Доверенность на любовь

ГЛАВА 8

Лозинская проснулась от того, что луч солнца упал на ее лицо. Он пробился сквозь щель между досками в заколоченном окне. В квартире было холодно, через выбитое стекло врывался ветер. Оксана зябко поежилась и натянула одеяло до подбородка. Александра рядом не было. Тополиный пух, залетевший в комнату, сбился в клубок и перекатывался от одной стены к другой.

Теперь, при утреннем свете можно было трезво оценить события вчерашнего дня.

«И впрямь, ничего страшного не произошло. Если не считать нескольких синяков на плече и, возможно, на шее».

Зеркальца под рукой не было, и все свои вчерашние «увечья» Оксана увидеть не могла. Ее одежда, аккуратно сложенная, висела на козлах из неоструганных досок.

«Э-э, вчера я даже не подумала об одежде. Наверное, моя рубашка и брюки всю ночь валялись на грязном полу».

Оксана села на постели и потянулась.

Скрипнула входная дверь, и в квартиру вошел Александр. В руках он держал большие полиэтиленовые пакеты.

— Ты что, оставил меня одну с незапертыми дверями? А если бы сюда кто-нибудь вошел?

Александр улыбнулся.

— Я уходил не надолго.

Лозинская, немного зардевшись, прикрылась простыней. Она еще не могла привыкнуть к тому, что можно и не прятать перед этим человеком своей наготы.

Александр отвел взгляд в сторону.

— Если хочешь, я не буду смотреть, как ты одеваешься.

Оксана набралась наглости и заявила:

— А я и не собиралась одеваться.

— Вот как, — обрадовался Линев.

— Ты только посмотри, что ты вчера наделал! — и Лозинская указала на один из синяков на своем плече.

Затем, запрокинув голову, провела рукой по шее.

— Тут я не вижу, но чувствую, мне придется ходить, замотавшись шарфиком, добрых две недели.

— Это все я?! — изумился Александр.

— А кто же еще?

— Да, извини, я не хотел доставить тебе неприятностей.

— Каких неприятностей! — махнула рукой Оксана и рассмеялась. — Отчитываться мне не перед кем. А если кто и увидит, то позавидует. Но все-таки другой раз будь поосторожнее.

— То же самое я могу посоветовать и тебе, Оксана.

— А что! Неужели и я что-то натворила?

Линев присел возле Оксаны на корточки и расстегнул рубашку.

— Нет-нет, с утра я не люблю, — заулыбалась Оксана, — хотя бы нужно помыться. А душ, как я понимаю, ты еще не наладил.

— Нет, ты только посмотри, — Александр задрал рубашку и повернулся к Лозинской спиной.

Та с ужасом увидела исцарапанную кожу. Было такое впечатление, будто Александра стегали плетьми. Женщина непроизвольно взглянула на свою руку. В солнечном свете блеснули длинные отполированные ногти.

— Неужели, я способна на такое?

— Надеюсь это была ты, а не крысы ночью, — рассмеялся Александр.

Оксане сделалось не по себе.

— А что, ты думаешь здесь и в самом деле водятся крысы?

— Как честный наемный работник, — усмехнулся Линев, — должен тебя предупредить, я убил уже целых две. И это прямо-таки чудо, что ночью они не отгрызли тебе нос или уши.

— Ну и шутки у тебя, — обиделась Оксана.

И чтобы немного позлить Александра, поднялась во весь рост и, не прикрываясь простыней, а неся ее в руках, двинулась к козлам, на которых висела ее одежда. Она одевалась медленно, то и дело поглядывая на Линева.

Тот сидел немного смущенный, было видно, что ему тяжело отвести взгляд от женщины. Наконец, все пуговицы были застегнуты. Лозинская уселась на импровизированную скамейку, сделанную из кирпичей и двух досок.

— Ты хочешь есть? — спросил Александр.

— По-моему, плиты в этом доме еще нет, — несколько раздраженно ответила Оксана.

Тогда Линев приподнял тяжелый полиэтиленовый мешок и принялся выставлять из него на козлы то, что успел купить, выбежав с утра из дому. Булочки, банку растворимого кофе, несколько бутербродов с копченым мясом, две большие пластиковые бутылки минеральной воды и одноразовые стаканчики.

— А салфеток ты не прихватил? — с издевкой поинтересовалась Оксана.

Но Александр, сохраняя абсолютно серьезный вид, запустил снова руку в глубину большого пакета и извлек четыре розовых бумажных салфетки.

— Я даже не знаю, что и сказать… — растерялась Оксана.

— Можешь прибавить завтрак, вернее, его стоимость к тем деньгам, которые ты мне заплатишь, если ты не хочешь быть мне должной.

— Хорошо, потом ты сам назовешь мне сумму.

Вскоре в стеклянной банке вскипела вода. Александр, вытащив кипятильник, аккуратно завернул его в чистую бумагу, спрятал в сумку.

Кофе показался Оксане удивительно ароматным и вкусным. Она с аппетитом съела две булочки и бутерброд с мясом.

— Ты не знаешь, почему после этого, всегда так хочется есть?

Оксана произнесла слово «этого» так, что у Александра не могло и возникнуть сомнения насчет его смысла.

— А мне после «этого» хочется еще «этого», — в тон ей ответил Линев, намекая на немедленное продолжение их вчерашних отношений.

— Нет, я не так молода, чтобы обнажаться при солнечном свете, — усмехнулась Оксана.

Она откупорила бутылку с минеральной водой и жадно принялась пить.

— Ты придешь сегодня вечером? — спросил Александр.

— Я приду днем, — отвечала Оксана, — но только надеюсь, эта постель будет убрана.

Линев пожал плечами.

— Хорошо.

И только сейчас Оксана Лозинская вспомнила, зачем она вчера вечером пришла сюда, в Колокольников переулок. Она взглянула на часы. До назначенной в банке встречи оставалось полчаса.

— Никуда не уходи! — воскликнула Оксана. — Мне может понадобиться твоя подпись.

Она подбежала к постели, отбросила подушку и схватила в руки пластиковую папку с документами.

Александр внезапно переменился в лице и пробормотал:

— Ты что?

— Я бегу по делам.

Но тут Лозинская, наученная горьким опытом, вспомнила: бывает, что придешь к точно назначенному времени и ждешь час, а то и два, пока тебя примут. А у нее не было с собой ничего почитать. Она отбросила и подушку Александра, помня, что под ней вчера лежала книжка. Но ее там не было.

— Ты можешь дать мне что-нибудь почитать? — спросила Оксана.

— Не-ет, — замялся Линев.

— Но у тебя же вчера была книжка.

— Какая?

— По-моему, «Москва и москвичи»…

— Тебе показалось.

Времени на раздумья уже не было, и Оксана, сжав в руках пластиковую папку, бросилась к выходу. Уже на лестнице она спохватилась, что не причесалась, не накрасилась. На ходу приводя себя в порядок, Оксана рассуждала:

«Только не вздумай расстраиваться, для этого нет никаких оснований. И вообще запомни, все, что ни происходит в этом мире, происходит к лучшему. Ты не первая и не последняя».

И еще много всяких других глупостей наговорила себе Лозинская, пока добралась до банка. Там к ее удивлению все уладилось довольно быстро. Вадим Скобелев и впрямь очень спешил. Он даже не нашел времени, чтобы позаигрывать с Оксаной, к немалой ее радости.

Получив в свое распоряжение необходимые ей документы, Оксана отказалась от предложения Вадима подвезти ее на машине и, прошагав пешком два квартала, вдруг спохватилась.

«Ну и хороша же я, Валентина, наверное, всю ночь не спала, а я даже не удосужилась ей позвонить. Еще чего доброго посчитает, что меня убили».

Оксана подбежала к ближайшему телефону-автомату и набрала номер. Валентина сняла трубку так быстро, словно сидела возле телефонного аппарата.

— Ради бога, извини, — даже забыла поздороваться Оксана.

— А, это ты, — довольно спокойно отвечала Курлова.

— Я была так занята, что даже не сразу вспомнила, что должна тебя предупредить. Хотя я уже давно никому не даю отчет… — принялась сбивчиво объясняться Оксана.

Валентина остановила ее.

— Нет, это, конечно, свинство с твоей стороны не предупредить меня, что ты не придешь ночевать. Но я рада за тебя.

— Почему это? — изумилась Лозинская.

— Ну, если ты забыла о своей лучшей подруге, то значит и впрямь было из-за чего.

— Мне так неудобно…

— Не стоит извиняться. Все равно это не поможет.

Оксана беспомощно огляделась, словно на улице кто-нибудь мог бы ей помочь. Она чувствовала себя страшно глупо, как школьница, которую поймали на вранье. И, наконец-то, решила, самое лучшее — это признаться во всем честно.

— У меня, появился любовник.

— Да ну, — сказала Валентина, — а то я об этом не догадалась.

— Но все это не серьезно, — тут же поспешила добавить Лозинская.

— А вот об этом будет лучше, если ты расскажешь мне подробнее.

— Ты знаешь, я звоню из автомата, тут много людей… — Оксана осмотрела пустынную улицу, — и мне не очень-то удобно говорить об этом. Нас слышат.

— Ладно-ладно. Только учти, просто так ты от меня не отделаешься. У тебя много дел? — тут же поинтересовалась Валентина.

— Вообще-то, дел у меня никаких до самого вечера нет.

— Тогда, — Валентина задумалась, — было бы неплохо встретиться с тобой и все обговорить. Как ты на этот счет?

— Согласна, но где?

— Для того, чтобы поговорить по душам, лучше места, чем ресторан или баня не придумаешь. Что тебя больше привлекает?

Оксана уже была по уши сыта рестораном. У нее до сих пор в голове звучал самодовольный голос Вадима Скобелева.

— Мне кажется, лучше баня.

— Хорошо, — обрадовалась Валентина, — а чтобы не терять зря времени, ты подожди меня, а я за тобой заеду.

— Зачем? Мы встретимся прямо у бани.

