Цыплёнок

17 — Самая неблагодарная профессия

Утро началось… поздно, в полдень. Для Мишель, по крайней мере, точно.

Девушка зевнула, медленно, томно потянулась, лениво осматриваясь. Та же темень, чуть развеянная включённым ноутбуком, со словно в насмешку выведенными на экран большими часами.

Воровка ехидно хмыкнула, ещё раз потянулась и обмякла, прикидывая про себя: поваляться ещё, или всё же хватит? Бурчащий живот сделал выбор за неё, так что, тяжело вздохнув, она откинула одеяло, нехотя села и, на ощупь нашарив тапочки, вяло поплелась умываться, ёжась от прохлады, покусывающей разнеженную теплом и сном кожу.

Вернулась быстро, почти довольно хмыкнула на сегодняшний выбор колдуна: шерстяная юбка по колено, в красно-чёрную полоску гольфы и футболка с лёгкой кофтой на пуговицах поверху. Девушка потёрла ещё влажный лоб, отвела мокрую чёлку с лица и быстренько оделась, а, одевшись, с сомнением покосилась на дверь. Тихо стуча резиновой подошвой по паркету, крадучись подошла к двери, повернула ручку, толкнула и удивлённо приподняла брови, когда дверь тихо, безропотно отворилась.

Интересненько, однако. Мишель вышла из спальни, аккуратно затворив за собою, поёжилась, прижавшись к холодному дереву — холодно, темно, хоть глаз выколи, без чёрного даже как-то страшновато. Девушка в едином порыве смелости быстро оттолкнулась от двери, сделала три порывистых шага, запнулась о первую ступеньку и бодро побежала вверх, облегчённо вздохнув только уже у самой двери. Передёрнула плечами, постаравшись придать лицу спокойное выражение, потянула ручку вниз, толкнула дверь и тут же поморщилась, моргая.

Свет бил по глазам, заставляя щуриться и отводить взгляд к противоположной окнам стене. Мишель, прикрывшись ладонью, быстро вышла из гардеробной, облегчённо вздохнув в более тёмном холле. Задумчиво оглянулась: ну и где его искать?

Искать не пришлось, ибо уже через пару секунд сверху раздался, заставив подскочить и поспешно задрать голову, насмешливый голос Себастиана:

— Неужто встала? А я-то думал, ты до вечера проваляешься.

— А кто виноват? — фыркнула в ответ девушка. — Я есть хочу.

Колдун усмехнулся и быстро спустился, встав напротив воровато оторвавшей от него взгляд воровки. Но что-то, подозрительно напоминавшее любование, заметил. А Мишель заметила, что он заметил, покраснела и резко развернулась к кухне, намереваясь самым банальным образом сбежать.

И… колдун позволил, мысленно довольно улыбнувшись, и даже дал ей полминуты, чтобы взять себя в руки. Это было приятно, немного неожиданно, но довольно предсказуемо. Себастиан только сейчас понял, что подопечная, в общем-то, ещё подросток, только сейчас соединил в голове образ необученного ребёнка, колючего дикаренка и просыпающейся женщины. И только сейчас понял, что всерьёз хочет её в своей постели, но не сейчас, позже, когда цыплёнок сам примет своё желание.

А Мишель и сама не знала, чего так на мерзком чёрном залипла, просто… ну, красивый он, да и двигается красиво: плавно, гибко, и выбившиеся из высокого хвоста пряди красиво развиваются, блестя на солнце, в тон золоту в ухе и насмешливо прищуренным глазищам. Внизу живота сразу как-то потяжелело, ладони вспотели, в груди задрожало, к щекам прилила кровь.

И почти сразу пришёл стыд, стоило встретиться взглядом с этими самыми глазищами. А ведь он понимает не в пример больше её, всё замечает, но молчит. Долгожитель чёртов.

Девушка, остановившись посередине комнаты, тяжело вздохнула, прижала холодные, дрожащие ладони к горящим щекам, прикрыв глаза, попыталась успокоить истерично бьющееся сердце. Получилось не сразу, только во время обеда, когда ёрзающая, краснеющая и старательно отводящая глаза Мишель об этом просто-напросто забыла, увлёкшись уж очень вкусным салатом. С мясом, горошком и чем-то ещё, что ни на вкус, ни на вид идентифицировать ей так и не удалось.

