Цыплёнок

18 — Извинение (не)искреннее

Себастиан обнаруживаться не хотел. Совсем. Девушка дважды оббежала дом, поздоровалась с Яной на кухне, с Александром в тренажёрной, полюбовалась на меланхолично гребущего листья Алексея из окна коридора и… так и не нашла чёрного. Огорчённо вздохнула и пошла на второй круг, на этот раз на всякий случай спустившись в спальню и коротко, мимолётно выглянув на улицу.

А вернувшись обратно в холл, передёрнула плечами, обхватив себя руками, потерянно оглянулась. Настроение у воровки упало ниже плинтуса, подоспела совесть, затирая только распробованное ею спокойствие и радость. Мишель тихо вздохнула, посмотрела в сторону кухни, с которой доносился тихий звон посуды.

Заходить в комнату девушка не стала, лишь прислонилась плечом к косяку арки, дожидаясь, когда её заметят. Заметили быстро: Яна вздрогнув, оглянулась, расплылась в облегчённой улыбке.

— Ты прям как хозяин, — фыркнула, сполоснула тарелку, поставила на сушилку, — тоже подкрадываешься, как мышка.

Мишель криво усмехнулась, несколько неловко начала:

— О хозяине… ты его не видела?

— А что? — уже заинтересованно посмотрела на неё девушка.

— Мы несколько э-э… — воровка замялась, пристыжено опустила глаза, — поссорились, он обиделся и удрал.

— Обиделся? — с искренним удивлением переспросила Яна, стягивая перчатки и поворачиваясь к неё лицом, опёрлась попой о стол. — Чтобы обидеть Себастиана нужно, конечно, постараться.

— Заслужил, — мигом ощетинилась колючками воровка.

— Я знаю, — служанка подняла ладони, примиряюще улыбаясь, — знаю, что хозяин далеко не пушистая лапочка, коей выглядит. Эти странные собрания, твоё появление, строжайший запрет спускаться в подвал… кстати, не намекнёшь, что там? Всегда было интересно.

— Спальня, — девушка растерянно пожала плечами, кабинет, ванная, гардеробная. Интересно, но никаких трупов… настоящих, по крайней мере.

— Настоящих? — Яна коротко приподняла брови, покачала головой. — Ладно, чего мы стоим? — оттолкнулась от стола. — Давай я чай налью, и мы нормально поговорим. Проходи, садись за стол.

Мишель неловко помялась и нерешительно прошла вперёд, присела. Перевела взгляд на засуетившуюся служанку. Послышался свист чайника.

— Тебе помочь?

— Неа, — Яна на секунду оглянулась, усмехнулась, — забей.

Через пару минут перед девушкой уже опустился поднос с двумя чашками чая и пиалой конфет. А уже через полминуты Яна присела напротив, небрежно отпихнув поднос вглубь стола.

— Так чего вы поссорились? — аккуратно начала она.

— Ничего, — дёрнула плечом Мишель, утыкаясь взглядом в кружку, — не сошлись во мнениях. Кстати, как ты оказалась в этом доме? Странный выбор для молодой девушки — особняк посреди леса.

— Случайно, — девушка наморщила нос, дёрнула плечом, — нам (Себастиан говорил, что мы с Алексеем родственники? Двоюродные брат с сестрой, если точнее) тогда в очередной раз в работе отказали — образования нет, прописки тоже, условный срок. Мы ж сироты фактически, мой вечно мертвецки пьяный папаша не в счёт, лучше бы его вообще не было; у Лёшки и вовсе никого, родители в катастрофе, когда ему было семь, разбились, родственники как-то быстро испарились… кроме бабки, которая его хоть и не любила, но забрала и благополучно скончалась за два дня до его совершеннолетие, оставив с кучей долгов по квартплате и жуткой ненавистью к квашенной капусте, — тут Яна слабо улыбнулась, глядя куда-то на дно стакана. — Квартиру вскоре отобрали, не за долги, нет, не имели права… вернее, за долги, но не по квартплате. Какие-то «кореша» отца, которым он задолжал крупную сумму. Так мы остались на улице; «домой», — служанка с каким-то особенным, горьким отвращением выделила это слово, — Лёшка меня не пустил (за что ему огромное спасибо); два месяца по друзьям, каким-то мутным комнатушкам скитались, а потом его уволили. Вот так, взяли и уволили, — Яна зло поджала губы, — без предупреждения, ещё утром полы в той убогой кафешке мыл, а уже вечером, почти ночью, выпнули, отказавшись выплачивать деньги за месяц работы. Я тогда как раз девятый класс закончила, числа двадцатые июля были, тоже побежала работу искать, но не брали. Малолетка, ещё шестнадцати нет, с условкой за кражу, — последние два слова девушка буркнула словно через силу, из-под полуприкрытых ресниц внимательно следя за реакцией собеседницы.

