Досадная ошибка

6

Два дня спустя Лиз после завтрака поднялась к себе в комнату, чтобы переодеться к церемонии бракосочетания Агнесс, назначенной на это утро. Она должна была состояться здесь же, в доме Вернонов под Филадельфией, поскольку родители Агнесс давно умерли.

Большинство гостей, поселившихся в доме, еще спали, флористы и другие приглашенные специалисты приступили к украшению и частичному переоборудованию просторного холла, гостиной и большой столовой, где были установлены два длинных стола, примыкавших к главному. Торжество, рассчитанное на шестьдесят человек, обещало быть пышным. Из Филадельфии прибыло несколько модных парикмахеров для оказания необходимых услуг всем дамам.

Лиз была потрясена роскошью, окружавшей ближайших родственников Ника. От него она слышала, что они весьма состоятельные люди, но истинный размер их богатства буквально сразил ее. В отличие от некогда величественного, но со временем пришедшего в упадок палаццо «Сан-Пьетро», в их доме не было и намека на ветхость или запустение. Каждая антикварная мелочь была в превосходном состоянии благодаря умелым стараниям опытных реставраторов.

Лиз спустилась в библиотеку отца Ника, которую тот показывал ей в день приезда, чтобы немного отдохнуть от предсвадебной суеты и толчеи. Думая, что в комнате никого нет, она широко распахнула дверь и увидела Ника и его отца, сидевших друг против друга. Изрядно смутившись, она пробормотала:

— О, простите… Мне следовало прежде постучать…

Не успела она выскользнуть из комнаты, как оба мужчины встали и старший Вернон окликнул ее:

— Не уходите, моя дорогая. Мы просто убиваем время. Позвольте сказать вам, что вы просто очаровательны.

— Благодарю.

Тем временем Ник подошел к ней, убрал ее ладонь с дверной ручки и, закрыв дверь, провел в комнату.

— Я присоединяюсь к словам моего отца, — тепло улыбнувшись, произнес он.

Ник и его отец были уже полностью готовы для церемонии бракосочетания. Лиз никогда прежде не видела своего возлюбленного в костюме и поэтому была поражена его видом. На нем был светло-серый костюм, белая с голубым полосатая рубашка и галстук сапфирового цвета. На воротнике в петлице белела гвоздика.

— Пойду позабочусь о кофе для нас, — сказал Вернон-старший. — В случае неудачи принесу шампанское. — С этими словами он удалился.

— Ты шикарно выглядишь, — заметил Ник, когда они подошли к окну, за которым виднелись ухоженные газоны и лужайки.

— Приятно это слышать, но думаю, что твои родственницы быстро определят, что на мне самый обычный ширпотреб, выпускаемый большими тиражами. Не то что их туалеты, в большинстве своем от известных кутюрье.

— Зато мои родственники-мужчины не разбираются в женской моде. Они будут смотреть не на платье, а на его обладательницу. А ты вполне соответствуешь мужскому вкусу.

С этими словами он еще раз оценивающе посмотрел на ее осиную талию, обозначенную серебряным ремнем, округлые бедра, длинные ноги. Затем он нежно поднял ее руку и коснулся губами тыльной стороны ладони, там, где бьется пульс.

От неожиданности она вздрогнула, по телу разлилось приятное тепло. Но через мгновение все было кончено: он отпустил ее руку и молча ждал, когда Лиз сядет в освобожденное отцом кресло. Стараясь не выдавать волнения, вызванного нежным прикосновением его губ, она села в большое кожаное кресло.

— Как тебе понравились мои американские родственники?

— Мне немного не по себе, — призналась Лиз. Это относилось также и к его поцелую руки. Интересно, что стало бы с ней, если бы он поцеловал ее в губы?

— Ты хочешь сказать, что они слишком сдержанны и сухи в общении? А разве русалка может испытывать робость? — И не давая ей ответить, добавил: — У меня точно такие же чувства. Я очень похож на своего отца, но крайне редко виделся с ним в детстве. Мы не играли с ним ни в какие игры, я не доверял ему своих маленьких секретов. Он никогда не разделял моих идей. Между нами нет такой прочной связи, как у тебя с Джеком. Я хотел бы, чтобы такая связь существовала между мной и моими детьми, когда они у меня будут. Единственное место, где я чувствую себя по-настоящему дома, это палаццо «Сан-Пьетро».

