Дочь Клодины

Глава 12

Находясь в конторе, Ричард сильно удивился, оторвавшись от документов, когда увидел, что его посетителем была Мэг Линден. Он сразу же поднялся со стула, вышел из-за стола, чтобы поприветствовать ее. Воспоминания терзали его сердце с тех пор, как он впервые осознал, что дочь рыбака с загорелым, бронзовым лицом, носившая поблекшую, выцветшую одежду, уже давно выросла, как и он сам. Дни, когда она дерзко и нахально себя вела, строя рожицы за спиной его няни, прошли, они подросли, и сам, не осознавая происходящего, он все чаще стал обращать внимание на пышные формы ее тела, пробуя сначала сдержанно гладить ее лодыжки и блестящие, растрепанные ветром волосы, позволяя себе все больше вольностей.

— Как неожиданно тебя здесь видеть, но очень приятно, — сказал он, пододвигая к ней кресло. — Что привело тебя в офис?

Мэг сомневалась несколько секунд, прежде чем присела в дубовое кресло, обшитое мягкой кожей, стоящее на полу, покрытом богатым ковром. Но Мэг была твердо и решительно настроена, казалось, она не встанет с этого кресла, пока дело, по которому она сюда пришла, не будет разрешено, да еще и в ее пользу. Он заметил, что на ней было надето новое хлопковое платье грубого зеленого цвета, обшитое тесьмой, и хотя он понял, что платье не было дорогим, оно странным образом очень подходило ей. Как только Ричард присел на краешек стола, он увидел, что ее старая соломенная шляпка была отделана новыми ленточками и кружевами.

— Я пришла из-за твоего отца, — начала она. — Он как настоящий грубиян недавно ворвался в особняк Денвиса Кортера, даже не постучав в дверь, и хотя я была с ним вежлива, я все еще беспокоюсь. — Она тревожно на него посмотрела и наклонилась вперед. — Он же не выгонит Боба оттуда, не так ли?

Ричард, скрестив руки на груди, ответил уверенным, спокойным тоном:

— Тебе не стоит так беспокоиться, Мэг. Он упомянул, что был в коттедже, но ни слова не произнес о том, что собирается выгнать Боба или тебя оттуда.

— Хорошо, мне стало легче после твоих слов. — Она высоко подняла голову, шаловливо посмотрев на него. — Ты ведь нашел бы мне другое место, если бы твой отец выгнал меня из коттеджа, правда? Поскольку ты пообещал Бобу, что он сможет арендовать этот коттедж.

Засмеявшись, Ричард откинул голову назад.

— Да, конечно, нашел бы. Как насчет Букингемского дворца? Как он, подходит тебе?

Она сморщила свой небольшой курносый носик.

— Нет, он слишком большой для меня. Но я с удовольствием поселилась бы в особняке Уорвиков. Или в той прекрасной вилле, в которой живешь ты.

— Действительно? — произнес он, все еще смеясь.

Мэг перевела дыхание, почти не смотря на него.

— Только, конечно, без Боба.

На мгновение в кабинете наступила мертвая тишина. Им показалось, что часы, стоящие в углу, стали бить еще громче. За окном звуки лошадиных копыт, стук и скрип колес, крики людей, доносившиеся со двора, казались слабыми по сравнению с громкими ударами часов.

— Ты не любишь его? — осторожно спросил Ричард тихим голосом, понимая, что не хочет знать ответ.

— Он любит меня. — Она пыталась говорить невозмутимым и спокойным голосом, но ее истинное состояние было другим, ее руки, которые она то и дело клала на колени, потом снова нервно дергала ими платье, выдавали ее.

Ричард слез со стола, понимая, что она несчастна, но пытается не показывать своих страданий, подошел к окну и посмотрел вдаль, сцепив руки за спиной.

— Когда назначена свадьба?

— Я сказала Бобу, что не раньше осени, но теперь думаю — чем скорее, тем лучше. Мама взяла нового постояльца, и он мне не нравится. Я только с радостью уеду из дома. Вот почему я так разволновалась, думала, мы потеряем особняк Денвиса Кортера.

Ричард припомнил, что Люси упоминала о новом постояльце, поселившемся в морском коттедже. Она сказала, что он не обращал на нее никакого внимания и не пытался даже познакомиться, а жил сам по себе.

— Но почему тебе не понравился этот парень? Он что, грубиян? Или, может, пьяница?

— Пет, он не пьяница. Выпивает он немного, не больше, чем мама. Но относится к тем мужчинам, которые вызывают у меня чувство страха и неприязни. При виде него меня бросает в дрожь. Он выглядит так, будто бы обобрал слепого.

Ричард подумал, что было бы неплохо расспросить о новом постояльце Дшожа Бартона, и когда повернулся к Мэг, она уже стояла, готовая уйти. Ричарду стало ее жаль, его сердце болело и переживало за Мэг, ведь она не радовалась тому, что скоро выйдет замуж, а он будет парить в облаках от счастья, когда возьмет в жены Люси.

— Знаешь, неразумно вступать в брак, когда ты к тому же к нему еще и не готова, только из-за того, что тебе не хочется жить в своем собственном доме, потому что в нем поселился новый постоялец.

Она безнадежно пожала плечами.

— А что изменят эти три или четыре месяца? Ничего. Лучше я выйду за Боба, чем за кого-то еще, ведь он заботится обо мне, он не будет бить меня, как делают многие мужчины, и никогда не причинит мне зла. Ревность — его единственный недостаток, слабость и болезнь, но рано или поздно я вылечу его.

— Это может оказаться не так легко, как ты думаешь. Характер мужчины формируется в подростковом возрасте, и если он от природы ревнивец, то вряд ли тебе удастся переделать его.

Мэг наклонилась к Ричарду.

— Но у него не будет повода для ревности. Ни единого повода, если только тебе не понадобится снова моя ласка.

