Долгожданный рейс

Глава 1

— Мисс Хагис, — очень медленно и четко произнес Роджер Карсон с едва заметной ноткой раздражения в обманчиво спокойном голосе, — не расскажете ли вы группе, очень кратко, об основных принципах полета?

Дюжина пар глаз, внимательно следивших за направлением взгляда технического инструктора курсов стюардесс, обратилась к маленькой фигурке, сидевшей справа у окна. Мысли Памелы были очень далеко, ее голубые глаза увлажнились; она была полностью поглощена мечтами о предстоящих чудесных полетах. Услышав свое имя, девушка попыталась заставить себя перенестись от теплых синих вод, окружавших Гонконг, в аудиторию, где она тут же, словно на холодную серую стену, наткнулась на жесткий взгляд мистера Карсона.

Ее слух, настроенный на волну мягкого китайского лепета, смог уловить только слово «полет». Памела изо всех сил старалась избавиться от манящих картин воображаемого путешествия и вернуться в эту бесцветную аудиторию с обшарпанными деревянными столами и доской, на которой висели плакаты с изображениями самолетов в разрезе.

— Полет, мистер Карсон? — растерянно пробормотала она и, получив в ответ мрачный утвердительный кивок преподавателя, беспомощно пролепетала: — Полет… куда?

По классу пронесся сочувствующий смешок. Памела Хагис, самая юная и миниатюрная, но и самая старательная из начинающих стюардесс, в очередной раз не смогла ответить на вопрос сурового мистера Карсона.

Никто из девушек так не старался закончить эти курсы и так напряженно не учился, никто не был так добр, никто с таким желанием не позволял бинтовать себя и так аккуратно не обслуживал столы во время практических занятий — ведь стюардессы должны уметь делать так много. Но раз в неделю неотвратимо наступал тот день, когда мистер Карсон читал сложные технические лекции. И никто на его занятиях так не любил мысленно уноситься за окно к большим самолетам, каждые несколько минут заводившим моторы на противоположной стороне аэродрома, и путешествовать на них по разным странам.

— Не полет в какое-то конкретное место, мисс Хагис. Чтобы это произошло, сначала надо сдать экзамен, — сухо проинформировал мечтательную ученицу мистер Карсон. — Речь идет о теории полета. — Он немного подождал молча, потом продолжил: — А теперь, чтобы окончательно убедиться в том, что вы здесь, с нами, будьте любезны подойти к доске и нарисовать диаграмму.

Покраснев, Памела медленно встала и пошла к доске. Она с тревогой смотрела на мистера Карсона, протягивавшего ей мел. Все хорошо знали, что он ненавидел тратить свое драгоценное время на эти занятия, понимая, что его технические лекции слишком трудны для девушек. Он вообще не любил женщин в самолете. Но Карсон был высок, широк в плечах, и ему еще не было тридцати — совокупность этих обстоятельств делала его нудные лекции достаточно приятными для будущих стюардесс.

— Вы сказали — теория полета? — переспросила Памела, надеясь, что слух ее подвел и она ошибается. Увидев удивленно приподнятые брови преподавателя, она снова вопросительно выдавила: — Да, сэр?

— Да, мисс Хагис, — подтвердил ее опасения Роджер Карсон. — Вы расслышали правильно. — И потом добавил с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего: — На этот раз.

Памела откинула со лба прядь волнистых каштановых волос и решительно повернулась к доске. Она потерла пальцами мел и, вздернув подбородок, начала рисовать.

— Неплохо, — прокомментировал преподаватель, прищурив серые глаза, — могло бы быть лучше, но неплохо.

Не очень уверенно Памела закончила рисовать профиль крыла. Потом, нервно облизнув губы, стала изображать направление воздушного потока.

— М-м… — Роджер Карсон потер подбородок, задумчиво разглядывая довольно запутанный узор из линий на доске.

— Ладно, рисовать вы не умеете, мисс Хагис, и, очевидно, не умеете концентрировать свое внимание. Но, по крайней мере, вам удалось понять элементарные принципы.

Вынеся вердикт о ее работе, преподаватель, казалось, потерял всякий интерес к Памеле. Он протянул руку за мелом и, быстро нарисовав новую диаграмму, продолжил лекцию.

