Глава 14 Мистер Москва


Московские девушки с их прямыми светлыми волосами, идеальными фигурами и пустыми глазами ведут себя именно так, как, по мнению американских мужчин, должны вести себя женщины. Сидят за ужином, идеально выглядят, улыбаются и все время молчат. Это деловое соглашение: количество слов, которое дозволено произносить девушке, находится в обратной пропорции количеству долларов и евро, имеющимся в наличии у ее бойфренда, а также от того, сколько платьев от Версаче и Роберто Кавалли он ей покупает. Именно поэтому русские миллиардеры всегда появляются в сопровождении редкостно красивых женщин, которые при этом разговаривают ровно столько, сколько Холли Хантер в фильме «Пианино».

В ночь перед матчем поло на снегу вестибюль отеля «Парк-Хайатт» буквально кишел подобными особами и их спутниками. В истинных традициях феноменально богатых нуворишей полное отсутствие вкуса возмещалось разноцветными бриллиантами и белыми мехами. В России не принято снимать соболя даже в невыносимой духоте. Нужно же показать, что ты не хуже других!

Мы с Лорен сидели у стойки бара, отмечая всеобщую суету. Одно дело — грабеж средь бела дня в Нью-Йорке и Париже и совсем другое — в Москве. Тут он приобрел совершенно невероятный размах, иначе вряд ли удалось бы оправдать ожидания новых миллиардеров. Восемьдесят долларов за бокал розового шампанского в баре отеля «Парк-Хайатт» — обычная цена. Даже Лорен была возмущена.

— Фиби здесь понравилось бы, — заметила она. — Кстати, она родила малышку, назвали девочку Лайла Слингсби, и Фиби хочет, чтобы ты пришла на крестины. По-моему, это событие произойдет дней через десять после нашего возвращения. — Она хотела сказать еще что-то, но внезапно спрыгнула с табурета и завопила на весь вестибюль: — Герский!

Приземистый человечек в черной куртке из тончайшей кожи поспешил к нам. Шагал он при этом так решительно, словно врывался в покоренный город. Едва он оказался рядом, Лорен расцеловала его в обе щеки и крепко обняла.

— А! Вот и вы! Сколько лет, сколько зим! Как ваш отец? — тепло поинтересовался он и, весело подмигнув, пояснил: — Вы двое — единственные достойные особы в этом отеле. У всех остальных — по шесть телохранителей.

Герскому, который и сам, как оказалось, имел немало телохранителей, предстояло стать нашим опекуном на этот уик-энд. Давний деловой партнер отца Лорен, пятидесятивосьмилетний выходец из Сибири, он обратил внимание мистера Блаунта на финансовые перспективы, которые сулило производство сухариков в России. Герский свято соблюдал все интересы мистера Блаунта в области производства сухих хлебцев. Интуиция гения подсказала ему целесообразность упаковывать продукт в маленькие пластиковые пакетики в американском стиле. Герский сделал мистера Блаунта еще богаче, чем он уже был, а мистер Блаунт, в свою очередь, сделал Герского богаче, чем в самых безумных мечтах последнего.

— Едем в кафе «Пушкин», — сказал он, провожая нас к выходу и пренебрежительно оглядывая толпу у стойки бара.

Кафе «Пушкин», с ревущим огнем в каминах и официантами в высоких сапогах и шароварах, приобрело репутацию заведения, которое часто посещали бы чеховские три сестры, если бы наконец выбрались из своего городка. Оно напоминало нарядный дворец, подобный свадебному торту, украшенному вместо фигурок жениха и невесты лепниной. А ее, вероятно, скопировали с уже имеющейся в санкт-петербургском Зимнем дворце. С первого взгляда ни за что не отличить подделку. Похоже, Герский знал здесь всех, он живо обеспечил нам один из лучших столиков внизу, перед гигантским зеркалом в позолоченной раме, в которое мы могли разглядывать входивших и уходивших посетителей.

Мы не просидели и нескольких минут, когда к нам присоединилась молодая, лет семнадцати, девушка. Она оказалась подружкой Герского. Термин «подружка» в Москве трактуется весьма широко, поскольку новые русские предпочитают менять их каждый день. Но, несмотря на юность, Оксана оказалась крепким орешком. Два сезона она проработала моделью в Милане и была более красноречива, чем ее приятельницы. Она надела черное атласное платье с весьма смелым вырезом. В ушах сверкали бриллианты размером с кубики сахара. Общее впечатление создавалось такое, словно Оксана только что сошла с классической фотографии Хельмута Ньютона. Весь вечер она, не прекращая есть, держала левую руку на правом плече Герского.

