13 — Пол'с Скарлет Клаймбер

Скучно не было; скрестив ноги да устроив ноутбук на высокой подушке, девушка мочила зло. Нет, не так, Великое Зло. Мочила посредством брутальной тёмной эльфийки, неправдоподобно легко размахивающей двумя огромными мечами. Очень дорогими и крутыми, кстати.

Расшатанные за ночь мерзким чёрным нервы потихоньку восстанавливались, и к моменту, когда некромант был загнан в ловушку, Мишель была абсолютно спокойна и сосредоточена. Ещё бы, ведь иначе её загрызли бы ещё в склепе.

Правда, тут же вновь была выведена из равновесия, ибо уже пришпиленный к стене враг принял последнюю, отчаянную попытку спастись, заведя пространственный монолог о доле своей злодейской. Мишель едва не всплакнула — она всегда больше симпатизировала злодеям — и со вздохом сожаления снесла голову харизматичному некроманту.

Что ж поделать, добро бескомпромиссно и беспощадно. Особенно в лице тёмной эльфийки О`Ринуэль.

Концовка не порадовала. Очень. Зачем герою Войны Теней, то бишь О`Ринуэль, какой-то хлюпик-паладин? Вот так всегда. Воровка раздражённо фыркнула, подвиги кончились, начался быт. Мысли Мишель плавно соскользнули со злодея рисованного на злодея реального.

У Себастиана оказалась отвратительная привычка лезть обниматься во сне, и это притом, что накануне он сам, торжественно, с усмешкой в золотых глазах, возложил между ними подушку. На ковёр, вопреки возмущённым воплям: «Почему я должна с тобой спать?!», Мишель не пустили и, ласково уронив на пушистое покрывало, выдали недавно купленную пижаму. Подушка не спасла — уже через два часа отчаянно крутящаяся воровка оказалась в капкане из тёплых рук, слава Ктулху, одетого в пижамные штаны колдуна.

В прошлый раз девушка как-то не заострила внимание — каково это, лежать в чьих-то объятьях. А если конкретнее — в объятьях вредного чёрного. Оказалось нормально, дико, непривычно, но не противно, а ещё тепло, хотя сам мужчина, кажется, мёрз. Иначе чего это ему так прижиматься к ней? Да так, что Мишель имела сомнительное с её точки зрения удовольствие слышать мерный стук сердца под ухом. Конечно, пару раз воровка взбрыкнулась, но после того, как её ещё сильнее прижали, затихла, решив не будить колдуна… от греха подальше. А через час и сама, окончательно разомлев в тепле, задремала.

Проснулась девушка в одиночестве, вторая половина постели уже безнадёжно остыла, из чего Мишель сделала вывод, что колдун ушёл давно. Воровка глубоко, с досадой вздохнула — а она и не заметила, с её-то чутким, натренированным интернатом сном. Причём уже не в первый раз.

На соседней подушке уже лежал чёрный ноутбук, подключённый к электричеству где-то под кроватью и стопка тёплой одежды. Завтрак, как и записку «С добрым утром, засоня. Буду к ужину. Обед принесёт Яна», воровка обнаружила рядом, на тумбочке. Фыркнула и, быстро умяв кашу, засела за компьютер, по результатам обследования оказавшийся полным всякоразными игрушками, в которые, судя по сохранениям, периодически играли. Время за незамысловатой стратегией пролетело быстро. Очнулась девушка только тогда, когда на экране появились субтитры.

Мишель уронила голову на сложенные руки, облегчённо перевела дыхание, глаза с непривычки жгло, тело затекло от долгого лежания в одной позе, а кончики пальцев немного саднило. В целом, безвозвратно просранным днём воришка осталась очень довольна.

На то, чтобы заскучать, у Мишель ушло совсем немного времени. В монитор она смотреть уже не могла, так что…

Девушка, морщась, опустилась на колени, наклонилась, распущенными прядями касаясь пола. Довольно усмехнулась, свободной рукой подцепила край старой желтоватой тряпки и, вытащив перевязанную стопку из-под кровати, удовлетворённо плюхнулась на попу.

Это были картины. Самые разные — от портретов до пейзажей, написанные акварелью, маслом, пастелью, мелками. Объединяла всё это разнообразие лишь размашистая подпись в правом нижнем углу. В основном преобладали натюрморты: увядшие цветы в незамысловатой вазе, фарфоровая посуда на одеяле, пара старых кукол, корзина яблок на фоне опавших, по-осеннему ярких листьев.

Мазки в большинстве своём мягкие, краски приглушённые и тёплые. Мишель обвела пальчиком большой, розовато-персиковый бутон на особо понравившейся работе. Выполнена она была маслом, но как-то очень детально и аккуратно, создавая иллюзию фотографии: три тоненькие веточки с тремя огромными, немного увядшими и подсохшими бутонами, маленькими листочками и колючками на стебельках в тонкой, прозрачной вазе. Воровка уже не раз видела подобные цветы, но как они называются, узнать так и не удосужилась. О чём сейчас, кстати, очень жалела.

