Дик (СИ)

Глава 8. Святое семейство Дик

Каждый угол выпотрошен, все вывернуто наружу, стало доступным всем присутствующем.

Хоть Ренат с Диком и старались действовать максимально деликатно в этой ситуации, половина вещей все равно были хаотично разбросана. Теперь Дик точно знал обо мне все…

Много ли могут рассказать вещи о своём хозяине? Он видел все моё нижнее белье, тампоны и крем от угрей и даже марганцовку от бородавки. Все мои тайны были скрыты. Никто не идеален, но как же стыдно, когда мужчина, который тебе нравится — рассматривает крем от твоих угрей. По лицу Дика было видно, как он еле удерживается от комментариев.

Я старалась себя успокоить, не нервничать. Меня это мало должно заботить сейчас…

Мужчины нашли в моей квартире множество скрытых камер и записывающих жучков. Весь мой дом был напичкан дорогой техникой, следящей за мной неизвестно сколько времени. Это не просто угнетало или наводило ужас, это вводило в состояние оцепенения, я смотрела на все немного со стороны, словно была в кино.

Я была под колпаком все эти годы. Мне удалось сбежать из лагеря, но люди, работающие там, кто бы они не были, не забыли о моем существовании. Что во мне было такого, что они хотели от меня? Какое предназначение я должна исполнить?

— Я проверю отпечатки пальцев, результаты будут завтра. Но все это… что это вообще значит? — Ренат приехал ко мне быстро, почти без лишних вопросов. Даже постарался делать вид, что ему не интересно, почему ему нужно проверить мою квартиру. Он даже делал вид, что не замечает, как периодически Дик касался меня, слишком интимно для обычных коллег.

Но когда они нашли десятки камер и жучков, броня Рената стала давать сбой. Последней каплей послужили фотографии, которые Дик попросил изучить и провести несколько тестов. Ренат был мастером на все руки.

— Давай не сейчас. — отмахнулся Дик. — Санычу пока не слова.

С этими словами Дик достал из кармана джинс портмоне, из которого в последующем достал долларовые купюры и протянул их Ренату. Тот охотно взял их, недоверчиво посмотрев на меня. Я же при этом обмене заставила себя отвернуться.

— хорошо. До завтра, точнее уже до сегодня? — пробурчал Ренат и направился к выходу. — Пока, Ангелина!

— Пока…

Мне было противно тут находиться, касаться предметов, невыносимо было даже просто сидеть. Я не чувствовала себя тут спокойной или защищённой. В голове не укладывалось, что пока меня не было дома, кто-то хозяйничал в моей квартире, мог делать все, что ему заблагорассудится с моими вещами. За мной наблюдали постоянно.

— Не нужно судить Рената, у него у сына ДЦП, он бы и бесплатно помог. — по лицу Дика было трудно определить о чем он думает обо всем этом. Он был достаточно спокойный и даже немного непринуждённо улыбался. Когда я ничего не ответила ему, он добавил: — Пошли, выпьем. Станет легче.

Выбор Дика пал на достаточно популярный бар в узких кругах. Никакого пафоса, все очень выдержано. Много качественного алкоголя и закусок, никакой еды. Место для расслабления, общения и набухивания до отключки.

Я была здесь всего лишь один раз, пропустила пару коктейлей с подругой, которые унесли нас на седьмое небо, мы еле добрались до дома и даже не помнили, как отключились.

Наверное, это место больше всех подходило, чтобы запить события этого дня и расслабиться.

Дик выбрал скрытое местечко в углу бара за барной стойкой. Здесь было немного тесновато, но зато не было лишних ушей и можно было поговорить наедине.

— не хочешь в Крым, покупаться на море? — вопрос Дика застал меня в расплох, я даже растерялась немного. У меня не было никакого желания столкнуться с прошлым, хотя оно навязчиво не отпускало меня, гналось и заставляло явиться на рандеву.

— Ты шутишь?

— Совсем нет. Все дороги ведут туда; все зацепки, которые я нахожу — так или иначе отправляют нас в Крым. Терентьев все еще живет там, а значит мы можем его допросить. Твой Рома Бурков тоже вернулся туда, а еще все заключения по совершенным убийствам в лагере — там.

Дик прав. Все дороги ведут Крым.

Заправляю волосы, проводя ладонями по лицу, пытаясь расслабиться. Так хочется выпить.

— Выбрали, что будете заказывать? — перед нами словно ниоткуда возникает красивая барменша в коротеньком топе и чёрных джинсах. Ее волосы собраны в тугой, высокий хвост, на шее красуется чёрный чокер. Цветные татуировки на ее руках и шеи придают ей сексуальности. Очень красивая.

Ее лицо мне кого-то напоминает.

— Люба. — Дик расплывается в улыбке, на щеках появляются милые ямочки. С моих глаз в секунды спадает пелена и я понимаю, где уже видела эту барменшу. Эта та самая девушка, которая была в квартире Дика.

К моим щекам подступает кровь, бросает в доли мгновений в жар. Тело напрягается, чувствует опасность. Он спал с ней, она была в его квартире. И сейчас он улыбается ей; даже ради меня, ради приличия, не держит себя в руках.

