Чужая свадьба

Глава 16

Утром следующего после игры в крокет дня Эллиот получил ответ на запрос относительно леди Агаты. Он вышел из почтовой конторы и сунул в карман телеграмму, полученную от фирмы «Уайтс. Обслуживание свадебных торжеств».

В эту минуту из станционного здания появилась леди Агата в сопровождении своей собачки. Тяжелый, набитый вещами саквояж бил ее по ногам, и дама с трудом сохраняла равновесие.

Поднявшийся еще утром ветер трепал ее фантастическую шляпу.

Она была так поглощена своим багажом, что не заметила, как-Эллиот оказался рядом с ней.

— Позвольте мне.

Он протянул руку к саквояжу. Саквояж выпал из рук леди Агаты и стукнулся о землю. Она резко подняла голову. Поля ее шляпы ударили его по подбородку.

— Сэр Эллиот! — Летти побледнела.

— Леди Агата. — Неужели она все еще думала об их поцелуях? В этом она была не одинока. Все утро он просидел над кипой судебных дел и прошений, не в состоянии сосредоточиться ни на одном из них, все еще находясь во власти воспоминаний о ее полураскрытых губах, таких мягких, податливых, сладких…

Он никогда не поддавался порыву страсти так бездумно, как это случилось, когда он целовал ее. Это было немыслимо для него, почти как ругаться в присутствии женщины.

Его охватила буря желаний.

— О Боже, я поцарапала своей шляпой ваше лицо. — Она протянула руку к его лицу и тут же опустила ее. Он и подумать не мог, что ему так захочется ее прикосновения, пока ему в этом не было отказано. — Простите.

— Не беспокойтесь, — пробормотал он и поправил ее шляпу, криво надвинув на копну каштановых волос. Снова он сделал это инстинктивно, вопреки приличиям и условностям. Это была ее вина, и, если она и дальше собирается смотреть на него так, он… — Позвольте, — попросил Эллиот, не спуская глаз с ее шляпы, и хотел взять саквояж.

— Не надо, — возразила она. — Я сама.

— Куда вы едете? — спросил он. Его охватила паника при мысли, что она решила уехать. Покинуть его.

— Еду? — Она невинно взмахнула ресницами. — Почему вы так решили?

— Вы вышли из здания вокзала. С вами багаж…

— Ах, это? — Она бросила взгляд на саквояж. — Я собиралась съездить на поезде в тот городок на побережье, в нескольких милях отсюда. Как он называется? Уитлок?

— До Уитлока тридцать миль.

— В самом деле? — искренне удивилась Летти. Мелкие капельки пота выступили на ее лбу. Чуть слышно охнув, она переложила саквояж в другую руку. — Да это не важно.

— Сегодня нет поезда до Уитлока. Почтовые поезда ходят ежедневно, а пассажирские только через день, — объяснил он. — Литтл-Байдуэлл — очень маленький городок.

— Я так и поняла.

— Между прочим, зачем вам надо съездить в Уитлок?

Это совершенно его не касалось, он в очередной раз грубо нарушил правила этикета, но было трудно избавиться от привычки дознаваться до всего. И что бы ни делала эта женщина, его это волновало.

— Мы с Бигглсуортами выбрали тему оформления свадебного приема, и я собиралась в Уитлок… за раковинами. Для украшений. — Было заметно, что леди Агата чрезвычайно довольна собой. — Так что, если я исчезну на день-другой, значит, я там. Собираю красивые, большие морские раковины в Уитлоке. И эти поездки не представляют для вас, сэр Эллиот, никакого интереса.

Он недоверчиво посмотрел на нее. Он обнимал, целовал ее. Она отвечала на его ласки. Теперь же ее слова звучали неискренне.

— Вы недооцениваете себя, леди Агата, и, могу поспорить, это случается с вами нечасто.

— Можете? — Она заморгала. — Поверьте, я не понимаю, о чем вы говорите, сэр Эллиот, но если вы имеете в виду вчера…

— Простите, что задаю вам вопросы. Видимо, будучи юристом, я приобрел эту неприятную привычку, — перебил он, еще не чувствуя себя готовым к главному разговору. Пока еще. — Я лишь хотел предложить свою помощь. Когда пожелаете поехать в Уитлок, буду счастлив отвезти вас туда.