— И сюда добралась? — внезапно раздался сзади голос чёрного.

Девушка испуганно вздрогнула, не подпрыгнув только потому, что сидела, заполошно оглянулась и угрюмо надулась, взглядом спросив: «А что, нельзя?».

— Да почему, — меланхолично пожал плечам Себастиан, усаживаясь рядом, — можно.

— Ты рисовал? — деланно равнодушно поинтересовалась Мишель, прохладно покосившись на него.

— Угу, был и такой период лет пятнадцать назад, — колдун потянулся к стопке, наугад вынул картину где-то из середины, при этом свалив половину полотен на пол.

Девушка поморщилась, с любопытством заглянула ему в руки. Это был портрет: мужчина, лет пятидесяти, в пальто и шляпе, кажется, на автобусной остановке, позади толпятся размытые женские силуэты, моросит лёгкий дождь. Холодно, как-то уныло и безысходно.

— Кто это? — с любопытством спросила воровка, вытянув шею.

— М? Не помню, скорее всего, простой прохожий, — колдун усмехнулся, пожал плечами, перевёл взгляд на неё. — У меня была затяжная депрессия, я рисовал всё, что видел.

— Видно, — ещё раз скользнула взглядом по картине Мишель, ткнула пальцем в так понравившийся ей натюрморт, привлекая к нему внимание чёрного, — а это что за цветы?

— Розы, цыплёнок, — Себастиан тихо рассмеялся, несколько удивлённо приподнял брови, — неужели никогда не видела роз?

— Видела, — воровка немного смущённо фыркнула, — но какие-то они непохожие.

— Сорт такой, Пол'с Скарлет Клаймбер, в саду растут. Ты должна была мимо них проходить.

— Мне было как-то не до разглядываний, — мрачно буркнула Мишель, пристыжено пряча глаза.

— Ну да темно, холодно и стра-а-ашно, — глумливо протянул Себастиан, усмехаясь.

— А если серьёзно, то они поздние, пара бутонов обычно до конца октября остаётся. Будешь хорошо себя вести, на неделе выгуляю на свежем воздухе.

— Чиха-хуа себе заведи и выгуливай, — воришка оскорблено фыркнула и, заправив за ухо выбившиеся их низкого хвоста пряди, спросила:

— А откуда дырка в заборе?

Этот вопрос с самого начала не давал ей покоя — слишком нелогично это было со стороны довольно предусмотрительного колдуна, «не заметили» она даже не рассматривала.

— М-м… — чёрный провёл подушечкой указательного пальца по губам, хитро улыбнулся, — как-то мне сказали, что мой особняк слишком неприступен.

— И ты решил это исправить? — девушка удивлённо округлила глаза.

— Ну да, было скучно. Для простых людей была сделана дырка в заборе, для одарённых, неважно, природно или искусственно, в охранном контуре. С твоим появление, я, конечно, всё исправил, — поспешно добавил Себастиан, заметив заинтересованный огонёк в синих глазах напротив.

— Ндя, — несколько разочарованно отозвалась Мишель, задумчиво повертела натюрморт с «непохожими» розами в руках. — А почему я прошла без проблем? Ведь дырку в охранному контуре, также как и дырку в заборе сначала нужно было найти. А я…

— Ничего не знаешь, — расслабленно закончил за неё колдун. — Он был отключён. И да, Мишель, — он протянув руку, скользнул большим пальцем по скуле недовольно покосившейся на его ладонь девушки, — никогда больше не режь руки в незнакомом лесу.

— Мы не знали, что ты дома, — досадливо буркнула воровка, отклоняясь.

— Даже если бы и не был, потом бы выследил.

— Да? А медальон? — удивилась Мишель, коснувшись лунного камушка на шее.

— Значительно усложнил бы задачу, но у меня была бы твоя кровь. Так что, не подставляйся более понапрасну, цыплёнок.

— Понятно, — поджала губы девушка, опуская руку. — Не буду.

— А… кстати, чего на холодном полу сидишь? Вставай, давай, — внезапно сменив тему и тряхнув головой, Себастиан гибко поднялся на ноги, приглашающе протянул ладонь замешкавшейся воровке, нетерпеливо пошевелил пальцами. — Ну, чего ты в эту картинку вцепилась? — чёрный недоумённо выгнув бровь, присел на корточки, тепло усмехнулся. — Так понравилась?

— Угу, — коротко угукнула Мишель, низко наклонив голову, тем самым пряча порозовевшие щёки за упавшими на лицо прядями.

— Хм, — немного смущённо замялся Себастиан, едва заметно улыбнулся, — но почему именно она? Почему не что-нибудь повеселее?

— А у тебя и такое есть? — воришка насмешливо скривила полные губы, покосившись на его ноги.