— Ты меня удивляешь, Оксана. Не стану же я приглашать тебя в какое-нибудь страшное общественное заведение. У меня есть хорошие знакомые в одном из подмосковных пансионатов. Там баня — просто чудо. Тебе в таких бывать не приходилось. А главное, там не будет толпы и никто не сможет подслушать наши разговоры. Короче, я сейчас позвоню туда, чтобы нам все приготовили, а ты жди меня.

— Где?

— Если хочешь сэкономить немного времени, то подъезжай на метро до ВДНХ и жди меня у перехода, я буду через полчаса.

Оксана немного не рассчитала и приехала чуть раньше назначенного срока. Понимая, что спешить ей некуда, Оксана шла так медленно, что ее наметанным взглядом выделил из толпы прохожих нищий мужчина с клочковатой бородой и грязным морщинистым лицом. Он сидел, подложив под себя ноги, на плиточном полу перехода. Перед ним лежала мятая запыленная фетровая шляпа. Уже издали, заприметив Лозинскую, мужчина принялся истово креститься и восклицать:

— Подайте, Христа ради!

Он обращался явно только к одной Оксане. Та, почувствовав себя неловко, вытащила кошелек и достала оттуда пятисотрублевую бумажку, первую что попалась ей в руки. Переложенная пополам новенькая купюра легла в шляпу.

— Спасибо тебе, дочка, — нищий перекрестился, — за то, что ты не побрезговала стариком, воздастся тебе сторицей.

Оксана ускорила шаг, а в спину ей неслось.

— Бог вознаградит тебя, бог вознаградит тебя.

«Почему я чувствую неловкость, — подумала Оксана, — могла бы и не дать денег этому старику. В конце концов, сразу же ясно, глянув на него хоть один раз — это пьяница и прощелыга, который не желает работать».

Она поднялась по ступеням к залитой солнцем площадке. Отсюда великолепно просматривались корпуса гостиницы «Золотой колос», а если обернуться — помпезная, блестевшая золотом колоннада бывшей ВДНХ. Оксана вспомнила, как любила в детстве приезжать сюда вместе с отцом и бродить по павильонам, рассматривая диковинные экспонаты — то какую-нибудь свеклу размером с голову взрослого человека, то клубень картофеля весом в три килограмма.

Вокруг нее сновали люди, каждый спешил по своим делам.

«Сколько вокруг людей! — подумала Оксана. — У каждого свои заботы и, наверное, не менее важные, чем у меня. Но почему-то всегда кажется, что только ты по-настоящему страдаешь, по-настоящему хочешь изменить свою жизнь. Все остальные лишь только повышают энтропию вселенной, принимая участие во всеобщей суете. Ведь каждый уверен, что он и только он — центр мироздания, имеет право распоряжаться чужими жизнями, имеет право чего-то требовать от других. Ведь главный принцип — это живи и не мешай жить другим. Только тогда все могут быть счастливы. Наверное, я подошла к осуществлению этого принципа, — вздохнула Лозинская. — Ни семьи, ни мужа, ни даже в настоящем ее смысле работы. Есть только служба, которая немного противна. Ведь нельзя же назвать работой занятие, к которому не лежит душа. Если бы я стремилась с утра сесть за рабочий стол и сокрушалась, вынужденная вечером из-за него подняться, вот тогда это можно было бы назвать работой. Вот взять, к примеру, Александра. Наверное, ему очень нравится ремонтировать чужие квартиры. Вряд ли бы он относился так трепетно и с воодушевлением к своей собственной. Наверное, поэтому у него и нет своей квартиры. В конце концов, каждый, если пожелает, может добиться того, чего ему нужно. А раз он довольствуется мастерской, значит, ее ему предостаточно».

Размышления Оксаны были прерваны скрипом тормозов. Невдалеке остановилась машина. Из окна показалось улыбающееся лицо Валентины. Она помахала своей подруге рукой.

— Давай, скорее же ты! Тут стоять нельзя!

Оксана впрыгнула на сиденье, захлопнула дверцу и принялась возиться с ремнем безопасности. Она вечно в них путалась и никак не могла отыскать, где же закреплен кронштейн с замком.

— Да набрось его и сиди смирно. Проедем перекресток, тогда можешь вертеться, — скомандовала Валентина, одаривая постового милиционера лучезарной улыбкой. Тот взял под козырек.

Наконец-то Лозинская справилась с ремнем и повернулась к своей подруге.

— Ты все-таки извини меня.

— За что?

— Я забыла о твоем существовании. Забыла, что хоть кому-то должна отчитываться в своих поступках.

— Брось ты, ерунда. Но другой раз все-таки лучше позвони. Все-таки волнение старит женщину.

Валентина, занятая разговором, чуть не проморгала красный сигнал светофора и чудом сумела затормозить в полуметре от впереди идущей машины.

— Нет, Оксана, давай лучше помолчим, если хотим добраться целыми и невредимыми до бани.

Валентина пошарила рукой между сиденьями, извлекла кассету и вставила ее в магнитолу. Раздался сухой щелчок, и всю кабину наполнило пульсирование музыки. Оксана закивала головой в такт мелодии.

— Откуда у тебя это старье? — изумилась Оксана, вслушиваясь в музыку, в немного хрипловатый голос певицы.

— Да черт ее знает. Завалялась еще чуть ли не со студенческих лет, — рассмеялась Валентина.

Оксана раньше никогда не вслушивалась в слова этой песни. А теперь ее поразила одна единственная фраза: «В этой жизни я не долюбила», — надрывалась певица. Они странно поразили Лозинскую, словно бы нашлось объяснение ее отношениям с Александром.

«Вот именно, не долюбила, — подумала женщина. — Это нельзя назвать любовью, страстью. Это и впрямь нечто иное. Самое близкое, с чем можно сравнить мое безумство — так это с рюмкой водки, выпитой с утра для опохмелки. Не долюбила… Я доберу то, что когда-то не сумела добрать. Ну и глупая же ты! — призналась себе Оксана. — Думаешь о всякой ерунде. Всегда витаешь в облаках и не смотришь себе под ноги».

Она даже не успела заметить, как кончилась Москва, и Курлова вывела свой небольшой автомобиль на кольцевую автодорогу. Кассета уже успела кончиться, а новую Валентина ставить не спешила. Ветер свистел в открытом окне, обдавая Оксану своей сухой теплотой. Она прикрыла глаза. Ей показалось, это мужские руки касаются ее тела.

— На тебя посмотреть, — засмеялась Валентина, — так можно подумать, что ты девушка, которая первый раз в жизни влюбилась.

— Не издевайся, — попросила Оксана, — всякое может случиться.

— Ладно. Молчу. А вот уже и наш пансионат. — Курлова свернула на узкую, аккуратно асфальтированную дорогу с желтой разметкой и подъехала к невысоким деревянным воротам, выполненным в современном стиле. Каким-то чудом миновав приоткрытые створки и не задев их, она сумела проехать на территорию. Ее машину, скорее всего, здесь уже хорошо знали. Никто не стал их останавливать, и Валентина подъехала к небольшому зданию с узкими, высоко расположенными окнами на берегу реки.

— Ну вот, мы и на месте, — сказала она, заглушив двигатель.

Оксана выбралась на асфальт и несколько раз прошлась возле машины, чтобы размять затекшие ноги. Спокойствие спустилось на нее с небес. Пели птицы, шумели высокие деревья, журчала река.

— Ну, задумалась, — рассмеялась Валентина, — сейчас расслабишься.

Она приоткрыла обитую вагонкой и густо пропитанную олифой дверь бани, пропуская впереди себя подругу. Из влажного полумрака навстречу им вышла женщина в белом халате, наброшенном на голое тело.

— А вот и мы, — игриво воскликнула Валентина, обмениваясь с женщиной поцелуями.

— Все в порядке, Валентина, — сказала та, — баня протоплена, вода в бассейне сменена.

Оксане казалось, она попала в какую-то сказку, далекую, из забытого детства. Она шагнула в полосу яркого света, пробивавшегося из полуоткрытой двери небольшой комнаты. Чистое некрашеное дерево сияло желтизной. Белые простыни расстелены на скамейках. И даже пробковые тапочки с веревочным перекрестием наверху поджидали гостей.

Когда дверь затворилась, Оксана поинтересовалась у своей подруги:

— И это все для нас двоих?

— Да.

— Достаточно было одного твоего звонка?

— А чему ты удивляешься? Я все-таки человек, у которого есть хорошие знакомые и кое-что значу в обществе.

— Я бы не сказала, что вхожу в десятку последних, — улыбнулась Оксана, — но такое мне не под силу.

— Не думай сейчас о том, как реализуются мои желания. Наслаждайся.

Оксана вытащила из волос шпильки, те рассыпались тяжелыми волнами по ее плечам. Она с удовольствием вдохнула густой смолистый воздух и сбросила с себя одежду.

— Вот это нас и губит, — смеялась Валентина, — мы думаем о последствиях, о том, что предшествовало наслаждению, но никогда не можем сосредоточиться на самом счастье.

— Уж не слишком ли ты высокого мнения о бане, если называешь ее счастьем? — усмехнулась Оксана Лозинская.

— Не знаю. Как кому, а мне здесь нравится. Правда, немного раздражает, что в парилке нет окон, но во всяких делах есть свои издержки.

Валентина тоже разделась и, прихватив с собой простыню, направилась в парилку. Оксана и ее подруга улеглись на деревянном настиле. Валентина ступенькой выше — почти под самым потолком — а Оксана, не любившая очень жаркого воздуха, ступенькой ниже.

Лозинская лежала и смотрела в потолок на забранную в проволочный плафон матовую лампу. Сухое тепло исходило от раскаленных камней, загруженных в металлический ящик и отгороженных от настила деревянной решеткой. Пот мелкими бисеринками выступил на теле женщины, и она провела рукой по своему подтянутому животу.

— Ну, давай, выкладывай, — послышалось сверху.

— Что?

— Ну как у тебя дела с Александром Линевым?

Оксана попыталась повернуться так, чтобы видеть свою подругу, но та оставалась недосягаемой ее взгляду. И тогда Лозинская поняла, ей легче будет говорить, если она так и не сможет взглянуть в глаза Валентине. Оксана словно бы говорила сама себе:

— Он очень милый.

