Чарующая луна

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ханна поспешно оделась и спустилась вниз, чтобы помочь Джоан приготовить ужин. Лучше заняться делом, чем стоять на балконе с Роутом. Точнее, без него.

Она была рада услышать, что хозяйка что-то напевает на кухне. Значит, ее обещание помогло Джоан успокоиться. Ханне хотелось только одного: сдержать слово.

Пожилая женщина обернулась и махнула ножом для чистки картофеля:

— Здравствуй, милая! — Она одобрительно посмотрела на девушку: — Ты в этом сарафанчике выглядишь очень симпатично. Розовый цвет тебе идет.

Ханна благодарно улыбнулась в ответ.

— В нем не так жарко.

Джоан понимающе кивнула.

— Жаль, что кондиционеры не могут работать лучше. Но, по крайней мере здесь двадцать пять градусов, а не тридцать пять, как снаружи.

— Это верно, — согласилась Ханна и огляделась. Перед женщиной на столе стояла большая кастрюля с очищенной картошкой. Как раз хватит на ужин. — Что мне делать? — спросила девушка.

— Порежь картошку, чтобы она быстрее сварилась, а я начну делать глазурь для пирога с персиками.

Ханна не смогла удержаться от смеха.

— Еще один кусок твоего пирога с персиками — и я просто не влезу в джинсы!

— Не глупи. Вы, современные молодые женщины, слишком уж худенькие. Тебе не мешало бы немного поправиться.

Ханна взяла нож и принялась за дело.

— Просто я не могу позволить себе купить новые джинсы. — Она прикусила язык, злясь на себя. Ханна, не нужно было открывать Джоан свои собственные финансовые затруднения. Она не хотела прямо сейчас приниматься за обсуждение средств помощи гостинице. Девушка была слишком взвинчена, и мозг попросту отказывался работать в нужном направлении. А причиной тому было всего лишь прикосновение Роута.

Однако Джоан по-прежнему улыбалась.

— Ничего, все изменится, когда ты сделаешь из этого места доходное предприятие.

Ханна слабо улыбнулась и попыталась сменить тему разговора.

— Слушай, так пойдет? — спросила она, показав на порезанную картофелину.

— Замечательно! Я достала другую кастрюлю, так что, как только порежешь, залей водой и поставь на медленный огонь.

— Ясно.

— А как прошло утро с моим дорогим Деконом?

Девушка едва не порезалась от неожиданности.

Этой темы ей тоже хотелось бы избежать.

— О, просто превосходно.

— Разве он не самый очаровательный мужчина на свете?

— Может быть. — Ханна сосредоточилась на картошке. Разрезав еще несколько штук, она ссыпала кусочки в кастрюлю и потянулась за следующей порцией. Что сказать, чтобы отвлечь Джоан от своднических намерений? — Знаешь, я думала о том, как можно рекламировать гостиницу. Раз ты так любишь чаты и у тебя есть друзья в сети, можно было бы…

— Чудесно, милая, — прервала девушку Джоан. — А вы с Деконом делали что-нибудь особенно интересное?

Ханна с подозрением отнеслась к тому, как женщина выделила слово «особенно». Словно она видела тот поцелуй и сделала вывод, что легкий роман превратился в первые ростки настоящей любви. Если бы! Как бы хотелось девушке, чтобы это было правдой!

— А, ну… — Ханна вздохнула. К чему ходить вокруг да около? Отложив нож, она повернулась к Джоан: — Честно говоря… Декон все еще слишком сильно любит свою покойную жену. Он не готов начинать серьезные отношения.

Это было правдой. Только жаль, что внутренний голос немедленно добавил: Плюс еще безумное увлечение, которое пустило ростки в твоей собственной душе…

— Я этому не верю, — отрезала Джоан и с такой силой опустила сито на стол, что в воздух поднялось облако муки. — Только не после того, что я видела.

Этот категоричный ответ подтвердил подозрения девушки. Джоан подглядывала за ними. Какая сводница пропустит такой случай? Ханна почувствовала, что краснеет. Взяв нож, она вернулась к своему занятию.

— Да, мы целовались, но это был всего лишь эксперимент. Со стороны Декона.