Однако предупреждающие взгляды, которые время от времени он бросал в сторону девушки, говорили о том, что мистер Роджер Карсон не забыл о ней. Он поглядывал на нее так сурово и выразительно, что до конца лекции ей так и не удалось унестись за пределы аэродрома, вдаль по взлетной полосе, навстречу приключениям, ждущим ее в любом направлении.

— Тебе сегодня не повезло, — заключила Марджери Лангли, подруга Памелы, как только мистер Карсон вышел из аудитории. — Но если бы он спросил меня, то я бы вообще ничего не смогла сказать, не говоря уже о том, что нарисовать. И не то чтобы я не хотела отвечать или не знала что, — задумчиво добавила она.

Девушки начали складывать свои тетрадки в рюкзачки. Памела взглянула на часы.

— Если повезет, то мы успеем на автобус в пять пятнадцать, — сообщила она, потом облегченно вздохнула: — Я так рада, что все это кончилось до следующей недели!

Она накинула пальто — была поздняя осень, вечера стали холодные и сырые.

— Скажешь миссис Райли, что мы придем к чаю?

— Марджери согласно кивнула. Подруги жили вместе в небольшом поселке, в пригороде, за самой дальней стороной аэропорта. Памела улыбнулась.

— Ну, пошли.

На полпути к двери она обернулась к высокой блондинке, которая в свои двадцать девять лет была «бабушкой» группы:

— Лорна, мы ждем тебя в восемь. «Первая помощь». Сегодняшняя тема — сломанные ноги. И кофе, если тебе повезет.

— Скажи миссис Райли про меня? — лениво ответила Лорна. — Я приду. Кстати, кроме кофе хотелось бы еще и бутербродов. — Она подмазала помадой уже довольно густо накрашенные губы, пристроив зеркало на кафедре у доски, где только что стоял мистер Карсон.

Памела и Марджери попрощались с остальными девушками и торопливо вышли в быстро сгущавшиеся сумерки. Туман только начинал стелиться мягкими белыми языками вдоль зеленых лужаек между взлетными полосами. Приземистые здания на другой стороне аэродрома казались совсем маленькими и заброшенными. Светились красные фонарики на заграждении, а длинные цепочки огней вдоль взлетных полос уходили в чернеющее небо.

— Мне очень нравится вечерний аэропорт, — сказала Памела, засовывая руки в карманы и запахивая пальто плотнее, чтобы согреться. — Именно в это время я чувствую, что нигде больше не буду счастлива.

— И в другое время тоже, — мягко сыронизировала Марджери.

Они подошли к остановке автобуса, который, как обычно, опаздывал. Молча девушки наблюдали, как за границей огней на мгновение повис самолет и потом заскользил вниз вдоль посадочной полосы с уверенностью птицы, возвращающейся домой.

По дороге домой Марджери была необычно молчалива. Миссис Райли приготовила для них копченую рыбу, пирог и чай. Съев рыбу, по паре кусков пирога и выпив по три чашки чая, девушки заверили хозяйку, что они в жизни не ели ничего вкуснее. А потом Марджери медленно сказала:

— Знаешь, тебе лучше быть осторожной с этими техническими лекциями, да и мне, конечно, тоже. Мы можем провалиться на них.

— Мы можем провалиться на чем угодно, — мрачно уверила подругу Памела, беря кусок рулета — самое последнее кулинарное изобретение миссис Райли. — На всем. Например, на «первой помощи» или на устном экзамене. Или на том, как подавать на стол. Да просто на внешнем виде. На всем! — Она собрала крошки с тарелки. — Нельзя сказать, что нас об этом не предупреждали. Предупреждали с самого начала.

Девушки задумчиво смотрели в свои чашки с чаем.

— И тем не менее, — убежденно добавила Памела, — я знаю, кто и что мне угрожает. Это мистер Карсон и его лекции.

Позже, в тот же вечер, когда к ним присоединились Лорна Франтон-Джеффри и Юдифь Уотерс, девушки пришли к единогласному мнению, что мистер Карсон будет для Памелы самым трудным препятствием на пути к получению заветных «крыльев».

— Проблема в том, — авторитетно заявила Лорна, откинувшись на спинку самого лучшего кресла в доме и поигрывая бутербродом с мясным паштетом, — что ты, дорогая Памела, влюблена.

Девушки, привыкшие к ее еще более неожиданным заявлениям, не обратили на это внимания. Лорна задумчиво откусила от бутерброда.

