Демон-любовник

Глава 39

Не знаю, сколько бы я пролежала, наблюдая за тем, как последние лучи заходящего солнца пробиваются сквозь витражное окно и тают в скопившихся на деревянном полу тенях, если бы не Брок и Дори. Помню, что слышала, как в замке повернулся ключ, но смутно, как сквозь толстый слой ваты. Мне показалось, что эхо донесло до меня звяканье ключа, повернувшегося в замке на браслете Лайама, и я, дернувшись, протянула руку, чтобы остановить его.

— Возможно, он еще тут, — пробормотала я, когда Брок и Дори нашли меня ползающей у стены. — Видите? Тут тени…

Брок, ничего не сказав, молча провел рукой вдоль пола, чтобы я своими глазами убедилась, что там ничего нет. Дори включила верхний свет. Я испуганно вскрикнула, когда он зажегся, а потом еще раз — когда Брок взял меня на руки, собираясь отнести в спальню наверху.

— Только не туда! — взмолилась я. — Я не смогу спать на той кровати!

Посовещавшись, они уложили меня в свободной спальне на первом этаже — той самой, где раньше жила Феникс, а до нее — Матильда. Лайам никогда не заходил туда, даже в тот раз, когда я попросила его принести еще одно одеяло с кровати Феникс. Теперь я поняла, почему он избегал ее. В комнате стоял стойкий запах железа. Запястье в том месте, где пальцы Лайама впились в мою кожу, онемело от холода — на руке остался след, словно пять ледяных осколков пробороздили мою плоть. Пока Дори помогла мне раздеться и забраться в постель, Брок приготовил мазь, смазать мои раны.

— Не волнуйся, дорогая, — приговаривала Дори. — Теперь все будет хорошо, вот увидишь!

Забинтовав мне руку и напоив меня чаем, отдававшим какой-то омерзительной горечью, они ушли. Но потом я услышала, как они шепчутся на кухне, и прислушалась.

— Боюсь, тень успела попасть ей под кожу, — мрачно прошептал Брок.

— Она будет распространяться? — всполошилась Дори.

— Трудно сказать, — вздохнул он. — Придется понаблюдать за ней.

Так вот откуда взялось ощущение, будто что-то ползает у меня под кожей, сообразила я.

Вскоре я уснула — словно провалилась в темноту. Уже засыпая, я чувствовала, как вокруг меня собирается темнота, как она подкрадывается все ближе, чтобы засосать меня. Когда я была еще маленькой, родители как-то повезли меня на пляж в Монтауке — я бегала по берегу, и тут вдруг огромная волна, накрыв меня с головой, потащила за собой. Она крутила и вертела меня, точно носок в стиральной машине, пока я не перестала понимать, где верх, а где низ. Мрак, в который меня засасывало сейчас, был похож на океан, только глубже. Может быть, Лайам до сих пор бродит где-то здесь, в сумраке, дожидаясь возможности утопить меня — в отместку за то, что я изгнала его из нашего мира?

Наконец я вырвалась из жуткого сна — и снова оказалась в спальне Феникс. Я видела клубившиеся вокруг железной кровати тени: подобравшись вплотную, они неохотно отступали, расползаясь по углам. Вокруг меня суетилась Дори, предлагая мне то чай, то бульон. Время от времени заходила Лиз Бук. Она рассказывала, что все заболевшие постепенно пошли на поправку — и Флония и Ники, и все остальные студенты из группы Лайама. Единственная, кому до сих пор не стало лучше, была Мара.

— Он, должно быть, высасывал ее, когда она приходила сюда разбирать рукописи Дэлии Ла Мотг, — вздыхала Лиз. — Бедная девочка! И это после всего, через что ей пришлось пройти! Простить себе не могу — не распознать демона-любовника… и это в моем-то возрасте! — Похлопав меня по руке, она нагнулась к самому моему уху: — Он был такой обаятельный, дорогая! Никому и в голову не придет винить вас, что вы поддались его чарам!

Но она ошибалась. Тени… они обвиняли меня. Я слышала, как они шепчутся по углам: «Ты вызвала его к жизни. Ты сама — порождение тьмы. Ты — одна из нас!»

— Нет, — шепотом отбивалась я.