А когда вспомнила, Себастиан, совершенно хулиганским жестом спутав ей волосы, мигом согнал всё романтично-стыдливое настроение. Мишель его обфыркала, легко пнула, про себя решив, что разберётся с этим позже, без него под боком.

— Ну что, цыплёнок, — приобнял её за талию уже после помывки посуды колдун, легко подул на растрёпанную макушку, — за учёбу?

Мишель, мигом помрачнев, поморщилась, попыталась разжать руки чёрного на своей талии. Настроение сразу упало на несколько пунктов.

— Ну-ну, — потянул, заметив это Себастиан, — подопытной мышкой сегодня буду я. Ты должна радоваться! Только прошу, — развернул вяло упиравшуюся девушку к себе лицом и, за подбородок приподняв её лицо, заглянул в синие глаза, тактично не «заметив» покрасневших щёк, — без самодеятельности, ладно? Себе навредить нужно постараться, но мне-то запросто.

Мишель передёрнула плечами, руками упёрлась колдуну в грудь, тревожно заглянула ему в глаза. Желание учиться окончательно пропало, смытое страхом что-то испортить, случайно задеть (намеренно девушка даже не рассматривала, мысль навредить чёрному таким способом была для неё едва ли не кощунством). Себастиан только мягко улыбнулся, успокаивающе погладил подопечную по спинке:

— Не бойся, я всё подробно расскажу и проконтролирую — это в моих же интересах, — притянув девушку к себе, легкомысленно чмокнул в лоб, — от тебя требуется лишь внимательно слушать и в точности выполнять все указания.

Мишель с трудом ухмыльнулась, чувствуя, как внутри набирает обороты противная, холодная дрожь. Стало страшно; девушка зябко передёрнула плечами, сама шагнула вперёд, скользнув руками по бокам чёрного, под тонкий вязаный свитер, сцепив ладони у него на пояснице. Колдун молча положил ладонь на макушку упёршейся головой ему в грудь воровки. Тепло, безопасно.

— Ты такой понимающий, что аж тошно, — спустя полминуты несколько отстранённо обронила Мишель.

Себастиан фыркнул.

— Тебе лишь бы прицепиться.

— Не исключено, — всё так же отсутствующе согласилась Мишель.

— Это потому, что ты вредная, — абсолютно убеждённо заявил чёрный.

— Не исключено, — уже с иной интонацией, ехидно-насмешливой, отозвалась девушка.

— И упрямая.

— Не исключено, — тон воровки стал ещё язвительнее.

— Щас по башке дам, — вопреки словам, почти ласково муркнул колдун, теснее прижимая к себе подопечную, — зар-р-раза.

— Покусаю, — уже не так уверенно обронила Мишель, как-то внезапно обратив внимание и на мягкость кожи под руками, и на жар плотно прижавшегося тела, и на слабый запах черёмухи и мёда.

Внизу живота как-то непонятно бухнуло, волнами размывая по телу тепло, сердце забилось быстрее, ладони начали мелко подрагивать, поэтому девушка, резко разжав руки, поспешно отступила назад, практически вырываясь из объятий колдуна. Криво усмехнулась, чувствуя, как заливает краской щёки, нервно предложила:

— Пошли?

Чёрный коротко хмыкнул, насмешливо прищурив золотые глазищи. Мишель опустила голову, скрывая ещё сильнее заалевшие щёки, побеждено отвела глаза. Ладно, потом она ещё отыграется. Себастиан отвёл правую руку назад, кажется, зацепившись большим пальцем за задний карман джинсов, мягко приблизился, взял девушку за локоть, потянул в сторону двери гардеробной.

— Опять там? — полувопросительно, но очень уныло пробормотала воровка.

— А где ж ещё? — парировал Себастиан, галантно распахивая перед подопечной дверь.

Девушка коротко, с непонятным выражением на него покосилась, нехотя шагнула в холодную, неприветливую тьму… остро чувствуя жар последовавшего за ней колдуна.

Уже не страшно.

Острое дежавю, неловкость и лёгкий страх — вот, что испытывала Мишель, вновь сидя на чёрном, ногами упираясь в пол, коленями обхватив его бёдра. Тот же ковёр, тот же мягкий, тусклый свет от камина, тот же полумрак просторной спальни… те же жёлтые глазищи напротив, буквально в пяти сантиметрах, те же горячие ладони на спине. Девушка облизнула внезапно пересохшие губы, вопросительно приподняла брови.