— И в чем это заключается?

— Ласковый.

Валентина засмеялась.

— Ласковый, говоришь?

— А почему это тебя веселит?

— Для мужчины это не определение. Вот если бы он о тебе сказал так, я бы поняла.

— Он мне нравится, — не очень-то уверенно заявила Оксана.

На что ответом был смех Валентины:

— Это все не то. Ты поищи поглубже, найди правильное объяснение своему поступку. Кстати, а что у вас было?

— Я даже не знаю, как это назвать, — замялась Оксана. — Я поздно вечером пришла в свою квартиру в Колокольников переулок, а он прямо-таки набросился на меня. Я даже не с самого начала поняла, что это он. Опомнилась, когда Александр уже целовал меня. А потом словно все застлало туманом. Я не могла сопротивляться, и он властвовал надо мной. Такое я ощущала впервые в жизни.

Сверху свесилась рука, а затем показалась и хитро улыбавшаяся Валентина. Она придержала ладонью немного отвисающую грудь и скривила губы в скептической улыбке.

— Можешь не придумывать и не обманывать себя. Оксана. Я тебе говорила, ты просто истосковалась по мужикам и готова наброситься на кого угодно. Он тебе подвернулся первым. К тому же, все к этому располагало.

— Да я не пытаюсь тебя уверить, что у меня любовь.

— Нет-нет, — погрозила ей пальцем Валентина, — ты говоришь так возвышенно и задумчиво, словно речь идет о каком-то принце. А он всего лишь человек, которому ты платишь, и никогда у вас ничего серьезного не будет.

— Я и не собираюсь выходить за него замуж, — заупрямилась Оксана. — И в конце концов, мужчина в постели оценивается совсем по другой мерке, чем в деловой жизни. Пусть он мало зарабатывает, пусть он не очень-то образован и неотесан… Но могу тебе признаться — такого глубокого наслаждения я еще никогда не испытывала.

— Осторожнее, Оксана, ты готова попасться на крючок с дешевой наживкой. Никто не говорит тебе, что следует избегать глубоких наслаждений, — при слове «глубоких» Валентина довольно глупо захихикала, — но каждому удовольствию в жизни должна соответствовать своя полочка. Одни полки — со стеклом, туда выставляют вещи, которые могут вызывать зависть у окружающих, а есть такие скромные полочки с дверцей, закрывающейся на ключ. Вот ты, пожалуйста, и положи туда своего Александра. Можешь встречаться с ним когда угодно, заниматься с ним самыми милыми делами, но, пожалуйста, прошу тебя, не выставляй его напоказ.

— Но я же говорю тебе все как подруге, начистоту, чтобы ты дала мне совет.

— Я тебе и даю совет.

— По-моему, ты просто издеваешься надо мной.

— Нет, Оксана. Прежде всего ты сама ответь себе на вопрос: зачем он тебе нужен? Что могло свести вас вместе, таких разных людей?

Лозинская задумалась.

«Да, нужно быть абсолютно искренней перед собой и не кривить душой, — проговаривала она в душе. — Что могло объединить нас, заставить лечь в одну постель? Страх? Но признайся себе, не только он».

Лозинская улыбнулась и поманила к себе пальцем Валентину. Та, уцепившись руками за край полки, нагнулась вниз.

— По-моему, все дело вот в этом, — Оксана положила руку себе на низ живота, — вот тут и кроется ответ на твой каверзный вопрос.

Женщины засмеялись.

— Вот тут? — надрывалась Курлова. — Это ты хорошо сказала. И не нужно никаких рассуждений, все ясно.

— Я не кажусь тебе слишком вульгарной? — поинтересовалась Оксана.

— Нет, что ты. Я радуюсь. Хоть кто-то нашелся в этом мире, кто рассуждает так, как я.

— Я уже не могу больше, — призналась Оксана, — такая жара… Наверное, стоит окунуться.

Женщины вышли в душ и, ополоснувшись, перебрались в небольшую комнату, почти весь пол которой занимал бассейн метра три на три. По периметру его тянулись поручни из нержавеющей стали.

Оксана, громко вскрикнув, прыгнула в воду, подняв целый фонтан брызг. За ней прыгнула и Валентина. Дурачась и смеясь, они барахтались в воде, пытаясь в шутку утопить друг друга.

Наконец Оксана, отсмеявшись, уцепилась руками за поручни и застыла в прохладной воде.

— Вот все говорят счастье, счастье… — произнесла Валентина, — а по-моему, счастье только в наслаждениях для тела. Вот ты сейчас счастлива?

Оксана ответила не сразу.

— Я счастлива, потому что мне хорошо.

— А потом ты снова начнешь раздумывать, сомневаться, правильно ли поступила?

— Может быть.

— Но насчет бани у тебя нет никаких сомнений?

— Если с меня завтра не полезет кожа от той жары, которая стояла в парилке, то я останусь довольна.

— Ты смотри, чтобы у тебя не полезла кожа от его поцелуев, — Валентина погрозила пальцем Оксане.

— Но и ему досталось, — рассмеялась Лозинская уже решив ничего не скрывать от подруги, — я ему так спину исцарапала, что он даже наутро выл от боли.

Валентина Курлова сделалась серьезной.

— Только должна попросить тебя об одной вещи…

— О какой?

— И не думай выходить за него замуж, и не думай в него влюбляться. Держи дистанцию. И тогда, только тогда ты сможешь наслаждаться близостью.

— Хорошо. Я согласна принять твой совет, — ответила Оксана и, улучшив момент, когда Валентина зазевалась, брызнула на нее водой.

Та даже моргнуть не успела.

В Москву Валентина и Оксана вернулись уже вечером.

— Ну что, поедем домой или ты по делам? — спросила Курлова и хитро посмотрела на Оксану.

Та отвела взгляд в сторону.

— Я хотела бы узнать, как идут дела у меня в Колокольниковом переулке.

— Ты боишься, если не придешь сама, Александр найдет себе другую? — рассмеялась Валентина.

— И этого я боюсь тоже.

— Ну что ж, прекрасно тебя понимаю.

Курлова помогла Лозинской освободиться от ремня безопасности и на прощанье поцеловала свою подругу в щеку.

— Беги, а то еще чего доброго уйдет.

Машина, сверкнув рубиновыми габаритными огнями, влилась в поток других автомобилей и исчезла из виду.

«Ну вот, теперь и ты попала в зависимость от своих привычек», — подумала Оксана, спускаясь в метро.

В полупустом переходе все еще сидел тот самый нищий, которому она с утра подала милостыню. Он даже не узнал свою благодетельницу и начал истово креститься и причитать:

— Подайте, Христа ради!

На этот раз Оксана гордо прошествовала мимо него, даже не удостоив старика взглядом. Тот тут же смолк.

Оксана почувствовала себя помолодевшей и думала, что уже знает, как себя следует вести с Александром. Она выбежала из метро и быстро зашагала по темной улице. Переулок показался ей чрезвычайно мрачным и неприветливым. Заколоченные окна домов, строительные заборы…

«Когда-нибудь этот переулок наполнится жизнью, будут гореть огни, не затихать людские разговоры до самой поздней ночи. Нужно только пережить это время и дождаться, когда жизнь станет вновь нормальной».

Оксана уже издали увидела, что окна в ее квартире горят слабым, отраженным светом. Скорее всего, на полу стояла зажженная настольная лампа.

— Значит, он там, — с облегчением вздохнула женщина, — значит, ждет меня, хоть мы и не договаривались.

Она включила свой брелок-фонарик и поднялась по лестнице.

Александр встретил ее почти у самого порога и, не дожидаясь слов приветствия, даже не перебросившись для приличия парой слов, тут же обнял ее и поцеловал. Одной рукой он продолжал прижимать к себе Оксану, а другой набросил крючок на входную дверь, в которую так еще и не был врезан замок. Мужчина словно боялся, что если обменяться хоть одной фразой, то хрупкое равновесие, возникшее в их отношениях, сразу же разрушится, исчезнет доверие, соединяющее их.

И Оксана поняла: только такими отношения и могут быть между ними. Не нужно особых рассуждений, слов… Нужно сразу переходить к делу — к тому, ради чего они встретились.

Не дав ей даже опомниться, Линев принялся расстегивать на ней блузку. На этот раз он даже не стал нести ее к постели. Все произошло прямо у стены. Женщина крепко обняла Александра за плечи и обхватила его ногами.

— Какой ты сильный… — шептала она, — нежный, ласковый…

А тот, не отвечая ей, продолжал целовать, ласкать. С каждым следующим мгновением его движения становились все более резкими, все более настойчивыми. Он уже не боялся причинить Оксане боль, да и та не избегала ее. Она находила удовольствие в том, что Линев кусает ее. Она в кровь ободрала плечо о свежую, еще влажную штукатурку.

— Осторожно, — прошептала Оксана.

Но Александр уже не слушал ее. Он крепко прижал женщину к себе. Та вся отдалась ему, не обращая внимания ни на боль, ни, на беспорядок царивший вокруг.

Наконец, изможденная, она глухо застонала и шепотом попросила:

— Отнеси меня на постель…

Александр, пошатываясь от усталости, донес ее до матраса и бережно опустил на прохладные, немного влажные простыни.

Оксана выпрямила ноги и позвала:

— Александр, ложись со мной рядом.

Они легли и соединили свои руки.

— Тебе не кажется немного странным то, что мы с тобой делаем? — спросила Оксана, немного помолчав.

— Я должен тебе признаться: такой ночи у меня еще никогда не было.

— Еще только вечер, — сухо засмеялась Оксана, и ее голос эхом разнесся по пустой квартире.

— Не знаю, — Александр Линев замялся, — когда я тебя увидел впервые, то и подумать не мог, что такое возможно.

— Не притворяйся, ты сразу положил на меня глаз.

— Да, — неохотно проговорил мужчина, — но согласись, часто смотришь на девушек, на женщин, как бы прицениваясь к ним, но далеко не всегда мечты реализуются.

