Девичник. Объект желаний

МОЙ ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА

Мне уже двадцать семь или еще двадцать семь. В зависимости от настроения я выбираю подходящий вариант. Кажется, что время, когда мне было восемнадцать, уже так далеко. В моей жизни успело произойти слишком много событий, которые я втиснула в довольно короткий промежуток времени. Я получила достаточно внушительный жизненный опыт, прошла определенный путь ошибок и обретений, поэтому мне и кажется, что я живу на свете уже очень долго. Хотя в душе я все та же маленькая, неуверенная в себе девочка. И все мои феминистические выпады, экстравагантные выходки — линия защиты от самой себя, которую я выбрала. Это моя палочка-выручалочка. Я выгляжу раскрепощенной, современной деловой женщиной, которой чуждо понятие неудачи, страха, отчаяния. Я пытаюсь быть такой, долгое время выступала в качестве поводыря-наставника для своей любимой Васьки. Именно в отношениях с ней я зачастую самоутверждалась. Я видела, что она признает мой авторитет, и была несказанно рада этому. С Варькой Правдиной все это не проходит, она самодостаточна, как статуя Свободы, и всегда имеет свое собственное мнение на любой вопрос, на решение какой угодно проблемы. В этом Варькина сила. А мне было комфортно ощущать себя на коне, видя, как моя активная жизненная позиция помогает моей подруге Василисе выходить из кризиса. Я была рядом с ней, когда она разошлась со своим первым мужем, я выводила ее в свет во время ее категорического наплевательского отношения к себе брошенной. Я же стала самой настоящей свахой в ее сложившихся отношениях с новым мужем. Хочу верить, что из них получилась идеальная пара. Не в том смысле, что они никогда не поссорятся, а в том, что сохранят доверительные отношения на всю оставшуюся жизнь. Именно доверие позволит им не наделать ошибок, не подозревать друг друга в несуществующих грехах, да и остановит от того, чтобы совершить их. Ведь если есть доверие, то всегда есть что терять. Тут-то и призадумаешься.

Любовь — важная штука. Она — эликсир, бальзам, необходимый опыт. Сколько людей, столько видов любви. Каждый находит в ней то, что нужно ему, и тогда счастлив, или не находит — и получаем не самое радужное развитие событий. Хорошо, когда любовь — дополнение, а не основа. Тогда есть вероятность меньших разочарований. Короче говоря, сотни лет люди пытаются объяснить, что же это за явление такое. Согласна с любым определением. Но чувство это столь многогранно, так быстро видоизменяется, и нужно уметь заметить, как оно плавно перетекает из одного качества в другое. И тогда гарантированы долгие, устойчивые отношения, минимум ошибок. Здесь-то и не обойтись без доверия. Так что счастье, по моему глубокому убеждению, основано на любви, доверии и полноценном сексе. Да, именно так.

Это сейчас я могу говорить на тему любви, секса, желания сколько угодно, не покрываясь красными пятнами смущения. И такими далекими кажутся времена, когда у меня были странные, равнодушные отношения к понятиям «флирт», «любовь», «секс». Они путешествовали где-то в параллельном измерении, не пересекаясь с моими путями-дорожками. Я не была против их существования, но и не ощущала в себе ничего такого, с чего должно возникнуть настоящее чувство. Я ждала романтических отношений. Ведь именно с романтики все начинается? С необъяснимого импульса, который вдруг делит весь мир, всю жизнь на «до» встречи и «после». Это было мое стойкое убеждение. Ничего даже отдаленно напоминающего расчет, элементарный сброс гормонального давления, ничего поверхностного. Я знала, что у меня все будет чисто, возвышенно, по-настоящему. И своим детям, внукам я буду рассказывать трогательные, сентиментальные и милые моему сердцу истории о своей любви.

Теоретически я была подкована великолепно. Один за другим читала романы, в которых страсти перехлестывали через край. Я слушала душещипательные истории девчонок из парикмахерской, сопереживая. Эти истории порой казались мне надуманными, столько в них было трагичного, столько абсурдного. Я не могла поверить, что можно идти на такие нелогичные поступки ради так называемой любви. Внутри самой себя я не находила ничего похожего на все эти бури эмоций. Мое спокойное, ровное путешествие в мир взрослых, куда я так стремилась поскорее попасть, еще не привело меня ни к одному роману, ни к одному увлечению. Оно внесло лишь материальное изменение в мое существование в виде зарплаты и аванса. Я могла содержать саму себя, независимость и грандиозные планы на будущее были моей розовой мечтой. Хотя этот цвет как-то не вписывался в мой идеальный мир. Пусть уже лучше будет зеленая мечта. Это главный цвет весны — нежный, пробивающийся островками на потерявшей свою грязно-белую шубу почве, повисший салатными каплями набухших почек деревьев. Это цвет самой жизни, а потому я выбираю его! И каким же должен быть мужчина в этом моем придуманном мире? Здесь была заминка. Образ мужчины, его влияние на мое будущее рисовались мне размыто, беспорядочными мазками. Что-то от импрессионизма, то есть, если присмотреться издалека, картина четкая, а вблизи лучше не пытаться. Вот я и не пыталась, ожидая, что моя любовь, болезнь это или особое состояние души, найдет меня сама.

Я не могла не замечать восторженных взглядов, которыми одаривали меня мужчины. Я наблюдала их день за днем по дороге на работу, в парикмахерской, возвращаясь домой. Где бы я ни находилась, меня щекотали похотливые и восхищенные взгляды. Некоторые из них, увидев, что я обратила на них внимание, пытались познакомиться, другие — быстро отводили взгляд. Я привыкла к этим знакам внимания, не придавая им особого значения. Я воспринимала их как неизбежность. Все только и твердили о том, как щедро природа наградила меня. Сотрудницы с завистью прикасались к пышной копне моих белокурых волос. В соревнованиях на самую узкую талию, самую длинную ногу, самый красивый бюст, которые время от времени устраивали девчонки из парикмахерской, я занимала исключительно первые места. Это лидерство не приносило мне ничего, кроме мелких неприятностей. За мной по пятам шла привычная женская зависть, щедро приправленная шуточками-прибауточками, пошленькими намеками. Короче, все было как всегда. Я научилась пропускать мимо ушей то, что любой другой давно и надолго испортило настроение. При этом мне уже самой хотелось, чтобы хоть часть окружавших меня домыслов реализовалась. Но как можно идти против своих чувств? Вернее, их полного и безоговорочного отсутствия. Мужчины были для меня существами другого пола, другого способа мышления, по-другому одевающимися. Ни один из них мне не нравился. При этом я делала вид, что не отвергаю ни одного пошлого намека в мою сторону. Я позволяла думать о себе, как о не слишком умной красотке, которой ничего в жизни не остается, как пользоваться своей природной красотой. Продавать, так сказать, товар, пока он имеет привлекательный, свежий товарный вид. Со временем я внесла коррективы, придав этому образу немного больше ума и смекалки, чем полагали мои сотрудницы. Я разыгрывала перед ними целые представления, поражая их своей начитанностью, обрывками знаний из многих областей, которые я хватала из многочисленных журналов и передач. С Васькой и Варькой было легче — с ними не нужно было притворяться. Моя внешность служила бесспорным доказательством моей наполненной сексуальными приключениями личной жизни при полном отсутствии таковых. Я так лихо оперировала терминами, так легко раздавала направо и налево советы, что трудно было усомниться в моих познаниях, основанных исключительно на личном опыте.

