Черные Шипы

Глава 39

СЕБАСТЬЯН

Хотя отпускать Наоми — последнее, чего я хочу, я все равно это делаю.

Мы разошлись, как только добрались до Бруклина, и я мог бы долгие минуты целоваться с ней на публике и устраивать людям шоу, в котором они не нуждаются.

Мне потребовалось много усилий, чтобы заставить ее уйти. Она настаивает на том, чтобы самой справиться с ситуацией. Я, блядь, не хочу, чтобы она это делала. Я не шутил, когда сказал, что предпочел бы похитить ее и оставить себе.

Если бы это зависело от меня, она была бы прикована к моей кровати, куда я бы отпустил ее только для того, чтобы преследовать.

Но в последний раз, когда один из нас решил справиться со всей ситуацией самостоятельно, мы были разлучены на семь гребаных лет.

Семь лет одиночества.

Ярости.

Потраченного впустую времени.

И впредь этого не будет.

Кроме того, Наоми нужно это для завершения. Возможно, я все это время жил на негативных эмоциях, но она тоже страдала. Молча. Одна.

И ей нужно самой снять швы со своей раны. И когда она упадет, когда ей будет больно, я буду тем, кто пронесет ее через все это.

Другая причина — это гребаное сообщение Акиры. Он знал о письмах. Этот засранец был прекрасно осведомлен обо всем, что началось десять лет назад.

Он также знает о моем прошлом и моем японском втором имени, которое мои бабушка и дедушка предпочитают не упоминать без крайней необходимости.

Почему у меня складывается впечатление, что Акира разыграл эту карту не только для того, чтобы подразнить меня, но и потому, что у него есть скрытый замысел?

Но какой?

Вернувшись в свою квартиру и переодевшись, я направляюсь в фирму. Моя голова все еще болит от холода, но это не то, с чем не справятся обезболивающие.

В тот момент, когда я вхожу, я нахожу ее в состоянии хаоса.

Дэниел сидит на столе Кэндис, разговаривает с новыми стажерами и улыбается с единственной целью — показать свои чертовы ямочки на щеках.

— Я знаю, что вы, ребята, собирались зайти в мой кабинет и совершили небольшую ошибку, войдя не в тот, — он щелкает пальцами. — Ну же, Кейт, Омар. Хватайте свои вещи и приходите в мой мир веселья.

Они переводят взгляд с Дэниела на Кэндис, которая стоит у своего кабинета, скрестив руки на груди и постукивая ногой по полу.

— Черта с два они такие, — огрызается она. — Вам следует уйти, мистер Стерлинг.

— Держись подальше от этого, Кэндис, — он не обращает на нее никакого внимания, продолжая ухмыляться. — Я обещаю больше удовольствия, чем этот бессердечный идиот.

— Мистер Стерлинг, пожалуйста, слезь с моего стола, чтобы мы могли работать.

— Одну секунду, Кэндис. Разве у тебя нет больного босса, о котором нужно заботиться? — он подмигивает Кейт и Омару. — Я никогда не болею, потому что у меня крепкое телосложение. Видите эти мышцы? Я играл в футбол в старших классах школы. Футболист для вас, ребята.

Кэндис приподнимает бровь. — И Себастьян играл в футбол, настоящий футбол, как в средней школе, так и в колледже.

— Это не настоящий футбол, дорогая. У настоящего есть правильное имя. Нога и мяч. Не рука и какой-нибудь мяч, — он направляет свою улыбку на стажеров. — Поздний обед? Я более щедр, чем ваш нынешний босс.

В этот момент моя помощница маниакально постукивает ногой. — Ты собираешься уходить или мне позвонить мистеру Уиверу? Старшему мистеру Уиверу, которому принадлежит это место.

— Господи, Кэндис. Себастьян платит тебе дополнительно, чтобы ты держала оборону в его отсутствие?

— Нет, но я начну, — я захожу в офис Кэндис, и оба стажера встают в знак приветствия, все еще взволнованные заигрываниями коллеги.

Я делаю жест рукой, чтобы они снова сели.

— Разве ты не должен быть болен? — Дэниел спрыгивает со стола, не потрудившись скрыть свое недовольство.

— Он прав, — Кэндис направляет свой серьезный взгляд на меня. — Тебе следует отдохнуть.

— У меня есть важные дела, которые нужно сделать. Но сначала, Кэндис, отведи Кейт и Омара на поздний завтрак.

Моя помощница бросает на Дэниела косой взгляд, как бы говоря ему: «Видишь?»

— Эй, нечестно…

Дэниел еще не закончил фразу, когда я хватаю его за воротник куртки и тащу за собой в свой кабинет.

Когда я пинком захлопываю дверь, он отстраняется и поправляет куртку, ворча: — Я подаю на тебя в суд за нападение.

— Неужели? Физическое насилие, потому что я тащил тебя?

— Нет. Нападение на имидж. Зависть реальна, приятель.

— Так вот почему ты пытался забрать моих стажеров?

— Я возвращал то, что изначально должно было принадлежать мне. Ты их украл.