— А тебе не кажется, Александр, это простая случайность?

— Нет, совсем другое, — Линев воодушевился и сел в постели. Он прикрылся простыней до пояса, как бы стесняясь своей наготы, и, глядя в сторону, продолжал, — у тебя нет такого чувства, что эта квартира какая-то странная?

— Я еще не привыкла к ней, — ответила Оксана.

— А вот мне кажется, я начинаю чувствовать ее. Она разговаривает со мной, подсказывает, где и что нужно сделать. Я прислушиваюсь к этим советам, и все получается как нельзя лучше.

— По-моему, ты сошел с ума, — Оксана протянула руку и положила ее на плечо Александру.

Тот не шелохнулся.

— Да-да, не смейся. Квартира разговаривает со мной. Ведь я остаюсь здесь подолгу один и слышу этот голос.

— И что же она тебе говорит?

— Она говорит мне, какой хочет стать, какой должна быть. Она даже рассказывает мне о тебе.

— Обо мне? — изумилась Оксана. — Но я же тут почти не бываю. Что ей может быть известно?

Она уже включилась в игру и только подзадоривала Александра.

— Она говорит мне, что нужно с тобой сделать.

На лицо Александра падал свет уличного фонаря. И на какое-то мгновение Оксане показалось, что взгляд Александра какой-то отстраненный и вместе с тем жестокий. Но затем она отнесла это впечатление на счет игры света.

— И что она тебе советует сделать со мной?

— Вот это, — Александр наклонился и поцеловал Оксану в губы.

Та ощутила, как желание вновь просыпается в ней.

«Этого еще только не хватало!» — подумала Лозинская.

Она не узнавала себя. Никогда до этого ей сразу же после акта не хотелось близости. Наоборот, мгновенно женщина чувствовала отвращение.

Она слегка приоткрыла губы и ответила на поцелуй, сперва неуверенно, а затем все более страстно и страстно.

С этого дня Валентина и Оксана виделись все реже и реже. Они не так уж часто встречались в городе, чтобы выпить вдвоем по чашечке кофе и выкурить по сигарете. Разговоры вели совершенно необязательные.

Теперь Валентина Курлова не так подробно расспрашивала свою подругу о том, как обстоят дела у нее с Александром Линевым. Все и так было ясно по счастливой улыбке подруги. А если Курлова заводила разговор о том, что ждет Оксану в будущем, та отмахивалась.

— Как-нибудь да устроится. Расстаться всегда легче, чем сойтись.

— Конечно легче, но смотри, если у вас будет общее имущество…

— Откуда ему взяться?

— Не зарекайся. Ты еще можешь совершить такую глупость, как женитьба.

— Ни за что! — неизменно отвечала Лозинская к немалому удовольствию своей подруги, женщины, убежденно ведущей одинокий образ жизни.

Одно, что стало беспокоить Оксану в последнее время, так это то, с какой скоростью таяли ее деньги. И она добрым словом вспомнила опыт своего мужа Виктора, вспомнила общую тетрадь с разлинеенными графами и аккуратными столбиками цифр.

Однажды вечером, укладываясь спать вместе с Александром, она как бы невзначай напомнила ему о необходимости вести счета. Тот только улыбнулся в ответ и извлек из-под подушки толстую тетрадь, словно фокусник быстро пролистал страницы. От цифр у Лозинской запестрело в глазах.

— Здесь все мои траты от последнего гвоздя до самой первой доски, купленной, кстати, еще на мои деньги.

— А замок, который ты врезал в дверь, в счет внесен? — поинтересовалась Оксана.

— Пожалуйста, — Линев быстро отыскал нужную страницу и указал на запись, — вот, замок, купленный возле Киевского вокзала.

Уже засыпая, женщина подумала, что ей не стоит пренебрегать службой. Хорошо еще, что у нее дружеские отношения с Валерием Дубровским, иначе бы другой директор фирмы давно выгнал бы такого нерадивого сотрудника со службы. Она успела за последние полтора месяца завалить целых два заказа. И разобиженные клиенты отправились вместе со своими деньгами в конкурирующую фирму.

Поэтому утром Лозинская поднялась раньше своего наемного работника, который еще сладко спал, с удовольствием осмотрела изменения, произошедшие в квартире. Теперь здесь явно были видны следы большой работы. Уже вырисовывались контуры комнат, ничто не напоминало о недавней мерзости и запустении.

Махнув на прощание рукой спящему Александру, Лозинская выскользнула из дому и заспешила на службу.

Валерий Дубровский, лишь только заметив, что в проектное бюро входит Оксана, поднялся из-за стола и лично встретил ее у рабочего места.

— Твое счастье, Лозинская, что у тебя нет телефона. Иначе я вызвонил бы тебя эдак недели две тому назад.

— Извини, — Оксана жалобно улыбнулась, — все дела, дела… Ты же знаешь, ремонт отнимает столько много времени!

— Мне ли не знать, — сердито ответил Валерий Леонидович, — если я только ремонтами и занимаюсь. С них и живу.

— Но одно дело, когда зарабатываешь на ремонтах деньги, и совсем другое — когда их тратишь. Все, я исправлюсь, — поспешила оправдаться Лозинская, — и готова взяться за самый невыгодный, самый сумбурный проект. Можешь подсунуть мне самого капризного заказчика и уверяю тебя, он останется доволен.

— Твое счастье, — немного смягчился Валерий, — что такого заказчика у меня на сегодняшний день нет, иначе я тебе его обязательно подсунул бы. Но зато есть довольно выгодный заказ. К тому же, как я понимаю, парень готов рассчитаться не только со мной, но готов накинуть кое-что и тебе. Просто так, от широкой души.

— Надеюсь, это не кавказец?

— А что ты имеешь против выходцев с юга?

— Ничего, — пожала плечами Оксана, — но они обычно пристают с домогательствами.

— Нет, это провинциал, разбогатевший на поставках древесины и почему-то решивший, что теперь к его ногам должна упасть вся Москва.

— И конечно же он решил начать с оформления только что купленной квартиры, — вставила Оксана, прекрасно зная нравы внезапно разбогатевших провинциалов.

— Он будет смотреть тебе в рот и внимать каждому слову. К счастью, у него еще сохранилось уважение к интеллигентам, ведущееся с тех времен, когда самыми богатыми людьми в стране были не коммерсанты, а художники, скульпторы, архитекторы и писатели. Так что, Лозинская, бери от него деньги, но делай вид, будто тебя они совсем не волнуют. И тогда, я уверен, он даст тебе еще больше.

— Может быть, ты меня еще будешь учить, Валерий, как мне обходиться с мужчинами? — улыбнулась Оксана, в душе будучи благодарной своему шефу за столь выгодного клиента.

— Нет. Но только смотри, если и этот заказ та завалишь, то…

— И что тогда? — Лозинская преданно посмотрела в глаза Дубровскому.

— Тогда придется назначить тебе испытательный срок.

— Ну вот, теперь и ты ведешь себя как какой-нибудь красный директор, который боится профсоюза, — мужчина и женщина рассмеялись.

— Ну вот, на этом, надеюсь, инцидент исчерпан, — с надеждой в голосе произнесла Оксана, пожимая руку Валерию.

Тот не очень-то довольно пробормотал:

— Смотри, Оксана… — и удалился за свою стеклянную перегородку.

Половину дня Лозинская провела в квартире своего нового заказчика. Тот оказался явно покруче, чем предполагал Валерий Дубровский. Свои дела он поручил вести секретарше, и вместо комплиментов, которые обычно мужчины раздают женщинам, и на которые Лозинская настроилась, ей пришлось выслушать массу претензий от вертлявой и нагловатой девицы, скорее всего, прибывшей вместе со своим шефом из провинции. Вот она-то уж никакой симпатии к людям интеллигентного вида не испытывала. Правда, и с ней в конце концов Оксана смогла поладить, дав ей несколько дельных советов о том, как обустроить квартиру, которую приобрел ей в собственность шеф. По всему было видно, что девочка в расходах не стесняется и спешит выжать из своих взаимоотношений с начальником все, что только возможно.

Составив несколько предварительных эскизов, Оксана протянула их секретарше.

— Желательно как можно скорее их утвердить у твоего шефа.

Та оценивающе осмотрела Оксану и явно решив, что молодой шеф не польстится на такую рухлядь, великодушно сообщила:

— Сейчас я ему позвоню и думаю, что он приедет сам.

Оксана тяжело вздохнула. Только этого ей и не хватало. Уже было около пяти вечера, и она настроилась ехать к себе домой. Но что ей оставалось делать? Только согласиться. С богатыми клиентами не спорят.

Лозинская в душе молила бога, чтобы богатого провинциала не оказалось на месте. Но как назло, тот пообещал приехать через полчаса и привезти с собой шампанское, чтобы отметить символическое начало ремонта.

«Все это затянется до полуночи», — выругалась в сердцах Оксана и как можно более спокойно попросила молодую девицу:

— Я бы хотела позвонить. Ведь, как я понимаю, мне придется задержаться.

Взяв трубку радиотелефона, Лозинская перешла на кухню — так, чтобы ее разговор не слышала чересчур любопытная девушка. Единственный человек, которому она могла сейчас позвонить и попросить о чем-нибудь, была Валентина Курлова. В жизни Лозинской еще не было случая, чтобы та ей хоть в чем-нибудь отказала. Прочитать мораль потом — могла, но просьбу выполняла неукоснительно.

— Привет. Валентина, — как можно более беззаботно бросила в трубку Оксана, глянув в застекленную дверь на топтавшуюся без дела секретаршу.

— Привет. Сразу чувствую по твоему голосу, собралась о чем-то просить.

— Ты угадала.

— О чем же?

— Мне так неудобно… И не хотелось бы тебя утруждать, — Оксана пыталась подыскать нужные слова, но Валентина тут же перебила ее:

— Извиняться будешь потом. Говори в чем суть. А простить тебя или нет — это я решу при встрече.

— Короче, так. Александр сейчас один и ждет моего прихода. А я никак не могу вырваться с работы, у меня срочный заказ. Приду, наверное, заполночь.

