Больше, чем любовница

Глава 11

Гонки до Брайтона должны были начаться у Гайд-парка в половине девятого. К счастью, день выдался ясный и безветренный, самый подходящий для гонок.

Джоселин вышел из дома с тростью в руке и, отпустив конюха, без посторонней помощи забрался в коляску. Он собирался прокатиться лишь до парка и обратно; следовало сказать Фердинанду несколько слов, разумеется, как напутствие, а не совет. Дадли не любили следовать советам, даже если эти советы исходили от родственников.

Герцог выехал задолго до начала гонок, он хотел пообщаться с братом до того, как соберется толпа. Многие джентльмены намеревались отправиться в Брайтон следом за соревнующимися, чтобы сразу же поздравить победителя. Джоселин присоединился бы к ним, если бы не обстоятельства. Хотя боль в ноге беспокоила гораздо меньше, чем можно было ожидать после того, как он вальсировал накануне ночью, Трешем понимал, что не настолько здоров, чтобы позволить себе подобную поездку.

Фердинанд находился в приподнятом настроении. Джоселин подъехал, когда брат беседовал с лордом Хейуордом, уже прибывшим на место.

– Ангелина просила передать, – с иронической усмешкой говорил Хейуорд, – что вы, во-первых, должны победить во что бы то ни стало, во-вторых, не должны рисковать, не то свернете себе шею, в-третьих, вам следует помнить, что семейная честь Дадли в ваших руках, в-четвертых, думайте только о собственной безопасности… В общем, один совет противоречит другому, поэтому выбирайте тот, который вам по душе.

Фердинанд в ответ засмеялся и повернулся к брату.

– Им, – сказал он, кивнув в сторону коней, – тоже не терпится поскорее отправиться в путь.

Джоселин поднес к глазам лорнет и осмотрел экипаж, который Фердинанд купил несколько месяцев назад только потому, что он выглядел привлекательнее, чем прежний. Сразу после покупки Ферди стал жаловаться – мол, с коляской что-то не так, хотя проверить экипаж можно было лишь в деле. Впрочем, Фердинанд на сей раз не ошибся – коляска и впрямь была не из лучших.

Фердинанд имел меньше шансов на успех, чем его соперник, однако Джоселин все же надеялся выиграть свое пари. За братом были молодость и энтузиазм, а также непомерное честолюбие – семейное стремление быть во всем первым. К тому же коней Ферди приобрел отменных, Джоселин и сам не выбрал бы лучших.

Лорд Берриуэтер прибыл на гонки в сопровождении целой кавалькады своих сторонников. Некоторые из них подшучивали над Фердинандом.

– Отличная пара, Дадли! – прокричал мистер Уэгдин. – Жаль, что каждая из лошадок хромает на три ноги.

– Выскажете свои сожаления, когда мои хромые выиграют гонку, – со смехом отвечал Фердинанд.

Берриуэтер, казалось, не обращал, внимания на зрителей. Он то и дело смахивал плетью невидимые пылинки со своих сверкающих сапог. Наряд его был более уместным для прогулки по Бонд-стрит, чем для гонки из Лондона в Брайтон. Но Берриуэтер прекрасно знал, что именно он фаворит, и нисколько не сомневался в победе.

– Фердинанд, – неожиданно сказал Джоселин, – нам бы лучше поменяться колясками.

– Ты не шутишь? – с надеждой в голосе воскликнул младший Дадли.

– Я намерен выиграть пари, поэтому не могу допустить, чтобы ты отправился в Брайтон в этой повозке, – заявил Трешем, кивнув в сторону коляски, раскрашенной в желтый и красный цвета.

Фердинанд не имел ни малейшего желания спорить с Джоселином. За пять минут, остававшихся до начала гонки, братья успели поменяться колясками.

– Помни, Фердинанд, – не удержался от совета Трешем, – моя коляска легче, чем твоя, и поэтому опаснее на скорости. Придерживай коней на поворотах!