— Дик. — она наматывает волосы вокруг своего пальца, наклоняется и чмокает его в щеку. Вроде бы ничего ничего не обычного, старые знакомые всегда так целуются, но в ее жесте столько разврата и соблазнения. — привет!

— Ты теперь работаешь здесь?

— Да. Приходится совмещать. — она так беззаботно подергивает плечиками с тату. — Я бросила Валю, разорвала помолвку и теперь, чтобы отдать ему часть потраченных денег на свадьбу, работаю, еще здесь!

— Ничего себе, зачем? Мне казалось, что Вы замечательная пара.

Меня раздражало, что я чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Они так мило говорили друг с другом, подавая откровенные сигналы. Сволочи. Хотелось пнуть Дика, прекратить это безобразите. Меня он отбивал сегодня от другого мужчины! Так почему он при мне заигрывает с ней?

Или я себе напридумывала это все? Просто Дик решил мной пополнить свой список…

— У нас был отвратительный секс, да и у меня был партнёр получше… — Люба облизала губы, как самая настоящая шлюха, даже я возбудилась от такого зрелища.

— Можно мне текилы. — резко вставила я, напоминая о себе. Выглядела я жалко, но может быть текила во мне спасёт ситуацию?

Люба покровительственно улыбнулась мне, будто знала что-то, чего не знаю.

— Конечно, а тебе как обычно?

— Да. — Дик откинулся на барном стуле, немного щурясь и продолжая улыбаться.

Люба нехотя ушла, оставляя вместо себя только шлейф приторных духов, не дающий забыть о ней.

И без того отвратительно настроение скатилось ниже некуда. Было нескончаемое желание напиться, отключить чувства. Желание говорить с Диком тоже пропало.

Когда Люба вернулась со стопкой текилы и виски, я прошипела, опрокидывая в себя горячую жидкость:

— Бутылку неси.

— конечно. — она просто пропела, не отводя от моего напарника глаз, с каждой секундой во мне закипала дикая ревность, хотелось выцарапать глаза этой потаскушке. Жалела лишь, что мне еще не выдали табельное оружие, я бы им сейчас с удовольствием воспользовалась. Испортила бы красивое личико. Секс ей не нравился. Он был последний, который у тебя был, дрянь.

— я сейчас вернусь. — Дик оставил меня, устремляясь вглубь ресторана. Меня лишь хватило, чтобы злобно зыркнуть ему в след.

Экран моего телефона засветился.

«Лина, нам нужно поговорить.»

Диме Романову тоже не спалось в этот поздний час, он хотел поговорить со мной. Этот мужчина, даже после последних событий был готов вести разговоры, а Дик завидев хорошенькую барменшу, пустил слюни и скрылся.

Я облизала губы и поискала взглядом Любу, потому что внутри меня скребло странное подозрение. Не найдя барменшу, я слезла со стула и пошла вглубь бара, в поисках Дика. Адреналин нарастал, мысли путались. Во мне кипела лава, я никогда не была такой возбужденной и злой. Алкоголь придавал силы уверенности, а ещё напрочь отключил инстинкты самосохранения.

В баре был общий туалет. Я остановилась у двери, не решаясь толкнуть ее. Перед глазами возникли картины, как Дик трахает бабу на туалете, глядя мне в глаза. Было страшно сейчас испытать дежавю, найти его трахающим ее.

Я оттолкнула чёртову дверь с такой силой и гневом с ноги. Клянусь. Я убью эту тварь и чертова Дика.

Тяжелая дверь лениво распахивается, открывает мне темную комнату со слабым светом. Я готовилась к удару, шоку, скандалу. Но в туалете стоит лишь женщина лет сорока и красит губы, мое появление ее удивляет, она поднимает брови, криво изгибает их. Со стороны я выгляжу странно.

Прохожу вдоль кабинок, проверяю все, как одержимая. Пусто. Никого нет. Тогда, где Дик?

Ругаю себя, проклинаю. Становится страшно и стыдно. В кого я превращаюсь рядом с ним, в одержимую дурочку, готовую на все. Раньше я презирала таких ведомых женщин, которые заглядывали в рот мужчинам и приносили им тапочки в зубах, а сейчас я сама, как больная на всю голову, бегу проверить — трахает ли он барменшу.

Все. Баста.

Просто ухожу из бара, бросая взгляд на место, где мы сидели, Дик так и не вернулся. Сердце колит. Больно. Чертовски больно и обидно. Твою мать.

А чего я ожидала? Что бабник номер один станет добропорядочным семьянином?

На улице у бара тихо, уже скоро будет светать, а у меня сна не в одном глазу. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, нужно что-то делать. Я не уйду с работы из-за Дика, завершу наше расследование, найду этих тварей, которые убивают и преследуют меня. Я больше не ребенок, сумею за себя постоять.

Пока, наверное, придётся поехать в гостиницу. Нужно же где-то переночевать.

Вызываю машину через приложение, выбираю класс «Комфорт», ночью не решаюсь ехать экономом. Машина будет через десять минут. Сажусь на бордюр, наслаждаясь тишиной. За моей спиной играет слабо Музыка, а внутри небольшое количество людей продолжает еще танцевать. Жизнь кипит.

