Цена мира

Глава 21. О медных трубах

Когда просыпаешься в незнакомой комнате, на незнакомой кровати, от саднящей боли в запястьях, что может хоть немного смягчить впечатления от пробуждения?

Пожалуй, разве что одно. Увидеть перед собой знакомое лицо. Лицо близкого человека, которому хоть немного доверяешь.

— Госпожа, вы проснулись! — обрадовалась Гленна.

Линетта попыталась приподняться на кровати, но её руки пронзило нестерпимой болью при попытке на них опереться.

— Давайте я помогу вам, — засуетилась Гленна, — Вы серьезно пострадали вчера.

Поддерживая принцессу за спину, камеристка усадила её, подложив пышную подушку. Теперь, оглядевшись, Линетта могла немного оценить обстановку.

Это были жилые покои, обставленные со сдержанной роскошью. Стены из мореного дуба, расписанные узорами в жемчужно-серых тонах. Светлые, холодных оттенков портьеры предохраняли от сквозняков, а полупрозрачная занавесь закрывала входную дверь. Сквозь крупные окна лился яркий солнечный свет, падавший на кровать и пару кресел.

— Где мы? — спросила Линетта.

Бросив взгляд на себя, она тут же добавила:

— Меня кто-то раздевал?

— Вы во дворце короля Этельберта, в покоях для почетных гостей, — ответила камеристка, — Королевский лекарь осматривал ваши раны после резни в Великом Соборе.

И после этих слов на Линетту накатили воспоминания о произошедшем. Попытки успеть предупредить короля… Слишком поздно… Мертвые, нападавшие на живых. Уродливый образ демона, что притворялся Бей’Вулфредом… Кошмарная смерть хеленда Ар’Леланда; при всех их конфликтах, ТАКОГО принцесса не желала никому. Предательство Челсеи, отчаяние и бессилие. Ужасная боль, когда гвозди пробили её руки…

И перекрывавший все это страх за любимого человека. Сковывающий сердце ледяными тисками ужас, когда Ингвара накрыли чары проклятых теней.

— Мы победили, — рассказывала тем временем Гленна, — Кесер Ингвар сразил демона, отправив его назад в Бездну. Риир Брайан получил несколько ран, но ушел на своих ногах. Вас серьезно ранили, но придворный лекарь сказал, что ваши раны заживут, и руки полностью восстановятся.

— А сам Ингвар? — спросила Линетта, — Что с ним?

И будто гора с её плеч упала, когда она услышала в ответ:

— Он жив, но потерял много крови. Его Величество приказал разместить вас в соседних покоях.

Жив! Он жив! Линетта смутно помнила, что лишилась чувств в тот момент, когда Ингвара накрыл поток темного тумана. Она не видела, как он схлынул. Но воображение успело нарисовать ей образ того, как в жутких муках умирал Леланд, — и того, как Ингвар бы разделил его судьбу.

Но все обошлось. Он остался в живых, — и Линетта со всей отчетливостью почувствовала, что он не оставит её.

Что он сдержит свое обещание.

— Придворный лекарь сказал, — продолжала Гленна, — Дать вам это сразу же, как вы проснетесь.

Не нагружая раненные руки, камеристка поднесла к её губам массивный кубок, и принцесса осторожно отпила, чувствуя вкус подогретого красного вина и каких-то трав. Точнее, наверняка не «каких-то», — она почти не сомневалась, что эти травы ей знакомы, — но в этот момент все то, чему когда-то учил её жрец Встречающего, выветрилось из памяти.

Её волновало другое.

— Мне нужно к нему. Отведи меня в покои Ингвара.

Хоть и не допускала она мысли, что Гленна обманывала её, но… сердцем она все равно чувствовала, что только увидев его собственными глазами, сможет быть по-настоящему спокойна.

— Госпожа, куда же вы сейчас пойдете? — всплеснула руками камеристка, благоразумно поставив кубок, — Вы еще слабы после пережитого. Вам нужно лежать и отдыхать.