— Не надо! — мгновенно вырвалось у нее. Эллиот был поражен. Затем он вспомнил, что она имела полное право быть осмотрительной, оставаясь с ним наедине.

Вчера его гордость была уязвлена ее намеками на его провинциализм. Как глупо было с его стороны обижаться. Он раньше и представить не мог, что какая-то женщина сумеет задеть его гордость. Но это произошло. Он хотел доказать ей, что не она одна опытная и искушенная. Вместо этого обнаружил, что «роковая женщина» отвечает ему с такой пылкостью, которую можно было бы сравнить с его собственной, вспыхнувшей в нем, когда он обнимал ее.

Эллиот не знал, кого больше потрясли эти объятия, ее или его, но надеялся, что умело скрыл свои чувства. Каким бы ни было ее прошлое, леди Агата не была такой опытной и искушенной, какой хотела казаться. Ему следовало вести себя осторожно. Она оказалась более впечатлительной, искренней и ранимой, чем думала, и теперь он это знал.

— Обещаю, хотя у вас есть основания мне не доверять, что в моем обществе вы будете в полной безопасности.

Летги с сомнением взглянула на него, затем перекинула саквояж в другую руку. Он с силой ударил ее по ноге, и Летти поморщилась.

— Почему вы не позволяете мне понести его? — не выдержал сэр Эллиот. — Ваш багаж кажется довольно тяжелым.

Она остановилась, не решаясь опустить саквояж на землю.

— Была бы вам очень обязана. Он действительно тяжелый. По пути на станцию я заглянула в местные магазинчики и обнаружила несколько вещей, которые могли бы украсить столы, но сумка оказалась такой неудобной…

— Я буду только рад. — Он наклонился и поднял саквояж. Черт побери! Она, должно быть, решила украсить свадебные столы Бигглсуортов камнями. — Куда его отнести?

— Ну, — сказала она, — в этом-то и трудность. Хэм уже уехал обратно в Холлиз. Как вы понимаете, я думала поехать в Уитлок.

— Позвольте, я отвезу вас обратно.

— Вы, сэр Эллиот? — Она смерила его долгим внимательным взглядом, так на рынке осматривают рыбу, которую продают как свежую, но которая вызывает подозрение, что ее поймали несколько дней назад. Даже песик, усевшийся у ее ног, поднял голову и с сомнением посмотрел на него.

Летти нарочно старалась поставить его в неловкое положение. Следовало бы оскорбиться, но Эллиота это забавляло. Жизнь научила ее, что лучший выход из сложившейся ситуации — поставить в невыгодное положение другого.

— Ладно, — наконец согласилась она и взяла его под руку.

— Нам лучше поторопиться, — сказал он, стараясь не обращать внимания на то, как она близко. — Если я не ошибаюсь, с моря надвигаются тучи. — И указал на запад.

Она посмотрела на горизонт.

— Тогда, конечно, поторопимся, насколько я понимаю, в погоде вы, как «простой деревенский житель», разбираетесь прекрасно.

Ах, как она была хороша! Ей бы не стоило дразнить его; он и так находил ее почти неотразимой.

— Вы очень добры, — ответил Эллиот. — Моя карета у телеграфа.

Она взглянула на собачку.

— Ну что ж, пойдем, — сказала она. — Тебя снова ждут вкусная еда и сладости.

Песик вскочил на ноги и помчался вниз по улице, словно точно знал, где Эллиот оставил свою коляску. Когда они подошли к ней, собака уже ждала их1.

Эллиот поставил саквояж на дно двухместной коляски, и Ягненочек тут же вскочил в нее. Эллиот повернулся к Летти:

— Прошу прощения, здесь нет козел. Надеюсь, вы не против того, что мы будем сидеть рядом?

— Конечно, нет. — Она повернулась, ожидая, что он подсадит ее. У нее была узкая спина с немодными прямыми плечами, но нельзя было назвать немодными ее тонкую талию или элегантную линию округлых бедер.

Она оглянулась:

— В чем дело, сэр Эллиот?

