Царство Страшных

Семнадцать

— Мы должны начать с одного проклятия за раз. — Я сунула несколько журналов туда, где рядом со мной села Фауна. Я недолго объясняла ей, что обнаружила, и мрачная решимость отразилась на ее лице. — Технически блокировка заклинаний не является проклятием, но я хотела бы также посмотреть, что мы можем найти об этом. Варианты, как его сломать. Если его вообще можно сломать, кроме удаления сердца. Любые другие последствия.

— Хорошо, — сказала Фауна, просматривая увесистый гримуар. — А как насчет проклятия его величества?

— Тоже в приоритете. Что мы знаем об этом?

— Сурси оставила его после того, как принесла кровавую жертву богине.

Это привлекло мое внимание.

— Ты знаешь, какую?

Моя подруга покачала головой.

— Его величество пытался это выяснить, но только помнит, как она произнесла заклинание с пролитой кровью.

Темная магия требовала жертв. Кровь. Кости. Все то, от чего нас предупреждала Нонна Мария. И все же что — то в этом было не совсем понятно…

— Зачем богине требовать жертвоприношения крови?

Фауна моргнула, словно ошеломленная.

— Потому что ведьмы всегда так делают.

И урок, который я помнила до сих пор, заключался в том, что ведьмам нельзя доверять.

— Не могла бы ты проверить эту теорию? — спросила я, вынашивая план.

В ее глазах мелькнуло возбуждение.

— Это требует крови? — Я кивнула, и ее улыбка стала шире, когда она достала тонкий кинжал, спрятанный под юбкой. Иногда я забывала, что ее грех связан с гневом, и это кровопролитие заставило ее душу петь. — Кому я делаю подношение?

— Богиня ярости.

Благослови ее готовность помочь, Фауна не колебалась, она уколола палец и выдавила несколько капель крови на свечу, жертва дымилась в мерцающем пламени.

— Я приказываю богине ярости явиться.

Мы сидели молча, оба напряглись, ожидая, что я почувствую хоть какой-нибудь признак того, что магия рядом. Любой магический рывок или рывок, чтобы услышать чей-то зов. Брови Фауны нахмурились, когда она посмотрела на меня.

— Что-нибудь?

Я на секунду закрыла глаза и попыталась что-то проявить.

— Нет.

Она добавила еще одну каплю крови и повторила свою молитву. Я вновь закрыла глаза, сосредоточившись еще на минуту. Потом две. Все еще не было внутреннего побуждения идти к ней, выполнять ее приказы. Я чувствовала себя так, как обычно. Как я и подозревала. Я подумала о моей матери — Старухе, которую призвало какое-то существо или существа, пролившие кровь, и приказали ей перейти на свою сторону. Это было смешно. Кровь использовалась для вызова демона, но только в сочетании с несколькими другими предметами. Большинство из них были специфичны для каждого принца демонов вместе с конкретным заклинанием.

— Может быть, это потому, что ты не полностью восстановилась. — Фауна звучала неуверенно.

— Или, может быть, жертва была недостаточно велика. — Я покачал головой. — Прежде чем ты начнешь жертвовать чем-то большим, я хотела бы проверить это на своей сестре. Она полностью восстановилась и должна прислушаться к зову, если магия кровавого жертвоприношения действительно работает на богиню.

Брови Фауны поднялись почти до линии волос.

— Если его величество узнает…

— Я возьму на себя полную ответственность. Пожалуйста, — добавила я, когда она колебалась, — попробуй.

— Надеюсь, мы обе не доживем до того, чтобы пожалеть об этом. — Она глубоко вдохнула и вонзила лезвие в кончик другого пальца. — Я молю богиню смерти, чтобы она пришла.

Напряжение закралось в комнату, отчего воздух внезапно стал холоднее. Тени, отбрасываемые свечами и фонарями, как будто даже мерцали грознее. Смерть могла скрываться, но это могло быть просто желанием моего воображения. Мы обе ждали, затаив дыхание, чтобы что-то произошло. Прошел напряженный момент, за ним другой. Виттории не было. И к счастью никакой Гнев не прервал наше испытание по призыву богини.

Я выдохнула.

— Я попробую с моей кровью.

Своим собственным кинжалом я уколола палец. Вместо того, чтобы позволить капле упасть в пламя, я встала и провела рукой по черепу.

— Я повелеваю богине смерти явиться.

