Цветок на камне

11

Эллис так не хотелось, чтобы наступало утро. Но оно все-таки наступило. Она плохо спала, да ей и не хотелось спать. Мысли роились в голове и не давали расслабиться и отдохнуть. Она размышляла о потерях и приобретениях.

Я ехала сюда с единственной целью — отвлечься от всех дел, поплавать в море, позагорать, посмотреть страну, которую я с детства заочно полюбила благодаря книгам Даррелла. Я рассчитывала просто интересно провести время: побывать в Афинах, попробовать греческие блюда и вина, послушать национальную музыку, посмотреть, как танцуют знаменитое сиртаки. Но я и подумать не могла, что по этому греческому острову пройдет важный в моей жизни рубеж.

К прежней жизни я уже не смогу вернуться, потому что в мою судьбу вошло то, о чем я раньше и не догадывалась. Что бы ни случилось дальше, моя любовь всегда будет со мной. Я люблю Юджина. И дело не только в том счастье, которое мне подарила наша близость. Мне дорого в нем все — его облик, его взгляд, его голос, манера держаться, внимательное и предупредительное отношение и то, как он спокойно и уверенно принимает решения. Да что там! Я могу до конца жизни перечислять все, что мне в нем нравится. Хотя, в сущности, мы очень мало знаем друг о друге.

Но я могу только мечтать о нем. У нас слишком разное положение, чтобы я могла всерьез думать об этом мужчине. Пусть так, все равно дни, проведенные здесь, рядом с ним, останутся самыми счастливыми в моей жизни! И за это я бесконечно благодарна Юджину. Я, пожалуй, скажу ему это, когда он придет меня провожать…

Так думала Эллис.

Утром, после завтрака, она сдала номер и вынесла вещи вниз, в холл отеля. Оставалось полчаса до отъезда. Она с нетерпением выглядывала в окошко, ожидая, что на дорожке, ведущей к входу в отель, вот-вот покажутся Юджин и Кэти. Но их не было видно. Эллис начала волноваться. Ей так хотелось, чтобы у них осталось побольше времени до расставания.

Неужели Юджин забыл о моем отъезде или проспал после вчерашней вечеринки? Нет, это не похоже на него. В чем же дело?

Она ругала себя за то, что не удосужилась узнать номер телефона в доме, где жил Юджин, и теперь не могла позвонить и спросить, что случилось. Она нервничала все больше, не представляя себе, как сможет уехать, не повидавшись с Юджином еще раз, наверное, даже последний. Эллис уже не находила себе места, бесконечно поглядывая то на часы, то на улицу.

Без четверти десять к отелю подъехало такси. Шофер, войдя в холл и увидев девушку рядом с вещами, спросил, не она ли едет в аэропорт. Эллис подтвердила, и шофер, взяв ее вещи, понес их в машину. Эллис была в отчаянии.

Она сказала шоферу, что кое-что забыла, и просила подождать пятнадцать минут, а сама опрометью помчалась по дороге в сторону дома, где жил Юджин. Она бежала по шоссе, не думая даже об автомобилях, неистово сигналивших и на огромной скорости проносившихся мимо нее. Ей было все равно — лишь бы застать его дома, лишь бы заглянуть в его добрые и внимательные серые глаза, лишь бы еще раз поцеловать его упругие и нежные губы.

Ворота оказались приоткрыты. Эллис вбежала на участок. Машины во дворе не было, но она не придала этому значения, стремительно вбежала в дом и почти сразу же столкнулась с пожилой женщиной, делавшей в холле уборку. Наверное, это и есть госпожа Христопулос, мелькнуло у нее в голове.

С трудом переводя дыхание, Эллис поздоровалась и спросила, дома ли Юджин. Женщина посмотрела на странную запыхавшуюся девушку с нескрываемым подозрением, но все же на плохом английском ответила, что никого дома нет. Эллис поинтересовалась, когда и куда они уехали, но женщина, пожав плечами, объяснила, что, когда она пришла на работу, их уже не было.

Эллис поблагодарила женщину и хотела оставить Юджину записку, но вдруг передумала.

Чуть не плача, она бежала назад к отелю. Увидев свою пассажирку сильно расстроенной, шофер участливо спросил, нашла ли она то, что искала. Эллис молча отрицательно покачала головой и, глотая слезы, забилась на заднее сиденье. Шофер попытался ее утешить, но она не поддержала беседу, а поскольку запас английских слов у него был весьма ограничен, то до аэропорта они ехали практически молча.