Себастиан улыбнулся, легко, не сдвигая ладонь, погладил пальцами нежную кожу.

— Это легко, особенно когда… — чёрный коротко запнулся, с каким-то непонятным выражением хмыкнул, — партнёр без щитов. Я снял, но потом верну, — фыркнул, улыбнулся, — частично. Попробуешь обойти. Начнём со зрения — трудно работать с тем, чего не видишь. Как думаешь, как я тебя вижу?

— Корзинка жрачки? — пожав плечами, неловко предположила Мишель.

— Не совсем, — насмешливо скривив губы, отозвался колдун, легко провёл пальцами по щеке чуть отклонившейся назад от прикосновения девушки, — ты очень вкусно пахнешь, сладко, свежо, и словно окружена лёгкой, золотистой дымкой, твой дар искрами блестит у тебя в глазах, периодически пробегает током по волосам, перламутрово переливается на коже. Это красиво, действительно красиво, цыплёнок.

— Ну-ну, — недоверчиво потянула Мишель, немного смущённо отводя глаза.

— Сама увидишь, — снисходительно фыркнул на её недоверие колдун. — Учиться будешь на мне, так что для начала небольшое предупреждение: на мне полуфизическая иллюзия, настоящая цветовая гамма несколько… иная. Так что не пугайся.

— Хорошее, однако, начало, — пробормотала в сторону Мишель, тем не менее не на шутку заинтересовавшись, покосилась на Себастиана, резко выпрямилась, облизнулась, с всё сильнее разгорающимся азартом усмехнувшись — н-ну? Начинаем? Что делать-то?

Чёрный только насмешливо улыбнулся на её нетерпение, мысленно порадовавшись удачной манипуляции. Под настороженным взглядом приподнял свитер, взяв руку подопечной, прижал маленькую ладошку к собственному солнечному сплетению, вторую устроил на своём лбу. Обняв за талию, устроил ладони на голой пояснице девушки. Послушно замершая в навязанном положении Мишель вопросительно выгнула бровь, щёки её вновь окрасились едва заметным румянцем, дыхание немного сбилось.

— В глаза смотри, цыплёнок, — скомандовал колдун, — окрасились в чёрный — ты достигла цели, молодец, минула иллюзию, увидела истинную сущность. Вперёд.

— Ну-у, — послушно уставившись в золотые глаза, потянула Мишель, — просто смотреть?

— Можешь представить погружение, — пожал плечами Себастиан, ободряюще улыбнулся.

Сперва у Мишель не получалось, совсем не получалось, она то и дело отвлекалась на яркую, замысловато разукрашенную радужку, периодически порхающие вверх-вниз густые ресницы, мелькающую на тонких губах едва заметную улыбку. Внизу живота уже ощутимо потягивало, жаром разливаясь по всему телу.

Девушка тихо вздохнула, окончательно поняв, что сосредоточиться не удастся. Совсем. Не в том приподнято-возбуждённом состоянии, по крайней мере. На секунду прикрыла глаза, разрывая зрительный контакт, воскрешая в памяти воспоминание, припоминая то тяжёлое, тягостное ощущение загнанного в угол зверька.

«Ну что, блядинка, поговорим?» — ухмыляется парень, демонстративно закатывая рукава.

«Глядишь, мнение своё поменяешь», — радостно поддакнул второй.

Мишель прищурившись, отступила назад, лапотками упираясь в не совсем чистую, противно холодную плитку. Воняло мочой, тускло-жёлтый свет под потолком мигал, навевая совсем уже безрадостные мысли, добавляя ситуации какую-то иррациональную жуть. Девки за спиной пацанов мерзко захихикали, зашушукались, затыкали в неё пальцами. Изнутри поднялось гадостное, тяжёлое ощущение, сжимая рёбра в плотных тисках, сбивая дыхание, скручивая желудок в канат. Мишель заставила вздёрнуть подбородок, сбрасывая сковавший тело ступор, вызывающе ухмыльнулась, прямо глядя на зачинщицу, понимая, что бить, говори не говори, будут:

— Сутенёрам пожаловалась, крыска? — выделила голосом последнее слово, зная, как бесило это соперницу.