Мишель только чуть приподняла брови, заинтересованно склонила голову к плечу. Яна облегчённо улыбнулась, отпила, смачивая горло и продолжила рассказ:

— Мы тогда оба устраиваться пошли, договорились встретиться в сквере, где провели последнюю ночь. Как я уже говорила, нас не взяли, — служанка внезапно вскинула голову, усмехнулась, — представь: сидят на лавке два нахохлившихся тощих подростка, голодные, явно из неблагополучной семьи, по виду жители колонии для несовершеннолетних, злые и раздражённые, рядом два потрёпанных, пузатых рюкзака… ты бы остановилась?

Мишель встрепенулась, поняв, что вопрос адресуется ей, моргнула и честно помотала головой. Сама недавно такой была, но себе подобных всё же старалась избегать. По себе же и судила — отобрать всегда легче, чем заработать.

— Себастиан остановился. Подошёл, правда, не сразу, минуты две стоял, рассматривал, мы даже тихо беситься начали, ибо… бесит, когда таращатся. Это уже в потёмках было, а теперь представь нашу реакцию, когда он подошёл ближе: высокий, волосы жёлтые, глазищи жёлтые, даже в полумраке ярко и как-то нехорошо блестящие. Одет странно, как дедушка мой одевался, вид немного растерянный и оглушённый, но даже в таком состоянии отдающий неясной угрозой. Мы перепугались тогда, честно сказать, Лёшка сразу вскочил, меня загородил. А Себастиан ухмыльнулся и предложил переночевать у него, только предупредил, что дом за городом. Не знаю, чего согласились, скорее от отчаяния и глупой уверенности, что в случае чего сможем себя защитить, — Яна даже фыркнула, с ироничной усмешкой покачала головой. — За городом, за городом… в лесу, а не загородом, мы едва стрекача в ту же ночь не дали, всё подлянки ждали, запершись в одной из спален (она сейчас Лёшкина). А на утро Себастиан уселся на пыльный диван и отказался отвозить нас обратно… а знаешь почему? — с лёгким возмущением спросила служанка.

— Из вредности? — предположила Мишель.

— Лениво ему видите ли! Лениво! Лениво завести машину и порулить с полчасика, — Яна отставила стакан, откинулась на спинку стула, агрессивно скрестив руки под грудью, — на наши возмущения лишь закатил глаза и предложил прогуляться до города пешком. А затем и вовсе сбежал, запершись в подвале. Стоит сразу сказать, что дом был в заброшенном состоянии: всё пыльное, явно давно немытое, засохший сад, прилежащая территория завалена ещё прошлогодними листьями… только розы цветут, те — большие, чайные. Странно, но красиво, а мы без дела сидеть не привыкли, дом облазили, кое-что почистили, помыли. Себастиан явился только к обеду следующего дня; стоит сказать, что на тот момент ничего, кроме консервов, на кухне не было, и мы уже сутки давились рыбой и тушёнкой, что, как ты понимаешь, настроения не добавляло. Удивлённо хмыкнул на отмытый пол первого этажа и сходу предложил остаться в качестве прислуги. Так и сказал, з-з-араза. Знаешь, — внезапно как-то очень задумчиво потянула Яна, подняв взгляд к потолку, — мы сомневались. Лучшей альтернативы на тот момент не было, а тут крыша над головой и нормальная еда в перспективе. Кое-как подняли его с дивана свозить за продуктами, предварительно стребовав обещание, что насильно держать он нас не будет. Оплатил всё без пререканий, как-то отстранённо, равнодушно, хотя набрали мы много — всякой ерунды в том числе. Ну, а дальше потянулись будни; я осваивала готовку, Лёшка был выпнут в край задолбавшимся Себастианом на курсы вождения. Я не жалею, только… — девушка запнулась, несколько смущённо почесала кончик носа, — хотелось бы таки доучиться, да мир повидать, немного поднадоело в четырёх стенах посреди леса сидеть. Между нами, девушками, — Яна покраснела, отвела глаза, тихо пробормотала: — У меня и отношений-то ещё не было, в мои-то двадцать три. Думаю ещё поднакопить и отпроситься «погулять» на пару лет. Совсем я этот дом покидать не хочу, он мне роднее, чем отчий. Думаю, Себастиан уступит, я даже замену себе сама подыщу, ты-то, — служанка приподняла уголки губ, глянула из-под полуопущенных ресниц, — убираться не станешь.