Но было уже поздно: я снова тонула, погружаясь в толщу темной воды, копившейся у меня под веками, где гниющие трупы утопленников, казалось, только и дожидались, чтобы, когда смогут, принять меня в свои объятия. «Мы теперь твои демоны-любовники», — нашептывали они.

Но однажды, вместо того чтобы погрузиться во мрак, я вдруг увидела себя посреди зеленого луга. Из-за горизонта показался край солнца, и капельки утренней росы на траве мерцали и переливались будто алмазная пыль. Длинный подол моего платья намок и тяжело хлопал меня по ногам. Передо мной, там, где встававшее солнце еще не успело разогнать ночной туман, стоял молодой человек — его длинные стройные ноги поднимались из тумана, словно тростник из воды, свободная белая рубашка колыхалась, рассекая белесую дымку будто крыло лебедя. Он обернулся ко мне, и я увидела смутно вырисовывающееся в тумане лицо — но вот луч солнца упал на него, и я узнала Лайама. Его лицо словно вынырнуло из клубов тумана. Он протягивал мне руку, но я, оцепенев, словно приросла к земле. Мне было страшно… я боялась, что он затащит меня к себе, в туман. И тут я проснулась — сердце колотилось как бешеное, мокрые от пота простыни сбились в комок. По щекам у меня текли слезы. В первый раз за все время я встала с постели и выбежала во двор, не замечая того, что босые ноги скользят по раскисшей грязи. Задний двор и раскинувшийся позади него лес тонули в белом тумане, поднимавшемся над тающим снегом. Теперь я точно знала, что Лайам не во мраке, а где-то там, в лесу — блуждает по просторам Приграничья. Я кинулась туда, но Брок, схватив меня, оттащил назад. Я попыталась сопротивляться, но была еще слишком слаба, чтобы справиться с ним. Я поняла, что должна дождаться, когда у меня хватит на это сил.

Я послушно пила чай и бульон, которым поила меня Дори, ела теплый хлеб и пышные булочки, которые пекла для меня Диана. Как только я достаточно окрепла, чтобы сидеть в гостиной, появились и другие посетители. В первый по-настоящему теплый день — по странному совпадению это был день весеннего равноденствия — зашла Суэла.

— Лайам говорил, что смог бы снова стать человеком, если бы я полюбила его, — сказала я, едва дождавшись ухода Дори. — Это правда?

Из груди Суэлы вырвался долгий прерывистый вздох — этот звук, похожий на крик совы, невольно напомнил мне, что сама Суэла когда-то была ветром.

— Да, тут он тебя не обманул. Именно так и я сама когда-то обрела человеческий облик. Он лишь предпочел умолчать о том, что любовь к нему высосет из тебя жизнь, как любовь ко мне когда-то высосала жизнь из человека, который меня любил. Я даже не догадывалась, что убиваю Ангуса, пока не стало уже слишком поздно. Но Лайам… — Она запнулась. — Но инкуб знал о том, что случилось с моим возлюбленным. Он ведь был тут. И если бы он действительно любил тебя, то не просил бы пожертвовать собой ради него.

Пока Суэла маленькими глотками потягивала чай, я размышляла над ее словами. По подоконникам как будто барабанил дождь — это таяли на солнце сосульки.

— Но он взял у меня ключ и повернул его в замке браслета, который был у него на руке. И повернул его вправо. Если бы он повернул его влево, то смог бы освободиться. Или я бы растаяла в тени, уйдя во мрак вместе с ним. Зачем он это сделал?

— Не знаю, — покачала головой Суэла, изящно стряхивая с кончиков пальцев прилипшие крошки печенья. Потом вдруг поежилась, зябко обхватив себя руками. — Может, он просто ошибся… перепутал право и лево. Большинство моих сородичей плохо ориентируются в пространстве. Мои сестры без навигатора даже до парикмахерской не в состоянии добраться.

Я озадаченно нахмурилась.

— Как странно! Но если ты ведешь свой род от духов ветра…

— А ты считаешь, ветер всегда точно знает, куда дует? — сердито сверкнув глазами, фыркнула она. — Или ему не все равно, какое дерево он вырвет с корнем? Да ему наплевать, что он оставит после себя! Поверь мне, Калли, тебе еще очень повезло, что ты вышла из этой истории целой и невредимой. Вспомни, что он сделал со своими студентами! Неужели ты могла бы любить тварь, которая питается детьми?!