Часть меня верила, что снаружи порывы ветра усилились, что стихии каким — то монументальным образом отреагировали на магическую просьбу, но в глубине души я знала, что ничего не изменилось. Даже с моей кровью полубогини этого было недостаточно, чтобы призвать полноценное божество. Это означало, что ведьмы либо знали об этом и намеренно вводили в заблуждение своих врагов, либо сами были введены в заблуждение.

— Мне нужно добраться до царства теней. — Я повернулась к Фауне, которая все еще сидела на краю табурета. — Я собираюсь спросить сестру, что она знает о заклинаниях, накладываемых кровью.

А потом я найду способ наложить на нее еще одно заклинание правды и посмотреть, какие еще секреты она хранит. В основном, если бы она знала, куда делся некий командир.

ЯМА

— Не думал, что Лень способен так упорно сражаться. — Гордыня боком подошел к боксерскому рингу, становясь рядом с Гневом, держа в руках стакан «Темного Ада» — самого крепкого виски в кругу Гнева. Гордыня должен был драться последним, и, судя по запаху спирта в его дыхании, он рассчитывал, что смертный не доживет до его раунда. Или, возможно, ему было все равно. С тех пор, как объявилась Богиня Смерти, Гордыня был на пределе. Гнев думал, что это из-за воспоминаний, которые она воскресила, те, которые, насколько он знал, Гордыня хотел бы похоронить.

— У него ужасный левых хук. — Сказал Гнев.

Похоть фыркнул с того места, где он перегибался через канаты, все еще без рубашки и блестящий от пота, после своей битвы.

— Он читал об этом. И теперь он проверяет свои теории. Скучно.

— У него все получается лучше, чем у тебя. — Гнев говорил это, намеренно разжигая раздражение своего брата, чтобы подпитывать свою силу. — Возможно, тебе было бы полезно читать, вместо того, чтобы трахаться. Узнал бы что-нибудь полезное.

— Если это будет иллюстрированная книга о сексе, я буду читать ее всю ночь. — Похоть показал неприличный жест, когда следующий нижний удар Лени задел смертного. — Притворись, что он твой член и ударь сильнее!

Лень бросил на своих братьев мрачный взгляд, затем увернулся от сильного удара в лицо.

— Сколько ударов по голове ты получил? — Гордыня издал недовольный звук, качая головой. — Может быть, тебе стоит взять книгу. По слухам, твое воображение скучно и не вдохновляет, как и твои навыки в спальне.

— Ты хочешь поговорить о слухах? Я слышал много интересных историй, связанных с тобой, дорогой брат. И поверь, они совершенно не лестные. — Похоть и Гордыня продолжали подстрекать друг друга, в то время, как Гнев снова обратил внимание на поединок, уставившись на смертного, покрытого синяками и кровью, когда тот наносил очередной удар. Его волосы были светлыми, когда он выходил на ринг, теперь же они казались темно-рыжими в определенных местах, где его череп был расколот.

— Удар! Нижний! — Похоть выругался, когда Лень получил удар в лицо, а затем, наконец-то, нанес свой.

Выбор смертных всегда был в том, чтобы сражаться за свои души, даже зная, что победа почти невозможна. Тем не менее, неделю за неделей, они приходят в Яму, боксерский ринг, спрятанный в пещере на окраинах Дома Гнева, их кулаки всегда сжаты, а ярость ощутима, когда они сражаются с демонами за еще один шанс искупить свои грехи. Это была даже не ярость, а надежда, которая заставляла их каждый раз отползать назад. Сегодня вечером смертный попросил сражение с каждым из братьев.

Если бы он смог победить четырех принцев, то хотел бы не просто свою душу, но и возвращение на Изменчивые острова. Он боролся — и побеждал — с Чревоугодием и Похотью. Теперь он был близок к победе над Ленью. Следующим будет Гнев, за ним, если необходимо, пойдут Зависть, Жадность и Гордыня.

Не во власти Гнева было отправить того человека в царство смертных, но он мог даровать ему что-то, очень похожее на желаемое. И, если не считать заточения, острова этим и являлись.

Гнев послал сообщение в каждый дом Греха, и все ответили утвердительно, без особых требований. Его братья не говорили об этом в слух, но он точно знал, что им нравится время от времени выплескивать часть сдерживаемой ярости. Тот факт, что они могли прийти на его печально известный бойцовский ринг и понаблюдать за бойцами, был еще одной привилегией.

По привычке Гнев оглядел глумящуюся толпу. Зависть стоял рядом с Жадностью и Чревоугодием по ту сторону ринга, склонив голову, пока они обдумывали план, над которым предстоит поработать. Гнев встретил взглядом Анира и кивнул, зная, что его помощник будет небрежно наблюдать за его братьями.