— Нет, конечно, не в мистера Карсона, — подруги громко рассмеялись над нелепостью этой мысли, — но в полет. — Она глубокомысленно кивнула. — Это так же, как быть влюбленной в мужчину — ты не смотришь на вещи реально.

— Нет, это, конечно, не так. — Памела вздохнула. — Но быть так близко к осуществлению мечты! Я не могу не воображать, как это будет. — Она встала и начала собирать чашки на поднос.

— А Роджера Карсона, — сказала Лорна, — просто не может не задевать то, что ты мечтаешь во время его драгоценных лекций. — Она взяла свою записную книжку. — Знаешь, что тебе сейчас надо делать? Ты должна пересесть со стола у окна, учить наизусть лекции по технике и не спускать своих голубых глаз с прекрасного лица мистера Карсона.

Она очень медленно поднялась и посмотрелась в зеркало над камином.

— И все же лично я думаю, — продолжила Лорна, поправляя завиток волос на лбу, — что бывает и хуже.

Следующие две недели Памела пыталась в точности исполнить данные ей инструкции. Она сидела в центре аудитории, подперев ладонями подбородок, как будто удерживая свою хорошенькую головку от соблазна повернуться к окну. Ее глаза смотрели только в лицо мистеру Карсону или на доску, и никуда больше. Но в них было то же самое удивленное и мечтательное выражение, с каким Памела смотрела на самолеты за окном, представляя себя далеко, за тысячу миль отсюда. Если мистер Карсон задавал ей вопрос, она немедленно отвечала, и голос ее слегка дрожал, как будто она рассказывала о чудесах Афин или Рима. Когда подошло время экзаменов, то стало заметно, что рисунки самого мистера Карсона стали чуть-чуть неровными и что временами он над чем-то задумывался и становился несколько рассеянным.

В ночь перед экзаменами всех охватило лихорадочное беспокойство. В первый день девушки должны были сдавать утром устный экзамен и отвечать на вопросы по произвольной теме, а днем им нужно было письменно изложить, как надо оказывать первую помощь, и ответить на технические и административные вопросы. На следующий день был практический экзамен.

Утром они стояли перед дверью, за которой сидел, обычно добрый, старший офицер, ответственный за этот курс, но сегодня он представлялся им чудовищным монстром, готовящимся уничтожить их одну за другой.

Юдифь была первой на устном экзамене.

— Подожди, не заходи, пока мы не увидим ее лицо, когда она выйдет, — сказала Марджери. — Тогда поймем, на что это похоже и чего нам ждать.

Несколько минут девушки воображали Юдифь, испытывающую муки и унижение от своего невежества. Но, вопреки их мрачным пророчествам, она вышла улыбаясь, легко прошла вдоль очереди, держа вверх большой палец. Все вздохнули с облегчением.

— Конечно, она все знала, — проворчала JIopна. — Все справедливо. Но когда мы выйдем, то будем выглядеть гораздо хуже.

Настроение в тесном коридорчике снова упало. Все занервничали. Лорна в очередной раз подкрасила губы. Марджери лихорадочно листала свои записи.

— Как вы думаете, будут спрашивать о корпусе самолета?

— Корпус самолета… — сказал кто-то. — Я не думаю. А вы выучили про него? Ну-ка посмотрим быстренько на всякий случай.

— Сколько драхм в фунте? — спросил еще кто-то. Девушки лихорадочно зашелестели учебниками. Дверь открылась, и вышла Кэрол Пейн. Она тоже выглядела счастливой. И так продолжалось, пока все девушки не проделали короткий путь в кабинет и обратно — все до одной выходили, радостно улыбаясь.

Обедали все вместе в столовой для персонала аэропорта. На их крыльях выросли перышки. Настроение было отличное.

Памела ела обед, то и дело заглядывая в тетрадь. Она все знала и была вполне уверена в себе, но читала еще и еще раз, просто чтобы снова убедиться в том, что она ничего не упустила.

Секретарь старшего офицера вошла в столовую, когда девушки пили кофе, и быстро раздала им листки, на которых было написано время и место практического экзамена по оказанию первой помощи и раздаче еды в самолете.

«Первая помощь — в десять. Обслуживание обед — в двенадцать в столовой управляющего», — прочитала Памела на своем листке.

