Черные Шипы

Глава 13

СЕБАСТЬЯН

Когда я просыпаюсь в следующий раз, на меня обрушиваются все подряд.

Врачи. Мои бабушка и дедушка.

Полиция.

Они единственные, с кем я хочу поговорить. Я и глазом не моргнул, когда лечащий врач сказал мне, что инфекция в моем плече распространилась и я, возможно, больше не смогу играть в футбол.

Хотя футбол помог мне выжить на протяжении многих лет, он не заставлял меня чувствовать себя живым.

Это не причина, по которой я все еще не могу дышать, черт возьми.

Так что нет, мне сейчас наплевать на футбол.

Мои бабушка и дедушка стоят по обе стороны от меня, пока я разговариваю с детективом, ведущим мое дело. Его зовут Уайатт, и у него густые светлые усы, закрывающие большую часть его рта.

Он и еще один офицер стоят у моей кровати, пока я рассказываю, как в меня стреляли в лесу, а затем забрали с Наоми. Я рассказываю им о камере и об этом ублюдке Рене.

Я говорю им, что Наоми подозревает, что это как-то связано с ее отцом, но когда он спрашивает меня, как его зовут, я теряюсь.

Она никогда не упоминала об этом. Я подозреваю, что она даже не знает об этом.

— Вам нужно найти ее, — настаиваю я. — Она пролежала там три гребаных дня с тех пор, как я ушел, а до этого мы выживали на воде только три дня.

Она могла оказаться в ловушке. Или еще хуже.

Может быть, галлюцинация, которая у меня была перед тем, как я потерял сознание, была правдой, и она безвозвратно разрушена.

Но даже если это так, я буду рядом с ней до конца.

Даже если она оттолкнет меня.

Даже если она будет обзывать меня.

Даже если она, черт возьми, ненавидит меня.

— Вот в чем проблема, — детектив переглядывается со своим коллегой, затем снова смотрит на меня. — Мисс Наоми Честер никогда не объявлялась пропавшей без вести.

— Что?

Он листает свой блокнот. — Ее мать, мисс Рико Честер, никогда не заявляла о ее исчезновении.

Это невозможно, учитывая, как она заботится о своей дочери. — Она могла искать ее сама, или, может быть, она была в контакте с отцом Наоми.

— Это не так, мистер Уивер. Госпожа Рико подтвердила полиции, что собирается отправиться в путешествие со своей дочерью. Они уехали вчера.

— Они не могли этого сделать. Наоми была со мной все это гребаное время.

— Однако они это сделали. На следующий день после того, как вас отвезли в отделение неотложной помощи.

Я смотрю то на него, то на бабушку, как будто это как-то поможет мне понять смысл его слов. Губы миссис Уивер неодобрительно скривились, вероятно, потому, что я настаивал на разговоре с полицией и продолжал расспрашивать о безопасности Наоми.

Ей все еще не нравится, что я связан с ней, но к черту ее мнение.

К черту всех, кто думает, что я не могу быть с Наоми.

— Вы, должно быть, выбрали не того человека, детектив, — выдавливаю я сквозь зубы, отчего моя рана натягивается.

— Нет. На самом деле мы поговорили с мисс Наоми Честер перед тем, как она и ее мать уехали в аэропорт. Она сказала, что не видела тебя с того дня, как ты исчез.

Аэропорт.

Наоми солгала полиции, а затем уехала из страны?

Что, черт возьми, это должно означать?

— Этого не может быть, — бормочу я больше для себя, чем для кого-либо другого.

— Но это так, — говорит бабушка своим надменным тоном. — Я лично навестила эту швею, как только ты исчез, и она сказала, что ты давно не появлялся у нее дома.

— Но ты видела Наоми? — спрашиваю я.

— Нет, но мне и не нужно было этого делать. Она была в своей комнате.

— Нет, она не была. Она была со мной, — говорю я детективам.

— Доктор сказал, что ваши факты могут быть туманными из-за перенесенной вами инфекции.

— Я ничего не выдумываю. Она была там и, черт возьми, заботилась обо мне.

Детектив Уайатт кивает с притворным пониманием, и мне хочется протянуть руку и придушить его. Я хочу, чтобы он отправился туда и поискал ее, нашел и они сказали мне, где я могу поговорить с ней.

Но это бесполезно.

Судя по тому, как все смотрят на меня, они определенно думают, что у меня галлюцинации.

Детектив говорит дедушке, что будет держать нас в курсе их находок, но я уже знаю, что их не будет.

Эти парни были профессионалами и обманули полицию, заставив ее думать, что Наоми даже не была похищена.

Единственный след, который они оставили, — это я и мои воспоминания, которые автоматически стали ошибочными из-за моей лихорадки.

Все было рассчитано.

Но они меня не знают. Или мою Наоми.

Что бы они ни делали, нихрена они не смогут нас разлучить.

Мой дедушка уходит вместе с полицией. Как только они уходят, бабушка пристально смотрит на меня. — Хватит выставлять нас дураками. Достаточно того, что ты влип в неприятности, не начинай сейчас вести себя как идиот.

— Она была там, — говорю я прямо.

— Мне все равно. Единственное, что сейчас имеет значение, это то, что она ушла и перестала пудрить тебе мозги. Это не тот Себастьян, которого я вырастила.

— Себастьян, которого ты вырастила, — всего лишь образ, бабушка. Он никогда не был настоящим.