— Фу! — поморщилась Лорен, изучив меню. — Герский, вы что, собираетесь нас отравить?

Меню действительно было убийственным и, в частности, включало рагу из петушиных гребешков и пирог с куриными потрохами и печенью.

— Очень здоровая пища. Вы должны ее попробовать, — заметила Оксана. — От куриных потрохов кожа становится мягче.

— Значит, ваш друг мистер Монтерей определенно будет завтра на стадионе… — начал Герский.

— Он мне не друг. Я здесь только ради покупки запонок Фаберже, — совершенно неубедительно возразила Лорен.

Она, разумеется, была готова на все ради выполнения своей миссии и твердо решила обаять Монтерея. Несмотря на свою полную ненадежность во всем, что касается брака и любви, разведенка-дебютантка воспринимает свою работу крайне серьезно.

Лорен, морща нос, гоняла по тарелке петушиные гребешки.

— Я это есть не могу. Чувствую себя, как на уроке биологии. Хм… Ладно, может, я сумею и драгоценности раздобыть, и одновременно приобрести кандидата номер три. Очень удобно.

— Но, Герский, откуда вы знаете, что Монтерей будет там? — спросила я.

— Он один из игроков. И если не приедет, значит, игра не состоится.

— Боже, игрок в поло! Как круто! Нет. Я этого не вынесу! — воскликнула Лорен возбужденно, но, заметив неодобрительный взгляд Герского, быстро добавила: — Вы же знаете, Герский, меня никогда не занимал исключительно бизнес!

— Не хотелось бы, чтобы вы связались с человеком вроде Монтерея, — резко бросил Герский.

— Почему? — удивилась Лорен улыбаясь.

Герский взглянул на нее и молча вздохнул.

— Он сердцеед, — пояснила Оксана. — Жестокий, бессердечный, первоклассный сердцеед, который меняет женщин как перчатки.

— Сердцеед? — выдохнула Лорен. — Да он определенно из тех мужчин, которые мне нравятся!

Даже легкий снежок не смог скрыть угнетающей хрущевской архитектуры стадиона, куда мы с Лорен, Герским и Оксаной приехали в этот субботний день. Бетонные блоки есть бетонные блоки, покрыты они снегом или нет. Все же мы возбужденно топтали своими сапожками беговые дорожки, обходя пони и рессорные двуколки, мчавшиеся по снегу.

Когда мы наконец очутились на поле, передо мной предстала сцена, вовсе не похожая на описанную в «Анне Карениной». Вдалеке маячили дома-башни, а здесь снег уже успел подтаять и выглядел грязным и неряшливым. Русские девушки, сидевшие под длинным навесом, производили впечатление переливающейся всеми красками стайки райских птиц. «Даллас» двадцать первого века — вот наилучший способ описания дресс-кода на этом матче. Униформа девушек состояла из сапожек на высоких каблуках (на случай если вас заинтересует их происхождение — сплошной Ив Сен-Лоран), желтых бриллиантов и такого количества лисьего меха, которое только можно нагрузить на одну женщину, не покалечив ее при этом.

Трибуны были полны, и в дальнем конце стадиона играл оркестр русских народных инструментов. Присутствующим раздавали сбитень: горячее вино со вкусом кипящего кленового сиропа. Несмотря на драгоценности, меха и шум, одно было совершенно ясно: это, слава Богу, не поло в Бриджхэмптоне.

Герский и тут отыскал приятелей, и мы сели за их столик. Игра должна была начаться не раньше чем через полчаса, а пока у присутствующих появилось время вдоволь посплетничать.

Неожиданно я услышала знакомый голос с американским акцентом:

— Сильви! Привет! Лорен! Ола! Как я рада видеть вас здесь!

Обернувшись, я увидела Валери Гервалд в обществе Мардж Крэддок, ехидной особы, знакомой Хантера, и обоих мужей. Разряженные в жемчуга и очень светлые меха, они казались чрезвычайно неказистыми на фоне русских девиц. Валери и ее шайка плюхнулись за соседний столик.

— Я всегда говорила, что в снегопад нет ничего лучше Ральфа Лорена! — объявила Мардж.

— Мне больше нравится в Аспене, — пожаловалась Валери. — Почему мы не в Аспене?

