Чужой муж, чужая жена (СИ)

Глава 30

Евочка сразу бросается к нему с объятиями. Просит пойти с ней на горку, и Жуковский на мою беду соглашается. А я в панике, потому что вдруг он заметит синяк под слоем косметики? Бегу наверх, наношу ещё слой тональника. Надеваю пуховик, застегнув его по самое горло. Обматываюсь шарфом и натягиваю его до носа. Хочется быть всегда для него красивой, но сейчас я больше похожа на пингвина, чем на сексуальную женщину.

— Ну что, готова кататься? — подхватывая мою дочку на руки, спрашивает Антон, открывая дверь и пропуская меня на крыльцо.

— Да-а-а! — радостно восклицает Евушка, хлопая в ладошки.

Через три дома есть небольшой склон, который всегда служил горкой для нас, когда мы были детьми, а теперь для Евы. Да и для остальных местных детей, собственно, тоже.

Пока идём, Жуковский что-то шепчет на ухо малышке, а я слышу её звонкий смех и не могу перестать улыбаться. Как удивительно они поладили с первого взгляда! Моя маленькая дочка, чудо, которое слишком быстро растёт, что порой мне хочется поставить время на паузу, чтобы подольше насладиться её детством.

Как только Антон спускает её на землю, поправляю Еве шапку, надеваю варежки. И она тут же хватает ледянку-ватрушку, порываясь бежать вверх.

— Стой, Ева-королева. Носом дыши, а то простудишься, — предостерегает Жуковский.

— Антося, покатай меня на лучках! — требует кроха.

— Ева, нельзя так обращаться к Антону. Это неприлично, — делаю замечание я.

— Он мне лазлешил! Это наши кодовые имена!

Отлично, у них уже и собственные прозвища есть. Почему я не в курсе?

Меж тем, Жуковский хватает Еву, поднимается с ней на горку и садится в плюшку, которая ему точно не по размеру. Усаживает дочку себе на ноги, крепко обхватывает, и они летят вниз с громким криком, перерастающим в смех. Всё бы отдала за такие моменты счастья!

Мужчине вообще всё равно, что он испачкал снегом своё элегантное пальто и бежевые брюки. Он с радостью соглашается на авантюру Евы. Не то что Егор. Тот максимум дочь внизу поймать мог, и то если они были вдвоём. Обычно этим я занималась, пока муж безучастно стоял рядом.

— Ма! Тепель ты катайся! — просит дочка.

— Давай я лучше тебя внизу поймаю?

— Ну мамочка! Ты глустная! А кататься весело! Я тебя подтолкну!

— Боишься, Ксю? — подначивает Антон.

— Ничего я не боюсь, — фыркаю я, выхватывая у него из рук ватрушку.

— Я поймаю тебя, если что, — ласково обещает неродной брат.

Поднимаюсь на горку, сажусь на плюшку. Она маленькая, а я большая. У меня за плечами два с лишним десятка лет, вокруг летают снежинки, а я сижу, как маленькая, вцепляясь в ручки, как будто это ремень безопасности.

Ева толкает, как и обещала, а мир начинает вращение. В ушах свистит, в глаза летит снег, а дочь весело хихикает. Но что-то не так. Ватрушка то ли спотыкается, то ли я перевешиваю в одну сторону, потому что вылетаю вбок, прямо на Антона, который подбегает ко мне, пытаясь предотвратить падение. Но я валюсь в снег, утаскивая его за собой.

И вот, мы двое взрослых женатых людей, валяемся в сугробе. Я снизу, Жуковский сверху меня.

— Ты как? Живая? — интересуется мужчина, обдавая меня горячим дыханием.

А я взгляд от его губ отвести не могу, потому что они очень близко. Если бы не шарф, который я натянула на лицо, пытаясь спрятать побои, они могли бы соприкоснуться. И мне сложно перестать думать о том, как бы это было. Нежно? Страстно?

— Вроде бы, — отвечаю я.

