Декрет для Ягодки

Глава 37

Владислав

Понимаю, что сам дал ей право выбора, но бл*ть …

Как же хочется послать всё нахрен и рвануть к ней. Хочу увидеть, как её глаза меняют цвет, как она смеётся или посылает меня к чертовой матери. Этих хочу много, но придётся засунуть их в зад и при этом не стонать.

Когда вышел из больницы, то сразу понял, что надо действовать прямо сейчас… если Мирослава завтра появится у меня дома, то неизвестно, как я отреагирую, и где именно будет моя хваленая выдержка.

Пришлось привлечь брата, но эта зараза не сильно и сопротивлялся. Видите ли, ему понравилась Берсеньева, и он тоже не против поиграть за право стать отцом её ребёнку. За то и огрёб в плечо … хотел челюсть сломать, но ему нужно было ехать к Ягодке.

Подвезло суке.

Я же наблюдал со стороны. Как Костик жеманится и расточает свои улыбки в адрес моей женщины. Меня от опрометчивых действий держало только нейтральное отношение Миры, а потом она сразу написала мне.

Брату снова везёт… отделается лёгкой трёпкой.

Когда же Берсеньева перестала отвечать в мессенджере, то моя жопа очканула, но … Ебанное «но», которое не давало мне никаких прав на эту женщину.

Тупо сидел дома, боясь выйти к людям. Не хочу, чтобы пострадали невинные, а от моей чёрной ауры даже на расстоянии можно заболеть.

Утро пришло не скоро, но я дожил.

От Мирославы никаких признаков жизни, так что, сцепив зубы, поехал на работу в адвокатскую контору. Конечно, жертвы будут – загрызу парочку нерадивых сотрудников, но сидеть один на один больше не могу. Свихнусь. Тем более Ягодка моя может вообще не вернуться.

Никогда.

От этого слова даже волосы на руках стали дыбом, а во рту словно кошки нагадили. Мерзкое слово.

Едва появился в кабинете, то попросил собрать всех ответственных за отделения на совещание. Внеплановое.

Коллеги, заходя в кабинет с улыбкой, при виде моего лица тут же теряли весь оптимизм.

Да, суки! Держитесь и дрожите, сейчас всех по считалочке буду резать, буду бить.

Секретарь застыла в дверях, сигнализируя о входящем звонке, но я уже был в предвкушении свежей крови и просто махнул рукой.

Спустя минут пятнадцать народ был всё бледнее, но мне не легчало. И где-то на пике моих угроз я услышал голос, который точно узнаю из тысячи.

Мирослава.

Дверь распахнулась, являя упрямицу собственной персоной.

Убью. Вот убью. Ей чёрным по белому в выписке обозначили: лежать и гулять вокруг дома, но уж точно не бегать по офисам с бешеным взглядом, как у неё в данный момент.

– Нам надо поговорить. Срочно! – сразу без предварительного вступления начала Берсеньева.

Народ вообще застыл, кажется, боясь даже дышать.

Я знал её достаточно хорошо, чтобы перечить, когда Мира в таком взвинченном состоянии. Она вообще редко в таком пребывает.

– Господа, давайте сделаем перерыв, а после продолжим терзание ваших душ.

Пока коллеги радостно улепётывали из кабинета, чинно приветствуя Мирославу, та стояла возле двери и нервно теребила лямку сумки. Кажется, ещё немного, и аксессуар придётся заменить.

Меня в принципе лихорадило от одного её появления после практически суточного молчания, а ещё и таким внезапным образом. Буквально силой заставлял свою задницу сидеть спокойно в кресле.

Особенно напрягало то, что Ягодка крайне нервничает и даже не скрывает этого. Это нечто новенькое в наших отношениях.

Кабинет опустел, а она не двигалась с места, изучая что-то на полу.

– Ну проходи, пожалуйста, дорогая моя. Насчёт нарушения режима, предписанного тебе врачами, поговорим позже, а сейчас хотелось бы узнать причину, из-за которой ты сорвалась из дома.

Берсеньева, соблюдая тишину, прошла к моему столу, а потом и обошла его, чтобы присесть попой на край стола буквально в нескольких сантиметрах от меня. Клубничный запах её тела тут же ударил по моим мозгам, заставляя плотнее сжать челюсти. Не сейчас.

В глаза бросились её тонкие пальцы, что сейчас мелко подрагивали, пытаясь открыть замок сумочки.

– Мирослава, твою мать, что случилось?! Ты? Ребёнок? Хватит молчать, пока я не чокнулся, – пытаясь унять панику, я прошипел проклятия сквозь зубы, при этом стараясь ровно дышать.