— К тому же пьяная, — не удержавшись вставила Валентина.

— Вполне возможно, — согласилась Лозинская.

— И что, ты хочешь, чтобы я пришла и заменила тебя?

— Можешь заменить меня на пятьдесят процентов. Прихвати что-нибудь поесть, потому что Александр страшно голоден после работы, а я обещала покормить его не только обедом, но и ужином.

— Ты знаешь, подруга, после того, как он набросился на тебя, приняв за взломщицу, я боюсь заходить в твою квартиру. Ведь ты нас так и не познакомила.

— По моим описаниям, Валентина, ты его узнаешь без ошибки. А когда скажешь, кто ты такая, он все поймет. Я ему про тебя много чего рассказывала.

Оксана чувствовала себя ужасно глупо.

«Я и впрямь забочусь о нем так, словно он мой муж», — подумала женщина.

Но Валентина восприняла ее просьбу совершенно спокойно.

— Ладно, не переживай. Заеду я к Александру и накормлю его. А ты давай, решай свои дела.

— Ты легко узнаешь его, он будет держать в руках какой-нибудь инструмент — молоток, пилу. По-моему, он никогда не расстается с ними.

— О, об инструментах твоего Линева я наслушана предостаточно, — нагло засмеялась Валентина Курлова и тут же добавила, — не бойся, покушаться на него не буду.

У Лозинской отлегло от сердца, когда она услышала в трубке короткие гудки.

«Ну вот, дело сделано. Теперь можно спокойно дожидаться приезда хозяина этой квартиры».

Валентина Курлова могла наплевать на свои собственные дела. Но если ей что-то поручали, то выполняла порученное она основательно и с размахом.

Когда Курлова входила в подъезд дома в Колокольниковом переулке, то в руках у нее была большая плетеная корзина, в которой можно было разглядеть и копченое мясо, и бутылку сухого вина, овощи и фрукты. Было такое впечатление, будто молодая женщина собралась на пикник. Она не забыла положить поверх продуктов даже белую скатерть. Бегло осмотрев дверь и стены, она не обнаружила звонка и только после этого несколько раз ударила по двери костяшками пальцев. Та отозвалась сухим деревянным звуком.

В глубине квартиры еще раз взвыла электродрель и наступила мертвая тишина. Валентина постучала еще раз. Послышались шаги, заскрежетал замок, и перед Курловой возник Александр Линев.

Он явно ожидал увидеть Оксану Лозинскую.

Приветливая улыбка тут же исчезла с его лица и он настороженно поинтересовался:

— Вы к кому?

— Я к вам, — с улыбкой отвечала Валентина, пытаясь пройти в квартиру.

Александр остановил ее.

— Вы, наверное, ошиблись.

— Вас зовут Александр Линев, а меня Валентина Курлова, — представилась женщина, после чего мужчина пропустил ее в прихожую и захлопнул дверь. — Что-нибудь случилось с Оксаной? — нетерпеливо поинтересовался он, принимая из рук гостьи тяжелую корзину со снедью.

— Нет, все в порядке. Она позвонила мне, просила извинить ее. Неотложные дела, какой-то срочный заказ, — женщина осмотрелась. — А здесь недурно, кое-что прорисовывается.

Настороженность Александра все еще не исчезла.

— Садитесь, — предложил он.

Валентина, может быть, слишком пристально посмотрела на разостланную постель и неосторожно улыбнулась. Это не скрылось от Линева.

— Может быть, перейдем в другую комнату? Там немного почище, а здесь я только что работал и еще не успел подмести.

— Да нет, все хорошо, — Валентина Курлова уже достала скатерть и разостлала ее на низких строительных козлах. — Надеюсь, кое-что из посуды здесь найдется? Хотя бы пара бокалов?

Александр присел на корточки возле картонного ящика и извлек оттуда два массивных литых стакана, несколько тарелок, вилки с ножами.

— Тут вполне можно жить, — улыбнулась Валентина, принимая от Линева посуду.

Когда стол был уже сервирован, и Александр с Валентиной устроились, Линев откупорил бутылку вина и разлил в бокалы.

— Я вас представлял себе именно такой, — сказал он банальную фразу.

— А вы мне представлялись немного другим.

— Вы думаете, я не подхожу Оксане? — напрямую спросил Александр.

— Нет, не в этом дело. Но она представляет вас иным, чем вы есть на самом деле, — женщина рассмеялась, — ну хоть убейте меня, не могу я вас называть на «вы».

— Это легко исправить, — мужчина поднялся и предложил, — выпьем на брудершафт.

Валентина с радостью согласилась. Она подошла к нему и стала рядом. Их руки переплелись. Женщина не отрываясь, крупными глотками выпила свой стакан. Но даже не успела поставить его на стол, как Александр крепко обнял ее, прижал к себе и поцеловал.

— Да что ты… — только и успела воскликнуть Валентина, как он уже принялся срывать с нее блузку.

Несколько мгновений она сопротивлялась, наверное, не очень-то решительно. Единственной потерей в этой борьбе был стакан, уроненный Линевым. Острые осколки стекла разлетелись по полу. Валентина проводила один из них, блеснувший в солнечном свете, взглядом и закрыла глаза. Она ощущала на своем теле сильные руки мужчины и почувствовала влечение к нему.

Прохладный воздух ударил в ее обнаженное тело, и она даже не успела заметить, как очутилась в постели на прохладных простынях. Вот теперь-то ей пришлось поверить рассказам Оксаны, а до этого она не могла взять в толк, как это можно отдаться мужчине, который заведомо ниже тебя по социальной лестнице. Александр мало напоминал классического рабочего-строителя, такого, каким его изображают в фельетонах и газетных статьях. Курлова даже не задалась вопросом, как такое могло с ней случиться, настолько сильным было наслаждение и так она устала после него.

Изнеможенная, женщина растянулась на простынях и ощутила над самым своим ухом возбужденное дыхание мужчины:

— Тебе хорошо? — спросил Александр.

— Ты мерзавец, — абсолютно спокойно произнесла Валентина.

— Почему?

— Все можно было сделать куда спокойнее. А теперь как я пойду в порванной блузке домой?

— Наверное, нам стоит одеться и пойти, — предложил Линев.

Валентина беспечно махнула рукой.

— Оксана вернется хорошо если к полуночи.

— С чего ты решила?

— Она сама позвонила мне.

Линев устроился поудобнее.

— Я так устала, — пожаловалась женщина, — что хотела бы вздремнуть хоть часок.

— Что же тебя сдерживает?

— Я боюсь проспать.

Александр снял с руки часы и поставил будильник.

— Мы будем спать ровно час.

Он положил часы в изголовье, звякнул браслетом и почти моментально уснул.

Валентина еще долго ворочалась. Чувство вины просыпалось в ней. А вот Линев безмятежно спал.

Женщина встала, подошла к окну, выглянула на улицу. Пустынный тротуар, нигде ни единого человека, словно они находились не в центре Москвы, а где-нибудь на окраине. Курлова подняла с пола свою блузку и с сожалением покачала головой, рассматривая вырванную с мясом пуговицу. Подошла к столу, немного утолила свой голод, затем вернулась к постели и прилегла.

Желание спать улетучилось, уходить было как-то глупо. Стоило придумать что-нибудь в свое оправдание.

И тут на глаза женщине попалась книжка Гиляровского «Москва и москвичи». Довольно неожиданное чтение для такого субъекта, — решила Валентина и взяла томик в руки. Она полистала страницы, и ее взгляд остановился на обведенном красным карандашом абзаце.

Оксана Лозинская сделала все возможное, чтобы скорее освободиться от навязчивого клиента. Ей пришлось выпить пару фужеров шампанского, а затем, сославшись на головную боль, она оставила заказчика развлекаться со своей секретаршей в абсолютно пустой квартире среди голых стен.

Было еще светло, когда Оксана подходила к своему дому в Колокольниковом переулке. Еще издали она заприметила машину Валентины, стоявшую бампер в бампер с «фольксвагеном», принадлежавшего Александру.

«Ну вот, с одного застолья на другое», — улыбнулась Оксана.

Она прекрасно знала Валентину Курлову и без труда могла догадаться, что та отправилась не с пустыми руками, а прихватила с собой пару бутылок сухого вина.

«Надеюсь, что-нибудь они мне оставили», — думала Оксана, взбегая вверх по лестнице.

Она уже привыкла к разновысоким ступенькам, к длинным, почти бесконечным пролетам. Дверь она открыла своим ключом.

Ее сразу же насторожила странная тишина, царившая в квартире.

— Эй, вы где? — крикнула Оксана, входя в комнату, и тут же остановилась в изумлении.

На постели сидела в одной только спешно наброшенной на плечи блузке Валентина и виновато смотрела на свою подругу. Александр даже не проснулся. Он лежал обнаженный, сбросив во сне простыню.

Курлова отложила книжку, которую держала в руках, в сторону и жалобно попросила:

— Дай я оденусь, а потом поговорим.

— Мерзавка! — только и сказала Оксана и встала, отвернувшись, у окна.

Она слышала, как одевается Курлова, как проснулся Александр, и Валентина что-то шепотом принялась ему объяснять.

— Все, можешь смотреть, — устало произнесла Курлова, и Оксана обернулась.

Линев стоял возле разостланной постели. Он уже успел надеть джинсы, но торс все еще оставался обнаженным. Рельефно блестело загоревшее тело, мышцы переливались под бронзовой кожей. Не расчесанные после сна волосы торчали так, словно мужчина часа два провел на бешеном ветре.

— Выйди! — зло сузив глаза, приказала Оксана своему любовнику.

— Я бы хотел тебе объяснить… — начал Александр.

— Пошел вон! — крикнула женщина и топнула ногой.

Тот не спеша поплелся за дощатую перегородку, обитую дранкой.

— Я знаю, ты сейчас начнешь оправдываться, — дрожащим голосом начала Оксана, — и я даже могу предположить, что смогу простить тебя. Но пожалуйста, не делай этого.