По его телу пробежала дрожь, он возбудился, так как она своими словами застала его врасплох, в его памяти всплывали и исчезали образы и картины. Немного смущаясь, он откинул голову назад и схватил ее за запястья.

— Я сам собираюсь вскоре жениться, если все будет хорошо.

Мэг побледнела, но молча кивнула. Затем, не сдержавшись, она изогнулась и, высвободившись из его рук, припала своим влажным ртом к его устам, ее руки обвили его шею, но внезапно она отстранилась от него.

— Я буду любить тебя всю свою жизнь, Ричард Уорвик. И если когда-нибудь буду нужна тебе, только позови.

Она вышла из офиса, в спешке оставив дверь открытой, и когда он подошел, чтобы закрыть се, девушка уже скрылась из виду.

Ричард снова видел Мэг в тот же вечер, когда подходил к пирсу, для того чтобы встретить у театра Люси и сопроводить ее на бал в особняк Атвудов. Мэг, стоя на берегу, подготавливала для рыбалки две лодки: свою и Боба, и когда Ричард дошел до служебного входа, ведущего в театр, заметил, как взволнованный Боб стремительно бежит по лестнице с пирса, боясь упустить момент прилива и отлично порыбачить, ведь другие судна уже давно отплыли. Ни Мэг, ни Боб не заметили его.

Люси вышла из театра вскоре после Боба, и Ричард сразу понял, что она была чем-то очень сильно взволнованна. Вероятно, ее волнение не было связано с игрой на фортепиано, так как она, пока они ждали карету, не могла говорить ни о чем другом, кроме как о скорой встрече с миссис Рэдклифф в особняке Тимоти, которая, возможно, поведает ей все о Лионеле и Клодине Атвудах.

— Оливия Рэдклифф не очень дружелюбная дама, — предупредил он, как только экипаж тронулся, думая про себя, осознанно ли она с такой радостью схватила его за руку, но его слова ее не отпугнули.

— Со мной она подружится, — весело заявила Люси. — Я в этом уверена. Ты должен помнить, что я не причастна к тому, что твой отец враждовал с ее мужем.

— Я имею в виду, что она недоброжелательно относится ко всем людям, — продолжал он, но Люси не слушала, говоря, что этот вечер станет самым важным в ее жизни и что когда он закончится, она расспросит обо всем миссис Рэдклифф. Яркий свет фонарей, расположенных по обочинам дороги, освещал их карету, и Ричард, смотря на радостное лицо девушки, тоже улыбался, хотя и был немного растерян и озадачен такими несвойственными ей бурными эмоциями.

Когда они приехали, ужин был уже закончен, но танцы только начинались.

Тимоти, знавший, что гости приедут только после окончания спектакля, вышел в холл, чтобы встретить их, помог Люси снять длинную шелковую, расшитую узорами накидку, под которой было надето атласное платье цвета слоновой кости.

— А миссис Рэдклифф уже приехала? — первым дедом спросила она.

— Да, приехала и желает встретиться с тобой наедине, — успокоил он Люси. Тимоти выглядел очень довольным, потому что именно он смог исполнить ее желание. Он предложил ей свою руку.

— Позвольте проводить вас в столовую. Торжественный ужин уже завершен, но я смогу угостить вас обоих шампанским.

— Превосходное предложение, — улыбнулся Ричард, потирая руки в знак одобрения, но Люси отошла назад.

— Я не хочу, чтобы миссис Рэдклифф увидела меня раньше нашей с ней встречи, — настаивала она.

— Но она не увидит. — Тимоти снова предложил свою руку. — Мы пройдем в столовую через заднюю дверь, и ты сама первая сможешь увидеть ее, если захочешь, так как двери столовой выходят в бальный зал.

Но Люси не удалось разглядеть Оливию из столовой, потому что та сидела слишком далеко за позолоченным столиком в окружении других дам. Люси сделала один глоток шампанского и почти не притронулась к еде, потому что у нее не было аппетита, а вот Ричард, видно, сильно проголодался, так как ел с удовольствием, и Тимоти только успевал наполнять его бокал. И так втроем они сидели в столовой. Одна дверь была слегка приоткрыта, и сквозь щель Люси смогла разглядеть людей, которые в танце скользили по сверкающему полу и менялись парами. Вот она увидела Донну, танцующую сначала с одним молодым человеком, а затем с другим, потом Кейт, кланяющуюся Дэниэлу, а затем какому-то незнакомому мужчине, Джоша Бартона, танцующего два танца подряд с одной и той же темноволосой женщиной, — они искренне наслаждались компанией друг друга. Все, как один, плавно вальсировали, пока не сменилась музыка и не заиграли гавот. В любое другое время Люси давно бы уже оказалась среди танцующих пар и весело постукивала бы каблучками но полу. Но в этот вечер ее голова была занята более серьезными и важными мыслями.

Ричард и Тимоти начали беседовать об инциденте, произошедшем во время открытия пирса, и их разговор сразу же привлек внимание Люси.

— Я спрашивал Джоша Бартона о случившемся, после того как вы ушли, — Тимоти обратился к Люси. — И он сказал, что не имеет к этому никакого отношения, хотя и признал, что одобряет демонстрации, организованные в поддержку строительства железной дороги.

— Другими словами, ему нравится подстрекать толпу к бурному проявлению эмоций демагогическими речами, — критично заметила она.

Тимоти с сожаление вздохнул, понимая, что Люси не переубедить, и положил руку на плечо Ричарда.

— Я полагаю, ты в курсе, что Люси так же яростно настроена против строительства железнодорожной станции на моей земле, как и твой отец в целом против прокладывания железнодорожных путей в Истхэмптоне.

— Мы ведь говорили об этом, не правда ли? — спросил Ричард, благосклонно посмотрев на Люси, серьезно не воспринимая ее протест с того момента, когда осознал, что это было лишь ее прихотью, так как она с детства боготворила своего отца, англичанина, жившего на этой самой земле и похороненного в чужой стране. Когда железную дорогу построят, когда дело будет сделано, она успокоится и больше не вспомнит о ней.

