Дорогая Иви

Глава 2

Следующим вечером Иви была в ванной, наклонилась к зеркалу над раковиной, пытаясь придать опору руке и накрасить ресницы тушью «Мейбеллин», которой уже, наверное… года три?

Да-да, она знала, что после года использования необходимо выбрасывать косметику… или речь шла о шести месяцах?

— Да пофиг.

Так или иначе, тушь усохла до твердого состояния, так что не судьба.

Выбросив кисточку с зеленой ручкой и розовым флаконом в мусорное ведро, она выключила свет и вышла в спальню. Ее квартира была типичной планировки, с кухней-столовой, двумя окнами, сосновыми полами, покрытыми лаком. Стены окрашивались столько раз, что краска льняного белого цвета могла сойти за обои, а сантехника и проводка были новыми. Но само здание было безопасным, а ее соседи-люди — по ночам спали, пока она работала, а днем — работали, когда она спала.

Был ли такой дом самым безопасным вариантом для кого-то, кто горит на солнце? Наверное, нет. Но в ее спальне не было окон, а также на экстренный случай в квартире имелся выход на внутреннюю лестницу, ведущую в общедомовой подвал. Пожар в дневное время поставит ее в неудобное положение, но Иви считала, что нельзя тратить жизнь, руководствуясь принципом «что если?». Все, что ты можешь — это обеспечить себе максимально возможную безопасность и спокойно жить дальше.

Перед самым уходом она поправила юбку и убедилась, что все в порядке. Да, лифчик под блузкой, а не сверху, обувь надета на нужные ноги…

Пальто. Ей нужно пальто… нет, не объёмная парка, в которой она похожа на Виолетту Боригард из фильма «Чарли и шоколадная фабрика»[8]. Да, шерстяное, которое было на ней прошлой ночью…

О, Боже, она пропахла куревом.

Вернувшись в ванную, она поискала парфюм. Не судьба. Единственный флакон от DKNY практически выдохлись. Что она может…

Освежитель. Вполне сгодится.

Хорошенько обрызгав себя, она вышла через дверь и, быстро спустившись по лестнице, пересекла небольшой холл. К тому времени, как она добралась до тротуара, ее сердце билось так, словно она жала от груди «Сивика»[9].

Потребовалась пара десятилетий, чтобы дематериализоваться… и потом она появилась в тенях у ресторана «Сальваторе». На часах ровно десять.

А она, очевидно, совсем спятила.

Иви зашагала вперед с таким видом, будто она знает, что делает, хотя впечатлять было некого — вокруг ни души. На парковке было всего три автомобиля, люди, заставлявшие это место своими тачками в адекватные для ужина часы, давно разъехались, так что да, под навесом и через дверь прошла лишь она в сопровождении своей нервозности. Внутреннее убранство было шикарным по стандартам «Крысиной стаи»[10], тисненные обои и черно-красная роскошь отбрасывала тебя в прошлое, во времена более интересные и утонченные.

У стойки не было администратора, но Иви не нуждалась в сопровождении к столику.

Заглянув в обеденную зону, она сразу увидела его.

Сайлас в одиночестве сидел за столом, остальные две дюжины столиков на четыре, шесть и восемь персон пустовали, и персонал, словно отметив его статус, предоставил ему лучшее место возле огромного каменного камина. И это нечестно… словно выставить «Роллс-Ройс» под специальное освещение в шоуруме.

Вау. На нем был костюм. Добротный костюм темно-синего цвета с официальной ослепительно-белой рубашкой и бледно-голубым галстуком с ненавязчивым узором. И сидя за столом, он выглядел скорее бизнесменом, чем мужчиной на свидании. Оранжевый свет камина отбрасывал блики, создавая темные темы на его напряженном лице. С низко опущенными бровями и взглядом, упершимся в горящие поленья, казалось, что в камине он пытался прочесть какой-то ответ.

Расправив руками юбку — которая никоим образом не изменила свое положение с тех пор, как она покинула свое жилье — Иви направилась к мужчине. С каждым шагом она ждала, что он посмотрит на нее, но мужчина был полностью погружен в свои мысли.

Может, все это — ошибка.