— А мне и тут хорошо. Где еще тебе сойдет с рук белая норка от Ральфа Лорена? — возразила Мардж, гладя свою шубу.

Все как всегда. Вы можете увезти девушку из Бриджхэмптона, но нельзя выбить из девушки бриджхэмптонский поло.

— Твой муж здесь? — осведомилась Валери, глядя на меня. — Умираю от желания познакомиться. Я так много слышала о нем.

— Он работает в Германии, — пожала плечами я.

— Его никогда нет рядом, верно? Бедняжка, как, должно быть, ему одиноко!

— Он там с коллегой, — буркнула я, неожиданно вспомнив о способностях Софии к иностранным языкам.

— Случайно, эта «коллега» не некая София? — встряла Мардж, наградив меня сожалеющим взглядом. — Как я счастлива, что она не принадлежит к коллегам моего мужа. Ха-ха!

Все рассмеялись, но лично мне не понравился поворот, который приняла беседа. Почувствовав, что мне не по себе, Лорен перебила Валери:

— Быстро! Начинают! — И помчалась к краю трибуны, где уже собирался народ.

Мы увидели, как восемь блестящих пони для поло: по четыре от каждой команды, — выехали на заснеженное поле. Московская команда «Мерседес» выступала против международной четверки «Картье».

— Вот он! Номер третий! — воскликнула Лорен, показывая на мужчину, рвавшегося вперед с дальнего конца поля. — Просто неотразим!

Поразительно, но Лорен — единственная из всех, кого я знаю, кто может определить, что мужчина действительно неотразим, даже если его лицо полностью скрыто шлемом и маской.

Но уже через полчаса Лорен изменила свое мнение.

— Может, номер третий не так хорош, — решила она после того, как его команда проиграла противнику с разгромным счетом.

Джек Ким, двадцатилетний английский игрок, летал по заснеженному полю с угрожающей скоростью, забивая гол за голом для команды «Картье».

Героя матча приветствовали громкими криками, когда через несколько минут он вошел под навес, потный и грязный.

Снаряжение для поло изобретено лишь с одной целью: заставить его обладателя выглядеть писаным красавцем. Даже принц Чарлз смотрится в нем настоящим секс-богом. Обтягивающие белые бриджи и сапоги ручной работы для верховой езды производят потрясающее впечатление на женщин. Добавьте к этому красивое лицо и ослепительную улыбку — и, выражаясь словами Оксаны, получите сердцееда.

— Нет, я все-таки не права. Он просто душка, — пробормотала Лорен, глядя на входившего под навес Джайлза Монтерея. — О Боже, у меня внутри все переворачивается. Посмотри, кажется, на шее выступила нервная сыпь!

Выпив стакан подогретого вина, Джайлз Монтерей направился в дальний угол навеса, где его весело приветствовала гламурная компания русских. Для человека с репутацией отшельника он казался на редкость общительным. Высокий — не менее шести футов трех дюймов, темно-русые волосы прилипли ко лбу от пота, глаза, несмотря на грязные точки по всему лицу, казались только синее, а улыбка — белоснежнее.

— Неудивительно, что его не найдешь при помощи «Гугла», — прошептала Лорен. — Засветись он в Интернете, имел бы больше поклонниц, чем Пресли. Я так нервничаю, что ноги не держат. Как же к нему подойти?

— А ведь придется, — решительно сказала я, подтолкнув ее вперед.

— Вот если бы выпить порций шесть текилы, — вздохнула моя подруга, схватив с подноса бокал с вином и осушив одним глотком. — О-о, до чего крепкое!

Она выхлебала еще один и наконец поплелась в направлении Монтерея. Я вернулась за столик, к Герскому и Оксане, наблюдая краем глаза за Лорен. Одетая в медово-рыжий меховой плащ шестидесятых от Живанши и такую же шляпу, унаследованные от матери, Лорен выглядела очень стильной эскимоской. И шла она так медленно, что можно было поклясться: Джайлз Монтерей успел прекрасно ее рассмотреть. И не только. Он совершенно забыл о собеседнике и как зачарованный уставился на нее. Лорен что-то сказала, и его лицо выразило сначала изумление, а потом восторг. Они весело болтали, пока Лорен не прошептала что-то ему на ухо. Монтерей неожиданно потемнел как туча. Улыбка исчезла. Он отрицательно покачал головой, и вскоре они расстались.