— Конечно. А теперь мне пора встретиться с миссис Рэдклифф, — нетерпеливо сказала Люси, показывая, что не может больше ждать.

— Хорошо. Я скажу ей, что вы здесь. — Тимоти двинулся к двери.

— Только, перед тем как она поднимется в комнату, дайте мне несколько минут, чтобы собраться с духом и еще раз взглянуть на портрет Лионела, — попросила Люси. Тимоти согласился, и Ричард подошел к двери, ведущей обратно в холл, чтобы открыть ее для Люси. Она быстро проскользнула, шелестя атласной юбкой, зашагала по коридору, освещаемому огнями, направляясь в гостиную. Испугавшись, она остановилась. Джош, стоя к ней спиной, рассматривал портрет Лионела Атвуда.

— Что вы тут делаете? Вы должны находиться в танцевальном зале. — Взволнованным голосом она потребовала объяснений, желая, чтобы он сию же минуту покинул эту комнату.

Он повернулся и взглянул на нее. На нем была белоснежная накрахмаленная рубашка со сверкающими пуговками-жемчужинами, красный цветок был прикреплен к его жилету, и он лениво указал на сигару, которую держал в руке, и на открытую дверь, ведущую на балкон, с которого можно было любоваться ночным звездным небом и вдыхать теплый, ароматный воздух.

— В этой комнате Атвуд курит сигары. И я пришел сюда именно за этим.

Его белые перчатки лежали на столе, а золотая печатка на пальце ярко заблестела, как только он медленно поднес сигару ко рту и сделал затяжку, внимательно смотря на Люси сквозь вьющийся дым.

— Я могу задать вам тот же самый вопрос. А что вы здесь делаете, миссис? — Он ухмыльнулся, его глаза смотрели бесстыдно. — Ну, признавайтесь же. А, наверное, вы тоже курите, но боитесь, что гости, увидев за этим занятием, посчитают вас легкомысленной. Вот вам и понадобилось тайное убежище, но меня вы можете не бояться. Я либерал, поэтому не волнуйтесь.

Люси закрыла за собой дверь и прошла на середину комнаты.

— У меня здесь назначена встреча кое с кем…

— А, встреча? — перебил он. — И с кем же на этот раз? С молоденьким Атвудом или с парнишкой Ричардом?

— Ни с тем, ни с другим. Пожалуйста, уходите. — От волнения и тревоги она почти плакала. — У меня назначена встреча в этой комнате с миссис Рэдклифф, чтобы обсудить личный вопрос.

Джош почтительно поклонился ей.

— В таком случае незамедлительно удалюсь.

Люси вздохнула с облегчением, так как еле сдерживала свою нервозность, а затем вышла на балкон, чтобы подышать свежим прохладным воздухом. Ее щеки горели, сердце бешено колотилось, и как только она сделала первый глубокий вдох, затем второй, поставила руки в боки, касаясь кружева платья и любуясь пейзажем, окутанным мраком ночи. Бартон открыл двойные двери, ведущие в коридор, но внезапно остановился.

— Если ваша цель — попытаться убедить миссис Рэдклифф продать часть ее земли под строительство железнодорожной станции и тем самым спасти от этого имение Атвудов, то знайте, что в таком случае мы перестанем с вами враждовать, хотя хочу сказать, что у вас почти нет шансов убедить ее. Как я говорил вам раньше, эта леди весьма непреклонна и тверда в своем решении.

Люси быстро взглянула на него.

— До свидания, мистер Бартон, — четко произнесла она, давая понять, что ему давно пора откланяться.

— Вы слишком рано прощаетесь со мной, потому что я надеюсь увидеть вас после окончания бала. А также я планирую потанцевать с вами, но не думайте, что буду выражать вам свое сочувствие, когда миссис Рэдклифф откажет вам. Я вас предупредил.

Потеряв самообладание, она не сдержалась и выпустила весь свой гнев наружу, топнув ногой.

— Да пошел ты к черту!

Она замерла и побледнела. Позади него стояла Оливия Рэдклифф. Как долго женщина находилась там незамеченной ими обоими, трудно было сказать. Но ее невозмутимая спокойная поза говорила о том, что она, возможно, слышала их разговор, начиная со слов о железной дороге. Люси хотела, чтобы их встреча была незабываемой, неким радостным сюрпризом для них обеих, но теперь все было испорчено. Люси надеялась увидеть в глазах Оливии одобрение и признание, но в них была пустота.

— Прощу прощения, леди, — спокойно сказал Джош стоящей за его спиной женщине, двигающейся к дверям. — Я не заметил, что вы пришли.

— Я так и подумала, мистер Бартон, — холодно ответила Оливия. Она вошла в комнату, закрыв за собой дверь и оставшись наедине с Люси.

Внезапно Люси сделала реверанс, приветствуя леди. Она хотела выразить свое уважение и почтение этой женщине, согласившейся встретиться с ней, которая была не просто ее родственницей, а родной тетей.

— Миссис, для меня честь встретиться с вами, — дрожащим голосом произнесла она.

— Так значит вы — синьора Ди Кастеллони. Я слышала, вы талантливая пианистка. Я сама не была на представлении, но у меня есть друзья, которые ходили в театр, и они хвалили вас.

Она двинулась к стулу, обшитому полосатой тканью, и присела, указывая Люси на другой стул, стоящий напротив нее.

— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? Если о железной дороге, то нам следует прямо здесь и сейчас попрощаться, потому что, когда я принимаю какое-либо решение и знаю, что оно верное, никогда не меняю своего мнения.