Реально у меня к совершеннолетию так и не произошло серьезного общения с мужчиной. Я не рассматривала это как проблему. Удивилась, когда поняла, что маму несколько беспокоит моя затянувшаяся игра в нелюбовь. Но, по-моему, я смогла ее успокоить. Мне нужно было влюбиться по-настоящему. Я знала, что это чувство обрушится на меня внезапно, и тогда его ни с чем не перепутаешь. Мой мужчина был идеализирован мной, в нем все было прекрасно. И я не могла определиться с тем, что в нем должно быть главенствующим. То ли сила, то ли красота, то ли надежность, то ли материальное благополучие. Я никогда не тешила себя иллюзиями, что существует представитель этого ненадежного племени, в котором объединятся все вышеперечисленные достоинства. Чем-то все равно придется жертвовать, чего-то не замечать, что-то додумать. Все из книг, все из прочитанных романов — основа, на которой я пыталась строить реальную жизнь девушки с далеко идущими намерениями, с большими амбициями и нежным сердцем.

Я пыталась представить рядом с собой мужчину — адскую смесь совершенно взаимоисключающих типов, этакую солянку из современного Ретта Батлера, доблестного Дон Кихота, мечтательного, самого правдивого лгуна барона Мюнхгаузена. Этот незрелый образ никак не желал выстраиваться в то сильное плечо, о котором всегда так горячо мечтала Вася. В то время я еще не была меркантильной. Романтичность и жажда сильных ощущений наступали на горло денежной наживе, удобствам, расчету. Все это в определенной мере появится потом, но тогда…

Мне было трудно разговаривать с кем-либо о своих планах, своих мечтах. С мамой после моего ухода мы, кажется, все выяснили. Я решительно оберегала ее от подробностей своей самостоятельной жизни, чтобы никоим образом не помешать строительству ее собственной. С этим, по-моему, намечался прогресс, потому что мужчина, с которым я познакомилась на смотринах, мне очень понравился. Я надеялась, что из них получится прекрасная пара.

С Варькой о мужчинах говорить было бесполезно: в то время она еще не до конца осознала силу своего природного дара и могла отвесить что-то вроде:

— Мужчины — они совсем другие, но с этим нужно смириться.

Я логически продолжала эту сногсшибательную мысль: смириться для чего? Варька не отвечала, только хихикала, Вася закатывала к потолку глаза, вероятно, пытаясь там найти объяснение моей беспросветной тупости. Я не собиралась терпеть что-либо, что было бы препятствием моему комфортному существованию. Я очень хорошо запомнила слова мамы, сказанные на этот счет. Пожалуй, эти три представительницы слабого пола полностью исчерпывали мою зрительскую аудиторию. Расширять ее за счет многочисленных сотрудниц парикмахерской я не собиралась. Это не имело смысла, потому что, как я ни присматривалась, не смогла найти хоть одну девчонку, мало-мальски отвечающую моим представлениям о подруге. Я поняла, что наша троица не нуждается в том, чтобы к ней кто-то присоединился. Поэтому я решила, что все свои проблемы буду по мере возможности обсуждать только с Васей и Варей. Хотя были некоторые разногласия, и не всегда безболезненные, но в целом мы прекрасно сосуществовали. В наших расхождениях не было зависти, желания насолить, подставить ножку, как это зачастую бывает в женском обществе. Коллектив, где я работала, был тому ярким примером. Мне оставалось только удивляться тому, что со времени окончания школы со стороны слабой половины человечества (Вася и Варька не в счет) я получаю только острые шпильки.

Итак, за работой и размышлениями о своем будущем, день за днем по кирпичику я возводила здание собственного благополучия. Но однажды в душе моей поселилась тревога. Я не могла понять причин, вызвавших ее. Как будто все было как обычно. Моя жизнь проходила по установленному графику, сбить который могло появление внепланового клиента. По мере возможности я никому не отказывала, потому что нужно было расширять армию своих посетителей, тех, которые будут приходить только к тебе.

За два года работы в парикмахерской я отвоевала небольшую комнатку. Я договорилась об аренде и теперь имела крохотное, но отдельное от своей напарницы помещение. Я обставила его цветами, сделала косметический ремонт за свои деньги. Мои планы простирались гораздо дальше этих нескольких квадратных метров, но все упиралось в деньги. Я работала на износ, откладывая каждую копейку. Но вдруг поняла, что процесс накопления, подъема необходимо ускорить. Словно в подтверждение моих мыслей одна из посетительниц, расплачиваясь со мной за услуги, не выдержала и сказала:

— Деточка, как вы молоды и прекрасны. Надеюсь, и тем и другим вы сумеете воспользоваться сполна, потому что и то и другое не вечно…

Весь день я находилась под впечатлением от простых слов этой женщины. Она все очень точно сформулировала. Нужно было срочно что-то менять в своей жизни. Работая как вол, без отпусков и практически без выходных, я смогла отложить приличную сумму, но при этом я во многом себе отказывала, экономила, просчитывала, всячески изворачиваясь и делая вид, что живу шикарно. Мне приходилось тратиться на модную одежду и обувь, потому что я внушила себе: мой внешний вид важен. Однажды я решилась зайти в один из магазинов сети «second hand». Это был выход для меня! С тех пор многие вещи я стала покупать именно здесь, но и под пытками никогда бы в этом не призналась. Каждый раз, заходя в магазин «Мир интересных вещей», я боялась встретить своих клиентов, сотрудниц. Но ведь я действительно находила уникальные вещи, вид которых совершенно не соответствовал условной цене. А меня это очень даже устраивало. Мой гардероб частенько пополнялся за счет именно таких приобретений. Я выглядела стильной, идущей в ногу со временем. Мне это было необходимо, чтобы создавать иллюзию абсолютного успеха у всех, с кем мне приходилось общаться.

За два года я достаточно расширила круг своих знакомых. Работа способствовала этому, да и я всегда была готова поддержать беседу, на которую рассчитывали мои клиенты. Вскоре записи, которые я вела беспорядочно, перестали меня устраивать. Даже в такой мелочи нужно было выглядеть стильно, к тому же это было удобно. Я завела органайзер, в котором скрупулезно записывала время посещений, а также посыпавшиеся на меня со всех сторон приглашения на выставки, презентации, заседания женского клуба. При желании каждые субботу-воскресенье я могла проводить то на открытии кафе, то на презентации нового салона, то на выставке художественной графики — очень широкий спектр культурных мероприятий, на которые меня приглашали мои клиентки.

Иногда я позволяла себе отдохнуть. При всей моей искренней любви к своей работе порой я ощущала физическое отвращение к приготовлению масок, лосьонов, протирок. И тогда я просматривала записи, находила что-то начинающееся не раньше семи, приводила себя в порядок и появлялась на мероприятии, ослепительная, как северное сияние. Комплименты, в которых я купалась, позволяли мне не сомневаться в том, что я — королева этой званой вечеринки и только условности этикета мешают признать это во весь голос. Я почти стала вегетарианкой, с отвращением поглощала каждое утро овсянку, пила обезжиренное молоко и минеральную воду без газа. Я отказалась от сладостей, от всего, что несло за собой лишние растраты. Мой холодильник всегда был пуст, но это меня не смущало. Я говорила себе, что не стоит возводить еду в культ. На самом деле человеку очень мало нужно. Это он по собственной инициативе расширяет свое меню до безобразия. Мне же было легко находить утешение в том, что мое отражение в зеркале нравилось мне все больше. Я не страдала комплексом ложной скромности, потому и позволяла называть вещи своими именами. Я поняла, что принадлежу к тому типу женщин, которые с годами расцветают. Интересно, есть ли в этом предел? В девятнадцать мне казалось, что нет.