— Поэтому я и говорю, что мне понадобится твоя помощь, — ответила Линетта, — Я не смогу дойти сама, но ты сможешь меня отвести.

— Но госпожа! — отчаянно воскликнула Гленна, — На вас сейчас даже не получится надеть платье! Подождите хоть, пока сможете твердо стоять на ногах!

— Так отведи меня прямо так! — разозлилась принцесса, — Ты думаешь, меня так сильно волнует, что увидят пара-тройка слуг?

Какие мелочи, право. Тем более что по асканийским меркам её любимые платья и так открывали больше, чем полагалось почтенной замужней даме.

Гленна лишь вздохнула. Не первый год знавшая свою госпожу, она не надеялась её переспорить.

— Допейте хотя бы лекарство, — попросила камеристка.

Стражники у дверей вылупились на неё настолько круглыми глазами, будто впервые в жизни видели женщину в одной нижней рубашке. Да и что они могли рассмотреть? Учитывая, что чтобы не тревожить раненные запястья, ей пришлось упереться в спину Гленны, опершись локтями на ее плечи.

Хотя вот уже глядя ей вслед… кое-что они видеть все-таки могли.

Но ей было все равно.

Покои, где разместили Ингвара, располагались прямо напротив и в принципе, казались зеркальным отражением. Разве что вместо серых тонов местное убранство было выдержано в зеленоватых.

Но это все сейчас было неважно.

Ингвар лежал на спине, бледный как молоко, и сложенные на груди руки вызывали безотчетную и пугающую ассоциацию с покойником в гробу. Однако к счастью, едва дверь отворилась, он открыл глаза, мгновенно разрушая это впечатление. И хоть блеклым было их свечение, кесер слабо улыбнулся:

— Лин…

— Ингвар! — Линетта обрадовалась настолько, что смогла приблизиться без помощи Гленны, — Ты в порядке?..

— Что со мной сделается…

Но скривившееся лицо выдало его, наглядно дав понять, что бравада эта была во многом ложной.

— Зачем ты пришла? — спросил он, — Тебе нужно отдыхать. Восстанавливаться после ран.

Линетта аж обиделась от такого вопроса. Всю дорогу от одних покоев до других она обмирала от страха, что сейчас все окажется ложью, представляла себе, что сейчас увидит сожженный скелет или не увидит вообще ничего, а он… Заявляет ей, что она зря пришла?!

— В смысле, «зачем»? — возмутилась она, — Мне нужно было увидеть, что ты жив. Что меня не обманывают. Что ты не сгорел в адовом пламени.

— Ты… беспокоилась за меня?

И столько искреннего недоумения было в этом вопросе, что она аж запнулась, и резкие слова застряли у неё в горле.

— А что, по-твоему не должна была? — с не меньшим удивлением спросила принцесса.

— Не то чтобы…

Ингвар перевел взгляд на потолок, и почему-то Линетте показалось, что он смущен.

— Просто это странно. И непривычно. Обо мне никогда… не беспокоились. Я имею в виду, сердцем.

— Ингвар…

Чувствуя, что не может долго стоять, Линетта присела на край кровати. Рефлекторно она попыталась взять мужа за руку, но он не коснулся её. Да и она мгновенно почувствовала, что раненные руки категорически против таких издевательств.

— Я не могу тебя коснуться… — растерянно проговорила она, — Хочу, но не могу…

— Вообще, можешь, — хмыкнул Ингвар, — Необязательно делать это руками.

Чуть повернувшись, он откинул одеяло. Линетта увидела, что набедренная повязка на нем все-таки есть, — но и только. Да и шрамов на теле с приснопамятной дуэли немного прибавилось.

— Иди ко мне.

— Если ты намекаешь на мое обещание… — начала было девушка, но он тихо рассмеялся:

— Я бы и рад. Но как бы ни стыдно было признаваться, сейчас я и сам был бы не в состоянии. Наверное, какая-то высшая сила категорически против. Но это же сторониться друг друга. Я просто хочу почувствовать тебя. Твое тепло… Твою любовь.