Ха, да…

И в это мгновенье он отвел взгляд от камина, и когда увидел ее, то медленная улыбка расцвела на его лице. Он поднялся на ноги, отодвигая стул.

— Я думал, ты не придешь.

— Я тоже так считала, — ответила Иви.

Она замерла перед ним, чувствуя неловкость. Обнять? Или не обнимать? И да, она окинула взглядом его широкую грудь, гадая, каково это — обхватить ее руками.

— Я помогу тебе устроиться.

Сайлас отодвинул стул напротив своего, а потом, когда она садилась, чуть подтолкнул его. Боже… какой у него запах.

— Предпочтешь водку с тоником? — спросил он, вернувшись на свое место.

— Нет. Я, по правде, редко пью алкоголь. Прошлой ночью я была на взводе.

— Из-за чего?

— Да так, ерунда. — Но потом до нее дошло, что без разговоров они просидят в тишине. — На самом деле, виновато собеседование. Оно прошло неважно.

— Почему? Ничего, что я спрашиваю?

— Я не подхожу для того дома. Ну, в качестве личной сиделки. Слишком молода.

— Сколько тебе?

— Восемнадцать лет после превращения. А тебе?

Он поднял бокал с коктейлем.

— Триста пятьдесят восемь лет и два месяца.

— Даже не в средних годах.

— Нет. — Он улыбнулся. — Это было бы неприлично, будь мы людьми.

— Ну, ты давно бы помер. Так что да, некрофилия — та еще жуть.

Сайлас моргнул. А потом рассмеялся.

— Да… вышла бы жуть, как ты выразилась.

Подошедшая к их столику официантка-человек дала маху с местом работы. Одетая в смокинг, который таинственным образом умудрился подчеркнуть ее роскошное тело, со светлыми волосами, собранными в тугой пучок, и красивыми лицом, накрашенным умелой рукой… да ей самое место на фотосъемке где-нибудь в Манхеттене.

Разнос лингуини в Колдвелле — пустая трата времени для таких, как она.

И когда Сайлас поднял взгляд, Иви приготовилась к неизбежному оценивающему взгляду. После чего ей со стороны придется наблюдать за тем, как два идеальных образчика своих видов обменяются тайным рукопожатием.

Точнее, это будет вскинутая бровь, пара слов и воздушный поцелуй…

Невероятно, но Сайлас, казалось, даже не заметил женщину. Нет, он посмотрел через стол на Иви.

— Иви, как насчет бокала вина?

Разложив салфетку на коленях, Иви улыбнулась.

— Конечно. Домашнее вино. Белое, если можно.

— Желаете еще изучить меню?

Естественно, блондинка обратилась к Сайласу, и он вежливо ответил ей, что да, им нужно еще время, а также попросил принести хлеб. И все.

Когда их оставили наедине, мужчина приподнял бровь.

— Да?

— Ничего.

Он подался вперед.

— Знаешь, я не возражаю против молчания, если так тебе будет комфортней, то я просто посижу перед камином, расслабляясь в твоей компании. Но мне намного интересней узнать, что у тебя на уме.

— Что ж, я просто думала… что комплименты не обязательно облачать в слова. Вот и все.

Сайлас понизил голос:

— И ты опять смотришь на мои губы? Потому что если так, то я готов для этого.

Иви прижала руки к внезапно покрасневшим щекам.

Сайлас, рассмеявшись, откинулся на спинку стула.

— Буду придерживаться безопасных тем… пока. Не расскажешь, почему ты изменила свое решение относительно ужина со мной?

Она сделала глоток воды.

— Не знаю. Наверное, вспомнила еще одну фразу моего отца.

— И какую же?

— Рискуй. Ну, у меня выходной. Я собиралась устроить марафон "Девочек Гилмор»[11] с попкорном… вполне себе занятие. Особенно когда альтернатива — сиделка на полную ставку со всеми вытекающими в виде проблем с основными функциями организма. Дело в том, что я только этим и занимаюсь. Торчу дома. Рубиз постоянно твердит, что жизнь не ограничивается работой, и я знаю это, правда. Я просто сильно устаю.

— Должно быть, ты проводишь на ногах весь день.