— Кто это питается детьми? — пророкотал чей-то голос в прихожей.

В комнату в сопровождении взволнованной Дори Брауни ворвался Фрэнк Дельмарко. Стащив с головы бейсболку, он плюхнулся на диван.

— Позвольте, как такое возможно? Мне казалось, это запрещено еще со времен Свифта!

— Фрэнк! — Суэла нервно заулыбалась. — А мне казалось, ты говорил, что уедешь на каникулы.

— А я и уехал! А потом до меня дошли слухи о каннибализме — естественно, я поспешил вернуться. Что с тобой стряслось, Макфэй? Видок у тебя не очень… Можно подумать, какой-то кровосос врезал тебе под дых.

— Бедная Калли! Такое несчастье! Представляешь, Фрэнк, Лайама Дойла депортировали в Ирландию, — опередив меня, громким театральным шепотом ответила Дори. — Ему предъявили обвинение в неуплате налогов.

— Вот как? — фыркнул Фрэнк, с любопытством разглядывая меня. — Честно говоря, мне бы и в голову не пришло, что он мухлюет с налогами. Но, с другой стороны, чего ожидать от человека, который помешан на дорогих шмотках?

— Фрэнк, это нечестно! — пристыдила его Суэла. — Хоть бы Калли пожалел!

— Между прочим, я тут, — буркнула я, разозлившись оттого, что все говорят обо мне так, будто я лежу на смертном одре.

А может, мне просто самой надоело чувствовать себя так, словно я инвалид?

— Конечно, ты тут, — широко улыбнулся Фрэнк. — Кстати, я до смерти рад, что ты не сбежала с ним в Ирландию. Скажи спасибо, что избавилась от него. Ты стоишь дюжины таких, как этот Дойл.

— Да уж, это точно, — поддакнула Суэла, переводя взгляд с Фрэнка на меня. Я заметила, как в глазах ее мелькнуло любопытство. — Ну, Калли, — внезапно бросила она, поднявшись, — вижу, ты в надежных руках. А мне пора — нужно еще кое-куда заглянуть. Это старая персидская традиция — в Новый год ходить в гости к друзьям.

Улыбнувшись на прощание Фрэнку, она на минуту задержала на нем взгляд, словно фотографируя его, потом спросила Дори, не хочет ли она вместе с ней на минутку забежать к Диане. Фрэнк, слегка обалдевший от всего этого, проводил ее удивленным взглядом.

— Никогда не мог понять, что у нее на уме. Рядом с ней тебя бросает то в жар, то в холод — просто ураган, а не женщина! Кто она, черт возьми?!

— А ты не знаешь? — удивилась я.

Неужели Фрэнк — с его-то умом — так и не смог догадаться, кто такая на самом деле Суэла?

— Понятия не имею. Мои боссы считают, что она какое-то древнее божество или дух, однако ее истинное имя было тщательно засекречено. Кстати, это одна из причин, по которой меня отправили с инспекцией в Фейрвик. Все сверхъестественные существа должны быть тщательно идентифицированы, чтобы ты мог точно знать, с кем имеешь дело, согласна? Возьми хотя бы себя — вот что бывает, если это не так. Кем на самом деле оказался Лайам? Вампиром? Оборотнем? Честно говоря, мне он всегда казался какой-то мутной личностью.

— Инкубом, — слегка смутившись, ответила я.

Радовало меня только одно — что Фрэнк тут же забыл о Суэле. Бедная Суэла, вздохнула я: небось решила, что Фрэнк положил на меня глаз, и деликатно устранилась, понимая, что Фрэнк не для нее. Нужно как-то намекнуть ей, что между нами ничего нет, подумала я. И еще я должна постараться, чтобы Фрэнк ни в коем случае не догадался, что на самом деле Суэла — суккуб.

— Ух ты! Инкуб, значит. Круто! Неудивительно, что ты последнее время едва ноги таскала. А его студенты… ах ты, черт! Значит, все это время он охотился за ними!