Дверь открывается и раздаются шаги позади меня. Чувствую знакомый запах парфюма, смешанного с алкоголем. Дик. Натрахался. Вспомнил обо мне. Решил проверить.

Шмыгаю носом, обхватывая руками свои плечи и жалея себя.

Он садится рядом, недовольный, даже раздражённый. Мне даже страшно посмотреть на него.

— Вот поэтому, я терпеть не могу девственниц, недотрог чертовых с ранимой психикой. — несмотря на то, что он говорит спокойно, в голосе я улавливаю раздражение и негодование. Он что, ещё на меня злится?

Поворачиваюсь к нему, немного опешив, встречаюсь с его ледяными глазами. Они как будто светятся изнутри.

— Ты серьезно? — говорю я немного громче, чем хотела. — Ты бросил меня там одну и пошёл трахаться! Мне нужно было послушно тебя ждать?

— Да. — спокойно ответил он и я чуть не задохнулась от возмущения. — С чего ты решила, что я пошёл трахаться?

— А для чего еще уединяются с бывшей?

— Она мне не бывшая, просто секс. — он пожимает плечами, легко так, для него секс — просто физическое упражнение. Ничего не значит.

— То есть Вы просто говорили?

— Я не буду ничего объяснять. — он немного хмурится и отрезает. — Не обязан.

Хочется разреветься, даже нижняя губа начинает предательски подрагивать. Приходится сжать губы в ровную линию, чтобы успокоиться. Принцев на белом коне не бывает, одни ослы с яйцами, бегают не знают к кому пристроиться.

Не обязан он ничего объяснять.

На экране телефона отобразилось оповещение, что водитель прибудет через три минуты.

— Я еду в гостиницу. — все же для чего-то объясняю я. Хотя хочется расцарапать ему все лицо. Еще текила приятно жжёт в животе, разгоняя кровь. Даже злясь на него, просто сидя рядом, чувствую каждую точку, в которой наши тела соприкасаются. Казалось бы, ничего особенного, но внутри меня происходит дикий пожар.

— Окей. — Дик вытягивает ноги, зевая. — Только учти, если ты сейчас садишься в машину, то между нами будут только рабочие отношения.

В конце улицы темноту освещают желтые фары, завернувшей к нам машины. Такси приехало. Внутри меня происходит борьба, с одной стороны хочу утереть нос этому самовлюбленному павлину, а с другой при мысли, что придётся отказаться от сладкого — ставится тоскливо до скрипа зубов.

Почему именно он так на меня действует? Или он на всех женщин так действует?

Желтый Ford останавливается прямо напротив нас, телефон сигналит о прибытии машины. Я же прикусываю губу. Дик никак не помогает мне, как будто ему безразлично, уеду я или останусь.

— А не рабочие отношение, это что? Просто секс и ничего более? Будешь, как барменша,

— Как получится. — отвечает Дик, глядя мне в глаза. Зато честно. Без пустых обещаний.

Я встаю, отряхиваю джинсы, не приняв решения останусь и уеду. Просто иду к машине, в голове пустота, за таким количеством информации, мозг не успевает ничего усваивать.

Водитель выходит из машины, чтобы открыть мне двери, улыбается. Я бросаю взгляд на Дика, вальяжно сидящего на бордюре, максимально расслабленного. Он не из тех, кто носит тесные костюмы и галстуки, но Дик и без них смотрится статусно, властно. В нем есть что-то породистое, невидимая сила исходит изнутри, притягивает тебя к нему.

— Извините, но я, наверное, не поеду. — решение приходит само по себе. Лучше ведь сделать и жалеть о сделанном, чем ничего не делать и жалеть? Водитель не удивлён. За время своей работы, наверное, он и не такое насмотрелся.

— Я возмещу Вам заказ. — подаёт голос Дик, доставая из бумажника пятитысячную купюру. — Тут более, чем достаточно.

Таксист почти кланяется и садится обратно. Я остаюсь рядом с Диком, чувствую тепло, исходящее от его тела даже на расстоянии. Странное чувство, будто я вывесила белый флаг.

— Ни секунды не сомневался, Майорова, что ты останешься. — Дик ухватил меня под локоть и повёл к машине. — Не знаю даже, как я выдержу и доеду до дома.

— Выдержишь ч-что… — сердце стучит где-то в горле, я теряю связь с реальностью. Есть только его голос и руки. Может так и нужно? Отбросить все, забыться, наслаждаться. Думать и жалеть буду потом.

Дик у машины останавливается и прикладывает мою руку к его бугру, трет ладонью возбужденный член через ткань. Не подозревала, что у меня на руке может быть эрогенная зона, я чувствую нежное покалывание в середине ладони, хочу дотронуться до него, почувствовать бархатистость кожи.

— У меня от напряжения в паху ноги сводит. Сказывается длительное воздержание, я не трахался вот уже часов тридцать, а это негативно сказывается на моем настроении и самочувствии. А еще ты треплешь мне нервы своими выходками, то Дима, то такси… — хриплый голос Дика пробирается в самое сердце, я слышу только подтверждение, что у него ничего не было с барменшей.

