Дорога к тебе и от тебя (СИ)

Глава 22. Уходи

Я сидела в душевой кабине, на полу. Сверху градом сыпались горячие капли. Я плакала, а может быть, и нет. Слезы смешивались с водой и исчезали. Я прижала колени к груди, обняла себя и невидящим взглядом смотрела в пространство.

Не знала, что делать дальше. Не понимала, что будет теперь. Но точно могла сказать — мое отношение к мужу изменилось. Пока не знаю, насколько сильно и что конкретно поменялось. Сейчас я не готова была его ни слышать, ни видеть.

Внутри сидел червь, который говорил “заслужила”, “сама виновата”. И я его слушала, верила ему. Он был слишком убедителен и давил на наболевшую мозоль.

Прошло полчаса или час после… того, что произошло между мной и Денисом, а я все еще не могла прийти в себя. Наверное, я до последнего не верила, что это происходит. Даже, когда уже все происходило, мне казалось, это, скорее, дурным сном. Слишком это было не похоже на моего мужа.

Но боль и злость меняют людей. Калечат, высасывая все человечное и привычное. Я не знала, было ли это минутное сумасшествие, или мой муж действительно способен на подобное, а я просто никогда раньше не видела его с такой стороны.

А может… он уже все осознал? Понял, что натворил, и вот сейчас будет просить прощения за свою несдержанность, грубость? Ведь это мой Денис… педант, консерватор, моралист. В его жизни должно быть все предельно правильно. И разве он, тот, кто постоянно меня оберегал и носил на руках, может быть сейчас так суров и жесток?

Да, наверное, ему просто сорвало крышу… от ревности, злости, боли. Но он поймет, уже понял, что погорячился.

Мы поговорим. Я признаюсь, что заслужила его гнев. Он — что тоже теперь передо мной виноват. И может, так всем даже будет проще? Он выместил свою злость на мне и сейчас, возможно, ярость уже не так будет его убивать и сжигать?

Еще через полчаса я вышла, наконец, из душа, зашла в спальню, кутаясь в махровый халат. И удивленно посмотрела на разбросанные вещи. Мои вещи. Они валялись на полу, на кровати, везде. А еще на кровати лежал чемодан, в котором в беспорядке были скинута моя одежда.

Я перевела взгляд на мужа, который сидел в кресле и курил. Удивленно нахмурилась. Денис никогда не курил. А сейчас он, находясь в спальне, не сводя с меня взгляда, глубоко затянулся.

— Ты сошел с ума? — тихо прошептала я.

Он зло усмехнулся.

— Да, свихнулся. И ты тому виной.

— Динь…

— Нет, я не хочу тебя слушать. Послушай лучше ты меня.

Он резко затушил сигарету в стакане с виски, который стоял на столике рядом. Встал и подошел ко мне, остановившись в нескольких шагах.

— Я бы хотел тебя простить, правда. Забыть и жить дальше. Я думал… я надеялся, что смогу… но не могу… — его голос больше не звучал зло, а скорее, безразлично. Будто он бездушный палач, зачитывающий приговор.

Я молча смотрела на мужа, чувствуя внутри разрастающуюся дыру.

— Уходи, Саш, — спокойно сказал Денис, смотря на меня.

Я молчала, разглядывая уставшее лицо мужа, сжатые губы и холодные глаза. Он все решил. Я знала этот взгляд — он означал, что приговор обжалованию не подлежит. Да и не было во мне сил после всего произошедшего спорить и бороться.

— Прямо сейчас? — хрипло спросила я.

— Можно утром, — криво усмехнулся он.

Постоял еще несколько минут, смотря в мои глаза, а потом развернулся и вышел из комнаты, оставив меня одну. Без него. Видимо уже навсегда.

Сложно описать то, что я сейчас чувствовала. Моя жизнь разваливалась, разрушалась на глазах. Или уже была уничтожена.

Почему-то вспомнился день нашей свадьбы. Мы никого не пригласили. По моей просьбе.

Мать Дениса мне было сложно видеть в этот день, потому что моей уже не было в живых. Отца Денис похоронил давно и из-за этого стал еще ближе с матерью, которая тяжело переживала уход мужа. И Денису сложно было принять тот факт, что я настаиваю на том, чтобы в самый важный для нас день, рядом с ним не было его матери.

Сестрам и брату я даже не сказала, что выхожу замуж. Мы не общались.

Помню, в последний раз, когда была на семейном вечере, я думала о том, что нужно восстанавливать с ними отношения, но потом расставание с Тимом разверзло новую дыру в груди. И я сбежала в Питер. От себя, от всех. Из прошлой жизни всегда оставалась рядом только Кэт.

Мне не хотелось говорить с людьми о себе. Отвечать “хорошо” там, где на самом деле плохо. А в том, что плохо признаваться не хотелось еще больше.

