Цветок среди кирпичей

Глава 17

Шел холодный октябрьский дождь. Он барабанил по лужам. Ветер срывал последние остатки листвы с деревьев и кидал их вместе с каплями в лицо. Люба ежилась в куртке, что тут же промокла, стоило ей выйти из школы. Зонт она забыла дома, да и не помог бы он ей под такими порывами ветра. На улице никого. В это время даже собаки по домам сидят или ищут сухие уголки. Машин почти не было. Скользко. Да и выезжать в субботу в такую погоду мало кому хотелось. Город словно вымер. И только она шла по улице, ежась под холодными порывами. Так получилось, что ее дом был на окраине. Одноклассники все жили ближе, поэтому они возвращалась одна. Страшно не было. Кого здесь бояться, когда все лица почти все знакомые. Маленький тихий город. Здесь самое громкое преступление обман пенсионеров в продаже дорогих комплектов белья, да по пьяне поножовщина.

Это было предчувствие, которое появляется внезапно и остро. Не понравилась Любе машина, что ехала ей навстречу. Обычный жигуленок. С грязными пятнами на дверцах и номерах. Он будто вылез из грязной ямы. Хотя мало ли откуда ехала эта машина. Может из деревни.

Люба пыталась убедить себя, что она пересмотрела криминала, но свернула на соседнюю улицу. Оставалось пройти совсем немного, ^ке виднелся ее дом. Машина свернула за ней, потом проехала вперед и остановилась. С заднего сидения открылась дверь. Вышел мужчина.

— Красавица, где здесь пятый дом? — спросил он, перекрикивая шум дождя.

— Вам назад вернуться надо. — ответила она.

— Он хоть с какой стороны? Полчаса катаемся и найти не можем. — мужчина подошел к ней. Люба инстинктивно сделала шаг назад. Он ей не нравился.

— Вот он, синий, с левой стороны, — ответила она, показывая рукой на крайний дом, что стоял в начале улицы. Все было машинально. Люба не учла, что в этот момент повернулась на миг пол буком к нему. Миг, ей зажали рот рукой и потащили в сторону машины. Она попыталась сопротивляться, но все происходило слишком неожиданно. В машине она попала в чьи-то медвежьи объятья.

— Сиди спокойно. Только прокатимся в одно место и отпустим. — ответил медведь.

От испуга Люба не могла ни то что шевелиться, слова сказать. Пахло алкоголем. Бензином. Машина то и дело виляла на дороге. Мужчины молчали. Их было трое. Двое ехало с ней, один за рулем. Сон? Кошмар? Нет. Ручка сумки с учебниками, которую она так и не выпустила слишком сильно впивалась в кожу. Во сне не больно. Только что происходит?

Дни, проведенные в страхе, показались каким-то одним сплошным днем. Старая двухэтажная дача. Доски давно рассохлись. Сквозь щели можно было видеть улицу, чувствовать ветер. А если прислонится к щели щекой, то почувствовать прохладу дождя. Эта прохлада оседала бризом на разгоряченном лице. Температура. Жар. Любе казалось, что ее медленно поджаривают на сковороде. Порой все это сменялось на холод. Она мерзла и не могла согреться. Кутаясь под курткой и лежа на дырявом матрасе, Люба пыталась согреть и ноги и тело. Но куртка была слишком короткой. Она дала себе слово, что если выберется отсюда живой, то будет носить только длинные пальто. И теплые. Пусть немодно, зато тепло. Будет тепло. Сейчас холодно.

А в книгах и фильма героине пытались бороться, пытались сбежать. Она оказалась плохой героиней. Испуганной и слабой. Ей бы не дали главную роль. Скорее роль побитой собаки. Именно так она себя и чувствовала. Хотелось выть и скулить. Но она молчала, прикусив губу. Порой до крови. Страшно. Холодно.

Они привезли ее на эту дачу и напоили водкой. Влили в нее полбутылки. Хотели изнасиловать и снять на камеру, чтоб кому-то показать. Но их план провалился. Когда на нее навалился какой-то мужик, в нос ударила вонь дезодоранта смешанного с потом. Ее и так мутило от алкоголя. От вони ее начало рвать. К этому похитители не были готовы. Запихнули на второй этаж и закрыли люк. Люба же упала на пол, чувствуя себя муторно. Сознание отключилось. Ее рвало еще несколько раз. Прямо на пол. Утром Люба проснулась от холода. Нашла ведро с водой, которое покрылось коркой льда. Пока она добралась до воды, то порезала руки. Смыть рвоту полностью не удалось. Но это уже мелочи. Хуже что еще и дни пришли. Пришлось майку тратить на них. И потянулись дни. К ней никто больше не поднимался. Она слышала голоса внизу. Порой играла музыка. О ней словно забыли. Нужно звать на помощь. Только в опустевшем садовом товариществе никого не было. Только ветер и дождь. Еще и уроды внизу. И чего они от нее хотели? Зачем? Она ведь никуда не лезла. Училась. Готовилась к экзаменам. И что теперь?

Вначале ее волновала, что они хотят с ней сделать, но потом стало безразлично. Температура путала сознание. Или оно так напугалось, что отказывалось работать? Интересно, а если она умрет здесь, то что они будут делать с трупом? В лесу закапают? И никто цветочка на могилу не положит. Обидно. Хотя ей должно быть без разницы.

А Стас? Он хороший. Она его любит. Он ей говорил это. Не скрывал, а она нет. Так нельзя. Надо жить, чтоб сказать эти слова. Надо поправиться. Надо прийти в себя. Нужно выжить. Жизнь — это хорошо. Только сейчас ей плохо.

