Декрет для Ягодки

Глава 35

Владислав

Сейчас она уйдет.

Вся её напряжённая поза говорила об этом и взгляд. Глаза Берсеньевой врать не умели, а там сейчас было сплошное разочарование.

Во мне.

Это будто мне резко перекрыли кислород. Делаю вдох, но воздуха, сука, нет. Понимаю, что надо действовать, но руки буквально прилипли к небольшой раковине, за которую я держался.

– Влад, прекрати портить имущество, – спокойный голос Ягодки раздался неожиданно и совсем близко.

Оказывается, Мирослава стояла рядом со мной, пытаясь оттащить от уже покосившегося на бок умывальника. Её прохладные пальцы скользнули по моим побелевшим от напряжения, стараясь отцепить от раковины.

Отпустил руки вдоль тела, стараясь вернуть себе мозги и способность дышать.

– Ковальский, пошли в палату, а то ты совсем сегодня буйный.

Берсеньева, подхватив меня под локоток, повела за собой как какого-то несмышлёныша.

Вывела, усадила на свою кровать, а сама присела в кресло, в котором совсем недавно дремал я.

– Мне придётся и дальше из тебя каждое слово клещами вытягивать? Или ты наконец-то просветишь меня в эти тайны мадридского двора.

Мира не ушла сразу и желает слушать – возможно, вот он мой шанс открыться и довериться, а там хрен с ним. Пусть что будет, то будет.

– Мне было двадцать два – горячий, молодой и необузданный самец, который поступал так, как считал нужным. Клава была восемнадцатилетней девочкой, пришедшей в нашу семью за помощью, которая после автокатастрофы осталась одна – погибли родители и пятилетний брат. Наши матери дружили со школьных времён, но в последние года как-то редко виделись, так что взрослую подругу детства я фактически увидел впервые в тот день.

Я вздохнул, пытаясь не потонуть в собственных воспоминаниях, о которых столько лет пытался забыть, но всё безрезультатно.

– Милая и нежная, она влюбилась в меня с первого взгляда, а я тащился от её кротости. Мы поженились через месяц от первого дня знакомства, а ещё через три она попросила у меня развод. Да только я поржал, не придав значения её словам. Тогда Клава попросила завести любовницу, ибо она плохая жена и больше не может выносить мои притязания на её тело.

Я ухмыльнулся, рассматривая невозмутимое лицо Ягодки. Ну это ненадолго. Сейчас, когда я дойду до главной части моего говна, она очнётся!

– Ковальский, ты паузы короче делай, а то до утра не успеем, а я ещё вздремнуть до этого момента планирую, – подстегнула меня девушка, складывая руки в замок и цепляя его за колено.

– Я постараюсь мини-версию.

– Ой, нет! Давайте, Владислав Владимирович, лучше с подробностями, а то мало ли чего важного опустите.

– С подробностями … ну тогда так – я затрахал свою жену, а ещё больше замучил своими претензиями и правилами. Ревновал и не хотел, чтобы её кто-то видел – Клава сидела практически безвылазно дома, отказавшись от учёбы в университете. Сменил ей стиль одежды, заставлял быть дерзкой и сексуальной, а она любила махровые халаты в розово-кремовый цветочек в пол. Она ломалась под моим натиском, а я радостно хлопал в ладоши. Кукла. Моя персональная кукла. И секс! Много и разнообразный, а ей нравилось в темноте и в миссионерской позе.

Теперь ухмыльнулась Берсеньева. Ну ещё бы! Она-то уже знакома с моими аппетитами. Это ещё при том, что сейчас я умею себя контролировать. Иногда.

– Развращал несчастную девочку?

– Да. Безбожно. Нежности при этом во мне было ноль, зато зверской похоти предостаточно.

– Ну хорошо. Ей не нравилось, она же могла уйти.

– Нет. Я не отпускал. Вскоре начались ссоры, но я и тут поступал как ублюдок, заменяя любой разговор очередным трахом.

– Ну беседы – это точно не твой конёк! – подтвердила Мирослава, вздыхая. – А дальше?

– Дальше моя жена решила пойти к истокам. Моей матери. Пожаловалась на меня – бездушного дьявола, но Клава не знала, что моя родительница после вступления в новый брак потеряла меня ещё в возрасте девяти лет. Признаться в этом Елизавета Сергеевна не смогла и посоветовала завести ребёночка. Мол, ирод во мне сразу успокоиться, и будет нам счастье.

– Я так понимаю, послушалась?

– Да. Клавдия вообще всех слушала, вместо того чтоб думать своей головой.

Замолчал, понимая, что снова пытаюсь по старинке свалить всю вину на другого.

– Надо было, но не каждому это дано, Влад. Давай уже дальше, а то у меня нервы заканчиваются.

– Забеременела и радостная прибежала ко мне с двумя полосками на тесте. Хотя у нас ещё до брака был разговор на эту тему, где я строго – настрого запретил мысли о детях в ближайшие пять лет. Я взбесился. Послал жену на хуй вместе с ребёнком, так как мне нужна была только она в роли моей игрушки, а не мать моего наследия.

Сидеть больше я не мог. Резко подскочил с кровати и направился к окну. Ночь, темень и фонари – ничего не могло меня отвлечь.

