Декрет для Ягодки

Глава 23

Владислав

Честное слово, я хотел её прибить! Вот в эту же секунду наложить руки на эту тонкую шейку и придушить.

Она – мой персональный мышьяк, который я употребляю уже два года семь месяцев и восемнадцать дней.

Единственное, почему я ещё не совершил убийство, так это потому что не мог решить, чего хочу больше – прекратить эти лживые речи поцелуем или через удушение.

– Мирослава, заткнись, пожалуйста! – не выдерживая накала нашего пятиминутного спора, громко и чётко попросил девушку.

Странно, что подействовало! Но и хорошо. Отвернулся к окну небольшого кабинета юридических консультаций, где нашёл мою потеряшку.

Мне нужна передышка, а ещё лучше полноценный сон. Три дня назад я узнал, что вскоре, а точнее через шесть месяцев, стану отцом, но мамочка моего ребёнка явно срать на меня хотела. С того момента я и перестал спать, есть и вообще нормально соображать. В этот раз Берсеньева перешла грань моего терпения.

Пару минут тишины, и я бросил изучать в окне городские пейзажи Барселоны, возвращаясь к разглядыванию недовольной мордашки моего бывшего юриста и будущего партнёра.

Девушка демонстративно перекладывала на своём столе десять бумажек, явно давая негласный намёк – отвалить от неё и забыть.

Но я раз это уже сделал, и вон оно чем, вашу мать, обернулось!

– Мирослава… – спокойно начал я.

– Я работаю.

Методика глубокого дыхания.

Эту беременную женщину я искал два дня, а она, оказывается, работает. Её друзья дали обет молчания, и если бы не гинеколог…, то я бы ещё полгода искал. Мне повезло, что несчастная женщина боится мужчин, находящихся в неадеквате. Пришлось, конечно, соврать – якобы моя благоверная хочет сделать аборт, а мне надо спасти её от ужасной ошибки.

– Над чем? Случаем не о том, как придумать ложь покруче?!

Она хмыкнула, как всегда, дерзко вскидывая тонкую бровь. Этот её взгляд полного превосходства надо мной всегда ужасно бесил, и она это знает и использует!

– Что ты на меня так смотришь? На мне узоров нет.

– Да вот думаю, когда у тебя совесть проснётся, – намекнул девушке, что в этот раз её номер не прокатит.

– Влад, что ты несёшь? У меня-то как раз с совестью всё в порядке. Этот вопрос лучше себе переадресуй.

– Слушай, Мир, тебе лучше сказать самой, пока я относительно спокоен. Лучше не провоцируй меня на крайности.

– Ты о чем, Ковальский? Я уволилась, избавила тебя от своего общества, ты же мечтал об этом? Вот! Теперь разошлись и живём как жили.

– Как жили уже не получится.

– Слушай, Ковальский, что тебе от меня нужно?

Мирослава, как всегда, не сдавалась. Упрямица!

– Я жду, когда ты сама мне всё расскажешь.

– Да что такого я должна тебе поведать?! Предсказания на весь год?! Не умею я! Хотя могу кое-что! До свидания, Владислав Владимирович, а нет! Правильнее – прощайте!

И ручкой коза помахала.

– Мира-а, мое терпение на исходе!

Внутри меня горел пожар желания, и бешенство уверенно подбиралось до мозгов. Скоро накроет, а тогда пиздец!

– Ну и что ты мне сделаешь? Снова одаришь секундным сексом на столе?! Уже проходили, не интересует! Я вообще считаю наш разговор бессмысленным, а потому ухожу.

– Да когда ты несёшь хуйню всякую, то действительно бессмысленно! НО жизнь моего ребёнка я не считаю какой-то ерундой!

Мирослава тормознула посередине кабинета, глубоко вздыхая. Её прямая спина, кажется, скоро сломается от напряжения.

– И мне совершенно плевать, что ты думаешь по этому поводу! После того, как даже не удосужилась сообщить мне эту новость. И хрен ты теперь от меня отделаешься!

Я угрожал, но моя клубничная вообще ничего не боялась, хотя бы нервничала, и то хорошо.

– Что ты несёшь, Ковальский? Откуда такая информация? Только ткни в этого беспредельщика, и я его засужу.

– Ага, и поэтому ты так волнуешься?!