И действительно, итак не очень симпатичное, вытянутое лицо скривила безобразная гримаса, Лариска взвизгнула, матюгнулась и кинулась вперёд, между пацанами.

Мишель проворно увернулась от острых, наращённых ногтей, ногой пнула её в колено, краем глаза следя со сдвинувшимися с места «сутенёрами». От первого кулака увернулась, второй едва не поймала плечом, третий вскользь скользнул по подбородку, разбивая губы.

А потом пошло хуже: тупая боль, размытое пятно слева, острая боль в располосованной ногтями руке, затем боль уже от локтя, врезавшегося в правую бровь, звёздочки в глазах, жёсткие руки, до костей впившиеся в плечи и громкий, раздражённый голос, принёсший с собой облегчение на грани обморока. Все замерли, тяжело дыша, где-то в углу шипела получившая в общей суматохе по голове Лариска, жалась к стене её трусливая подружка. Мишель кое-как переведя дыхание, ухватилась за запястье сжимающего её плечо блондина, впиваясь глазами в приоткрытую дверь, напряжённо вслушиваясь в эхо тяжёлых шагов…

Настроение сразу же упало, приобретая мрачно-озлобленный характер. Девушка открыла глаза, передёрнула плечами, уже с иным выражением посмотрела в выжидающие щурящиеся золотые глаза. Получилось со второй попытки, воровка словно провалилась в тёмный колодец, холодный и неуютный, плотной тьмой лишивший зрения. А вот когда оно прояснилось, медленно, нехотя, пятнами… Мишель едва не упала назад, удержали лишь напрягшиеся вокруг талии руки.

Чёрный выглядел… чёрным. Чёрные радужки, чёрные волосы, сероватый цвет лица, на висках проглядываются тёмные нити вен. Взгляд тяжёлый, где-то в глубине зрачков клубится тьма. Страшно.

— Ну ты, — кое-как справившись с голосом, задушено прохрипела воровка, отклоняясь назад, вздрагивая от пробежавших по спине крупный мурашек, колючих, холодных, — жуть.

Колдун усмехнулся, у девушки что-то тяжело бухнуло в животе.

— Страшно?

— Ещё чего, — Мишель фыркнула, боязливо протянув руку, скользнула пальцами по челюсти Себастиана, — страшный, як смерть. Почему жёлтый? — резко сменила тему, уже смелее опуская руку на его плечо.

— Не знаю, — колдун пожал плечами, — нравится.

— И все такие?

Он молча кивнул. Девушка наморщила нос, протяжно повторила:

— Жуть, — закусила губу, коротко поёрзала, устраиваясь удобнее. — Что дальше?

Себастиан коротко улыбнулся, притянул Мишель ближе, почту вплотную, мягко прогнув в спине. Девушка недовольно наморщила нос, локтями упираясь ему в грудь, ладони положив на плечи. Тихо вздохнула, переведя дыхание, стараясь скрыть пробежавшую по телу дрожь.

— Я сейчас накинул щит, один. Этакая обманка, сверху наведённые эмоции, потом слой силы и уже настоящие. На первый раз предупреждаю, твоя задача сейчас посмотреть и запомнить, потом я установлю ещё несколько таких, только достигнешь (и поймёшь, чего достигла!) настоящих — занятие окончено, молодец.

— Обнадёживающе, — пробормотала девушка, с некоторым замешательством потерев лоб. — Кстати… а где я была-то?

— На границе второго и третьего слоя, — чёрный насмешливо фыркнул, — хорошо, что ты спросила об этом, прогресс, однако.

— У меня такое ощущение, — воровка запнулась, пытаясь лучше сформулировать ещё расплывчатую мысль, — что ты знал, что у меня получится… легко, в смысле, что я не промахнусь.

— Есть те, кто не долетает, а есть те, кто перелетает, золотая середина редка, очень. Ты явно относишься ко вторым, это стало понятно ещё неделю назад. Проникнуть в третий слой сложно, так что неудивительно, что ты споткнулась.

Мишель молча передёрнула плечами, фыркнула, кончиками пальцев коснулась живота колдуна, сквозь вновь упавший свитер, вопросительно насмотрела на Себастиана. Тот только отрицательно качнул головой, отвёл руку подопечной, вернув её обратно на своё плечо. Девушка тихо вздохнула, выпрямила спину, прямо посмотрела во вновь пожелтевшие глаза.