— Почему? — спросила Валентина.

— Я могу сорваться.

— Выслушай меня, пожалуйста. Я сама не знаю, как это получилось.

— Конечно же. Это получается всегда само собой, — горько усмехнулась Оксана.

Она корила себя в душе за то, что ненавидит свою подругу.

Та нервно теребила в пальцах порванную блузку.

— Я и в самом деле не знаю, как это получилось. Я не виновата, верь мне, — Валентина сделала шаг к своей подруге, но тут же остановилась, встретившись с ней взглядом. — Он поцеловал меня, и я словно голову потеряла…

Оксана тяжело вздохнула. Ей хотелось простить Валентину, но она не находила в себе сил для этого.

— Ты же сама сколько раз мне говорила, что он недостоин меня!

— Сейчас я могу сказать тебе это с еще большей уверенностью.

— Уходи! — голос Лозинской сорвался на крик.

— Надеюсь, мы не расстаемся навсегда, — Валентина все-таки нашла в себе силы, подошла к Оксане и, нагнувшись, поцеловала ее в щеку.

Та отпрянула и зло выкрикнула:

— Убирайся отсюда!

— Хорошо, — прошептала Курлова, — но вспомни, как у тебя все началось с Александром, и ты поймешь меня. Я не хотела причинять тебе боль, — Валентина отвернулась к глухой стене, поправила одежду, пригладила взлохмаченные волосы, достав помаду, подкрасила губы. — Позвони мне, пожалуйста, когда немного поостынешь, — бросила она на прощанье и вышла из квартиры.

Когда ее шаги затихли на лестнице, Оксана скомандовала:

— А теперь иди сюда!

Александр медленно, словно преступник, идущий на эшафот, вышел на середину комнаты. Он до сих пор не надел рубашку, и Оксана мстительным взглядом тут же заметила два следа от страстных поцелуев на его шее. Следы были еще красные, явно свежие.

— Ну, и что ты мне скажешь? — спросила она, зная наперед, что никакое объяснение ее не удовлетворит.

— Я виноват, — только и сказал Александр.

— Ты думаешь, этого достаточно? — рассмеялась Оксана, но в ее смехе уже слышался плач.

— Словно затмение на меня нашло, — с грустью в голосе произнес Линев. — Согласись, ведь бывает же такое? Когда остаешься с женщиной наедине, обязательно подумаешь о близости.

— Я-то дура, беспокоилась о тебе, думала, ты голодный после работы, прислала свою подругу… — принялась перечислять свои заслуги перед Александром Оксана.

Тот слушал молча, даже не пытаясь оправдаться. С каждым новым словом он опускал голову все ниже и ниже, пока не уткнулся подбородком в грудь.

— Вот сейчас ты мне скажешь: я сволочь, я бессовестный кобель, который готов броситься на первую же попавшуюся сучку.

— Она твоя подруга, — не поднимая взгляда, ответил Александр.

Оксана, не удержавшись, в приступе ярости, схватила со стола недопитый бокал и метнула им в своего любовника. Тот на удивление ловко увернулся от метательного снаряда. Стакан ударился в стену и разлетелся брызгами осколков.

— Убирайся вон! И чтобы я больше тебя здесь никогда не видела! За расчетом придешь ко мне на работу. И еще, я попрошу Дубровского, чтобы он уволил тебя, потому что не собираюсь больше с тобой встречаться.

— Хорошо, — спокойно ответил Александр и принялся собирать свой инструмент во вместительную спортивную сумку.

Остро отточенная ножовка, блестящий, с отполированным лезвием топор, пара молотков, том Гиляровского.

— Смотри, ничего не забудь, — с издевкой комментировала его сборы Оксана.

Александр нагнулся, вытащил из сумки папку и помахал ею в воздухе.

— Знаешь, Оксана, ничего из этого не получится.

— Почему это? — зло осведомилась женщина.

— Документы на расходование твоих средств, гендоверенность на все твое имущество оформлены на мое имя.

— Ничего, я переоформлю.

— Это займет много времени и усложнит все твои расчеты, — Александр нагло уселся на стопку кирпичей и закинул ногу за ногу. — Я предлагаю тебе сделку. Больше между нами ничего не будет, я окончу ремонт, мы рассчитаемся и забудем друг о друге.

Оксане хотелось наброситься на своего обидчика с кулаками. Она попыталась поймать пластиковую папку, но Александр ловко спрятал ее за спину.

— Подумай, прежде чем дать окончательный ответ.

Женщина колебалась. И тут зазвонил будильник наручных часов, пронзительно и настойчиво.

Оксана вздрогнула и обернулась. Ей показалось, что кто-то третий находится в квартире и следит за их разговором.

— Ах, так вы еще и будильник завели? И если бы я пришла на час позже, то застала бы идиллическую картину: уставший наемный работник обедает, а заботливая подруга хозяйки подливает ему вино.

— Будь справедлива к нам, — попросил Александр, — если бы ты пришла на час позже, то ни о чем бы не узнала, ни о чем бы не догадалась. Мы уже решили с Валентиной, что подобное никогда не повторится. Это в самом деле произошло как затмение. Иногда инстинкты сильнее воли.

— Отдай папку, — уже не так уверенно произнесла Оксана.

Александр положил ее на козлы, застланные белой скатертью.

— Бери, если хочешь. Но трижды подумай, прежде чем к ней прикоснуться.

Оксана положила руку на прохладную папку с документами, подержала ее, а затем убрала.

— Черт с тобой. Ты пользуешься моей слабостью. Продолжай ремонт, но запомни: если ты надумаешь ко мне прикоснуться, то получишь по морде! Вот так! — и Оксана, широко размахнувшись, со всей силы ударила по лицу Линева.

Тот схватился за мгновенно вспыхнувшую щеку и скрежетнул зубами.

— Хорошо. Но и эту пощечину я включу потом в счет.

— Дешевое удовольствие, — бросила Оксана и указала рукой Александру на дверь. — Раньше девяти утра и не думай приходить.

Линев поставил сумку с инструментами на столбик кирпичей и наконец-то надел рубашку.

— Спокойной ночи, — пожелал он своей работодательнице, покидая квартиру.

Оксана, притаившись у оконного простенка, смотрела на то, как Линев садится в свою машину. Ей хотелось схватить один из обломков кирпича и запустить им в Александра. Но Оксана вовремя сдержалась.

Когда автомобиль, сверкнув в сумерках красными огоньками, исчез за поворотом, Оксана расплакалась. Она опустилась на колени на жесткий ватный матрас и почувствовала себя самым несчастным человеком на всей земле.

Вмиг разрушилось то хрупкое ощущение счастья, которое возникло в последние недели. Теперь уже Оксану Лозинскую не так радовали изменения, происходящие в ее квартиру. Она старалась не заходить туда днем, а только встречала Александра с самого утра, сухо с ним здоровалась и уходила до позднего вечера. Случалось, она заставала в окнах своей квартиры свет, и тогда подолгу ходила по улице, дожидаясь, пока Александр уйдет. Но ощущение беды имеет то преимущество перед ощущением счастья, что убывая, оно приносит только радость.

Вскоре Лозинская привыкла к своему положению и умела находить какое-то удовольствие в том, что Александр боится ее. Женщина даже придумала для себя фразу утешения: «Я сумела показать ему его место».

Как-то пару раз после ухода Александра, Оксана обнаруживала в квартире пустые бутылки и старательно искала следы губной помады на стаканах. Ей ужасно хотелось, чтобы они отыскались. Тогда ее злость к Линеву нашла бы новый источник. Но всегда оказывалось, что влажным был один только стакан, и Оксане оставалось удивляться, как это может Александр один столько выпить.

Однажды ей попалась в руки недопитая бутылка неплохого коньяка. И уже плохо соображая, что делает, Лозинская напилась в одиночестве. Ей конечно же было стыдно за свой поступок, но только с утра, а не тогда, когда она глотала одну рюмку за другой даже не закусывая. Женщине казалось, что она пьет вместе со своим любовником. Она даже обращалась в пустое пространство квартиры с упреками в его адрес.

Наутро Оксана проснулась, долго терла виски и пообещала себе, что подобное больше не повторится. Она даже не стала дожидаться прихода Александра и отправилась на работу раньше обычного. Но уже ближе к обеду Лозинская вспомнила, что не успела уточнить с Александром кое-какие детали архитектурного убранства своей будущей квартиры.

И она впервые за последние дни решила отправиться туда днем. Шла она неохотно, то и дело останавливаясь, чтобы купить какую-нибудь мелочь. Сперва это было мороженое, потом абсолютно ненужная ей пачка сигарет, ведь две уже лежали у нее в сумочке. Потом туда же легли две завалявшиеся в киоске правительственные газеты, в которых даже размещенная там телепрограмма и то внушала Оксане подозрение.

Уже стоя у самой двери квартиры, Лозинская услышала визг дрели и приятный баритон Александра. Линев что-то напевал во время работы. Вот именно это пение и разозлило Оксану. Она нарочито громко звеня ключами, открыла замок и вошла в квартиру.

Александр поднял на лоб темные очки, которыми прикрывал свои глаза от фонтанов пыли, вырывающихся из-под сверла, и, придержав ногой колодку удлинителя, вырвал электровилку за длинный шнур. Он растерянно посмотрел на Оксану, не зная, что и сказать. Вся злость женщины тут же улетучилась, лишь только она заметила жалкий вид Александра. Он напомнил ей побитого пса, который после двух дней отлучки вернулся к хозяину. И Оксана поняла, что она скажет сейчас Александру. Тот не станет ей перечить, во всем согласится. И даже попроси она сейчас его повеситься, он выполнит ее просьбу, не задумываясь, забросит на крюк от люстры длинный провод от дрели, свяжет петлю и сунет в нее голову.

Не успела она начать разговор, как послышался стук в дверь. Не так-то часто сюда наведывались гости, поэтому Александр и Оксана насторожились. Никому не хотелось первым идти открывать.

Наконец, Оксана попросила:

— Пойди посмотри, кто пришел.

