Царство Страшных

Двадцать три

Вернувшись в Колодец памяти, я уставилась на шероховатый кристалл в своей ладони.

Впервые с тех пор, как я снова стала бессмертной, я могла поклясться, что почувствовала призрачное биение человеческого сердца, которым я больше не обладала. Я не могла в это поверить. Я нашла то, что искала, но забрать клинок будет нелегко. Клаудия, моя самая дорогая подруга, была дочерью Первой Ведьмы. Люсия.

Пропавшая жена Гордыни, которую даже Гнев считал мертвой. И Клаудия ничего из этого не помнила.

В отличие от меня, она предпочла забыть своего принца. Решение, которое разрывало ее на части, но она нашла в себе силы сделать это. Потому что она чувствовала, что так будет лучше для нее. Кровь и кости. Я не хотела быть монстром, который заставил ее вспомнить о своей сердечной боли, и у меня не было желания приводить кого-либо из принцев демонов к моей подруге после того, как она успешно исчезла. Это было чудо, что никто из них не столкнулся с ней, пока они были на нашей версии Изменчивых островов.

Клаудия явно не хотела, чтобы ее нашли, особенно ее муж, и она двинулась дальше. Она была счастлива, довольна новой жизнью, которую выбрала для себя.

Но мой выбор был ограничен. У Клаудии был Клинок Разрушения, единственное оружие, способное снять проклятие, и в ее сознании был спрятан секрет о том, как заставить кинжал работать, не разрушая его. Я тщательно прокрутила в уме эту часть ее воспоминаний, отчаянно нуждаясь в каком-либо другом способе, чтобы получить информацию и оставить мою подругу в покое, который она обрела.

Ходили слухи, что кинжал также снимает проклятия, но Люсия знала о нем секрет, которого не знал никто, кроме ее матери. Секрет, который либо активирует клинок, либо уничтожит его навсегда, если сделать это неправильно.

Я почти не сомневалась, что моя подруга отдаст кинжал, если я попрошу об этом, но для того, чтобы я могла использовать его должным образом, Клаудии нужно было вернуть ее память. Я не была уверен, существует ли предел тому, сколько раз можно очистить память. Если она сейчас вернет воспоминание о той ночи, то, возможно, никогда больше от него не избавится. В нашем царстве для нее это было почти два десятилетия забвения, движений дальше. И я не видела другого пути, которым можно было бы воспользоваться, чтобы не причинять ей боль. Это была ужасная цена, которую можно было просить у кого-то другого, и я бы сделала все, чтобы оплатить ее сам.

— Богиня всевышняя. Там должно быть…

Люсия знала об этом секрет, которого не знал никто другой, кроме ее матери.

— Да будут благословенны нечестивые.

Мои губы изогнулись. Дьявол действительно был в деталях, как любили говорить люди.

Гнев, король даже самых мельчайших деталей, был бы доволен, что его репутация опередила его. Был еще один человек, который знал секрет клинка. Тот, страдания которого я была бы не прочь устроить, чтобы получить информацию.

Во всяком случае, мне не терпелось отомстить за моего мужа и мою подругу.

Я осторожно положила камень памяти в корсет и направилась в подземелье. Пришло время оттаять Сурси и посмотреть, что интересного она может сказать о Клинке Разрушения.

Кровью и болью, или по собственной воле, она сказала бы мне то, что я хотела знать.

Горящие полевые цветы парили над застывшей статуей, которой была Сурси, тепло моей магии согревало холодную комнату. Я сидела на табурете, который принес охранник, и бесстрастно наблюдала, как лед тает и капает на каменный пол.

Размораживание ее было утомительным процессом, который занял больше времени, чем я ожидала, но это должно было быть сделано корректно, иначе она могла ожить — неправильно, по словам моего мужа.

Обычно меня бы не волновали любые негативные последствия, от которых она пострадает, но мне нужно было, чтобы она рассказала мне, как активировать клинок, и я бы не стала рисковать упустить эту возможность из-за мелкой мести. Моя сестра закатила бы глаза, если бы увидела меня сейчас, но я надеялась, что именно так наш Дом Греха будет решать подобные вопросы после восстановления.