Я вела аскетический образ жизни, с надеждой глядя в свое обеспеченное будущее. Теперь, когда я жила отдельно от матери (кстати, я была ей очень благодарна за то, что она сразу нашла меня, но не стала уговаривать вернуться), можно было раздвинуть границы своей заспавшейся сексуальности. Сегодняшняя реплика одной из моих постоянных посетительниц окончательно утвердила меня в этой мысли. Она смогла заронить в мою душу сомнение в том, что красота и молодость вечны. Юношеский максимализм сжался под напором правды. Зачем обманываться? Даже поговорка есть о железе; которое нужно ковать именно в определенное время. Так чего же я жду? Холодок страха освежил меня. Я дала себе клятву измениться в кратчайшие сроки. Я пообещала себе, что смогу сделать качественный скачок в налаживании отношений с противоположным полом и постараюсь связать их с ростом своего материального благополучия. Очень здравая мысль для такой тетехи, какой я была в то время.

Думаю, ни одна из моих сотрудниц не представляла, насколько я одинока. Их фантазия приписывала мне один роман за другим. То, что я молча улыбалась и никак не комментировала слухи о себе, только распаляло всеобщее любопытство. Я четко знала, что, ничего не опровергая, буду содействовать росту своей популярности, надуманной сексуальности. Это-то мне и было нужно. Глядя на меня, должно быть ясно, что у меня все в полном порядке. Обычно симпатию вызывают только люди удачливые, легкие. Нытикам и неудачникам никто не будет сочувствовать от души, да еще и ножку при случае подставит. Я заметила, что многие из девчонок с работы пытаются подражать моему стилю в одежде, макияже, поперекрашивались в блондинок. Я испытывала особое удовольствие, наблюдая, как они тщетно пытаются быть на меня похожими. Жалкие потуги, потому что у них не было главного — того, что я тщательно скрывала от окружающих, — моего внутреннего мира, именно моего, ни с кого не списанного.

Однако покой в моей душе был потерян. И виной всему — эта женщина: «…надеюсь, и тем и другим вы сможете воспользоваться сполна, потому что и то и другое не вечно». Наверное, пришло время понять это. Сколько раз на эту тему я разговаривала с Васькой, но при этом я всегда оставалась спокойной и уверенной. Давая подруге советы по поводу ее неудачного романа с женатым мужчиной, я выглядела умудренной богатым личным опытом матроной. Ваське даже в голову не приходило, что все мои комментарии были основаны на глубокой теоретической подготовке. Глядя на меня, молодую, красивую, энергичную, было невозможно представить, что я никак не решусь на серьезные отношения с мужчинами. Их внимание было очевидным, в их глазах я читала откровенный восторг и желание близости. Смущение от сознания этой очевидной вещи переросло в необходимость все чаще ощущать себя объектом желаний. Получался некий вид полового извращения: удовольствие от того, что ты полностью осознаешь свою сексуальность, не давая никому даже прикоснуться к своему роскошному телу.

Мои сбережения наглядно показывали, что надеяться на скорое обогащение было смешно. Выход напрашивался сам собой. Мне не составило особого труда сопоставить свою красоту и возможность поправить материальный баланс за ее счет. Если мне не удавалось никого полюбить, значит, нужно попробовать извлечь выгоду из своей внешней привлекательности. Сплошь и рядом я наблюдала, как девчонки беззастенчиво пользуются помощью своих молодых людей. В конце концов, ни одной из них не стало от этого хуже. То же сильное плечо, о котором мечтает моя Васька, только без ореола романтики. Черт возьми, я так мечтала о ней, столько лет ждала! Она меня игнорирует, мое сердце бьется ровно, оно не любит. Холодная красивая ледышка — так я назвала себя, в глубине души надеясь, что первый же мужчина, которому я позволю все, растопит этот лед. И я оказалась права. Масштабы моего пробуждения поражали своей грандиозностью. Меня понесло. Я наверстывала упущенное невероятными темпами.

Прежде всего, я начала внимательнее осматриваться по сторонам. Что же я наблюдала? Я видела привычную картину: жадное внимание, похотливые взгляды. Скольких мужчин, пытающихся познакомиться со мной, я отшила? Длиннющий список. Я словно берегла себя для чего-то грандиозного или ждала, пока накопится критическая масса, которая непременно найдет выход. Ожидание явно затянулось. Настроившись на перемены, я решила начать с того, как я провожу обеденный перерыв. Провести его на работе, как обычно, не сулило бы никаких изменений, а вот пойти в небольшое кафе, что на противоположной стороне улицы на углу, — это уже первый шаг на пути к новой жизни. Девчонки частенько захаживают сюда, восхваляя шоколадный десерт и отменный кофе с пенкой, которые здесь подают.

— Мне, пожалуйста, кофе без сахара, покрепче и шоколадный десерт, — я сделала заказ, который улыбающаяся молоденькая официантка пообещала принести через пару минут.

Этого времени мне должно было хватить для того, чтобы оценить обстановку. Обосновавшись за столиком, я положила на соседний стул сумочку, сняла ветровку и непринужденно осмотрелась. Мой взгляд задержался на одном мужчине. Мне понравился его четкий профиль, густые темно-русые волосы, зачесанные назад, и то, что он был аккуратно, строго одет: светло-серый костюм, начищенные до блеска туфли. Обожаю мужчин, у которых сверкает обувь. Он производил впечатление человека занятого, который едва успевает выкроить несколько минут для того, чтобы наскоро перекусить. Сосиски исчезали с его вилки за пару укусов, кажется, он не успевал почувствовать их вкус, потому что был полностью поглощен какими-то бумагами, лежащими перед ним в раскрытой папке.

Мне захотелось прежде всего привлечь к себе его внимание. Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я взяла свою тарелку с шоколадным десертом, чашку с кофе и медленно направилась к его столику. До мужчины в сером костюме оставалась пара шагов, и мне предстояло выбрать один из двух вариантов: оступиться и пролить кофе на пол или испортить отлично отглаженные брюки. Я поняла, что последний вариант может вызвать стойкое чувство антипатии, а вот помочь несчастной оступившейся девушке — другое дело. Настоящий мужчина не оставит такое происшествие без внимания, тем более что оно произойдет в непосредственной близости от него самого.

Раздумывать больше не было возможности, и я, охнув, резко опустилась на пол. Шоколадный десерт «чудом» остался на тарелке, а вот чашка со звоном покатилась, оставляя коричневый след.

— Позвольте вам помочь. — Я не ожидала, что мужчина отреагирует настолько быстро.

С кислым выражением лица я кивнула и, озабоченно глядя на пролитый кофе, позволила мужчине помочь мне Подняться. Отряхивая джинсы одной рукой, другой я едва удерживала тарелку. Официантка тоже оказалась рядом и, успокаивая меня, поинтересовалась, не хочу ли я снова заказать кофе. Продолжая сохранять молчание, я дала понять, что не откажусь.

— Вы не ушиблись? — Теперь я имела возможность рассмотреть его лицо: ровный нос, пожалуй, чуть великоватый, но это не портит приятное общее впечатление. Ярко-синие глаза с прямыми ресницами, которые удивительным густым веером сходятся во внешних уголках. И глаза эти смотрят на меня с беспокойством. Я поняла, что пришло время перестать играть в молчанку. Если я хочу заинтересовать мужчину, я должна обаять его своим сексуальным голосом, а то, что он у меня такой, не раз говорили мои подруги. Наступил ответственный момент.