В это было легко поверить. Ее внешность была самой обычной — перед Люси сидела женщина небольшого роста, худощавая, с серыми негустыми волосами, которые наполовину были прикрыты черной шляпкой с вуалью. Ее лицо, хотя и казалось добрым и мягким, было наполнено горечью и страданиями, пережитыми за всю жизнь, и даже в спокойном состоянии выражало упрямство и неуступчивость. Довольно глубокие морщины проходили от аристократического носика к уголкам губ, глаза за стеклами очков в серебряной оправе казались больше, чем на самом деле, и смотрели настороженно и прямо, но в них была пустота. Она взглянула на Люси, которая отказалась присесть на стул, а стояла рядом с портретом Лионела Атвуда, положив руку на каминную полку.

— Я хотела бы поговорить о родстве, — начала Люси, чувствуя беспокойство, как будто что-то мешало ей говорить, ведь она потеряла те драгоценные секунды при первой встрече, все пошло не так, как она хотела, и теперь ею овладевали волнение и тревога. — Этот разговор, должно быть, окажется таким же милым вашему сердцу, как и моему. Я сейчас скажу вам то, что утаивала от других с того момента, как приехала в Англию. — Она сделала паузу, но не для драматического эффекта, а потому что ей действительно было тяжело. — Моя девичья фамилия Атвуд, Люси Атвуд.

— Да? — Оливия вопросительно на нее посмотрела, разжала крепко сцепленные руки и затем снова соединила их вместе.

— Разве я никого вам не напоминаю? Я же очень похожа. — У Люси перехватило дыхание, когда она услышала, что Оливия ей ответила, но выражение лица миссис Рэдклифф не изменилось, хотя она откинулась на спинку стула, посмотрев сначала на лицо Люси, затем перевела взгляд на портрет и снова на Люси.

— Если вы имеете в виду моего зятя, умершего много лет назад, то я не сказала бы, что вы сильно с ним похожи. Хозяин этого дома проинформировал меня, что вы хотели поговорить со мной именно в этой комнате, в которой висит портрет Лионела, полагаю, причина была в этом. В действительности, вам следовало бы спросить его об этом, но увы. Когда я вышла замуж, я сменила фамилию на Клейтон, но Клейтоны не приходились Атвудам родственниками, пока моя сестра не вышла замуж за одного из них.

Люси подошла к ней.

— Как раз после свадьбы вашей сестры вы и породнились. — Люси подошла к табурету, стоявшему в шаге от стула, на котором сидела Оливия, и присела на него. — Позвольте поведать вам мою историю. Вы будете первым человеком, которому я расскажу ее со всеми подробностями, утаенными от других, потому что для начала мне было необходимо найти достоверный источник, который подтвердил бы информацию о моем происхождении, ведь раньше у меня не было никаких доказательств. — Люси продолжила свой рассказ, во время всего монолога не отрывая глаз от неподвижного лица Оливии. Она поведала все о своей жизни, ничего не скрывая. И даже о том, как она, совсем еще девочка, плакала и страдала от отчаяния, когда сестра Эллис в первый раз привела ее в одну из комнат монастыря, в которой ее ожидал Стефано. Монахини, конечно, в открытую не говорили Люси, что мужчина покупает ее, но она знала, что деньги, которые он подарил монастырю, тем самым пополнив его казну, были не щедрым пожертвованием на нужды церкви, а платой за нее. Она продолжала плакать горючими слезами, не способная остановиться, и Стефано, увидев ее состояние, заговорил с ней добрым и ласковым голосом, пытаясь успокоить. А когда монахиня стала строго отчитывать Люси за непристойное поведение, он легким движением руки дал ей понять, чтобы та немедленно прекратила. Он вытащил из кармана чистый льняной носовой платочек, вытер ее слезы, стекающие по щекам, и обещал, что сделает все, что она пожелает, лишь бы только ее лицо снова засияло от радости, а она перестала плакать и улыбнулась.

— Вы отвезете меня в Англию? — спросила она, смотря на него глазами, полными слез.

Он внимательно взглянул на нее из-под седеющих бровей.

— Ты хочешь этого больше всего?

Она кивнула.

— Да, я хочу увидеть дом моего отца. Хочу узнать, кто я такая, почувствовать землю предков.

— В таком случае, ты поедешь в Англию. Я осуществлю твое желание.

С того самого момента Люси полюбила его чистой, невинной любовью, полюбила как доброго, искреннего человека. С того самого дня у нее не было причин и оснований, способных разрушить это светлое чувство. Стефано ни разу не предал и не разочаровал ее, и он не был виноват в том, что его здоровье резко стало ухудшаться, а вместе с ним стали рушиться их планы, связанные с поездкой в Англию, потому что доктора запретили ему любые путешествия.

Люси продолжала говорить, и, хотя не могла заставить себя рассказать о жестоком поступке, совершенном Доменико по отношению ней, она упомянула о его бесконечных попытках, а в конце концов закончила свое повествование рассказом о том, как попала в Англию и в дом своего отца.

— Я дочь вашей сестры, — сказала Люси в заключение своего рассказа, протянув руки к Оливии, будто моля о том, чтобы та признала в ней родственницу. — Пожалуйста, скажите же мне, что вы не сомневаетесь в этом.

Губы Оливии задрожали, а глаза все так же цинично смотрели на Люси.

— Простите! Безусловно, вы талантливая актриса, синьора! Если бы я не была полностью осведомлена о событиях, произошедших в последние дни жизни моего зятя в Италии, то могла бы попасться и поверить в ваше грандиозное шоу.

Люси была ошеломлена и потрясена тем, что услышала, она не могла поверить собственным ушам.

— Тетушка Оливия, я точно знаю, что вы моя тетя, вы не можете, по совести говоря, отрицать правду, которую я вам рассказала.

— По совести? — Оливия вскочила со стула, ее глаза засверкали. — Не смей говорить о моей совести. Она чиста, а вот вы лжете. Ребенок моей сестры родился мертвым, она сама мне сказала!

