Дневник памяти

38

Я долго брела, не разбирая дороги, пока наконец не очутилась в маленьком парке, в который мы с Ази часто водили играть наших детей. Странное это было место. Парк затерялся в деловой части города в окружении небоскребов, которые защищали его от ветра в холодную погоду. Он был прекрасным местом для игр детишек.

Я плюхнулась на нашу любимую скамью, рядом с которой стояла высокая бронзовая скульптура, казавшаяся сказочным хранителем этого места. Мне не хотелось шевелиться, и голуби, наверное, решили, что и меня оставили здесь навсегда. Может, они знали какую-то тайну, поскольку принялись толкаться вокруг меня и без умолку болтать на своем птичьем языке, скорее всего желая скрасить мое одиночество и тоску. Довольно скоро они намекнули на ожидающую меня в скором будущем удачу, перепачкав мое платье пометом. Я не рассердилась на голубей, так как понимала, что они стараются изо всех сил вернуть мне приятные воспоминания: ремонт в доме, когда мы с Акбаром перепачкали друг друга краской.

Неожиданно у меня перед глазами пронеслась вся моя жизнь, начиная с того дня, когда был зачат наш первенец, и до того момента, когда дети стали играть в этом парке, где сейчас нашла убежище. Внимательно проанализировав все события, я старалась выяснить, когда же начали портиться наши с мужем отношения. Скорее всего неприятности порождала непомерная гордыня, которая несла с собой только гнев и опустошение. Каждый раз, когда она овладевала нами, мы отказывались признать, что необходимы друг другу. Наши многочисленные ссоры, тщеславное желание жить не по средствам, приступы неоправданной ревности и прочее были результатом нашего глупого высокомерия.

И вот теперь именно мне, отдохнувшей и восстановившей силы, предстояло исправить ошибки. Акбар был не в состоянии ничего предпринять: из-за моей болезни он был на пределе. Да и все остальные тоже. Ведь эмоциональное истощение намного сильнее любой физической усталости. Оно высасывает у человека всю энергию и все силы.

— Но как мне набраться смелости, чтобы поговорить с тобой, любовь моя? — прошептала я, напугав до смерти голубей, которые бросились врассыпную.

Наконец я очнулась от раздумий и едва успела сесть на последний автобус. Мне оставалось только надеяться на прощение Акбара. Он должен выслушать меня и простить.

Когда я в конце концов добралась до дома, то увидела на подъездной дорожке множество машин: нашу с Акбаром, родительскую, брата, Ази и, наконец полицейскую. Полиция? Что здесь делает полиция? — испуганно спросила я себя. Неужели что-то стряслось?

Я влетела в дом с криком:

— Дети? С детьми все в порядке?

Все уставились на меня, как на привидение. В комнате воцарилась напряженная тишина.

Полицейский в синей форме первым нарушил молчание:

— Это и есть та больная леди, за которой необходим постоянный уход и которая не может говорить? — язвительно осведомился он. — Это из-за нее вы вызывали нас?

— Да, — растерянно признался Акбар.

Полицейский надел фуражку и с недовольным видом направился к двери, сказав напоследок:

— Не терплю людей, которые придумывают небылицы, чтобы заставить полицию напрасно терять время. И не только время, но еще и деньги налогоплательщиков.

— Они ничего не выдумали, — попыталась объяснить я, понимая, как смешно звучат мои слова.

После ухода полицейского в гостиной воцарилась еще более напряженная тишина. Лишь дети были счастливы, они крепко обнимали и целовали меня. Остальные холодно смотрели в мою сторону, и в их взглядах странно смешивались тревога, облегчение и негодование. Никто не знал, с чего начать.

Первой не выдержала я:

— Я должна извиниться перед вами, и начать мне следует с тебя, мой любимый Акбар.

Я надеялась, что все начнут наперебой успокаивать и утешать меня. Но вместо этого несколько пар глаз пристально смотрели на меня, требуя объяснения, которое я не могла заставить себя произнести. Даже Ази не бросилась мне на помощь со своими смешными оправданиями, которые не раз выручали нас в детстве, когда мы постоянно попадали в разные неприятные ситуации. Но я не могла и не собиралась винить их. Они, разумеется, думали, будто я все это время прекрасно себя чувствовала и обманывала их.

Беспомощно глядя на них, я молчала, не в силах выдавить ни слова. Наконец Акбар, не сводя с меня глаз, произнес:

— Мы ждем.

Я ответила дрожащим голосом:

— Сегодня вечером я случайно увидела и услышала нечто такое, что потрясло меня и вернуло мне голос. Мне стало стыдно за то, что я ошибалась в своем муже. Так стыдно, что я убежала куда глаза глядят.

Никто, кроме Сета и Лоры, ничего не понял. На лице Акбара отразились разочарование и недоумение. Я понимала, о чем он думает. Поцелуй перед операцией доказывал, что у нас с Сетом все это время был роман. Хотя теперь я знала тайну Акбара и Лоры, но до сих пор не раскрыла тайну мою и Сета. У меня просто не было возможности рассказать об этом.

