Досадная ошибка

9

Лучшие качества Пола проявились именно тогда, когда после их откровенного разговора он предпринял титанические усилия для сохранения с ней дружеских отношений и ни словом, ни взглядом не показал своей обиды. Часто случалось так, что их командировки совпадали по времени, а иногда, когда он прилетал в Лондон, оказывалось, что Лиз в отъезде. Тем не менее, когда они встречались и проводили время вместе, он всегда был добр, весел и внимателен, как и прежде. Что же касается ее собственных чувств, то Лиз и не пыталась их анализировать. Работа поглощала все ее силы, внимание и заботы. Сконцентрировавшись целиком и полностью на своей карьере, она сумела достичь многого, опередив менее талантливых или менее усердных коллег.

Годы шли, командировки становились все более интересными и ответственными, а зарплата росла. Наступил момент, когда истекло время договора с журналом, где она работала, и Лиз решила не продлевать его, а стать внештатным сотрудником, что давало ей возможность, с одной стороны, расширить свои горизонты, а с другой — свободно распоряжаться собственной жизнью.

До этого практически все ее очерки были посвящены проблемам социальной несправедливости, кажущимся незаметными на первый взгляд. Это не могло не повлиять на ее душевное состояние, и по ночам ее часто мучили кошмары, появились первые признаки депрессии. Но Лиз не стала прибегать к общепринятым антистрессовым методам лечения, будь то таблетки, алкоголь, курение и тому подобное. Она с головой ушла в работу, найдя возможность писать на отвлеченные темы.

Порой, когда судьба забрасывала ее в другие страны, Лиз устраивала себе небольшие каникулы. Но она избегала превращать их в такое долгожданное для других людей лежание на пляже у мирно плещущегося моря. Море, песок и звезды по ночам так или иначе возвращали ее к тому времени, которое она стремилась забыть. Убедив себя в том, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается, она старалась не задумываться над своим прошлым.

Лиз жила в Лондоне уже пять лет и успела свыкнуться с мыслью, что все давным-давно позади, когда звонок Чарльза перевернул ее жизнь.

Войдя в квартиру Лиз, Пол решился выяснить отношения до ее отъезда в Италию. Он понимал, что его избранница полностью поглощена своей карьерой, и не знал, готова ли она выйти за него замуж. О себе он мог сказать, что давно готов к этому шагу и уже подумывал о том, чтобы сменить работу на более спокойную. Желательно за городом, на чистом воздухе, где можно, обзаведясь семьей, построить дом и спокойно воспитывать детей. Найдет ли Лиз такую перспективу привлекательной для себя?

Невзирая на то что Лиз пребывала в состоянии отрешенности, обдумывая предстоящую командировку, Пол развернул ее к себе лицом и нежно обнял.

— Лиз, ты должна знать, что я люблю тебя… и хочу жениться на тебе. Я все время думаю об этом и уверен, что смогу сделать тебя счастливой. Если ты, конечно, согласна. Ты выйдешь за меня замуж, дорогая?

Спроси он ее об этом вчера вечером или сегодня утром, до звонка Чарли, она, возможно, сказала бы «да». Лиз пристально посмотрела в тревожные глаза Пола. Она испытывала к нему чувство, очень близкое к любви, но не саму любовь. Когда любовь приходит к человеку, в его сердце не остается места для других эмоций. Она изо всех сил старалась полюбить Пола, искренне желая этого и надеясь на чудо. Но как только раздался звонок Чарли и она услышала имя того, кого стремилась забыть, Лиз поняла, что все напрасно. Она мягко высвободилась из его объятий.

— Понимаешь, Пол, я не могу ни за кого выйти замуж. Мне хотелось бы иметь семью и детей. Но, похоже, мне придется довольствоваться лишь своей карьерой. Извини, я не хотела, чтобы так все вышло. Как я говорила тебе вначале, мы можем быть только друзьями.

— Это очень неплохая основа для супружеской жизни. Дружба длится вечно, а бурная страсть быстро улетучивается.