Фердинанд забрался на сиденье и взял в руки поводья. Он казался необыкновенно серьезным и сосредоточенным.

– И верни мне коляску в целом виде, – добавил Джоселин перед тем, как отойти к зрителям. – Не то тебе не поздоровится.

В следующее мгновение раздался выстрел из стартового пистолета, открывший бега. Толпа заревела, кони сорвались с места и вскоре исчезли в клубах пыли.

«Похоже на кавалерийскую атаку», – подумал Трешем. Он подошел к коляске брата и принялся обмениваться любезностями со знакомыми.

Джоселин уже жалел о том, что отпустил своего конюха. Теперь, прежде чем отправиться в «Уайте», ему придется вернуться домой, чтобы там конюх распряг лошадей и поставил коляску в каретную. Впрочем, заходить в дом не было необходимости. Но и причин не заходить тоже вроде бы не было.

Вчера он снова поцеловал ее. И признал, что так продолжаться не может. Надо было что-то решать. Вскоре Джейн предстояло покинуть Дадли-Хаус.

Беда в том, что он не хотел ее отпускать.

«Надо было подъехать к конюшне с другой стороны», – подумал Джоселин, уже приближаясь к парадному подъезду Дадли-Хауса. Он придержал лошадей и стал разворачиваться, но тут случилось нечто совершенно неожиданное…

Сначала раздался громкий треск, и экипаж накренился. Потом Трешем услышал фырканье лошадей, крик мужчины и женский визг. А затем на него навалилось что-то тяжелое, и ему показалось, что он вот-вот задохнется…

Наверное, прошло минут пять, прежде чем он понял, что лежит на мостовой рядом с собственным домом. Лошади тревожно ржали над головой, а боль во всем теле была такая, что выть хотелось. И кто-то гладил его по волосам – куда, черт побери, делась шляпа?

– Проклятая повозка! – заорал Трешем.

Повернув голову, он увидел, что коляска брата лежит на боку с переломанной осью. И увидел склонившуюся над ним Джейн Инглби.

Трешем выругался сквозь зубы. Конечно же, все обитатели Гросвенор-сквер сейчас приникли к окнам и стали свидетелями его унижения…

– Отдышитесь, – сказала Джейн, продолжая гладить его по волосам. – Сейчас слуги отнесут вас в дом. Не пытайтесь вставать.

В довершение ко всему только этого не хватало! Сколько в этом проклятом месяце несчастий!

Трешем помотал головой, чтобы стряхнуть руку Джейн.

– Если вы не можете не говорить глупости, лучше помолчите, – проворчал он.

Упершись ладонями в мостовую – при этом он заметил, что на одной из его перчаток появилась безобразная дыра, – Трешем приподнялся немного, И тотчас же все тело пронзила острая боль.

– Как же вы неразумно поступаете! – воскликнула Джейн. Герцог тяжко вздохнул – ему снова, как в день дуэли, пришлось опереться на плечо девушки.

– Она должна была развалиться, – пробормотал он. – Она развалилась бы на полной скорости. – Джоселин взглянул на коляску брата.

Джейн нахмурилась; она не понимала, о чем речь.

– Это коляска Ферди, – пояснил Трешем. – Ось сломана. Брат мог бы разбиться. Марш! – заорал он, повернувшись к старшему конюху. Тот все еще успокаивал лошадей, а другой конюх тем временем возился с упряжью. – Марш, как только освободишься, осмотри коляску тщательнейшим образом. Через полчаса жду тебя с докладом.

– Слушаюсь, ваша светлость, – отозвался конюх.

– Помогите мне зайти в дом, – сказал Джоселин, обращаясь к Джейн. – И перестаньте причитать, У меня хватит синяков и ссадин, так что сможете помучить меня в свое удовольствие. Правда, кости целы, переломов нет. И на правую ногу я не падал. По крайней мере, мне так кажется. Полагаю, кто-то сделал это намеренно, – добавил он, уже заходя; в дом.

