Босс и серая мышь

Глава 7

По дороге Евгений купил букет цветов, постоял над пирамидой коробок с шоколадными конфетами, но не решился на такой интимный (по меркам Полины, естественно) подарок и продолжил свой путь.

Адрес ее он знал, выяснил давно, еще когда узнавал сведения о семье. Пригород, довольно милое местечко. Наверное…

У аккуратного маленького домика «мэрс» затормозил без излюбленного Женей визга тормозов, эффектных разворотов на месте и прочих примочек. Человек, хорошо знавший Ларина, отметил бы, что наследник и правнук Старого Змея ведет себя несколько скованно и как-то… испуганно, что ли?

Он походил возле машины, закурил сигарету, тут же затушил ее, выбросил, посмотрелся в зеркало, потом двинулся по дорожке к дому, на середине остановился, хлопнул себя по лбу, вернулся, забрал букет с заднего сиденья… Куда девался сверкающий «золотой мальчик» Ларин! На крыльцо дома всходил робкий подросток, впервые идущий с цветами в гости к девочке, которую до сего дня исключительно дергал за косички и дразнил обидными прозвищами.

Женя в последний раз оглядел доступные обзору области себя и позвонил в дверь одеревеневшим пальцем.

Александр изумительно вписался в интерьер ванной. Полина не испытывала ни малейшего смущения, хотя на батарее — о, ужас! — висели выстиранные трусики, а вывернутая наизнанку ночнушка грозила свалиться рыбьему царю на голову с вешалки.

Специалист немедленно кинулся к псевдоаквариуму, упал на колени и загулил не хуже весеннего сизаря, ухаживающего за неприступной подружкой. Егор при этом недоверчиво, но довольно спокойно кружил по ванне.

— Ну-ка, кто тут у нас такой пъекъясный… Какой мы къясивый и мощный… Нам годика тъи, не меньше… В пъекъясной фойме… А как наши чешуйки? Вот какие у нас чешуйки, совсем новенькие у нас чешуйки… Тесно нам, да? Тесно в ванне нам, пъятивная хозяйка, тесную какую ванну нам дала!.. ПОЛИНА!

Полина откликнулась из кухни:

— Да, Александр?

— Я хотел сказать, вы отлично спъявились! Он в пъекъясной фойме. Еще неделька — и можно выпускать. Вейнее, нужно! Он окъеп и ему тесно… Я откъёю, не беспокойтесь.

Иногда стечение мелких и никак между собой не связанных обстоятельств способно изменить ход истории — это давно подмечено специалистами.

Если бы Александр в это утро не закрыл свои аквариумы на профилактику…

Если бы Полина сама открыла дверь…

Если бы Евгений не поторопился бы с выводами…

Если бы Александр почаще возвращался из своего рыбьего царства в мир людей…

Если бы Полина не нашла в шкафу окаменевший кекс с изюмом…

Перед окаменевшим Евгением на пороге дома Полины Зимы высился огромный человек. Длинные костлявые руки сделали бы честь Фредди Крюгеру. Зловещий шрам придавал неприятному лошадиному лицу незнакомца воистину бандитское выражение. Голубые глаза взирали на Ларина с рыбьим безразличием.

Одновременно из глубин дома донесся веселый и потому казавшийся незнакомым голосок Полины:

— Как Егор отнесется к кексу с изюмом?

Александр механически ответствовал в том же стиле, в каком только что ворковал с карпом:

— Мы очень любим кекс с изюмом. Мы его будем клевать пъямо из ючек хозяйки… Вы кто?

Ларин горько помахал букетом в воздухе.

— Так, никто. Жалкий работодатель одной вероломной девицы. Не обращайте внимания… Егор. Идите, клюйте кекс прямо из ручек хозяйки!

Александр серьезно кивнул.

— Хоёшо. Егор пъяголодался. До свидания.

И закрыл дверь, костлявое чучело.

Женя медленно спустился по ступеням. Сейчас перед его мысленным взором проносились все романтические герои мировой литературы. В детстве легкомысленный Женя не понимал, с чего это они так убиваются из-за этих Лорелей и Аделаид.

Сейчас он понимал все.

Зеленоглазое чудовище — Ревность — взмахивало над его головой черными крыльями, и было у чудовища лицо Полины Зимы.

Первой его мыслью было заблокировать карточку, но Женя взял себя в руки. Он же не для себя Полину собрался превратить в человека, ему просто нужна секретарша, а не пугало огородное. А то, что это пугало живет вместе с еще одним пугалом — это их, пугальские, проблемы. Если же в понедельник он не увидит результат… Вылетит Полина с работы, ясно?! Без выходного пособия!

Мрачный, как туча, он вошел в свой новый кабинет и рухнул в кресло, задрав ноги на стол. Эта привычка осталась, вроде бы, в прошлом, но последствия стресса разбудили генетическую память, не иначе.