— Если она держится на поверхностном увлечении, то да. Но настоящая любовь продолжается всю жизнь, несмотря ни на что. Ты самый лучший из всех мужчин, каких я встречала, и ты очень симпатичен мне. В тебе есть все качества, которые привлекают меня в мужчине. Но я не смогу подарить тебе той полноценной любви, какую ты заслуживаешь.

Глядя на его опечаленное лицо, она мучилась угрызениями совести. Разве можно было так бессердечно поступить с ним? Она должна была предвидеть, чем все закончится. Она знала обо всем с самого начала, но в глубине души легкомысленно и эгоистично скрывала это от себя.

Пол не стал спорить с ней и, поразмыслив, угрюмо сказал:

— Такое возможно лишь в одном случае: ты любишь кого-то другого. Полагаю, его зовут Ник.

Его слова содержали не вопрос, а утверждение, и Лиз опешила. Откуда ему известно про Ника? Словно прочитав ее мысли, Пол пояснил:

— Давным-давно, когда в твоей комнате шел ремонт, ты спала у Доры. Она рассказывала, что тебя мучили по ночам кошмары и ты то и дело повторяла «Ник… Ник»… Сначала она никак не мог понять, о чем идет речь, но когда посмотрела фильм, где одного из героев зовут Ником, все встало на свои места. Мне казалось, что ты забыла Ника и я сумел занять его место. Но я заблуждался. Даже если его нет сейчас в твоих снах, он все равно всегда и везде незримо присутствует. Почему вы расстались?

— Из-за моей работы. Я мечтала стать новой звездой на журналистском небосклоне, а ему была нужна жена, которая бы неотлучно находилась при нем. Он хотел привязать меня к одному месту, а я стремилась туда, куда звала меня работа. Компромиссного решения мы не нашли.

— А где он хотел, чтобы ты была? Где-нибудь в хлеву? Кто он? Какой-нибудь фермер?

Лиз отрицательно покачала головой, понимая, что разговор становится опасным для нее.

— Это было давно. Когда мы познакомились с тобой, я искренне верила, что смогу все начать сначала. Пол, извини меня. Я не хотела причинять тебе боль.

Пол ушел, а она принялась собирать необходимые для командировки вещи. Сможет ли Пол оправиться от причиненной ему боли? Она от души надеялась, что сможет. Вероятно, позднее Пол будет благодарен ей за это, потому что наконец встретит ту единственную, которая даст ему то, что не смогла она, — любовь, семью, детей.

Жизнь очень странная штука. Если бы родители Ника не развелись, а ее не умерли, их жизни сложились бы по-другому. Он не проводил бы так много времени в «Сан-Пьетро», а она не выросла бы на яхте «Морская звезда», то есть тогда их пути никогда бы не пересеклись. Если бы она не познакомилась с Ником, то полюбила бы кого-нибудь другого. Но в реальности случилось так, что они когда-то любили друг друга и были счастливы вместе. Отныне ей суждено до конца своих дней сравнивать его с другими мужчинами — претендентами на ее сердце и руку.

В отличие от большинства людей Лиз всегда любила путешествовать. Когда она стала уже известной журналисткой, прохождение всех формальностей значительно ускорилось, а высокие гонорары позволяли ей летать исключительно первым классом, что само по себе было весьма приятно.

Но со временем энтузиазм стал уменьшаться, и ей стало скучно. Телефонный звонок Чарли впервые за много месяцев пробудил в ней чисто человеческое любопытство. Ей страстно захотелось узнать, как живет всемирно известный гений электроники, обладатель огромных богатств, человек, который, если бы судьба не распорядилась иначе, мог бы стать ее мужем.

Доехав до ворот «Сан-Пьетро», Лиз внимательно осмотрелась вокруг. Да, многое изменилось с тех пор, как она в последний раз посещала палаццо. Старая, обшарпанная стена была выкрашена в бледно-бежевый цвет, а буйно растущие вьюны и плющ, ранее покрывавшие все пространство, были аккуратно подвязаны веревками, не позволявшими им расползаться во все стороны. Старые кованые ворота с колокольчиком приобрели величественный блеск и внушительность.