— Где Теневая ведьма? — спросил Гордыня подозрительно легким тоном. — Я думал, она будет здесь, делая вид, что не хочет оседлать твой член.

— Нет. — Гнев даже не пытался заглушить грохот силы, прокатившийся по пещере, расшатывая камни. Демоны с криками отскочили в сторону, едва избежав неожиданного воздушного удара. — Моя жена дома, читает.

— Разве? — Ухмылка Гордыни стала острой. — Я мог бы поклясться, что что-то выглядит точь-в-точь как она. Хотя, я полагаю, нас и раньше дурачили.

Гнев пропустил удар мимо ушей и проследил за взглядом брата, пока тот не остановился на Эмилии. Сейчас она стояла рядом с Чревоугодием, наблюдая за поединком, широко раскрыв любопытные глаза. Фауна стояла рядом с ней и немного смутилась, когда к ним подошел Анир. Гнев медленно выдохнул, это слабая попытка обуздать эмоции.

— Это часть какого-то нового плана, который ты придумал?

Похоть ухмыльнулся ему через плечо.

— Мы ее не приглашали, но видя, как ты теряешь этот многовековой контроль над своей силой, я нахожу несколько забавных идей для будущих планов.

— Она должна смотреть, как ты дерешься, — сказал Гордыня, игнорируя Похоть. — И ты должен не сдерживаться. Использовать все, даже свою силу.

— Магия запрещена в Яме. — Гнев посмотрел на брата. — Ты знаешь правила.

— Не всем правилам нужно неуклонно следовать. — Гордыня покачал головой, в его глазах вспыхнул редки признак гнева. — Сражайся за нас или обречешь нас. Твой выбор. Но не думай, что мы будем сидеть сложа руки, смотря, как ты снова совершаешь ту же ошибку, не действуя самостоятельно.

Ярость, ледяная и всепоглощающая, заставила температуру резко упасть при этой угрозе.

— Если ты снова будешь действовать самостоятельно, осмелишься выкинуть еще один подобный трюк — как тогда вы с Завистью рискнули проверить верность Эмилии ко мне — я напомню, почему я король.

— Мы с тобой оба облажались. — Выражение лица Гордыни было таким же холодным, как и воздух. — Возможно, я не часто это признаю, но я знаю, какую роль сыграл во всем этом. А ты уже признался в своей?

В мгновение ока Гнев прижал брата к стене на дальней стороне зала, его сила заморозила стену пещеры, где они были наполовину в тени, вдали от разгневанной толпы зрителей.

— Я заключил сделку, чтобы помочь всем нам после того, как ты влюбился в Люсию, и ее мать прокляла меня за мое невмешательство. Независимо от того, какого плана придерживался Дом Мести, ты и только ты виноват в страданиях своей жены. Возможно, тебе следовало провести больше времени в ее постели, изучая ее сердце и разум, вместо того, чтобы тешить свой грех. Возможно, она была бы жива и сегодня, если бы ты ценил ее хотя бы на половину так же, как и свой грех и королевскую внешность.

— Это нечестно. — Гордыня вырвался из рук брата. — Все было сложнее, чем это и ты, блять, это знаешь.

Гнев позволил брату грациозно опуститься на ноги.

— Твоя проблема в том, что ты не можешь понять, чего действительно хочешь. Ты ненавидишь Витторию за то, как много всякого ты чувствую из-за нее. — Челюсть Гордыни плотно сжалась, но он не отрицал этого. — Чего я не понимаю, так это действительно ли ты скучаешь по Люсии или это твоя уязвимая гордость подпитывает желание выяснить, что с ней случилось. Если бы она была жива, ты веришь, что она была бы заинтересована в возвращении в твой дом, к тебе?

Гордыня вздрогнул, как будто его ударили, но вопрос нужно было задать. На протяжении многих лет он был одержим идеей раскрыть тайну исчезновения своей жены, но никогда не говорил о вероятности того, что Люсия сама ушла от него.

С ринга позади них раздались крики, но Гнев не отвлекался от брата. Гордыня провел рукой по волосам, проверяя, нет ли каких изъянов.

— Честно? Теперь я не знаю ответ на этот вопрос.

— Тогда, возможно, тебе следует прекратить переться вперед, пока ты этого еще не сделал. Пришло время серьезно подумать, ушла ли она от тебя по собственной воле. Ты знаешь, мы не нашли никаких доказательств, указывавших на травму, проникновение или нечестную игру.