Александр с готовностью собаки, которой кинули палку и скомандовали «Принеси!», бросился к двери, но вернулся оттуда мрачнее тучи. Следом за ним шел Валерий Дубровский, его и Лозинской шеф.

— Ну-ка, — деланно весело воскликнул Дубровский, — посмотрим, где пропадает одна из лучших моих сотрудниц.

Линев сделал вид, что ужасно занят разметкой карнизной планки, положил ее на грубосколоченный из досок стол и принялся царапать ее сломанным карандашом.

— Да, дела идут у тебя не очень-то быстро, — посетовал Дубровский, оглядывая еще не доведенные до идеальной гладкости стены.

— Но зато все делается основательно, — нашлась что ответить Оксана.

Дубровский скептично усмехнулся.

— Мне кажется, — он кивнул на Александра, — ты слишком многое ему позволяешь.

— Это еще почему? — хотела возмутиться Лозинская, но ее голос прозвучал довольно неуверенно.

— Мне кажется, он начинает тобой командовать. И, наверное, когда заходит разговор, в какой цвет покрасить ту или иную стенку, то всегда тебе приходится ему уступать.

Мы еще не начинали красить стены, — с вызовом ответила Оксана и осеклась.

Это «мы» прозвучало как признание в ошибке.

— Да ладно, будет тебе рассказывать, Оксана. Я прекрасно знаю Линева, и могу себе представить, что такого нерешительного заказчика, как ты, он свернет в бараний рог и заставит плясать под свою дудку.

Александр становился мрачнее и мрачнее. Он уже просто измочалил конец карандаша, а затем, тихо выругавшись, отшвырнул его в угол.

— Что, разве я говорю неправду? — скривился в улыбке Дубровский.

Александр нехотя кивнул, но даже взгляда не бросил в сторону своего шефа.

— По-моему, ты не в духе, Валерий, — как можно более мягко сказала Оксана и, подойдя к Дубровскому, взяла его под локоть. — Мне не хотелось, чтобы мы с тобой спорили в присутствии Александра. Он хороший мастер, и я во многом ему доверяю. Если у тебя есть какие-то претензии к нему или, что еще лучше, советы, я готова тебя выслушать, но только на улице.

— Ладно, ладно, — Дубровский, очевидно, растерялся.

Он преспокойно мог проявлять решительность в присутствии Линева, но понимал, оставшись наедине с Оксаной, вся его уверенность в себе сразу же улетучится. Он ничего не мог поделать с собой и наедине с женщинами терялся всегда.

Оксана ловко использовала это свойство его характера. Так и не выпуская его руки из своей, Лозинская потащила его к выходу.

— Давай пройдемся, — предложила она, щурясь от яркого солнца и злорадно усмехаясь в душе, представляя себе, как она отыграется сейчас на Валерии за то, что тот выследил ее.

Вскоре они дошли до конца Колокольникова переулка и оказались у небольшого открытого кафе с шестью столиками под парусиновыми зонтиками.

— Ты недовольна, что я пришел? — спросил напрямую Дубровский, беря в руки стакан с застоявшимся кофе «Гляссе», потому что ничего лучшего в кафе не нашлось, если не считать баночной «Колы», которую Лозинская не решилась заказать из-за ее дороговизны.

— Как тебе сказать, Валерий, я всегда рада тебя видеть, но не люблю, когда за мной ходят по пятам.

— Мне кажется, этот человек взял тебя в оборот, — недвусмысленно намекнул Валерий Леонидович на отношения Линева с Лозинской.

— А вот и нет, — рассмеялась та. — Если ты имеешь в виду сплетни, которые о нас ходят, то все в прошлом. А теперь он продолжает работать за полцены, замаливая свои грехи.

— Мне хотелось бы верить в твои слова, но стоит заглянуть тебе в глаза, как сразу же вновь возвращается беспокойство.

— А ты не смотри. Женские глаза — всегда обман, — сощурилась Оксана и зажала в губах соломинку.

— Я все больше и больше, Оксана, беспокоюсь за тебя. Раньше, до этой квартиры, до знакомства с Александром, ты вела себя как нормальный человек. А теперь я чувствую, что-то сдвинулось в твоей душе.

— Конечно. Чувство собственника, — криво улыбнулась Лозинская, — оно кого хочешь изменит. Ты тоже раньше был другим, и только теперь, в разговоре со мной остаешься прежним.

Это последнее замечание естественно польстило самолюбию Валерия, и сердце его оттаяло.

— Я хотел сделать как лучше — прийти и защитить тебя.

— Я уже достаточно взрослая, Валерий, и в опеке не нуждаюсь.

— Не знаю. По-моему, ты, Оксана, еще чего-то не поняла.

— Чего же?

— Иногда со стороны бывает виднее. И мне кажется, Линев злоупотребляет твоим доверием.

— Это я злоупотребляю его самонадеянностью.

— Ну что ж, в конце концов я все равно должен был сюда зайти раньше или позже, — развел руками Валерий, — ты же собиралась пригласить меня к себе.

— Да. Раньше или позже, — усмехнулась Оксана и посмотрела на часы. — Тебе не кажется, что обеденный перерыв уже кончился и в бюро сотрудники позволяют себе черт-те что, воспользовавшись твоим отсутствием?

— Ничего, Оксана, я доволен тем, что сумел присмотреть за одной из них, — парировал Дубровский, поднимаясь со стула и помогая подняться Лозинской.

Они прошлись по безжизненному Колокольникову переулку и остановились у подъезда дома. Наверху то и дело завывала электродрель.

Оксана протянула руку для прощания. Валерий Дубровский неуклюже ее поцеловал.

— Я в самом деле волнуюсь за тебя.

— Спасибо. Но не стоило.

Оксана поднялась по лестнице. Скорее всего, будь она одна, то не стала бы заходить в квартиру. Но дать понять своему шефу, что она прислушивается к его советам было выше сил женщины.

Но тут Оксану ожидал еще один малоприятный сюрприз. Дверь была открыта нараспашку, и она тут же, с площадки увидела, что возле окна сидит ее муж Виктор. Если бы она не помедлила несколько секунд, тот, возможно, ее не увидел бы. Но Лозинская, растерявшись, осталась стоять на месте.

Виктор вскинул голову.

— А, Оксана! Я так и знал, что ты вернешься.

В этот момент резко включилась электродрель, сверло прямо провалилось в рыхлый кирпич, и патрон выбил глубокую лунку в штукатурке.

— Выключи эту дрянь, — попросила Оксана, обращаясь к Линеву.

Тот покорно отложил свою дрель в сторону, всем своим видом показывая, что разговор между бывшими мужем и женой его абсолютно не интересует, отправился к окну и стал возле него, заложив руки за спину.

— Зачем ты пришел? — спросила Лозинская.

«Сегодня в самом деле, был какой-то день неожиданных визитов, — подумала женщина. — Хотя почему был? Визиты могут еще продолжиться», — подумала она.

— Должен же я посмотреть, что ты устроила здесь за мои деньги?

— Не только за твои, — напомнила ему Оксана, — но и за мои тоже.

Виктор сидел и явно не собирался уходить. Оксана взглянула на Линева. Но тому, как тот нервно то напрягал, то расслаблял плечи, можно было понять: только что между ними состоялся не очень-то приятный разговор. Скорее всего, сплетни дошли и до Лозинского.

— А как себя чувствует Элла Петракова? — безобидно поинтересовалась Оксана.

Но Виктора уже трудно было пронять.

— Отлично, — ответил он, — правда, видимся мы не так уж часто, как тебе бы хотелось.

«Уж лучше бы гремела электродрель, — подумала Оксана, глядя на молчащий на доске стола инструмент. — Я не могу слышать его голос, не могу смотреть ему в глаза. Он явно пришел поиздеваться надо мной!»

Собрав всю свою волю в кулак, Оксана произнесла как можно более спокойно:

— Уходи отсюда. Если хочешь, мы встретимся с тобой где-нибудь в другом месте. Там и поговорим.

Виктор прекрасно знал свою жену. Он понимал, что если с ней сейчас не согласиться, последует взрыв гнева. В ход пойдут и кулаки, и длинные ногти, а возможно, и что-нибудь тяжелое, если подвернется под руку. А тут подобных предметов хватало — обломков штукатурки, кусков кирпича. Взгляд Виктора остановился на молотке.

— Ну что ж, я вполне удовлетворен осмотром и разговором, который у меня состоялся с Александром Линевым, — ехидно усмехнулся Виктор Лозинский и, опустив руки в карманы куртки, весело сбежал по лестнице.

Оксана выругалась не очень-то цензурно, что делала крайне редко, и ногой захлопнула дверь.

Александр Линев продолжал стоять у окна все также, то напрягая, то расслабляя плечи.

Оксана привалилась к дверному косяку и ощутила у себя под ладонью приятную теплоту неокрашенного дерева.

— О чем вы говорили?

— Да так, о всякой всячине, — не оборачиваясь, ответил Александр.

— Наверное, он говорил, что я слишком умная для тебя, слишком образованная, слишком утонченная.

С каждым новым словом Оксана ощущала такое же удовольствие, как и человек, ковыряющийся иголкой в незажившей ране.

Александр промолчал.

— Так говорил он или нет?! — выкрикнула женщина.

— Да, говорил. И я понял — это правда. Ты не для меня.

Вот это был конечно же запрещенный удар. Оксана могла бы смириться с чем угодно, но только не с тем, что ее любовник, пусть и бывший, соглашался с мужем.

— И ты ему поверил? Ты позволил ему издеваться надо мной в моем присутствии?

— Он говорил о тебе только хорошее, — хитро улыбнувшись, ответил Александр.

Его глаза сверкнули, и он сделал шаг навстречу Оксане.

— И ты позволил ему? — уже более мягко произнесла женщина.

Она даже не стала сопротивляться, когда Линев обнял ее и привлек к себе.

— Да неужели мы позволим ему делать с нами такое? — прошептал Линев на самое ухо Оксане, и она ощутила его горячее дыхание.