Остановив машину, Лиз подождала, когда охранник приблизится к ней, и показала свое удостоверение. Проверив ее документы, мужчина в униформе раскрыл ворота. Да, время беспечного и безнадзорного шатания по старому парку кануло в Лету.

Она медленно ехала по аллее, жадно ловя взглядом малейшие изменения в столь дорогом ее сердцу месте. Кое-где исчезли старые, могучие деревья и теперь росли новые, совсем молодые. Несколько человек, вместо одного старого доброго Карло, трудились в парке. Она обрадовалась, увидев те же самые красивые клумбы цветов, которые ей так нравились в детстве. Но тот парк, который она знала и горячо любила, исчез, уступив место ухоженному и распланированному. Интересно, насколько же изменился его хозяин?

Лиз подъехала к парадному входу виллы, на ступеньках которого стояла опрятно одетая женщина средних лет. Она представилась как Аманда Брюс, личный секретарь мистера Вернона.

— Нас неправильно информировали о времени вашего приезда, мисс Адамс. Мы не ожидали вашего появления раньше четырех часов. Мистера Вернона сейчас нет. На завтрашнее утро он запланировал интервью, а сегодня вечером устраивает ужин, на котором вы познакомитесь с некоторыми его друзьями. Позвольте, я покажу вам вашу комнату. Слуга принесет ваш багаж.

Лиз пришла в ярость оттого, что рушился намеченный ею план командировки. Она понимала, что секретарь в этом не виновата. Подавив гнев, она сказала:

— Вообще-то я намеревалась сегодня же вернуться обратно в Англию. Я не предполагала, что буду ночевать здесь, и, естественно, не взяла с собой ночной рубашки, а мой дорожный костюм не предназначен для приемов.

— Во всех спальнях есть необходимый набор белья для гостей, багаж которых по тем или иным причинам не прибыл вместе с ними. Я постараюсь подыскать для вас что-нибудь подходящее к ужину.

Внутреннее убранство палаццо так же разительно отличалось от того, каким оно было раньше, как и внешний его облик. Дорогие восточные ковры устилали мраморные полы и ступеньки лестниц. Стены украшали великолепные полотна средневековых мастеров, затейливые букеты цветов были повсюду. Все это было призвано создать впечатление роскоши и элегантности. Но Лиз совсем другой представляла себе ту виллу, в которой когда-то намеревалась жить с Ником. В настоящий момент дом являл собой воплощение трудов реставраторов и дизайнеров, старавшихся достичь совершенства во всем. Но, несмотря на все их усилия, палаццо не выглядел родовым гнездом многих поколений благородных герцогов Грациани, а смотрелся как неудачная попытка декоратора-новичка создать неповторимый шедевр.

— Миссис Вернон дома? Возможно, мне стоит побеседовать с ней?

— Мистер Вернон не женат.

— О, я слышала, что он женился или скоро женится.

— Ходят различные слухи на этот счет, но все они безосновательны. — Аманда Брюс открыла дверь комнаты и подождала, пока Лиз войдет. — В этой спальне есть отдельный балкон с видом на залив. Надеюсь, вам будет удобно. Если вам что-то понадобится, мисс Адамс, пожалуйста, скажите мне. А сейчас я схожу и поищу вам что-нибудь из одежды на вечер.

Оставшись одна, Лиз наметанным журналистским взглядом осмотрела комнату. Расписные потолки, антикварная кровать с золочеными ножками, свисавшие до пола кораллового цвета шторы — все говорило о роскоши. Смежная с ней ванная была выложена розовым мрамором, окна в ней сделаны из знаменитого венецианского стекла.

Она распаковала вещи, аккуратно разложила свою журналистскую экипировку на письменном столе. Потом вышла на балкон и посмотрела на залив, гадая, где теперь находится «Морская звезда». Там ее и застала мисс Брюс, принесшая ей черную бархатную юбку и белую кружевную кофту.

— Надеюсь, мисс Адамс, это подойдет.

— Это ваши вещи?

— Да, но я охотно одолжу их вам.

— Благодарю за заботу, но, пожалуй, пока мистер Вернон не вернулся, я съезжу в Венецию и пройдусь по магазинам.