— Спасибо вам. — Я повела плечами, предоставляя возможность полюбоваться картиной игры света на моих роскошных распущенных волосах. — Так приятно, что еще есть настоящие мужчины, которые протягивают руку помощи в нужный момент.

— Не стоит благодарности. — Он улыбнулся, и я поняла, что это именно тот мужчина, с которым бы мне хотелось начать свою сексуальную жизнь.

— Лада. — Я решительно протянула ему руку, в какой-то степени беря инициативу в свои руки.

— Олег. — Я снова поймала себя на том, что наблюдаю за движением его губ.

— Очень приятно.

— Взаимно.

В то же время я ощутила ноющие, призывные флюиды, явственно обозначавшие желание. Передо мной стоял исключительно понравившийся мне мужчина. Все мои планы насчет материального благополучия, которое должно было приносить более близкое общение с противоположным полом, полетели ко всем чертям. Мне не было никакого дела до финансового положения моего избранника. Во мне проснулись плотские ощущения, которые нельзя было заглушить, от которых нельзя было отмахнуться. Я мучительно соображала, каким образом сделать так, чтобы Олег назначил мне свидание. Кажется, наши мысли не сходятся. Я чувствовала, что его внимание рассеивается на бумаги, которые при ближайшем рассмотрении оказались бесконечными колонками цифр. Я несколько растерялась. Не знаю, что именно меня так смутило, но за несколько мгновений, пока я пробегала глазами сухие, ровные столбики с цифрами, я рассталась со своей уверенностью. Наверное, все дело в том, что я не до конца выработала линию своего поведения. Сказывалось отсутствие опыта общения с мужчинами.

— Может быть, вы присядете за мой столик? — неуверенно произнес Олег, вопросительно глядя на меня своими роскошными синими океанами.

— С удовольствием. — Я только сейчас осознала, что у нас совпадал цвет глаз, пока только в этом я видела сходство, но хотелось надеяться найти еще много точек соприкосновения.

— Сейчас я приберу бумаги, — он поспешно спрятал выпавшие листы в папку, аккуратно застегнул ее на щелкнувшую при нажатии кнопку.

— Много работы? — участливо поинтересовалась я.

— Да. Мне не хватает времени в сутках.

— Понимаю. У меня та же проблема, — закивала я, разводя руками. — Кто бы добавил хотя бы два-три часа, правда? — Мне хотелось плескаться в синих, сияющих просторах глаз этого мужчины, желанного мужчины. Я окончательно прочувствовала, что такое изнывать от предчувствия близости, делая вид, что ты просто ведешь непринужденную беседу. Моим запредельным желанием в этот момент было — позабыть о своей работе, планах и безвозвратно покончить со своей девственностью.

— Где вы работаете?

— В парикмахерской неподалеку отсюда, — ответила я и увидела, что сказанное произвело на Олега не самое лучшее впечатление. Может быть, у него уже были знакомые-парикмахерши, общение с которыми оставляло желать лучшего? Я поспешила кое-что добавить: — Я там работаю косметологом. Знаете, трудно сразу найти приличное место. Нужно с чего-то начинать, но я надеюсь, что скоро все изменится. У меня грандиозные планы!

— Да? — На его лице появилась заинтересованность. — Интересно, какие грандиозные планы может вынашивать такая красивая молодая женщина?

— Всего добиться в этой жизни самой! — выпалила я, не задумываясь над тем, как могут быть восприняты мои слова. — И не откладывать этого в долгий ящик. Жизнь одна, она так быстротечна. Нужно действовать, а не сидеть и ждать, пока блага свалятся тебе на голову.

— Мне близка ваша точка зрения. — В азарте Олег слегка стукнул рукой по столу. — Здорово, что еще существуют женщины, которые не хотят прятаться за мужские спины! Я рад, что мы познакомились.

Я расцвела, улыбаясь так очаровательно, что самое холодное и бесчувственное сердце не могло не умилиться. Я вложила в эту улыбку всю себя, все подтексты и недомолвки. Пришлось сразу отбросить мысль о материальном благополучии, которого это знакомство мне не гарантирует. Наверное, передо мной был начинающий бухгалтер, в чем-то зануда, но я не желала вдаваться в подробности и детальный анализ. Главное — выглядел он очень сексапильно. Это был мой тип мужчины. Я точно знала это, ощущая, какими влажными становятся мои трусики под джинсами.

— К сожалению, я ограничен во времени, — извинительным тоном произнес Олег. Он с сожалением взглянул на недоеденные сосиски, потом — на меня. — Я должен покинуть вас. Однако сможем ли мы встретиться еще? Есть ли в ваших грандиозных планах пункт, касающийся личной жизни?

— Есть, — я зарделась, радуясь победе. Она уже у меня в руках, и особых усилий прикладывать не пришлось.

— Тогда давайте встретимся завтра в этом кафе часиков… часиков в семь? — Олег взял папку со стола. — Вы во сколько оканчиваете работу?

— В семь.

— Прекрасно. Тогда я буду вас ждать. Договорились?

— Хорошо. Завтра в семь, — я протянула руку, которую мой будущий первый мужчина крепко, от души пожал.

Я проводила его взглядом, оценивая высокую, стройную фигуру, на которой отлично сидел костюм. На пороге Олег обернулся и, тут же встретившись со мной взглядом, помахал на прощание. Я улыбнулась в ответ. На душе было так хорошо, но дальше произошли события, которые я никак не могла предвидеть.

Мечтая о том, как здорово завтра проведу вечер, я облизывала ложку, решив не оставить ни грамма десерта. Последние глотки кофе — и я собралась идти на работу. Вдруг за мой столик сел мужчина лет тридцати в темно-синем джинсовом костюме, с красивой гривой черных волос и смеющимися карими глазами. Я за доли секунды рассмотрела его, пытаясь понять, почему он так лукаво смотрит на меня. Положив локти на стол, незнакомец продолжал сверлить меня взглядом. Я не выдержала:

— В чем дело? — Я уже надевала ветровку и потянулась за сумочкой. Но она оказалась в руках этого странного брюнета. Он взял ее и положил себе на колени. Мое лицо вытянулось от удивления. — Что вы делаете?

— Наблюдал, как профессионалки знакомятся с мужчинами-недотепами, — не сводя с меня глаз, ответил он.

Я покраснела, чувствуя, как горит лицо. Это было пламя стыда, вырывающегося изнутри. Меня уличили в том, чего я раньше никогда не делала. Боже мой, впервые в жизни я решила воспользоваться хитростью, о которой столько раз читала в книгах, — стандартный приемчик. Казалось, все так здорово сработано, но появился этот кареглазый нахал и разрушил иллюзию. Свидетель спектакля, который я так талантливо отыграла. Это не входило в мои планы.

— Чего вы хотите? — сдвинув брови, спросила я.

— Вас, — он улыбнулся, и его улыбка придала его лицу детское выражение беззащитности. Может быть, все дело в этих ямочках, которые заиграли на его щеках?

— Что вы себе позволяете?