Смешок Гордыни был таким же мрачным, как и выражение его лица.

— Ты не знал, что случилось с Эмилией, но все равно продолжал поиски. Твой совет попахивает лицемерием.

— Я не советую тебе отказаться от поисков; я предлагаю долго и упорно думать о том, что же будет потом. Я был готов отступить и не вмешиваться. Пока ты не будешь уверен, что способен сделать то же самое, не позволив твоей гордости вступить в игру, действуй с осторожностью.

Внимание Гнева вернулось на переполненный подземный ринг. И к богине, чей взгляд столкнулся с его через мгновение. Годы спустя, и даже с наложенным заклинанием, он все еще чувствовал приятную дрожь, проходящую через него всякий раз, когда их взгляды встречались и удерживались.

Он хлопнул своего брата по плечу и повел Гордыню обратно к арене.

— Если ты не ненавидишь Витторию так сильно, как тебе хотелось бы, чтобы мы все думали, тогда назначь ей встречу. Объяви перемирие. И если слухи верны, и ты всегда выбираешь свою жену, тогда сделай все возможное, чтобы выяснить, что с ней случилось.

— Я не знаю, возможен ли любой из этих вариантов. Ты же знаешь, от Люсии не осталось и следа.

Гнев действительно знал это. Он так же знал, как сильно расстроен Гордыня, оказавшись здесь взаперти, когда он ничего не хочет, кроме как разорвать каждое царство на части и найти какой-то ключ, ведущий к его жене. Привязка Гордыни к Семи Кругам была особенно неприятной частью проклятия. Одна вещь, которой, без сомнений, гордилась Первая Ведьма, когда проклинала их всех.

— Быстрее рискни, или в конце концов ты упустишь свой шанс.

Гнев направился к боксерскому рингу, точнее, к своей жене. Будущее Гордыни было в его собственных руках. Как только проклятие будет снято, он сможет выбрать, бороться ли за разгадку тайны Люсии или нет. Гнев знал, что будет бороться за Эмилию до победного конца, потому что он делал так всегда и будет делать так. Он подошел к ней и заправил прядь волос ей за ухо, наклонившись ближе.

— Я думал, ты хотела отдохнуть.

Эмилия смотрела мимо него, нахмурив брови.

— Все в порядке, правда? Я думала, что ты собираешься отправить Гордыню в его круг.

Губы Гнева дернулись вверх. Выражение его лица намекало, что он не стал бы вежливо просить своего брата уйти. Он бы вонзил кинжал Дома в Гордыню. И Гнев обнаружил, что это не был страх или даже ужас, который она испытывала при таком обстоятельстве раньше.

Разрушительная, любящая войну богиня.

Он наклонился вперед и захватил ее рот, поцелуй был быстрым, жестким и собственническим. Эмилия таяла в его объятиях, ее руки расправились с его рубашкой, когда его язык завладел ее.

Что-то первобытное расцвело глубоко внутри него, и приходилось сдерживаться, чтобы не поддаться ее внезапному возбуждению. Гнев оторвался от их поцелуя, не обращая внимание на волчий свист, раздающийся сзади них. Вероятным виновником стал Похоть, но Гнев не отвлекался от своей жены. Губы Эмилии были приятно припухшими, а щеки раскраснелись. Он обожал ее.

Прикрыв веки, она наблюдала, как он медленно расстегивает пуговицы рубашки, затем резко покачала головой.

— Кровь и кости. — Эмилия огляделась. Большинство демонов были сосредоточены исключительно на битве, которая должна была вот-вот закончиться. — Что ты делаешь?

Судя по ее учащенному сердцебиению, она только притворялась шокированной.

— Ты имеешь ввиду это? — Он разорвал часть своей рубашки пополам, обмотав материей каждую руку, его рот все еще кривился, когда она смотрела на него и тихо выругалась. Гнев услышал, как тело ударилось о мат позади него, и, не глядя, понял, что Лень наконец-то проиграл. Факт, который подтвердился звуком обратного отсчета. Его жена, казалось, ничего не замечала или ей было абсолютно все равно. — Постарайся не сильно возбудиться, пока я буду драться.

— Высокомерный, демонический осел.

Он усмехнулся, выходя на ринг, отметив, что пульс смертного внезапно участился от страха. Гнев смотрел на него без каких-либо эмоций. Была причина, из-за которой этот человек потерял душу. И Принц Гнева был только рад заставить его сражаться изо всех сил, чтобы вернуться ее. Гнев пожал плечами, затем ухмыльнулся, улыбка была настолько греховной, насколько это вообще возможно.