— Тогда не признавай поражение. А теперь скажи мне, как далеко ты продвинулся с информацией об Акире Мори?

Дэниел сидит на подлокотнике кресла и перебирает карандаши на моем столе. — Этот человек — чертова крепость. Там нечего брать.

— Как насчёт Нокса?

— У него тоже не так уж много денег. Просто какие-то сомнительные сделки здесь и другие там, о которых ему удалось получить информацию, только потянув за ниточки дома. Его приемный отец не любит копаться в личной жизни своих партнёров.

— Значит, он безупречен?

— Юридически? Безупречно чистый.

— Морально?

— У него сомнительные отношения с якудза, но они постоянно используют фантомные "ООО". Так что даже если есть законный способ доказать причастность, на это уйдут десятилетия — е

сли ты останешься в живых во время процесса.

Бля.

Все это время у меня была какая-то надежда, что об Акире можно позаботиться на законных основаниях.

Или, по крайней мере, он мог бы пострадать.

— В любом случае, что у тебя за дела с Акирой? — Дэниел наклоняет голову. — Все это не может быть связано с тем, что ты хочешь обезопасить клиента. Ты даже не ищешь новых людей, как мы с Ноксом, которые, кстати, всегда охотятся за свежей кровью.

Я ходил на охоту бесчисленное количество раз, но это никогда не было ради клиента.

— Это из-за его жены, не так ли? — он усмехается, хитро, что делает резкие черты его лица более резкими.

— Она не его жена, — или, по крайней мере, скоро не будет.

— Мне всегда было интересно, кто был бы в твоем вкусе. Никогда не думал, что это будет замужняя женщина.

— А какой у тебя типаж? Юбка?

— Брюнетки в юбке. Абсо-блядь-лютно.

— Блондинка разбила твое сердце?

Его губы кривятся в подобии отвращения, прежде чем он ухмыляется. — Не так сильно, как жена Акиры разбила твое.

— Прекрати называть ее так.

— Задел за живое? Это дерьмо пробудило мой интерес, и мне нужна информация изнутри. Какой из слухов правдив?

— Каких слухов?

— Они говорят, что ты разбил ей сердце в колледже, и она вышла замуж за кого-то более могущественного, чем ты, и бросила это тебе в лицо.

— Это неправда.

— Жаль. Я бы так и сделал, — его обычно радостное лицо хмурится. — Если бы кто-то предал меня, я бы позаботился о том, чтобы медленно разрушать их жизни, пока они не упадут на колени у моих ног.

— Кто-то предал тебя? Это блондинка?

— Возмооожноо, — он качает головой, словно выводя себя из транса. — Но дело не во мне. А в тебе и твоей японской принцессе. Извини, я имею в виду, принцесса Акиры Мори.

— Назови ее так еще раз, и я ударю тебя по лицу так сильно, что ни один врач не сможет собрать его обратно.

— Черт возьми, приятель. Только не лицо! Эта хрень — недвижимость.

— Тогда не заставляй меня уничтожать его.

— Я просто предупреждаю тебя, чтобы ты не навлек на себя и нас неприятности. Если ты уйдешь, у Нейта не будет его любимого принца, и у нас не будет никого, кого можно было бы бросить под автобус, когда мы облажаемся.

Я поднимаю бровь, но ничего не говорю.

— В любом случае, делай, что хочешь, но не забывай, кто такой Акира Мори. Может быть, он и новичок в Штатах, но на международном уровне он нечто совершенно иное. Семья Мори очень влиятельна внутри страны. Не только из-за их родословной, но и потому, что они имеют прямые отношения с императором Японии и другими бизнес-магнатами по всей Азии. И давай не будем забывать о его недавнем состоянии в виде черных бриллиантов, о котором я тебе рассказывал.

Мне плевать на его силу. Либо он отпустит Наоми, либо мы оба умрем, пытаясь освободить ее от него.

Дверь моего кабинета открывается, и входит мой дядя, его суровый взгляд осматривает сцену перед ним.

Дэниел ухмыляется. — Нейт! Я как раз говорил Себастьяну, что ты мой любимый босс.

— Прибереги целование задницы для Ван Дорена, Стерлинг.

— Спасибо, что вложил этот странный образ в мою голову, — Дэниел корчит рожу и указывает на меня. — Я устрою тебе лучшие похороны, когда тебя убьют, принц-Уивер. А потом я заберу твоих стажеров.

Он уходит со злобным смехом, на который я качаю головой и падаю в кресло за своим столом.

Мой дядя не садится. Вместо этого он просто кладет руку в карман, внимательно наблюдая за мной.

— В чем дело, Нейт?

— Мне сказали, что ты пришел на работу, когда все еще должен быть на больничном.

— Я в порядке.

— Сдохни где-нибудь в другом месте, а не в моей фирме, негодяй.

— Ты получишь от этого хорошую прессу.

— Нет, если причиной смерти является истощение, — он прищуривается, глядя на меня. — Что ты задумал?

— Много дел и ничего одновременно.

— Дай угадаю, это как-то связано с Наоми?