— А когда ты снова приедешь туда?

— Не знаю. Там надо еще кое с чем разобраться, но пока у меня нет на это времени. А когда Джек прибудет туда?

— Возможно, в следующем месяце. Я очень надеюсь, что мне удастся выкроить несколько дней и навестить его. Знаешь, я все время беспокоюсь за него.

— Знаю, только не надо этого делать сегодня. В день свадьбы принято веселиться и не думать о грустном.

Догадывается ли он, что его совет напомнил ей о существовании той, которая занимает ее мысли с момента их встречи? Оставалась лишь одна загадка: почему он так нежно целовал ей руку, если Джейн Треверс его избранница?

Открылась дверь, и вошла миссис Вернон.

— Ник, ты не знаешь, куда подевался отец?

— Он пошел узнать насчет кофе.

В молодости Маргарет Вернон, по-видимому, была необыкновенно красивой. Но сейчас, когда ей было под шестьдесят, она никак не могла примириться с тем, что годы, а с ними и ее привлекательность безвозвратно уходят. И модная прическа, и платье, и ухоженные руки с пальцами, унизанными кольцами, — все говорило о том, что эта женщина тщательно следит за своей внешностью, тратя на это сотни часов и тысячи долларов.

— Я бы охотно выпила шампанского. Ты не принесешь, дорогой? — обратилась она к пасынку.

Когда Ник вышел, она села в кресло напротив Лиз, внимательно изучая ее.

— Агнесс пребывает в состоянии прострации с того момента, как они объявили о своей помолвке. Если бы я не взялась за дело, неизвестно, чем бы все закончилось. — Она посмотрела на свои золотые с бриллиантами часы. — Скоро приедут Габриелла с Антонио. Они летят из Бостона и переночуют сегодня в загородном клубе. Вы еще не встречались с матерью Ника?

Лиз покачала головой. Она очень удивилась, узнав, что первая жена Эрнста Вернона и ее второй муж тоже приглашены на свадьбу. Наверное, решила она, так заведено в высшем обществе, что бывшие жены и мужья встречаются друг с другом в сопровождении очередных супругов.

— Ее пригласила Агнесс. Не думала, что она приедет, но, видимо, ее заинтриговали несмолкающие слухи о том, что ее сын трудится над внедрением какого-то своего гениального изобретения не один. — Помолчав немного, она прибавила: — Габриелла — типичная итальянка. Она и Эрнст — это две противоположности, а Ник соединил в себе чувственность матери с практичностью и целеустремленностью отца.

В эту минуту появились мужчины. Ник нес поднос с кофе, а отец бутылку «Вдовы Клико» в ведерке со льдом. Лиз пребывала в замешательстве. Интересно, что означают слова «несмолкающие слухи» и особенно «не один»? Уж не хотела ли Маргарет сказать, что Ник влюблен в Джейн? Неужели его нежный поцелуй был всего лишь проявлением галантности, и не более того?

Взяв в руки бокал из венецианского хрусталя, в котором искрилось шампанское, и сделав глоток, она немного повеселела, но не могла удержаться от мысли, что лучше бы они были сейчас на борту «Морской звезды» и пили молодое вино из обычных стеклянных стаканов. Она знала, что богатый, сверкающий роскошью дом не ее место. Для нее он ни в какое сравнение не идет с так любимым ею палаццо «Сан-Пьетро», окруженным огромным одичавшим парком, а его кристально чистые окна не могут соперничать с замутненными стеклами виллы, скрывающими от посторонних глаз нежилые комнаты, где под вековой пылью хранится память о многих поколениях итальянской ветви семьи.

На дорожке, хорошо просматривавшейся из окна особняка, появился лимузин.

— Наверное, это твоя мать, Ник. Поздоровайся с ней и пригласи сюда, — велела Маргарет. — У нас есть полчаса до приезда остальных гостей.

Лиз удивилась, когда он взял у нее из рук бокал и поставил его на столик рядом с креслом.

— Пойдем, я познакомлю тебя с мамой, — предложил он.

Выйдя из библиотеки, она поинтересовалась:

— Разве тебе не хочется побыть наедине со своей матерью?