Не знаю, наверное, Эмма, Рози и Крис позволили бы мне держать ту дистанцию, которая мне была нужна. Не задавали бы вопросов, если бы я попросила. Но я будто одичавший, заблудший зверь, искала укрытие подальше от людей и света, где-то в темноте и вдалеке от всех. И это, как ни странно, помогало.

Перестав общаться с родственниками, я сделала прошлое нереальным, несуществующим. Мне больше не нужно было казаться нормальной и правильной. Не нужно было соответствовать чьим-то рамкам и критериям, потому что больше не было никого в моей жизни, кто знал меня достаточно давно и что-то мог ожидать.

Я долго уговаривала Дениса не звать гостей. Тем более уже давно можно расписываться вдвоем, без свидетелей. Но он был слишком консервативен, считал, что свадьба должна быть как полагается. Выспрашивал, почему я не общаюсь с сестрами и братом, почему не хочу их позвать. Для него это было чуждо и непонятно — такое отношение к собственной семье. Я отмахивалась, злилась, не желая объяснять. Даже сама себе. Иногда умом мы понимаем как надо, как правильно, но поступаем совсем иначе.

— Либо вдвоем, либо никак, — поставила тогда первый ультиматум Денису.

И он согласился. Я не оставила ему выбора.

Наверное, я ужасная эгоистка. Не знаю, когда я такой стала, а может быть, была всегда. Я выбирала — за нас двоих. Так как мне удобно, как нравится. А Денис… слишком меня любил, наверное. Всегда соглашался. И несмотря на то, что, на первый взгляд, это именно он контролировал меня и нашу жизнь. На самом деле, я знала — он не будет спорить, если я буду настаивать. Может, поэтому я так спокойно воспринимала все его попытки меня переделать и ограничить. Это просто вписывалось в картину того, что я сама хотела сделать с собой и своей жизнью. И даже тут я будто пошла по наиболее легкому пути — нашла того, кто вместо меня, возьмет ответственность и наведет в моей жизни порядок.

Мои родные в итоге узнали о свадьбе из новостей. Все-таки Денис был достаточно заметной персоной — владел крупнейшей галереей в Питере.

Когда позвонил Крис, я долго смотрела на экран телефона, не желая брать и разговаривать. Но не смогла проигнорировать, слишком уж редко он мне звонил, чтобы остаться к этому безучастной.

Когда приняла вызов, в трубке повисла тишина. Тяжелая, глухая тишина, в которой кто-то кричал, ругался, не соглашался, не понимал.

— Даже не расскажешь о свадьбе? — наконец сказал Крис.

— Это было мое решение, — спокойно сказала, не желая оправдываться и объяснять.

Этой фразой я хотела ответить сразу на все его невысказанные вопросы: почему не позвала на свадьбу, почему они узнали из новостей, а не от меня… Я так решила — вот почему.

— Как будто кто-то может заставить принять тебя не твое решение. Как будто ты кого-то послушаешь, — как-то горько прозвучал его голос в ответ.

— Прости, — тихо прошептала я. — Так правильно. Так нужно. Мне.

— Сэм… мы твоя семья, и любим тебя. Помни об этом, ладно?

— Ладно…

После свадьбы мать Дениса невзлюбила меня, хотя до этого у нас с ней были достаточно ровное и спокойное общение. Не смогла простить, что я была против ее присутствия в этот день. Никогда явно она не показывала своего отношения, но оно неуловимо изменилось.

— Может быть, она не уверена в вас, сын? Поэтому не захотела пышную свадьбу.

Я стояла около двери в кухню. Мы приехали на ужин в родительский дом Дениса. Это была их еженедельная традиция, от которой я вскоре отказалась, больше не пытаясь угождать и быть милой, чтобы понравится. Денис продолжал регулярно навещать мать, но уже без меня.

У них в квартире была отдельная столовая, где мы обычно ели. И я, решив быть полезной, собрала грязные тарелки со стола и понесла их на кухню. Застыла, услышав голос матери Дениса, невольно вслушиваясь. Мне не стоило знать, что она обо мне думает. Я и так подозревала, что ничего хорошего. Это знание лишь все усложнит и испортит. Но я не смогла себя заставить уйти и не подслушивать.

— Не говорю глупости, мам, — спокойно ответил мой уже муж на тот момент.

— Динь, подумай сам. Каждая девушка мечтает о пышной, красивой свадьбе. Незабываемой. Каждая. Я уверяю тебя. Ладно, если бы у нее это был второй брак, можно было понять. Но это первый. Первый, Динь.

— Мам, я не хочу это слушать, — прервал он ее. — Мы любим друг друга. И это самое главное.

— Это не навсегда, точно знаю. Не надолго. Она тебя не любит. Не любит так, как ты ее.

Тогда я разозлилась, услышав этого. Мне хотелось закричать: “Я люблю. Люблю!”. Доказать, объяснить. Я верила, что люблю. Поверила в тот момент, когда приняла от Дениса предложение.

Сейчас, оглядываясь назад, думаю, что его мама — мудрая женщина. Кажется, она видела и понимала больше, чем я сама.