Гнев вошел в маленькую подземную камеру и сжал губы при виде Сурси. Его ненависть к ведьме была ощутима. Если бы она не была бессмертной и если бы он не хотел вернуть свои крылья, он бы давно убил ее. Температура упала на несколько градусов, что не пошло бы на пользу процессу оттаивания.

— Как только она достаточно оттает, чтобы говорить, есть ли определенное количество времени, к которому я должна стремиться, чтобы завершить допрос? — спросила я, успешно отвлекая внимание Гнева от темного места, куда он спускался. Температура вернулась к нормальному холоду, который пронизывал воздух так глубоко под землей.

— Потрать столько времени, сколько нужно. Как только ты закончишь допрашивать ее, пошли за мной. Ее нельзя оставлять одну, пока она снова не замерзнет.

Я быстро улыбнулась своему мужу. Когда я сказала, что мне нужно, он, не колеблясь, осуществил это. Даже когда я просила его не присутствовать и не задавать вопросов. Теперь, когда я также могла ощущать эмоции, я с уверенностью знала, что он не испытал ни минуты сомнения или нерешительности.

— Спасибо, что доверяешь мне.

— Постарайся не калечить ее слишком сильно. — Он поцеловал меня в лоб и направился к двери.

Анир резко остановился за пределами подземелья и кивнул мне, прежде чем последовать за Гневом из комнаты, их головы склонились в приглушенном разговоре.

Другие Дома Греха все еще были в состоянии повышенной готовности после неудачной попытки напасть на Дом Жадности. Из-за постоянной поступающей корреспонденции, прерываний эмиссаров и дебатов в военной комнате я еще не спрашивала Гнева о том, сколько времени осталось, чтобы снять проклятие. Не то чтобы я провела с ним больше двух минут с момента моего возвращения из Колодца памяти. Я примчалась сюда сразу же после моей просьбы.

На случай, если что-то пойдет не так с моим допросом Сурси, я не хотела обнадеживать его и рассказывать ему о том, что я узнала. Но нам нужно будет поговорить. Скоро.

То есть, если упрямая ведьма оттает в этом столетии. Мои пальцы забарабанили по предплечьям. Вода медленно стекала с толстой прослойки льда, окружающей Сурси. Кап. Кап. Кап.

Я добавила еще один горящий цветок к пылающему букету над ней, затем снова обратила свое внимание на лицо Сурси, потратив время, чтобы по-настоящему рассмотреть ее. Сходство между ней и Клаудией не было ошеломляющим, но оно было налицо, как только ты знаешь, что искать его. У них была одинаковая форма лица и дуги бровей. Темные волосы Сурси были волнистыми, а у Клаудии чуть больше вились, но они были того же роскошного каштанового оттенка.

Когда мои собственные воспоминания снова остались нетронутыми, я поняла, что никогда не встречала Клаудию, когда она все еще была Люсией, а я — Яростью. Увидеть это откровение в Колодце памяти было шоком.

Я мысленно вернулась к тому времени, когда на меня не наложили заклятие, чтобы вспомнить все, что могла. С самого начала нашего плана мы с Витторией никогда не появлялись на одной и той же вечеринке, играя нашу роль «Николетта».

Она с Гордыней посещала любые встречи или вечеринки, и я делала то же самое с Гневом. Сурси настаивала, чтобы нас не поймали, пока не придет время, так как она хотела убедиться, что у обоих принцев было время по-настоящему влюбиться.

На всех вечеринках и мероприятиях я не могла вспомнить Клаудию ни на одном мероприятии, которое я посещала. И все же я глубже погрузилась в свои воспоминания. Вспомнила, что мы с Витторией по очереди управляли нашим Домом Греха раз в две недели, чтобы позволить Гордости и Гневу задавать вопросы о местонахождении нашей объединенной персоны — Николетты — когда нас не было с ними. Конечно, мы частично сказали им правду. Мы возвращались в Дом Мести, Дом, о котором они мало что знали, благодаря магии нашей матери и нашей секретности.