Мишель прищурилась, передёрнула плечами, ухмыльнулась:

— Ещё этого не хватало.

Яна разом погрустнела, как-то разом обмякла, виновато отвела глаза:

— Ты… прости.

Воровка удивлённо приподняла брови, нахмурилась:

— За что?

— Я ведь видела… — Яна запнулась, тяжело вздохнула, — что ты здесь… не совсем добровольно. И не решилась помочь… я… Себастиан…

— Расслабься, — поморщившись, посоветовала Мишель, — оно того не стоит. У тебя бы всё равно ничего не получилось бы, рассказывать я об этом не буду, но скажу, что всё сложилось не так уж и плохо.

— Тогда что-то случилось, да? — всё также виновато, но уже более твёрдо предположила Яна, подняв на воровку серьёзный взгляд. — В ту ночь, когда нас втроём выпнули из дома. Что-то не очень хорошее, я видела следы ещё четырёх разных протекторов, здесь был кто-то… — Яна на пару секунд задумалась, — кроме тех двоих, которых мы уже застали.

— Тех двоих? — с лёгким интересом переспросила Мишель.

— Ага, — девушка кивнула, поморщилась, — жуткий тип с шикарной косищей и избалованная язва. Они были уже здесь; первый — один раз, ещё семь лет назад, они с хозяином тогда на целый день в библиотеке заперлись, кажется, даже ругались (но вышли, в любом случае, оба вполне довольные), на ночь он останавливаться не стал, сразу уехал… но глазищами зыркнул, жуть. Второй каждый год приезжает и остаётся до тех пор, пока Себастиан не выпнет, а это, между прочем, от пары дней до месяца. Бр-р, — Яну передёрнуло, — мерзость, впервые испытываю столь дикое желание приласкать кого-то кирпичом.

— Ну да, — Мишель согласно хмыкнула, — гадость.

— Они странные, — доверительно поделилась служанка, — и Себастиан странный, но уже привычный, родной, а эти жуткие. Есть в них троих что-то общее — тёмное, нехорошее. Когда Кайл гостит, — последнее слово Яна будто выплюнула, — происходят противоестественные вещи (двери там сами открываются, закрываются, предметы перемещаются, растения вянут, электроника портится), ещё и цепляется постоянно. Хорошо, что он в этот раз быстрее уехал, кажется, — девушка прямо посмотрела в глаза собеседницы, — это из-за тебя.

— Слава мне, — воровка криво ухмыльнулась, — то есть, Себастиан тебя не напрягает?

— Нет, — служанка удивлённо приподняла брови, — говорю же, привыкла уже, да и изменился он, а с твоим появлением и вовсе очеловечился. Из реальности уже не выпадает, в потолок по несколько часов не таращится, даже не переспрашивает по десять раз. Знаешь, мы тогда с большим трудом его из этой апатии вытащили, да не до конца. Мне совестно, но я рада, что ты появилась в его жизни. Так чего вы поругались?

— Ничего, — мигом скисла Мишель, передёрнула плечами, — заслужил. Я не жалею о том, что сделала, но сожалею, что причинила ему боль. Как раз искала, чтобы извиниться, — девушка потерянно оглянулась, — а нигде нету.

— Ну, — Яна с сомнением потёрла затылок, — мне кажется, хлопнула дверь в зимний сад. Но я не уверена! — поспешно добавила, не жалея понапрасну обнадёживать тут же приободрившуюся воровку.

Мишель фыркнула, поспешно встала, отставив стакан.

— Подожди! — следом вскочила Яна, в два шага нагнала уже развернувшуюся к выходу девушку.

До двери в зимний сад они дошли вместе. И вместе же замешкались, Мишель оказалась смелее (или, скорее, отчаяннее). Девушка медленно повернула ручку, вздрогнув, когда дверь чуть отворилась. Мигом растеряв всю решимость, потерянно оглянулась на Яну, на что та ободрительно улыбнулась, легко погладила воровку по плечу.

Мишель в последний раз глубоко вздохнула, нервно стиснула пальцы на прохладном металле, потянула на себя. Петли чуть скрипнули.

Девушка тихо зашла в комнату, бесшумно прикрыв за собою дверь, не сводя взгляда с профиля по-турецки сидящего на пыльном полу колдуна. Нерешительно остановилась в паре шагов, облизнула губы.

— Прости меня.

Чёрный язвительно скривил губы, не поднимая на неё глаз.

— Зачем ты извиняешься? Если не чувствуешь вину?

— Я… — Мишель запнулась, едва удержав рвущуюся с языка ложь, — не хотела сделать тебе больно.