— Да было парочка, — колдун задумчиво посмотрел на поваленную стопку.

— Не люблю лето, — припомнила «повеселее» и девушка, — и яблоки не люблю. А кукол после ужастиков на ночь так вообще не переношу.

— Ути, кто бы мог подумать, что ты такая пугливая, — захихикал под испепеляющим взглядом чёрный, — забирай эту, хотя, по мне, она получилась не очень удачно. А теперь давай вставай, заболеешь ещё.

На этот раз Мишель встала и даже приняла протянутую ладонь. Тем более ноги слегка затекли. Картину из рук она так и не выпустила.

— Я — рукожоп, — уже жалея, что вообще открыла рот, буркнула воровка, — так что для меня это что-то из области фантастики.

И густо покраснела, поняв, что это прозвучало, как комплемент. Чем — чего уж таить — в сущности и являлось. Что уж поделать, колдун действительно имел наглость иметь таланты. «Но то, что он — гадость, это не отменяет» — мысленно напомнила себе Мишель.

— Спасибо, цыплёнок, — Себастиан тепло улыбнулся и резко перевёл тему, перестав вгонять подопечную в краску. — Яблоки тебе не нравятся, а что нравится?

— Гранат, виноград, — девушка, немного расслабившись, когда скользкий разговор минул, аккуратно отвела закрывающие обзор волосы, боязливо подняла на чёрного глаза.

А тот проказливо усмехнувшись, игриво зарифмовал:

— Шпинат?

— Пф, гадость! — Мишель фыркнула, дёрнула плечом и направилась к кровати.

Где плюхнувшись на покрывало и прижав к груди свою прелес-с-сть, ехидно поинтересовалась:

— Чего столбом стоишь? Где мой ужин?

* * *

Спать ложились снова вместе, правда, до момента, когда чёрный вновь полез обниматься, Мишель не продержалась. Утомлённое семью часами игры и новыми впечатлениями, сознание отключилось, стоило только черноволосой головке коснуться подушки.

Себастиан задумчиво хмыкнул и, отключив торшер, без лишних прелюдий сгрёб своего маленького хранителя в охапку. Пф, ишь чего удумала: в его постели, да без него?! Так-то в руки дастся ещё не скоро, а тут такой шанс немного потискать да погреться.

Мишель поморщившись, недовольно вздохнула, зарываясь лицом глубже в подушку. Просыпаться жутко не хотелось, но, поцеплявшись за зыбкую полудрёму с полчаса, девушка со вздохом поражения отрыла глаза… Особой разницы, правда, всё равно не заметила. Темень в комнате стояла непроглядная.

Чёрный опять прижался сзади, обхватив воровку под грудью тёплой рукой. Мишель недовольно фыркнула, попыталась скинуть неугодную конечность, но, попыхтев пару минут, сдалась — колдун, з-сараза, вновь вцепился, как в родное. Более того, в ходе «боевых действий» выяснилось, что спят-то они ещё и под одним одеялом.

— Гад, — в бессильной злобе прошипела воровка и, поворочавшись ещё немного, перевернулась на спину.

Раздражено вперила взгляд в потолок. И только сейчас заметила, что в спальне не просто темень, а полноценно непроглядный мрак, тяжёлый и пугающе густой. Девушка поёжилась — не то, чтобы она боялась темноты, но в интернате в их спальне всегда горел ночник. Пожалуй, Мишель глубоко вздохнула, чувствуя непривычную, но довольно-таки приятную тяжесть на рёбрах — чёрный не так уж и плох. Только раздражает, манипулятор чёртов.

Остаток ночи прошёл смутно. Ещё часа два воровка крутилась и только потом задремала, носом уткнувшись в грудь Себастьяна.

Утро началось рано, полностью выспавшаяся Мишель вновь проснулась раньше чёрного, в крепком кольце его рук. Это начинало подбешивать. Воровка вздохнула, кое-как дотянувшись до торшера, включила свет и, подслеповато щурясь, открыла так и не выключенный на ночь ноутбук. Семь тридцать семь.

Пора вставать. Девушка вновь вздохнула, закатила глаза и, тихо ругаясь, попыталась выбраться.

— Чего пинаешься, цыплёнок? — сонно пробормотал Себастиан, притягивая чуть откатившуюся Мишель ближе, уютно уткнулся носом в чёрную макушку.

— Отпусти, — разочарованно простонав, воровка упёрлась ладонью в руку чёрного, — чего вцепился, как в родное?!

— А мы с тобою сейчас породнее некоторых супругов, — философски заметил колдун, зевая.

— Мне в туалет надо, отпусти.

— Ну, иди, — недовольно фыркнул и нехотя ослабил объятие.

Воровка тут же радостно сбросила расслабленную руку со своей талии, живо вскочила с кровати, с удовольствием потянулась. И нащупав на тумбочке фонарик, с досадой бросила Себастиану:

— Мог бы и свет провести.

Загрузка...