— Если ты явился сюда позлорадствовать…

— Нет, вообще-то я пришел потому, что Джастин Картер просил тебе кое-что передать. Я был в городе — торчал в библиотеке, вел свое расследование, — и тут вдруг вваливается Картер и говорит, что, мол, компаратор до сих пор пытается установить личность Анжелики Дюбуа. По его словам, это ему почти удалось, так что ответа можно ждать со дня на день.

— Отлично, — обрадовалась я. — Хорошо бы поскорее — до дня рождения Ники осталось всего полтора месяца. — И тут я поймала себя на том, что с того самого дня, как вернулась домой, ни разу не вспоминала о Ники. — Послушай, а если бы я… ммм… уехала, ты бы смог, получив от Джастина информацию, без меня покончить с проклятием Баллардов?

— Так-так, — пробормотал Фрэнк, с любопытством разглядывая меня. — И куда это ты собираешься, Макфэй?

Я неопределенно пожала плечами:

— Просто подумываю, не взять ли мне небольшой отпуск, — лихо соврала я. — Съездить куда-нибудь, погреться на солнышке. Возможно, этот климат не совсем мне подходит.

Мой голос предательски дрогнул, и я вдруг с ужасом поняла, что готова вот-вот расплакаться.

— Да уж… вид у тебя такой, будто ты промерзла до костей, — любезно согласился Фрэнк.

Я опустила глаза и, к своему смущению, убедилась, что натянула рукава свитера до кончиков пальцев. Только холод был тут ни при чем — мне не хотелось, чтобы Фрэнк увидел ссадины у меня на руках.

— Может, выпьем чаю? — поднявшись с дивана, предложил Фрэнк. — А ты заодно поведаешь мне о своих планах.

Прежде чем я успела что-то сказать, он уже исчез в кухне. Я услышала, как шумит вода, потом хлопнула дверца холодильника, и я догадалась, что Фрэнк просто решил дать мне время немного прийти в себя. Все было бы отлично, если бы в этот момент не раздался стук в дверь.

— Привет! Профессор Макфэй, вы дома? — услышала я голос Мары.

— Я тут, — откликнулась я.

Вскочив на ноги, я заторопилась к двери. Сказать по правде, я надеялась перехватить ее по дороге, чтобы извиниться и сказать, что пока чувствую себя не настолько хорошо, чтобы вернуться к работе. Мара уже стояла на крыльце с букетиком чахлых розовых гвоздик в руках. Увидев ее, я вдруг почувствовала жгучий укол вины — бедная девочка принесла мне цветы, а я тут придумываю благовидный предлог, чтобы поскорее спровадить ее! И все же… если я впущу ее, раньше чем через час мне от нее не избавиться.

Я вышла на крыльцо.

— Какие чудесные цветы! — пробормотала я. И, набрав полную грудь воздуха, с преувеличенным восторгом добавила: — Ну надо же, настоящая весна! Может, посидим тут на крылечке? А то у меня такое чувство, будто я не вылезала из постели целую вечность!

Мара послушно уселась на диван-качалку, положив букет справа от себя и почти не оставив мне места. Чтобы не прижиматься к ней, я осталась стоять, прислонившись спиной к перилам крыльца.

— Как приятно, что ты зашла проведать меня. Я слышала, что ты лежала в лазарете. Может, тебе нужно побольше отдыхать?

Вообще-то Мара выглядела отвратительно. На мертвенно-бледных щеках выделялись два ярких пятна того же неестественно розового цвета, что и принесенные ею гвоздики. Она устроилась на самом краешке дивана, напряженно выпрямив спину и стараясь не раскачиваться, словно боялась, что у нее начнется приступ морской болезни.

— Мне уже гораздо лучше, — сухо обронила она. — Я слышала, вы неважно себя чувствовали… и что мистеру Дойлу пришлось уехать из страны. И подумала, что вам, должно быть, грустно.

Мысль о том, что меня жалеют — и кто?! Мара Маринка! — доконала меня. В виске вспыхнула слепящая боль.

— Это очень мило с твоей стороны, Мара, — я осторожно потерла висок, — но со мной все в порядке, правда…

Однако Мара меня не слушала. Она уставилась на мое запястье — рукав свитера слегка задрался, и стали видны синяки, оставленные пальцами Лайама. Я и ахнуть не успела, как Мара, подскочив ко мне, схватила меня за руку. Я дернулась, но позади были перила.