Против этого желания Линетта устоять не могла. Мягко скользнула она под одеяло, прильнув всем телом к теплому боку мужчины и чувствуя, что тонкая нижняя рубашка создает лишь иллюзорную преграду между ними. Ингвар приобнял её за плечи, прижимая к себе, и как-то вдруг почувствовала Линетта, насколько смешны и нелепы были её страхи. Что здесь, в этих объятиях, она в полной безопасности.

Укрыта от всего зла мира.

— Госпожа, если я вам пока не нужна, то я буду снаружи, — понятливо сообщила Гленна.

И лишь оставшись наедине с мужем, Линетта наконец дала волю слезам.

— Ингвар, я боялась! Я так боялась! Я… Я…

Будто рухнула невидимая плотина, сдерживавшая поток её эмоций. Принцесса говорила, — сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказывала она, что чувствовала, когда поняла, что Вулфред — не тот, за кого себя выдает. Как пыталась предупредить короля и как понимала, что не успеет. Как пряталась от нежити и молилась Шести Богам, чтобы Челсея не выдала её. Как страшно ей было смотреть в лицо проклятой тени и как больно, когда прибивали к кресту. Как страдала она, зная, что спасения нет. Как воспряла она духом, увидев его на пороге, — и как рухнула душа в пятки, когда она думала, что потеряла его навсегда.

Ингвар слушал её сбивчивый рассказ. Молча слушал, мягко поглаживая её по спине. Может быть, не знал, что сказать, как справиться с потоком.

А может быть, знал, что иногда выговориться — это все, что нам нужно.

Выговориться — и знать, что тебя принимают и любят.

В скором времени, утомленная разговором, она просто прикрыла глаза, растворившись в уюте ласковых объятий. Отступили, поблекли пережитые ужасы. И даже боль в запястьях как будто стала слабее. Все, что осталось, это биение двух сердец и тепло надежных рук.

Наверное, в какой-то момент Линетта задремала, положив голову на плечо супруга. Проснулась она от громкого голоса слуги за дверью, возвестившего:

— Его Величество король Бей’Этельберт Милосердный!

Этельберт вошел в покои сразу после доклада, не давая времени отреагировать, так что Линетта немедленно заметалась, не зная, что хуже, — нагло лежать в присутствии короля или вылезти из-под одеяла и предстать перед ним в неподобающем виде.

Впрочем, увидев её, король смутился кабы не сильнее её самой.

— Простите, миледи, я не ожидал, что вы будете здесь! — заявил он, торопливо отворачиваясь. Бросив взгляд на Ингвара, он добавил:

— Ты не перестаешь удивлять меня, брат.

— Знаешь, любому из твоих подданных я бы посоветовал научиться стучаться, — недружелюбно заметил кесер.

— Ты видел хоть раз, чтобы король стучался в собственном дворце? — возмутился Этельберт.

— Ни разу, — согласился Ингвар, — И уже хотя бы поэтому было бы крайне любопытно посмотреть.

Странно было видеть, как правитель целой страны, человек, что когда-то сокрушил её отца в войне, разговаривает, как обычный человек. Почему-то почувствовала Линетта, что сейчас Этельберт и Ингвар общаются не как король и подданный, а просто как младший и старший брат. Но странным было, что они разговаривали так при ней.

Значило ли это, что они ей доверяли? Что её приняли в семью?

Странно было об этом думать.

— Я так понимаю, спрашивать тебя о самочувствии бесполезно, — хмыкнул тем временем король, — Чтобы ты признался, что тебе плохо, тебе нужно как минимум что-то отрезать.

Ингвар криво ухмыльнулся:

— В присутствии дамы, дорогой братец, не поможет даже это.

— Можете не обсуждать это при мне? — не выдержала Линетта, — Может быть вам это и привычно, но мне страшно.

И крепче прижалась к мужу.

— Извини, — неловко ответил он, обнимая её за плечи.