— Ты говоришь так, потому что никогда раньше не встречалась с моими родителями. — Ник шел рядом, поддерживая ее за локоть, отчего у Лиз по телу разлилось блаженное тепло. — У тебя неверное представление о семейных связях и семье в целом. Отношения между членами моей семьи далеки от привычных тебе представлений. Нас можно видеть вместе лишь на крупных торжествах, таких, как свадьбы, похороны, юбилеи, а в остальное время каждый идет своим путем.

— Но Маргарет сказала, что… — Лиз осеклась.

— Что она сказала?

— Что твоя мама обожает тебя, — выкрутилась она.

— Маргарет постоянно твердит, что сама без ума от своих детей. Полагаю, это происходит только тогда, когда они во всем слушаются ее, — насмешливо отозвался он.

Раздался мелодичный звонок в дверь, и Ник открыл. На пороге, увитом по случаю бракосочетания белыми цветами, стояли мужчина и женщина.

— Доменико! — воскликнула женщина и обняла его.

— Здравствуй, мама. — Они поцеловались, после чего Ник повернулся к ее спутнику. — Как дела, Антонио?

Отчим пожал ему руку и дружески похлопал по плечу. Он был коренастый, на голову ниже своего пасынка.

— Мама, познакомься, это Лиз Адамс.

— Рада видеть вас. Агнесс называет вас русалкой Ника. Если не ошибаюсь, вы знакомы с моим сыном еще с детства?

— Да, но только я была в те годы ребенком, а Доменико был почти взрослым мужчиной.

— Ох, только, пожалуйста, не напоминайте, сколько ему сейчас лет. В такие минуты я чувствую себя древней старухой. Правда, я родила его очень молодой, но разве есть на свете женщина, любящая считать свои годы? А это мой муж. Мы тоже знали друг друга с детства, но прошло много лет, прежде чем мы соединились.

Антонио поцеловал Лиз руку. Затем все четверо направились в библиотеку, где их ждали Маргарет и Эрнст. Впереди шли мать с сыном, а за ними Лиз и Антонио. Отчим плохо говорил по-английски и очень обрадовался, что Лиз свободно изъясняется на итальянском. С той минуты он практически неотрывно находился при Лиз и с воодушевлением болтал с ней. Она не возражала, потому что, как и он, чувствовала себя довольно неуютно среди многочисленных родственников и гостей, все прибывавших и прибывавших.

Последней приехала та, которую так ждала Лиз, — Джейн Треверс. Лиз и Антонио стояли всего в метре от резной дубовой лестницы, украшенной цветами, когда мимо них проплыла привлекательная рыжеволосая женщина и устремилась к молодоженам с поздравлениями. На ней было простое трикотажное платье светло-зеленого цвета средней длины. Единственным украшением ему служила длинная нитка бус из темного нефрита. Она разговаривала с новобрачными, когда Ник вышел из гостиной и направился к ней. Не было никакого сомнения, что он ждал приезда Джейн и обрадовался ее появлению. Их радость была взаимной, поскольку, обернувшись к нему, она расплылась в нежной улыбке.

Лиз видела, как они обнялись, и с горечью поняла, что все ее надежды рухнули. Эти двое были просто созданы друг для друга. Неудивительно, что слухи на их счет не умолкали. Она повернулась к Антонио и завела разговор с ним о тех портах, где они с дядей часто причаливали во время своих ежегодных скитаний по морям. Но ее собеседник не мог ничего сказать о них. Уроженец севера Италии, он ни разу не был на юге страны. Восхваляя красоту родных мест, он внезапно замолчал, и в ту же минуту Лиз почувствовала, что кто-то тронул ее за плечо. Оглянувшись, она увидела Ника и рыжеволосую красавицу.

— Джейн, познакомься с Лиз Адамс и моим отчимом Антонио Мазони. — И специально для него пояснил: — Леди Джейн англичанка, но большую часть жизни прожила в Америке.

С первого же взгляда Лиз поняла, что ей очень нравится эта женщина, ее веснушчатое лицо и открытая, обворожительная улыбка. Они смогли поговорить всего несколько минут, когда настало время занять свои места в гостиной, где были расставлены стулья с именами гостей. Все было готово к началу церемонии.

