Блестящая партия

Глава 24

— Буду рад, если вы поживете со мной на Расселл-сквер, пока ваша жена в Париже, — сказал Джон своему другу Генри. — В доме так пусто. Я был бы признателен вам за общество.

— Спасибо, Джон. — Холланд отбросил салфетку и взял в руку бокал. — Поскольку повар у вас лучше, чем у меня, я действительно поживу у вас пару дней. Вы уже заняли свое место в палате лордов?

— Еще нет. Быть может, попозже на этой неделе, когда покончу с кое-какими делами. Я решил попросить Хамфри Рептона заняться Уоберн-парком. Он в ужасном состоянии — совершенно заброшен. — Джон взял в руку бокал. — Я буду скучать по палате общин. Быть может, смогу работать закулисно, чтобы помочь Уильяму Питту снова занять свое место.

— Недурная идея! Под руководством Эддингтона парламент просто бездействует.

— Ну, хотя бы одна вещь была сделана нынешней весной — Корнуоллис заключил мирный договор в Амьене с первым консулом Франции.

— Судя по письмам моей жены, половина Лондона устремилась сейчас в Париж — все жаждут встретиться с Наполеоном и семьей Бонапарт. Они, кажется, завели такой двор, как будто действительно являются королевской семьей.

— Либо они не видят смешной стороны этого, либо им это все равно.

— Кому — английским аристократам или семье Бонапарт?

Джон рассмеялся — впервые за долгое время.

— Думаю, и тем и другим.

— Ночная жизнь там просто захватывающая, в Лондоне нет ничего подобного. Бет каждый вечер приглашают на бал или на званый обед. Судя по письмам Бет, Джорджина Гордон уже одержала победу. Сын Наполеона и Жозефины Эжен Богарне безнадежно влюблен в эту молодую красавицу, хотя она ничуть его не поощряет.

Темные брови Джона сдвинулись, и он ощутил знакомый комок в желудке.

— Герцогиня Гордон должна была бы защищать свою дочь от нежелательного внимания мужчин.

— Насколько я знаю Джейн Гордон, она не остановится ни перед чем, лишь бы сделать Эжена мужем Джорджины.

Джон был ошеломлен.

— Вы ведь говорите несерьезно?

— Совершенно серьезно. Герцогиня Гордон — неутомимая сваха. Она сделала это целью своей жизни — выдать всех дочерей за мужчин с высоким положением. Сын Наполеона и Жозефины равен по статусу французскому принцу. Джейн не устоит.

Джон переменил тему, и дальше они говорили о политике, пока не пришло время расходиться по своим комнатам. Но как только он лег в постель, мысли о Джорджине наполнили его воображение.

— Она нужна мне самому, — сказал Джон и понял, что впервые произнес это вслух.

Это признание усилило чувство вины, которое он испытывал, оттого что желал женщину, избранную братом. Он в отчаянии ударил кулаком по подушке и поклялся, что покончит с этой одержимостью.

На другое утро за завтраком Джон понял, что его одержимость только усилилась.

— Генри, я рискую вас шокировать, но могу ли я коснуться очень личного предмета?

— Меня не так-то легко шокировать.

— Когда муж развелся с Бет, как вы с ней пережили скандал?

— Ей не давали покоя чувство вины и стыд, а я не смог предотвратить сплетни. Но, как ни странно, едва мы обвенчались и она стала леди Холланд, в обществе нас снова стали принимать, будто ничего не случилось. Вы, разумеется, знаете, что нет ничего более лицемерного, чем английская аристократия? А почему вы спросили о разводе Бет?

Джон посмотрел на Генри, их взгляды встретились.

— Существует некая леди, которая меня интересует. Она оказалась замешанной в скандале, и я очень тревожусь за нее. Поскольку я сейчас в двойном трауре, боюсь, что мое внимание сочтут непристойным, и оно только подольет масла в огонь. А я не хочу причинить ей еще больше неприятностей.

Договорив, Джон отвел глаза.

«Господи, да он влюблен в Джорджину Гордон!» И Генри сказал, тщательно выбирая слова:

— Конечно, языки будут болтать. Но если вы сделаете эту леди герцогиней Бедфорд, свет станет лебезить перед ней.