— Снова врёшь, — меланхолично заметил Себастиан, — очень даже хотела.

Девушка мимолётно закатила глаза, едва подавив раздражение. Прикусила губу, пытаясь сформулировать ещё размытую мысль, червячком грызущую её изнутри.

— Я… не хотела таких последствий. Я что-то повредила?

— А вот теперь не врёшь, — колдун тихо хмыкнул, — не повредила, скорее перемешала, вытащив наружу то, о чём я предпочёл бы забыть. И почти забыл, если бы не ты.

Воровка вздрогнула от едва уловимых в деланно спокойном голосе обвиняющих ноток. Поёжилась, растерянно застыла, пусто смотря в стену над головой чёрного. Взволнованно сжала в руках подол кофты, только сейчас в полной мере поняв, что сделала. Но всё равно не сожалела. Тихо вздохнула, медленно, осторожно ступая, подошла к нему, опустилась на колени за спиною, мягко обняла, грудью чувствуя тут же закаменевшую спину, ткнулась носом в шею, чуть ниже роста волос. Уже почти безнадёжно шепнула, прикрыв глаза:

— Извини.

Себастиан глубоко вздохнул, сжал холодную ладонь подопечной, немного расслабляясь:

— Не извиняйся, если не чувствуешь вины. А ты сейчас её не чувствуешь, ты довольна, ты рада, — чёрный потянул её за руку, плотнее прижимая к себе. — Это немного обидно.

Девушка только крепче обняла его, откровенно не зная, что можно на это сказать.

— Ладно, нелепо обвинять хомячка, что он цапнул просунутый между прутьев палец, — уже со свойственной ему усмешкой в голосе съехидничал Себастиан.

Мишель раздражённо фыркнула, сильнее сжала руки, чуть придушив колдуна. Однако на душе у неё полегчало, внутри разлилось мягкое, уютное тепло.

— Простил? — всё же решила удостовериться воровка.

— Простил, простил, — утомлённо подтвердил колдун, видимо, смирившись с тем, что мысль его она так и не поняла.

— Ну и замечательно! — обрадовано муркнула девушка, бодро выпрямилась, однако не отняв руки от шеи чёрного. Плаксиво пожаловалась, оглядываясь: — У меня уже колени болят, какого мы на полу сидим?

— Диван пыльный, — озвучил очевидное Себастиан.

— А пол, типа, не пыльный, — скептически буркнула воровка, оглянувшись на уже перепачканную юбку.

Чёрный только ехидно фыркнул. Девушка вздохнула, посмотрела на тот самый «особенно» пыльный диван. Диван как диван, даже на вид мягкий, небольшой, двуместный, тепло-орехового оттенка. Рядом кресло, а перед ним круглый стеклянный столик с одиноко лежащей с краю книжкой. Здесь было красиво, уютно… когда-то. До того, как от многочисленных растений не остались лишь ссохшиеся, съёжившиеся скелеты; занавеска на окне не выцвела до невнятно-серой тряпки, а любую хоть мало-мальски горизонтальную поверхность не покрыл несколько сантиметровый слой пыли.

Мишель недовольно наморщила носик, разжала руки, с трудом поднялась, морщась от боли в коленях. Колдун встал следом, лениво отряхнулся, поймал шагнувшую к выходу подопечную за талию. Девушка было уже возмущённо открыла рот, но тут же захлебнулась вздохом, когда по комнате прошёл тёмный, едва уловимый шлейф, утянувший за собою всю пыль, осевший маленький торнадо в протянутой вбок руке Себастиана. Мишель резко развернулась, левым боком прижавшись к колдуну, несмело, взглядом спросив разрешения, коснулась плотного, будто заключённого в чуть мерцающую оболочку, шарика. На ощупь он оказался чуть тёплым, упруго-твёрдым.

— Кру-у-уто, — искренне восхищённо потянула воровка, продолжая скользить пальцами по гладкой поверхности.

Себастиан фыркнул, в два шага преодолев расстояние до дивана и фактически протащив подопечную следом, с размаху шлёпнулся на мягкие подушки, утянув туда же и пискнувшую девушку. Небрежно швырнул шарик с пылью на столик, где тот, прокатившись, в итоге врезался в книгу. Мишель проводила его тоскливым взглядом, раздражённо покосившись на усмехающегося чёрного, с трудом одёрнула задравшуюся юбку, поёрзала на его твёрдых бёдрах, сев полубоком, откинув голову на плечо колдуна. Себастиан улыбнулся, обнял её под грудью, подбородком прижавшись к чёрным прядям. Сразу стало тепло и спокойно.