Я тоже не знаю, как дотяну до его квартиры. Даже кондиционер не спасает, я на пределе, очень хочу Дика. Горю в прямом и переносном смыслах. У меня поднялась температура: щеки красные, на теле хоть яичницу жарь.

Страшно, что ему будет скучно со мной. Дик развратен, у него богатый опыт. Уверена, что его девицы были искусными мастерицами, способными удивить. Что могу я? Он сам говорил, что девственницы ему не интересны.

В голову приходит одна сумасшедшая мысль.

Машина несётся по пустым улицам, Дик старается не выжимать больше ста километров в час. Все таки мы не на трассе, что если из темноты выскочит случайный прохожий, которому не спится в столько поздний час?

Он очень напряжен, видно, что торопится.

Я отстёгиваю ремень безопасности, собираю волосы резинкой, чтобы не мешали, и тянусь к ремню Дика. С завидной ловкостью расстёгиваю его ремень и джинсы. Дик наблюдает за мной с интересом, не убирает мои руки, не просит остановиться, значит я все делаю правильно.

Из трусов выпрыгивает дубина, толстая и мощная, покрытая венками. Провожу пальцами ласково по головке, раскатываю капельку смазки. Никогда не трогала мужской член, видела только в порно. Удивительный контраст, такая нежная кожа на головке и такой каменный ствол, полный мощи, невозможно даже обхватить его рукой.

Улыбаюсь больше сама себе.

— Оближи его. — направляет меня Дик и я повинуюсь, наклоняюсь и неумело обхватываю головку губами, после чего провожу языком по вздутой венке. Терпкий вкус дурманит меня, слаще леденца.

Дик издаёт утробный рык, выжимая педаль газа. Мы буквально летим.

— Сожми губы и двигайся вверх-вниз, прижимаясь к нему языком… — голос Дика очень хриплый, с надрывом. Растворяюсь в нем. Мой язык скользит по стволу, я заглатываю его почти полностью, даже удивляюсь как легко мне это даётся.

Дик кладёт руку мне на затылок, его дыхание учащается, он хрипит:

— Умничка…

Я ускоряюсь, чувствую нарастающую пульсацию.

Дик шумно кончает, чувствую соленую, вязкую жидкость, которая наполняет рот. Безумие. Мне нравится его вкус. Облизываюсь, как кошка, отстраняясь от него. Готова урчать от удовольствия. Рядом с Диком я дикая извращенка.

Дик останавливается у своего дома, сбивая мусорный бак. Но он даже не замечает это, одной рукой натягивает трусы, а другой достаёт ключи из зажигания. Он хочет меня. Эта мысль меня подстегивает, заводит до такой степени, что еще пару минут и у меня ног запылает огонь.

Мы похожи на подростков, которые спешат домой, чтобы набедокурить там, пока родителей нет дома. Дик помогает мне выбраться из машины, впивает губы, впечатывается в холодный металл, стискивает до хруста костей. Он такой необузданный.

Никогда не думала, что поцелуй может быть таким крышесносным… Язык Дика врывается в мой рот, обследует его и оплетает мой язык, пленит. Его руки забираются под мою футболку. Я даже издаю хриплый стон, уже на пределе. Можно ли получить оргазм от простых прикосновений?

— Кончу в штаны сейчас… Пошли… — он хватает меня на руки, прикусывая грудь через ткань футболки, отдирая клок, как самый настоящий зверь.

Я смеюсь, разрывая тишину. Бедный соседи Дика.

— Кхе-кхе! — деликатное покашливание, заставляет Дика замедлиться. Высокая фигура выходит из тени на свет. Полковник. У меня от стыда и удивления лезут глаза на лоб, хочется спрыгнуть с рук Дика, занять более приличную позу, но Дик еще сильнее прижимает меня к себе. — Теперь все встало на свои места…

— Чем обязан, Саныч, в столь поздний час? — у моего спутника совсем неприветливый голос.

— Романов накатал на тебя заявку, указал, что ты угрожал ему табельным оружием. — Полковник вздыхает, закуривая. — Мне придётся арестовать тебя до выяснения обстоятельств.

Не верю своим ушам. Дима написал заявление ночью на Дика? Даже утра не дождался… Это глупо…

Между мужчинами всегда была неприязнь, это могли почувствовать даже не знакомые люди, но чтобы Дима решил таким образом разбираться с Диком… Невольно чувствую вину за собой. Я спровоцировала эту ситуацию. Дала Диме надежду и потом осталась с Диком.

Дик не опускает меня на ноги, так и стоит со мной на руках перед Полковником. Моя попа призывно торчит, маячит у носа Полковника. Даже не удобно.

— Ну давай утром в участке и арестуешь меня, я даже сам сдамся на власть правосудию.

— Не могу, Дик. Романов старший поднял всех на уши. Требовал послать за тобой наряд полиции. Сам понимаешь…

Отец Димы работал в Генеральной прокуратуре не последним человеком и обладал обширными связями. Ему не составляло труда поднять весь город на уши, многие люди при деньгах и власти были его должниками, потому что он прикрывал их толстые задницы, скрывал их грехи и махинации.