– Я завёл любовницу, даже несколько, так как в сексе мне отказали спустя пару недель. Были проблемы, ну по её словам. Я не хотел ребёнка и каждую встречу твердил об аборте, пока не поздно. Клава упиралась и рассказывала мне прелести родительской жизни. В итоге в один прекрасный вечер мы сильно разошлись, что я впал в бешенство, что она отказывается мне подчиняться. Я требовал вспомнить, как нам было здорово вдвоём, а она ответила, что здорово было только мне. Меня сорвало.

– И? – осторожно спросила Мира, когда я замолчал.

– Я изнасиловал жену, а в ночь у неё открылось кровотечение, ребёнка она потеряла. Я всегда добиваюсь своего.

– И в этот раз?! – нервно закусывая нижнюю губу, переспросила Ягодка.

Я больше не мог на неё смотреть. Её синие глаза меня убивали.

– Почти. Я получил свою куклу обратно, но сломанную. Сначала специалисты твердили, что это после потери малыша, нужно больше внимания и заботы, но я не мог. Сплавил заботы о психически больной жене своей матери со словами: «Ты посоветовала – ты и разгребай». Сам укатил на месяц в командировку за границу помогать отцу налаживать контакты.

– Ковальский, а ты крупная сволочь и эгоист.

Сглотнул слюну, зная, что мне нечего ответить на правду.

– Это ты ещё мягко выразилась. Я не вернулся через месяц. Решил учиться на юриста за бугром. Клавдии стало совсем плохо, и после попытки самоубийства её определили в лечебное заведение, а потом в пансионат для душевнобольных. Я оплачивал чеки и любые расходы, но к жене не ездил, понимая, что мне нечего ей сказать или дать, кроме материальных благ. Через полтора года я стал вдовцом, ей всё-таки удалось исполнить однажды начатое.

Мира молчала, а я боялся даже смотреть в её сторону.

– Я понял, что урод ещё до её смерти, но не знал, что изменить. Приехал к ней, но мы просто смотрели друг на друга минут пять, а потом я ушёл, сказав короткое «Прости». В эту же ночь её не стало, а мне передали записку с таким же коротким «Прощаю».

– Вы оба придурки, – сдавленным голосом прохрипела Ягодка.

Я резко развернулся в её сторону. Она плакала, но не как обычно плачут женщины – горько и навзрыд.

А тихо.

Синие глаза, полные слёз, которые просто стекали по бледным щекам против воли их хозяйки. Она же никогда не плачет.

– Мира, – прошептал я, делая шаг в её сторону.

– Ой, отстань, Ковальский! Ты действительно моральный урод, а точнее, и ты, и твоя Клава. Два безмозглых придурка, которые из ничего сделали такое фенешебальное дерьмо, – зло прошептала Берсеньева, обхватывая себя за плечи, что стали мелко дрожать.

Мне стало страшно. Я не хочу повторить ошибку. И только не с Ягодкой. Её я себе точно не смогу простить. Клавдию я никогда не любил, а за Миру готов сам на себя руки наложить. Моя любовь оказалась на деле столь же губительна, что и моя нелюбовь.

– Да, Мирослава. Прости, – присел на корточки у её ног, пытаясь поймать взгляд любимых глаз, но она отвернулась.

Коротко дыша, Берсеньева пыталась восстановить себя и прекратить поток слез.

Это я её довёл.

До больницы, до слёз…до всего!

– Я тебя отпускаю, Клубничка. Совсем.

Сказал, а сам пытаюсь свои пальцы от её коленей отодрать. Тогда было проще, но и в ту ночь я напился как последняя сволочь и бродил по городу, мечтая сдохнуть в подворотне.

– Совсем?! Уже не нужна стала? – ядовито переспросила Мирослава, окидывая меня презрением.

Заслужил.

– Нужна. Оба. Только я вам не нужен. Ведь так?

– Так. Сдался ты нам больной на всю голову. Эгоист хренов.

Внутри меня что-то оборвалось. Если судить по силе боли, то это сердце оторвалось или лопнуло, но уже неважно.

– Хорошо. Можешь всегда рассчитывать на мою помощь или моей семьи.

Через силу поднялся, выпрямляясь в полный рост. Мира поджала под себя ноги, буквально свернувшись в клубочек на кресле. Мокрые ресницы часто моргали, тонкие пальцы впились в голые плечи, но она всё равно излучала внутреннюю силу.

Моя несокрушимая.

Контролируя каждое движение, нагнулся к ней и, подхватив подбородок, развернул к себе. Искусанные губы, но сегодня не мною.

Прижался к ним, пытаясь запомнить их вкус и ощущения. Мирослава не сопротивлялась, но и не отвечала. Умница.

Иначе я не уйду.

– Мир, не забывай про помощь. Я урод, но дороже тебя и теперь сына у меня ничего нет.

– Будешь снова любить на расстоянии? Как свою жену? – не меняя ядовитого тона, уточнила моя Ягодка.

– Её я никогда не любил, тебя люблю, и неважно – на расстоянии или нет.

– Любишь, чтобы управлять?

И синий взгляд как контрольный выстрел в сердце. Задохнулся от их энергии.

– Тебя в первую очередь люблю за то, что ты думаешь только своей головой, а на хуй посылаешь меня и мои претензии.

Отпустил её лицо и, более не глядя по сторонам, двинулся на выход.

Меня никто не задержал. И это, твою мать, отлично!

Наконец-то я смог сделать правильный выбор и отпустить любимого человека прежде, чем от него останется лишь пепел.