И тут же слышу воинственное «Бум!» когда Ева с разбегу прыгает на Антона. Он перекатывается на спину и обнимает малышку, начиная смеяться. Зарывается рукой в светлые волосы, мокрые от снега. И я смеюсь, не в силах сдержаться. А беды прошлых дней как будто отступают ненадолго.

Как только смех заканчивается, Жуковский предлагает:

— Давай ещё раз. Вместе.

И мы поднимаемся. Ватрушка тесная, приходится сесть вплотную. Руки мужчины обнимают меня за талию, а подбородок упирается в плечо. От запаха парфюма и кофе, исходящего от него, мне становится по-своему хорошо.

В ушах снова свистит, но мне тепло. Антон тёплый. И он улыбается. Я хоть не вижу, но не почувствовать сложно. А ещё различаю прерывистое дыхание в левое ухо. И смесь всех этих звуков рождает незабываемый восторг. Даже хочется закричать. А мы всё ещё несёмся по склону: я, вцепившись в плюшку, Жуковский в меня. В этот раз спуск проходит благополучно.

— Повторим? — спрашивает Антон, выдыхая облачко пара куда-то себе под нос, исключительно для того, чтобы хоть как-то согреться.

— Нет! Тепель со мной! Ты обещал, — просит Ева.

И Жуковский тащит плюшку и мою дочку в гору, ведь обещания нужно выполнять. А потом она скатывается со мной. После бежит сама, с криком, что она уже взрослая. Мы же ловим малышку внизу каждый раз. А пока Ева не видит, и когда я стягиваю перчатки, неродной брат переплетает наши пальцы, согревая меня.

Так проходят несколько часов и нам пора идти домой. А Антону и вовсе ехать в город.

— Антося, будешь нашим доктором Айболитом? — провожая его до машины, жалобно просит малышка.

— Тебя надо вылечить? — недоумённо спрашивает он.

— Нет… Спасти… от пап…

— Зайка, беги скорее, бабушка зовёт, — взволнованно перебиваю дочку я. — Иначе дедушка съест всю шарлотку, и тебе ничего не достанется.

Кроха убегает в дом с криком: «деда-а-а», а Антон тут же складывает руки на груди, хмурясь. Нависает надо мной с укором.

— Я думал вы здесь просто в гостях. Но вы сбежали от него? Что он сделал с вами, Ксюша?!

— Н-ничего. Мы просто в гостях.

— Врёшь. И как я сразу не догадался. Что натворил твой отвратный муженёк?

— Ничего он не сделал. Просто поспорили насчёт поездки к родителям и Еве это не понравилось, — пытаюсь врать я.

— Он обидел тебя? Посмел тронуть? — злится Антон, сжимая кулаки. — Я убью его. Разберусь раз и навсегда.

Мужчина резко отступает от меня, вбивает в навигаторе наш адрес с мужем. Вот же чёрт его дери! Совсем с ума сошёл от ярости!

— Антош, послушай меня. Ничего такого нет, — пытаюсь вразумить его я. — Мы должны действовать по плану! Слышишь?

— Планы меняются, Ксю.

— Я прошу тебя! Приди в себя! Ты спугнёшь его и разводу конец! Не хочу судиться годами, я устала…

— Ксю… Ты не сможешь вечно защищать его от меня, — сдаётся мужчина. — И, кстати, я затем и приехал. Люди твоего будущего адвоката уже следят за ним. К сожалению, все дни Багрянцев ездил только к вам, на работу и к своим родителям. Но будь готова. Я сразу же сообщу тебе, если он выдвинется в сторону своей любовницы.

— Спасибо! — порывисто обнимаю его, прижимаясь всем телом.

Антон гладит меня по волосам в ответ, совершенно не боясь, что мои родители могут увидеть. И отпускать не торопится, поэтому отстраняться приходится мне.

— До встречи, родная, — как-то печально прощается он, садясь в свой «Гелик».

— До встречи. И не наделай глупостей, — отвечаю я.

Смотрю, как он уезжает. А сердце сжимает очередное предчувствие надвигающейся угрозы.