— И конечно же, тебе очень достанется за неуравновешенного работника. — усмехается Дик. Я мотыляю ногами, чтобы он поставил меня, но он лишь крепче сжимает меня, впивается пальцами в мягкую плоть.

Полковник закуривает вторую сигару, ему этот разговор даётся нелегко, да и неизвестно сколько он тут ждёт Дика, почему не позвонил ему? И еще мне кажется, что диалог не идёт, потому что тут лишние уши, мои, которые не должны много слышать. И теперь Полковник ограничен в своих выражениях.

— Саша, я за тебя переживаю. Хочешь пустить под откос все из-за какого-то гавнюка? Ты должен показать, что готов содействовать и что он наговаривает на тебя. — Саныч косится на меня, как я отреагирую на его слова.

— Дик, поставь меня уже! — не выдерживаю и подаю голос. Дик все-таки ставит меня на ноги, но прижимает к себе, демонстрируя свои намерения. — Я могу поговорить с Романовым и успокоить его! Тем более это все…

Осекаюсь и не договариваю, недоверчиво смотрю на Полковника. Конечно, он обо всем догадывается, но ничего не говорит, просто задумчиво смотрит на нас с Диком. Парочка мы ещё та: я растрепанная с распухшими губами, Дик с расстегнутыми штанами, которые съехали и демонстрировали теперь его трусы.

Утром я увольнялась с работы, а теперь из-за меня на его следователя подают жалобу.

Вряд ли бы ему удалось так долго быть руководителем такого отдела без внутреннего стрежня. Он явно скрывал пару тузов в своём рукаве. Полковник был страшным человеком.

— Давайте проедем в участок и все там решим. — примирительно говорю я Дику, стараясь переместить его руку с моей филейной части хотя бы на талию. — Этот вечер уже все равно ничто не испортит.

— Романов сам там? — спрашивает резко Дик и по взгляду Полковника я понимаю, что да. Для Дика это как красная тряпка для Быка. Зрачки расширяются, нос шумно поглощает воздух.

Дик влетает в темный участок быстрее пули, несётся стремительно в кабинет Полковника, ничего не замечая вокруг. Он видит цель и не видет на своём пути препятствий. Мы с Санычем еле успеваем за ним, хотя почти бежим. Дик заведён и не дай Бог ему попадётся Романов, он свернёт ему шею или отстрелит что-нибудь.

В кабинете сидят Романовы, отец и сын, и их семейный адвокат. Я знаю каждого из них и мне становится неловко от этой встречи. Я вхожу в кабинет вслед за Диком, встречаюсь взглядом, как с Димой, так и с его отцом. По коже пробегает холодок.

— Добрый вечер. — говорю я и поправляю волосы, невольно задумываясь — видно ли по мне, что несколько часов назад я делала минет Дику в машину? Мне кажется, что это у меня на лбу написано, что я поддалась греховности.

— привет, Ангелина! — спокойно говорит Леонид Сергеевич, отец Димы, по его глазам вижу осуждение. Приходится даже прикусить губу, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.

Романов старший был очень приятным и воспитанным мужчиной, не очень красивым, но ухоженным. У него были безупречный манеры и очень хитрые глаза. Дима пошёл в мать, намного симпатичнее своего отца внешне, но вот характер и ум у него были от отца.

— Какая приятная встреча на рассвете нового дня. — Дик садится напротив них, закинув ногу на ногу, образуя почти неприличную позу. Слишком вальяжную. Каждым своим движением он демонстрирует своё неуважение и пренебрежение к мужчинам.

Полковник занимает своё место, а я так и остаюсь стоять позади Дика, скрещивая руки, ожидая чего-то, прислоняясь спиной к тумбочке с документами.

— Александр, Вы угрожали моему клиенту табельным пистолетом, это из ряда вон выходящий прецедент. И уже не первый случай. Мой клиент готов отозвать своё заявление при условии, если Вы принесёте извинения и напишите заявление об уходе из органов. С Вашей неустойчивой психикой не стоит позорить форму…

Это уже слишком, даже я вспыхиваю от такого заявления, встречаюсь с Димой глазами и понимаю, что он наслаждается ситуацией. Ему приятно наблюдать за этой сценой, он хочет насолить Дику любой ценой. Неужели он так мелочно себя поведёт? Не могу поверить своим глазам.

— А кто сказал, что Дик кому-то угрожал оружием? — спрашиваю я, перебивая Дика пока он не сказал ничего, что навредит ему еще больше. Романовы смотрят на меня с нескрываемым раздражением, будто я совершила преступление.

— Лина, ты сама все видела. — Дима буквально давит на меня своим голосом, всем своим видом намекает, что я должна его поддержать. Знаю, что это не принесёт мне ничего хорошего, да и родители не оценят такого моего поступка, это скорее всего рассорит наши семьи, но я все равно говорю с уверенностью:

— В том то и дело, что я ничего не видела. — я говорю это ровным и абсолютно спокойным голосом, понимая, что выбор сделан. Это становится очевидным и Диме, который багровеет, приобретает свекольный оттенок, он бросает такой злобный взгляд на Дика, который напротив становится слишком довольный.

Я готова солгать и не дрогнуть ради этого несносного человека.