Девушки изучали направления, сочувствуя или завидуя друг другу.

Оказать первую помощь будет достаточно легко. В конце концов, ты не будешь перевязывать людей, которые ранены на самом деле, на все будет время, и осложнений быть не должно. Но, обслуживая столы, ты на самом деле должна разносить настоящую еду голодным людям. Известно, что это трудная задача и во время обычных занятий. Но на этот раз кто- то в столовой будет следить за тобой и ставить оценку, может быть разрушая надежду на карьеру стюардессы. Совершенно точно, что ноги во время экзамена станут менее проворными, руки с тарелкой супа начнут слегка дрожать, а память может подвести.

Правильно ли постелила скатерть? Есть ли чистая сложенная салфетка на руке? Подают ли овощи слева? Улыбаться ли, принимая заказ? Правильно ли она держит ложку и вилку, подавая закуски? Не забыла ли девушка сказать «сэр»? Экзаменатор будет задавать эти вопросы и еще множество других, не менее коварных.

— Ну ладно вам, девочки, — сказала Лорна, прикуривая сигарету и медленно, с наслаждением выпуская дым. — Столовая управляющего! Подумаешь, завтра в это время все уже будет позади. Будем кричать от радости или плакать. Подружки, отложите книги и давайте немного прогуляемся перед письменной работой.

Три девушки вышли из столовой и, пройдя по широким просторным коридорам, выбрались на свежий воздух. Солнце светило по-осеннему неярко. Они смотрели вслед группе людей в форме, шагавших к машине. Их загорелые лица выглядели по-летнему на фоне темно-синих костюмов. На сумках — яркие ярлыки отелей: «Queen's Hotel», «Bermuda», «Emerald Rock», «Nassau». Кто-то нес цветные лиссабонские корзины, огромные пакеты, в которых наверняка были подарки для детей.

На глаза Памелы навернулись слезы.

— Кончай, — решительно одернула ее Лорна. — Не смотри на все так мечтательно. Вспомни: мистер Карсон. — Она с тревогой посмотрела на маленькую девушку.

На этот раз имя Карсона не вывело Памелу из глубокой задумчивости. Конечно, что-то в ней дрогнуло, изменилось, но мысли ее были по-прежнему далеко.

— Пора на экзамен, — сообщила Лорна. — Еще немного рано, но, может быть, пойдем и сядем? Пошли, Марджери. — Она подхватила девушек под руки, и они направились к блоку Е, похожему на тюрьму. Там дежурный преподаватель раскладывал по столам чистую бумагу и промокашки, расставлял чернильницы.

— Наша задача — писать и писать, — советовала Лорна. — Надо сделать как можно больше, и сначала то, что знаешь лучше.

Девушки шли не спеша, думая о вещах, в которых разбирались плоховато, перебирая в памяти сведения, небольшой запас которых был похож на скудные сокровища бедняка.

Экзамен проводился в их старой аудитории. Поэтому все походило на обычный день занятий, только на доске было написано мелом: «Группа № 3. Курсы стюардесс. Авиалинии «Скайуайд». Письменный экзамен. Время — три часа».

Подруги расселись по своим местам и стали ждать. Помощник старшего офицера, бывший сегодня дежурным преподавателем, сочувственно подмигнул им. Аудитория постепенно заполнялась. Из рюкзаков были вынуты талисманы удачи и теперь обнадеживающе лежали рядом с чернильницами. Внутри делового и шумного аэропорта эта комната превратилась в тихий островок ожидания.

Студенткам раздали сложенные листки, внутри которых были вопросы. Дежурный преподаватель посмотрел на часы и произнес страшные слова: «Можете начинать».

Памела быстро развернула свой листок и, сдерживая участившееся от волнения дыхание, взглянула на билет. Глаза быстро пробежали по строчкам. Смысл вопросов не вполне дошел до девушки с первого раза. Она прочитала их внимательно еще раз. Вопросы не были легкими, но она их знала. Отвинтив колпачок ручки, она сделала несколько заметок на листке бумаги и начала работать.

Через три часа Памела чувствовала себя одновременно усталой и оживленной, как если бы она только что вернулась из первого настоящего полета. Когда все кончилось и она правильно ответила на все технические вопросы, недовольное лицо мистера Карсона перестало висеть над ней, как дамоклов меч. Теперь Памела могла снова спокойно мечтать.