– Чтобы убить Фердинанда? Чтобы он проиграл гонку? – спросила Джейн. – Какое нелепое предположение! Ни один нормальный человек не стал бы убивать другого, чтобы выиграть пари. Это просто случайность.

– У меня есть враги, а Фердинанд – мой брат.

Джоселин надеялся, что коляска – единственный подвох. И он почти не сомневался, что это проделка братьев Форбс. Только они были способны на такую подлость.

Джейн проснулась с твердым решением покинуть Дадли-Хаус в этот же день. От нее и раньше было не очень-то много пользы, а теперь герцог совсем в ней не нуждался. Три недели прошли;

Накануне она согласилась развлекать гостей герцога – и это был совершенно безумный поступок. Все увидели ее такой… какая она на самом деле. То есть увидели ее в приличном платье. Конечно, ока была не в бальном наряде, как все остальные, но и не в сером платьице горничной, делавшем ее почти невидимой для гостей герцога.

Рано или поздно описание ее внешности, данное графом Дербери сыщикам, дойдет и до знакомых Трешема. Когда – вопрос времени. Даже удивительно, что в свете до сих пор не знали, как выглядит преступница. Но когда узнают, то многие из вчерашних гостей, конечно же, вспомнят о Джейн Инглби.

Следовало покинуть Дадли-Хаус. Да, исчезнуть… Но перед тем как исчезнуть, надо взять пятьсот фунтов – потребовать, чтобы герцог Трешем выплатил обещанную сумму.

Джейн твердо решила: она заставит герцога выполнить обещание и исчезнет. Нельзя оставаться в Лондоне. Она уедет куда-нибудь. Вернее, уйдет. А если и станет нанимать экипаж, то сделает это за пределами города.

Джейн прекрасно понимала: она собирается покинуть Лондон не только из-за графа Дербери. Помимо всех очевидных причин для бегства, имелась еще одна – вчерашний поцелуй, который едва не повлек за собой нечто большее. Страсть, испытанная ими, грозила захлестнуть обоих. Именно поэтому жить в Дадли-Хаусе она не могла. А снимать жилье в Лондоне было бы слишком опасно.

…Джейн помогла Трешему добраться до библиотеки и тотчас же ушла за бинтами, примочками и теплой водой. Вернувшись, села на табурет перед креслом, в котором расположился герцог, и принялась втирать в его ободранные ладони целебную мазь.

Вскоре появился конюх. Пристально взглянув на него, Трешем спросил:

– Так что же тебе удалось выяснить, Марш?

– Потрудился над осью, ваша светлость. Слишком уж она изношенная.

– Я так и знал, – нахмурился Трешем, – Отправь кого-нибудь ненадежнее в конюшню моего брата, Марш. Нет, лучше отправляйся сам. Узнай, кто в последние дни имел доступ к коляске. А главное – кто подходил к ней вчера, Черт бы побрал эту коляску! Но неужели Фердинанд и его кучер не могли проверить экипаж перед гонками?

– Если бы в гонках участвовали вы, ваша светлость, мы с вами все проверили бы.

Трешем что-то проворчал себе под нос и взглянул на Джейн.

– Если вы притащили сюда эти тряпки, чтобы намотать мне на руки, можете уносить все обратно! Я не собираюсь ходить с перевязанными руками.

– Вам будет больно, ваша светлость, если вы откажетесь от перевязки.

Джоселин криво усмехнулся, и Джейн со вздохом поднялась на ноги. Она поняла, что настало время сообщить о своем уходе. Надо было сказать об этом немедленно.

– Ваша светлость, я ухожу.

– Чтобы отнести все это на место? Я был бы вам очень признателен, мисс Инглби.

Джейн молча смотрела ему в глаза. Она нисколько не сомневалась в том, что он правильно ее понял.

– Так, значит, вы от меня уходите?

– Я должна. Вы знаете, что я должна. Вы сами вчера мне об этом напомнили.