— Да, эксперимент влюбленных… — восхищенно протянула женщина. — Вы так замечательно смотрелись… Как пара голубков!

Ханна изо всех сил попыталась сохранить спокойствие. Не нужно слишком бурно реагировать, когда в руке нож.

— Нет. Эксперимент провалился.

После короткой паузы, во время которой улыбка Джоан угасла, хозяйка произнесла:

— Не понимаю.

Девушка отвела взгляд.

— Он сказал… — Ханна замолчала, не желая повторять то, что Декон наговорил про нее и Роута. — Он сказал, что может быть для меня только другом. То, что ты видела, был скорее поцелуй благодарности.

Джоан помрачнела.

— Не может быть. Он признался мне, что ты ему нравишься.

Она говорила о Ханне с шерифом?! Девушке немедленно захотелось провалиться куда-нибудь поглубже.

— Что ж, я польщена, что он это сказал. Но человек может нравиться, а при этом ты чувствуешь, что еще не готов начать отношения. — Она взяла Джоан за руку. — То, что ты пыталась сделать для нас с Деконом, очень мило. И однажды появится женщина, которая понравится ему так сильно, что он забудет о чувствах к покойной жене. Но это не я. Он еще к этому не готов. И я тоже. — Ханна похлопала хозяйку по руке и вернулась к картофелю. — Честное слово, Джоан, я не собираюсь зависеть от мужчины — а то и снова становиться чьей-то ручной кошечкой. Ни за что. Я приехала сюда, чтобы вернуть себе самоуважение и потом надрать кое-кому задницу, — при этих словах девушка улыбнулась. — Я начала возвращаться к жизни, обрела способность заглянуть в свою душу. Ты помогла мне многое понять. Тебе следует гордиться собой.

Залив картошку водой, Ханна поставила кастрюлю на плиту. Джоан молчала, что было на нее не похоже, и девушка обернулась. Лицо ее хозяйки погрустнело.

— Что случилось, Джоан?

Женщина с усилием улыбнулась.

— Моя милая, не нужно относиться к мужчинам с такой горечью просто потому, что тебе встречались не самые хорошие люди.

— Я и не думаю о них с горечью, — возразила Ханна, удивленная этим предположением.

— А мне кажется, что именно так. До того как я послала тебе этот купон, мы разговаривали о романе, который был у тебя на работе, и о разводе твоих родителей. Помнишь?

О да, Ханна помнила.

— Ладно, может быть, тогда все это прозвучало… — она замолчала, подыскивая верное определение.

— … горько. Да, быть независимой — это прекрасно, Ханна. Я тоже была очень независимой девчонкой. — Взгляд Джоан затуманился воспоминаниями. — И для своего времени довольно прогрессивной. Я ни в ком не нуждалась, чтобы быть счастливой. — Женщина рассмеялась. — Я была молода, занята только собой и не хотела расставаться со своей свободой. — Джоан посмотрела Ханне в глаза. — Понимаешь, милая, отец был очень властным человеком, как и твой. Уезжая из дома, я поклялась, что не позволю мужчине управлять собой.

Джоан рассеянно взяла нож.

— И это не удалось сделать никому. И не потому, что я избегала близких отношений. Все дело в том, что мой любимый Дюр был моей второй половинкой, родной душой. Я могла бы оттолкнуть его из-за страха потерять свободу. Но, к счастью, я прислушалась к внутреннему голосу. Он говорил: доверься этому мужчине, доверься своим чувствам. — Женщина улыбнулась и снова принялась за работу. — И я так и сделала, Ханна. Дюр сумел завоевать мое доверие. Он не был похож на моего отца. Дюр стал моим другом, моим любимым. Только с ним я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Он мог меня развеселить, когда я плакала. Мог вселить в меня смелость, когда я чего-то боялась. Он был моей путеводной звездой, когда я не могла выйти из темноты. — Лицо пожилой женщины приняло мечтательное выражение. Ханна видела перед собой молодую, пылкую, свободную девушку, какой была Джоан, когда встретила своего мужа. — Человек, который будет в первую очередь другом, никогда не захочет властвовать над тобой, — продолжала та. — Он будет твоим защитником, на которого всегда можно положиться. И у тебя он тоже будет искать поддержки. — Словно подтверждая свои слова, женщина кивнула. — Не позволяй себе запереться в панцире. Иначе никогда не найдешь свою половинку.