И несмотря на мое упрямство, несмотря на невысказанные обиды Дениса, тот день… день свадьбы — был волшебным.

Мы стояли вдвоем, напротив друг друга. Я в струящемся до пола белом платье, не таком пышном и сложном, как это принято. В простом, но одновременно очень красивом. И Денис — невероятно элегантный в черном смокинге.

Мой уже почти муж улыбался, смотря на меня. Счастливо, радостно. Я же стояла напряженно, неспособная выдавить из себя улыбку. Денис держал за руки, успокаивающе поглаживая.

Для меня это было тогда… так весомо, так важно. Нет, я не сомневалась. С того момента, как Денис сделал предложение, я знала, что выйти за него — самое правильное, что я могу сделать со своей жизнью. Но одновременно я страшилась того уровня ответственности, который приходил с этим решением.

Я, последнее время бегущая от всех и вся, прячущаяся подальше от всего мира, потому что так легче, так проще, вдруг добровольно впускала в свою жизнь кого-то. Соглашалась делить радости и горести, быть всегда рядом. Я боялась не за себя, а за то, что не смогу стать для него достойной женой, что-то испорчу, сломаю. Боялась, что “до конца жизни” — слишком долго, чтобы такое пообещать кому-то.

— Я очень тебя люблю, — прошептал мой муж, прижимая меня к себе, как только я еле слышно вымолвила пересохшими губами “да”.

Я посмотрела в такие теплые глаза уже мужа и расслабилась. Вдруг почувствовала уверенность, что он согреет, спасет от всех вьюг и ненастий. Не позволит ничему плохому больше произойти в моей жизни. Убережет. И впервые за этот длинный, суматошный, свадебный день улыбнулась и сама потянулась к его губам.

Он стал моей крепостью. Мой муж. Моя опора. Я никогда ни о чем не переживала с ним. Мне всего было достаточно — и его любви, и его внимания, и его самого.

Он был обеспечен, поэтому я никогда не думала о финансах. Он дал мне работу, которая была мне интересна — назначил арт-директором. Потом он же создал для меня мастерскую, не спрашивая, не предупреждая. Просто устроил сюрприз. Сделал самый замечательный подарок. Он будто лучше меня знал, что мне нужно. И даже раньше, чем я сама это осознавала.

И это его идея была устроить выставку моих работ. И он способствовал тому, чтобы на неизвестного никому автора пришло столько важных людей, созвал журналистов. Я знала, что он лично попросил многих, кто имел влияние в сфере искусства и был важен для развития моей профессиональной карьеры, прийти.

Нет, он ничего об этом не рассказывал. Я догадалась. Денис вообще многие вещи делал молча. Ему не нужно было говорить, как много он старается для меня, ради меня, я видела, чувствовала, знала.

Никто и никогда не делал для меня столько. Для моего счастья. Для моей улыбки. Для моего благополучия. Тем более, когда я этого даже не просила.

Ни для кого и никогда я не была так важна, как для него.

И я все это разрушила. Ради человека, который мне не обещал ничего хоть столько же значительного тому, что дал мой муж.

Я не представляла, как теперь жить. Без него. Без Дениса. Мне показалось вдруг, что все это время он был аппаратом искусственного дыхания. И вот, теперь, меня от него отключили. И я задыхаюсь, как выброшенная на берег рыба. Не могу дышать еще сильнее от осознания, что это ни кто-то другой разрушил мою жизнь, а я сама.

Я не смогу без него. Он — моя опора. Благодаря ему я крепко стояла на ногах. Он держал, ловил еще до того, как я даже начинала падать. И что теперь? Как мне быть без него?

Надо упасть к нему в колени, молить о прощении. Вцепиться в него и не отпускать. Так крепко держать, чтобы невозможно было оторвать мои руки, будто они намертво приклеены к нему. Но я не могла…

Не могла молить о прощении. Потому что я его не заслуживала. Потому что я на него не имела права.

И я так люто себя ненавидела в этот момент. Яростно, самозабвенно. За то, что была такой слабой, глупой, ничтожной. За то, что не смогла сохранить самое дорогое. За то, что позволила Тимуру Старцеву управлять моей жизнью, моими чувствами. За то, что дала ему возможность вмешаться, не остановила.

Я ненавидела себя. За всю ту боль, что причинила Денису. За весь тот ужас, что впустила в нашу жизнь.

Облизала губы. Они были соленые от бесконечного потока слез, струящихся по щекам без остановки. Взяла телефон и набрала номер, который знала наизусть. Номер самого дорогого и важного для меня человека помимо моего мужа.

— Алло… — раздался в трубке хриплый, сонный голос Кэт.

— Я приеду к тебе завтра, ладно? — глухо и сипло сказала я.

— Что случилось? — резко спросила она. Голос больше не звучал сонно.

— Самое ужасное из всего, что я могла натворить со своей жизнью…