Эллис смотрела в окно и вспоминала в мельчайших подробностях тот день, когда они втроем отправились в круиз, Который раз за эту неделю она ехала по знакомой уже дороге, и каждый раз ее состояние и настроение были иными.

Неужели он не захотел со мной проститься и просто сбежал, чтобы не давать пустых обещаний и не оставлять несбыточных надежд? — думала Эллис свою горестную думу. Конечно, ну кто я ему? Вместо меня могла бы оказаться любая другая, с кем он так же плодотворно провел бы время. Это был просто курортный роман — и не более того. Так и надо к этому относиться, уговаривала себя Эллис. Ведь он не говорил мне никаких слов любви, не делал никаких намеков на продолжение наших отношений. Вполне понятно, в Лондоне у него наверняка есть подруги получше меня, а может быть, есть и любимая женщина. Он обещал, что я не буду скучать здесь, и сделал для этого все, что мог. К тому же он видел Фреда и может думать, что, вернувшись в Лондон, я опять буду с ним. Все равно, то, что он дал мне, — это мое и останется моим, и я ни с кем не собираюсь этим делиться. Все равно я счастлива, что в моей жизни был Юджин.

С этими мыслями Эллис приехала в аэропорт. Оказалось, что вылет самолета задерживается на два часа, словно гостеприимная Греция не хотела отпускать своих гостей. Все пассажиры были недовольны этой задержкой, кроме Эллис, у которой появился шанс, что, может быть, Юджин, опоздав прийти к отелю и узнав, что она уже уехала, примчится провожать ее прямо в аэропорт.

Но время неумолимо бежало, а Юджин так и не появился. Ну с какой радости он должен лететь сюда сломя голову? Я же не жена ему, не невеста, благоразумно рассуждала Эллис, стараясь успокоиться. Однако сердце ныло и в горле стоял ком.

Пройдя необходимые формальности, она оказалась в самолете. Посадка закончилась быстро, самолет взмыл в высоту, послав прощальный привет Афинам, и, покружившись над морем, островами и горами, взял курс на Лондон.

Эллис смотрела в иллюминатор, но мысли ее были далеко от земных красот, открывавшихся взору с огромной высоты.

В соседнем кресле, где должен был бы сидеть Фред, расположился какой-то толстый господин, который смешно фыркал и отдувался. Выпив бутылку пива и полистав газету, он задремал и очнулся только в конце пути. Так что, он не мешал Эллис думать о своем.

Как быть с Фредом — не знаю. Для меня ясно, что после знакомства с Юджином я не смогу провести с ним ни одной ночи. Да и вообще, он стал мне неинтересен. Он хороший парень, я ему благодарна, что не дал мне утонуть в моем одиночестве, в холодном и чужом для меня городе. Но я не люблю его и никогда не испытывала ничего подобного тем чувствам, какие пробудил во мне Юджин.

Надо будет встретиться с Фредом, все честно ему рассказать и расстаться по-хорошему. Для него это, наверное, окажется неприятной неожиданностью, но он ведь тоже не любит меня, а просто привык ко мне. Нас обоих устраивали наши отношения. Он парень легкий и, думаю, переживет наш разрыв без особых душевных страданий. Я сама, наверное, буду больше переживать за него.

А что же потом? Опять одиночество? Да, но оно не будет таким пустым, как прежде, ведь со мной останется моя любовь к Юджину. Лондон — большой город, но, может быть, когда-нибудь, где-нибудь мы случайно встретимся. Нет-нет! Пусть это будет уже другой Юджин. Пусть все останется в моих воспоминаниях об этой неповторимой, счастливой неделе…

Эллис не замечала, что по ее щекам бежали слезы. Она очнулась, когда ее потихоньку окликнула стюардесса, поинтересовавшаяся, как себя чувствует мисс и не нуждается ли она в помощи. Эллис заверила ее, что все в порядке, и быстро вытерла слезы.

В Лондоне было не холодно, но серенько. Накрапывал дождь. Загорелые лица пассажиров с афинского рейса выделялись на фоне бледных физиономий встречающих. Эллис никто не встречал. Она взяла такси и отправилась домой.

В подъезде из почтового ящика вынула газеты и поднялась на свой этаж. В квартире было прохладно и неуютно. Не политые цветы укоризненно смотрели на хозяйку, опустив чуть увядшие листья. Бросив вещи в прихожей, Эллис сразу же взялась за лейку, чтобы восстановить добрые отношения со своими зелеными друзьями.