В первый раз девушка промахнулась, невольно вздрогнув, когда расцветка колдуна вновь изменилась. На этот раз преграда, о которой говорил чёрный, почувствовалась. Почувствовалась упругой, сплошной преградой, мягко оттолкнувшей назад. В следующие полчаса Мишель не раз билась об неё, с каждым ударом злясь всё сильнее, вследствие чего теряя даже те мизерные успехи, которые уже достигла. Колдун только душераздирающе вздыхал, порой морщась от боли, но вскоре не выдержал, мягко отстранил девушку, отвёл взгляд от проясняющихся синих глаз.

— Брейк, всё, хватит меня дубасить, — медленно поднялся, слегка морщась от покалывания в затёкших ногах, поднял и поставил и подопечную, — продолжим через час, после ромашкового чая и мёда.

Мишель только опустила голову, виновато ухмыльнулась, робко приобнимая колдуна за талию, устало упёрлась лбом ему в грудь. В теле бродила противная слабость, в душе — раздрай.

Через час девушке полегчало. Полегчало настолько, что она начала вновь бросать на колдуна задумчивые взгляды. Ошибки Мишель проанализировала, учла и просто таки жаждала их исправить. Чёрный только чуть улыбался, мелкими глотками осушая чашку с ромашковым настоем, из-под густых ресниц хитро поглядывая на заёрзавшую подопечную и нарочно придерживаясь отвлечённых, далёких от интересующих её тем.

Воровка не выдержала первой, просто в какой-то момент, под дерзким порывом, передёрнула плечами, раздражённо фыркнула, отставила чашку и резко поднялась на ноги.

— Долго ещё будешь играть?

— Моя ж ты нетерпеливая, — Себастиан насмешливо улыбнулся, поднёс чашку к губам, — здесь или в спальне?

— Здесь? — несколько растерянно переспросила девушка, оглянувшись.

— А почему нет? — чёрный пожал плечами, поставил чашку на столик, встал, медленно, с явным наслаждением потянулся.

— Ну… — потянула Мишель, оглядывая библиотеку, светлую из-за ярко горящих под потолком люстр, просторную, шумную из-за включённого телевизора, — а, может… в спальне? — и быстро добавила, словно оправдываясь: — там камин!

— Так даже лучше, — колдун довольно улыбнулся, протянул девушке раскрытую ладонь.

На что та нахмурилась, тревожно облизнувшись и пристально глядя в тёплые золотые глаза, нерешительно коснулась её центра внезапно похолодевшими и едва заметно дрожащими пальцами.

А уже через минуту, вновь уцепившись пальцами за его плечи и маково краснея, ёрзала в попытке поудобнее устроится у него на коленях. Себастиан только хитро улыбался, то и дело как бы случайно скользя ладонями по бёдрам и талии подопечной. Мишель манёвры замечала, но одёрнуть так и не решилась, глядя в кристально честные глазищи. Наконец, устроившись в почти идентичной недавней позе, раздражённо фыркнула:

— Знаешь, у кого самые честные глаза?

— Ага, — колдун нагло ухмыльнулся, сняв мелкую ладошку со своего плеча, положил её себе на лоб, прямо ловя взволнованных взгляд синих глаз, — начинай.

В этот раз дела пошли лучше, гораздо лучше, настолько, что на пятый раз девушка даже мимолётно почувствовала лёгкий холодок чужого снисхождения. НАСТОЯЩЕГО снисхождения. И хотя чувство ей не понравилось, девушка наконец обрела то, что искала — тот якорь, указатель, который не даст вновь пролететь мимо.

Дальше было легче: медленно погрузиться, зацепиться за уже знакомый холодок и, не обращая внимание на лёгкий, предупреждающий хлопок по бедру, целеустремлённо ринуться вперёд, сминая слабые преграды, на ходу выстраиваемые задохнувшимся от боли колдуном. Где-то глубоко заворочалась, но тут же смолкла под лавиной чужих чувств совесть.

Перед глазами замелькали яркие полосы, периодически девушка влетала в них, обжигаясь то холодом трезвого расчёта, то вязким жаром желания, сбиваясь от фейерверком взрывавшихся перед глазами образов.