— Доперетаскиваешься, — лениво заметила девушка, — скоро ходить откажусь, на руках таскать будешь.

— Ты только слишком не толстей, — насмешливо отозвался чёрный, — а то я не утяну.

— Подкачаешься, — в тон ему фыркнула Мишель, устало прикрывая глаза.

— Спать уже хочешь? — не скрылось её состояние от колдуна. — Ладно, давай накинем на тебя пару щитов, поужинаем и ляжем отдыхать.

Девушка на предложение нахмурилась, открыла глаза, посмотрела в окно, только сейчас обратив внимание, что комната медленно погружается в полумрак, а из-под тонких занавесок пробиваются красноватые закатные лучи.

— Как думаешь, сколько времени? — отстранённо поинтересовалась, положив свою руку поверх рук чёрного.

— Около шести, — уверенно ответил Себастиан, тоже посмотрев в окно, — осень, темнеет рано.

Щёлкнул включатель, над потолком ярко загорелась лампочка. Девушка вздрогнула, зажмурилась, спасая глаза от слишком яркого после темноты света. Мстительно царапнула колдуна ногтями. Сил удивляться (да и нечему, после пыли-то) и злится уже не было.

— Может, щиты завтра? Я устала, — пожаловалась, открыв глаза и сильнее запрокинула голову, заглядывая чёрному в лицо.

— Нет, — Себастиан мягко улыбнулся, разжал руки на её талии, — а завтра сделаем небольшую передышку, кабинет разберём. Повернись-ка ко мне мордашкой, удобнее будет.

Воровка только поморщилась, нехотя, лениво приподнялась, перекинула ногу, упершись коленями в диван, попой сев на чёрного. Выгнула бровь, прикрыв рот ладонью, зевнула. Колдун усмехнулся.

— Ну-ну, поменьше мученичества в глазах. Это быстро и легко.

И ведь не солгал. Десять минут и девушка, позабыв про сон, радостно улыбается, с первой попытки сформировав первый щит, на границе первого и второго слоя. А уже через пятнадцать вскакивает с колен колдуна, закончив со вторым, на этот раз поверху первого слоя. Себастиан только снисходительно улыбнулся и, вновь обняв подопечную, потянул её к кухне.

Вот дитё.

Вечер прошёл тихо и быстро, за очередным (на этот раз найденным колдуном) фильмом. А ещё очень уютно и тепло, особенно когда Себастиан, устав сидеть, завалился рядом с девушкой на так и не убранный ковёр. Причём завалился частично на нее, устроив голову на коленях подопечной, на что та только фыркнула, щёлкнула его по лбу и вновь перевела взгляд на экран.

Фильм оказался хоть и старым, но очень интересным.

Спала в тот день девушка чутко, поверхностно, порой просыпаясь от неясного чувства надвигающейся угрозы, что в итоге вылилось в дикую разбитость и долбящую, настойчивую мигрень поутру. Так что за завтраком Мишель была крайне раздражённая, вялая и злая, что сразу заметили в кои-то веки собравшиеся все вместе домашние.

Спас положение уже облаянный спросонья чёрный, молча выдернувший злюку со стола и зажавший её в ближайшем укромном углу. Сначала Мишель ещё пыталась отбиваться и обзываться, но быстро замолкла, блаженно вздохнув — тёплая ладонь, опустившаяся на лоб, принесла с собою приятный (хотя и несколько потусторонний, странно рассеянный) холодок, быстро заморозивший даже намёк на прежнюю боль. Воровка подняла как-то незаметно опустившиеся веки, извиняюще улыбнулась, втягивая шею в плечи, немного виновато глядя в золотые глаза. Себастиан усмехнулся, покачал головой и потянул подопечную обратно на кухню.

Окончательно пришла в себя Мишель уже около двери в кабинет, со щелчком от колдуна по лбу. Вздрогнула, возвращаясь к действительности, возмущённо задрала голову.

— Оу, земля вызывает Хьюстон, — чёрный хмыкнул, погладил даже не подавшуюся назад воровку по щеке, обеспокоенно склонил голову к плечу, — что с тобой сегодня, а, цыплёнок?

— Не знаю, — Мишель вяло усмехнулась, мягко отвела ладонь колдуна от лица, свела брови на переносице, — просто… предчувствие плохое.

— Плохо, — с каким-то неясным в полумраке спальни выражением прищурившись, заметил Себастиан, но уже спустя секунду обнадёживающе улыбнулся, сгрёб пискнувшую девушку в объятье и, склонившись, быстро чмокнул в лоб, нагло глядя в злющие синие глаза, — расслабься, цыплёнок, разберёмся.