В первом ряду сидели родные Ника, родители жениха и почетные гости. Место Ника было во втором ряду. Слева от него сидела Лиз, а справа — Джейн. Тихо заиграла музыка, по лестнице торжественно спустилась невеста. Ожидавший ее внизу Ричард Найджел церемонно подал ей руку, и они направились к импровизированному алтарю, у которого их ждали жених и священник.

Проходя мимо Ника, Агнесс послала ему дружескую ободряющую улыбку.

Из всех его знакомых женщин только три были ему особенно дороги: его кузина и две другие, сидевшие по обе стороны от него. Двух он любил как своих сестер, третья же занимала все его помыслы. Его страсть к ней росла с каждой минутой, но он знал, что их время пока еще не настало.

Ник был уверен, что очень скоро его надежды реализуются и тогда он бросит к ее ногам сокровища целого мира.

Все его родственники, за исключением Агнесс, считали главным в браке равное положение в обществе, богатство и уважение себе подобных людей. Его же избранница — выходец из другого мира, с другими, резко отличающимися от их представлений ценностями. Она самостоятельна во всем и разделяет его взгляды на жизнь. Эта свадьба явилась для него не просто поводом повеселиться, а исключительной возможностью побыть с ней рядом. К величайшему его сожалению, они виделись реже, чем он того желал.

Церемония подходила к концу. Супруги обменялись клятвами верности. Некоторые женщины расчувствовались и промокали глаза платочками. Ник тайком посмотрел на свою возлюбленную: она была околдована свершавшимся перед ней таинством. Вряд ли она догадывается, как он страстно хочет ее. Не желая, чтобы она случайно перехватила его взгляд, он перевел глаза на другую женщину. Та тихо утирала слезы. Наверное, на свадьбе все женщины отождествляют себя с невестой.

Мужчины вели себя иначе. Одни из них косились на недопитое шампанское, другие, испытавшие горечь и разочарование в семейной жизни, сочувствовали жениху, добровольно решившемуся надеть на себя хомут супружеской жизни во второй раз. Третьи же, как и он сам, устали от холостяцкой жизни и открыто завидовали Гордону Денису.

Когда новобрачные обменялись поцелуями, Ник вдруг почувствовал острую необходимость во всеуслышание объясниться в любви своей даме сердца и уединиться с ней, чтобы отпраздновать неофициальный медовый месяц.

Молодые вышли в холл, где принимали поздравления от друзей и знакомых. Лиз решила переговорить с Агнесс до того, как та с мужем отправится в аэропорт, и выяснить, имеют ли «несмолкающие слухи» под собой какое-либо серьезное основание. Если то, о чем Лиз думает, правда, то лучше быть заранее подготовленной к страшному известию.

На торжественном обеде Лиз вновь сидела рядом с Ником, только на сей раз Джейн была ее визави.

— В последний раз я была на свадьбе в Лос-Анджелесе, — сказала Джейн и, повернувшись к Лиз, продолжила: — Мне было тринадцать, когда я впервые приехала в Америку. Вместе со своей гувернанткой я жила в красивом доме недалеко от Лос-Анджелеса. В нашем дворе был прекрасный бассейн и многое такое, чего не увидишь в доброй старой Англии. За бассейном присматривал парень по имени Томми, в которого я была по уши влюблена. Это длилось довольно долго. Но потом чувство прошло, а нынешней осенью он пригласил меня и Эллис на свадьбу. Эллис — моя бывшая гувернантка. Сейчас она замужем за моим дядей. Мы довольно часто видимся с ней.

— Получается, что первая любовь не вечна? — спросил Ник.

— Как говорят, ничто не вечно под луной. А как же иначе? Идеалы тринадцатилетней девочки и взрослой женщины разные. Тогда Томми казался мне настоящим Тарзаном. Он действительно хороший и милый парень. Но у него нет никаких амбиций, деловой хватки, которая должна быть у мужчин. Он не вписался бы в нашу семью. Его идеалом была скромная провинциалка, с удовольствием проводящая свободное время с мужем в кругу друзей-соседей за барбекю. Я не осуждаю таких людей. Просто такая жизнь не по мне.