Они как два мальчика, которые не могут поделить игрушку.

— Свидетели не так важны в этом деле. Слово моего клиента против Вашего слова. Учитывая, что за Вами тянется шлейф правонарушений, поверят не Вам. А девушка лишь влюблённая дурочка, она скажет все, что Вы ей прикажите.

— Давайте не будем говорить в таком ключе об Ангелине. — Романов старший благородно поднимает руку, делая вид, что ему не приятно слышать обо мне плохое. — Девочка тут не причём, не нужно ее вмешивать. Надеюсь, у Александра хватит мужества не впутывать девушку…

— Это уже слишком. — у Дика столько неприязни в голосе, хотя он сохраняет расслабленную позу. И я уже знаю, что это обман. Он хитрый лис, который только делает вид, что на веселе и выпивший, на самом деле — он готов вгрызаться им в глотки. — Я предлагаю другой вариант… Вы убираете свои жопы на хрен отсюда, пока я не привлёк Вас, Леонид, по статье за взяточничество и мошенничество. Думаете, я не знаю все Ваши махинации и сделки? Например, кто снял ограничительные меры с рынка в Алтуфьево, на котором нашли сальмонеллез?

От слов Дика Романов старший белеет, сжимает зубы и гневно раздувает ноздри.

Я всегда знала, что наши семьи живут не на зарплаты отцов, но никогда не предполагала какие махинации они проворачивают.

— Щенок, да никто не пойдет против меня…

— Не был бы так самоуверен. — незнакомый голос заставляет всех присутствующих обернуться. В кабинет заходит высокий мужчина в чёрной рубашке и брюках, в дверях замирает его охранник. Мне не удаётся удержать нервный смешок, который вырывается из меня и некстати нарушает образовавшуюся тишину. — Лёня, по-моему, ты прихуел за эти годы.

Не нужно быть экстрасенсом, чтобы определить на глаз, высокий брюнет — отец Дика. Те же глаза, что и у братьев, те же движения и манера речи. Он заполняет собой все пространство.

— Георгий. Ты очень кстати. — выплёвывает Романов старший и скрещивает руки, он теряет весь свой лоск в присутствии этого человека. Есть в нем что-то царское.

— Чувствую себя отцом, которого вызвали в школу, чтобы разобраться с родителем мальчика, который пострадал. С детства приходится выслушивать, что мой сын кого-то отпиздюлил. — Он садит рядом с сыном, напротив Романовых, и это и вправду смотрится комично. Его слова одновременно и ругает его сына и унижают Романова, акцентируя внимание, что ему надрали задницу.

Два тридцатилетних мужика сидят с папами в кабинете у главы криминального отдела, разбираются с их помощью в своих отношениях.

В моей памяти всплывает, что Дима что-то говорил об отце Дика, но не могу вспомнить, что именно. Значит, отец Дика не последний человек в нашем городе, если Романов старший боится ему перечить, да и как он так быстро узнал о заявлении на его сына. Они что никогда не спят?

— Не смешные шутки — это ваша семейная черта. — цедит Дима.

— Мы стараемся. — почти одновременно говорят Дики и я вновь не удерживаюсь от нервного смешка.

— Давай так, Ленчик. Я не раздавлю карьеру твоего сынули и не отправлю тебя на пенсию, если Вы с сыном не прекратите этот цирк.

Романов старший бросает на меня взгляд. Я стою в стороне, как случайный слушатель. Полковник тоже уткнулся в бумаги и делает вид, что он тут случайно.

— Георгий… Твой сын переходит все границы, не…

Отец Дика очень непосредственен, расслаблен и уверен в своей правоте.

— Лёня, я считаю, что мальчики уже взрослые и могут разобраться сами. Пусть меряются письками, сколько им хочется. Их жизнь и личное дело, но когда ты начинаешь привлекать свои связи, чтобы нанести вред, готовься встретиться со мной.

Романов ничего не говорит. Ни слова. Лишь напряжённо сидит.

Кто же отец Дика?

Романов старший резко встаёт, стул на котором он сидел с грохотом падает, он просто цокает языком и говорит мне:

— Родители будут разочарованы тобой! — с этими словами он выходит. За ним следуют Дима и адвокат. Их война быстро терпит неудачу. Слишком быстро. Внутри меня образовывается зудение — этот бой будет стоить дорого для меня.

Внутри меня еще долго эхом раздаются его словами. Даже не сомневаюсь, что они донесут обо всем моим родителям, Мама будет в печали, не переживет, что я так поступила с ее любимым Димочкой.

— Ты позвонил ему? — спрашивает Дик, поворачиваясь к Полковнику. — какого хера?

— И правильно сделал. — обрывает мужчина и поворачивается ко мне, смотрит с нескрываемым интересом, бегло пробегает по мне лукавыми глазами. — А Вы, я так понимаю, причина скандала?

— Я думала, что причина скандала — нежный характер Вашего сына! — впиваюсь пальцами в свою же кожу. Не то, чтобы мне хотелось бросить вызов этому мужчине, настроить его против себя, но терпеть насмешки я тоже не собиралась.

Просто выдохлась за этот длинный день, слишком насыщенный на события.