— Это неправда! Только Богу известно, зачем она солгала, но тем не менее она это сделала! Посмотрите на мое лицо, на мои волосы! Вы все равно не признаете меня?

Оливия медленно перевела взгляд на Люси, смотря на нее сквозь стекла очков в серебряной оправе. Ее молчание было невыносимо. Люси не сдержалась и закричала о том, что Оливия прекрасно видит, что она как две капли воды похожа на ее сестру и должна признать это. Но в ее глазах было столько ярости и ненависти по отношению к родной племяннице, что Люси не смогла больше вымолвить ни слова, а непроизвольно вскочила со стула и отошла в сторону. Оливия тоже резко поднялась на ноги, охваченная дрожью, возмущенная и гневная.

— Вы не Атвуд! Вы не ребенок моей сестры и ее мужа! Вы подлая обманщица! Мошенница! Убирайся туда, откуда приехала! И никогда больше не попадайся мне на глаза!

Разгневанная дерзким поступком Люси, она, гордо подняв голову, двинулась к выходу, ленты на ее шляпке заколыхались, и, не взглянув на девушку, она вышла из комнаты, оставив двери нараспашку.

Люси стояла не двигаясь. Казалось, она оцепенела и онемела от слов Оливии. Позже она почувствует боль, но не сейчас. Позже она заплачет, но в данный момент ее глаза были такими сухими, что казалось, в них больше никогда не появится ни слезинки. Она видела свое отражение и балкон за собой в круглом зеркале, висящем на стене недалеко от нее, но в зеркале отражалась незнакомка, чье лицо стало белым, неживым, будто сделанным из воска. И действительно, существо, называвшее себя Люси Атвуд, было вымыслом, мифом, и только благодаря фамилии Стефано она стала существовать как человек, ведь без нее она никто. Она была никем. Человеком, который жил, но которого не было в этом мире.

Вдруг Люси стало дурно и она почувствовала слабость. Она закрыла рукой глаза, но головокружение не прошло, и, задыхаясь, девушка упала на колени. Погружаясь в темноту, она попыталась глотнуть свежего ночного воздуха, смутно осознавая, что с левой стороны от нее заструился поток яркого света. Она нащупала каменные перила балкона и, облокотившись, крепко схватилась за них, зная, что если не уцепится, то упадет в обморок. Покачиваясь от слабости в ногах, она увидела внизу темные лужайки и звезды, отражающиеся в озере, и только тогда осознала, что ей угрожает опасность: ведь она наклонилась над перилами слишком сильно и может упасть и разбиться, но ее тело обмякло, у нее не было сил, чтобы спастись.

Внезапно чьи-то сильные руки схватили ее и резко отстранили от перил.

— Не следует умирать, — произнес Джош.

Моментально Люси почувствовала негодование и возмущение, но не потому, что могла умереть, а из-за забвения, которое снова овладело ею, обещая временное избавление от мук и страданий, поглощающих ее.

Джош стал трясти Люси, пытаясь вытащить ее из бездны, в которой она утопала.

— Я признаюсь, что скучал бы по вам, если бы вы уехали отсюда.

Казалось, эта язвительная насмешка вернула ее обратно к жизни. Люси с трудом стала дышать, стараясь изо всех сил, и от напряжения и усилий совсем побледнела.

Он взял ее на руки, отнес обратно в комнату и осторожно положил на обшитый шелком диван, подкладывая под голову мягкие полдушки. Быстро, но внимательно он посмотрел на портрет Лионела, а затем снова на нее. Затем он позвал на помощь.

Она пришла в сознание от резкого запаха нюхательной соли, флакончик с которой ей под нос подставила Донна, а рядом с диваном, на котором лежала Люси, стояла Анна Эденфилд. Больше никого в комнате не было.

— Не надо, не садитесь, — посоветовала Донна, поправляя кружевные подушки, лежащие рядом с ее головой. — Вы упали в обморок и какое-то время находилась без сознания.

— Мы хотели даже вызвать врача, — добавила Анна, на лице которой все еще выражалось беспокойство. Она поднесла Люси стакан с водой. — Вот, сделайте маленький глоточек.

Люси отпила немного воды, а затем опять опустила голову на подушки, закрывая глаза. И снова все вернулось: эта ужасная сцена с Оливией Рэдклифф и голос Джоша, возникший из темноты. «Откуда он взялся? И что он сказал ей?» Запутавшись в мыслях, она обхватила голову руками и застонала.

Люси не могла остановиться. Девушки суетились, бегали вокруг нее, пытаясь успокоить, но она только раскачивалась из стороны в сторону, продолжая плакать. Донна выбежала из комнаты, чтобы позвать Кейт, которая тут же покинула танцевальный зал, появившись в божественном кремово-золотом платье. Люси увидела, как она вошла в комнату, сквозь пелену, а затем снова закрыла глаза. Она слышала тихий нежный голос жены Дэниэла, которая давала наставления девушкам, и слабый треск и шуршание длинных вечерних перчаток, которые она расстегивала и снимала.

— Скажите одному слуге, чтобы принес шерстяное одеяло, а другому — чайничек индийского чая. А сами возвращайтесь в танцевальный зал, а с миссис Ди Кастеллони побуду я.

— А что с ней произошло?

Кейт подумала, смотря на молодую женщину, лежащую на диване, что все дело в том, что Люси перенесла сильный шок, в результате которого упала в обморок, а вот причиной его был точно не тугой корсет и напряжение в груди.

— Я уверена, что это ужасная миссис Рэдклифф так сильно расстроила ее. Я танцевала с Тимоти, когда мистер Бартон позвал нас на помощь, сказав, что нашел Люси без сознания. Тим сказал, что она и миссис Рэдклифф должны были разговаривать в гостиной о портрете мистера Атвуда и его жизни, поэтому я и делаю вывод, что это Рэдклифф во всем виновата. А что еще можно подумать?

— А где сейчас миссис Рэдклифф?

— Она сразу же отправилась домой.