— Это он сделал? — прошипела она, нагнувшись к самому моему лицу — так близко, что горячее дыхание обожгло мне щеку.

— Ничего страшного, Мара. Это просто случайность.

Мара покачала головой, ее взгляд по-прежнему был прикован к моему запястью. Словно в замедленной съемке, она один за другим приложила свои пальцы к синякам, оставленным пальцами Лайама. Подушечки ее пальцев казались чуть влажными, странно упругими и как-то неприятно липли к моей коже — ощущение было такое, словно к моей руке присосались пиявки.

— Нет, — еле слышно прошипела она, высунув кончик языка. — Нет… это вышло не случайно. Он попытался утащить вас в Приграничье. И вы…

Мара подняла голову… По спине у меня пополз холодок — глаза ее стали круглыми и горели нестерпимым желтым огнем. Почему-то они вдруг показались мне странно знакомыми.

— И вы уже готовы были уйти туда вместе с ним. Надо же… какая преданность! До сих пор чувствую его запах!

Мара потянула носом, а потом вдруг произошло то, о чем я до сих пор не могу вспоминать без ужаса и омерзения: ее язык, розовый и тонкий, словно змеиное жало, с молниеносной быстротой высунулся изо рта и лизнул мне запястье.

Вскрикнув, я попыталась оттолкнуть Мару, но это было все равно что молотить кулаками по поролоновому мату. Моя левая рука погрузилась в рыхлую плоть. Мара тянула мою руку ко рту, а он прямо у меня на глазах становился все шире и шире, губы растягивались, словно резиновые, и вдруг, к моему ужасу, во рту у нее блеснул второй ряд зубов, кривых и острых, словно звериные клыки. Бледная кожа Мары вспучилась, и сквозь нее стали пробиваться иссиня-черные перья. Прямо у меня на глазах на языке у нее появились присоски — я почувствовала, как они впиваются в мою кожу, разрывая ее и высасывая из меня кровь.

— Да что ты такое?! — крикнула я, хотя и сама уже догадалась об этом.

Я узнала ее: та самая чудовищно огромная черная ворона, которая уже трижды пыталась напасть на меня. Вот оно, ее истинное лицо — покрытая перьями злобная тварь, высасывающая жизненные силы из ничего не подозревающих жертв: из Ники, Флонии, Лиз Бук.

«Нужно бежать, пока она не высосет меня досуха», — мелькнуло у меня в голове. Я и так уже чувствовала, как жизненная сила уходит из меня. Отпихнуть Мару у меня не хватило бы сил, поэтому я покрепче уперлась ногами в нижний ряд перил, оттолкнулась и опрокинулась назад. Я рухнула навзничь с высоты добрых шести футов. Если бы снег не смягчил падение, я бы наверняка сломала себе позвоночник. Удар оказался такой силы, что едва не вышиб из меня дух. Хватая воздух губами, я подняла глаза: прямо надо мной Мара широко раскинула руки — нет, не руки, крылья, с невероятной скоростью обраставшие черными перьями. Раскрыв рот в злобном крике, она приготовилась кинуться на меня.

Я успела откатиться в сторону за какую-то долю секунды до того, как она камнем ринулась вниз. Почти теряя сознание от ужаса, я забарахталась, стараясь вскочить на ноги. Наконец мне это удалось — набрав полные пригоршни снега, я оттолкнулась от земли… и тут вдруг почувствовала в руке что-то более твердое, чем снег. Я разжала пальцы — на ладони у меня лежал небольшой камень с дыркой посредине. Камень фей, «ведьмин камень» — тот самый, который я еще в ноябре сунула в основание ледяной фигурки, которые строил Брок. Лед растаял, камень упал на землю, и вот теперь я держала его в руке. В этот момент мерзкая тварь повернулась, чтобы снова броситься на меня. «Наверняка есть способ с его помощью остановить ее», — мельком подумала я. Но проверять, так это или нет, времени уже не было. Взмахнув крыльями, эта ворона снова атаковала меня.