— С зубками. — говорит Дик старший и поворачивается к сыну, но тот лишь встаёт, даже не глядя на отца. Впервые вижу Дика таким раздражённым. На виске у него вздулась синяя венка, которая стучит в унисон сердцу, протяжно и мощно. Лицо перекошено, вместо улыбки звериный оскал. Веселый пошляк преображается в дикого мента. На лице проступили глубокие морщинки, которых я раньше не замечала, они появились не от хорошей жизни, делали его старше и серьезнее.

— Саныч, это было низко с твоей стороны. — протягивает Дик, пряча руки в карманы. — Мы поехали домой, завтра опоздаем на работу.

Полковник не смотрит в глаза Дику, вырисовывает круги на белом листе.

Двигаясь все также стремительно, он перехватывает меня и направляется на выход, оттесняя охранника, который все также стоит на входе. Тот вежливо пропускает нас.

— Дик, но… — хочу остановить его. Чтобы ни было между мужчинами — не красиво оставлять его отца после того, как он помог. Если бы не он, Романовы бы не отступили. Было бы не важно ЧТО у них есть на Дика, они бы закрутили все основательно, нарисовали бы доказательства из воздуха. Понимая, что Дик не остановится, тихо бросая, оборачиваясь: До свидания!

На улице прохладно, удаётся наконец-то глотнуть свежего воздуха. От всего этого раскалывается голова.

На улице уже светло. Пять утра, как-никак.

— Дик. — повторяю я и ухватываю его за руку, пытаясь остановить. Он слабо поддаётся. — Посмотри на меня, пожалуйста. Может тебе стоит все же поговорить с отцом?

— Не влазь, Сиськастая. — бросает Дик, даже не оборачиваясь, открывает мне дверь в машину, показывая головой, чтобы я садилась.

На выходе показывается Дик старший, он также держит руки в карманах и походка у него такая же, как у сына. Непроизвольно сравниваю: какой из его сыновей похож на отца больше. Вениамин унаследовал лоск и царские, безупречные манеры, которые чувствовались в Дике старшем с первого взгляда. Он смотрел так, словно это был его участок и его город, все вокруг принадлежало ему. Мне сложно было судить о его характере, но, думаю, что он был мягче, чем у младшего брата.

Я не решилась сесть в машину, просто замерла, вкладывая в свой взгляд максимум нежности, чтобы поддержать и успокоить Дика, который еще не заметил отца, но учуял перемену.

— Будь мужиком уже, Сашка. Давай поговорим. — он подошёл ближе, но продолжая сохранять дистанцию, словно боялся спугнуть. — Столько лет прошло, а ты все шарахаешь от меня, как черт от ладана.

— За столько лет мог бы понять, что мне противно с тобой разговаривать. — в голосе Дика чувствуются скрытая боль и грусть, что-то серьезное в прошлом произошло между ними.

Дик старший делает тяжелый вздох, закрывает глаза, но остаётся стоять на месте, не сокращает расстояние, будто если он сделает шаг — Дик сразу заскочит в машину и умчит.

Я все же сажусь, не хочу быть лишним свидетелем семейных распрей. Даже в машине слышу их пререкания, как же они похожи. Может быть если бы Мама Дика была жива, она смогла бы примирить этих двух упрямых мужчин.

— Вот вроде уже не мальчик, тридцать лет, а ведёшь себя… — видно, как сильно мужчина себя сдерживает, с каким трудом подбирает нужные слова. Желваки ритмично двигаются от внутреннего напряжения. — Нравится тебе или нет, но я твой отец… Даже если ты будешь до конца своих дней вести себя, как ребёнок, я все равно буду твоим отцом… буду любить тебя и защищать… любым оружием, которое окажется у меня под рукой…

— По осторожнее с такими заявлениями, а то второй срок отсидишь… — Дик становится жёстче. Я не вижу его лица, но чувствую это через голос. — Люби и защищай, кого хочешь, про меня забудь только.

Это последнее, что говорит Дик, распахивает дверцу и садится в машину.

— Саш. — зовёт Дик старший и подходит к машине, стуча по стеклу. Саша нехотя открывает окно и его отец наклоняется, заглядывает в салон машины. Мне становится неудобно перед ним. — Было приятно познакомиться с Вами, Ангелина, Вы не обижайтесь на меня. Иногда бываю резок…

— Мне тоже. Все нор… — не успеваю договорить, потому что Дик выжимает газ, гонит подальше от этого места, бежит от собственного отца. Его даже трясёт, прикусывает губу гневно, чтобы сдержаться. Я не решаюсь ничего спросить. Чужая семья — потёмки.

— Я отвезу тебя к родителям. — наконец заговаривает он. Вроде ничего страшного не говорит, а мне кажется, что меня ударяют, нарушают внутреннее равновесие. Последнее место, куда мне хочется, дом моих родителей.

— А ты куда? — спрашиваю я дрожащим голосом.

Дик действует на меня удивительно, с каждым днем топчет моё самолюбие все сильнее, показывает мне, как сильно я от него завишу эмоционально. Делает из меня самую настоящую сабу.