— Я только хочу, чтобы у вас остались приятные воспоминания от общения с мужчиной. — Незнакомец протянул мне мою сумку. Я схватила ее, но почему-то не вскочила и не пошла к выходу. Как завороженная, я смотрела в чернеющие, полные нескрываемого желания глаза, и ждала, что же он скажет дальше. Едва заметно усмехнувшись, он продолжал: — Этот книжный сухарь не доставит вам наслаждения. Он выглядит слишком занятым, чтобы потратить достаточно времени на то, чтобы доставить истинное наслаждение.

Со мной стало происходить что-то невероятное. Я всем телом подалась вперед, как будто взгляд незнакомца обладал свойствами магнита. Невидимая сила заставила меня замереть в ожидающей позе, губы мои приоткрылись, словно уже были готовы принять волнующий поцелуй. Я находилась в каком-то дурмане, из которого меня вывело нежное, осторожное прикосновение руки. Незнакомец положил свою руку поверх моей ладони, чуть прижал ее. Он поспешил, потому что я сразу пришла в себя и резко выдернула руку.

— Я не проститутка. Если вы так решили, то ошиблись. Мне пора. — Я поднялась и на ватных ногах направилась к выходу.

Оказавшись на шумной улице, я поняла, что не могу идти. Ноги намертво приросли к мокрому асфальту. Наверное, в этот день были необычные осадки — клеевые. Остановившись у ближайшего навеса, под которым я спряталась от начавшегося дождя, я вдыхала запах свежести: дождь осадил пыль. Весенние запахи витали даже в центре большого города. Мое любимое время года. Может, именно оно сделало меня смелой? К тому же скоро мой день рожденья. Последнее время я отмечаю его в компании моих двух подружек. Кто знает, внесет ли эта весна что-то новое в установившиеся ритуалы? Я решила подумать обо всем этом, закурив сигарету. Начала курить не так давно, но успела пристраститься. Дурные привычки легко становятся твоим вторым «я», но я философски подхожу к предупреждениям Минздрава: те, кто считает курение опасным для жизни, должны бросить без промедления. А те, кто находит в нем удовольствие, могут спокойно продолжать. Решение отказаться в этом случае придет само собой.

Только я закурила, выпустив пару мощных струй вверх, как у самого моего уха раздался уже знакомый голос. Я могла не оборачиваться — это был брюнет из кафе.

— Простите, если я обидел вас.

— Ничего, можете заниматься своими делами и выбросить эту мелочь из головы, — не глядя на него, ответила я. По тому, как задрожали мои пальцы, сжимавшие сигарету, не составляло труда сделать вывод, что я волнуюсь.

— Очень хотелось произвести впечатление.

— Вам это точно удалось! — стряхивая пепел, заметила я.

— Давайте начнем сначала? — Его сильные руки оказались на моих плечах и развернули мое податливое тело так, что мы оказались лицом к лицу. — Я не прощу себе, если вы сейчас уйдете.

— Почему это?

— Потому что я еще не встречал такой красивой девушки. Вы, наверное, успели привыкнуть к своему отражению в зеркале. Оно кажется вам до боли знакомым. Может быть, вы умудряетесь видеть в нем какие-то изъяны?

— Не без этого, — я уже улыбалась.

— Как вас зовут, прекрасная незнакомка?

— Лада.

— «Хмуриться не надо, Лада…» — пропел он, а потом запрокинул голову и закрыл глаза. — Лада — сказочно. Я — Александр, Саша, Алик, Алекс, Саня, Санек, — и все это я, как будет угодно.

— Столько имен для одного мужчины. Это говорит о том, что он всегда разный, — выбрасывая окурок в сторону стоящей неподалеку урны, заметила я. Кажется, наступил самый трогательный момент. Это была та романтика, о которой я мечтала. Не заметив, что мое тело снова, как под воздействием притяжения, оказалось в объятиях Александра, я решила уйти от официальности. — Я буду называть тебя Шурой.

— А я тебя — Ладусей.

— Идет. — Его рука скользила по моим напрягшимся ягодицам.

— Знаешь, у меня есть один недостаток, который при желании можно выдавать за достоинство.

— О чем ты?

— Я всегда говорю правду. Так что я не солгал, когда признался, что хочу тебя… Хочу — это мягко сказано. Боюсь, что я проглочу, разорву, растерзаю тебя, девочка. Скажи, что ты тоже хочешь этого, и я обещаю райское наслаждение.

Его руки возбуждали меня. Впервые мужчина так говорил со мной, так вел себя. И мне это безумно нравилось. Ощущения захлестывали. Мысленно я обзывала себя круглой дурой, которая, дожив до девятнадцати лет, готова растаять от прикосновения к своей заднице. Что же дальше-то будет? Я не ожидала ничего плохого, мечтая поскорее отправиться в страну наслаждений. Пришлось отодвинуть на задний план предполагаемое свидание с юношей-счетоводом по имени Олег. Он практически перестал для меня существовать, а вот этот реальный, взрослый, томимый желанием мужчина заставил меня мучиться. Мне нужно было возвращаться на работу, но я не представляла, что смогу дожить до конца смены. Мое женское начало требовало ласк. Оно не могло больше ждать. Закусив губу, я едва могла перевести дыханье от возбуждения. И все это при том, что руки Шуры лишь осторожно скользили по моим бедрам.

— Мне нужно на работу, — выдохнула я, едва узнавая свой голос.

— А как насчет отпроситься?

— Я… Я… — Пальцы Шуры путешествовали по моему животу, стараясь попасть под пояс брюк. Они обрисовывали пупок, доводя меня до головокружения. — Я не могу, у меня запись… Я не могу потерять работу.

— Сколько ты зарабатываешь за день? — Он наклонился к моему уху и захватил мочку теплыми, влажными губами. Я закрыла глаза от блаженства. Смысл вопроса не сразу дошел до меня.

— Зачем тебе это знать? — Вдруг меня как молнией ударило. Это было похоже на первые минуты нашего знакомства: Шура обратился к профессионалке. Она должна назвать свою цену? — Деньги здесь ни при чем. Я потеряю клиентов.

Романтику как ветром сдуло. Я заставила себя сделать шаг назад и, опершись спиной о холодную, сырую стену здания, внимательно смотрела на того, кто так быстро подчинил меня себе. Во мне боролись желание и гордость. Побеждала природа, буйствовавшие гормоны. Я была в их власти, а мой новый знакомый мог диктовать условия. Я бы приняла их, едва поколебавшись. Я смотрела на Шуру, едва выдерживая призывный взгляд его почти черных от возбуждения глаз.

— Хорошо, — тихо сказал он. — Я заеду за тобой вечером. Во сколько мне быть и где?

Я показала ему парикмахерскую, окна моего кабинета на первом этаже. Сейчас они были закрыты белыми шторами-жалюзи.

— Не знаю, как я доживу до семи часов, — щелкнув меня по кончику носа, сказал Шура.

— Я пойду? — Я ждала разрешения сойти с места. Это было так не похоже на меня.

— Иди, милая, иди.

Не замечая крупных дождевых капель, я шла по быстро образовавшимся лужам. За те пару минут, которые мне понадобились для того, чтобы оказаться у дверей парикмахерской, я была похожа на мокрую курицу. Только войдя в помещение, я вспомнила, что в моей сумочке лежит зонт. Я улыбнулась, прижав прохладную ладонь ко лбу: кажется, я потеряла голову. Но это состояние невероятно мне нравилось. Я была на пороге совершенно нового ощущения и вторую половину дня не могла думать ни о чем, кроме того, что должно произойти… Ближе к семи я запаниковала. Я обслужила последнего посетителя, а им был мальчик лет шестнадцати, с проблемной юношеской кожей. Полный комплекс услуг, который я ему оказала, включал чистку, прижигание, успокаивающую маску, лосьон, а также индивидуальный лосьон, который я заранее приготовила.