Кейт решила воздержаться от высказываний и выгнала девушек, чтобы заняться Люси. Она достала из сумочки, обшитой жемчугом, пузырек с лавандовой водой, смочила ею чистый платок и приложила ко лбу Люси. Она вела себя спокойнее, чем была на самом деле. У Кейт в голове вертелся один вопрос, который обычно задают молодым девушкам, когда они падают в обморок, чтобы узнать, необходима ли им профессиональная помощь, но не знала, как его произнести вслух, боясь того, что та могла ответить. Но это нужно было сделать.

— Вы ждете ребенка, миссис Ди Кастеллони?

Люси подняла голову, от изумления чуть не разинув рот, так что Кейт сразу все поняла, прежде чем Люси успела ей ответить.

— Нет. Уверяю вас, нет. Я потеряла сознание не из-за этого. Я поссорилась с миссис Рэдклифф. — Она опрокинула голову на подушки и снова застонала.

В дверь постучали. Кейт встала и направилась к двери, чтобы открыть, ее тело охватила дрожь, но не от напряжения, а от облегчения — слава богу, Люси не подтвердила ее опасения. Она, конечно, знала, что Ричард был благородным молодым человеком и если что, не бросил бы молодую беременную вдову. Он не мог поступить необдуманно, тем более что мужчины семьи Уорвиков не были столь горячими и сладострастными от природы. Кейт взяла у слуги одеяло, но отложила его в сторону, пока не принесли чай. Она налила из чайника индийский горячий сладкий чай в чашку, и ей удалось убедить Люси выпить его. Он произвел удивительный эффект, после второй чашки Люси успокоилась, а Кейт, присев на краешек софы, смотрела прямо на нее.

— Знаете, нетрудно поссориться с Оливией Рэдклифф, — сказала она. — Так как она не общается с семьей Уорвик, то мне никогда не доводилось беседовать с ней, но я знаю тех, кому довелось. С годами она становится только еще яростнее и острее на язык. Дэниэлу было даже жалко ее мужа, потому что, как только его здоровье стало ухудшаться, она взяла над ним верх и не переставала упрекать и бранить его. И продолжала враждовать с нашей семьей даже тогда, когда ее бедный муж оставил войну в прошлом, она пользовалось любой возможностью, чтобы обидеть Дэниэла.

Люси понимала, что Кейт своими словами пыталась лишь поддержать ее, вытащить из депрессивного состояния; возможно, Оливия действительно была дамой с трудным характером, но ни Кейт, и никто другой не могли смягчить улара, который нанесла ей Оливия своими жестокими словами.

— Вы так добры, спасибо, что пришли позаботиться обо мне, — сказала Люси, вздохнув, — но я не хочу лишать вас удовольствия, вы должны вернуться в танцевальный зал и продолжить веселье. Я еще немного полежу и отправлюсь домой.

— Я думаю, вам лучше остаться здесь на ночь. В этом огромном особняке, должно быть, тридцать комнат. Я предупрежу мистера Атвуда, а он отдаст распоряжения слугам. Они все приготовят.

Люси приподнялась на локте.

— Но я не хочу никого утруждать.

— А вы никого и не утруждаете, поверьте. — Кейт разгладила складку на одеяле. — Мистер Атвуд сам не позволит вам уйти, пока вы не почувствуете себя лучше. — Она двинулась в сторону двери. — Я попрошу его подняться и успокоить вас. Спокойной ночи.

Как только Кейт вышла в коридор и направилась в сторону танцевального зала, она приложила руку к правому боку, который очень сильно болел. Эта ноющая боль возникала периодически вот уже несколько лет, с тех пор как она неудачно упала во время драки, когда Дэниэл с помощью рабочих боролся с владельцем кабинок для переодевания и с его бандой разбойников и убийц, которые хотели завладеть правами на побережье и хозяйничать на нем. В течение последних месяцев бок стал беспокоить ее довольно часто, но она терпела боль, никому о ней не говоря. Вот и сейчас она плотно закрыла глаза, чтобы забыться, собрав всю волю в кулак, но бесполезно.

Хотя у Кейт не было никаких доказательств того, что между Ричардом и Люси существует кровная связь, ее интуиция подсказывала ей, что ему следует держаться от молодой вдовы подальше. Она не могла рассказать сыну о своих подозрениях, не могла спорить или обманывать его, а если попытается разрушить роман молодых, то это еще сильнее сплотит их, и любовные связи станут крепче, а Ричард тогда будет упрямо и непреклонно стоять на своем. Но всем сердцем она надеялась, что его чувства остынут и намерения изменятся. С того вечера в театре она внимательно слушала, за всем наблюдала и складывала в единую картину всю малейшую информацию, доходившую до нее. Кейт понимала, каким ударом это будет для Донны, но она убедилась в том, что, хотя Тимоти Атвуд проявлял ласку и нежность но отношению к ее дочери, его как магнитом притягивало и влекло к Люси. На званом торжественном празднестве, состоявшемся после представления «Мазепы», находясь в напряженном, нервном состоянии, отчего все происходящее воспринималось довольно резко, Кейт заметила, что взгляд Тимоти постоянно останавливался на молодой вдове. И хотя Ричард почти не давал ему возможности пообщаться с Люси, завладев ее обществом, Атвуд пользовался любым удобным случаем, чтобы побеседовать с Люси, предлагал ей шампанское, пододвигал стульчик, чтобы она присела, в общем, всячески ухаживал за ней, даже когда Донна была рядом с ним.

Для Кейт было неудивительно то, что она встретила Ричарда, поднимающегося по лестнице, ведущей в гостиную. Он стремительно двинулся вперед, когда увидел мать.

— Как она? Мне можно к ней подняться?

Его рука уже лежала на перилах лестницы, но Кейт остановила его, в тот момент у нее возникло сильное желание закричать, чтобы он оставил молодую вдову в покое, обратил внимание на других девушек, потому что она предполагала, что Дэниэл — отец Люси.