На надрывающийся телефон он смотрел очень долго, пока не сообразил, что одной силой мысли звонки не остановить. Протянул руку и взял трубку. Собственный голос прозвучал в ушах похоронным звоном.

— Алло. Добрый. Говорите, что хотите, мне все равно, я автоответчик.

Из далекого треска и гула вылущился жизнерадостный голос человека, которого Ларин никак не ожидал услышать. Степан Громов, собственной персоной! Лесоторговец, миллионер, сквернослов и пьяница, деревенщина, не снимающий свои сапоги даже во время посещения Оперы. Муж знаменитой наездницы и заводчицы лошадей, Элеоноры Белинской. Друг и ученик Старого Змея Ларина. Наконец, человек, который двадцать два года назад научил маленького тщедушного Женю драться «по-уличному», чтобы не обижали старшие мальчики в закрытой элитной школе.

— Эй, балбесик, как твои дела?!

— Дядя Степа, я ужасно рад тебя слышать! Нормально мои дела. Терпимо. Могли быть лучше. Не очень…

— Так и скажи — хреново! Что с тобой? Устал копить денежки?

— Ага. До смерти.

— Понимаю, малыш. При твоей любви к работе… Шучу, наслышаны о твоих успехах. Жена постоянно читает бюллетени компании. Не женился?

— Нет!!! И не женюсь никогда.

— Дело твое, хотя многим нравится. Слушай, такое дело. У моей на следующей неделе юбилей, она хочет собрать близких друзей, и тебя — по неизвестной мне причине — включила в их число. Не хочешь отряхнуть городскую пыль с ног своих и приехать на недельку к нам?

Евгений мрачно скосил глаза на экран компьютера. Обед с «Петролеум»… Совещание в Москве… Презентация в Питере…

А ну их всех!

— С удовольствием. Спасибо за приглашение. Подскажи, что подарить Эле?

— Новое седло, как всегда, сделает ее счастливой. Не знаю, спроси у подружки.

— Нет у меня подружки…

— Да ладно! Не может быть! Ну и черт с ней, приезжай один, найдем из местных. Наши девчонки вашим не чета. Короче, со среды ждем.

Женя повесил трубку и мстительно свернул окно на экране. Все такие умные… вот пусть тут и крутятся, как хотят!

Вечером Полина сидела в кабинете доктора Приходько и взахлеб рассказывала о своих ощущениях от посещения салона и бутика. Доктор ласково кивал и что-то помечал в таблицах, лежавших перед ним, а потом неожиданно поинтересовался:

— Скажите, а этот Александр… он не ухаживал за вами?

Полина немедленно сбилась и покраснела.

— Ой, что вы! Потом, он же абсолютно помешан на своих рыбках, это же видно.

— То есть его вычеркиваем…

— Откуда?

— Из списка ваших потенциальных жертв.

— Как… ких жертв?

Доктор подался вперед и проникновенно уставился в глаза розовой и хорошенькой Полине.

— Хотите навсегда избавиться от своих проблем? Так слушайтесь меня! Вы за четыре дня совершили гигантский скачок. Передо мной сидит симпатичная девица, с фигуркой, с личиком, с ножками…

— Доктор, я…

— Но мои планы простираются дальше. Эту девицу все еще легко смутить, сбить с толку, невольно обидеть — и тогда прежняя закомплексованная старая дева вернется обратно. Хотите, чтоб она вернулась?!

— Нет!!!

— Ответ правильный. Вот вам окончательный рецепт вашего выздоровления: с завтрашнего дня мы с вами будем по телефону говорить обо всем, самом для вас немыслимом и стыдном. Об отношениях между женщиной и мужчиной. О вашем первом сексуальном опыте. О ваших бойфрендах. Об измене и разочаровании.

— Но я не…

— Молчите. Я не позвоню вам больше. Вы позвоните мне сами, завтра. Если действительно хотите, чтобы все кончилось.

— Я хочу, но…

— А в понедельник на работу придет холодная и властная покорительница чужих сердец. Ее будут звать Полина, просто Полина, без всяких фамилий. И задание у нее будет только одно: свести с ума мужчину, который раньше не обращал на нее ровным счетом никакого внимания. Если это удастся — значит, я хороший специалист, и вы полностью здоровы. Если нет… говорят, неудачный опыт тоже не бывает бесполезным. До завтра!

Ночь она, разумеется, не спала. Ворочалась без сна, пиная кулаками подушку. В голове проносились странные, чужие, совсем новые для нее мысли и воспоминания… нет, воспоминания как раз были очень даже ее. Даже чересчур ее. Если вы понимаете…

Для викторианской эпохи она была вполне пригодна. Скажем, в роли бонны или приживалки. Учитывая изменения во внешнем облике — даже в роли подружки романтической героини, бедной, честной и до ужаса неинтересной потенциальной старой девы.