Но с ней произошло что-то странное и тревожащее. Вернувшись вечером в дом миссис Райли, она могла бы в своих мечтах лететь на любом самолете в Норвегию или в Швецию, в Рим или в Стамбул, могла бы пролететь половину земного шара, отправившись в Индию или в Сингапур, но сейчас ее мысли упрямо отказывались двигаться за границы аэропорта. Думала она о том, как будет удивлен мистер Карсон. Она знала, что нарисовала диаграммы очень хорошо даже по его высоким меркам. Будет ли он доволен? И если да, то скажет ли ей об этом?

Девушка заставляла себя думать об интересных местах, напоминала себе о паломниках, бредущих по берегам Ганга, о женщинах, носящих паранджу, об арабских племенах и греческих танцорах, но почему-то все они, кроме, конечно, женщин, безошибочно и совсем не к месту были похожи на Роджера Карсона.

Памела вздохнула. Марджери, сидевшая на ковре у камина — она в последний раз тренировалась бинтовать, — взглянула на подругу.

— Рада, что все позади, Памела? — улыбнулась Марджери. — Теперь осталось немного. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

— Еще не все позади. Но я рада, что сегодняшний день кончился. Теперь будет завтра… — с безрадостной улыбкой ответила Памела.

Девушки посмотрели друг на друга и вздохнули.

Назавтра, как это бывает в особенно важные дни, было пасмурно, моросило, и это не предвещало ничего хорошего. Миссис Райли проснулась поздно, и девушки торопливо съели не очень вкусный завтрак. В аэропорту Памела и Марджери разделились — экзамены у них были в разное время. В медицинском пункте, где Памела должна была сдавать оказание первой помощи, атмосфера была мрачная и напряженная: сильно простуженный дежурный врач утром с трудом завел машину и теперь был не в духе.

Он презрительно ворчал на девушек, лихорадочно бинтующих свои добровольные жертвы. Он дергал бинты, которые были аккуратно и правильно наложены, сухо отмечал, что пациентам должно быть больно, что с ними нельзя обращаться так грубо и, конечно, им нельзя говорить: «Повернись, дай мне забинтовать тебя».

Выходя из медицинского пункта, ни одна не была уверена, что сдала. За окнами серыми потоками лил дождь, девушки спешили на экзамен, ноги у них были мокрыми, забрызганными грязью. Те, кто не захватил с собой запасную пару чулок, были уверены, что провалились из-за внешнего вида.

Памела взглянула на часы и торопливо направилась к главному зданию аэропорта. Там она сменила чулки и туфли, надела белоснежный накрахмаленный халат, причесалась и припудрила лицо. Еще раз просмотрела свои записи — на этот раз об этикете при обслуживании стола — и пошла к столовой управляющего. Она не спешила, стараясь собраться, чтобы быть уверенной в себе.

Стюардессы не любили работать в столовой управляющего. Здесь обедали важные персоны, для них готовили довольно сложные блюда, и поэтому требовался достаточно высокий уровень обслуживания. Сюда каждый день приходили на ленч главы различных департаментов, члены Совета директоров. Иногда они приводили с собой наиболее важных клиентов авиалинии. Вместо домашнего супа, мяса с овощами, пудинга и кофе, что подавались в других столовых, здесь готовили множество диковинных супов, разнообразные сложные закуски, салаты из многих ингредиентов, различные варианты мясных блюд с многочисленными соусами, подавали огромное количество сыров. На стол надо было класть много приборов, ставить различные бокалы, при этом обязательно что- то оказывалось не на том месте. Стол был настолько отполирован, что на нем были заметны мельчайшие капли соуса, пролитые дрожащей рукой. Кусочки овощей были настолько свежими и сочными, что они постоянно соскальзывали, если неправильно держать ложку и вилку.

Памела подошла к столу с холодными блюдами, от которых текли слюнки, и стала внимательно рассматривать его. Не один раз она воображала, каким должен быть вкус этих деликатесов. Сейчас она говорила себе: «Вот это я возьму так. А вот для той закуски я возьму специальную вилку. А что делать с этим?.. Ладно, надеюсь, что никто это не закажет!»