— Все это так странно, — начала Лорен. Мы расположились на задних сиденьях «мерседеса» Герского в длинной очереди одинаковых черных машин, ожидая, когда можно будет уехать. Окна всех автомобилей закрывали черные занавески с фестонами, отчего мы чувствовали себя как в передвижном похоронном бюро, причем оно не двигалось. Пробки в Москве были чудовищными. Никому никуда не удавалось добраться вовремя.

— Что случилось? — не выдержала я.

— Понимаешь, первых тридцать секунд нам хватило, чтобы стать лучшими друзьями, но, когда я спросила, не хочет ли он продать Сэнфорду свои запонки Фаберже, его как громом поразило. «Я никогда и ничего не продам этому человеку!» — рявкнул он.

— Но неужели ты смирилась с отказом? На тебя это не похоже.

— Знаешь что? Я удаляюсь со сцены. При упоминании о Сэнфорде в глазах Джайлза блеснуло нечто такое… Он не изменит решения.

— Ты так считаешь?

— Уверена. Беда лишь в том, что я не преувеличила, когда сказала, что безумно в него влюблена.

— В кого? — решила уточнить я. В последнее время мне все труднее становилось следить за графиком сексуальных забав Лорен.

— В Джайлза, — процедила она, стискивая мою руку и внезапно становясь совсем беззащитной. — Понимаешь, Сильви, это правда. Я безумно в него влюблена. Как и предсказывала.

— Уже? — засомневалась я.

— Это безнадежно. Больше мы никогда не увидимся. А здесь, в Москве, к его услугам самые красивые женщины на свете. Зачем ему разведенная? Такого, как он, не соблазнишь и не затащишь в постель. Черт!

Впервые в жизни я увидела крошечную трещину в доспехах вечной тусовщицы Лорен. Это производило обезоруживающее впечатление, хотя она, как могла, пыталась держаться, воскликнув:

— Ну и пусть! Мне все равно! Где-то в Нью-Йорке меня ждет кандидат номер три, и…

Тук-тук-тук.

Кто-то колотил в стекло. Я откинула черную занавеску — и синие-пресиние глаза Джайлза Монтерея уставились прямо в мои. Он стоял в снежном вихре и, должна признаться, не в обиду Хантеру будет сказано, казался поразительно красивым. Увидев Лорен, он знаком попросил открыть окно. Я нажала кнопку.

— Лорен, мне нужно с вами поговорить.

— Познакомьтесь. Это моя подруга Сильви Мортимер.

— Сильви? — переспросил Джайлз. — Сильви Мортимер, вы сказали? Тоже живете в Нью-Йорке?

— Да, — кивнула я.

— Ах, так, значит, вы и есть та самая Сильви. Очень интересно, — продолжал он, с любопытством меня разглядывая. Я ощутила некоторую неловкость.

Он улыбнулся и сказал Лорен:

— Послушайте, я понимаю, что вам нужны эти запонки, но я никогда с ними не расстанусь… то есть одно условие, на котором я мог бы их вам продать.

— Какое именно? — осведомилась Лорен, демонстративно отказываясь проявить приличие и пригласить Джайлза в застрявшую машину.

— Мне нужен бриллиант принцессы Летисии. Если сможете достать его для меня, я продам вам запонки.

— Да вы спятили! Это один из самых дорогих камней в мире. Салли Ротенберг владеет этим голубым бриллиантовым сердцем с сорок восьмого! Сколько бы к ней ни подъезжали, она всем отказывала, — раздраженно выпалила Лорен.

— Но с вашим даром убеждения… — многозначительно сказал Джайлз, очаровательно улыбаясь. Он умеет флиртовать не хуже Лорен!

— Как и с вашим, мистер Монтерей. Что ж, я попытаюсь, раз уж мне бросили перчатку. Но объясните, зачем такому мужчине, как вы, кусочек древней истории?

— Ну… — выдохнул Монтерей, глядя в глаза Лорен. И замолчал. Просто смотрел ей в глаза. Лорен, ничуть не смутившись, ответила ему решительным взглядом, взмахивая длинными ресницами вверх-вниз, вверх-вниз, как заправский гипнотизер. Я чувствовала себя так, словно вторглась в чужую спальню в самый интимный момент.

— Итак? — вопросила Лорен, возвращая нас к действительности.

— Скажем… это подарок к свадьбе, — коротко бросил он и, повернувшись, отошел.

Лорен мгновенно сникла. Примерно так опадает холодное сырное суфле.