— Сколько с меня? — спросил юноша. Я принялась подсчитывать, а в голове то и дело звучал голос Шуры: «Сколько ты зарабатываешь за день?» Я сбивалась со счета, пытаясь ссылаться на трудный день. Когда я, наконец, осталась одна, то лишь облегченно вздохнула и посмотрела на закрытые оконные жалюзи. За ними меня ждали новые ощущения, новая полоса. Я почувствовала, как затрепетало сердце. Подойдя к зеркалу, я придирчиво осмотрела себя со всех сторон, поднималась на носочки, поворачивалась то в одну, то в другую сторону. Подкрасила губы, добавила немного румян, потому что от волнения я выглядела непривычно бледной. Сняв халат, я вздрогнула от стука в дверь.

— Убирать можно, Лада Леонидовна? — Гремя ведром с водой, пришла уборщица.

— Да, конечно.

— Дверь, как всегда, захлопнуть?

— Да, Елена Игоревна, как всегда, — кивнула я. Видимо, у меня был необычайно взволнованный вид, потому что я увидела, как пристально наблюдает за мной уборщица. Я не смогла удержаться от вопроса: — Что вы так на меня смотрите?

— Ничего, ничего, извините. — Женщина приложила руку к сердцу. — Честное слово, просто залюбовалась вами. Красивая вы, Лада Леонидовна, а сегодня прямо особенно красивая. Наверняка здесь сердечные дела не последнюю роль играют, а? Дело-то молодое.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулась я и поспешила покинуть рабочее место. Я прощалась с девчонками, которые еще не закончили работу, а сама думала об удивительных вещах. Например, о том, как состояние души прорывается изменением выражения лица, жестов, манеры улыбаться. Если даже Елена Игоревна, совсем не психолог, смогла заметить мои рвущиеся наружу флюиды…

Я старалась идти не спеша. Мне не хотелось показывать, насколько сильно мое нетерпение. И без того мое поведение казалось мне верхом безрассудства, но отступать было некуда. Едва я вышла за двери парикмахерской, как столкнулась с Шурой. Он курил у самого входа, избрав эту позицию как самую беспроигрышную.

— Я так боялся, что ты передумаешь, — от его уверенности остались жалкие остатки. Кажется, ожидание не пошло ему на пользу, хотя опоздала я всего на пятнадцать минут. Для женщины это простительно, но я, обычно пунктуальная, умеющая ценить и свое и чужое время, принялась оправдываться.

— Извини, пожалуйста, но у меня работа такая, что подогнать невозможно. Каждая процедура занимает определенный промежуток времени. Я не могу халтурить, это не обо мне.

— Рад тебя видеть, — беря меня за руку, сказал Шура.

— И я тебя.

— Поедем? — Я кивнула. И вскоре мы подошли к белоснежному автомобилю неизвестной мне марки. В то время я слабо в них разбиралась. Шура открыл переднюю дверь и помог мне устроиться. Сам же он занял место водителя.

— Куда поедем? — поинтересовалась я.

Я не чувствовала никакого страха. Все-таки это был незнакомый мужчина. Не знаю почему, но я доверилась ему абсолютно. Наверное, не малую роль в этом сыграло мое полное отсутствие опыта, а все те неприятности, о которых так часто рассказывали девчонки, казалось, никогда не коснутся меня.

— Ко мне, если не возражаешь.

— Возражаю, — я съежилась, отодвинувшись к самой двери.

— Что случилось? Я чем-то испугал тебя?

— Просто я думала, что мы сначала… — Я не могла найти причину, по которой бы отказалась ехать домой к незнакомому мужчине. То, что я села к нему в машину, уже говорило о том, что я знаю, что делаю, что я уверенная в себе и очень бесстрашная, а может, бесшабашная? Самое удивительное, что я безумно хотела поехать к нему! Я точно знала, что будет дальше. Ведь ради этого все это затеяла. И Шура тоже — ради этого. Только мы с ним в разных весовых категориях, образно говоря. Он — матерый волк, а я — невинная овечка. Почему-то мне сейчас было стыдно признаться в этом. Профессионалка, за которую он принял меня в кафе, окажется ископаемым экземпляром — девственницей с давно влажным от желания нижним бельем.

— Хочешь в ресторан? Сейчас все устроим, — улыбнулся Шура.

— Нет, не хочу в ресторан.

— Куда хочешь? Я в твоем распоряжении.

— Я не знаю. — Моя растерянность была Шуре непонятна.

— Значит, ты все-таки испугалась? — Улыбка сошла с его лица. Я увидела, как засверкали его глаза, как он попытался скрыть это, отвернувшись к окну. — Я так хочу тебя, что, кажется, готов съесть твою одежду, если она станет преградой… Ответь на один вопрос, только честно.

— Спрашивай.

— Ты была с мужчиной?

— Нет, — быстро ответила я.

— Значит, в этом все дело… — Шура задумался. Потом повернулся ко мне, взял мое лицо в свои руки. — Посмотри на меня и послушай. Мне тридцать шесть. У меня было много женщин, разных, совершенна разных, но такой, как ты, я не встречал никогда. Ты — совершенство. И то, что ты до сих пор не воспользовалась этим, говорит или о твоей чистоте, или о глупости. Нет, ты умна. Это очевидно. Значит, ты — дитя. Прекрасное дитя. Боже мой, ты так прекрасна, что я готов любить тебя всю ночь, лишь лаская, даря тебе полное наслаждение, не тревожа твоей невинности… Позволь мне ввести тебя в мир удовольствий. Я не сделаю ничего против твоей воли. Поедем ко мне. Соглашайся.

Я закрыла глаза. Было невыносимо выдерживать огненные стрелы, которые летели в меня. Это был новый опыт, который нравился мне. Я уже получала удовольствие от одних слов. Что же могло ждать меня, если я скажу «да»?

— На заднем сиденье пицца, бутылка красного вина, шоколад и виноград — я выбрал такое меню для нашей трапезы, — виновато сказал Шура. — Ты можешь все изменить. Пойдем в любой ресторан. Может быть, я поспешил с этим домашним ужином? Просто я хотел побыть с тобой как можно дольше без свидетелей, один на один. Только ты и я.

— Хорошо, — улыбнулась я и тут же ощутила легкое, едва ощутимое прикосновение его губ к своим. — Ты все здорово придумал.

Я ехала и всю дорогу думала о том, что жизнь подчиняется странным законам случайностей. Не реши я именно сегодня активно действовать, я бы не познакомилась с Олегом. Не зайди именно в это кафе Шура, он бы не стал свидетелем сцены, которая привлекла его внимание. И тогда я бы не ехала к нему домой…

Он жил в обычной многоэтажке. Обшарпанный подъезд, в который мы вошли, показался мне самым приветливым. Это впечатление не могла испортить пара отпетых алкоголиков, куривших на одном из пролетов.

— Нужно было на лифте подняться, — беря меня за руку, заметил Шура.

— На третий этаж нужно подниматься пешком. Для здоровья полезнее, — улыбнулась я.

Как он не понимал, что сейчас я не обращаю внимания на такие мелочи, как разбросанный везде мусор: бычки, консервные банки, издающие тошнотворный запах залежавшихся окурков. Пьяные раскрасневшиеся лица, внимательно следившие за нами, не вызывали брезгливости. Мне было жаль их, потому что они в ближайшее время явно не получат столько удовольствия, сколько предстоит пережить мне.