В половине первого Памела закончила накрывать столы и ровно в час, перекинув через руку сложенную салфетку, стояла позади тех восьми стульев, на которые должны будут усесться ее клиенты. Она думала о том, кто были эти люди. Не желая им ничего плохого, она хотела, чтобы у этих восьми мужчин были добрые лица, простые вкусы и не очень хорошее пищеварение. Конечно, один из них будет мистер Чаффли, начальник пищеблока, и именно он будет ставить ей отметку. Но он был добр, любил простую еду и очень редко заказывал закуски.

Она наблюдала за мужчинами в темных, хорошо сшитых костюмах, входившими в столовую. Они оживленно разговаривали между собой, шумно двигали стулья, аккуратно расставленные около столов, наклонялись и по-домашнему переставляли идеальную сервировку стола.

Мистер Чаффли медленно подошел к одному из ее стульев, удобно расположился и торжественно достал из кармана небольшую записную книжку в черном переплете. Памела осторожно посмотрела на нее.

— Добрый день, мисс Хагис, — сказал он, встряхивая салфетку и аккуратно закладывая ее за воротник. Производя эти нехитрые действия, он отметил хорошо начищенные туфли Памелы, безукоризненный халат и аккуратно причесанные каштановые волосы. Когда девушка подала меню, которое он, конечно, знал, мистер Чаффли заметил, что ее рука с ухоженными ногтями не дрожала. Памела мило улыбнулась ему, и офицер с удовольствием отметил, что девушка очень хорошенькая, а косметика на ее личике не бросается в глаза.

Подошли еще двое мужчин и сели за стол Памелы, а через пять минут еще один. Работать в этой столовой было очень трудно еще и потому, что народ шел беспорядочно. Теоретически ленч начинался в час, и блюда подавались непрерывно. Но часто случалось так, что важные переговоры затягивались, и какой-то глава департамента приходил позже. Иногда кого-то вызывали к телефону, и, когда тот возвращался к столу, остальные уже заканчивали с очередным блюдом. Сегодня был как раз такой суетливый день. Человек, сидевший рядом с мистером Джадсоном, очень торопился:

— Только второе, пожалуйста. Ростбиф. Не перепутайте. И как можно быстрее.

В это время мистер Ренфру, главный бухгалтер, понемногу доедал суп, кроша булку, и спорил с чиновником из отдела общественных связей о будущей рекламной кампании. Чиновник уже три раза пытался отправить в рот небольшую креветку. Но каждый раз, когда он подносил вилку ко рту, мистер Ренфру заводил спор о чем-то новом.

Подошел еще один человек и попросил подать только суп и сладкое. А предыдущий клиент, который страшно торопился, решил, что ростбиф, принесенный Памелой, слишком сырой. Подумав немного, он решил, что, пожалуй, ему лучше заказать тушеные бараньи котлеты. В это время Памеле хотелось поскорее унести пустую чашку от супа, на которую, как ей казалось, с неудовольствием смотрел мистер Чаффли. Но, подобно пловцу в бурном море, судорожно хватающему воздух, Памеле удавалось со всем справляться. Ноги легко и быстро носили ее, а руки не дрожали. Стул рядом с мистером Чаффли освободился, и, прежде чем она успела все убрать и положить чистые приборы, на него уселась до боли знакомая фигура. Сердце Памелы бешено забилось. Не может быть, чтобы это был мистер Карсон! От ужаса она сунула большой палец во взбитые сливки для мистера Чаффли. Вспыхнула и, заикаясь, извинилась. Моргая, она смотрела на мистера Карсона, как будто умоляя его исчезнуть.

Мистеру Чаффли пришлось несколько раз многозначительно посмотреть на место мистера Карсона, прежде чем Памела взяла себя в руки и положила салфетку. Оглянувшись вокруг в поисках меню, которое будущая стюардесса должна была подать Роджеру Карсону, она не смогла его найти. В голове все стало путаться. Что просил чиновник из отдела общественных связей: холодную ветчину или салат? Заказал мистер Ренфру баранину или нет? Кто только что попросил майонез? Кто заказал ростбиф, но не йоркширский пудинг? Кто хотел камамбер?

— Мисс Хагис, стакан для мистера Карсона… — обратился к ней мистер Чаффли.

Потом она услышала, что он извиняющимся тоном что-то говорит про экзамен. Памела нервно протерла стакан и поставила его перед мистером Карсоном. Она не смотрела на него, но чувствовала, что тот наблюдает за ней.