— Впервые вижу Ингвара смущенным, — усмехнулся Этельберт, — Прошу прощения, миледи. Я не думал, что женщину, что столь отважно вела себя перед проклятой тенью, могут испугать такие разговоры.

Он мотнул головой.

— Ладно, к делу. Ингвар, когда тебе станет лучше, ты должен будешь предстать перед дворянским собранием по поводу произошедшего в Великом Соборе.

Кесер скривился, как от зубной боли.

— Понял. Можешь им ответить, что я предоставлю им удовлетворение по очереди? Думаю, завтра я уже буду в состоянии сражаться.

И тут Линетта поняла, что король едва сдерживает смех.

Точнее, даже скорее ржач.

— Тебе не придется ни с кем сражаться! — заверил он, — Ты герой, если ты еще не понял. Сам отец Бернар сегодня произнес речь о том, что ты спас нас всех. Что твое появление — это благословение Эормуна.

Глядя на то, как вытянулось лицо мужа, Линетта не удержалась и тоже прыснула от смеха. Тут же устыдилась и слегка потерлась об его плечо, понимая, что на самом деле в его ошеломлении нет ничего смешного.

Это скорее грустно, когда благодарность тех, кому ты спас жизнь, не кажется чем-то само собой разумеющимся.

— В общем, ты должен будешь выйти к толпе, чтобы справить свой триумф, — продолжил Этельберт, — И будет лучше, если ты сделаешь это до того, как возвращаться в свое поместье: я уже получил весточку из Данаана, что кто-то пустил слух, что на самом деле ты мертв. Не знаю уж, чего они хотят этим добиться, но лучше пресечь слухи в зародыше.

— В чем подвох? — спросил наконец Ингвар.

Этельберт тяжело вздохнул:

— Ингвар. Нет никакого подвоха. Просто твои усилия наконец дали плоды. Ведь именно об этом ты мечтал всю жизнь. Чтобы тебя судили по твоим поступкам, а не потому что у тебя светятся глаза. Так почему теперь, когда ты добился своего, тебе так сложно в это поверить?

— Наверное, ты прав, — прикрыл глаза кесер, — Для меня это… непривычно.

Но впоследствии, когда король ушел, он мрачно сообщил:

— И все-таки там есть подвох.

Несмотря на опасения Ингвара, выход в свет прошел весьма и весьма гладко. В большом зале королевского дворца собрался весь цвет асканийской знати, и громогласные трезвучия фанфар встретили героев торжества.

Толпа откликнулась аплодисментами.

Ингвар явно неловко себя чувствовал от столь непривычного внимания, но сама Линетта купалась во всеобщем восхищении и чувствовала себя почти счастливой.

Одета она была в роскошное серебристое платье, чьи пышные рукава скрывали забинтованные руки. Ингвар, в свою очередь, остался в привычном черном камзоле, и в целом, смотрелся излишне мрачно для праздничной атмосферы.

Но Линетта полагала, что после этого дня такой стиль может на время стать частью придворной моды.

Щедро одаривая окружающих лучезарной улыбкой, принцесса плавной походкой спускалась к толпе. Бережно, осторожно супруг поддерживал её под локоть, — и глядя на неё, и сам потихоньку расслаблялся.

Настолько, что даже когда к нему подошел кесер Ар’Эсквин из Тарварта, он не выглядел так, будто хочет его покусать.

— Я горжусь тобой, племянник, — этими словами начал светскую беседу первый маршал королевства.

Линетта прекрасно знала, что в иных обстоятельствах её муж непременно бы зацепился за это слово. Постарался поддеть собеседника тем, что тот «гордится» вещами, к которым никак не приложил руку.

Но сейчас слишком хрупко было с таким трудом завоеванное признание. И слишком больно было бы потерять его из-за нескольких неосторожных слов.

— Дядя, — склонил голову Ингвар, — Это второй раз, когда я спасаю вам жизнь. И я безмерно рад, что на этот раз вы признали мои заслуги.