Ханну очень тронули слова Джоан. Она была готова заплакать.

— Я постараюсь, — голос девушки звучал хрипло из-за переполнявших ее эмоций. Ханна обняла женщину. — Спасибо.

— Хотя вы с Россом очень разные, мне кажется, что лучшего мужчины для тебя нет.

Ханна отстранилась от женщины.

— Что?

Хозяйка вернулась к оставленному тесту.

— Чарующая луна, дорогая.

— Что ж, мне так не кажется.

— Человек не властен над своей судьбой.

— Но ведь Роут слишком любит повелевать, он совсем не похож на Дюра.

Джоан сочувственно пожала плечами.

— Возможно, с тобой он будет другим.

— А еще возможно, что у него вырастут крылышки и появится нимб. В чем я сомневаюсь, — с сарказмом сказала Ханна. — И даже если со мной он будет другим, как я смогу любить человека, который так обошелся с тобой?

— То-то мне икается…

Девушка оглянулась, услышав голос Роута.

— Тебе на шею нужно колокольчик повесить. Чтобы люди знали, что ты рядом.

— Наверное, дело в обуви, — он показал на свои легкие кожаные туфли. — Мягкая подошва. Извините.

— Привет, Росс, — произнесла Джоан тоном гостеприимной хозяйки. — Хотите перекусить?

— Мы не можем просто так позволять всем «перекусить»… — Лицо Ханны приняло угрожающее выражение.

Роут поджал губы, отвечая ей таким же убийственным взглядом.

— Я как раз немного проголодался.

— Ну, тогда… — Джоан начала волноваться. — Вообще-то, Ханна, — почти одними губами произнесла хозяйка, — для гостей моя кухня всегда открыта.

— Если мы хотим получить прибыль, то кое-что придется изменить.

— Я просто загляну в холодильник, — произнес Роут. — Что-нибудь приглянется — возьму.

Ханна грудью встала на защиту холодильника:

— Только через мой труп.

Роут рассмеялся.

— Не вводи меня в искушение, дорогая.

— Дети, дети успокойтесь, — озабоченно проговорила Джоан.

Но Ханна не сводила глаз с Роута. Атмосфера на кухне накалялась. Девушка все больше нервничала — и не из-за того, что он мог ее ударить, а потому, что сама вынудила его направиться к холодильнику. Ведь он не собирался есть. Когда же она научится быть не такой импульсивной?

Все произошло слишком быстро. Роут обхватил ладонями лицо Ханны и приник к ее губам. Пламя страсти опалило девушку, оставив лишь головокружительное чувство удовольствия.

Поцелуй опьянял. Для нее сейчас ничего не существовало, кроме его нежных прикосновений.

И неожиданно земля ушла у нее из-под ног. Ханна не могла понять, где она находится, когда Роут неожиданно отстранился. Чтобы не упасть, девушка ухватилась за дверцу холодильника.

Мужчина стоял рядом с ней. Но его руки больше не прикасались к ее лицу, а губы больше не ласкали ее.

— Думаю, пока я сыт.

И через мгновение дверь со стуком захлопнулась. К горлу девушки подкатил комок отчаяния, и она обессиленно опустилась на пол.

— Боже! — воскликнула Джоан.

Ханна с ужасом вспомнила, что они с Роутом были здесь не одни.

— Какой он страстный! — с трепетом произнесла женщина.

Ханна пораженно взглянула на хозяйку.

— Он… он… — девушка облизала губы, и на нее вновь нахлынуло желание. — Он черствый и бесчувственный человек. И самый неподходящий для меня мужчина во всем подлунном мире.

Джоан снисходительно улыбнулась.

— Как скажешь. — Казалось, ее не убедили слова Ханны. Подойдя к ней, женщина убрала прядь волос с ее лица. — Только в таком случае ни за что не позволяй ему целовать тебя страстно, милая. — Джоан помогла девушке подняться и подвела ее к скамейке. — Это до добра не доведет.