Я вспомнила, как мы позаботились о каждой детали, как и просила Сурси — мы даже рассчитали время наших визитов в дома, чтобы убедить принцев, что у «Николетты» было достаточно времени, чтобы навестить другого принца в тот момент, когда она не была с одним, вбивая клин между братьями, как выяснилось они ухаживали за одной и той же женщиной.

Единственным событием, на котором присутствовали мы с Витторией, была роковая ночь, когда Первая Ведьма попросила нас сделать решающий шаг — ночь Пира Волка. В тот вечер, в ту единственную ночь, когда собрались все семь принцев, ее план мести был прост: Виттория должна была заманить Гнева, чтобы он «поймал» ее на акте соблазнения Гордыни. Когда он вошел бы в комнату, мы ожидали, что он даст волю своей ярости и сразится со своим братом. Гордыни потеряет свою жену и, возможно, свой двор, если Гнев высвободит мощь своего Дома. Таким образом, обеспечив окончательную месть Гордыни за Первую Ведьму.

Хотя за все это время я ни разу не сталкивалась с Клаудией, Виттория должна была знать, кто она на самом деле. В конце концов, моя сестра была той, кого послали соблазнить Гордыню. И все же мой близнец никогда не упоминала об этом, никогда не выдавала секрета нашей подруги. Я не была уверена, было ли это добротой со стороны Виттории или она не хотела предупреждать принцев по своим собственным причинам. Если я была права насчет того, что у моей сестры есть чувства к Гордыни, она бы не хотела, чтобы кто-то узнал секрет Клаудии. Может быть, даже сама Клаудия.

Но когда я обдумала свою теорию о Весте — о том, что моя сестра помогла ей сбежать от суда, который сделал ее такой несчастной, — я не могла представить, что моя близняшка была такой эгоистичной или ужасной, как ей хотелось бы, чтобы королевство верило. Она, конечно, совершила свою долю темных дел, таких как убийство дочерей ведьм, которые заколдовали нас, но пока это была единственная настоящая месть, к которой она стремилась.

Она также убила Антонио, но теперь я подозревала, что он был близок к раскрытию информации о Весте. Это не оправдывало того, что она сделала, но это указывало на то, что она не совершала чудовищных поступков без расчета, поскольку она была слишком счастлива позволить мне и принцам демонов поверить в это.

Кусок льда треснул и соскользнул с лица Сурси, привлекая мое внимание к настоящему. Первая Ведьма теперь полностью оттаяла от бровей до подбородка. Она медленно моргала, пока ее ресницы не очистились от льда, и устремила на меня впечатляющий взгляд.

— Ярость. — Она выплюнула в меня мое настоящее имя. — Ты всегда была той, кто больше всего походил на…

Рот Сурси захлопнулся со слышимым щелчком. Я улыбнулся.

— Больше всего похожа на Люсию?

— Я понятия не имею, кого ты имеешь в виду. Я собирался сказать «Гнева», но не хотел портить свое и без того скверное настроение, произнося его проклятое имя.

Вместо того, чтобы обвинить ее в очевидной лжи, я встала и обошла глыбу льда, в которой находилась остальная часть ее замороженного тела.

— Ты знал, что мы с Клаудией были лучшими друзьями, пока я была заколдована? Виттория тоже. Я могла бы пойти к ней прямо сейчас, и она приняла бы меня в своем доме. Она бы даже не задумалась дважды, если бы появилась Виттория, восставшая из мертвых.

Взгляд Сурси сверкнул гневом, но она держала свой беспокойный рот на замке.

— Я хочу Клинок Разрушения. И я сделаю все, чтобы получить это. Даже наврежу дорогой подруге, рассказав ей очень интригующую историю. Если только ты не решишь помочь мне и своей дочери.

Выражение лица Сурси не изменилось, но я почувствовала, как заработал ее расчетливый ум.

— Помогать тебе не в моих интересах.

— Ты достигла своей конечной цели и получила то, что хотела. Гордыня и Лючия разделены. Твоя месть Гневу сейчас заканчивается. Он достаточно долго расплачивался за твое проклятие. И я тоже. И это никогда не было частью нашей сделки.