— Он помолвлен, — простонала она, прижимаясь ко мне. — Ну разумеется! Почему бы нет? Он само совершенство! А она, возможно, новая Наталья Водянова или кто-то в этом роде. А может, какая-то невероятная восемнадцатилетняя балерина Большого. Я чувствую себя хуже последней старой клячи. Увы!..

Самая кошмарная реальность здешней жизни заключается в том, что выбраться из Москвы можно только «Аэрофлотом». А ее единственное преимущество заключается в том, что лишь служащие этой авиакомпании по-прежнему не гнушаются брать взятки. Сотня долларов, сунутая стюардессе, обеспечивает мгновенный перевод в первый класс, что приблизительно равняется американскому эконом-классу.

Но наш нелегальный переход не слишком поднял настроение Лорен. С той минуты как Джайлз Монтерей объявил о помолвке, она приняла глубоко разочарованный вид покинутой невесты, которая имела право выйти замуж за вышеуказанного мужчину. С тех пор как мы выехали из отеля, Лорен почти не снимала темных очков и заткнула уши наушниками плейера. Даже счастливая находка в виде одинокого выпуска журнала «Нью-Йорк» в зале аэропорта не обрадовала ее. Один из заголовков гласил: «НЙТВ: новости голубого экрана». Может, здесь упомянуто новое шоу Хантера?!

Я лихорадочно листала журнал в поисках статьи, когда Лорен сняла наушники и простонала:

— Помолвлен! Я никогда не встречала игрока в поло красивее и круче, и как раз когда решила… поцеловать его, оказалось, он уже занят! Как по-твоему, сумею я его снова отвоевать?

— Как ты можешь его снова отвоевать, если никогда не имела? — удивилась я.

Лорен невесело рассмеялась:

— Ты, похоже, права. Моя единственная надежда — это бриллиант. Мой шанс снова его увидеть. Я убеждена, что на стадионе он флиртовал со мной. Но обрученные мужчины как раз и флиртуют больше, чем свободные. А Салли никогда не расстанется с бриллиантом. Никогда. А если я и получу его, как снова найти Джайлза? У меня даже нет его электронного адреса!

И это тоже правда. И к «Гуглу» обращаться бесполезно. Монтерея там все равно нет. Лично я считала, что это даже к лучшему, что он помолвлен, иначе бедняжка Лорен просто рехнулась бы.

— Смотри, вот фото Хантера! — воскликнула я. Целый абзац статьи действительно был посвящен его шоу, и в углу красовался снимок с подписью: «Самый крутой манхэттенский телевизионщик».

— Здорово! — обрадовалась Лорен и, сняв очки, принялась пристально изучать фото. — М-м… до чего же хороший вкус у твоего мужа. Он как раз выходит из магазинчика «С. Джей Филлипс» на Бонд-стрит. Поверь, я очень хорошо знаю это место. Лучший ювелирный бутик в Лондоне. Что тебе подарил Хантер?

— О… да ничего, — растерялась я. Интересно, что делал мой муж в ювелирном магазине на Бонд- стрит?

Но Лорен, уже не слушая, поднесла журнал почти к самому носу и всматривалась в какое-то пятнышко.

— Господи! Опять она! Поверить невозможно! Это, — объявила моя подруга, — нога Софии Д'Арлан!

Я взяла у нее журнал и тоже стала рассматривать.

Где-то в самом углу снимка действительно виднелась женская ступня и щиколотка. Ступня была в золотой туфельке на высоком каблуке с гроздью жемчужин на мыске.

— Лорен, откуда ты знаешь, что это действительно нога Софии? — сделанной небрежностью спросила я, хотя подозрение уже закралось в мою душу.

— Золотые туфли от Бруно Фризони. Я пыталась их заказать, но София успела раньше. Он делает только одну пару каждого цвета и помешан на Софии, так что у нее право первого выбора. Я просто на стенку лезу от злости, потому что это самые красивые в мире туфли.

Я снова взглянула на фото. Неужели это действительно нога Софии? Стройная и загорелая… совсем как у нее.

— Уверена, это не она! — отрезала я, желая положить конец беседе, и натянула на глаза специальные очки. Я устала и хотела спать.

— Кстати, ты выяснила, что делал Хантер в Лондоне? — вдруг спросила Лорен.

— Он сказал, что пришлось лететь туда на срочное деловое совещание, — зевнула я.

— Срочное деловое совещание в ювелирном магазине?

Сна как не бывало.


Загрузка...