Перевёл взгляд с её рук на лицо. Она улыбалась.

– Знаешь, я вдруг сегодня ночью пришла к мысли, что ты мне нужен.

От облегчения, что ничего плохого не случилось, я сдавленно выдохнул, ощущая, как сердце глухо и часто бьётся об рёбра.

– Знаешь, Берсеньева, ты меня такими темпами до инфаркта доведешь через пару месяцев, – прокомментировал своё состояние, а потом до меня дошло.

– Что ты сказала?

Мира с хитрющим выражением лица якобы недовольно цокнула языком.

– Я сказала, Владислав Владимирович, что хоть у вас проблемы со слухом, видимо, возрастное, но я пришла к мысли, что вы мне нужны.

Сглотнул комок в горле, пытаясь найти скрытый смысл её слов. Это, скорее всего, розыгрыш.

– Тебе дополнительно прописали какие-то антидепрессанты?

– Влад, не тупи. Просто я хотела позвонить, но ты трубку не берёшь, а здесь Ольга сообщила, что никак нельзя – совещание. Ну мне надо было сказать тебе это именно сейчас, а то казалось, я свихнусь.

Точно! Я специально оставил мобильник в машине, дабы не начать писать или трезвонить Мирославе.

– А-а-а … – всё ещё заторможено протянул я, никак не веря в реальность. – Я в таком свихнувшемся состоянии почти всегда и всё время с твоей помощью.

– Ой, а сам-то?! В последнее время ты определённо лидируешь по оригинальности твоих закидонов. Мягко говоря.

И действительно, очень мягко …

– Ну всё! Я сказала и пошла, – облегчённо выдохнула девушка, поднимаясь с моего стола.

Нет!

И прежде чем сработал мой голосовой аппарат, рука перехватила женскую талию, возвращая эту попу обратно, а заодно сдвигая ближе к себе.

– Не так быстро, Мирослава Александровна. Мне нужны подробности. Любые мелкие зацепки.

Её бровь вопросительно изогнулась, но я был упрям. Слегка отодвинулся вместе с креслом, давая возможность Берсеньевой удобно расположиться между моих разведенных коленей.

– Ковальский, поменьше самодовольства на вашем лице не помешает.

– Берсеньева, это от радости вашего признания и столь близкого присутствия подле меня так глючит.

– Да что вы?! Ну тогда не перегорите, пожалуйста, а то ещё замкнёт.

– Мира, пожалуйста.

Я больше не мог. И кажется, Ягодка это тоже прочувствовала, резко становясь серьёзной.

– Я долго думала и всё взвешивала, а потом щёлк и наступило прозрение. Ты мне нужен. И малышу тоже, но сейчас не об этом. Твоё прошлое ужасно, но эта не моя история, и там тебе только бог судья. Я же верю тебе настоящему и надеюсь, что урок прошлого поможет нам справиться с твоей манией.

Я боялся даже лишний раз вздохнуть и лишь плотнее сцепил челюсти, не давая вырваться этим внутриутробным звукам.

Наверное, именно так люди ощущают безграничное счастье, от которого уже и сдохнуть не жалко.

Вру. Жалко.

Мозгом, вроде, понимаю, что надо бы ответить Мирославе, показать своё ликование, но кажется, что едва открою рот, как разлечусь на грёбанные осколки как самый тончайший фарфор об каменный пол.

– Ну что, Ковальский, офигел от радости? – подмигивая мне, сама спросила Ягодка.

Кивнул осторожно, напряжённо вглядываясь в её лицо, боясь пропустить хоть одну эмоцию.

Мира улыбнулась своей лучезарной улыбочкой, что, как обычно, сбивало меня с толку.

– Как говорит Ами, умею я довести мужика до состояния полного беспамятства.

Упоминание о представителях мужского пола, помимо меня, тут же разомкнули цепь.

– Мирослава, у тебя больше такого случая не представится.

– О! Ожил-таки! – радостно провозгласила девушка, снова сползая со стола с намерением вывернуться из моих объятий.

Да только хрен я её теперь когда-нибудь отпущу.

– Не спеши, – снова тормознул строптивую. – Прежде чем я тебя сейчас поцелую до умопомрачения, ты должна понять основное правило моего декрета. Непреложное.

Обхватил её бёдра, заставляя сесть ко мне на колени.

– Ой, Ковальский, давай скорее. Не томи, – капризно вставило свои пять копеек моё любимое клубничное создание и само, уложив ладони на мои плечи, придвинулось ещё ближе.

– Ты своими телодвижениями сбиваешь меня с мысли.