Ему нравилась ее уверенность в себе и то, что она явно наслаждалась своей женственностью. Ему даже нравилось, как она пользуется своими чарами. Умная женщина, она знала себе цену, а Эллиота всегда привлекали интеллект в сочетании с практичностью. Короче, ему нравилось все в этой женщине. Очень плохо. Она скоро покинет их городок.

— Ни в чем, леди Агата. — Он обхватил тонкую талию и приподнял ее. Нельзя сказать, что она была легкой'тсак перышко, но не была и тяжелой. Эта женщина была осязаема, с ее пышными и гибкими формами.

Он подсадил Летти и отошел отвязать коня. Затем сел на скамью, подобрал вожжи и щелкнул языком. Лошадь тронулась, беспокойно вскидывая голову, как будто чувствуя перемену погоды.

Они проехали милю, затем еще одну. С моря дул сильный ветер, а над головой по затянутому тучами небу проносились черноголовые чайки.

Дорога сузилась, они ехали мимо яблоневых садов, где разгулявшийся ветер срывал лепестки с цветущих ветвей и осыпал их бело-розовым дождем. Летти, подняв навстречу ветру лицо и закрыв глаза, смеялась, как ребенок в ожидании поцелуя.

Эллиот зачарованно и одновременно с тревогой смотрел на нее, потрясенный силой ее эмоций. Качавшаяся ветка задела шляпу Летти и сорвала ее. Волосы рассыпались и, подхваченные невидимыми пальцами ветра, развевались у нее за спиной.

— Я люблю грозу! — крикнула она.

— Кажется, это чувство взаимно, — откликнулся сэр Эллиот, и ее брови взметнулись вверх от его необдуманных слов. Но она снова рассмеялась и, взмахнув шляпой, словно приветствуя грозу, выпустила ее из рук. Ветер подхватил ее и понес в поле.

Невольно вскрикнув, Летти, несмотря на опасность, поднялась с сиденья. Эллиот схватил ее за запястье и усадил рядом с собой.

— Сидите! — крикнул он, заставляя упиравшуюся лошадь свернуть с дороги в поле.

Ударом кнута он погнал ее по полю вслед за катившейся шляпой. Едва ли о таком могла мечтать девушка. Через сотню ярдов шляпа зацепилась за кочку. Ему оставалось лишь наклониться и схватить ее.

Держа в руке свою добычу, Эллиот распрямился и остановил коня. Отряхнув шляпу, он с сокрушенной улыбкой преподнес ее Летти.

— Благодарю вас, — прошептала она, глаза ее сияли. Он смотрел на нее и чувствовал, как краснеет. Она озадачивала, смущала, сбивала его с толку. То она казалась развязной притворщицей, а в следующий миг улыбалась так, словно никто и никогда не оказывал ей подобной любезности.

— Не стоит благодарности, — смущенно ответил он и провел рукой по волосам. — Потерять такую чудесную шляпу было бы просто преступлением.

Летти еще мгновение смотрела на него, затем обняла за шею и поцеловала в щеку.

— Мой герой!

Ему тоже хотелось обнять ее, но он не решился — боялся спугнуть ее. Впервые за все время, прошедшее после их первой встречи, она казалась естественной, беззаботной и счастливой. Она легонько оттолкнула его и с улыбкой принялась приводить в порядок растрепанную прическу и шляпу, расправляя ленты и помятые цветы.

Их отношения зашли достаточно далеко.

— Леди Агата, нам надо поговорить.

— Нет, — сказала Летти, резко поднимая голову. Он понял. Он был уверен, что она не леди Агата. От страха у нее сжалось горло.

Обезоруживающее, очаровывающее и манящее ее выражение его глаз исчезло.

Рядом с ней сидел суровый и решительный, хотя и все еще божественно-прекрасный мужчина, он смотрел на нее так пристально, что Летти чувствовала, как спутник читает ее мысли.

— Все равно здесь нам не удастся поговорить как следует, — произнесла она, как надеялась, рассудительно. — Давайте немного…

— Простите, но я настаиваю. Я и так ждал слишком долго.

Летти смотрела на круп неожиданно успокоившейся лошади. Почему бы этой чертовой скотине не взбрыкнуть, не встать на дыбы или не сделать что-нибудь еще? Почему бы Фейгену не проснуться и не выскочить из коляски? Она толкнула песика ногой. Тот заворчал сквозь сон, перевернулся на спину и захрапел.