В эпоху великих королей и европейских революций амплуа у нее было бы, пожалуй, то же самое, а вот по сути… Тогда девственность и целомудрие практически вообще нигде не встречались, даже в монастырях. Что же… ну да, пуританские женщины славились строгостью нравов, но ведь и к институту брака подходили столь же сурово: если ты не готова стать женой и матерью, то зачем ты нужна на этой земле?

Начало двадцать первого столетия, на которое пришлась юность девушки, вообще не относилось к этой проблеме, как к проблеме. Самой собой подразумевалось, что на выпускном балу в школе соотношение девиц и не-девиц колеблется в пределах «один к пяти — один к четырем», да и то благодаря такой уловке человечества, как петтинг. СОВСЕМ уж ничего не знающих о сексе девушек не бывает — так, по крайней мере, утверждает статистика, а статистика знает все.

Однако согласно той же статистике, на каждое самое незыблемое правило находится хоть одно исключение, и Полина приняла эту неблагодарную роль на себя.

В школе за ней никто не ухаживал, тут и вспоминать нечего. Обо всех физиологических тонкостях собственного развития она узнала из книги, которую выкрала из маминого книжного шкафа. Читала она исключительно в туалете, поздней ночью, смущаясь и краснея отчаянным багрянцем праведницы, сознательно совершающей грехопадение.

Интересно, что Галя, несколькими годами позже достигшая того же состояния, нимало не смущалась и осмеливалась обсуждать — О УЖАС! — собственную физиологию с мамой за завтраком. И книга Гале не пригодилась, она и так все откуда-то знала. Вероятно, и про секс тоже.

Да, так вот. Секс. Теоретические познания у Полины имелись, куда ж без них в наше-то время, да при уровне развития наружной рекламы! Фильмы, опять же. Только вот девушка единственная из всей семьи, как дура, бочком выходила из комнаты, когда начинались сцены с «обнаженкой». Таким образом, секс для нее долгое время ассоциировался с пыхтением, сопением и невнятными фразами типа «О да! Нет! Да! Не останавливайся! Я хочу быть твоей (твоим) в эту ночь!».

С точки зрения логики, это было не вполне нормально, так как несколько суживало сферу духовного общения при означенном процессе, а это неверно, так как всем известно, что любовь — это прежде всего духовное единение двух человек. Неужели Байрон и Пушкин тоже ограничивались междометиями? И что в таком случае сподвигло их на создание бессмертных строк о любви?

Маму спросить было стыдно, папу — немыслимо, брат — сами понимаете, а сестра — о, к Гале Полина не обратилась бы даже под пыткой. При нулевом интеллекте та обладала воистину звериным инстинктом на возможность уязвить и унизить любое существо женского пола, особенно старшую сестру. Полину она считала позором рода человеческого, относясь с презрительным пренебрежением. Нет, Галина здесь никак не годилась.

К двадцати одному году, в сексуальном плане Полина оставалась чиста и невинна, как дитя, причем дитя, выросшее не в городе, а в деревне, да еще и полной сиротой. В училище она — к удивлению однокурсников и однокурсниц — действительно училась, потом были курсы, на которых было тем более не до романов. Придя же в компанию, Полина и захотела бы — не смогла заинтересоваться подобным бесстыдством. Зверь по имени «Профессиональная Этика» был, правда, в значительной степени укрощен самим Нагоричным, женившимся на собственной сотруднице, но ведь и они предварительно уволились, а потом уже… того-этого… Нет, ну, наверное, того-этого еще до того, как уволились, но… В общем, ясно. Никому не позволено крутить шашни на работе.

И тут это дикое задание доктора Приходько! Заинтересовать того, кто не обращал на нее никакого внимания. Разбить ему сердце. Стать холодной и бессердечной красавицей, равнодушно переступающей через корчащиеся тела страдающих мужчин. Смешно!

Что касается кандидатур, тут выбор был большой. На Полину никто не обращал внимания. Ни мужчины, ни женщины, ни контролеры в автобусах. То есть, чисто теоретически, начинать можно было с любого.

Скажем, со счетовода из отдела статистики деловых соглашений. Или с охранника. Или с уборщика. Одна беда: этих мужчин (шестьдесят восемь, сорок три и девятнадцать лет соответственно) Полина видела не так уж часто, в силу специфики службы. Собственно, она вообще видела более или менее постоянно деловых партнеров компании, а совсем постоянно… Евгения Владимировича!

Здесь ее прошиб пот — сначала холодный, потом горячий, потом Полина в полной темноте залилась румянцем, сморщилась, как от зубной боли, затрясла головой и, наконец, издала стон, полный муки и тоски.