— Удачи.

На поиски гримуаров ушло больше времени, чем мне хотелось бы…

И Фауна даже уговорила меня сделать перерыв, чтобы посетить Яму, дабы посмотреть один из боев — но в конце концов мы наткнулись на заклинание для вызова оборотня. Мы собрали все ингредиенты, затем Фауна спокойно наблюдала, как я настроилась и начала призыв.

Внутри соляного круга я посыпала аконитом северную, южную, восточную и западную точки, прежде чем прошептать заклинание. В отличие от того случая, когда я призвала Гнев, результаты этого круга были почти мгновенными.

Доменико появился в рычащем потоке магии, который чуть не отбросил меня назад. Он развернулся, его глаза сверкали, когда он осмотрел зал башни. Соляной круг. Мою подругу — демона, которая дразнила его пальцем. А потом он повернулся ко мне. Его когти вылезли.

— Ты пожалеешь об этом, Теневая Ведьма.

— Если бы я получала монету каждый раз, когда слышу это, у Жадности были бы причины для тревоги.

— У него и так достаточно причин бояться меня.

Мой холодный взгляд блуждал по оборотню, точно так же, как он смотрел на меня прошлой ночью. Трудно было поверить, что с тех пор, как я видела его в последний раз, прошло всего несколько часов. Его рубашка отсутствовала, а брюки были наполовину развязаны. Тонкие волосы ниспадали ему в штаны между скульптурными мышцами живота. Несколько шрамов, похожих на следы когтей, портили безупречную оливковую кожу. Его темные волосы были взлохмачены то ли от сна, то ли от какого — то другого занятия перед сном, которым он был занят. Мысль о том, чтобы испортить его свидание, доставляла мне слишком много мелкого удовольствия.

— Я хочу поговорить с Витторией.

Доменико открыл рот — вероятно, собираясь возразить, — но тут же захлопнул его. Он не хотел говорить «да», но не мог отказаться. Виттория ясно заявила, что хочет, чтобы я зашела к ней.

— Отлично. — Его внимание переключилось на Фауну. — Она остается здесь.

Меня это вполне устраивало. Мы с Фауной уже решили, что она будет охранять мое тело, пока мой дух будет путешествовать в Царство Теней. Я подняла плечо и опустила его, как будто обдумала его просьбу.

— Очень хорошо. Ты готов?

— У меня нет особого выбора, не так ли? — рявкнул он, а затем жестом пригласил меня подойти поближе. Я сделала неуверенный шаг вперед, затем остановилась, снова рассматривая его. Доменико бросил на меня злобный взгляд. — Мне нужно соединить наши тела. — На мое выражение ужаса он прорычал:

— Мои когти подойдут. Встань передо мной.

Вопреки своему внутреннему предупреждению не позволять орудиям смерти оборотня приближаться к моему телу, я сделала, как он просил. Доменико поворачивал меня так, что моя спина была прижата к его груди. Он сцепил свои руки под моими, вонзив когти в каждое плечо. Мои зубы сжались от боли, но я не позволила оборотню почувствовать, как я вздрогнула.

— Миледи. Подожди. — Фауна сделала шаг к нам, и на ее лице появилось беспокойство, когда когти оборотня вонзились еще глубже. Раньше меня только призывали в Царство Теней, я никогда не была инициатором, поэтому я не знала, чего ожидать в плане магической платы.

И все же что-то было не совсем понятно.

Я стиснула зубы, когда его когти удлинились, почти вонзаясь в кость.

— Почему наши тела должны быть привязаны, чтобы войти в царство теней?

Доменико поднес рот к моему уху:

— Кто сказал что-нибудь о Царстве теней?

В сверкающем вихре силы появился портал. Прежде чем я успел повернуться к Фауне, Доменико поднял меня и прыгнул. Магия высасывала и притягивала меня — казалось, мы попали в самое сердце урагана, и единственное, что привязывало меня к моему телу, — это когти оборотня. Почти так же быстро, как все началось, мы вышли из портала и вошли в хорошо знакомую мне комнату. Любая дезориентация, которую я почувствовала от портала, исчезла почти мгновенно.

Доменико отпустил меня и отошел, наблюдая, как мое внимание мечется по комнате. Стены и пол из известняка. В маленьком шкафчике, стоявшем в углу, были кухонные принадлежности, две разделочные доски, ножи, миски. Я была в монастыре. В той самой комнате, где мы с Антонио в последний раз готовили брускетту. Прямо перед тем, как мой мир перевернулся. Волна печали накрыла меня, когда я подумала о своем старом друге и о том, как жестоко он был убит.