Надо действовать. Она нашла разбитую трехлитровую банку. Когда-то в ней были закрыты огурцы, которые сейчас валялись рядом с банкой. Сморщенные и потерявшие свой вид. Они напоминали мумию в засохшей лужи рассола. Наверное банка здесь прозимовала. Из-за разницы температуры лопнула. Бедная забытая банка. Забытая дача. Забытая Люба. Но рано или поздно о ней вспомнят. Тогда придется показать зубы. Но она не умела кусаться. Не умела себя защитить. Стас советовал ей найти защитника. Того кто умеет кусаться. Интересно, а он умеет кусаться? Умеет. Хотя и не любит.

Осколок надо припрятать. Он может пригодиться. Вроде простое действие. Из одного конца комнаты доползти до другого и обратно. А сил ушло как будто она полдня на огороде провозилась. Хотелось есть. Чувство голода не покидало ее, заставляло сжиматься желудок. Вначале он недовольно рычал на нее, потом понял, что это бесполезно и еды не получит. Поэтому лишь периодически скулил. Ее не кормили. Правильно. Зачем ее кормить. Хорошо хоть воды дали. Хотя могли бы и одеяло еще дать.

Дожди закончились. Выглянуло холодное солнце. Оно осветило старую грязную комнату, прошлось по лучам Любы, заставляя ее жмуриться. Солнце и радо было бы ее согреть, но тепло ушло до лета. Осталась лишь иллюзия тепла. Слезы. Люба расплакалась. Держалась, держалась и расплакалась. Лучи ласково погладили ее по щеке и скрылись за хмурыми тучами. С тучами пришла пустота и безнадежность.

В снах все проще. Все живы и здоровы. Можно вновь почувствовать счастье. Бабушка, мама. Они что-то ей говорили, но Люба была так рада их видеть, что не запомнила слов. Потом видела маму Свету и Стаса. Слезы. Она плакала. Устала. Это ведь не для нее такая жизнь. Она к ней не готова, потому что не может кусаться. Это и пыталась во сне объяснить Стасу. Он ее поцеловал. Говорил, что она говорит глупости. Но разве это глупости?

Люба размазала слезы по лицу и открыла глаза. Стемнело. Впереди очередная холодная ночь. За окном выли собаки, соревнуясь с ветром. Или это были волки? Можно разбить окно и вылезти на улицу. Второй этаж — это не так и высоко. Или высоко? Допустим, она не сломает ногу. Но тогда ее съедят те твари, что только и делают, что воют. Глупости. Переломает себе только кости. У нее физическая подготовка почти на нуле. Да и звук разбивающегося стекла услышат внизу. Тогда сразу поймают. Внизу всегда кто-то был. Голоса, звук радио, топот, смех. Они не покидали свой пост. Единственное, что она не слышала о чем они говорили. Но это и к лучшему. Меньше знаешь — крепче спишь. А сон опять наваливался на нее.

Она дремала, когда шум внизу ее разбудил. Люба сидела в углу комнаты, подальше от люка. Схватила сразу осколок трехлитровой банки. Драка? Что-то не поделили? Возможно. Да пусть там себя хоть переубивают. Нет, тогда ее здесь никто не найдет. А так ее кто-то найдет? Люба уже в этом сомневалась.

— Где ключ от замка?

— Какой-то сбоку висит. Он?

— Ага.

Мужские голоса. Люк открылся. Люба сжала осколок банки. Теперь она точно будет защищаться. Научится кусаться. Придется или ее съедят.

Стас смотрел на нее и не узнавал. Дикий грязный зверек, забившийся в угол. Испуганный взгляд. Она так яростно сжимала осколок банки, что порезала ладони, но не замечала этого.

Вонь стояла такая, что хотелось зажать нос. Он подошел к ней и сел напротив на корточки.

— Люба, отдай мне стекло. — попросил он, осторожно разжимая ее пальцы.

— Стас. — едва слышно прошептала она.

— Все будет хорошо. Теперь все хорошо будет. Сейчас мы снимем этот грязный свитер. Я тебе свой отдам.

— Не надо. — она испуганно сжалась. В глазах дикий страх.

— Стас, ты там чего застрял? — послышался голос снизу.

— Иду. — крикнул он. Люба сразу спрятала голову в плечи. — Не бойся, это же я. Меня бояться не надо. А свитер снять придется.

Он стянул с нее водолазку, которая напоминала половую тряпку. Снял свой свитер и натянул на нее. Все тело в синяках. Юбка держится на веревочке. Кровь. Видно, что ей досталось. Она казалось ничего не понимала. Только смотрела на него. И молчала. Ни упрека, на радости. Пустота. Это пугало больше всего.

— Пойдем отсюда. — помогая ей подняться, сказал Стас.

Ее шатало. Она чуть кубарем не скатилась с крутой лестницы. Хорошо, что он шел впереди и поймал ее. Потом просто подхватил на руки.

— Глаза закрой. Вот так. Сейчас я тебя домой отвезу. Все будет теперь хорошо. — сказал он.

Все было сном. Тепло машины. На стекло падают снежинки. Темнеет. Стас рядом. Принес откуда-то одеяло. От одеяла пахло сигаретами и алкоголем. Но все равно. Она уже не обращала внимания на запахи. Главное, что было тепло. Опять какие- то мужчины. Короткие фразы. Они отъехали от дома, а за ними полыхало пламя пожара. Люба хотела оглянуться, но Стас не дал ей этого сделать. Прижал к себе. Но она видела как всполохи пожара осветили салон машины. Потом закрыла глаза. Все стало неважным…