Она развернулась ко мне всем корпусом, и взгляд голубых глаз обещал мою быструю смерть.

– Всё, Ковальский, разговор окончен! Читай по губам – оставь меня в покое! И не смей ко мне приближаться! – резко отреагировала Мира, когда я сделал шаг в её сторону.

Это даже интересно! Значит, химия осталась.

– Абсолютно согласен – с тобой сегодня разговаривать просто бесполезно. Поэтому переходим к действиям.

Берсеньева нахмурилась, категорически не желая моего приближения. Она тоже сделала шаг назад, что у меня вызвало лишь злорадную усмешку. Побегаем немного, я тоже непротив поиграть.

Но долго бегать я не планировал, так что, широко шагнув, поймал женское запястье, а в следующее мгновение, не обращая внимания на посылку моей души в преисподнюю, подхватил Миру под ягодицы и колени.

– О! Да ты набрала немного?! – перебивая крики возмущения, сменил тему, а то оглохну, пока буду нести и усаживать на стол.

– Ковальский, ты вообще обнаглел! Это не я набрала, это ты хилый стал.

Ну, тут она ошиблась на все триста процентов. Со дня нашей последней встречи я ещё нарастил мускулатуры, так как теперь спортзал стал моим лучшим другом.

– Клубничка моя, я сейчас разденусь, и ты сможешь оценить всю хилость моего тела, – с усмешкой предложил этой ненормальной женщине.

Хотя я и усадил эту шикарную задницу на стол, перекрывая доступ к свободе своим телом, она всё равно пыталась сползти с личного эшафота.

– Мира, угомонись уже, а то у меня в глазах рябит до тошноты от твоего мельтешения.

– Вот и славно! Хоть обрыгайся тут, только меня выпусти!

– Не могу!

Я устал подавлять самого себя, так что просто одной рукой поймал подбородок, а второй зафиксировал затылок. Теперь она никуда не денется.

Берсеньева замерла буквально на секунду, пронизывая меня взглядом, где злость смешалась с желанием. Но мне хватило и этого мига.

Мой поцелуй – это наказание за ложь, где только лишь мой зверский голод. И если первые пару секунд Мирослава упорно сопротивлялась, то потом уступила, вцепляясь в лацканы моего пиджака. Её тихий стон я тоже проглотил, не давая возможности даже крупице воздуха проскользнуть в наши лёгкие. Отпустил её голову, чтобы скользнуть руками вдоль тела, сжать раздвинутые бёдра, между которыми я сейчас стоял. Член был просто каменный, а мозг взорвали охренительный запах её волос и ощущение мягкой кожи под моими пальцами.

В голове шумело от желания и недостатка воздуха, так что пришлось разорвать наш поцелуй. Она продолжала сидеть с закрытыми глазами и шумным дыханием. Указательным пальцем обвёл ареал её губ, припухших от поцелуя и отросшей щетины.

– Почему ничего не сказала? – прохрипел я, пытаясь дышать ровнее и не думать о том, какая удачная высота у этого стола.

Я бы мог славно наказать эту строптивицу.

– Не видела смысла.

Мирослава глубоко вздохнула, пытаясь отстраниться, но кто бы позволил. Притянул обратно, упирая упрямый лоб в своё плечо.

– Если его не видела ты, это не значит, что его вообще не было.

– Ковальский, отвали а?! И без лекции твоей тошно.

Я чувствовал борьбу в её теле и точно знал, что сейчас она выбирает между послать меня матом или пнуть куда достанет. Сильная, волевая и упрямая до зубного скрежета. Моего.

– Ну что, дорогая, поцелуй у нас уже был. Теперь осталось решить, когда дата бракосочетания будет. Так что завтра вылетаем домой, если ты не желаешь провести обряд здесь.

Мирослава даже дышать перестала. Я же сглотнул слюну и прикрыл глаза в преддверии нового залпа бешенства. Главное, не захлебнуться в этом потоке желчи.

– Владик, зайка моя, а тебя где так охрененно по башке-то приложили? Или тут за углом эликсир бессмертия раздают?!

Началось. Открыл глаза, встречаясь с практически синими напротив, что мне уже дыру в голове сделали и дальше пошли.

– Мир, это не обсуждается! – как можно жёстче выдал ответ.