— Ага, разберёмся, — язвительно прошипела в ответ Мишель, выворачиваясь из его рук.

Себастиан пофыркал, посмеялся, намеренно доводя подопечную до белого каления, потискал и нехотя отпустил, морщась от боли в пнутом колене. Мишель, сверкая заалевшими щеками, поспешно отскочила на пару метров, замерла, зло сжав кулаки.

— Гад! — рявкнула в бессильной злобе, уже позабыв причину недавнего беспокойства.

Колдун только заразительно рассмеялся, поманил подопечную ладонью, приглашающе распахивая дверь кабинета. Без ключа. Девушка мрачно поджала губы, ей начинали надоедать его «фокусы», настороженно косясь на хитро усмехающегося неприятеля, подошла, заглянула внутрь, разочарованно фыркнула:

— Ну и темень.

Чёрный только молча вынул из заднего кармана джинс зажигалку, уверенно проскользнул в кабинет. Воровка нахмурившись, прищурилась и подалась вперёд, видя лишь размытый силуэт колдуна. Послышался характерный щелчок зажигалки, в темноте, чуть её развеяв, вспыхнул маленький огонёк. Себастиан поднёс его к фитилю первой свечи, вставленной в двухрожковый канделябр, поджёг вторую и двинулся к следующему.

Всего в комнате их оказалось четыре, три на стене, один на заваленном по самое не хочу столе. Мишель робко шагнула за порог, медленно, по-новому осмотрела кабинет. Стены обклеены обоями, старыми, пошарканными, уже пожелтевшими и кое-где прожжёнными, порою даже, судя по круглым отметинами, сигаретой или сигарой. Потолок — девушка задрала голову — отделкой и вовсе был не обременён… впрочем, как и заваленный книгами пол. А завален, кстати, он был из-за сломанного, но всё равно по мере возможности забитого шкафа, большая часть полок которого (кроме двух первых) была завалена вбок, явно оторванная от боковой стенки.

Мишель, внимательно глядя на пол, немного прошла вглубь кабинета, поближе к усевшемуся на стол колдуну. Благо, стоял он почти напротив двери, и рисковать жизнью ей долго не пришлось. Девушка ещё раз оглянулась, задержав взгляд на постаменте у противоположной, ближе к смежной со спальней, стене.

— Кошмарный бардак, — прокомментировала обстановку, не глядя коснувшись пыльной столешницы, — жуть, — растёрла пыль между пальцами, задумчиво опустив на них взгляд, — почему ты не убрался ещё здесь? Как в зимнем саду?

— Слишком много всего, — чёрный пожал плечами, из-за плеча смотря на неё, — кое-что испортится, кое-что рванёт, что гораздо хуже. Только вручную… но лень.

— Я правильно поняла, — начала Мишель, оглядываясь в поисках, где бы приземлиться, — что у тебя… — место было найдено, но, увы, только на том же столе, рядом с Себастианом, поэтому, вздохнув, она шагнула к столу, легко пихнула его в плечо: — подвинься, эгоист!

Чёрный фыркнул, оглянулся назад, проверяя, нет ли сзади чего опасного, небрежно скинул стопку книжек (вместе с лежащим на ней кинжалом, отчего девушка поморщилась), «галантно» подвинулся. Мишель мимолётно закатила глаза, присела.

— Так вот, — с трудом поймав за хвост начинающую ускользать мысль, обронила воровка, задирая голову, вглядываясь в спокойное лицо Себастиана, — у тебя был затяжной депрессняк, в ходе которого ты забил на особняк и целыми днями малевал картинки?

— Эм… нет, — чёрный фыркнул, качнул головой, — это было уже к концу. А так я улёгся на диван и целыми днями таращился в потолок.

Девушка с некоторым замешательством потёрла лоб.

— Но почему?

— Всё надоело, — коротко отозвался колдун, помолчал с полминуты и словно нехотя продолжил, — состояние, схожее с тем, в которое ты начала проваливаться после ритуала. Но там была скука, она отравляет медленнее, сильнее. Так просто не всплывёшь.

Мишель поморщилась от упоминаний о ритуале, внутри всколыхнулась прежнее раздражение и обида. Вновь оглянулась, вновь зацепившись взглядом за постамент.

— Проблемы белых людей, — фыркнула и, решив оставить тяжёлую тему, спросила: — А это что? — кивнула в сторону камня и свитка.

— Алтарь, — едва заметно улыбнувшись, ответил чёрный, — мини, а бумажка поверх — свиток с призывом тёмного духа.

Воровка удивлённо моргнула, косо на него покосилась:

— И как? Призвал?

— Неа. Передумал, слишком высока цена.