— Могу порекомендовать этот бисквит, и, конечно, не пропустите говядину, — говорил мистер Чаффли Роджеру Карсону. Он очень гордился прекрасной кухней авиакомпании. — Пожалуй, попрошу еще одну порцию, мисс Хагис.

Как только Памела бросилась к столу за бисквитом, чей-то голос еще раз попросил майонез, а кто- то другой сказал:

— Прошу прощения, но я пролил воду. Будьте добры, вытрите стол.

Она бросилась к сервировочному столу за приборами, стала в спешке раскладывать их перед теми, кто, как она надеялась, это просил. Время приближалось к двум, и все ели быстро. Даже опоздавшие старались успеть вовремя. Кажется, этот суп для Роджера Карсона. Она быстро поставила перед ним тарелку. Да, все правильно. А теперь ростбиф.

И вдруг все оказались сидящими перед пустыми грязными тарелками. Все еще сбитая с толку, нервничая, как это всегда случалось, если Роджер Карсон смотрел на нее, она тем не менее ловко убирала столы. Быстрее! Быстрее! Она помнила, что все хотели бисквит. Вот повезло. В вазе еще оставалась почти половина.

Памела щедро раскладывала по тарелкам. Слишком щедро — последняя порция оказалась маленькой. Но уже приближался конец экзамена. Она подала тарелки своим клиентам. Порция мистера Карсона была последней и слишком скудной. Но все уже почти закончилось! Ничего страшного не произошло. Если повезет, то через несколько дней она будет далеко отсюда, в своем первом полете.

— Но где же ваше мясо, Роджер? — недоуменно спросил мистер Чаффли, с упреком взглянув на Памелу. — Вы же не ели второе. Совсем ничего! Я определенно слышал, что вы…

У Памелы все оборвалось внутри. Она забыла про ростбиф для мистера Карсона. В спешке совсем забыла о нем. Девушка посмотрела на старшего офицера и в стеклах его очков прочитала свое тусклое будущее на земле.

— Вы определенно слышали, — прервал его Роджер Карсон, — что я заказывал бисквит. Я не могу много есть на ленч. — И он с серьезным видом набросился на крошечную порцию бисквита.

На этот раз и Памела и мистер Чаффли ничего не поняли. Оба рылись в памяти, и им, казалось, удалось вспомнить, как этот самый Роджер Карсон на ленч поглощал огромные порции еды. Мистер Чаффли вспомнил даже случай, когда он ставил отметку… но это не важно. Он вежливо наклонился к Роджеру, слушая его интересную теорию о бесполезной трате времени на то, чтобы хорошенько поесть в середине рабочего дня.

— Ну тогда еще бисквит? — заботливо предложил мистер Чаффли, заметив, что глаза Роджера остановились на джентльмене напротив, только что приступившем к своему ростбифу, и в них появился голодный блеск.

— Нет, спасибо, — с жаром сказал Роджер. — Мне достаточно. Просто великолепно! Теперь я могу идти и хорошо поработать. — По привычке он подтянул брючный ремень, хотя его и не надо было до этого расслаблять. Еще раз он с завистью осмотрел тарелки опоздавших и быстро вышел.

Когда Памела убрала столы, ее позвал мистер Чаффли.

— Подойдите сюда, мисс Хагис, — сказал он с мягкой улыбкой. — Вы все прекрасно сделали. На самом деле очень хорошо. Запомните: не надо торопиться и нервничать. И еще, мисс Хагис, попросите шефа, когда он здесь закончит, послать пакет бутербродов в кабинет мистера Карсона… Да, да, большой пакет с бутербродами и с ростбифом.

На следующий день, когда зачитывали результаты экзаменов, Памела сидела за своим столом у окна. Мистер Чаффли начал речь со слов: «У меня для вас хорошие новости. Экзамены сдали все». Она вспыхнула от счастья, когда прочитали ее фамилию с хорошими, хотя не блестящими отметками. Она улыбалась и что-то радостно говорила кому-то, но мысли ее были очень далеко. И не в Индии, и не в Африке или в Америке, а в рабочем кабинете на другой стороне аэродрома, где молодой мужчина с суровым лицом и очень добрыми глазами, может быть, думает о ней, может быть, даже мечтает встретить ее вернувшейся из первого полета, к которому она так стремилась.