Она перестала рассказывать и засыпала Лиз вопросами о ее работе и будущей карьере, с неподдельным интересом слушая ответы.

Их мирную беседу прервал зычный голос Эрнста Вернона, поприветствовавшего всех гостей и сообщившего, что сегодняшнюю свадьбу почтила своим присутствием леди Джейн Треверс из Англии. И, как заметила Лиз, эти слова не особенно понравились Джейн, предпочитавшей, чтобы ее уважали не за унаследованный ею титул, а за достигнутые трудом и талантом успехи.

На Агнесс было бледно-персиковое платье с такого же цвета розой на небольшой шляпке. Кузину Ника нельзя было назвать красавицей, но в этот день ее лицо сияло от счастья. Слушая, как Гордон произносит ответный тост от себя и своей жены, Лиз с горечью подумала о том, что вряд ли смогла бы так достойно перенести те испытания, которые выпали на долю Агнесс. Ведь что ни говори, но очень может статься, что Ник вскоре женится на ее рыжеволосой визави.

Свадебный торт был торжественно разрезан и съеден, все речи произнесены. Гости стали расходиться: кто в сад, кто в холл, кто в свои комнаты, чтобы отдохнуть и переодеться для поездки в клуб, где намечался танцевальный вечер.

Извинившись, Лиз оставила Ника и Джейн наедине и поднялась к себе, чтобы подправить макияж. Главной же целью ее ухода было желание поговорить с Агнесс. Подкрасив губы, она выглянула в окно и увидела, как Джейн, отчаянно жестикулируя, рассказывает что-то смешное Нику. Тот внимательно слушал, а потом откинул голову назад и расхохотался. Лиз уныло призналась себе, что лучшей пары она в жизни не видела. К чему все сомнения насчет «несмолкающих слухов»?

И все же она направилась к комнате невесты. Из-за двери доносились приглушенные разговоры. То, о чем Лиз хотела спросить кузину, было строго конфиденциально и не терпело свидетелей, пусть даже очень близких подруг Агнесс. И Лиз ушла прочь.

В четыре часа новобрачные уехали на машине Гордона в аэропорт, откуда намеревались вылететь на Багамы. Гости потихоньку стали разъезжаться. Некоторые намеревались приехать в клуб на танцы.

Оказавшись внизу, Лиз тут же очутилась в компании Антонио, истосковавшегося по общению на родном языке.

— Свадьбы в Италии проходят более эмоционально, — с некоторой обидой в голосе сообщил он. — Когда молодые уезжают, их матери и другие женщины бьются в истерике.

— По-моему, вы немного преувеличиваете, — рассмеялась Лиз, заметив озорной огонек в его глазах.

— Только самую малость. Мы, итальянцы, не признаем дежурных улыбок. Мы более искренны в проявлении чувств. А кто эта рыжеволосая особа, столь увлеченно разговаривающая с Доменико?

Этот вопрос удивил Лиз: неужели Габриелла не обсуждала с мужем эти пресловутые слухи, касающиеся ее сына? Странно. Тем не менее она вкратце рассказала про Джейн, добавив при этом:

— Она тоже прекрасно разбирается в электронике, в частности в ЭВМ. Они собираются усовершенствовать громоздкие и неудобные электронно-вычислительные машины с тем, чтобы они были доступны всем. Они мечтают внедрить их даже в домашний обиход.

В этот момент к ним подошла Габриелла.

— Дорогой, — обратилась она к мужу. — Позволь мне поговорить с Лизеттой тет-а-тет. — И когда он ушел, сказала: — Антонио не хотел, чтобы мы приезжали сюда. Конечно, глупо, но он до сих пор ревнует меня к первому мужу. Все итальянцы такие, страстные и ужасные собственники. Когда Доменико женится, то станет таким же. Сейчас, в окружении американских родственников, он ведет себя иначе. Но внутри, — она приложила руку к сердцу, — он эмоциональнее, чем хочет казаться. Он страстный мужчина. Хотя… Наверное, вам этого говорить не нужно, ведь вы знаете его много лет и понимаете, что я имею в виду.

— Не совсем, — возразила Лиз. — Он остается для меня загадкой, и хотя в нынешнем окружении этого не чувствуется, — она широко обвела рукой вокруг себя, — но дух одержимости очень силен в Нике.