Она вздрогнула, резко полуобернулась, для равновесия невольно уцепившись за руку Себастиана. Широко распахнув глаза, отчего-то шёпотом спросила:

— Они существуют?!

Колдун пару секунд смотрел на неё, а потом заливисто, заразительно рассмеялся, прижимая руки к животу, слегка наклонившись вперёд. Девушка надулась, покраснела, вперив взгляд в пол, зажав ладони между коленями.

— Конечно, — заверил, отсмеявшись, её чёрный, — жил-был плохой человек, занимавшийся чёрной магией, умер, не пожелал упокоиться — стал тёмным духом. Это, кстати, возможно и на иной стороне. Твой амулет, — он протянул руку, не смотря на слабое сопротивление, повернул голову подопечной к себе, склонив голову к плечу, прямо посмотрел в синие глаза, — ныне утерянный, — язвительно усмехнулся, — имеет именно такую основу. Дух одарённой умершей, не пожелавшей оставить детей даже после смерти. Личности там уже нет, но желание защитить осталось… хорошая вещичка, жаль отдавать было.

— Ей нужнее, — не согласилась Мишель, отводя ладонь от своего лица, — а цена?

— Явная — туева куча энергии во время вызова, — колдун невесело хмыкнул, — неявная — постепенное разрушение ауры. Дух даёт силу, настоящую мощь, но забирает больше, несравнимо больше, цыплёнок, так что, — острый взгляд на вздрогнувшую от неожиданности подопечную, — об этом даже не думай. Никогда.

— Да я…! — запальчиво возмутилась девушка, резко выпрямляясь, но тут же надув губы, обиженно заверила: — и не собиралась и не собираюсь, — отвела глаза, буркнула себе под нос: — ну его, мне и одной чёрной гадости под боком за глаза хватает.

Себастиан только фыркнул, обнял девушку за плечи, чмокнул в висок. Мишель больше демонстративно поморщилась, попыталась сбросить руку с плеч. Не преуспела, но, помня о колбах за спиной, дёргаться не стала. Чёрт с ним.

— И вообще, чего он у тебя на виду лежит? — с претензией поинтересовалась, всё ещё дуясь, но уже скорее по инерции.

— Ню-ню, — насмешливо муркнул колдун, повернулся, по-хозяйски развернул девушку, перекинув её левую ногу через своё правое бедро, погладил костяшками пальцев по щеке, — тут такая защита, цыплёнок, ты не представляешь, впрочем… — облизнулся, ухмыльнулся, — я тебе как-нибудь покажу, когда ты будешь в состояние в полной мере её оценить.

Девушка только приподняла брови, задумчиво прикусила нижнюю губу, тягуче позвала:

— Себа-астиан…

— Ась? — с лёгким подозрение прищурился чёрный, продолжая поглаживать.

— Покажи мне чего-нибудь интересного, — просто попросила, впервые подавшись навстречу ласкающей её руке.

Слегка покраснев, отвела глаза, так и не заметив мягкую улыбку на губах колдуна. Себастиан осторожно притянул напрягшуюся Мишель ближе, нежно чмокнул в лоб и, отпустив, спрыгнул со столешницы. Потянулся, обернулся к смущённой и обескураженной (сирота, что уж) произошедшим подопечной.

— Помоги-ка составить всё это, — махнул рукой на заваленный стол, — на пол. Не беспокойся, агрессивных составов здесь нет, но проливать всё же не советую… впрочем, как и пробовать на вкус, — ухмыльнулся, окончательно разряжая обстановку.

Девушка раздражённо закатила глаза, поспешно слезла со стола. В четыре руки дело пошло быстро, настолько быстро, что минута и Себастиан, оглянувшись, нагнулся за подвернувшейся под руки тряпкой. С усмешкой перекинул её воровке и, развернувшись, побрёл к шкафу. Девушка, приподняв брови и снисходительно фыркнув, взялась за её уголок, потрясла, стряхивая пыль, опираясь о уже чистый край, быстро протёрла столешницу, косясь в сторону перебирающего книжки колдуна.

Что-то шлёпнулось. Воровка вздрогнула, нахмурившись, отложила тряпку, шагнула в сторону, с любопытством заглядывая чёрному за спину. Поднимать свалившиеся книги он не стал, а наклонившись, бережно достал что-то плотно завёрнутое в ткань. Развернулся, внимательно глядя под ноги, направился к столу. Девушка благоразумно отступила, освобождая ему дорогу.