По дороге в Венецию Лиз гадала: уж не подстроено ли все это специально Ником, чтобы поставить ее в неудобное положение? И перенос интервью на следующее утро, и присутствие на званом вечере в одежде с чужого плеча? На того Ника, которого она раньше знала, это было мало похоже, но деньги и власть меняют людей. Некоторые из богачей становятся эксцентричными и сумасбродными.

Но все же она была благодарна его личному секретарю за стремление помочь ей. Блузка казалась Лиз чересчур вычурной, и она чувствовала бы себя в ней неудобно. Ничего, она купит себе какой-нибудь подходящий к случаю наряд.

Покупка не заняла много времени: Лиз сразу же направилась в магазин, памятный ей с тех времен, когда они с Ником купили ей платье по настоянию герцогини. Через полчаса она вышла из магазина, неся в руках несколько пакетов, и направилась в одно из кафе, перед которым выступал уличный фокусник.

Усевшись за столик, она заказала себе чай с лимоном и огляделась по сторонам. Тем временем фокусник переместился на другое место, и Лиз увидела Ника, сидевшего в кафе напротив с элегантной женщиной. Это было так неожиданно, что у нее перехватило дыхание, сердце остановилось и все другие жизненно важные органы перестали функционировать.

Она завороженно смотрела на Ника, кивавшего в знак согласия своей собеседнице. Что-то в нем точно изменилось, но, что именно, Лиз не могла понять. Фигура осталась прежней, ни намека на полноту, сопутствующую малоподвижному и размеренному образу жизни. Как никто другой, она знала, что он всегда сосредоточивал свое внимание на собеседнике, и сегодняшний эпизод был тому подтверждением. Внимательно присмотревшись к его спутнице, Лиз поняла, почему Ник так увлечен разговором с ней.

Женщину, сидящую рядом с ним, нельзя было назвать красавицей в полном смысле этого слова, но в ней был шарм и чувствовался характер. На вид ей было сорок с небольшим, и, судя по всему, она не принадлежала к тому типу женщин, которые отчаянно цепляются за безвозвратно уходящие годы и увядающую красоту. Просто, но с большим вкусом одетая, она, тем не менее, выглядела прекрасно. Ник не видел ничего вокруг, внимательно глядя в лицо собеседнице.

Забыв про свой чай, Лиз смотрела на человека, которого должна была интервьюировать. Она понимала, что ревнует, но ничего не могла с собой поделать. Она злилась на Ника, потому что тот заставил Лиз приехать к нему, потому что все еще был неотразим, потому что из-за него она рассталась с Полом, которого неоправданно заставила страдать.

Женщина взглянула на наручные часы и встала. По всему чувствовалось, что ей не хочется уходить. Ник тоже поднялся со стула и поцеловал ей руку. Проводив взглядом собеседницу, он занял свое место и потянулся к недопитому стакану с белым вином. Он все еще сидел за столиком, когда Лиз расплатилась и покинула кафе. Сначала она хотела подойти к нему, но передумала, решив, что для предстоящего разговора с ним ей надо собраться с мыслями.

Спустя час они встретились в бельведере, где много лет назад познакомились. Она смотрела на море, когда услышала его шаги. Когда Ник вошел, она стояла, прислонившись к балюстраде и повернув голову в его сторону. Глаза ее были скрыты солнцезащитными очками.

— Добро пожаловать в «Сан-Пьетро», Лиз. Как дела?

Его тон и протянутая для приветствия рука могли бы сойти за проявление дружеских чувств, но холодные как лед глаза не улыбались.

— Добрый день, — ответила она, пожимая руку.

Когда-то в далекие времена Ник сказал ей, что всякий раз, когда пожимает руку женщине, он контролирует себя, чтобы не сделать той больно. Но сейчас, видимо, он забыл об этом и крепко сжал ее ладонь. Стараясь не подать виду, что ей больно, Лиз почему-то подумала о том, что он всегда был с ней нежен и мягок, что когда-то его руки ласкали ее тело, доставляя сладостное удовольствие. Эти божественные моменты она вспоминала не раз в те бессонные ночи, когда ее тело томилось от жажды любви. Но она тут же одернула себя и оборвала поток воспоминаний, мешавших ей сосредоточиться.