I— Я должен принести вам мои глубочайшие извинения. — Что? — Летти замерла. — Я желал бы извиниться. Разумеется. Он ведь был джентльменом. Как она могла об этом забыть? Она закрыла глаза, наслаждаясь сознанием, что опасность миновала.

— Ха, — выдохнула она. — Поцелуй! Не думайте об этом. Я принимаю ваши…

— Нет. — Ветер взлохматил его темные волосы, разметав аккуратно уложенные волны, отчего сэр Эллиот выглядел моложе, почти юношей. Особенно когда так улыбался. — Я сожалею, если расстроил вас, но не сожалею, что поцеловал вас.

Эти слова доставили ей некоторое удовольствие.

— Я приношу извинения за то, что подозревал вас…

Она похолодела. Новый порыв ветра взметнул ее юбки. Лошадь дернулась, но легкое движение сильных смуглых рук сэра Эллиота успокоило ее.

— О?

— Когда вы приехали, вы… оказались не такой, как я ожидал. Поэтому я телеграфировал в вашу контору в Лондоне и попросил их подтвердить ваше местонахождение и прислать краткое описание вашей внешности.

— И?

Он ответил извиняющейся улыбкой.

— Вы прекрасно знаете ответ. «Леди Агата сейчас в Нортумберленде. Точка. Описание. Точка. Высокая, волосы рыжие, около тридцати лет. Точка».

«Около тридцати?» — с недоумением подумала Летти. Леди Агата? Да этой женщине не меньше тридцати пяти. Но благослови ее Бог за тщеславие. Если бы она призналась, сколько лет ей на самом деле, Летти никогда не приняли бы за нее. Но радость тут же сменилась досадой. Леди Агата могла радоваться, что ее принимают за двадцатидевятилетнюю, но Летти Поттс было всего двадцать пять.

Черт. Что такое с сэром Эллиотом, неужели он не видит ее молодости? Может быть, не такое уж он совершенство. Ему явно нужны очки.

— Что-то не так? — Краска выступила на его щеках. — Конечно, нет. Я проверял вас, как какую-то бродяжку, прибывшую в город с узелком и пустыми карманами.

Летти нервно сглотнула от неприятного сознания, что у ее ног лежит саквояж, набитый вещами леди Агаты. Чувство вины, дотоле не причинявшее ей ни малейшего беспокойства, подняло свою змеиную голову.

— Не расстраивайтесь. Я уверена, у вас были на то уважительные причины. — Хотя она не могла представить, что это могли быть за причины. Ее перевоплощение казалось ей самой безупречным. — Так все же каковы были причины?

— Не стоит говорить о них, — смущенно отозвался он.

— Думаю, я веду себя более смело, чем можно ожидать ! от дочери герцога.

— Да. — Он ухватился за ее подсказку. — Именно так.

— А. Хорошо. В таком случае вашу предосторожность можно понять. Ведь вы местный судья.

— Вы не только добры, но и великодушны. Но все равно мой поступок непростителен.

— Позвольте не согласиться. Я прощаю вас. — Она помахала рукой, как бы отметая его аргументы. — Никакого вреда вы не причинили.

— Причинил, — настойчиво продолжал он. — Подозрительность и осторожность, леди Агата, вот мои правила, и я следую им, потому что на горьком опыте познал, что недоверие лучше, чем слепая вера, которая приводит людей к гибели.

Сильный ветер поднял лацканы сюртука сэра Эллиота и прижал их к его горлу. Он даже этого не заметил. Летти поняла, что он говорит о каком-то определенном случае.

Тревожное предчувствие охватило ее. Она не хотела ничего знать о нем. Нет, не правда. Она хотела знать о нем все, и это пугало ее. Летти никогда не встречала такого человека. И вероятно, никогда больше не встретит.

— И каким же образом вы познали это? Ей показалось, что он не ответит. Он был слишком джентльменом, чтобы говорить с ней о том, что ее не касалось.

— В армии. В Судане. Я находился под командованием… офицера, считавшегося гениальным тактиком. Гордился, что был его подчиненным. — Он весь напрягся.

— Он предал вас.