– Но только не сегодня. – Джоселин еще больше помрачнел. Немного помолчав, он добавил:

– Джейн, сегодня у меня и так слишком много неприятностей.

Она снова опустилась на табурет.

– При чем здесь неприятности? Вы меня наняли на время, и теперь мне пора покинуть ваш дом. Только сначала вы должны со мной расплатиться.

– Расплатиться? – переспросил герцог. – Боюсь, что сегодня не смогу. Ведь я обещал заплатить вам пятьсот фунтов за вчерашний вечер… А Куинси, наверное, не держит в доме такой наличности.

Джейн заморгала. Она изо всех сил старалась не расплакаться.

– Пожалуйста, не превращайте все в шутку, ваша светлость. Я должна покинуть ваш дом. Сегодня.

– И куда вы направитесь?

Джейн молча пожала плечами.

– Не уходите от меня, Джейн. Я не могу позволить вам уйти. Разве вы не видите, что мне нужна сиделка? – Трешем показал свои исцарапанные и ободранные руки. – Может, останетесь хотя бы на месяц?

Джейн отрицательно покачала головой. Джоселин, откинувшись на спинку кресла, внимательно посмотрел на нее:

– Почему вы торопитесь меня покинуть? Неужели я так плохо к вам относился? Я вас тиранил? Может, грубил вам?

– Да, ваша светлость.

– Это потому, что меня избаловали в детстве. Я не хотел вас обидеть, клянусь. Да и вы, Джейн, не оставались в долгу. Последнее слово всегда было за вами.

Джейн улыбнулась, хотя на самом деле ей хотелось плакать. Не только из-за пугающей неопределенности будущего, но и потому, что она оставляла в прошлом то, о чем старательно запрещала себе думать все утро.

– Вы должны покинуть Дадли-Хаус, – неожиданно заявил герцог. – В этом я с вами полностью согласен. После вчерашнего вечера ваш уход стал настоятельной необходимостью.

Джейн молча кивнула и уставилась на свои руки, лежавшие на коленях. Теперь уже сомнений не оставалось: герцог не будет ее уговаривать, не станет проявлять настойчивость.

– Но вы могли бы жить где-нибудь в другом месте, – продолжал он, – там, где мы сможем встречаться ежедневно, там, где нас никто не увидит. Что вы на это скажете?

Джейн с удивлением посмотрела на герцога. Не может быть, чтобы он ей это предлагал. Может, она не правильно его поняла? Нет, она все поняла правильно… Одно лишь оставалось непонятным – ее реакция на столь откровенное предложение. Оно не казалось оскорбительным. Словно ей предлагали нечто… совершенно естественное.

Трешем пристально смотрел ей в глаза.

– Я позабочусь о тебе, Джейн. Ты будешь жить в роскоши. Будешь иметь собственный дом, слуг, карету – что пожелаешь. И ты получишь определенную свободу. Большую, чем могут позволить себе замужние женщины.

– В обмен на то, что я стану спать с вами? Вы полагаете, я соглашусь?

– У меня есть некоторый опыт, Джейн. И я постараюсь не разочаровать тебя. Поверь, ты не пожалеешь, если согласишься. Признайся, ты ведь думала о том, чтобы разделить со мной ложе? Разве тебе никогда этого не хотелось? Я тебе не противен? Только не лги мне, Джейн.

– Мне ни к чему лгать, И ни к чему отвечать на ваши вопросы. Меня вполне устроит жалованье за три недели и пятьсот фунтов. Для бедной девушки это целое состояние, ваша светлость. Я смогу уехать, куда захочу, поэтому не собираюсь принимать ваше предложение. А принуждать меня вы не имеете права.

Джоселин тихо рассмеялся.