Мысль о Ларине, как о сексуальном объекте, вызвала к жизни именно то страшное воспоминание, с которого и началось погружение в пучины психотерапии. Тот кошмар. Гадость. Позор.

В прошлую пятницу, уже во второй половине дня, Полина получила от начальника совершенно идиотское задание. Он отправил ее распечатывать на цветном принтере рекламные проспекты одной фирмы, нацелившейся стать их партнером. Якобы, эти экземпляры потом раздадут отделу маркетинга, чтобы каждый с ними ознакомился, сделал выводы и в письменной форме отчитался перед боссом.

Рекламки содержали образцы колеров и оттенков жидких обоев — сами понимаете, цветокоррекция требовалась тщательная, и Полина употела, пока настроила большой принтер на нулевом этаже офиса. А примерно через час сложила еще теплую стопку листков и поперлась наверх, несчастная дура.

Сюрприз хотела сделать шефу, идиотка. Он, мол, добрая душа, сказал: «Там много, сегодня доделаете — и сразу домой». А она вот какая молодец, все быстренько распечатала и возвращается на рабочее место. То-то удивится Евгений Владимирович, удивится и обрадуется, что у него такая стремительная и исполнительная секретарша!..

Он и удивился, только вот не обрадовался — сто процентов! Потому что, когда Полина с грацией слона и тактом бегемота ввалилась без стука в его кабинет, Евгений занимался тем, что… Скажем, исследовал новые области маркетинга. Не всего, а только одного из менеджеров по маркетингу. Той самой блондинки, которую впоследствии — есть Боженька на небе, есть! — цапнула за ногу пиранья. Ну, по крайней мере, довела до истерики.

Новые области таились под кургузым пиджачком Маши, а также где-то в недрах ее юбки, хотя у такой набедренной повязки недр никаких не найдешь, как ни ищи. Главное богатство обнаружилось именно под пиджачком — он был надет на голое тело, если не считать двух кружевных розочек, скрепленных шнурочками и чудом державшихся на высокой — это тоже сразу бросалось в глаза — груди Марии.

Проще говоря, Евгений отослал дуру-секретаршу, чтобы без помех оттрахать Машу прямо на столе!

Последняя мысль была настолько неожиданной, что Полина даже села на кровати и перестала морщиться и стонать от стыда. Эта мысль не могла принадлежать прежней Полине! Прежняя Полина тогда вообще лишилась всех мыслей, залилась багровым румянцем, ахнула, рассыпала стопку отпечатков, резко метнулась назад, впечаталась бедром к косяк двери, едва не зацепилась ногой за порог и уже в свободном падении вывалилась в коридор, страстно мечтая только об одном: умереть немедленно!

Прошлые выходные она думала только об одном: теперь она не сможет вернуться на работу. Потому что невозможно вернуться на работу и посмотреть на Ларина, на Машу, на всех тех, мимо кого она пронеслась, на ходу меняя оттенки с багрового на вишневый и обратно.

И представьте, она еще чувствовала себя виноватой, словно это именно она поставила босса в неловкое положение!

Короче, поняв невозможность вернуться в понедельник на службу, Полина взяла толстый еженедельник и недрогнувшей рукой набрала первый же номер первого же психотерапевта. Доктора Приходько.

Так песчинка, которую стронуло дуновение сквозняка от крыльев вспорхнувшего воробья, катится все быстрее — и вот уже безмятежная долина похоронена под ревущей лавиной горного обвала!

Полина вскочила и ринулась в кухню, налила себе воды, выжала туда половину лимона, выпила залпом и совершенно машинально завернула в ванную, к Егору.

Огромный карп лениво шевельнулся, и золотистые глазищи насмешливо уставились на всклокоченную, красную и сердитую девушку.

Ну и что ты сделаешь, говорили эти глаза. Теперь ты все понимаешь. Знаешь, каким чучелом он тебя считает. Знаешь, что твоя личность для него — это что-то, находящееся намного ниже плинтуса. Только с насекомым можно разговаривать так, как разговаривал с тобой он, отдавая свой бредовый приказ о перерождении в красавицу. И ты, со свойственной тебе дуростью, пошла у него на поводу, покорно покивала и отправилась воплощать идеи босса в жизнь.

А если бы он приказал тебе сделать операцию по смене пола? Выкинуться из окна? Пойти и ограбить банк?

Золотые глаза рыбы смотрели немигающим взглядом, и Полина вдруг почувствовала слабость в ногах. Ответ на все эти вопросы был один: «Да!»

А причина такого ответа крылась… вернее, наоборот, лежала на поверхности.

Полина была беззаветно, смертельно, по уши влюблена в своего босса, непутевого бабника и фантастического лентяя Евгения Ларина.