Я повернулась и опрометью бросилась бежать, ничего не видя перед собой. Ноги в домашних шлепанцах предательски скользили по снегу. За моей спиной слышалось хлопанье крыльев — огромных крыльев. Ворона, в которую превратилась Мара, была больше, намного больше той птицы, которая до этого пыталась напасть на меня. Может, размер зависел от того, насколько силен был мучивший ее голод… ну тогда она наверняка жутко проголодалась, промелькнуло у меня в голове. Вряд ли она набросилась на меня просто так… скорее всего надеется попировать вволю. Черт… как же мне избавиться от нее? Прямо напротив, через дорогу, была гостиница, но если я попытаюсь спрятаться там, Мара наверняка сцапает меня раньше, чем я успею добежать до нее. Я вдруг представила, как она терзает меня прямо на проезжей части, как стервятник. От ужаса едва не лишившись последних сил, я лихорадочно завертела головой. Справа от меня, вдоль опушки леса, сплошной стеной тянулись сосны. Если я побегу туда, Мара, конечно, кинется за мной, но протиснуться в узкую щель между деревьями такой огромной птице будет непросто. В лесу-то особо не полетаешь, злорадно подумала я.

Мысленно перекрестившись, я метнулась вправо и ужом прошмыгнула между почти сросшимися стволами двух сосен, ободрав при этом кожу с плеча. Я услышала за спиной злобный крик и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как она с размаху врезалась в ствол сосны. Удар был такой силы, что черные перья полетели в разные стороны. Ворона рухнула на снег и застыла, раскинув крылья. Я уж было обрадовалась, что от удара она потеряла сознание, но нет… полежав немного, мерзкая тварь кое-как встала, отряхнулась и, волоча за собой крылья, нырнула под деревья.

Я снова бросилась бежать. Я мчалась не разбирая дороги, увязая в сугробах, сознательно стараясь держаться подальше от тропинки, чтобы не дать ей возможности взмахнуть своими исполинскими крыльями и взлететь. Господи, да у нее размах крыльев наверняка не меньше шести футов! От первобытного страха волосы зашевелились у меня на голове. Я готова была поклясться, что в тот день, накануне Рождества, когда эта ворона напала на меня, она была вполовину меньше, чем сейчас, и в день зимнего солнцестояния — тоже, и тогда, в Бейтс-Хилл, когда она набросилась на меня в самый первый раз. Впрочем, разве я тогда впервые увидела ее? Что-то вдруг щелкнуло у меня в голове. Эти круглые желтые глаза, этот пронзительный крик… я вдруг вспомнила птичку, застрявшую в зарослях, которую я когда-то нашла и выпустила на свободу. Мне вдруг стало трудно дышать. Выходит, я сама спустила с цепи эту жуткую тварь?! Получается, так. Значит, теперь мне придется покончить с ней.

Я покосилась через плечо, в глубине души надеясь, что мне удалось от нее оторваться. Не тут-то было! Ворона гналась за мной по пятам — подняв голову, я увидела, как она летит над лесом, едва не задевая крыльями верхушки деревьев. Она была такая огромная, что закрывала собой солнце. Судя по всему, ворона только и дожидалась момента, когда я выбегу на поляну, чтобы камнем броситься на меня сверху. Мне же позарез нужно было увлечь ее в заросли, туда, где разросшиеся кусты и плети жимолости и дикого винограда переплелись так, что превратились в настоящую ловушку. Я должна заманить ее туда, а потом отправить назад, в Приграничье, откуда она явилась в наш мир.

Я с треском вломилась в густой пролесок и стала продираться вперед, даже не зная точно, в какую сторону бегу. Когда я в первый раз обернулась посмотреть, с какой стороны солнце, оно светило мне прямо в спину. Если я сверну влево, то побегу на север — в точности как в тот самый первый раз, когда случайно наткнулась на непролазные заросли жимолости и винограда. Метнувшись за дерево, я услышала над головой громкое хлопанье крыльев. Что-то острое царапнуло мне щеку — когти, которые ворона выпустила, чтобы схватить меня. В нескольких шагах от меня уже виднелись заросли — оголенные ветки кустов и корявые плети жимолости вздымались вверх, образуя нечто вроде арки. Согнувшись в три погибели, я проворно юркнула под низко нависшую ветку и услышала за спиной оглушительный треск и злобный крик. Промахнувшись, птица с размаху врезалась в заросли кустов. Снова в воздух полетели перья — они кружились вокруг меня, словно сажа от адского взрыва. Оглянувшись, я увидела, как ворона с трудом поднялась на ноги и проворно заковыляла за мной, волоча за собой сломанное крыло и вытянув желтый клюв с таким видом, словно собиралась ухватить меня за пятки. Вжав голову в плечи, я принялась поспешно протискиваться вперед, стараясь завлечь ее подальше.