– Я не верю вам, Джейн, – сказал он. – Я не так глуп, чтобы принуждать вас к чему-либо. Но я действительно делаю вам предложение. Деловое предложение, если можно так выразиться. Вам нужна крыша над головой и нужен источник дохода. То есть вы нуждаетесь в некотором обеспечении и в покровителе, в человеке, который мог бы скрасить ваше одиночество. Вы женщина, скажем прямо, чувственная, и вы испытываете ко мне влечение. А мне нужна любовница. Слишком долго у меня не было женщины. Я дошел до того, что стал обнимать по ночам свою сиделку и срывать с ее губ поцелуи. Мне нужна женщина, к которой я мог бы приезжать в часы досуга. Вы, Джейн, могли бы стать моей любовницей. Я вас хочу, И разумеется, у меня есть средства, чтобы обеспечивать вас.

Джейн опустила глаза, делая вид, что разглядывает свои руки. Она обдумывала сказанное Трешемом и в то же время сама себе удивлялась; ей не верилось, что она способна спокойно отнестись к подобному предложению. Впрочем, сейчас ей было не до эмоций. Сейчас она не могла позволить себе ни возмущения, ни праведного гнева.

Даже если ее никогда не поймают, стать прежней Сарой Иллингсуорт, леди Сарой Иллингсуорт она уже не сможет. Она никогда не получит причитающегося ей наследства – даже когда ей исполнится двадцать пять. А пятьсот фунтов когда-нибудь кончатся, как бы она ни экономила. Конечно, можно было бы найти приличное место, например, устроиться гувернанткой или стать компаньонкой одинокой пожилой леди. Но тогда пришлось бы давать объявления и предоставлять рекомендации, а этого она сделать не могла – ведь, ее разыскивали сыщики…

Разумеется, она могла бы устроиться куда-нибудь уборщицей, но это тяжкий труд, И еще, можно стать любовницей герцога.

– Так что же вы решили, Джейн? – спросил наконец Трешем.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на него снизу вверх. Ей не придется расставаться с ним. Она будет спать с ним. Она станет его любовницей, его содержанкой, но не женой.

– Какой именно дом? – спросила Джейн. – И сколько слуг? Какое содержание? И каким образом будут защищены мои интересы? Откуда мне знать, что вы не бросите меня, как только потеряете ко мне интерес?

Герцог с улыбкой проговорил;

– Вы весьма благоразумны.

– Нужен контракт, – продолжала Джейн. – Мы все обсудим и оговорим условия… Контракт следует составить должным образом, и мы оба подпишем его до того, как я стану вашей любовницей. Но на составление контракта потребуется время, а оставаться здесь я больше не могу. Какой дом имеется в виду? Может, вы его уже купили? Если так, я могу туда перебраться. Если же мы не придем к согласию, я, конечно, не буду там жить.

– Разумеется, у меня есть подходящий дом. Он пуст, если не считать двух слуг, которые живут там, чтобы содержать дом в порядке. Я отвезу вас туда чуть позже, Джейн, после того, как Марш вернется с новостями из конюшни моего брата. Кроме того, я должен завершить кое-какие дела. Так что давайте обсудим пункты нашего контракта завтра.

– Очень хорошо. – Джейн встала и взяла бинты. – Я должна уложить вещи, чтобы быть готовой ехать, когда вы попросите меня об этом, ваша светлость.

– У меня такое чувство, Джейн, – протянул Джоселин, глядя ей в спину, – что вы собираетесь содрать с меня три шкуры. У меня до сих пор не было любовницы, которая настаивала бы на контракте.

– Тем хуже для ваших любовниц. К тому же я еще не стала одной из них.

Джейн вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Сделала несколько шагов и остановилась, прислонившись к стене. Она вдруг почувствовала, что колени ее подгибаются, и ей лишь с огромным трудом удалось удержаться на ногах.

О Господи, что она натворила?

Почему согласилась? Ведь она, в сущности, согласилась…

Джейн сама себе удивлялась: неужели она не стыдится, не чувствует укоров совести? Нет, она испытывала лишь огромное облегчение. Теперь она знала, что не расстанется с ним сегодня же, не уйдет от него в никуда, чтобы больше никогда не видеть.