— Ты высокомерен, как и всегда, — хмыкнул Эсквин, — Но полагаю, сегодня ты имеешь на это право. Ты истинный сын покойного короля Беортхельма, и пусть все присутствующие будут свидетелями, я говорю это искренне.

— Вы знали моего отца лучше, чем я, — откликнулся Ингвар.

Не было понятно, соглашается он с оценкой или нет. Но почувствовала Линетта, как слегка напряглась могучая рука.

Напряглась и тут же расслабилась вновь.

— Это так, — согласился маршал, — И я не сомневаюсь ни на секунду, что глядя на тебя из чертогов Эормуна, он улыбается. Что он был с тобой, когда ты сокрушил демона.

Ингвар сдержанно улыбнулся:

— Возможно, что со мной был он. А может быть, и кое-кто другой.

— Всех нас направляет Святой Эормун, — вмешался надтреснутый старческий голос.

Отец Бернар вырос рядом с говорившими будто из-под земли. Эсквин поспешил, как подобает правоверному эормингу, приложиться губами к перстню первосвященника, и на этот раз Ингвар, чуть помедлив, последовал его примеру.

— Порой Он в мудрости своей выбирает странные пути, — продолжил предстоятель эормингской Церкви, — Но в конечном счете все случается по Его воле. И потомкам Его предназначено хранить мир и защищать его от Тьмы.

На этих словах он кинул короткий взгляд на Линетту, как будто безмолвно напоминая ей о разговоре на балу.

Ведь просто сказать «Я был прав, хи-хи» — не для почтенного святого старца.

— Я не верю в предназначение, — серьезно ответил Ингвар, — Все то, что я сделал хорошего иль дурного, я сделал лишь по собственной воле.

— Как и все мы, кесер, как и все мы. Но даже наша воля сочтена Великим Эормуном. И доказательство тому — то, что Его покров укрыл вашу супругу от взора проклятых теней.

После этих слов взгляды присутствующих обратились к Линетте. Как оказалось, обрывки мантии Эормуна хранились под надзором Церкви, и большинству верующих не представлялось возможности даже увидеть их. Разумеется, то, что один из них находится в её руках, вызвало немалый ажиотаж.

И с разрешения предстоятеля она продемонстрировала старый отрез когда-то красной ткани.

— Наверное, мне следует вернуть его вам, отец Бернар? — спросила принцесса.

— О, сомневаюсь в этом, Ваше Высочество. Мне кажется, что ваша история еще не закончена. Ваша — и его. Зло многолико, и то, что кесер Ингвар сразил демона-нетопыря, лишь отсрочило наступление Тьмы.

И на секунду ей показалось даже странным, что никто не посмел съязвить на тему данаанских семибожников. Как будто кто-то вычеркнул из памяти асканийцев то, что еще недавно они повторяли наперебой.

Что данаанцы желают им только зла.

Быть может, её труды тоже принесли плоды? Быть может, тем, что пыталась спасти Ханну и остальных, Линетта заслужила благосклонность к своему народу?

Исполнив тем самым долг принцессы.

Самой Ханны в зале сегодня не было. Раненная столь же серьезно, она оправлялась от ран куда тяжелее. Придворный лекарь сказал, что она останется в постели еще минимум на неделю.

Но по крайней мере, опасности для жизни нет.

Зато явилась на встречу та, кого принцесса меньше всего хотела бы тут видеть. Как назло, Ингвара отвлек какой-то незнакомый рыцарь, которому до позарезу требовалось напомнить, как они сражались спиной к спине в минувшую войну, когда к Линетте подошла вдовствующая королева.

— Как твое здоровье, дитя? — осведомилась она.

«А сама не видишь?» — подумала принцесса.

Но вслух сказала другое:

— Мне уже значительно лучше. Благодарю вас, Ваше Величество.

— Просто «матушка», — поправила Вин’Эдита, — В конце концов, твоему супругу был всего год, когда я стала его мачехой. С самого детства он для меня как родной сын.

Линетта сочла, что это тот случай, когда свое мнение гораздо безопаснее оставить при себе.

