галерею. Быстро шевельнулась тень — другая пара — и сразу же исчезла в темноте.

Они остановились. Джон возвышался над Джорджиной, и уединение окутывало их точно плащ.

— Из вас получилась восхитительная Диана.

«Сейчас он меня поцелует. Господи, я знаю, что он меня поцелует!»

Он коснулся кончиками пальцев ее обнаженного плеча, и она вздрогнула от внезапно охватившего ее желания.

— Я видел великолепную картину Батони, изображающую Диану. Ваш костюм не совсем точен — одна прекрасная грудь должна быть обнажена.

И Джон впился губами в ее губы.

Он представлял собой такое откровенное мужское начало, что Джорджина погрузилась в блаженную фантазию, где ее чувствами завладел возлюбленный, о котором она столько мечтала. Этот француз-фехтовальщик был олицетворением силы и властности, и она ослабела и задрожала от желания.

Когда поцелуй стал глубже, его пальцы скользнули на ее плечо к тунике и стянули ее вниз. Обе груди Джорджины обнажились. Джон обхватил одну грудь ладонью и стал тереть пальцем сосок, пока тот не затвердел.

Джорджина отпрянула.

— Я… я прошу прощения, милорд. Мне не следует быть здесь с вами. Я выпила слишком много вина, и это лишило меня разума.

Она натянула тунику на плечи и убежала с галереи.

Джон долго оставался стоять на месте. «Вот ты попробовал соблазнить ее». Интересно, преуспел бы Френсис там, где он потерпел неудачу? «Зачем ты вообще приехал сегодня в Кимболтон?»

Джон решил немедленно вернуться в Уоберн.

Пересекая бальный зал, он услышал, как громкий голос приказал ему:

— Стой!

Королевский драгун, которому не понравилось присутствие на балу мушкетера, внезапно преградил ему путь.

— Ах ты, грязный французский трус! Как ты посмел показаться в английском замке?

Джон и без этой невнятной речи понял, что принц Эдуард пьян. К его огорчению, все перестали разговаривать и танцевать и уставились на них.

Принц Эдуард, немного поколотившись у себя на боку, вынул шпагу.

— En garde![10]

— Хороший фехтовальщик не склонен ссориться, — сказал Джон.

Принц поднял шпагу и сбил с головы Джона шляпу с перьями.

Сообщение о дуэли распространилось как огонь, и гости столпились вокруг новоявленных врагов. Герцог Манчестер своей властью хозяина дома и брат принца попытались воззвать к разуму пьяного задиры.

— Эдуард, это же не настоящий француз. Это просто маскарадный костюм, — объяснял Фредерик. — Уберите шпагу, пока вы сами себя не ранили.

— А кто же он тогда? Именем короля я требую, чтобы вы сняли маску.

Джорджина, по пятам которой шел Френсис Расселл, с большим интересом присоединилась к зрителям. Увидев, что в ссору вовлечен ее соблазнитель мушкетер, она пришла в ужас.

Успокоить принца Эдуарда не представлялось возможным. Протянув руку, он сорвал маску с мушкетера.

Джорджина и все наблюдавшие за этой сценой ахнули, увидев, что перед ними стоит Джон Расселл.

Сжав челюсти и держа руку на рукояти шпаги, Расселл оставил общество.

Гости сразу же начали перешептываться.

— Сумрачный малый. Он только что похоронил жену, — проговорила леди Джерси.

— Удачно избавился от нее, насколько я слышал. Говорят, он помог ей переселиться в лучший мир, — добавил лорд Джерси, одетый в костюм дьявола.

— Это гнусная ложь, — холодно проговорил герцог Бедфорд в ответ на слова этой потаскухи — любовницы принца. — Брат пришел сюда по моему настоянию. Он любил свою жену и был преданным мужем.

— Смиренно прошу прощения, ваша светлость.

Дьявол поспешно удалился, увлекая за собой своего адвоката.

«Неужели это возможно — что он приложил руку к смерти своей жены?» — подумала Джорджина. Ей не хотелось в это верить, и все же она подозревала, что в глубине души это опасный человек, возможно, способный прибегнуть к насилию.

Она слышала, как энергично Френсис вступился за брата. Ее темные подозрения растаяли, когда слова Бедфорда раздались у нее в голове: «Брат пришел сюда по моему настоянию. Он любил свою жену и был преданным мужем».

Джорджина закрыла глаза. «Каково это — когда твой муж так тебя любит? Вот какое замужество мне нужно!»