Все было связано с Наоми с того самого дня, как я согласился на это гребаное пари. Я боролся с этим на протяжении долгого времени, но это не меняет того места, которое она сейчас занимает в моей жизни.

Или что она должна была быть там семь гребаных лет назад.

Нейт воспринимает мое молчание как подтверждение и вздыхает. — Я знал, что у тебя будут неприятности из-за нее в тот день, когда ты поцеловал ее по телевизору, не заботясь о том, увидят ли тебя мистер и миссис Уивер.

Я ухмыляюсь. — Помнишь, как миссис Уивер вцепилась в свой жемчуг? Бесценно.

— Ее реакция не делает тебя менее импульсивным. Или глупым.

— Глупость — это смириться с тем, что она ушла. Кроме того, вернуть то, что изначально принадлежало мне — это не импульсивно, дядя.

— Конечно, если ты потеряешь контроль над своей головой из-за этого.

— Ты так говоришь только потому, что никогда не любил кого-то так сильно, что быть в разлуке с ней — все равно что тонуть и гореть заживо одновременно. Ты никогда не бодрствовал всю ночь, глядя на гребаное небо с крохотной надеждой, что она тоже смотрит на него из другого уголка мира. Ты никогда не любил, и точка, дядя. Тебе уже почти за сорок, а ты все еще хладнокровный холостяк, остепенения не предвидится.

— Зачем остепеняться, когда ты можешь быть свободен? И ты прав, я никогда не любил и не собираюсь любить. Все это глупая идея небытия, в которую верят такие дураки, как ты. Это не реально. Не осязаемо. И уж точно не прибыльно.

— Если миссис Уивер услышит, как ты это говоришь, у нее будет инсульт.

Он улыбается, но улыбка быстро исчезает. — Что ты собираешься делать теперь?

— Единственное, что я могу сделать — уничтожить Акиру.

— Это неразумно.

— И ни то, ни другое не является пустотой в течение семи лет.

— У Акиры опасные союзники, Себастьян.

— Я больше не ребенок.

— Ты не понимаешь, — он кладет ладонь на стол и наклоняется вперед. — У него есть союзники, с которыми тебе никогда не следует пересекаться.

— Я не узнаю, пока не воспользуюсь своим шансом.

— Ты прекратишь эту чушь идти против Акиры, и это, блядь, окончательно.

— Нет.

— Себастьян…

— Нет, дядя. На этот раз я не собираюсь отступать, а потом сойти с ума, когда она, блядь, снова исчезнет.

— Речь идет о твоей жизни.

— Я хорошо осведомлен о рисках.

— Нет, это не так. Я не хотел тебе этого говорить, но ты должен знать, во что ввязываешься.

— О чем ты говоришь?

Нейт расстегивает пиджак и садится напротив моего стола. — Твои родители на самом деле погибли не из-за несчастного случая.

— Я как-то понял это сам. Мама что-то присвоила и поплатилась за это жизнью своей и папы.

— Откуда ты это знаешь?

— В тот день, когда они прогибли, я видел их, когда мы были в машине. Повзрослев, я соединил все воедино.

— Это еще не конец всего. Ты знаешь, у кого Джулия украла?

— У кого?

— У якудзы. Я не знаю, связано ли это с тем же филиалом, с которым связан Акира, но это может быть.

Мой пульс учащается, когда кусочки головоломки начинают складываться вместе. Тот факт, что Рен тогда знал о моих татуировках и аварии, указывает в одном направлении, но я не хочу думать о его связи с Наоми.

Поэтому я говорю: — Мои родители уже заплатили за это.

— Они это сделали, но ты должен был умереть вместе с ними. Вместо этого тебя держали в плену в больнице ради выкупа.

— Что?

— Тебя похитили в Японии. Они позвонили мистеру и миссис Уивер и сказали им, что если они не заплатят, то больше не увидят своего внука.

— Они… заплатили?

— Конечно, они это сделали. Возможно, они и отстранились от Ника, когда он решил быть с Джулией, но у них всегда было заблуждение, что рано или поздно он приползет обратно к ним на коленях. Поэтому, когда они узнали, что их драгоценный старший сын умер, это опустошило их. Ты был всем, что у них осталось от Ника, поэтому они без колебаний заплатили похитителям.

— Но дело сделано. Они освободили меня.

— С заключительной запиской, в которой говорилось: «Теперь его жизнь принадлежит нам. Убедись, что он держит рот и глаза на замке, если не хочешь, чтобы он закончил так же, как его родители». Миссис Уивер сожгла эту записку и оставила весь инцидент позади, как будто его никогда не было. Но я знал, что придет время, когда ты снова перейдешь дорогу этим людям. И вот мы здесь. Ник и Джулия погибли, потому что связались не с той компанией. Не повторяй ошибку своих родителей, Себастьян. Не иди навстречу смерти своими собственными ногами.

Я откидываюсь на спинку стула и позволяю информации поглотить меня, затем вздыхаю. — Но в том-то и дело, дядя. Я лучше умру, чем буду жить, не будучи живым.