Что на ужин? Развод. Супер! (СИ)

Глава 16. Пятнадцать лет бунта

(Марк)

"Пап, я дома!" — этот звонкий девичий голос, как ледяной душ. Я вздрагиваю всем телом и кончаю прямо в Ольгу. Вот это поворот! Какого черта? Ева должна быть в школе, ботанить алгебру или что там у них сейчас. Только стоило расслабиться, привезти Ольгу домой, зная, что у нас будет пара часов на… развлечения, а тут на тебе! Застукала папашу за делом.

Ольга подо мной вся напряглась. Да уж, ситуация не из приятных. Хотя… если честно, сейчас я думал только об одном: какая же у нее обалденная грудь! Эти упругие шарики, эти соски… просто огонь! Но Ева… с ней сейчас лучше не шутить. Пятнадцать лет — возраст, когда бунт сидит в крови.

— Дочь?.. — шепчет Ольга, пытаясь хоть как-то сориентироваться.

— Да…

— Катастрофа?

— Прорвемся! — как можно более уверенно отвечаю я, хотя сам в это не очень-то верю.

— Одежда на первом этаже осталась! — снова шепчет, и я понимаю, что нужно действовать быстро.

— Не переживай, сейчас принесу…

— Марк…

— Будь тут, Ольга, я сейчас… — отрываюсь от нее с огромным сожалением. Успеваю сорвать поцелуй в губы и еще один в ее упругую грудь. Бомба, а не баба!

Спрыгиваю с кровати, натягиваю спортивные штаны и первую попавшуюся футболку. Главное — не терять самообладание. Быстро выхожу из спальни, стараясь не шуметь, и спускаюсь вниз.

И вот она, моя дочь. Стоит в прихожей, руки в боки, смотрит на меня пронзительным взглядом. И так похожа на мать, чертовка! Красивая, но с характером. Короткая стрижка, несколько прядей выкрашены в кислотно-зеленый цвет. Одета в черный балахон с каким-то готическим принтом и широкие джинсы. На ногах — массивные берцы на толстой платформе. Типичный подросток-бунтарь.

— Почему не в школе? — спрашиваю я, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Живот болит, — бурчит она в ответ, отводя взгляд.

— Опять врешь? — не выдерживаю я. Ну сколько можно?

— Па, чистая правда! — в ее голосе слышится обида. Неужели действительно плохо себя чувствует?

— Хорошо, едем к врачу, — говорю я, решив не рисковать.

— Уже не болит, — тут же меняет она тон. — И вообще, не заговаривай мне зубы, пап. Ты привел к нам женщину.

Ну вот, началось. Я знал, что так будет.

— Не имею права? — огрызаюсь я.

— Это наш дом, а не публичный! — выпаливает она, и я чувствую, как во мне закипает гнев.

— Ева, следи за языком! — повышаю я голос.

— А что такого? Правда глаза колет? Кто она? — наседает она, не давая мне ни секунды на передышку.

Ладно, надо как-то выкручиваться из этой ситуации. Собираю в кучу разбросанную одежду: джинсы, футболку, трусики Ольги. Стараюсь не смотреть на дочь. Чувствую себя полным идиотом.

И тут Ева подносит мне бюстгальтер. С кружевами. И с язвительной улыбочкой говорит:

— Вот это у нее дойки, пап! Небось, оторваться не мог?

Все внутри меня кипит от злости и стыда. Как она может так говорить? Откуда столько цинизма и сарказма в ее юном возрасте? Чувствую, как краснею.

В голове проносится тысяча мыслей. Почему она такая? Что я сделал не так? Может, это все из-за того, что я не смог заменить ей мать? Может, я слишком много работаю и не уделяю ей достаточно внимания? Или, может, это просто подростковый бунт, который нужно пережить?

— Ева, пожалуйста, иди к себе в комнату, — говорю я, стараясь сохранять спокойствие. — Мне нужно поговорить с этой женщиной.

— О чем ты с ней будешь говорить? Как классно вы потрахались? — не унимается она.

Я чувствую, что сейчас взорвусь.

— Ева! — рявкаю я. — Я сказал, иди в свою комнату!

Она смотрит на меня в упор, полная ненависти и презрения. А потом, молча, разворачивается и уходит, громко хлопнув дверью своей комнаты.

Выдыхаю с облегчением. Хоть это удалось.

Возвращаюсь в спальню, держа в руках одежду. Ольга стоит у окна, закутавшись в простынь, и смотрит на меня виновато.

Подхожу к ней, обнимаю за плечи, целую в висок.

— Прости, — шепчу я. — За все.

— За что? — удивляется она.

— Начиная с того, что въехал в зад твоей машины, — усмехаюсь я.

— Так это я виновата была! — возражает она.

— Ну, мы же уладили этот конфликт полюбовно, — подмигиваю я. — Остались лишь мелочи, за которые заплачу я сам. Не переживай, я все улажу.

Предлагаю ей одеться и подвезти ее к машине. Она соглашается, немного смущенно.

Беру ее номер телефона для связи и перевода денег на ремонт.

— Я все оплачу, даже не думай отказываться, — говорю я, видя ее колебания.

Снова целую, на этот раз более нежно, чем страстно. Тяну время, не желая расставаться. Ольга действительно зацепила меня. Своей непосредственностью, своей искренностью, своей… грудью, чего уж греха таить. Ее формы просто сводят меня с ума!

Но пора прощаться. Я должен разобраться с Евой. Должен наладить с ней отношения. Должен стать для нее отцом, а не просто спонсором. Иначе я потеряю ее навсегда.

— Я позвоню, — говорю я, отпуская ее.

— Угу, — отвечает она с улыбкой, но в глазах замечаю грусть. Не верит. Стандартные фразы при расставании, означающие только одно: Он никогда не позвонит.

Без проблем покидаем дом. Подвожу Ольгу к месту, где припаркована ее машина. Напоследок целую в губы. И смотрю, как она уходит, унося с собой частичку моей надежды на счастье. А впереди меня ждет разговор с дочерью. Разговор, который может изменить все. И я понятия не имею, с чего начать. Да и вообще, что говорить ребенку после такого? Чувствую себя полным кретином, когда на телефон падает входящее смс. От дочери.

«Боялась признаться. Тебя в школу вызывают. Желательно сегодня.»

Ева… Черт!