— Нет, пусть она отдохнет. К утру поправится.

К ее облегчению, он согласился с тем, что для Люси будет лучше, если ее никто не будет беспокоить, и после того как Кейт проинформировала Тимоти о том, что девушка останется у него до утра и что необходимо приготовить комнату, она решила найти мистера Джоша Бартона, который как сквозь землю провалился. Не найдя его, она вернулась к своим друзьям, с которыми сидела за столиком. Недалеко от нее стоял Дэниэл, у него было превосходное настроение, он шутил и наслаждался обществом людей, собравшихся вокруг него. Кейт нашла глазами Донну, которая светилась от счастья, так как танцевала с Тимоти, и чуть не заплакала от того, что сама, будучи родной матерью, желала, чтобы ее любимую дочь бросил кавалер и женился на другой.

Конечно, она любила Донну и желала ей только счастья, но она не могла допустить того, чтобы Ричард испытывал влечение к родной сестре.

Люси лежала на диване и смотрела на портрет Лионела, висящий на стене, и когда открылась дверь, она не сразу повернула голову, решив, что пришла горничная сообщить ей о том, что комната для нее готова. Так как Люси лежала на диване лицом к камину, она не видела, что пришел Дэниэл, пока он не обогнул софу и не встал перед ней.

— Мы скоро собираемся домой, — сказал он, улыбаясь, — а у меня за целый вечер так и не было шанса поговорить с моим союзником. Как ты сейчас себя чувствуешь?

Она вздохнула.

— Все хорошо, глупо беспокоиться.

— Не думай больше об этом. — Он взял стул за спинку и поставил его рядом с диваном поближе к Люси, присел, при этом его лицо засветилось от удовольствия. — Я кое-что тебе открою, что заставит твои прелестные глазки снова заблестеть, а щечки порозоветь. — Он сделал акцент на этих словах, а затем заговорил боксерскими фразами. — Завтра первый раунд схватки, в котором мы победим. Утром Джош Бартон получит заслуженный удар по лицу, который позволит ему всем телом ощутить протяженность ринга. — Дэниэл сжал сильную руку и показал огромный кулак боксера, затем коварно улыбнулся, изображая в воздухе яростный удар. — Все это время я не бездельничал, а обратился к своим адвокатам, которые проинформировали меня о том, что я могу заблокировать вход железной дороги в Истхэмптон со всех сторон. Даже на окраине, где находится коттедж Денвиса Кортера. А строительство железнодорожной станции в двух милях от места назначения пассажиров не так удобно, правда? И чтобы показать «Железнодорожной компании», где раки зимуют, я заложу фундамент на территории, которую им обещал Ричард, думая, что я соглашусь с ним. Работа начнется утром, я возведу новый театр взамен того, что сгорел дотла несколько лет назад. Он будет намного больше и лучше того, что на пирсе, и в течение летнего сезона там тоже будут показывать представления. И так как больше не останется подходящего места в Истхэмптоне для построения железнодорожной станции, то этому делу придет конец, что будет серьезным сдерживающим фактором для разрушения планов Джоша Бартона.

Ликуя, Дэниэл засмеялся так, что его смех, скорее всего, был похож на мычание, а Люси приподнялась и поздравила его с приближающейся победой. Они не слышали, как в комнату вошел Тимоти. Увидев, какое здесь творится веселье, он был поражен, ведь Люси специально оставили одну в комнате, чтобы она отдохнула и пришла в себя.

— Я не хочу торопить вас, — сказал он, — но миссис Уорвик уже ожидает вас в карете.

— Да, боюсь, я задержался у больной намного дольше, чем разрешено. Спокойной ночи, моя дорогая.

Тимоти посмотрел на Люси через плечо в тот момент, когда пошел провожать Дэниэла.

Перед тем как выйти из комнаты, Тимоти еще раз быстро на нее взглянул. Оливия отвергла Люси, но это не означало, что ее корни не прорастали глубоко в земле Атвудов, и она никому не позволит отнять у нее память о своем отце. Дэниэл действовал твердо и решительно относительно «Железнодорожной компании», раз и навсегда решив покончить с этим дедом. Теперь наступила ее очередь вести себя так же.

Когда Тимоти проводил всех своих гостей до карет, он посмотрел на часы, висевшие в центральном холле, и, к своему разочарованию, понял, что Люси, должно быть, уже как час или более спит в комнате, приготовленной специально для нее. Засунув руки в карманы, он напоследок заглянул в бальный зал, в котором музыканты убирали свои инструменты, и затем неторопливо направился к лестнице. За сегодняшний вечер он очень устал.

— Бал прошел удачно?

Он резко поднял голову вверх и расплылся в сияющей улыбке.

— Люси!

Когда Тимоти увидел Люси, он так обрадовался, что от удовольствия совершенно забыл о том, что никогда раньше не обращался к ней по имени, но всегда хотел это сделать, так что это выглядело очень естественно.

— Да, я думаю, бал понравился гостям, — ответил он, кладя руку на перила и потихоньку поднимаясь по лестнице. — Но он не был удачным для меня.

Она нахмурилась.

— Но почему?

— Я не потанцевал с тобой ни одного танца.

— Находясь в столовой, я видела, что с тобой танцевали прекрасные девушки, приехавшие из различных графств Англии.

Он осмелился выразить словами то, что чувствовал.

— Я бы поменял их всех на один танец с тобой, чтобы хоть раз заключить тебя в свои объятия.

В ответ на его слова Люси лишь захлопала пушистыми ресницами, зная, что она может управлять им, как хочет, но одновременно понимая, что он очень приятен ей и с ним она чувствует себя спокойно и хорошо. Он поднялся по лестнице и присел рядом с ней.

— Ты уже получше себя чувствуешь после обморока? — спросил Тимоти.

Люси кивнула.