— Я был идеалистом. Был молод. — Он взглянул на нее со смущенной улыбкой. — Мой брат Теренс погиб на войне с зулусами, и, узнав о его смерти, я сразу же поступил в армию, с жаждой занять его место, нести его знамя. Меня послали на Ближний Восток. Вы встречались с моим отцом, — его взгляд смягчился, — и можете представить, какое воспитание мы получили. Нам с колыбели внушали, что Англия — величайшая нация в мире и ее величие твердо опирается на справедливость правосудия ко всем ее гражданам.

— Да. Правосудие.

— Офицер, о котором я говорю, сильно пил, но никогда во время боевых действий. За исключением одного случая. Она молча ждала.

— Было уже поздно, и мои солдаты находились на месте назначения, в десяти милях от берега. Мы не ожидали нападения. Несколько дней все было тихо, но в ту ночь один из моих разведчиков вернулся с сообщением, что враг собирает силы к востоку от нашего главного лагеря. Я сразу же послал туда связного.

— К командующему?

— Да. Ответа не было. На следующий день, как и ожидалось, враг напал на лагерь. Мы прибыли туда, когда сражение уже закончилось. Это было… страшное поражение. Столько убитых и искалеченных! — Даже при воспоминании его глаза наполнились ужасом. — Я разыскал командующего, чтобы узнать, как это произошло. Он заявил, что не получал от меня никаких сообщений. — На этот раз он с горечью посмотрел на нее. — Позже я нашел связного, человека, которому я безгранично верил. Он был в полевом госпитале. В сражении его тяжело ранило, и, умирая, он страдал не только от боли, но и от позора. Он поклялся мне, что наш командир был слишком пьян и даже не мог прочитать сообщение. Тогда связной сам прочитал его вслух. Он также поклялся, что сообщение заставило офицера протрезветь настолько, что тот мог действовать сам или вызвать тех, кто заменил бы его. Связной ошибся. И в этом все дело. Свидетелей не оказалось. Офицер был один.

— Какой ужас! — прошептала Летти.

— Он предал не только солдата, за которого был в ответе, но и все принципы, за которые мы сражались. Офицер избежал наказания. Представляете, он собирался отдать связного под трибунал, но несчастный умер! — Глубокое недоумение и непередаваемое чувство собственного поражения слышались в его голосе.

— И что вы сделали?

— Я встретился с ним. Его… больше всего волновало, что я предпочел поверить своему солдату, чем ему, и сначала он повторил свою версию. Но я не хотел уступать. Я понимал, что нет никаких шансов на то, что он публично признается во лжи, но хотел услышать правду. — Выражение лица сэра Эллиота заставило ее вздрогнуть.

— И вы добились ее?

— Да. Он признался мне, что, вероятно, был не в состоянии исполнять свои обязанности, но настаивал, что не помнит, чтобы ему доставляли донесение. Разумеется, мое сообщение исчезло. И еще он сказал, — и я запомнил это лучше всего, — что английская армия не может позволить себе лишиться гениального тактика и что в конечном счете ради этого стоило пожертвовать жизнью солдата! Разве солдату не повезло, спросил он, что он умер до суда? И что может быть прекраснее, чем умереть за свою страну?

— Вы с этим не согласны?

Он с признательностью посмотрел на нее.

— Как сказать… Человек погиб, сражаясь за нацию, которая обещала ему честь и справедливость, а его предали. Я посвятил свою жизнь тому, чтобы правосудие перестало быть химерой. Чтобы иметь правосудие, мы должны служить ему. Оно не существует само по себе.

Они помолчали. Ветер утих. Только шорох травы нарушал тишину.

— А что случилось с тем офицером?

— Было проведено расследование. — Эллиоту не надо было говорить, кто настоял на этом. — Никаких доказательств его вины найдено не было. Дело не дошло до суда. Несколько лет спустя этот человек умер естественной смертью. — Марч сурово посмотрел на нее. — Я рассказал эту историю не для того, чтобы вызвать у вас жалость. Просто хотел объяснить свое поведение по отношению к вам. Но объяснение не может служить оправданием. Поэтому я прошу прощения.

— Пожалуйста, в этом нет необходимости.