— Проклятие Гнева было очень ясным. Как только он познает истинное счастье и любовь, они исчезнут и заменятся ненавистью. Ты никогда не должна была впускать его в свое сердце. Это твоя проблема.

— Ты уверена в этом? — Я вызвала большой цветок апельсина и держал горящий цветок на ладони. Я склонила голову набок, любуясь волшебным розово-золотым пламенем. — Я не уверена, что это разумно — разжигать мою ярость. Прояви хоть немного уважения к своим богам.

Я дунул цветком в лицо Первой Ведьме и опалил ей брови. Она закричала, когда пламя зависло над ее кожей, достаточно близко, чтобы почувствовать ожог, но не расплавить ее плоть. Еще. Это была демонстрация моего контроля над магией, точности, с которой я могла владеть магическим пламенем.

— У меня нет ни времени, ни терпения продлевать эту встречу. Если ты не скажешь мне то, что я хочу знать, я подожгу всю твою голову. Ты будешь кричать и задыхаться от запаха собственной горящей плоти до тех пор, пока твои голосовые связки не перестанут работать. Потом я навещу Клаудию и передам ей это. — Я вытащила камень памяти из своего корсета и подняла его. Угроза пыток не заставила краску сойти с лица ведьмы, но вид камня памяти заставил. — Как мне активировать клинок, чтобы снять проклятие?

Мускул на челюсти Сурси дрогнул. Она все еще не хотела, чтобы проклятие было снято, даже после того, как она получила то, что желала: свою дочь, свободную от Гордыни. Вот как сильно она ненавидела Гнева за то, что он не дал ей этого. Это было раздражительно. Истерика, устроенная избалованным высокородным бессмертным. Я покачала головой.

— Месть. Это уродливое занятие, которое включает в себя множество грехов. Осторожнее, — прошептала я, наклоняясь ближе, — или твоя гордость погубит тебя, Сурси. Немного иронично, учитывая все обстоятельства. Что ты поддашься греху, который ненавидишь больше всего на свете, просто чтобы наказать Гнева за то, что он сказал «нет» твоим прихотям. Для уважая выбор своего брата и его жены. Ты вмешивалась и плела интриги.

Ты выбрала ненависть, когда всё, что следовало сделать, — это безоговорочно любить своего ребенка. Позволить ей сделать свой собственный выбор. Стать ее родным человеком.

Сурси тяжело выдохнула, ее лицо исказилось от ярости.

— Кровь моей дочери — и только ее кровь — активирует клинок. Но она должна добровольно отдать его тебе. Как и любая магия, нельзя заставлять, отнимать или получать обманным путем. — Что-то внутри меня, что все еще казалось человеческим, сжалось в моей груди. Сурси не упустила минутной перемены, ее губы растянулись в усмешке. — Независимо от моего вмешательства, Люсия не заслуживает того, чтобы ее возвращали в этот мир греха. Я надеюсь, ты сможешь смириться со своим выбором разрушить счастье, за которое она так упорно боролась.

Гнев привел меня к своей комнате в тишине, чувствуя, что мне нужно время. Он остановился у своей двери и развернулся ко мне.

— У нас не было времени обсудить это, и сейчас не самое подходящее время, но все же я хотел бы делить комнату. Это может быть любая из наших спален, или мы можем убрать стену и сделать один этаж, для наших личных целей. Можем сделать маленькую кухню, если ты хочешь.

Впервые за день мои мысли перестали крутиться в голове. Я уставилась на моего мужа, который никогда не переставал удивлять меня. Его бесконечные акты любви. Я перекатилась на носочки, притягивая его лицо ближе.

— Давай сделаем кухню и уберем стену. Идея с личным этажом, который будет нашим местом, отдельным от всего двора, звучит просто превосходно. И я с тобой полностью не согласна. Это идеальное время, что обсудить это.

— Считай, что это уже сделано, миледи. — Гнев нежно поцеловал меня, а потом открыл дверь. Я проскользнула внутрь и уселась в одно из больших кресел, рядом с большим камином. Мгновенный восторг прошел, сменившись серьезностью того, что нужно было делать дальше. Гнев посмотрел на меня, его брови нахмурились. — Ты нашла вопросы, которые искала?