– Да что вы говорите, Владислав Владимирович?! Не обсуждается? Уверены?

Кивнул.

– А хорошо! Попробуй, – вдруг спокойно продолжила девушка, даже меня вгоняя в ступор.

Берсеньева начала сползать со стола, так что помог спуститься с высоты.

– В магазин сейчас поедем? – между прочим поинтересовалась девушка, поправляя длинную юбку, что я задрал в поисках голого тела.

– В какой? За платьем?

– Ой, ну зачем мне платье! – усмехнулась Мира, обходя стол и собирая с него и пола бумажки. – Купим смирительную рубашку…обязательно белую… кляп, наручники, пару метров бечёвки…Ну а что ты так удивлённо смотришь на меня? Хочешь брак, значит, только в таком виде ты меня там увидишь.

Война. Сто первая по счёту – вот что нужно было прочитать между её слов.

– Мира, это и мой ребёнок. Зачем превращать нашу жизнь в дурдом.

Я старался говорить спокойно и рассудительно.

– Кто тебе сказал о моей беременности?

И прямой взгляд как расстрел на месте.

– Люба. Вы с ней в женской консультации встретились.

Наверное, лучше бы я и дальше молчал. Берсеньева в лице сменилась и, кидая в сторону только что собранные бумаги, наклонилась ко мне через узкий письменный стол. Ухватив за галстук, с бешеной силой дёрнула на себя, вынуждая меня упереться обеими ладонями в столешницу, чтобы не пасть мордой вниз.

– Ах вот оно что! Значит, всё-таки твоя очередная сучка доложила! Любаша мать её … Мне тебя ещё тогда хотелось кастрировать без анестезии, в тот день, когда я узнала, что ты обо мне своим любовницам треплешься, а они потом ко мне пообщаться по душам лезут.

Я видел Миру в бешенстве, но вот в таком состоянии ни разу… эту шейную удавку она с такой силой сжала, что мне реально было нечем дышать. Так что старался даже лишний раз не шевелиться, чтобы всё-таки у ребёнка остался отец.

– Она не любовница. Любаша моя племянница, – сипло из-за сжатого горла признался я, желая спасения.

– Врёшь! – прошипела моя неласковая.

– Нет. Я тебя познакомлю, если ты меня сейчас не задушишь!

Она нахмурилась и резко, будто в чём-то испачкавшись, отпустила меня.

– Ох-х… бл*ть! – отпрянул назад, сдергивая с себя галстук и с радостью делая вдох. – Ты ненормальная.

– Так вперёд! Тебя никто здесь не держит! Вообще не звали! Разве непонятно было? – высказалась Мирослава, сдабривая хорошей порцией яда интонации и взгляд.

Медуза Горгона была бы рада, что у неё вдруг протеже образовалась. Наверное, не будь у меня больше двух лет закалки общения с этой женщиной, уже бы с пеной у рта на полу валялся.

– Более чем понятно, дорогая, но мужчина здесь я. Так что будем делать так, как я решу! Ты и ребёнок теперь только мои! Никаких левых членоделов в твоей жизни больше не будет! Так что привыкай ко мне поскорее, Ковальская Мирослава.

Клубничка моя часто и глубоко дышала, проклиная как минимум день моего рождения, а то и вообще весь мой род от Рождества Христова.

Пора уходить, тут явно требуется перезагрузка.

– Вечером жду в аэропорту. Подробности скоро пришлю. Если не приедешь сама, то найду хоть в самой сраной жопе мира и притащу домой. Ты не дура и меня прекрасно знаешь. Давай решать нашу ситуацию цивилизованно, а не опускаться до уровня архаичных людей. Ты же знаешь, я могу. С удовольствием.

– Ты сказал, что вылетаем завтра, – хрипло выдавила Берсеньева, превращая кусок бумаги в её руке в смятый безжизненный комочек.

– Планы поменялись. Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я буду давить.

– И это твоя жизненная стратегия на нашу будущую жизнь?! Давить и подавлять?!

– Мира, ты сама это делаешь. Это твой выбор. Я просто хочу тебя и нашего ребёнка. А каким именно способом я это получу, выбирать только тебе.

Махнул рукой на прощание и вышел. Едва закрыл дверь, как в неё прилетело что-то очень тяжёлое.

Горшку с цветком конец!