«Продолговатые листья перед глазами, уже свернувшиеся осенними трубочками, пожелтевшие, редкие на толстых, изломанных ветвях. Лёгкое злорадство, тёмная радость и зудящее нетерпение, заставляющее слегка провести ногтями по толстой коре старой яблони».

Мишель едва выпуталась из навязчивых образов, тёмным, вязким сиропом потянувшихся следом за ней. И тут же влетела в следующий пласт воспоминаний-чувств.

Тонкое, напряжённое тело в руках, приятное тепло под руками, взволнованное, сбитое дыхание борющейся с агрессивным блоком девчонки. Едва заметный, пробивавшийся сквозь морозную свежесть сладковатый, молочно-йогуртный запах.

Размытые картинки на экране, сопровождающиеся уверенным ожиданием, сменившимся лёгкой досадой и насмешкой, стоило его маленькому хранителю чуть дёрнутся, легко пиная пластиковую панель. Лёгкий импульс, так, чисто в качестве профилактики. «Ишь ты, верная… и смелая».

На это раз выбралась девушка куда увереннее, чувствуя, что времени у неё остаётся в обрез. Преграды на пути стали попадаться чаще, порой неприятно ударяя в грудь, на мгновение вышибая дыхание и лишая ориентации. Левитировала на этот раз воровка старательнее, не желая попросту терять драгоценные секунды и в следующий пласт влетела уже намеренно.

«Мягкий полумрак, лёгкое сожаление, слегка горькое, кислое, оседающее уксусом на кончике языка. Ожидание, тёмной, тяжёлой сладостью скопившееся внизу живота. Тихая нежность, лёгкое отвращение к предстоящему, желание защитить и укрыть. Ледяной кубок в руках».

Досматривать Мишель не стала, усилием воли вырвавшись, понеслась дальше, про себя отмечая, что общая цветовая гамма эмоций колдуна с её появлением изменилась и уплотнилась. Дальше, чувствуя, что передвигаться стало сложнее, воровка заскользила поверхностнее, избегая вязких образов и воспоминаний, считывая лишь чувства и далёкий отзвук особо ярких мыслей.

«Красивая…»

Жаркое желание, жажда обладания, лёгкая, мутная, ещё неясная ревность и злость на «коллег», жадно обгладывающих его маленького хранителя глазами. Спрятать, укрыть и никогда никому не показывать.

«Жалко, не замкнулась бы».

«Бестолочь!»

Раздражение, страх, желание выхватить опасную игрушку из глупых ручонок, перегнуть через колено и выпороть, чтобы не лезла туда, куда не надо. Лёгкая насмешка, приятное тепло с едва заметной ноткой вожделения, чёткое намерение успокоить и укрыть. Щекоткой разлившееся по телу уже подзабытое смущение, приправленное удовольствием от похвалы. Покой.

Умиление, вновь пронизанное нитью желания, раздражение, острое нежелание делится, нежность, вновь раздражение, страх потерять, сильный, холодным комом застывший над сердцем.

«Моя!»

Вновь нежность, лёгкая насмешка, покровительственная опека, опять раздражение, короткий всплеск ярости и восхищение, смешанное с досадой и злым весельем, вылившиеся в вожделение, яркое, как никогда острое и сладкое…

«Хочу!»

На этом месте девушку жёстко выбило из чужой ауры, на пару мгновений оглушив. Очнулась она уже лёжа спиной на ковре, грубо, но аккуратно сброшенная чёрным с колен. Раздался, заставив Мишель вздрогнуть, окончательно проясняя её сознание, громкий грохот зло, со всей силы захлопнутой двери.

Воровка устало выдохнула, прижав правую ладонь к холодному лбу. Прикрыла глаза. Вины она за собою не ощущала, но с колдуном придётся мириться. Чувства смешались непонятным клубком, но ярче всего сияло облегчение — не игрушка. Внутри чуть подрагивало слабостью и отхлынувшим адреналином, обухом по голове свалилось осознание произошедшего и вновь облегчение, уже иного рода. Получилось.

Девушка тихо вздохнула, глупо, счастливо улыбаясь. Не игрушка.

Выйти Мишель решилась только через полчаса, здраво дав Себастиану подостыть. С лёгкой дрожью, ёжась, вышла в тёмный коридор, быстро взбежала по лестнице, толкнула дверь, с облегчением отметив, что та не заперта.