— Вероятно, вы правы. Я ничего не смыслю в его работе, для меня электроника — китайская грамота. Я знаю, что работа важна для него, но не настолько, чтобы пренебрегать своей женой, как его отец пренебрегал мной. Для Эрнста карьера всегда стояла на первом месте. Американские женщины не видят в этом ничего дурного, считая, что их мужья должны занимать ответственные посты. Я же хотела другого — быть просто любимой.

— Некоторые американки способны на сильное чувство, — задумчиво произнесла Лиз, вспомнив об Агнесс. — Можем ли мы судить других людей? Вы упомянули, что знакомы с Антонио с юных лет. Как же так случилось, что вы расстались?

— Моим родителям он пришелся не по вкусу. Его родственники — преуспевающие ныне промышленники. Мой отец всего добивался сам, а мать никогда не забывала, что ее отец был герцогом. Ей хотелось, чтобы я тоже вышла замуж за какого-нибудь важного человека. В то время мне казалось, что государственный чиновник с блестящим будущим намного интереснее парня, которого я знала с детства. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, а Эрнсту было тридцать четыре. Лучшего рецепта для несчастья не найти. А вот и Доменико.

— Мама, я отвезу Джейн в клуб, — сообщил он, подойдя к дамам. — Она хочет отдохнуть пару часов. Какие планы у тебя и Антонио? Вы остаетесь?

— Пожалуй, мы тоже поедем. И нам следует отдохнуть. Увидимся позже, Лизетта, — ласково попрощалась она с Лиз.

Лиз придирчиво посмотрела на себя в зеркало. На ней было то самое бледно-голубое бархатное платье герцогини, расшитое мелким жемчугом. Волосы были убраны наверх и скреплены заколкой в виде цветка. Никаких других украшений на ней не было. Пожалуй, с этим платьем неплохо смотрелись бы серьги, но, хотя Лиз проколола уши уже давно, подходящих сережек у нее не было. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Может, это Маргарет?

— Входите.

В комнату вошел Ник. От его белого смокинга у нее перехватило дыхание. Она и раньше видела мужчин в смокингах на палубе шикарных яхт, но никогда не представляла своего возлюбленного в таком наряде.

— Я надеялся, что ты наденешь это платье. Когда я был по делам в Нью-Йорке, то увидел эти серьги и подумал, что они могут подойти к платью.

Он достал из кармана маленькую кожаную коробочку и открыл ее. На темно-синем шелке перед глазами Лиз засверкали, переливаясь всеми цветами радуги, крупные светлые аквамарины в обрамлении жемчужин.

— Боже, какая красота! Ник, они великолепны!

— Примерь их, посмотрим, подходят ли они тебе.

От волнения ее пальцы дрожали и она никак не могла попасть в мочку уха.

— Давай, я помогу, — предложил Ник.

Его движения были спокойны и уверенны, и через минуту аквамарины сияли в ее ушах. Критически осмотрев ее, он остался доволен результатом.

— Они идут тебе. Я намеревался подарить тебе на следующий день рождения, но не утерпел. Сегодняшний повод показался мне очень важным.

Налюбовавшись своим отражением в зеркале, она повернулась к нему. Глаза ее сияли от восторга.

— Они не просто великолепны… они потрясающи! Но к чему такая расточительность? Ведь они стоят очень дорого!

Легкая усмешка, промелькнувшая на его губах, дала понять ей, что ее комментарий глуп и наивен. Стараясь исправить положение, она поспешила добавить:

— Мне всегда нравились жемчуг и аквамарины. Я часто засматривалась на них в ювелирных магазинах, но даже и мечтать не смела, что когда-нибудь у меня будут такие серьги. Спасибо тебе.

Положив ему руку на грудь и привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку, едва касаясь губами. То, что случилось потом, было крайне неожиданным для нее.

Ник обнял ее за талию и склонил голову. Лиз почувствовала знакомый, почти неуловимый запах его одеколона, напоминавший морской воздух после шторма. Он же ощутил пьянящий и дурманящий аромат клевера, свежесть покрытого росой луга. Когда она уже было решила, что акт благодарности подошел к концу, его объятия вдруг стали крепче и он страстно поцеловал ее в губы.