— Нет, есть, — возразил сэр Эллиот. Он замолчал, задумчиво и пытливо вглядываясь в ее лицо. — Смешно было не верить, что эта полная жизни, естественная в своем поведении женщина совсем не такая, какой кажется, только потому, что я никогда не встречал женщин, подобных вам!

Нет. О нет. Летти беспокойно шевельнулась.

— Быть подозрительным не преступление, сэр Эллиот.

— Нет, однако необоснованное подозрение легко переходит в преследование, — сказал он. — Спасибо, что напомнили мне об этом, прежде чем я успел несправедливо обидеть невинного человека.

Чувство вины мешало ей говорить. Он обязан был быть подозрительным, помнить урок, за который заплатил такую цену. Он никому не должен был доверять.

Особенно ей. Хуже всего то, что, узнав, как она его обманула, — а он скоро об этом узнает, — он больше никогда

| никому не поверит. Никому. Но как она может признаться ему, не подвергая себя опасности? Даже если считать подоб-

|ный поступок безумием…

— Полагаю, вы правы, что послали запрос обо мне, — не думая сказала она. Вот. Главное сказано. Неплохо.

— Простите?

— Вы не можете доверять внешности. Поверьте, я-то <знаю. — Господи, зачем она все это говорит? — Вы должны (убедиться, какие карты вам сдали. Хорошенько посмотреть, нет ли чего сомнительного. — Господи Боже, она сошла с (ума! — Будьте осторожны. Кругом полно мошенников, лгу-|нов и жуликов. И на них не написано, кто они такие. Вы <правильно сделали, что навели обо мне справки. Поверьте, я |знаю, о чем говорю.

Он нежно посмотрел на нее:

— Лучше бы вы не знали.

— Что?

— Судя по вашему взволнованному голосу, вас или кого-i из ваших близких предали. Мне очень жаль.

Она вовремя опомнилась и закрыла рот, раскрывшийся от изумления. Боже, он сказал это серьезно. Она не могла вымолвить ни слова. Только смотрела на него, жалея, что она не та женщина, какой он ее считает, и не заслуживает его нежности и заботы.

Она обманщица, жалкая копия второстепенных персонажей из одноактных пьесок. Директора театров были правы: она никогда не будет звездой. Летги Поттс не умела изоб-i ражать глубокие чувства, потому что не пережила ничего подобного. Она была всего лишь дублершей. Пустым сосудом, который наполняли чувствами другие люди.

— Простите меня, Агата.

— Летти, — горестно поправила онаТ

— Простите?

Она вздрогнула. Она не могла поверить в свою оплошность. Если она и дальше будет вести себя как идиотка, лучше уж признаться во всем здесь и сейчас. Но она не собиралась признаваться. Она слишком разволновалась. Вот и Необходимо было избавиться от этого самоубийственно; настроения. Она изобразила улыбку.

— Друзья называют меня Летти.

— Летти, — повторил он, как бы пробуя имя на вкус; его звучание понравилось ему. — Вам подходит.

Ей было трудно держать себя в руках, когда он так улыбался. Его глаза были так прекрасны, а улыбка так нежна.

Он протянул руку и смахнул выбившийся локон с ее лба. Медленно провел пальцем по ее виску, овалу щеки и подбородку. Непреодолимое желание горячей волной побежало по ее телу. Она забыла, что хотела держать себя в руках. Забыла свой страх. Она склонила голову, принимая его ласку.

— Боюсь, что в вашем обществе я обречен на постоянные извинения, — сказал он без всяких признаков раскаяния.

— Почему?

— Потому что мои руки так и тянутся к вам. Сердце екнуло у нее в груди.

— О!

Он погладил ее шею. Она закрыла глаза. Он нежно коснулся поцелуем ее губ, сладким, как мед, поцелуем, возбуждающим ее чувственность. Летти раскрыла губы и откинула назад голову в предвкушении продолжения.

Но его не последовало.

Летги открыла глаза. Он смотрел на нее жадным, настойчивым и чуть насмешливым взглядом, сдерживая улыбку. Он принимал ее за дурочку или дразнил, или, хотя это казалось невероятным, она ничего не понимала.

— Что за игру вы затеяли? — возмутилась она. — Что это вы делаете?

— Летти, — ответил он, — я ухаживаю за вами.