К счастью, мне удалось не сбиться с дороги и даже отыскать заросли, однако мне только сейчас пришло в голову, что в моем хитроумном плане имеются кое-какие прорехи. Покуда эта тварь меньше меня, мне не удастся завлечь ее в такое место, где она сможет запутаться в ветвях и оказаться в ловушке. Вместо того чтобы изловить ее, я сама запутаюсь тут как глупая муха в паутине и окажусь во власти вороны. Не видя другого выхода, я продолжала слепо лезть вперед, едва ли не ползком продираясь туда, где меня ждала мучительная смерть. Эта чаща уже стала могилой для множества живых существ — крохотных птичек и мышей, которых я видела здесь раньше, — но сейчас, забираясь все глубже в заросли, я на каждом шагу натыкалась на более крупных и странных животных. Мне попалось существо, которое я приняла бы за кролика, если бы не желтые клыки, делавшие его похожим на миниатюрного саблезубого тигра. Потом стали встречаться скелетики летучих мышей с черепами, до ужаса похожими на человечьи. Но окончательно доконал меня длинный, изогнутый под каким-то немыслимым углом рыбий хвост, который (к моему ужасу) заканчивался человеческим торсом. Содержимое моего желудка рванулось наружу. Русалка?! Как русалка могла оказаться в лесной чаще?! Может, по ту сторону двери есть какой-то водоем, река или озеро? Но тогда, выходит, я совсем рядом с дверью. Если заманить Мару ближе к двери, возможно, мне удастся как-то заставить ее перешагнуть порог. Но как? Сегодня равноденствие. Если дверь открывалась в день солнцестояния, может, она приоткроется и в день равноденствия? А я как-никак привратница, да еще с «ведьминым камнем» в кармане. А что, стоит попробовать! Возможно, это мой единственный шанс уцелеть — а заодно и избавиться от Мары. Но сначала нужно отыскать дверь.

Остановившись, я стала прислушиваться, и тут до меня вдруг дошло, что я уже какое-то время не слышу вороны за спиной. Неужели мне удалось оторваться? Или она бесшумно прокралась вперед, чтобы отрезать меня от двери? Я затаила дыхание. Чаща была полна самых разных звуков: чуть слышным шелестом веток, звоном капели и глухим рокотом прибоя — шумом океана, непонятно откуда взявшимся в этом глухом лесу, запутавшимся в лесной чаще, словно в морской раковине. Откуда он здесь? Заинтригованная этой тайной, я поползла на звук. Может, не все еще потеряно и мне удастся спастись?

Продвигаясь вперед, я обратила внимание на то, что с каждым шагом снег становится все тоньше, а земля — мягче. Вдруг мои руки погрузились в песок. Я огляделась. Повсюду в паутине зарослей, нанизанные на виноградные плети, виднелись морские ракушки и рыбьи скелеты — качаясь на ветру, они мелодично позвякивали, словно китайские колокольчики. Продравшись сквозь заросли, я выбралась на поляну.

Поднявшись на ноги, я покрутила головой, пытаясь сообразить, куда попала. Похоже, передо мной была та самая поляна, куда Лайам привел меня в канун Рождества. Прямо перед собой я увидела нечто вроде арки, только теперь вместо лунного света внутри клубился молочно-белый, отливающий зеленью туман. Я шагнула к ней… и услышала, как у меня за спиной под чьей-то ногой негромко хрустнула ветка.

Отпрыгнув в сторону, я резко обернулась — и оказалась лицом к лицу с чудовищем, словно явившимся из ночных кошмаров. Похожая на птицу тварь, видимо, попыталась вернуть себе человеческий облик, но что-то пошло не так и она застряла где-то на полпути. Она стояла на двух ногах… только эти ноги заканчивались острыми когтями. В лице этой твари смутно проглядывали черты девушки, которую я знала под именем Мара, и на этом уже почти человеческом лице особенно жутко выглядел уродливый желтый клюв, из которого рвался злобный крик.