— Ты опять это сделал! — Роут взъерошил волосы, потрясенный тем, что снова потерял над собой контроль. Просто сорвался и поцеловал ее на кухне, на глазах у Джоан Питерсон! О чем он только думал?! Где были его мозги?! Мужчина тихо выругался. И почему он чувствовал такое влечение к этой взрывоопасной барышне? Господи, в мире множество женщин, которые почли бы за честь его внимание. Но нет, он предпочитает целовать ту, что готова броситься на защиту холодильника, лишь бы сделать это наперекор ему! — Поздравляю тебя, Джеррик, ты балбес! — пробормотал мужчина, идя куда глаза глядят. — Зачем тебе эти проблемы?

— Мистер Джеррик! Как мне повезло, что вы сюда заглянули! — воскликнула Мона, стоящая у мольберта в тени уцелевшей стены церкви. — Подойдите, пожалуйста, ко мне!

Роут бросил взгляд в направлении Моны. Он и сам не заметил, как оказался рядом с руинами церкви, где она обычно рисует.

— Добрый день, Мона, — вежливо кивнул Роут, подойдя к ней.

Художница смотрела на него довольно придирчиво, и так, и этак склоняя голову. Мужчина ощутил себя товаром на аукционе.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил он, чувствуя благодарность за то, что теперь может отвлечься от бесконечных размышлений об их с Ханной отношениях. — Хочешь, принесу тебе чего-нибудь холодного попить?

— Нет, — ответила Мона. — Я никогда не пью и не ем, когда ко мне приходит вдохновение. Мне нужна ваша помощь в новом художественном стремлении.

— Правда? — спросил он.

Мона сняла с мольберта холст и прислонила его к дереву. По мнению Роута, это произведение искусства мало чем отличалось от остальных ее творений. Несочетаемые цвета и несколько предметов.

— Да, у меня появилась новая идея. Моя муза жаждет приступить к изучению обнаженного торса, а тут как раз вы проходите мимо. Необычайно удобно для нас обоих. Вы будете моим первым телом, увековеченным на холсте. Снимите рубашку, — она повелительно махнула ему рукой.

Роут усмехнулся.

— Рад помочь. — Он снял рубашку и бросил ее на скамейку. — Только знаете, мои услуги очень дорого стоят.

Мона рассматривала его профессиональным взглядом художника.

— Интересно, — она указала кистью на широкую грудь мужчины. — У вас отлично развита грудная клетка, и вы удивительно пропорционально сложены. Вы могли бы стать прекрасной моделью.

— Я запомню это, — весело сказал Роут. Женщина с удовлетворением кивнула. Постукивая по подбородку деревянным концом кисти, она добавила:

— Да, мило. Прекрасные линии.

— Если вы думаете, что вам это обойдется дешевле после пары комплиментов, то даже не надейтесь, — пошутил Роут. Но Мона словно не услышала ни слова. Очевидно, ее муза говорила слишком громко. — Это обойдется вам в десять тысяч долларов в час. В два раза дороже, чем обнаженная натура.

— Ммм… — Она прикрыла один глаз и склонила голову под таким углом, что Роут испугался: ее шея не выдержит. — Отлично!

Он наблюдал за женщиной. Такое ощущение, что для Моны ее значительность как художницы не подвергается никаким сомнениям. Словно позировать ей — величайшая привилегия, которой с радостью воспользуется каждый здравомыслящий человек, даже не помышляя о награде. А то еще и приплатит.

— Контрасты… Так, прислонитесь вон к тому дереву и делайте что-нибудь интересное руками.

Роут мгновение поколебался, пытаясь понять, каких же интересных действий она ожидает от его рук. Он прислонился к стволу и засунул руки в карманы. Не слишком интересно, зато удобно. Мужчина смотрел на озеро. Жарко было просто адски!

— Чудесно. Капельки пота чудесно смотрятся на вашей груди. Продолжайте потеть.

Роут взглянул на художницу. Стояла такая жара, что, если бы он не потел, его ждал бы тепловой удар!

— Пот оплачивается отдельно! — пошутил он и, не дождавшись реакции, спросил чуть громче: — Руки достаточно интересны?

— Великолепны!