— Все, добрались. — Шура открыл общую дверь, включил свет в небольшом коридорчике и, оглянувшись, быстро вставил ключ в замок бронированной двери. Эти мгновения показались мне вечностью. Наконец он склонился в театральном поклоне: — Прошу.

— Благодарю. — Я ответила легким кивком головы и переступила порог, отделявший мою привычную, спокойную, устоявшуюся жизнь от совершенно новой, наполненной пока неизведанными впечатлениями. Я колебалась считанные доли секунды и сделала шаг. Шура включил свет в квадратной прихожей и осторожно закрыл за мной дверь. Помог повесить ветровку на вешалку. А потом с улыбкой наблюдал за тем, как я медленно развязываю шнурки на своих кроссовках.

— Показывай свою холостяцкую обитель, — стараясь выглядеть как можно увереннее, сказала я.

— Пойдем. С чего начать, подскажи? — Он лукаво смотрел на меня, и мне передалось жадное нетерпение, которое ему никак не удавалось скрыть.

— С ванной, — я осмелела, отбросив последние сомнения.

— Вот это уже разговор!

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног: это Щура подхватил меня на руки. Какое это, оказывается, блаженство — ощущать себя маленькой, беззащитной, совершенно незащищенной. Я не знала, что со мной происходит. Волна нежности, отчаянного любопытства и откровенной похоти — вот невероятная смесь ощущений, которые я испытывала в этот момент, прижимаясь к незнакомому мужчине. Мне казалось, я знаю его тысячу лет. Он все время был рядом, только я не замечала, не хотела замечать, а теперь была настроена решительно. Я собиралась наверстать упущенное.

Прежде всего, я сказала себе, что доверюсь его рукам, полностью отдам свое тело во власть его умелых прикосновений. Я буду примерной ученицей, уверена, что не самой талантливой, но старательной. Я позволила ему снять с себя одежду. Он виртуозно проделывал это, пока в огромную угловую ванну с шумом набиралась вода. Я не заметила, как начала подыгрывать: в моих проворных пальцах замелькали пуговицы его рубашки, железная пряжка на брюках очень легко поддалась. Вскоре мы стояли обнаженные, раскрасневшиеся от возбуждения, оба желающие поскорее окунуться в водоворот наслаждений.

Ванна с голубой, словно подкрашенной купоросом, водой стала для меня райским местом. Это был лазурный берег, на который я приехала с любимым, и теперь мы принадлежали друг другу, забыв о том, что где-то есть реальный мир. Для нас он был здесь, это были бескрайние просторы вселенной. Для меня они открывались впервые, и я чувствовала себя несказанно счастливой.

Шура распалял мое воображение, пробуждал мое не знавшее мужских ласк тело, не торопясь сделать завершающий аккорд. Он вел себя безукоризненно. Я точно знала, что он — настоящий мужчина и что мне несказанно повезло.

— Ты не жалеешь? — заворачивая меня в огромное пушистое махровое полотенце, спросил Шура. Я не могла говорить, только улыбнулась и, закрыв глаза, снова ощутила невесомость в сильных, прижимавших меня руках желанного мужчины. Я знала, что хочу его. Теперь это не было для меня чем-то покрытым завесой тайны. Все мое естество ждало слияния, я была готова к тому, чтобы принять мужчину, почувствовать его в себе. Но Шура не торопил события. Он постепенно, шаг за шагом вел к тому, о чем говорил в самом начале: не произойдет ничего помимо моей воли. Однако мое желание уже было настолько очевидным, что, отвечая на страстный поцелуй, я прошептала:

— Мне этого мало. — Увидев улыбающееся лицо Шуры, его сверкнувшие удовлетворением глаза, я громко рассмеялась.

— Ты говоришь «да»?

— Да. Я говорю «да»…

Шура стал моим первым мужчиной. Прошло столько времени, а я ни минуты не жалела о том своем решении довериться ему. Это был подарок судьбы, потому что так часто именно общение с первым мужчиной становится не самым приятным воспоминанием на всю оставшуюся жизнь, оставляя след на отношениях со всеми мужчинами, которые будут после. Вот и получается, что Шура смог сделать так, что моя сексуальность раскрылась в полной мере. Я осталась ему благодарна за незабываемую ночь любви, когда я словно парила в небесах, время от времени возвращаясь на грешную землю, чтобы еще раз встретиться глазами с черными светящимися угольками, пристально наблюдавшими за мной. Он прежде всего думал обо мне, и это было по-мужски. Я чувствовала себя на седьмом небе.

— Ну почему я столько времени откладывала это чудо, отказывала себе в том, что дано самой природой? Как это глупо, — обнимая Шуру, тихо говорила я, когда, оба усталые и счастливые, мы отдыхали после очередной любовной игры.

— В противном случае мы могли не встретиться. — Он взял мое лицо в свои ладони. — Ты ведь не жалеешь, что именно я останусь для тебя навсегда первым?

— Никогда не пожалею об этом. Ты разбудил меня. Я теперь не знаю, что мне делать.

Я легла на спину, положила руки под голову. Шура склонился надо мной, нежно поцеловал. Я закрыла глаза, но продолжала ощущать, как он рассматривает меня. Я понимала, что сегодняшняя ночь закончится и мне придется возвращаться к обычной жизни. Но как же быть, если теперь все мои мысли только о том, чтобы поскорее наступило очередное свидание. Я еще никуда не ушла, до утра было еще очень далеко. И я знала, что ночи созданы для любви — не спать же, в самом деле. Столько потерянных ночей. Я улыбнулась, дав себе обещание наверстать все в самый короткий срок.

Но случилось так, что накал любви отобрал у нас обоих слишком много сил. Я не заметила, как уснула. Наверное, сделала это первой, а когда проснулась, повернула голову и увидела его карие глаза, улыбнулась. Это, оказывается, такое счастье — засыпать и просыпаться с улыбкой и, не вставая с постели, иметь возможность сказать «доброе утро» любимому. Сегодня я уже не сомневалась, что люблю этого мужчину, так стремительно ворвавшегося в мою жизнь.

— Доброе утро, Ладуся. Что ты улыбаешься? — Шура отвел с моего лица упавшую прядь волос.

— Я счастлива, — закрыв глаза, я потянулась, напрягая каждую мышцу.

— Вот так безоговорочно? — улыбнулся он.

— Абсолютно.

— У тебя еще все впереди, милая, — серьезно сказал Шура.

Я открыла глаза и увидела, что лицо его напряжено. В глазах промелькнула безнадежность. Не понимая причин этой перемены, я удивленно приподнялась и, опираясь на локоть, замерла. Теперь я смотрела на лицо мужчины, которое с каждой минутой казалось мне все более дорогим, все более родным. Однако я не понимала, чего в моем восхищении больше — той самой любовной лихорадки или проснувшегося и требующего удовлетворения желания. Любовь, страсть, секс — разные ипостаси, и мне еще предстояло испытать все, а пока…

— Ты еще очень молода, и тебя ждут самые прекрасные впечатления, встречи, настоящее чувство, которое не спутаешь ни с чем… — мечтательно продолжал Шура.

— Ты словно прощаешься со мной?

— Нет, просто я хочу, чтобы ты поняла — первый мужчина никогда не бывает рядом долго.

— Почему? Мне никто не нужен, кроме тебя, — быстро и отчаянно произнесла я.