— Кровь и кости. — Я прижала руку к плечу и резко взглянул на оборотня. — Почему мы здесь?

— Ты хотел поговорить со своей сестрой. Вот где она.

— Почти все принцы ада ищут ее, и она пришла в самое очевидное место.

— Во-первых, в данный момент демоны не могут покинуть Семь Кругов. Во-вторых, ваш смертный дом, вероятно, последнее место, где они ожидали бы найти ее, учитывая твою реакцию.

Мое сердце билось слишком быстро. Виттория вернулась домой. В мир смертных. Часть меня хотела протиснуться мимо оборотня и бежать к двери.

Вместо этого я осталась стоять.

Мне хотелось поспешить к себе домой, чтобы Нонна приготовила подслащенную рикотту и пригладила мои волосы назад, одновременно говоря, что все будет в порядке.

Что последние несколько месяцев были лишь кошмаром, странным лихорадочным сном, навеянным ее суеверными рассказами. И, может быть, слишком много вина. Это вполне может быть иллюзией. Может быть, я все еще была в нашей траттории, и предупреждения Нонны о том, что море взбудоражено дьяволом, были правдой. Может быть, все это было выдумкой, результатом воображения, хорошо развитого чтением книг. Может быть, мы с Клаудией напились до ступора и сочинили эту невероятную историю о том, что дьявол проклят.

Нервный смех подкатил к горлу. Как ни странно, будучи частью всего, история имела смысл. Особенно, когда я сталкиваюсь с моей нынешней реальностью.

Я могла бы пойти домой прямо сейчас. В глубине души я знала, что Нонна проклянет меня, если я попрошу ее. Я вообразила, что она будет слишком охотно подыгрывать моей фантазии об отрицании — снова заставить меня ненавидеть и бояться семерых принцев ада.

Она украла бы мои воспоминания, и я бы жила нормальной смертной жизнью, умирая в почтенном возрасте в окружении внуков и морщинистого мужа.

Возможно, время от времени мне снился красивый дьявол с манящими золотыми глазами, думая, что он просто персонаж любовного романа, который я когда-то читал. Каким бы заманчивым ни было забыть о своей душевной боли и предательстве, потеря Гнева снова была ценой, которую я не хотела платить.

— Как тебе удалось привести нас сюда? Мы не пользовались воротами. — Я встретила жесткий взгляд Доменико, пока сам со всем разбирался. Тогда я поняла.

— Волшебство ведьм только запирало тех, кто внутри, они не мешали вам вывести кого — либо другими способами.

И Зависть не мог перенести нас в это царство, пока мы не отправились в Дом Гордости, потому что, насколько я помнила, это можно было сделать только в дни до и после полнолуния.

— Оборотни не имеют дела с ведьмами, — сказал Доменико. — Они на один шаг выше демонов. И нам не нужно проходить через врата, чтобы получить доступ к другим мирам, как это делают другие.

Но богиня, даже из Ада, явно была невосприимчива к этой враждебности. Я вспомнила, как волки поклонялись высшим силам, возможно, они уважали силу магии. А может, по — своему, волк заботился о моем близнеце, хотя чувства, похоже, не были ответными. Мой близнец была довольно равнодушена к своему последнему любовнику, что заставило меня задуматься, любит ли она кого — то еще — способна ли она вообще на такое чувство…

И использовала она волка по-разному.

— Порталы работают на принцев?

— Нет. Мой… волк позаботился о том, чтобы пока ни один демон не мог воспользоваться порталом.

Я изучала его. Доменико явно собирался сказать что — то помимо «волк». Это навело меня на мысль о загадочной Марселле Блэйд, о которой упоминала.

— Недавно до меня дошел слух от вампира. — Фраза, которую мое смертное «я» никогда бы не подумало произнести. — Он упомянул о встрече с Витторией, полудемоном-полуоборотнем.

Доменико фыркнул.

— Вампиры — лжецы. Нельзя верить ни одному слову, выходящему из их клыкастых ртов. Ни один оборотень никогда не опустится так низко, чтобы переспать с демоном. По крайней мере, если он хочет сохранить хоть какое-то респектабельное положение в стае.

— Притворись, будто это возможно. Сможет ли оборотень с демонической кровью отправиться в царство теней?

— Я же говорил тебе, — сквозь стиснутые зубы процедил Доменико, — вампиры лгут.

Гнев ничего не говорил о лжи Блэйда. И он, конечно, сделал бы это, поскольку это доказывало бы правильность нашей теории о том, что Веста жива.