— Приглашая меня к себе, мог бы быть на вилле в тот момент, когда я приехала.

— В этом некого винить, кроме твоих работодателей. Аманда — лучшая из всех секретарей, которые работали у меня, и данный сбой не ее вина.

— Правильно ли я поняла, что ты хочешь дать интервью по своей инициативе и только мне?

— Абсолютно правильно, именно так я и договаривался с главным редактором.

— Но почему?

— Мне было любопытно посмотреть, какой ты стала, Лиз. — Он неожиданно быстро и осторожно снял с нее темные очки, не позволявшие ему смотреть ей прямо в глаза. — Солнце сейчас уже не такое яркое, тем более что ты стоишь к нему спиной. Я привык смотреть собеседнику в глаза.

Лиз почувствовала, что начинает злиться, но тут же взяла себя в руки. Она должна проявить выдержку и спокойствие и не давать ему возможности вывести ее из себя.

— А тебе разве не хотелось увидеть меня? — помолчав, снова заговорил он.

— Не очень. Жизнь не позволяет мне оглядываться назад.

— А мне казалось, что любопытство является неотъемлемой чертой всех журналистов. Раньше ты была очень любопытной.

— С профессиональной точки зрения я такой и осталась. Кстати, сегодня днем, когда тебя не было в палаццо, я поехала в Венецию и увидела тебя в кафе с одной женщиной. Кто она?

— Ее зовут Сьюзен, она американка, вышла замуж за итальянца намного старше себя. Недавно овдовела. Венеция очень дорога ей, и она решила остаться жить здесь. А тебе дорог «Сан-Пьетро»?

Вопрос был задан неожиданно и застал ее врасплох. Ник внимательно смотрел на нее, ожидая ответа.

— Того «Сан-Пьетро», который я знала, больше нет. Теперь это уже не тихая старая вилла с уютным парком, а место для великосветских приемов и вечеров. Я с трудом узнала его. Эта Сьюзен твоя любовница?

К ее удивлению, он рассмеялся, и ей почудилось, что перед ней стоит все тот же хорошо знакомый и близкий Ник.

— Это твое профессиональное любопытство или личное?

— Чисто профессиональное.

— Я никогда не отвечаю на подобные вопросы. Можешь спрашивать меня о работе, доме, парке, но остальное под запретом. Если бы это интересовало лично тебя, я бы ответил, но ты спросила меня как журналистка… — В его словах послышалась насмешка.

— Без каких-либо личностных деталей очерк выйдет неинтересным.

— Тогда включи те детали, которые тебе известны. Напиши о наших с тобой отношениях. Скажи читателям о том, что ты была моей любовницей. Это придаст очерку определенную пикантность.

— Я никогда не была твоей содержанкой. Мы жили на равных. Я сама, насколько могла, обеспечивала себя.

— И со сколькими мужчинами ты жила на паритетных началах?

— Это тебя не касается!

— Если ты не готова к откровенному разговору с человеком, бывшим когда-то тебе очень близким, то с какой стати я буду изливать душу перед людьми, которых никогда не знал и не видел? Давай заключим сделку: ты будешь откровенна со мной, а я с тобой. Вопрос — ответ. Договорились?

Когда он упомянул об их совместной жизни, Лиз почувствовала, как защемило сердце, как все старательно спрятанные в самые потаенные уголки души воспоминания вырвались на волю. Она уже не могла контролировать себя и хладнокровно следить за ходом своих мыслей.

— Я была слишком занята своей карьерой, чтобы обращать внимание на личную жизнь. У меня был только один мужчина. — Лиз замолчала, намереваясь сказать, что речь идет о дружеских отношениях, но в последний момент передумала. — Полагаю, это несравнимо с количеством твоих романов.

— Все зависит от природы ваших отношений. Они были серьезными?

— Все уже кончено. Ничего не получилось.

— По той же самой причине, что и со мной? Он хотел, чтобы ты бросила свою карьеру?