— У тебя ведь и не было никого, кроме меня.

— Это мой минус, я поняла. — Я резко поднялась, но в последний момент сильная рука Шуры успела схватить меня за запястье. Я тут же оказалась в крепких объятиях.

— Глупышка, — он поцеловал меня. — Я не встречал женщины красивее тебя. С годами ты станешь еще красивее. Постарайся воспользоваться тем, что безвозмездно подарила тебе природа.

— Ничего на свете не бывает бесплатно, — резко ответила я. Во мне заговорила та Лада, которая собиралась покорить мир, подчинить его исключительно собственными усилиями. Воинственная, решительная, бесстрашная и неутомимая — такой я снова понравилась самой себе. — Есть красота — нет счастья, есть любовь — нет взаимности, есть семья — ты в ней одинока.

— Откуда такие глубокие познания в такой прелестной белокурой головке?

— Не все блондинки априори безмозглые куклы, это, во-первых, во-вторых — меня растила женщина. Моя мама — очень красивая, и она так долго шла на пути к своему счастью.

— Расскажи мне о себе, — вдруг попросил Шура. Он немного ослабил объятия, сковывавшие мои движения. Он был уверен, что буря миновала.

— Зачем? — искренне удивилась я. Меня совершенно не интересовало прошлое моего новоиспеченного любовника.

— Мне интересно.

— Нет, в моей жизни нет ничего достойного того, чтобы этим хвалиться.

— Чего доброго, мы сейчас поссоримся, — засмеялся Шура.

— Живые люди — все может быть, — спокойно ответила я.

— Я не хочу с тобой ссориться.

— А чего ты хочешь? — сменив гнев на милость, игриво спросила я.

— Тебя, милая.

Мы снова занимались любовью. Я не замечала времени и лишь выйдя из ванны, поняла, что безнадежно опоздала на работу. Но это не могло испортить моего настроения. Я быстро привела себя в порядок, заплела волосы в две косы, как обычно делала перед сном. Мама всегда говорила, что я похожа на школьницу. Мне хотелось услышать, что по этому поводу скажет Шура.

— Здорово выглядишь, — услышала я, едва перешагнув порог кухни, где Шура колдовал над кофе.

— Спасибо. — В свою очередь я отметила, что он тоже выглядит бодрым, свежим, как будто проспал всю ночь как младенец, а не занимался со мной сексом.

— Кофе будешь?

— Чай, кофе… Все время только и слышишь: чай, кофе, — садясь за стол, заметила я. На удивленный взгляд Шуры я поспешила улыбнуться: — Буду все, что ты приготовишь. Я осмелюсь предположить, что это будет самый вкусный в мире кофе.

— И не ошибешься, — разливая кофе по чашкам, без ложной скромности ответил Шура. — Я знаю классный рецепт. Несколько лет я проработал в баре. Ко мне приезжали со всего города. Кофе от Сан Саныча — это было нечто… Но ты этого, разумеется, не можешь знать. Ты в то время была еще очень юной и ходила за ручку с папой и мамой.

— Так ты у нас Александр Александрович? — Я оставила без комментариев фразу о прогулках с родителями в далеком детстве.

— Никогда не поступай так со своим ребенком, — наставительно заметил Шура. Он взъерошил волосы. — Это так глупо, как будто в мире больше нет имен.

— Но это говорило о том, что твоя мама очень любила твоего отца.

— Это ни о чем не говорило, — сердито прервал ее Шура. — Любящая мама ушла от нас, когда мне было десять лет. Она полюбила другого и, наверное, назвала бы его именем очередного сына.

— Ты так зло говоришь о своей матери! Вы общаетесь?

— Да. — Шура отхлебнул кофе и добавил после паузы: — Раза два в год, на ее день рожденья и на Пасху, я приношу цветы на ее могилу. Хороший я после этого сын?

Я отодвинула кофе и пристально посмотрела на мужчину, сидящего напротив. Мы не знали друг о друге ничего. Наверное, именно это отсутствие информации позволяет ощутить все оттенки бездумного, всепоглощающего секса. К нему не примешиваются недостатки, обиды прошлого — ничего этого нет. Перед тобой чистый лист бумаги, на котором ты по своему усмотрению можешь делать заметки. Который приносит тебе удовольствие, а все остальное просто не существует.

— Я не хочу ничего знать о тебе, — тихо сказала я и поднялась из-за стола.

— Куда ты?

— На работу.

— Ты даже кофе не выпила. — Шура чувствовал, что сделал ошибку.

— Ничего, мне не привыкать. — Я подошла, поцеловала его в щеку, едва коснувшись губами.

— Я заеду за тобой вечером.

— Конечно, — отказываться от секса я не собиралась, но вдруг вспомнила о свидании с Олегом. Мы договорились на семь часов, завтра, в кафе. Я быстро сориентировалась: — Только не завтра, а послезавтра, хорошо?

— Как скажешь, — покорно согласился он, проводил меня до входной двери. — Давай я отвезу тебя.

— Не нужно. Опоздать на два часа или на два с половиной — это уже не принципиально.

— Вот мой телефон. Позвонить-то сегодня сможешь?

— Обязательно. — Я видела, что ему не хочется расставаться. Он потерял былую уверенность. Он открыл путь, по которому я теперь могла смело идти без его помощи. Шура знал, что говорил, когда заметил, что у меня все только начинается. — До встречи.

Мы поцеловались, но в этом прощальном поцелуе не было той страсти, что испепеляла нас полчаса назад. Нам нужно было снова получить заряд сексуального голода, соскучиться, захотеть повторить безумства прошлой ночи.

Я спускалась по ступеням подъезда, замечая всю окружающую грязь. Мне было противно переступать через валявшийся повсюду мусор. Закрыв нос, я старалась как можно быстрее выйти из этого мрачного смрадного помещения. Оказавшись на улице, я с облегчением вдохнула прохладный весенний воздух. За время, проведенное с Шурой, я забыла о том, что на улице стоит мое любимое время года. Оно дарит мне возможность начать новую жизнь, открыть себя заново. Мне так хотелось поделиться с кем-то тем, что произошло. Но мой имидж всезнающей прожженной стервы не позволял признаться в том, что лишь накануне своего двадцатилетия я рассталась с девственностью. Ладно, я решила, что сама выбрала такой удел. И не о чем сожалеть. Совсем не обязательно даже близким подругам знать о том, что с тобой происходит на самом деле.

Я подошла к оживленной дороге и, подняв руку, буквально сразу остановила попутку. Быстро сторговавшись о цене, я села на заднее сиденье и, закрыв глаза, бездумно прислушивалась к дорожному шуму. Я ехала на работу, не имея в голове ни одной оправдательной фразы. Мне было все равно, что скажет моя начальница, а со своими клиентами я как-нибудь разберусь сама. Как я ни старалась, а мысли мои то и дело возвращались к прошедшей ночи. Это было безграничное безумие, полная потеря рассудка — плавание в океане страсти. Это моя стихия. Я была уверена в этом. И ничего случайного не было в том, что все произошло именно сейчас, с опытным мужчиной, а не с трясущимся от возбуждения одноклассником с потными ладонями. Судьба была ко мне благосклонна. Никакой психологической травмы. Я прекрасно себя чувствовала и была готова к «новым подвигам». Шура был прав во многом. Особенно в том, что говорил о моем будущем. В нем будет много мужчин. По крайней мере, еще один, встреча с которым была у меня назначена на семь часов вечера этого дня.