— Это меня не напрягает. — Она прикоснулась к груди, а потом к виску. — Сердце и мысли — вот что утомляет.

— Ты когда-нибудь… видела, как твои пациенты умирают?

Иви медленно кивнула.

— Как ты делаешь это? — спросил он тихо. — Как справляешься?

— Нормально. — Она сделала еще один глоток. — Во-первых, не все умирают. Многим мы помогаем в клинике. И Хэйверс, он приверженец старой школы… в его представлении привычная ночь — это бледно-голубая лента, а не мрачная синяя или коричневая. Но он — феноменальный целитель.

Когда Сайлас рассмеялся, она поняла, что ей нравится этот звук. Нравилась мысль, что он считает ее остроумной.

Очень нравился тот факт, что он на самом деле слушал ее.

Иви сделала глубокий вдох.

— Когда приходит время кому-то уйти в Забвение… я не закрываюсь от эмоций. Я вижу в этом свою работу — облегчить им их уход. Я не боюсь смерти, меня страшат страдания… и я знаю, что могу помочь в этом. Я могу повлиять на процесс, а не на результат. Если ты понимаешь меня.

— Ты не боишься смерти?

Она покачала головой.

— Смерть приносит покой. Она может стать облегчением для человека, и это благословение. Дело в том, что, как правило, так просто не умрешь, это требует физических и эмоциональных усилий. Но что самое неприятное — это когда смерть случайна, ведь ты к ней не стремишься. Здесь речь идет о потере контроля над собой, над телом, потере независимости… свободы выбора, потере семьи и друзей. Но если удается отпустить все это, то обретаешь свободу. Чувство полета, когда душа покидает бренную оболочку.

Сайлас уставился на нее, и она покраснела.

— Ииии сейчас самое время поговорить о погоде или спорте. Прости, ты спросил, а я не умею отвечать наполовину.

Он молчал, когда принесли ее вино, и официантка верно поняла настрой за столом и удалилась без вопросов о заказе.

— Я боюсь смерти, — сказал Сайлас. — Что, если за чертой ничего нет? Что, если Забвение — выдумка, ложь для самоуспокоения, которую придумали живые, чтобы не считать себя кормом для червей.

— Да, но вот в чем дело. — Она вскинула руки. — Ты мертв, так или иначе. Поэтому ситуация беспроигрышная. Ты получаешь вечную жизнь с M&m’s без калорий и феттучини альфредо… или, если ты кормишь червей, значит не сохранил сознание, которое бы это осознавало, тебе плевать. Так даже лучше, ведь в процессе веселой жизни на этой стороне тебя не парит всякий депрессняк.

Когда он снова уставился на нее, она положила руку на закрытую обложку меню.

— Тема слишком тяжелая для первого свидания, не находишь?

— Это не похоже на первое свидание.

Иви буквально проглотила ком в горле, наверное, потому, что чувствовала тоже самое. А еще его глаза. Опущенные веки, интенсивный взгляд… притягательный.

— Я всегда считала аристократов поверхностными, — выпалила она. — Ты не такой.

Грудь Сайласа расширилась при вдохе. А потом он взял меню.

— Многим из нас свойственна поверхностность, это точно.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь?

Он перевернул кожаную обложку и посмотрел на Иви.

— Хочешь, чтобы я был честен?

— Тебе же лучше. Я выкладываю все как есть, и от тебя жду того же.

Сайлас улыбнулся и посмотрел на меню. Закрыл папку. Положил перед собой.

— Решила, что закажешь?

— Феттучини альфредо. Это мое представление о рае. Сливки, сыр и паста. И я не стану извиняться за то, что выбираю лапшу вместо салата и курицы-гриль, которые, как правило, заказывают твои визави на свиданиях.

— Я редко бываю на свиданиях.

— Правда? Верится с трудом.

— Это так. А что до моей деятельности? Честно говоря, я по жизни богат. Начинал с активов, накопленных семьей за многие поколения, а потом поступил как Форест Гамп[12], инвестировав все во фруктовую компанию в восьмидесятые. Я пережил эру До Джобса[13] и преуспел в айВселенной[14], по известной тебе схеме. Потом наткнулся на «Амазон», а сейчас промышляю биткоинами. Так что да, я ничем не занимаюсь, ты вольна осудить меня.