Акбар решил покончить с неловкой ситуацией.

— По-моему, мы слишком засиделись, — откашлявшись, произнес он, — и нам всем нужно отдохнуть. Давайте поблагодарим Бога за то, что он вернул ее домой целой и невредимой, и отправимся спать.

Взглядом он велел мне приготовиться к длинному ночному разговору.

Я медленно поднялась по лестнице, страшась того, что ожидает меня. Но я сама была виновата, дав волю своей гордыне и забыв старинную мудрость, что она ведет к падению. Покончив навеки с остатками эгоизма, я вошла в комнату, где мой любимый нетерпеливо ждал от меня объяснений. Из уважения к нему я села в изножье кровати и приступила прямо к сути:

— Я сильно ошибалась насчет отношений между тобой и Лорой. Пожалуйста, прости меня.

— Знаю, ты плохо о нас думала. Но ты ни разу не дала мне возможности объяснить… Как же ты узнала правду?

— Подслушала, когда Лора рассказала обо всем Сету.

— Наверное, она почувствовала доверие к нему, раз поделилась такой тайной. Ведь все эти годы мы никому о ней не рассказывали. Об этом можно рассказать только очень близкому человеку.

Услышав эти слова, я впервые за много месяцев улыбнулась.

— Пожалуй, можно сказать, что они действительно стали настолько близки, что ближе быть уж просто невозможно.

— Наверное, тебе было очень больно смотреть на них?

— Больно? Наоборот, я испытала страшное облегчение, узнав, что между тобой и Лорой ничего нет. Признайся, почему ты подумал, что мне было больно?

— Потому, что ты неравнодушна к Сету.

— О Господи, ты же все еще думаешь, что я интересуюсь им… Видишь ли, Сет пошел мне навстречу и согласился разыграть ту сценку с поцелуем специально для того, чтобы ты мог спокойно жить с Лорой, не чувствуя никаких угрызений совести, если бы со мной случилось что-нибудь плохое во время операции.

— Ты меня так сильно любишь? А я-то считал тебя ревнивой ведьмой, готовой на все, даже на самоубийство, лишь бы удержать мужчину, — рассмеялся Акбар.

— Я хочу только счастья для тебя. Ведь мне пришлось причинить тебе столько боли! Не удивлюсь, если ты откажешься жить со мной, но надеюсь, что до этого не дойдет.

— Ты понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю!.. Как мы вообще могли докатиться до такой жизни?

— Знаю как: мы настолько погрузились в житейские проблемы, что не разрешали себе ни поболтать о пустяках, ни посмеяться, как раньше… Мама всегда говорила, что, потратив десять минут на то, чтобы успокоить мужа, избавишь себя от десяти часов споров и десяти лет боли и злобы.

Акбар давно уже отвернулся к окну, стесняясь слез, заливших его лицо. Но теперь он взглянул на меня и подошел к кровати.

— Думаешь, нам поможет мамин совет?

— По крайней мере очень хочу попробовать.

— Как ты предлагаешь сделать это? — спросил он, обняв меня за шею и прижавшись ко мне лбом.

Наши души словно соединились.

— Отныне мы станем решать все споры только обнаженными и только в постели, когда наши тела будут переплетены.

— Договорились… Но как быть, если между нами возникнут разногласия в магазине или еще где-нибудь?

— Если в магазинах нет отделов, где торгуют матрацами, которые необходимы для выполнения моих условий, то предлагаю тебе во всем соглашаться со мной. Повтори, например, пять тысяч раз, какое очаровательное на мне платье. Скажи, что даже не предполагал, насколько я могу выглядеть сексуально-привлекательной в этом платье. Скажи, что не можешь дождаться, когда сорвешь его с меня… Понял, что от тебя требуется? — засмеялась я.

— О да! А как мне быть, если мне вдруг по дороге домой захочется сорвать с тебя платье?

— Тогда мы отправимся спорить в самый ближайший дешевый мотель и продолжим наш спор на гостиничных простынях или пыльных коврах.

— Как все-таки замечательно слышать твой голос, — со счастливым вздохом признался Акбар. — Честное слово, я скучал по твоему голосу и… по тебе.

— Поверь мне, я очень хотела говорить. Знаешь, такое ощущение, будто кто-то специально держал мой язык, чтобы защитить окружающих от непоправимых последствий, которые он мог вызвать.

Акбар крепко обнял меня. В его объятиях я чувствовала себя так же уютно, как, наверное, личинка в коконе. И тут во мне начали возникать чудесные ощущения. Как будто меня щекотали изнутри. Так оно и было на самом деле, поскольку это бились, стремясь освободиться, мои крылья. Освободиться для полета. Я вновь почувствовала себя любимой и поняла, что смогу наслаждаться жизнью красивой бабочки, в которую я с помощью Акбара превратилась из безобразной гусеницы. Боже, как же, оказывается, долго я пробыла гусеницей!..