— Тогда, пожалуй, мне следует поехать в Париж…

* * *

— Добро пожаловать в Париж, ваша светлость. — Лорд Чарлз Уитворт, английский посол, сердечно пожал руку Джону Расселлу. — Я велел приготовить для вас апартаменты здесь, в посольстве.

— Весьма признателен вам, Чарлз, за любезное гостеприимство.

— Я понимаю, что приглашаю вас не заранее, как полагается, но если герцог Бедфорд будет сопровождать меня на прием, который устраивает Наполеон во дворце Тюильри сегодня вечером, это очень усилит мое влияние.

— Сочту за честь.

Приглашение в Тюильри в его первый же вечер в Париже весьма совпадало с планами Джона.

Прибыв в Тюильри, Джон и посол со своими спутниками поднялись по лестнице, охраняемой двойными рядами французских гренадеров. Потом они прошли через три прихожие, где музыканты в форме играли военную музыку. В золотом салоне его представили Жозефине. Джону показалось забавным, что она окинула откровенно оценивающим спокойным взглядом его высокую фигуру, и ее чувственная улыбка сказала ему, что увиденное ей понравилось.

Гости направились в огромный зал, где им предстояло обедать и где вдоль стен выстроились лакеи в ливреях.

Вскоре в зал вплыла герцогиня Гордон, ничуть не обеспокоенная тем, что они с дочерью приехали с опозданием.

Глаза Джона были прикованы к Джорджине. На ней было серое шелковое платье со скромным вырезом. Она ни на кого не смотрела, ее густые ресницы лежали темными полукружиями на бледных щеках. Джона охватила жалость к ней, и он мысленно выругал Джейн Гордон за ее наглость.

Он не стал к ним подходить и просто смотрел на Джорджину издали.

Почувствовав его присутствие, Джорджина подняла ресницы и с изумлением устремила на него взгляд.

— Джон! — Она как завороженная направилась к нему. — Вы приехали в Париж?

Глаза ее были полны изумления, бледные щеки окрасились легким румянцем.

Леди Холланд обернулась и увидела его.

— Джон, дорогой! — радостно воскликнула она. — Как я рада вас видеть. Перемена обстановки пойдет вам на пользу. Где вы остановились?

— Английский посол был так любезен, что устроил меня в посольстве. — Он бросил взгляд на Джорджину. — Я приехал ненадолго.

— Как чудесно! Мои апартаменты поблизости, на Елисейских Полях. На самом деле мы все живем там. Дом номер пятнадцать. Обещаете побывать у нас завтра?

Джон сказал, понизив голос:

— Могу я попросить вас об одной любезности, как близкого друга?

— Ну конечно.

— Я приду в четыре, если вы обещаете пригласить леди Джорджину.

Бет широко раскрыла глаза:

— Я все устрою…

* * *

— Добрый вечер, леди. Вы очень добры, что пригласили меня, Бет.

Войдя, Джон с радостью заметил, что Джорджина сидит в гостиной леди Холланд. Он вовсе не был уверен, что она придет.

— Надеюсь, вы оставили моего мужа в полном здравии?

— В совершенном, хотя мне известно, что он по вас скучает. Он рад, что вы хорошо проводите время, и набирается мужества, ожидая ваших счетов за туалеты.

Бет рассмеялась:

— Что привело вас в Париж, ваша светлость?

— Уоберн требуется обустроить заново. Парижские лавки ни с чем не сравнимы. Сегодня утром я купил несколько часов.

— Ходьба по лавкам составляет одно из удовольствий жизни и поднимает настроение. — Тут Бет заметила, что его внимание обращено вовсе не на нее. — Вы меня извините — я пойду распоряжусь насчет чая.

Джон занял место рядом с Джорджиной. Черное шелковое платье девушки подчеркивало ее бледность.

— Бет права, прогулка по лавкам действительно поднимает настроение. Думаю, вам пора расстаться с этими траурными одеждами. Вы не вдова, Джорджина. Вы не обязаны кутаться в черные одежды.

— И вы не станете думать обо мне дурно? — нерешительно спросила она.

— Я никогда не смог бы думать о вас дурно, Джорджина. Вы слишком молоды и хороши собой, чтобы горевать всю оставшуюся жизнь.

«Вы бы подумали обо мне дурно, если бы знали, какое отвращение вызывал у меня Френсис! В моем сердце есть место только для вас». Джорджина опустила ресницы, испугавшись, что Джон прочтет ее мысли.