— В большинстве. — Огонь игрался в камине, напоминая мне взволнованное виляние хвостом. Я вернула свое внимание к мужу. — Соглашение, которое ты заключил с Сурси длится шесть лет, шесть месяцев, шесть дней. — Гнев уселся на кресло напротив меня, оценивающее смотря на меня. Перед тем, как он начал задавать вопросы и отвечать на мои, я спросила. — Сколько времени осталось?

Он взглянул на камин, пламя отражалось на его лице мягким светом.

— День.

— День. — Я не думала, что у нас осталось много времени, но день — это смешно. Благодаря замечательному акту самообладания я сдержала свою ярость, сохранив ясную голову. — Если мы не разрушим проклятие до вечера, то не разрушим никогда.

— Колодец Памяти работал с тобой. — Тон Гнева не указывал на то, что он чувствовал по этому поводу. Выражение его лица было еще труднее прочесть. Он встал и налил жидкость из графина, который держал на буфете возле каминной полки. Он повернулся ко мне и поднял лавандовую жидкость. — Это гарантирует, что я больше не потеряю тебя. Проклятие или нет, мы справимся на этот раз.

Он отхлебнул настойку, которая мешала ему чувствовать любовь, а ярость, которую я испытала на наши обстоятельства и на Первую Ведьму, вырвалась наружу.

— Мы не будем продолжать так. Я хочу твое сердце, Самаэль. Я хочу твою любовь без заклинаний и тоников, блокирующих эмоции. Иметь только половину от тебя тоже проклятие. Мы оба заслужили большего. Заслужили настоящего счастья. Счастья без цепей, ограничений или привязанных к нему ниточек. Не важно, что было в прошлом, мы не заслужили вечное наказание. Ты наказан за то, что позволил своему брату и его жене самим решать свой путь. Поэтому ты должен потерять любовь? Для чего? Для мести лживой ведьмы? Я не соглашусь с этим. Не могу. Ты должен отдать свое сердце женщине, которую выберешь, в то время и в том месте, где ты это захочешь.

— Это может никогда не случиться. — Тон Гнева не был грубым или взвинченным. В его глазах плескалась грусть. — Поэтому решай сейчас, пока мы не завершили связь, если это — то, что есть у нас сейчас — будет достаточно хорошим для тебя. Если я люблю тебя на половину, если я не могу отдать тебе свое сердце, ты должна знать, что сможешь жить с этим. Если же нет…

Гнев отпустит меня; он оставит меня свободной, если это будет ломать меня.

— Вот почему ты не говорил о завершении наших брачных уз.

Он кивнул и провел рукой по волосам.

— Я надеялся снять проклятие прежде, чем состоится этот разговор.

Тишина повисла между нами.

Огонь потрескивал, сила нашего общего гнева подпитывала его. Я не была рассержена на Гнева. Я поняла, почему он разработал другую стратегию на случай, если проклятие останется в силе. Это показывало его любовь, даже когда он не мог ее выразить. Но я была жадной. Я хотела его полностью. Всего. Хорошие части и плохие, и каждую часть и момент между нами.

То, что он любит меня наполовину, было несчастной судьбой для нас обоих.

Я встала и уселась к нему на колени, моя голова легла у его сердца.

— В Колодце Памяти… Я нашла способ снять проклятие. — Гнев замер надо мной. — Мне нужно будет уйти, и мне нужно, чтобы ты остался здесь.

Он водил рукой вверх и вниз по моей спине.

— Ты не выглядишь счастливой.

Я чувствовала, что он хочет спросить больше, но понимал, что я рассказала все, что могла. Я прижалась еще ближе, получая ласку, которую он предлагал, и погружаясь в нее, как в самые сладкие объятия.

— Мне нужно будет причинить боль человеку, которого я люблю. Тому, кто не заслужил ни капли боли.

Гнев поцеловал меня в лоб.

— Мне жаль.

Он не говорил мне найти другой путь, потому что его не было. Он не предлагал стать на мое место, потому что знал, я должна сделать это самостоятельно. Не было и слов утешения, потому что нужно сделать что-то ненавистное, но освободить нас.