— И теперь мне следует пойти домой.

— Нет! — воскликнул он, но затем ответил более спокойно: — Это бессмысленно, тем более уже поздно, и горничная приготовила тебе комнату.

— Возможно, и так. В любом случае, я хочу поговорить с тобой. Хочу кое о чем попросить.

— О чем угодно.

Она повернула лицо к нему и серьезно на него посмотрела.

— Пожалуйста, не продавай свою землю «Железнодорожной компании».

Интуиция подсказывала ему, что Люси попросит именно об этом, и поэтому ее просьба не застала его врасплох. Он посмотрел на нее, плотно сжал губы, решая, как лучше ответить ей, и снова печально на нее взглянул.

— Я знаю, ты думаешь, я какой-то монстр, невежа, невоспитанный человек, раз делю на кусочки родовое имение, но это вопрос денег. Я просто не могу позволить себе держать такое имение. Оно досталось мне без необходимости, и содержать дом я не в силах, у меня нет средств. — Он пожал плечами, выглядя озабоченным и несчастным. — Вот так.

Она побледнела, губы стали сухими. Люси и не подозревала, что у Атвуда трудное материальное положение.

— Я думала, у тебя нет таких проблем. Я слышала, что у тебя есть дом в городе, имение в Норфолке и усадьба в Бедфордшире.

— Да, это правда. Но моей является только усадьба в Бедфордшире. Мой отец умер несколько лет назад, и после его смерти мама стала хозяйкой лондонского дома и имения в Норфолке, в котором она постоянно проживает. Когда она передаст мне дома по наследству, я должен буду справляться с загородным имением и лондонским домиком, предназначенным для временного жилья, который также станет моим.

Люси наклонила голову, пытаясь скрыть отчаяние. «Железной дорогой или чем-то еще, но особняк Атвудов будет разрушен или придет в упадок. Если только…»

— А почему бы тебе не продать усадьбу в Бедфордшире? — радостно спросила она, все еще надеясь найти выход из этой ситуации. — Я не могу поверить в то, что в Бедфордшире такие же прекрасные пейзажи, как здесь, а также там нет возможности вдохнуть чистый морской воздух и полюбоваться изумрудным морем!

Он был сбит с толку и печально смотрел на нее.

— Я не могу сделать этого. Это поместье завещали мне родители моей мамы, оно принадлежит ее семье уже более двухсот лет.

— Я думаю, что особняк Атвудов также переходил из поколения в поколение! Это родовое поместье! Мне сказали, что Атвуд заложил фундамент этого дома, поставил первый кирпичик еще во времена «Непобедимой армады». Разве неправда, что королева Елизавета подарила ему эту землю, сделала щедрый подарок в знак благодарности за его службу капитаном на одном из ее кораблей?

Тимоти поднялся, чувствуя, что попал в западню, прошелся по лестничной площадке, ударяя кулаком по балюстраде.

— Правда, но никто, кого я знаю лично, не поселился в этом доме. Мой дядя, хотя и принадлежал к дальнему поколению Атвудов, в имении не жил, а оставил мне этот особняк только потому, что я оказался единственным мужчиной, продолжателем рода. — Он беспокойно ходил взад и вперед, отвернув лицо от Люси, которая, шелестя атласной юбкой, тоже поднялась на ноги и встала в нескольких шагах от него.

— Особняк все еще чужой для меня, я не считаю его своим домом. Не то что усадьба в Бедфордшире. Я знаю каждый ее уголок. Я провел в ней почти все свое детство. Она для меня значит намного больше, чем что-либо еще.

Молча она подошла совсем близко.

— Больше, чем я? — спросила она почти шепотом.

Медленно поворачивая голову, он взглянул на нее, и Люси увидела его глаза, наполненные любовью. Тимоти так нежно и ласково на нее смотрел, не в силах больше скрывать своей влюбленности.

— Важнее тебя нет ничего, — сказал он тихим голосом.

Приятные ощущения захлестнули ее, она радовалась своему пробуждению и возрождению к жизни, все несчастья и страдания остались позади, и ничего не было важнее и приятнее этого тихого любовного шепота. Он обнял ее за тонкую талию, и тень Доменико не смогла помешать этому, дотронулся рукой до ее лица, немного дрожа, и едва коснулся своими губами ее уст. Чувственно, желая отдать ей всю свою любовь, но понимая, что этот чудный момент можно испортить — ведь граница между ответной реакцией и паникой была такой хрупкой и ломкой, — он ласково и нежно, успокаивая и любя, позволил своим губам ощутить ее сладость. И когда понял, что Люси приняла его поцелуй и нет пути назад, Тимоти дал выход своей страсти и пылкости, почувствовав, как она ослабила губы, позволяя целовать себя еще страстнее и восторженно обвивая его шею руками.

Когда влюбленные ослабили объятия, отстранившись друг от друга, то продолжали стоять, взявшись за руки, Тимоти, впрочем, как и Люси, был изумлен удивительным чудом, произошедшим между ними совершенно неожиданно, ведь он даже не мог и мечтать, что это возможно. Парочке было теперь не до беседы, затаив дыхание, они улыбались и изумленно смотрели друг на друга. Люси и так многое позволила ему за эти драгоценные секунды, поэтому не могла больше рисковать, соблазн был столь велик, что она опасалась не устоять.

— Спокойной ночи, — прошептала она, убегая от него.

В комнате, которую приготовили специально для нее, Люси подошла к окну и посмотрела на обширные поля. Имение было спасено. Она не сомневалась, что Тимоти примет верное решение, но это теперь отошло на второй план, ведь борьба за спасение отцовского имения принесла ей любовь. Никогда раньше она не была так счастлива.

На следующий день, когда она вернулась в морской коттедж, Джоша уже не было дома, так как рано утром он уехал к представителям «Железнодорожной компании», чтобы обсудить действия Дэниэла. Его отсутствие только сделало ее еще счастливее.