— Завтра маменька устраивает бал. Она настаивает, чтобы я присутствовала, но мне кажется это неприличным.

Он улыбнулся.

— Вы никогда не пропускали ни одной возможности сделать что-то неприличное. Вот такую Джорджину мне очень хочется увидеть.

Сердце у нее екнуло, она посмотрела на Джона из-под ресниц.

— Я буду на балу, если там будете вы.

— Я приеду — если только вы пообещаете танцевать со мной. Давайте вместе вести себя неприлично? — предложил он.

* * *

На бал герцогини Гордон съехались англичане, прибывшие в Париж. Даже те светские леди, которые за спиной у Джейн распускали о ней сплетни, не устояли перед желанием повращаться среди членов новой английской элиты.

Герцогиня Гордон гордилась собой, представляя английским гостям мадам Жюльетту Рекамье и герцогиню Абрантскую. В десять часов настал тот момент, которого все ждали. Прибыла Жозефина Бонапарт с сыном и дочерью, и это было главным достижением Джейн. В этот вечер она стала первой среди хозяек парижских салонов.

— Джон, я ждала вас, — с упреком сказала леди Холланд. — Уже почти полночь — я решила, что вы передумали.

— Могу ли я пригласить вас на контрданс, Бет?

— Это больше чем примирит меня с вашим опозданием, ваша светлость.

Леди Бессборо, стоявшая на другом конце зала, спросила у Джейн:

— Интересно, что делает на вашем балу Бедфорд? Он ведь носит двойной траур.

Когда Джон появился, Джейн задала себе такой же вопрос, но очевидный ответ явился к ней сразу же:

— Джон Расселл прибыл с благородной миссией, чтобы выполнить последнюю просьбу своего брата. Прежде чем испустить дух, Френсис попросил Джона отдать прядь своих волос Джорджине. После этого уже никто не будет сомневаться, что эта пара была помолвлена и собиралась вступить в брак.

Джейн с удовольствием наблюдала, как Генриетта Бессборо поспешно отошла от нее и направилась поговорить с леди Сюзанной Стаффорд. Ее сыном был Гренвилл Левесон Гауэр, и Джейн знала, что в письме Сюзанны в Лондон будут переданы все подробности того, что она увидит и услышит в этот вечер.

Джон увидел, что Джорджина возвращается в бальный зал в сопровождении Эжена и Гортензии Богарне. Он отступил, выжидая, когда объявят следующий танец, и тогда прямиком направился к ней. На ней было надето розовое, очаровательно прозрачное платье в стиле ампир. Зачесанные кверху волосы были уложены в виде множества мелких локончиков и удерживались бутонами роз. «Она похожа на глазурь на торте». Ему страшно захотелось попробовать ее.

Джорджина не замечала его до тех пор, пока он не склонился перед ней.

— Джон.

Это прозвучало наполовину как шепот, наполовину как вздох.

— Могу ли я пригласить вас на танец, леди Джорджина?

Она чуть заметно колебалась.

— Это же вальс.

Вальс был новым танцем, покорившим весь Париж. Танец считался необыкновенно смелым и дерзким, потому что танцор держал партнершу в объятиях.

— Именно поэтому я и выбрал его.

Джорджина вложила свою ладонь в его руку и почувствовала, как сильные пальцы властно обхватили ее. Потом он обнял ее за талию и увлек на середину зала.

— Сегодня вечером вы самая красивая дама в этом зале — да нет, во всем Париже. Ваши глаза сверкают как звезды.

Джорджина никогда еще не танцевала вальс и теперь боялась, что собьется с ритма, но Джон держал ее так надежно и вел по залу так уверенно, что ее страхи быстро развеялись.

— Благодарю вас. Вы вернули мне уверенность.

— У подъезда меня ждет экипаж. Не желаете украдкой уйти с бала и проехаться со мной вдоль Сены?

Джорджина глотнула побольше воздуха и решительно кивнула:

— Да, Джон. Да, да, да!

Он улыбнулся, глядя ей в глаза.

— Я отвлеку внимание всех присутствующих, пригласив танцевать Жозефину Бонапарт. Это даст вам возможность найти темный плащ и выскользнуть незаметно из дома.