— Милостивый Боже, Ты добился большого успеха. Я завидую.

Он посмотрел на огонь.

— Не завидуй. Я бы все отдал, чтобы быть кем-то другим.

***

— Принести вам счет?

Официантка дожидалась ответа, а по ее голосу было очевидно, что она бы с радостью выпроводила их восвояси.

— Было бы чудесно. — Сайлас откинулся на спинку стула. — Будьте так добры, похвалите повара от нашего имени. Все было по высшему классу.

— С удовольствием.

Хотя в ее словах звучало «боже, как отнимаются ноги».

— Я бы хотел заплатить за ужин. — Сайлас жестом обвел стол, расчищенный на восемьдесят процентов. Остались лишь кофейные чашки и половина порции канноли, которую он не осилил. — Ты — современная женщина, я уважаю это и не хочу, чтобы ты чувствовала себя…

— Черт, да плати, не вопрос. Ты приглашал, а я не стану тратить деньги, отложенные на аренду за этот месяц, просто чтобы доказать, что я — феминистка. Это я могу бесплатно — потребовав уважительного отношения и получив его.

Запрокинув голову, он рассмеялся.

— Справедливо.

Сделав глубокий вдох, Иви посмотрела на огонь.

— Спасибо. За это. Я не ожидала…

— Не ожидала чего?

— Что у нас с тобой найдется что- то общее. С кем-то вроде тебя в принципе.

— Значит, я не так уж плох, — ответил он, подмигнув. — Сюрприз.

Изучая черты его лица, Иви поняла, что когда шок при виде его физической красоты утих, она начала замечать изъяны, которые нравились ей еще больше, чем привлекательность, бросающаяся в глаза. Одна его бровь была вздернута чуть выше, чем вторая, его нос был чуть крючковатым на кончике, на его подбородке уже виднелась легкая небритость.

Все это делало Сайласа настоящим… и, следовательно, досягаемым. Не то чтобы она хотела…

О, да кого она дурит.

— Пойдем?

Сайлас встал первым и поморщился так, словно что-то болело.

— Чертовы тренировки.

— Проводишь время в спортзале?

— Стараюсь. — Он снял ее пальто со спинки стула и помог ей одеться. — Наверное, в этом и проблема. Ведь регулярность лучше всего?

— Слышала об этом. — Она накинула пальто, чувствуя, как его руки коснулись ее плеч, но — трагедия! — всего на мгновение. — Но я всегда считала, что тяга к спорту — это культ, поэтому в этом плане из меня плохой собеседник.

Услышав его смех, Иви на мгновение закрыла глаза. Она не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась…

— Позволь сказать: мне нравится твой парфюм.

— А… — Она говорила, что это освежитель воздуха? Н-Е-А. — Спасибо.

Они вместе миновали стойку администратора, а потом Сайлас придержал дверь на выходе из ресторана. Они прошли под навесом бок о бок, но не касаясь друг друга… и все же она невероятно четко ощущала его тело, его движения и то, насколько высоким он был.

Оказавшись у конца арочного тента, они остановились. На парковке была всего одна машина, и Иви попыталась определить марку. Большая и крутая, но явно не «Мерседес».

— Я припарковался там. — Сайлас посмотрел на нее. — Отвезти тебя домой? Я спрашиваю без всяких ожиданий, просто высажу на обочине и дождусь, когда ты окажешься дома, в безопасности. На этом все… как там люди говорят? Слово скаута.

Вскинув руку, он показал ей букву V указательным и средним пальцами.

— Кажется, этот знак означает «мир»? — спросила она.

Сайлас соединил два пальца.

— А так?

— Приветствие вулканцев[15].

— Что?

— Это из «Звездного пути».

— А что насчет этого?

Он оставил один средний палец.

— А сейчас ты посылаешь меня на хрен.

Сайлас быстро убрал руку.

— Ничего не выходит.

Иви улыбнулась, а потом стала серьезной.

— И на этой ноте… я не знаю, как это сделать.

— Если речь о просвещении меня в части человеческих жестов, то ты отлично справляешься.