Устроившись по другую сторону, опёрлась руками о столешницу, с нетерпеливым любопытством посмотрела на свёрток, опущенный на пыльную поверхность. Себастиан, покосившись на неё, усмехнулся, быстро развязал его, откинув края ткани в сторону. Эта оказалась шкатулка, достаточно большая, деревянная, по краям обитая железом, с каким-то непонятным замком, без отверстия, но с треугольным, даже на вид острым, плоским выступом.

Колдун, приподняв её, вытянул ткань, свернул вдвое, отложил неподалёку и, вздохнув, резко провёл большим пальцем по этому самому выступу. Девушка вздрогнула, обеспокоенно свела брови к переносице, подняла испуганный взгляд на спокойное лицо Себастиана, растерянно приоткрыв рот. Колдун усмехнулся, прижал кровоточащий палец чуть выше «иглы», что-то внутри шкатулки щёлкнуло, Мишель неодобрительно покачала головой.

— Это обязательно?

— Да, — просто отозвался чёрный и, поморщившись, отнял палец от замка да совершенно по-детски сунул его в рот.

Девушка тихо фыркнула, улыбнулась, успокаиваясь — помирать он явно не собирался, вытянулась, нетерпеливо приподняла бровки. Колдун мыкнул, поднял крышку. Внутри оказались… украшения, много, в основном серебряные и с камнями. Мишель удивлённо улыбнулась, потянулась рукой вперёд, которая сразу же оказалась перехвачена. Воровка разочарованно вскинула на него глаза, на что тот улыбнулся, покачал головой.

— Некоторые предметы тебе лучше не трогать, — вытащил из шкатулки массивного вида кольцо, с большим, чернильно-чёрным камням по середине, серебрённое, — это, к примеру. Артефакт тёмный, сейчас запечатанный, но столкновение с твоим даром может сорвать печать и будет больно. Очень.

Мишель привстала на носочки, животом упираясь в столешницу, аккуратно коснулась запястья колдуна, щурясь в попытке рассмотреть вырезанные по серебру символы. Ничего не поняла, но камня испугалась. Странный он был какой-то, всепоглощающе тёмный, будто утягивающий внутрь окружающий свет.

— Что это?

— Аккумулятор в спящем состоянии и усилитель в активном, — чёрный покрутил кольцо, с каким-то непонятным выражением наблюдая за игрой бликов на серебре, — имеет ряд очень неприятных свойств. Настолько неприятных, что уж лучше в шкатулке полежит.

— А каких свойств?

Себастиан молча наморщил нос, аккуратно отведя руку девушки от своего запястья, нехотя натянул кольцо… и сразу почернел, как вчера. Мишель поневоле качнулась назад, удивлённо приподняла брови:

— А-а-а-а…

Колдун криво усмехнулся, невесело покрутил ладонью, опустив на неё взгляд.

— Он вытаскивает наружу всё самое плохое, озлобляет, со временем радикально меняет характер. Очень так себе штучка, цыплёнок, — поднял какие-то чужие, нехорошо поблёскивающие на неё глаза.

Девушка поёжилась, отвела взгляд, случайно зацепившись краем глаза за даже в полутьме поблёскивающий сапфир.

— А это? — вновь вытянувшись, кивнула в сторону шкатулки, мысленно облегчённо вздохнув, когда Себастиан отвёл взгляд.

— Что конкретно? — несколько отвлечённо спросил, склонив голову к плечу.

— Вот, — Мишель вновь нагнулась, указала пальцем, впрочем, не касаясь, — с сапфиром. Кулон?

— Медальон, — исправил её колдун, вынимая заинтересовавшую подопечную побрякушку, покрутил, подняв на уровень глаз, — просто щит, хоть и довольно сильный.

— А… мне можно? — явно волнуясь, с дрожью в голосе спросила воровка, ибо медальон ей понравился, очень. Мишель уже про себя решила, что раз уж не опасно, значит, не отдаст.

— Можно, — фыркнул чёрный, на секунду став уже привычным собой, за щепочку держа, опустил «цацку» на протянутую ладошку, — он открывается и…

Раздался громкий, визгливый вой мобильника. Колдун запнулся, девушка отчего-то напряжённо выпрямилась, до боли сжав медальон в кулаке. Чёрный молча разблокировал старую Nokia, поднёс к уху, мрачнее с каждым быстрым, прерывистым словом (как воровка не прислушивалась, ничего не разобрала).

— Себастиан… — робко позвала Мишель, только он отключился.

Себастиан отмер, как-то пусто усмехнулся, коротко покосился на неё, захлопнул крышку шкатулки, задумчиво, отстранённо скользнул пальцами по узкой полоске металла сбоку. Вздохнул и наконец ответил, ровно, почти равнодушно:

— Родичи за тобой явились. Пойдёшь встречать?