Гнев аккуратно поднял мое лицо, его взгляд достаточно проницателен, чтобы пробираться в душу, но только, если я позволю. Когда он прикоснулся своими губами к моим, то освободил все то, о чем бессмысленно говорить, и без слов убрал все наши тревоги и печали.

Перед тем, как я поняла, что происходит, Гнев использовал свою сверхъестественную скорость и силу, чтобы перенести нас на плюшевый ковер. Он лежал подо мной, держа над своим лицом, на его губах была дьявольская ухмылка, из-за чего мои пальцы на ногах подгибались. Может я и была сверху, глядя в его греховные глаза, но он владел всем сейчас.

— Что ты делаешь? — Спросила я. — У нас нет времени…

— Мир может рухнуть раньше, чем мы надеемся. И у меня есть свои фантазии для воплощения, миледи. Если ты хочешь нас побаловать?

Я понимала, что ему нужны прикосновения. Ощутить что-то другое, нежели страх или наши грехи, когда мы идем к финишной прямой, но не знаем, где она. Он также нужен мне. Он может и не говорить, что любит меня, но он может показать. Я кивнула.

— Я рада угодить.

— Спасибо, блять. — Он придвинул меня так, что мои колени были по обе стороны от его головы, его большие пальцы лениво вырисовывали круги на моих бедрах. Гнев отодвинул мою юбку и раздвинул кружевное белье, медленно водя пальцем по ожидающей там влажности.

— Это новый урок подчинения или завоевания? — Каким-то образом сказала я, когда его палец вошел внутрь, а затем нежно согнулся. Я выругалась, когда он повторил двумя пальцами, растягивая меня. Он вытащил пальцы, затем прижал меня ближе, слегка поглаживая.

— Ты скажи мне, миледи.

— Я… Прокляни меня богиня.

Гнев снял с меня белье, затем прижался своим ртом, полизывая и посасывая. Я нагнулась вперед, хватаясь за стул, когда каждое прикосновение его языка угрожало уничтожить меня. Он качнул мои бедра вперед, затем назад, не отрывая своего рта от меня.

Удерживая мой взгляд, он повторил это действие, и я поняла, что он без слов говорил. И кто я такая, чтобы лишать его и себя удовольствия?

Я качнулась вперед, и демон наградил меня рычанием, вибрирующим в самой чувствительной области. Моя проклятая юбка упала на него, закрывая от моего взгляда.

Я медленно отпустила стул и сняла платье, зарабатывая насмешливый взгляд от мужа. Я оперлась о его локоть одной рукой, и вторую руку погрузила ему в волосы, потягивая, пока он не оказался под правильным углом. Без этих гребанных юбок я могу разглядеть его намного лучше.

Неподдельный голод отражался на нем.

— Потяни сильнее, миледи.

— Богохульник.

— Мой темный ангел. — Гнев сильнее обнял меня и пировал, пока я задавала темп. Его язык проникал, заставляя мое тело сжиматься вокруг, пока я не начала сходить с ума от этих ощущений. Я потянула его волосы еще сильнее и качалась на нем, а моя голова была откинута назад. Палец Гнева стал входить вместе с языком и задавал темп, от которого я видела звезды. Я кончила с безрассудной энергией, выкрикивая его истинное имя, пока меня пронизывал шок от этого удовольствия. Прежде чем я полностью отошла, снова сломалась, шепча его имя как мольбу и проклятие. Только когда мои ноги стали дрожать от его движений, демон целомудренно поцеловал меня в бедро. Легкая ласка снова зажгла мою кровь.

Этого было совершенно недостаточно. Но время было нашим врагом сейчас, и я уже потеряла достаточно. Мой муж видел нерешительность на моем лице, и я видела тоску на его. Нам нужно это. Даже если у меня будет меньше времени на поиски клинка, я заставлю его работать. Я опустилась ниже по его телу и направила его длину в себя.

Гнев переплел наши пальцы, и вместе мы упали с этого великолепного обрыва, точно зная, за что мы будем бороться.

Любовь.