— Мара, — окликнула я, изо всех сил стараясь не выдать предательскую дрожь в голосе. — Этот мир не самое лучшее место для тебя. Может, лучше вернешься домой?

Издав пронзительный крик, она забила крыльями.

— Что ты знаешь об этом? — прокаркала она. — Мы голодаем. Там, в нашем мире, нам нечего есть. Зато здесь… В вашем мире царит изобилие, вы даже не замечаете еды, и она пропадает зря. Ваша молодежь убивает себя наркотиками, которые истощают их жизненную силу. Пьяные, они садятся за руль и гоняют на сумасшедшей скорости, убивая себя и других. Занимаются сексом с кем попало, не спят по ночам, делая вид, что зубрят. А такие, как мы, умирают с голоду. Так почему я не могу напиться их энергией, когда они ни в грош не ставят собственную жизнь?!

— Ну они же не все такие, — пробормотала я, незаметно отступая к двери. — Я-то уж точно не такая.

— Ха! Да ты хуже любого из них! Ты ведь уже готова была позволить инкубу высосать тебя досуха! Скажешь, нет? Ты даже хотела уйти вместе с ним! Я почувствовала это по запаху!

Мара молнией метнулась ко мне, как я и рассчитывала. Поспешно сунув руку в карман, я вытащила «ведьмин камень» и просунула палец дырку, а потом взмахнула рукой и увидела, как завеса молочно-зеленого тумана раздвинулась точно театральный занавес. Я стояла на вершине покрытого травой утеса, а подо мной шумело море. От этой красоты у меня захватило дух. На мгновение я даже забыла, что собиралась сделать, и тут вдруг услышала за спиной яростное хлопанье крыльев. Опомнившись, я метнулась в сторону — как раз вовремя: крыло Мары задело меня по лицу. По моим расчетам, она должна была проскочить в дверь, но вместо этого рухнула к моим ногам, судорожно задергалась и превратилась в комок смятых перьев.

Растерянно моргая, я подняла голову и увидела Фрэнка — сжимая в руках бейсбольную биту, он с интересом разглядывал корчившуюся на земле Мару.

— Господи, Фрэнк, ты-то что тут делаешь? — ошеломленно выдохнула я.

— Пытаюсь спасти тебе жизнь, Макфэй. Рад был помочь.

Перешагнув через валявшуюся у моих ног Мару, Фрэнк протянул ко мне руки.

Но мы недооценили Мару: с яростным криком она взмахнула крылом. Удар пришелся Фрэнку в грудь — он отлетел в сторону и врезался спиной в скалу.

В то же мгновение Мара снова набросилась на меня.

Содрогнувшись от ужаса, я зажмурилась и стала молча молиться.

Вдруг тяжесть ее тела куда-то исчезла. Все произошло так быстро, что я успела только вздохнуть. Никогда не думала, что смерть может быть такой легкой. Я осторожно приоткрыла глаза… и едва сдержала крик. Мара висела в воздухе прямо надо мной. Ее окутывало плотное облако черного дыма: казалось, она горит, — а в следующую минуту она, закрутившись в воздухе, уже летела к двери. Опомнившись, я успела откатиться в сторону как раз в тот момент, когда она с криком пронеслась сквозь нее и исчезла. Только расползавшаяся над землей тонкая струйка черного дыма доказывала, что все это мне не привиделось.

— Закрой дверь! Ну же! Быстрее! — подскочив ко мне, заорал Фрэнк.

Я растерянно покосилась на «ведьмин камень», который по-прежнему сжимала в руке, и медленно сняла его с пальца.

Порыв ветра хлестнул меня по лицу. Словно смерч пронесся над поляной, засасывая воздух через дверь. Фрэнк, схватив меня в охапку, прижал меня спиной к дереву — как раз вовремя, иначе бы нас засосало вместе с Марой. Прямо у двери возникла гигантская воронка. Струйка черного дыма, оставшаяся после исчезновения Мары, вдруг задрожала, прямо у меня на глазах принимая форму мужской головы. Содрогнувшись, я увидела склонившееся надо мной лицо Лайама и почувствовала, как его губы прижались к моим губам… В воздухе внезапно сильно запахло жимолостью. А потом дым растаял, послышался оглушительный треск, свист, над поляной снова пронесся порыв ветра и дверь с грохотом захлопнулась.