Доменико что-то скрывает, и никакие приставания не заставят его заговорить. От моего внимания также не ускользнуло то, что он очень быстро указал на «это» как на виновного в том, что он переспал с демоном. Я могла бы использовать заклинание правды, но мне нужно было оставаться в его благосклонности, чтобы он забрал меня домой.

— Где Виттория?

Доменико направился к двери.

— Сейчас я провожу вас к ней.

Мы не разговаривали, пока шли по тихому монастырю. Мумии выстроились по обе стороны от нас, их безмолвные безжизненные глаза были обращены в нашу сторону, наблюдая, но не видя на самом деле нашего прохода. Над нами на стропилах хлопала крыльями птица — все было так похоже на то, когда я была здесь в последний раз, что заставило меня проглотить нарастающий дискомфорт. Я задавалась вопросом, где святое братство, если они затаились в засаде. И они были не единственными врагами, о которых нужно было беспокоиться.

Я все еще чувствовала то же самое ощущение потустороннего присутствия, как будто демоны Умбры скрывались в тенях, наблюдая за каждым моим движением, чтобы сообщить о том, какой принц ада нанял их услуги. Только на этот раз мне хотелось, чтобы они пошли за своим хозяином.

Если бы призрачные демоны действительно были там, то, возможно, Зависть знал бы, где я, и оставил бы битву в Яме и появился бы, как он часто делал. На этот раз его вмешательство не будет нежелательным, знак того, что в моем мире все действительно изменилось. Хотя все это не имело значения, так как все порталы и ворота были заперты, и принцы не могли уйти, даже если бы попытались.

— Ты…

— Тихо. Нам не нужно вмешательство Братства. — Доменико толкнул заднюю дверь, ее петли громко заскрипели, когда он высунул голову и прислушался. Когда мы покинули «Семь кругов», было уже далеко за полдень, а здесь был уже вечер.

Мы шагнули в благоухающую ночь, и я вдохнула знакомый воздух с запахом цветов апельсина и плюмерии. Звезды мерцали над головой, как будто они знали секрет и были взволнованы перспективой его открытия. Вместо того, чтобы чувствовать, что я, наконец, вернулась домой, тепло теперь казалось почти неестественным, удушающим и угнетающим. Это заставило меня жаждать снега и льда, и демона, который командовал этим.

Когда мы пересекли тихий двор, я посмотрела на улицу, ведущую к Морю и Вину. Было темно, но вокруг шли люди. Наша траттория все еще была бы открыта, принимая последних гостей на вечер.

Нонна и моя мама были на кухне, напевая что — то, готовя еду. Дядя Нино и мой отец сидели в столовой, болтали с гостями, наливали лимончелло и смеялись. Я могла бы пойти туда сейчас. Присоединяйся к ним.

Несмотря на множество ужасных недостатков, которые были обнаружены, это была хорошая жизнь. Что бы ни говорила Виттория, я знала, что она тоже была счастлива.

Мы были окружены любовью и светом. У нас была семья, которая заботилась о нас, и друзья. Мы были друг у друга.

Что касается проклятий, то наше не было ненавистным. В отличие от Гнева, у которого, как известно, было «вырвано» сердце, а затем он был вынужден чувствовать ненависть вместо любви, мы забыли все о своем прошлом. Все наши схемы. Наша жажда мести. Нам дали новый набор воспоминаний, которые, возможно, были наполнены страхом перед дьяволом и его злыми братьями, но не все так плохо.

Доменико бросил взгляд в мою сторону.

— Тебе не нужно сейчас молчать. Мы достаточно далеко.

— Много нужно разобрать.

Впервые с тех пор, как мы встретились в Царстве Теней, оборотень, казалось, понял и сочувствовал. Что, я полагаю, он и делал. Его мир не так давно изменился так же безвозвратно. Он приспособился, хотя все еще казался враждебным по этому поводу. Возможно, это была альфа — магия, которая все еще причиняла ему вред, пока он не повзрослел. Или, может быть, ему не нравилось быть оборотнем.

— В конце концов, ты научишься сосредотачиваться на настоящем и отпускать прошлое. — Он повел нас по переулку, который я хорошо знал. — Вновь переживать то, что могло быть, но никогда не будет, бессмысленно. Это только удержит тебя от того, что ты есть. Одна из самых трудных вещей, которую может сделать каждый, — это жить здесь и сейчас. Не беспокойтесь о будущем, не перефразируйте прошлое. Присутствуйте, в этом секрет изменения вашего будущего. Чтобы найти истинное счастье.