Хорошо хоть одна местная гостья одобряет его действия. Наверное, кокетничать не стоит. Интерес художника. Да, в этой гостинице у него возникли какие-то проблемы с шармом. Женщины просто ни в какую не желали очаровываться! Роут прислонился головой к стволу и посмотрел на голубое небо, просвечивающее сквозь крону.

— Да, не опускайте голову. У вас идеальная шея!

Мужчина закрыл глаза, почувствовав тоску.

— Да, мне это нравится. Нет более эстетического зрелища, чем красивый и печальный мужчина!

Этот комментарий поразил Роута. Неужели он позволил сомнениям отразиться на лице?

— Что, грустный и потный мужчина — это эстетическое зрелище?

Мона словно вышла из транса, подняла на него глаза и соизволила ответить на вопрос:

— Безусловно. Как и грудные дети. Это духовное, странное чувство, которое будоражит ум и душу.

Роут пережил неприятный момент, когда художница упомянула о грудных детях. Он вспомнил собственного умершего сына.

— Эстетика очень похожа на творческий порыв. Эти вещи трудно объяснить, можно только чувствовать. — Мона даже не замечала страданий мужчины. Он изо всех сил пытался отогнать боль потери и сосредоточиться на лекции женщины. — Я поняла, что нужно исполнять все, что велит сделать вдохновение. Самое страшное — бороться с порывами своей души.

Роут нахмурился, обдумывая это заявление. А ведь она права.

— Это касается любых порывов, не так ли?

— Что, простите?

Роут покачал головой и снова посмотрел вверх, возвращаясь в требуемую позу.

— Не важно. — Он закрыл глаза, пытаясь ни о чем не думать.

— Когда долго стоишь на одном месте, быстро устаешь. Через пятнадцать минут у нас будет перерыв, — произнесла Мона. — Вы сможете снова принять это мрачное выражение?

— Без проблем. — В его груди поселилась тупая боль. Роут мог бы поддерживать на лице такое выражение вечно. Время шло…

— Ну что, Мона, как продвигается… Ой!

Роут открыл глаза при звуках этого голоса. Из-за каменной стены появилась Ханна. Он почувствовал, что против воли восхищается ею. В этом розовом платье, с волосами, собранными в хвост, она была очаровательна.

Ханна держала в руках букет из желтых, синих, белых и пурпурных цветов. Роут подумал, что она и сама похожа на цветок — прекрасную редкую розу. Удивленная увиденным, девушка не могла шевельнуться, а Мона, погруженная в работу, даже не заметила Ханну. Роут почувствовал, что нужно хоть что-то сказать.

— Она хотела нарисовать мужской торс.

— Мм… — Ханна моргнула, опустила глаза и сделала шаг назад. Очевидно, девушка не хотела ни видеть его, ни говорить с ним. Она что, так и будет пятиться до тех пор, пока снова не скроется за стеной?

— Думаю, она тебя не слышала.

— Да я просто проходила… — Ханна неопределенно махнула рукой, словно потеряв мысль.

— Проходила мимо?

Она смутилась.

— Что?

— Ты только проходила мимо?

— Ну… да.

Роут склонил голову и посмотрел на Мону:

— У тебя появилась компания.

— А? — ее сосредоточенность уступила место озадаченности. — Вы что-то сказали, мистер Джеррик?

— У нас гостья.

— Да не… Я хочу сказать, что просто проходила.

— Мимо, — зачем-то добавил Роут.

— Не уходите! — воскликнула Мона. — Я только начала.

Он ухмыльнулся. Способность художницы сосредоточиться на деле была удивительной. Он вынул руку из кармана и указал на Ханну:

— Мы здесь не одни.

— Я просто проходила мимо. — Ханна подошла к женщине и с любопытством взглянула на холст. — Работаешь над чем-то новеньким?

Мона опустилась на стул и улыбнулась девушке:

— Да. Вдохновение пришло. Что скажешь?

Ханна пригляделась к картине. Интересно, во что превратилась его грудь в представлении Моны?

— Ну? Не молчи!

Ханна кивнула, и Роут понял, что все это время она пыталась подобрать подходящий ответ.

— Это определенно… очень… мужская грудь.