— Мне нужно кое-что уладить. — холодно чеканит он. Понимаю, что в его голове происходит что-то нехорошее.

— Я поеду с тобой. — уверено говорю я. — Романов уже позвонил или сделает это в ближайшее время моим родителям, они точно не придут в восторг от случившегося, а я не готова сейчас воевать еще с ними… Ты действительно после всего случившегося хочешь оставить меня?

В ответ он лишь резко тормозит, ставя машину на аварийку. Венка пульсирует все сильнее.

— Майорова… — Дик откидывается на кожаном сиденье, задумчиво глядя на дорогу и как машины проносятся мимо нас. Миллионы москвичей и гостей столицы спешат на работу, жизнь кипит и не собирается останавливаться. — Меня ломает, я хочу выпить и раскурить косяк… Куда ты хочешь со мной? Обдолбаться?

Его слова меня не шокируют, вводят в транс. Я знала, что Дик любитель выпить и покурить, но не предполагала, что он настолько зависим, готов все бросить, просто обдолбаться и все.

— Да. — все же говорю я. — Я поеду с тобой, будем накуриваться вместе…

Дик издаёт нечто напоминающее смех.

— Дурочка ты, маленькая.

Даже не обижаюсь на него.

— Что у Вас произошло с отцом? — спрашиваю, потому что чувствую — Дик вышел из себя из-за встречи с родителем. Не уверена, что он раскроется, но мне хотелось бы попробовать отвлечь его, затушить разгорающийся пожар.

— Ничего. — отрезает он, уходит в себя, ощетинивается, становится похож на ежа.

— Выговорись, тебе станет легче. Я же рассказала тебе о «Жемчужном береге».

Дик тянется к бардачку и достаёт из него новую пачку сигарет, видимо для таких вот случаев, когда его нервы на пределе. Разрывает целлофан и выбрасывает его в окно.

Мы стоим на съезде, где нельзя останавливаться, как яркое пятно в серости утра.

— Мне было пять, а Вене десять, когда папу посадили в тюрьму, Мама сказала, что это ошибка и он ни в чем не виноват. — Дик затягивается с такой жадностью, после чего лениво выпускает горький дым, заполняющий салон автомобиля. — Папа на зоне как-то стал авторитетом, умудрялся даже деньги передавать, поэтому Мама могла себе позволить заниматься своими чертовыми фотографиями и не париться о заработке чистых денег. Она была талантливая и одержимая. Да она принципе ни о чем не парилась. Иногда мы ездили проведать отца. Было еще то мероприятие, нас с Веней это пугало до чертиков, я даже писался до лет семи, потому что мне снилось, как один из заключённых сбежал и схватил меня в плен.

Папа на встречах был просто душкой, интересовался постоянно, как у нас дела, слушал всю чушь, которую мы ему втирали. Уединялся с мамой, удивительно, как она не родила третьего после таких свиданий. Образцовый родитель, блядь, только убийца. Тогда мы этого с Веней еще не знали. Он вышел уже, когда маме поставили рак. Опять же, каким-то чудом нашёл деньги на ее дорогостоящее лечение. Веня был постарше и уже понимал, что отец находит их каким-то нечестным путём, он же не работает — откуда у него бабло?

Я же был, как Иван дурак, заглядывал ему в рот, считал, что он самый лучший. Прозрение ко мне пришло, когда мне было семнадцать. В школе повздорил с одним парнем старше меня из-за девушки, она мне даже не нравилась. Он был местным авторитетом, в кармане носил перочинный нож. Забил мне стрелку у завода «Серп и Молот». Мы пошли с братом вместе. Их собралось человек десять против нас двоих. Я школьник, брат в университете, а они все здоровые бугаи, некоторым лет под тридцать. Мы с Веней обосрались, конечно. Думали, все. А один из бугаев узнал нас, говорит:

«Так, это же малые Дики. Сыновья Дика.»

И представляешь, они все испугались. Они реально боялись, что мой отец убьёт их… Говорили, что Дик выпотрошит их, как рыбу.

Как мой интеллигентный Папа, кого-то может убить? Когда отец узнал об этой стрелке, а, как оказалось, его люди следили за нами, он прибыл на завод со своими парнями. Они почти до смерти забили пацанов… на наших глазах с Веней.

Мой папа был авторитет на зоне и вышел из неё авторитетом в девяностые. Он был, как Саша Белый из Бригады, крышевал пол города. Примерный семьянин на самом деле бандюга и убийца. Сейчас он легализовал свой бизнес, но он построен на кровавых деньгах. Я никогда не смотрел его личное дело, хотя у меня был доступ, не хочу разочароваться в нем еще больше…

Дик продолжает курить жадно, выкуривая все…

— Но он все равно твой папа, какой бы он ни был. Он всегда любил Вас и твою маму. Мой ворует, как беспринципная тварь, я для него всегда была и буду выгодным вложением. Ту, которую он хочет женить на толстом кошельке и укрепить семейные позиции.

После откровений Дика мы сидим еще несколько минут в тишине, он докуривает сигарету, каждый размышляете о чем-то своём. После Дик поворачивает ключ и двигатель бесшумно заводится.

— Ну окей, следующая остановка — Крым.