— Конечно, матушка, — раскланялась она, после чего предпочла сменить тему:

— Я соболезную вашей утрате. Ведь леди Ар’Челсея была вашей близкой подругой.

— Спасибо, дитя, — серьезно ответила вдовствующая королева, — Очень тяжело так разочаровываться в людях. Я никогда не могла и представить, что она может поступить подобным образом. Поистине, страх толкает людей на чудовищные поступки. Прошу, если сможешь, прости её и не проклинай на её могиле.

— Не беспокойтесь, матушка, — заверила Линетта, — Я не воюю с мертвыми.

И чуть подумав, решила все же добавить:

— И предпочитаю не воевать вообще.

— Никогда не думал, что это так утомительно, — признался Ингвар, когда они наконец сели в карету.

На один только проход через большой зал, где собралась знать, ушло никак не меньше двух часов. А ведь после этого они еще и вышли к приветствующей их толпе простонародья.

Толпе, для которой, как узнала Линетта, история о победе над демоном-нетопырем обрастала с каждым пересказом все более невероятными деталями. Как-то все меньше упоминалось, что сам Ингвар использовал демонские силы, и вместо этого рассказывали о направлявшем его руку Святом Эормуне. И слова, с которыми он нанес решающий удар, из «Адское пламя не обжигает, если горит внутри тебя с самого рождения» как-то незаметно превратились в «Адское пламя не обжигает того, в ком горит пламя веры».

Что на взгляд Линетты было куда менее красиво и метко.

Но все-таки, восхищенные взгляды и приветственные голоса людей наполняли душу принцессы радостью. Да и Ингвар, хоть и ворчал, был как будто опьянен людской похвалой.

Голову его украшал лавровый венок, возложенный на неё какой-то девушкой-простолюдинкой. Линетте венка не досталось, зато на плечи ей накинули гирлянду из цветов, чей сладкий запах приятно щекотал ноздри.

В карету Ингвар, к восторгу публики, внес её на руках, тем самым радикально решив проблему с невозможностью опереться на что-то рукой. Не отпускал он её и после того, как карета тронулась с места: усадив к себе на колени, он мягко амортизировал, не давая тряске беспокоить раненные руки.

И так спокойно стало Линетте в его объятиях, что она не преминула немного повредничать:

— Ты напрасно думаешь, что все закончилось. Думаю, после такого нам наконец-то начнут наносить визиты. Так что приемную нужно будет все-таки сделать. И в главном зале порядок навести. И в трапезной. И со святилища хоть пыль для приличия смести. А еще западное крыло…

— Ужас, — с чувством заметил Ингвар, — Может, я лучше еще одного демона убью, а?..

— Не-а, — вредным голосом ответила принцесса, — Хочешь со мной строить мирную жизнь, вот и учись мирной жизни. А то чую, так бы и просидел затворником среди голых стен.

Кесер вздохнул демонстративно-сокрушенно.

— Не бойся, общаться с людьми не страшно, — «успокоила» его Линетта, — Ну, по крайней мере, не так страшно, как иметь дело с демонами.

Она нахмурилась в деланной задумчивости.

— Наверное…

Вместе они посмеялись немудреной шутке. И этот смех как будто сближал их сильнее, чем поцелуй, сильнее, чем брачные узы.

Как будто способность вместе смеяться над ерундой соединяла их души.

Впрочем, уже через минуту Ингвар стал серьезнее:

— Пожалуй, первое, что нужно сделать, чтобы подготовиться к визитам, это незаметно вывезти хеленда Бранда. Не знаю, как тебе, а мне не очень хочется сейчас задним числом объяснять, что он делает в моем доме.

— Ты думаешь, он уже в состоянии идти? — осведомилась Линетта.

Ей стыдно было признаваться, что с кошмарной свадьбы Его Величества она ни разу даже не вспомнила о рыцаре, принявшем демонскую стрелу за неё.

— Должен быть, — ответил Ингвар, — Времени прошло уже немало. Да и силы Кота нам понадобятся без остатка, чтобы поскорее исцелить твои руки.