Потом она разделась и пошла в душ. Посмотрелась в зеркало — оказалось, что всего за неделю она прилично загорела. Теплые струи ласкали ее спину, грудь, живот, а она закрывала глаза, и ей представлялось, что это руки Юджина ласково касаются ее тела.

Выйдя из душа, Эллис включила электрорадиатор, чтобы согреться, и заглянула в холодильник. Там почти ничего не было, но идти в воскресный вечер в дежурный магазин за покупками, да еще после дальней дороги, не хотелось. Она достала банку ветчины, извлекла оттуда часть содержимого, бросила на сковородку. Разбила два яйца, понюхала, не испортились ли, залила мясо. Через несколько минут нехитрое блюдо было готово. Эллис взяла тарелку, вилку и нож и без всякого удовольствия начала есть, вспоминая до мелочей совместные трапезы с Юджином.

Налив в чашку чай, она включила телевизор, чтобы в комнате зазвучали чьи-то голоса и не душило чувство одиночества. Затем села на диван и стала просматривать накопившиеся за неделю газеты. Делала она это просто так, чтобы чем-то занять себя, — политика и экономика ее не очень интересовали, а всякие светские сплетни вызывали отвращение.

Когда Эллис взяла газету за пятницу, из нее выпал конверт. Он оказался не заклеен, и на нем не было марки — значит, пришел не по почте, а положен непосредственно в ящик. Она вынула сложенный вдвое листок. Почерк ни о чем ей не говорил. Она посмотрела на подпись, и тогда стало ясно, что это письмо от Фреда.

Было видно, что он торопился, когда писал, — пляшущие буквы, недописанные слова, кривые строчки. Фред никогда раньше не посылал Эллис писем, ведь она всегда находилась где-то рядом. Заинтригованная, она стала внимательно читать.

Письмо было недлинным. С радостью и гордостью Фред сообщал, что, пока Эллис грелась на солнышке, он с блеском выступил в ответственном матче и на его счету несколько великолепных мячей. После этого знаменитый тренер известной американской команды, который наблюдал за игрой, сказал Фреду, что давно заметил его и вот теперь решил предложить ему переехать в Америку. Фред думал недолго — ему очень польстило такое предложение. Они обговорили условия контракта и в субботу собирались вместе вылететь в Нью-Йорк.

Письмо кончалось бодро и весело. Фреду и в голову не приходило побеспокоиться об Эллис. Он был уверен, что она порадуется за него. При случае обещал написать.

Знаем мы, как пишут из Америки, это мы уже проходили! Эллис отложила письмо в сторону и некоторое время сидела в растерянности. У нее возникло какое-то противоречивое чувство.

С одной стороны, она испытала неимоверное облегчение, оттого что теперь не надо объясняться с Фредом: он уехал — и она свободна. Вряд ли он скоро вернется из Америки, если вообще вернется. Даже если подпишет контракт на год, то целый год — это большой срок. Он не вправе рассчитывать, что она будет его ждать. Да, судя по всему, он об этом и не думает.

С другой стороны, Эллис ощущала себя всеми брошенной и никому не нужной. Неизвестно, что ждало ее впереди — заглядывать слишком далеко в будущее она не хотела. Но в ближайшее время ее уделом, по всей вероятности, снова станет одиночество.

Конечно, она молода и хороша собой и вполне может познакомиться с каким-нибудь приличным молодым человеком, а может быть, и не с одним. Но разве все самые достойные мужчины на свете смогут заменить ей одного Юджина?!

В расстроенных чувствах Эллис стала разбирать вещи. Бросила в корзину для белья все, что нужно будет перестирать. Потом принялась раскладывать и рассматривать свои сувениры. Ей вновь живо представилось все, что она видела еще сегодня утром. А теперь это так далеко — в другой жизни.

Эллис положила ожерелье из ракушек в деревянную шкатулку, где хранились немногие ее украшения, поставила на комод Вазочку в виде амфоры. Вернувшись к разбросанным вещам, она обратила внимание на пакет с фотографиями. Разложила их на столе в той последовательности, в которой делались снимки. Переходя от одного к другому, она в мельчайших подробностях вспоминала замечательное путешествие. И чем больше всматривалась в бесконечно дорогое и любимое лицо, тем острее понимала, что все это осталось для нее в невозвратном прошлом.

Эллис не могла и не хотела больше сдерживать свои чувства. Она бросилась на диван, уткнулась лицом в подушку и горько, безутешно, зарыдала. Плакала она долго, пока не выплакала все накопившиеся слезы. Потом, обессиленная и опустошенная, уснула в холодной, одинокой постели.