— Она возбуждает эстетические чувства? — деловито поинтересовался натурщик. Девушка посмотрела на него, вздернула подбородок, и Роут понял, что сейчас она опять ляпнет какую-нибудь гадость.

— Мона умудрилась превратить твою грудь в нечто, на что стоит посмотреть.

Роут почувствовал себя так, словно только что выиграл пари у самого себя.

— Эта женщина гениальна, — сказал он.

— Нет, нет, Ханна. Мне, правда, приятен твой комплимент, но… — Мона перевела взгляд со своей работы на Роута, — мы обе должны признать, что у мистера Джеррика великолепное сложение. — Она слегка подтолкнула Ханну локтем. — У меня появилась отличная идея! Подойди к нему и засунь в дырочку на ремне цветок. Лучше всего — желтую маргаритку. Это будет замечательный, нежный контраст с его сильным торсом.

Высокомерие на лице Ханны сменилось шоком. Роут скрипнул зубами.

— Давай, — нарочито безразлично произнес он. — Я не кусаюсь. И целовать тебя тоже не буду, если ты так этого боишься.

— Разумеется, не будет. — Мона снова подтолкнула Ханну локтем. — Какая странная мысль! Поспеши, милая. А то уже скоро начнет темнеть.

— Ладно. Иду, — сказала Ханна, неохотно двинувшись к Роуту. Она не отрывала взгляда от букета.

Мужчина заметил, что ее щеки стали пунцовыми. Девушка явно не испытывала ни малейшего желания вставлять цветок в его ремень. Как, впрочем, и работать в его фирме. Он почувствовал раздражение. Подойдя к нему, Ханна постаралась управиться с маргариткой как можно быстрее.

— Так хорошо? — спросила девушка, поспешно отойдя в сторону.

Мона нахмурилась.

— Ровнее. Не горизонтально, а вертикально.

Ханна неохотно поправила цветок.

— Вот так?

— Да, так лучше. И еще чуть ровнее.

Мужчина заметил, что теперь щеки девушки просто полыхали, и даже испугался: может быть, у нее тепловой удар?

— С тобой все в порядке? Ты вся красная.

Ханна сглотнула и на мгновение встретилась с ним взглядом.

— Все в порядке, — произнесла она и сразу же отвернулась. — Послушай, Мона, мне нужно идти. Поставлю цветы в воду. И я не очень хорошо себя чувствую.

Мона казалась удивленной ее словами, но милостиво махнула рукой.

— В таком случае иди. Думаю, лучше было бы прижать цветок к животу, мистер Джеррик. Он прилипнет. — Женщина быстро реализовала эту идею. — Вот, теперь все просто идеально!

— Рад, что мой пот смог помочь вам.

Сев на свой стул, Мона взглянула на часы:

— Господи! Уже шесть тридцать. Почему вы не сказали мне, что мы пропустили перерыв?

— Когда занимаешься тем, что нравится, время летит незаметно, — соврал он.

— Значит, вы определенно должны стать моделью.

— Вы мне льстите.

Она поднялась и потянулась.

— Нет-нет. Я не имею такой привычки. Вы были просто идеальны. — Женщина собрала кисти и краски. — На сегодня все.

— Спасибо.

— Сможете позировать мне завтра?

Упаси боже!

— Посмотрим, — неопределенно ответил Роут, пытаясь придумать подходящий предлог для отказа. Вспомнив о том, как Ханне не хотелось находиться рядом с ним, он присел на скамейку. — Я, пожалуй, еще побуду здесь.

— Да, расслабьтесь немного, — произнесла Мона и указала на холст и мольберт. — Вы не сможете отнести это в гостиницу, когда решите вернуться?

— Без проблем. — Роут убрал маргаритку. Пристально глядя на поверхность озера, он пытался не смотреть на то, как плавно покачивается попка Ханны при ходьбе.

Мона шла к гостинице следом за девушкой. Роут оперся локтями о колени и задумчиво изучил цветок — его стебель, лепестки, такие нежные и хрупкие. Он поднес маргаритку к носу и втянул воздух. Роуту показалось, что он различил запах Ханны, но это, разумеется, просто разыгралось его воображение.

Мужчина еще долго сидел, глядя на цветок, желая бросить его, но не в силах сделать это.