– Зайка моя, я сейчас на всё готова. Будешь тянуть резину, придётся снова трусы снять и тебе на память подарить. Стол, смотрю, свой не менял? – оглядываясь назад, она, вроде бы, решила удостовериться в своих наблюдениях.

А меня накрывало. Эти воспоминания заполняли кровь адреналином, возвращая меня в привычное состояние подле этой женщины: голодного зверя у ног своей хозяйки.

– Мира, – хрипло предостерёг искусительницу.

– Ну что Мира?! Уже, наверное, пятнадцать минут протираю своей задницей твой стол, а даже ни одного поцелуя не последовало. То ли ты стареешь, то ли я теряю хватку…

– Ты провоцируешь …

Но она меня перебивает, накрывая своей горячей ладошкой мой рот.

От соприкосновения губ с её кожей я, дергаясь всем телом, крепко впиваюсь пальцами в нежное тело.

– Влад, мне не нужно громких речей. Достаточно убедительных поступков и всего один ответ на мой вопрос.

– Какой? – выдавил я, оставляя в конце жадный поцелуй на её ладони.

Мирослава практически легла на меня своей грудью, шепча этот вопрос.

– Ты меня любишь?

– Люблю, – также тихо, скрывающимся голосом ответил ей.

– Вот и не забывай об этом, а со всем остальным мы разберёмся вместе. Как тебе основное правило нашего семейного декрета?

Её синие глаза напротив были наполнены каким-то сказочным блеском, вводя меня в состояние гипноза. Сейчас я бы сердце своё вырвал и бантиком повязал, только попроси она об этом.

– Отличное правило.

– Тогда для вступления в силу нового закона прошу вас, мой единственный мужчина, поцеловать женщину, которая также станет вашей единственной.

– Клянусь, – добавил я, прежде чем совсем не нежно залепить этот сладкий рот поцелуем – обетом.

Моя Клубничка, как всегда, угадала, каких признаний мне от неё хочется.

– Ммм, наконец-то узнаю своего Ковальского, – едва я прерываю растерзание женских губ, как меня подначивает Берсеньева.

– Дорогая, это я ещё только начал.

– Буду надеяться, – тут же продолжила Ягодка, при этом не двусмысленно ерзая на мне.

– Мир, прекрати. Тебе нельзя.

– Влад, ну чего начинаешь. Мне всё можно, особенно в разумных пределах.

Ага! Ключевое – разумные пределы.

– Вот именно! Где я и где эти самые разумные пределы, когда дело доходит до секса с тобой.

Это не женщина – это точно моя погибель! Ягодка в очередной раз осветила меня своей улыбкой, а потом, буквально прижимаясь губами к уху, промурлыкала.

– Зайка моя, а ты знаешь, как завести свою женщину одним лишь признанием.

Я рвано вздохнул, пытаясь не вестись на неприкрытую провокацию и совращение.

– Хорошо, уговорил, – сдаваясь, пробубнила Мира, начиная приподниматься от моей груди.

Я, вроде бы, обрадовался, что мои пытки закончились, осталось только уговорить собственное тело.

– Так и быть, я согласна на традиционный минутный трах на твоём столе.

У меня снова язык отнялся.

– Ну прости. Назвать этот твой настольный вид сексом и занятием любовью у меня язык просто не повернётся, – практически буднично заявила мисс адвокат.

Она издевается.

– Мирослава … – прохрипел я, наверное, теряя свой нормальный голос уже навсегда.

В её имя я вложил всё, что чувствовал в данную секунду.

– Вот именно, Ковальский, а не надо было строить из себя то, чем не являешься.

Это сто, нет, двести процентов последнее предупреждение в напоминание прекратить ей лгать.

– Больше не буду, – это были не пустые слова, а клятва. – Иногда только меня поправляй.

– Непременно, Владислав Владимирович. Ежесекундно.

– Иногда будет сложно, – ещё раз предупредил Ягодку, так как обратного пути уже не будет.

– Конечно. Я постараюсь, чтобы жизнь со мной не казалась тебе раем на земле.

Её руки были в моих волосах, мои на её бёдрах, и между нами ни миллиметра расстояния – только наши чувства и наш малыш.

– Залюблю до потери сознания, – признался ей, чувствуя себя почти сопливым мальчишкой перед самой шикарной женщиной во вселенной.

А именно такой она и была. Для меня!

– Обязательно. Приступайте, Владислав Владимирович. Я вся ваша.

– Хорошо. Снимайте ваши трусы, Мирослава Александровна.

И если кто-то левый попытается расторгнуть наш договор, я сожру его и даже не подавлюсь.

Так что лучше не пытайтесь!