Я обдумал это.

— Ты доволен?

— Иногда. — Доменико поднял плечо. — Это лучше, чем когда я впервые узнал… все.

— Как твой отец? Он казался обеспокоенным, но гордым, когда я в последний раз говорила с ним.

Оборотень на мгновение напрягся, а затем продолжил идти, его широкие шаги поглощали мощеную дорожку. Как будто он хотел убежать от вопроса.

— Он мертв.

Мои собственные шаги запнулись. Я не хотела давить на явно свежую рану, но мне нужно было знать.

— Моя сестра…

— Конечно нет. — Доменико развернулся на каблуках, его глаза вспыхнули бледно — фиолетовым. Он тут же огляделся, убедившись, что никто из людей не видел, а затем явно напрягся, чтобы обуздать свои эмоции. — Твоя сестра не имеет к этому никакого отношения.

— А как насчет демонов?

— Что насчет них? — спросил Доменико.

— Это связано с Жадностью?

При упоминании имени Жадности волк выпустил когти.

— Это был стайный бизнес. Оставь это.

Я подняла руки в жесте мира, и оборотень продолжил свой путь вперед через район, граничащий с нашим. Невольно Доменико дал мне два ответа, которые я искала. Если бы Виттория действительно была одержима созданием большего разрыва между волками и демонами, убийство члена стаи было бы отличной возможностью. И у альфы была большая эмоциональная реакция на имя Жадности.

Мое внимание переключилось с вопросов о моем близнеце и волке на дорогу, по которой мы только что свернули. Я остановилась, не в силах поднять одну ногу и снова поставить ее перед другой. В конце улицы стоял дом нашей семьи.

Лозы вились вокруг шпалеры, бледный камень блестел в лунном свете. Это было прекрасно. Нетронуто. Так продолжалось, как будто ничего не изменилось. Во рту у меня внезапно пересохло. Из всех мест, куда могла пойти Виттория, это высечено глубоко.

— Моя сестра в нашем доме.

Доменико покачал головой.

— Присмотрись.

— Я не… — Угол нашего дома замерцал, слегка приподнявшись в краях. Словно невидимая страница была помещена поверх всей конструкции и оторвалась от легкого ветерка. Мой пульс участился, и я отступила назад, качая головой. — Нет. Нет нет. Не это тоже. Пожалуйста.

Виттория внезапно оказалась передо мной, ее волосы развевались от того самого волшебного ветра, который теперь разносил куски нашего дома.

— Требуй правду, Эмилия.

— Я не могу…

— Да. Ты можешь и будешь, — сказала Виттория. — Посмотри на правду.

Мои глаза горели, когда из — под век покатились слезы. Это был последний удар, и я не позволила себе пролиться ни одной слезинки. Достаточно. Что — то внутри меня оборвалось. Я устала от печали и опустошения. Я преодолела всю эту бесконечную ложь и манипуляции, дни и ночи, проведенные в слезах. Моя близняшка была прав. Я заслужила знать правду, увидеть ее раз и навсегда.

Мой позвоночник выпрямился, когда я снова обратила внимание на наш непритязательный дом. Я призвала источник своей магии и направил его прямо на мерцающую часть.

— Покажи мне правду.

Мой голос звучал так же мощно, как когда я произносила заклинание правды. Магия вырвалась наружу и вонзались во внешние стены, словно когти, разрывая иллюзию на куски. Я бесстрастно наблюдал, как снесли фасад, обнажив каменный храм.

Наш дом был гламурным. И я никогда не знала, никогда не чувствовал магию, которая была использована. Потому что Нонна держала нас в неведении. На этот раз правда не разбила мне сердце; это привело меня в ярость. От этого обмана не было возврата. Была проведена демаркационная линия — Эмилия до того, как весь ее мир разрушился, и богиня ярости после того, как все было раскрыто.

— Что — то еще? — спросила я, не отрывая взгляда от нашего так называемого дома. — Что еще было тщательно продуманной иллюзией? Гребанной ложью.

— Я оставлю вас двоих. — Доменико тихо вошел в храм, не удостоив ни меня, ни Витторию повторным взглядом. Я приготовилась к последнему предательству, которое, как я чувствовала, грядет.

— Это не настоящая Сицилия. — Виттория выдохнула. Мое внимание, наконец, покинуло дом, который не был нашим домом, и остановилось на моем близнеце. На этот раз она казалась огорченной. — Добро пожаловать на Изменяющиеся острова.