— Ты сказал: «вопрос — ответ». Пока ты еще ничего не рассказал мне о себе.

— Что ты хочешь знать?

— Сколько женщин побывало в этом доме?

— Ни одной мало-мальски значимой. Как говорят, обжегшись на молоке, на воду дуешь. Здесь на побережье много женщин, которым надоели их мужья. С ними, правда, тоже скучно, но предназначенную им роль они играют успешно.

Говорит ли он правду? Неужели женщины были ему нужны только для удовлетворения своих плотских потребностей? Такая постановка вопроса и возмутила ее и успокоила: намного больнее было бы услышать о его страстных романах.

— Какая мерзость! Точно так же ты мог бы прибегнуть к услугам проституток, если тебе нужно было лишь удовлетворить свою похоть.

— Полагаю, ты мало что знаешь о похоти.

Ник не отрываясь смотрел ей в глаза, и Лиз вспомнила те мгновения, когда они, вернувшись с работы, снедаемые страстью, срывали друг с друга одежду.

— Я никогда не занималась любовью с мужчиной, рассматривая его лишь как сгусток мышц.

Ей было интересно, как он отреагирует, если узнает, что после ее отъезда из Женевы у нее не было интимных связей ни с одним мужчиной. Скорее всего не поверит. Ведь такое понятие, как верность, давно забыто.

— Ты никогда не умела лгать, — упрекнул он ее. Его глаза неотрывно скользили по ее стройной фигуре, заставляя Лиз покраснеть.

— Черт возьми, Ник! Что ты хочешь этим сказать?

Ее гнев, казалось, позабавил его, губы скривились в усмешке, но глаза по-прежнему источали холод.

— Хорошо, попробую выразиться иначе, — процедил он. — Помнишь, ты когда-то любила меня? Так страстно, что порой едва могла дождаться, когда мы придем домой и ты сорвешь с себя одежду. — После стольких лет разлуки Ник все еще обладал телепатическими способностями, что очень нервировало Лиз. — И не надо убеждать меня в том, что ты ляжешь с кем-то другим в постель так же охотно, как когда-то со мной. Я не поверю в это. Ты и сейчас хочешь меня. Я даже не прикоснулся к тебе, а ты уже вся трепещешь. Я могу овладеть тобой прямо сейчас, и ты знаешь, что это правда.

— Если ты хоть пальцем притронешься ко мне, я закричу на всю округу, — предупредила она, едва сдерживая бушевавшие в ней страсти.

Ледяной холод в его взоре внезапно сменился неукротимым огнем, таким знакомым ей и памятным: точно так же горели его глаза, когда их ласки достигали апогея и заключительным аккордом становилось полное единение тел. Но сейчас этот взгляд напугал ее.

— Ты не сделаешь этого. Ты как всегда растворишься в моих объятиях.

В следующее мгновение Ник резко притянул Лиз к себе. Он дал ей время осуществить свою угрозу, но она молчала, и лишь глаза ее сверкали от ярости. Он хрипло рассмеялся.

— Вот видишь? Даже если ты тайно ненавидишь меня, ты не можешь контролировать свое безудержное влечение.

— Если ты попытаешься сделать то, что задумал, это будет считаться изнасилованием, — дрожащим от гнева и страха голосом пролепетала она.

Не сама физическая близость пугала ее. Нет, она страшилась другого — себя, своих чувств.

— Изнасилованием считается половой акт, совершенный против воли женщины, — тихо произнес Ник, глядя на ее раскрасневшееся лицо. В его прищуренных глазах читалось напряжение, скулы заострились. — Ты возбудилась уже при простом рукопожатии. Думаешь, я не заметил этого?

— Будь ты проклят, Ник! Отпусти меня!

— Всему свое время, — почти ласково сказал он. — Но сначала нам надо провести один эксперимент.

Не выпуская Лиз, он приподнял ее лицо и нежно поцеловал в губы. Но почти мгновенно поцелуй стал требовательным и страстным. Она сдавленно застонала, протестуя, но все подавляемые в ней пять лет чувства вырвались наружу, подобно грозному извержению вулкана.