— Даже лучше. Это единственный Себастьян, которого следует показывать на публике. Дочь швеи не твоего уровня, понимаешь?

Я ничего не говорю, потому что если скажу, то буду кричать как сумасшедший.

Желая избавиться от нее, я притворяюсь сонным. Вскоре после этого она уходит, потому что бабушка не из тех, кто остается рядом и заботится о пациенте. Она платит людям за это.

Теперь, когда она позаботилась о том, чтобы ее драгоценный наследник не умер, она просто будет жить дальше, как ни в чем не бывало.

Подавив стон боли, я тянусь к телефону на краю стола. Нейт принес его раньше, прежде чем отправиться заниматься одним из своих дел.

Я включаю Wi-Fi, и одновременно накапливается тысяча пингов. Сообщения от Оуэна, Ашера и даже Рейны. Другие друзья. Другие люди.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь очистить все уведомления, я кое-что замечаю.

Кое-кого.

Сообщение от Наоми, и ему исполнился день.

Выпрямляясь, я игнорирую боль и нажимаю на него быстрее, чем когда-либо в своей жизни.

Наоми: Я в порядке. Я выжила. Едва ли. Но я кое-что там потеряла, Себастьян. Я потеряла часть себя, которую, думаю, никогда больше не найду. Я просто делаю все возможное, чтобы быть рядом с мамой. Она решила провести свои последние дни в Японии, и я последовала за ней. Это место привязалось ко мне, и я не думаю, что захочу уезжать, даже после того, как мамы не станет. Не пытайся найти меня, потому что как только ты это сделаешь, я снова сбегу. Я больше не могу смотреть на твое лицо, не вспоминая, что со мной случилось. Я продолжаю задаваться вопросом, стоило ли спасать тебя такой ценой, или может, это тебе следовало быть тем, кто пожертвовал бы собой. Я никогда не узнаю ответов на эти вопросы, но я точно знаю, что все, что я чувствовала к тебе, исчезло в тот момент, когда я приняла удар за тебя. Я никогда больше не смогу быть с тобой, не испытывая боли, и поэтому я прекращаю все, что у нас было. Живи хорошо.

Чем больше раз я перечитываю его, тем сильнее сжимаю телефон, пока костяшки пальцев не белеют.

В конце концов, мой кошмар не был ошибкой.

Они изнасиловали ее.

— Бля… — бормочу я с болезненным стоном, когда моя грудь сжимается так сильно, что невозможно дышать.

Я хватаю в охапку свою больничную рубашку в том месте, где находится мое сердце, и прерывисто дышу.

Безобразие ситуации похоже на тяжесть на моей груди, но я не позволяю обстоятельствам управлять мной.

Я нажимаю кнопку вызова и подношу телефон к уху. Я удивляюсь, когда он звонит. Я не знаю, почему я думал, что она выключила свой телефон.

Мой пульс учащается с каждым звонком. Как только я думаю, что звонок перейдет на голосовую почту, она берет трубку. — Алло?

Мое сердце колотится о грудную клетку, и часть удушья проходит.

Я столько всего придумал, чтобы сказать ей с тех пор, как проснулся, но теперь, когда она на другом конце провода, а я не знаю, что сказать.

Резко втягивая воздух, я произношу единственные слова, которые чувствую глубоко в своих костях. — Детка… Прости.

— Ты тот, кто сказал никогда не извиняться за то, к чему ты никогда не прикладывал руку, — ее голос апатичный, бесцветный, и я чертовски ненавижу это.

Я ненавижу, что она чувствует себя далеко — как физически, так и эмоционально.

— Но я не смог защитить тебя, и ты винишь меня за это. Я все прекрасно понимаю.

— Ты ничего не понимаешь. Тебя там не было.

— Но сейчас я здесь, и я буду рядом с тобой.

— Ты мне не нужен.

— Но ты мне нужна.

— Это твоя проблема, а не моя.

— В этом сообщении говорил гнев. Я знаю, что тебе не все равно.

— Нет. Я поняла, что нет.

— Ты сказала, что любишь меня, Нао.

— Я думала, что да, но это была пыль в глаза.

— Ты обещала, черт возьми, выйти за меня.

— Ты же не думал, что я это имела в виду, не так ли? Я была измотана и находилась на пределе своих физических возможностей и в то время сказала бы что угодно.

— Детка… Послушай меня…

— Нет, пришло время выслушать меня. Я покончила с тобой, Себастьян.

— Но я еще не закончил с тобой, — рычу я в трубку. — Я никогда не закончу с тобой, ты меня слышишь? Ты можешь сбежать на другой конец земного шара, а я последую за тобой и снова сделаю тебя своей. Я буду преследовать тебя снова и снова, пока ты не поймешь, что не сможешь убежать от меня. Я имел в виду именно это, когда сказал, что ты моя, и я не собираюсь допустить чтобы это закончилось.

— Все кончено, — ее голос понижается, впервые теряя свой апатичный тон, когда она бормочет: — Это факт.

Телефон отключается. Звуковой сигнал, указывающий на окончание разговора, эхом отдается в моем ухе, как бушующая гроза.

Моя рука сжимает устройство, и я смотрю на него, как будто сжав его крепче, я снова вызову ее голос.

Но я знаю, что этого не будет, не тогда, когда последние слова, которые она сказала, эхом отзываются у меня в ушах.

Это факт.

Наоми только что использовала стоп-слово и полностью стерла меня из своего мира, как будто меня, блядь, никогда не существовало.