Сделав глубокий вдох, Иви уставилась на ночное небо. Оно было ясным, но звезд не видать из искусственного света не только от ресторана, виновато также сияние города.

Она выдохнула, и воздух вырвался из нее клубом белого пара.

— Мне не положено говорить это, ведь я тороплю события, но я также не люблю тратить время впустую, и если я не вижу, что ждет меня дальше, то предпочитаю взять все в свои руки и выяснить. Речь о том, что я уверена в себе, нетерпелива и люблю ясность… ты в этом наверняка убедился. — Она посмотрела на мужчину. — Так, что между нами происходит? Я могу быть другом, просто знакомой, можно попробовать второе свидание. Результат меня не волнует, мне просто нужно знать, что там впереди.

Сайлас изучал ее лицо, и был невероятно серьезным.

— У меня нет лишнего времени. И я предпочитаю не видеть, что там дальше, а чувствовать.

На этом он обхватил ее лицо ладонями, скользнул пальцами по щекам… и ее сердце загрохотало в груди, когда он начал медленно опускать голову к ней.

Прежде чем их губы соприкоснулись, Сайлас спросил:

— Ты не против?

Она сомневалась в своем голосе, поэтому положила руки на его предплечья и кивнула.

Его губы были невероятно нежными и мягкими, а поцелуй — легким, всего лишь касание губ, но все же контакт был настолько мощным, что ощущения прокатились по всему ее телу. О, и сам контраст. Обжигающий холод ночного воздуха, его теплые губы на ее губах, и жар во всем теле.

— Живой, — прошептала она.

— Что?

— Я чувствую себя такой живой. Не останавливайся.

Он обхватил ее руками и, приподняв, прижал к своему телу, разница в росте и сложении не мешала, скорее прошибала насквозь наслаждением и предвкушением. Вот сейчас поцелуй углубился, их рты слились, и она уступила желанию скользнуть руками по его плечам. Несмотря на пиджак, Иви чувствовала, как мускулы перекатываются под его кожей, и у нее возникло ощущение, что он придуривался относительно «совсем-не-хожу-в-спортзал».

Она гадала, как он выглядит без одежды.

Каково будет его ощущать.

Отстранившись, они просто смотрели друг на друга. Глубоко дышали. С одними мыслями — «а не слабо..?».

— Я просто дематериализуюсь, — услышала она себя.

Было невероятно сложно с пинка включить сознание, поэтому она прокашлялась.

— Ну, спасибо. За эту ночь.

— Я позвоню?

— Конечно.

На этом она закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться. Легче сказать, чем сделать, но через пару мгновений она умудрилась избежать постыдной необходимости звонить в «Убер»[16] и переместилась. Она приняла форму в квартале от своего жилья, и была крайне сбита с толку, отрывки из фильмов Джона Хьюза[17] проносились в голове, особенно из «Девушки в розовом»[18].

Богатый мальчик, бедная девочка, настоящая любовь.

Но, разумеется, он далеко не мальчик, она — не бедная, да и не люди они вообще. И тем не менее.

А, и настоящей любви тут нет.

Заходя в здание, Иви направилась к своей квартире и, оказавшись внутри, заперлась на засов. Прижавшись спиной к панели, она окинула взглядом мебель с барахолки и единственное ее приобретение — небольшой ковер из «Поттери барн». В настоящий момент она копила на достойную кровать к своему огромному матрасу.

С момента ее ухода все, казалось, уменьшилось. С другой стороны, она могла жить среди роскоши, и чувствовала бы себя по-прежнему. Дело не в ужине.

Дело в поцелуе.

На то короткое мгновение звук ее мира усилился до масштабов «Металлики»[19], и ей нравилось слышать грохот басов, чувствовать головокружение, ощущение, словно сердце воспарило, унося ввысь и ее тело.

Ночь за ночью, трудная работа, оплата счетов, контроль за расходами на еду, питье и прочие траты… рутина, которая со временем составит основу ее жизни. Окрасив при этом все в черно-белые, монохромные цвета.

Когда она целовала Сайласа, ее кино было ярким и красочным, с объемным звуком, все как в «Аймэкс»[20].

И было сложно вернуться к привычной жизни.