Бунтари не попадают в рай

Глава 7

Стелла

– Нина Николаевна, я новеньких привела, – в проеме резко распахнувшейся двери показывается голова нашей кураторши. – Можно зайдут?

– Конечно, Виталина Андреевна, проходите, – кивает историчка. – Может, стоит представить молодых людей коллективу?

В кабинет входят двое парней. Поначалу мой взгляд, направленный на них, растерянно мечется, не зная, на ком сфокусироваться в первую очередь, но в итоге останавливается на хмуром типе в черной толстовке. А все потому, что он беззастенчиво пялится прямо на меня.

Самоуверенная рожа, на которой невидимыми чернилами выведено слово «хамло», наглый взгляд как бы немного исподлобья и шмотки в стиле «гоп-стоп» – парень явно не из тех, кого можно отнести к высшей прослойке общества. Из Москвы к нам приехал точно не он, поэтому я автоматически теряю к нему интерес. Нам тут и своей шпаны хватает.

А вот второй новенький сразу производит на меня приятное впечатление. Стильная прическа, брендовая одежда и лицо с отпечатком интеллекта – нетрудно догадаться, что он и есть тот самый столичный мажор, о котором говорила Аминка. Парень хорошо сложен, хоть и немного худощав, да и в целом кажется вполне симпатичным.

Что ж, с этим вполне можно поработать.

– Ребята, прошу любить и жаловать наших новых студентов, – перебарщивая с торжественностью в голосе, заявляет Виталина Андреевна. – Это, – она указывает на мажорика-блондина, – Егор Янковский. Он приехал к нам из далекой Москвы. А это, – взгляд преподши смещается к по-прежнему глазеющему на меня гопарю, – Глеб Бестужев. Он из тринадцатого колледжа перевелся.

Ну понятно, из своего колледжа его турнули либо за неуспеваемость, либо за беспредел, вот он к нам и приперся. Надеюсь, не будет тут слишком сильно выпендриваться, а то придется подкромсать гонор строптивого паренька. Ничего не имею против хулиганов, но свои порядки на моей территории устанавливать не позволю.

А что касается этого Егора Янковского, то к нему много вопросов. Если он действительно такой богатый, то почему не зацепился в Москве? Понятно дело, что его опекуны живут здесь, но разве при помощи больших денег, которыми, по словам Аминки, владел его папаша, нельзя урегулировать любой юридический вопрос? Судя по кислой физиономии парня, он не очень-то рад оказаться в нашем захолустном городишке.

– Егор, я думаю, ты можешь сесть с Ваней Шведовым, – кудахчет Виталина Андреевна, оглядывая аудиторию. – Он у нас тоже отличник, так что, думаю, вы поладите.

Тоже отличник? А вот это уже интересно. Выходит, наш мажорик не только богат, но и умен?

Глядя поверх наших голов, Янковский с невозмутимым видом проходит к указанному месту и располагается по соседству с местным ботаником-очкозавром. Однако долго тухнуть компании зануды Шведовым ему не придется. Я возьму этот вопрос на себя.

– А ты, Глеб, садись к Асе Романовой. Она вон там, за последней партой, – командует кураторша, обращаясь к Бестужеву, которой наконец оторвал от меня глаза и теперь со скучающим видом ковыряет концом кроссовка дырку в линолеуме. – Только не безобразничай, ладно? Она у нас девочка скромная.

– Скромная? – нахально играя бровями, отзывается он. – Поверьте, это ненадолго.

Голос у Глеба низкий, прокуренный, с вибрирущими нотками. Значит, в случае чего можно будет стрелять у него сигаретки. А то своих вечно не напасешься.

– Ну вроде все… Нина Николаевна, извините за беспокойство, – бросает преподавательница, покидая кабинет.

– Ничего-ничего, Виталина Андреевна, я все понимаю, – отмахивается историчка, а затем переводит взгляд на нас. – Итак, продолжим занятие. На чем мы остановились?

***

– Ну че, как тебе новенький? – наклонившись к моему уху, шипит Аминка, пока Нина Николаевна увлеченно водит указкой по карте.

Я и без уточнений понимаю, что речь идет от Янковском, но все же решаю прикинуться дурочкой:

– Какой именно?

– Егор, конечно! По-моему, он классный! Высокий такой, модный… Мне показалось, или у него правда кеды от Гуччи?

– Не показалось, – спокойно отзываюсь я. – И кеды от Гуччи, и рюкзак.

– Обалдеть…

– По правде говоря, Амин, он и правда ничего, – продолжаю я. – Поэтому придется тебе пересесть к Шведову.

– Чего? – подруга резко поворачивается ко мне лицом, недоуменно хлопая густо измазанными тушью ресницами.

Она красится слишком ярко, тем самым бессознательно удешевляя свой образ. Я говорила ей об этом сотню раз, но она не внимает. Прямо как об стенку горох.

– Ты слышала. Янковский будет сидеть со мной. С завтрашнего дня, – максимально членораздельно произношу я.

– Но… – ее лицо обиженно вытягивается.

– Никаких «но», – обрубаю жестко. – Ты же знаешь наши правила: я говорю, ты исполняешь.

– Мы с тобой столько лет за одной партой, Стелла! – Амина краснеет от возмущения. – Неужели это ничего не значит?!

– Абашева, Кац! Я вам не мешаю? – историчка грозно повышает голос.

– Ну что вы, Нина Николаевна, продолжайте, – я натягиваю ангельскую улыбочку и слегка отодвигаюсь от подруги, которая одна за другой источает волны негодования.

Я понимаю, что Амина уязвлена и злится, но меня это мало волнует. Побесится да перестанет. Не впервой уже. Со временем я научилась ставить свои чувства и планы на первое место без оглядки на то, что скажут или подумают другие.

Возможно, это цинично и жестоко, но… Мир вообще крайне жесток и несправедлив. Поэтому тут уж либо он тебя, либо ты его. И я выбираю второй вариант.