Какое-то время она стояла неподвижно, словно раздумывая, что ей теперь делать. Но руки Александра уже лежали у нее на плечах, губы мягко коснулись мочки уха. Она уже была готова растаять как зажженная свеча.

— Не стоит, Александр, — прошептала она.

— Мы не позволим ему становиться между нами, — продолжал шептать Линев, чувствуя податливость женщины.

Собрав в себе остаток решимости, Оксана уперлась ему руками в грудь и оттолкнула.

— Не прикасайся ко мне! — выкрикнула она. — Ты не сумеешь вновь обмануть меня.

Александр пожал плечами.

— Я хотел сделать как лучше.

— Лучше будет, если ты уберешься отсюда.

Линев, ничего не отвечая, надел свежую рубашку, накинул куртку и вышел из квартиры.

— Я никому не позволю прикасаться к себе! — твердо сказала Оксана. — И пусть потом буду считать себя дурой, но так лучше.

Лишь один день Лозинской удалось спокойно поработать. У ее нового заказчика скоро прошла эйфория после покупки новой квартиры, и он более трезво взглянул на вещи. Теперь его не удовлетворяло многое: ни первоначальный эскиз, предложенный Оксаной, ни стоимость ремонта. Он, объявившись вечером, сказал, что желал бы видеть еще несколько вариантов переустройства своего будущего жилища. Оксане ничего не оставалось, как согласиться.

И на следующее утро она направилась в бюро, чтобы сидя за кульманом, красочно изобразить будущее благополучие провинциального бизнесмена. Она даже успела сделать кое-какие карандашные наброски и провести несколько линий рипитографом, как в бюро объявилась женщина, которую Оксана меньше всего ждала.

Робко, явно сгорая от стыда, к ее столу подходила Элла Петракова, любовница Виктора. Оксана даже онемела от удивления: «Это же надо, набралась наглости, чтобы заявиться ко мне!» — подумала Лозинская, напуская на себя чрезвычайно счастливый вид.

Но ей тут же пришлось несколько смягчиться. Глаза Эллы покраснели от слез, губы подрагивали. Она никак не решалась начать разговор.

— Ну что же ты стоишь? — чеканя каждое слово, обратилась к ней Оксана. — Садись, уж если пришла. Ты не против, если я буду называть тебя на «ты»? Все-таки мы довольно близки, — она сухо рассмеялась.

Элла присела на край предложенного ей стула и тесно свела колени. Сверху поставила сумочку, вцепилась пальцами в ремешок так, как будто кто-то собирался ее у нее отнять.

— Я думаю, ты пришла не поздравить меня с прошедшим днем рождения, — предположила Лозинская.

— Виктор пропал, — дрогнувшим голосом сообщила Элла, и слезы покатились у нее из глаз.

То, что женщина плачет не притворно, Оксана определила с первого взгляда. Петракова и не думала о том, красива она сейчас или нет. Она пробормотала слова извинения и принялась вытирать слезы маленьким кружевным платочком, на котором уже чернели следы туши для ресниц.

«Вот так да! — сказала сама себе Лозинская. — Этого еще не хватало!»

— А ну-ка, рассказывай все по порядку.

— Я не знаю… это произошло вчера, — сбивчиво принялась объяснять Элла. — Ему кто-то позвонил и назначил встречу. Виктор выглядел странно после телефонного разговора. Ничего не стал мне объяснять, сунул в карман электрошокер, который подарил мне неделей раньше, затем пошел и не вернулся.

— Кто ему звонил? — настаивала Оксана.

— Не знаю. По-моему, это был мужчина. С женщиной он бы говорил по-другому.

— О чем они говорили?

— Да я, в общем-то, и не слушала. Виктор сказал мне, чтобы закрыла дверь и сидела на кухне.

— И почему-то вдруг, подруга, ты пришла ко мне? По-моему, я не обязана пасти своего бывшего мужа. Эту почетную обязанность я передала тебе.

— Я думала, он у вас, — пробормотала Элла, явно чувствуя себя последней дурой.

Но Оксана оставалась для нее и последней надеждой, способной рассеять все ее сомнения. Женщина готова была услышать все, что угодно. Пусть Виктор вернулся к своей бывшей жене, пусть он ушел к другой женщине, но только бы услышать хоть что-то определенное.

Мстительные чувства медленно пробуждались в душе у Оксаны. Она полуприкрыла глаза и подумала: «Сколько раз я мечтала увидеть эту мерзавку побежденной и растоптанной! И вот теперь она сидит передо мною, глупая и смешная. Видите ли, Виктор не пришел домой! А сколько раз мне приходилось ждать его возвращения? Сколько раз он обманывал меня? В то время, как я волновалась, он развлекался с тобой».

— Так вы ничего не знаете? — решилась прервать затянувшееся молчание Петракова.

— Вот мой тебе совет, — внятно принялась объяснять Оксана. — Сиди дома и жди. Он обязательно вернется.

— А вдруг что-то случилось?

— Самое страшное, что могло случиться — он ушел к другой женщине. Но вскоре появится. Он не в том возрасте, чтобы менять себе любовниц с космической скоростью.

Элла еще раз шмыгнула носом и, попросив прощения, засеменила к выходу. Лозинская поняла, работа дальше не пойдет, не то настроение. В ней смешивались два странных чувства: с одной стороны, жалость к этой женщине, так бездарно вмешавшейся в ее жизнь, а с другой стороны — злорадство. Наконец-то и она поняла, что такое быть покинутой.

Лозинская повернулась и посмотрела сквозь стеклянную перегородку на работавшего за столом Валерия Дубровского. Тот явно хотел остаться от всех этих разборок в стороне, всем своим видом показывал: не трогай меня, и я тебя трогать не буду.

Оксана тяжело вздохнула и заставила себя вернуться к проекту. Все-таки времени у нее оставалось в обрез, а терять еще один заказ ей не хотелось.

И тут зазвонил телефон на ее столе.

«Да уймутся они когда-нибудь! Оставят меня в покое?!» — беззвучно прокляла посетителей, абонентов и заказчиков Лозинская, но трубку подняла.

— Алло!

С другого конца провода до нее долетел нерешительный голос Валентины Курловой.

— Привет, Оксана, — устало произнесла ее неверная подруга.

— Ах, у меня прямо-таки сегодня день посещения для обманутых любовниц! — почти выкрикнула Оксана.

— Подожди, не сердись. Я еще немного потерпела бы и не звонила бы тебе, если бы для этого не было причин.

— Прости, какие могут быть причины? — продолжала сердиться Оксана.

— Мы должны с тобой встретиться и поговорить.

— Я, конечно, готова простить тебя, но не так скоро.

— Дело не во мне. По-моему, тебе стоило бы поостеречься.

— Единственное, что мне угрожает, Валентина, так это сойти с ума от нежелательных разговоров.

Лозинская уже готова была бросить трубку, как Валентина остановила ее.

— Я знаю тебя не первый год, и ты меня тоже. Пойми, если бы не было серьезной причины, я бы не хотела с тобой встретиться.

— Так ты и встретиться со мной желаешь? И не стыдно тебе будет посмотреть мне в глаза?

— Дело довольно серьезное, — предупредила Валентина, — и мне не хотелось бы, чтобы ты пострадала из-за моей мстительности.

Холод тронул сердце Оксаны, и она немного образумилась.

— Ты можешь, в конце концов, толком мне объяснить, что происходит?

— Я звоню не из дому. Здесь чужие люди, и мне не хотелось бы говорить при них кое-какие вещи.

— Хорошо, я согласна, — наконец-то покорилась судьбе Лозинская, — и мы с тобой встретимся вечером.

— Только пожалуйста, без Александра, — тут же отозвалась Валентина.

— Могла бы меня и не предупреждать. Я не позволю ему поссорить нас, и видеть его не желаю.

Какое-то время и Оксана, и Валентина молчали. Наконец, Лозинской удалось унять свою гордыню:

— Приходи ко мне после шести вечера. Я буду одна, тогда и поговорим.

— Ты не против, если я прихвачу бутылку сухого вина в знак нашего примирения?

— До примирения еще не очень близко, но все равно неси. Пусть это будет первым шагом.

— Хорошо, я приду к тебе, и мы обязательно поговорим, — в трубке послышались короткие гудки.

Только сейчас Оксана заметила, что рипитограф выпал у нее из пальцев и лежит под батареей парового отопления.

«Ну вот, окончательно испортили мне работу. Да у меня уже руки начинают дрожать, не сумею провести ни одной ровной линии!»

Оксана пообещала себе, что непременно начнет работу с завтрашнего дня и начала собираться.

Оксана зашла к себе в Колокольников переулок пораньше, в полпятого, чтобы предупредить Александра о приходе Валентины. Все-таки ему нужно какое-то время, чтобы закончить начатую сегодня работу.

Линев не стал спорить и даже не предпринял никакой попытки, чтобы объясниться с Лозинской. Он мрачно попрощался и покинул квартиру, даже не сказав, во сколько придет завтра.

Оксана осталась одна. Она уселась у самой стены под окном у пачки связанной проволокой досок. Женщина то и дело поглядывала на часы, но стрелки, казалось, приросли к циферблату. И только через минут пятнадцать Лозинская придумала способ, как ей все-таки заметить движение времени. Она задержала свой взгляд на секундной стрелке и принялась провожать ее оборот за оборотом. Минута, еще одна, третья, четвертая… Минуты она сплюсовывала в уме, пока, наконец, не насчитала их целых шестьдесят.

Но Валентина Курлова явно опаздывала.

Оксана не стала делать из этого трагедии. В конце концов ее подруга никогда особой пунктуальностью не отличалась. Но странным было другое: Курлова сама попросила о встрече и явно хотела сообщить ей что-то не терпящее отлагательства. А вот теперь заставляет ждать.

И вновь она стала следить за секундной стрелкой. Та совершала оборот за оборотом, и только это одно напоминало Оксане о движении времени. Так прошел еще один час, затем второй. Часы показали восемь. Валентина опаздывала уже до неприличия.

«Да что они все, издеваются надо мной? — подумала Лозинская, выпрямляя затекшие нога. — А почему я, собственно, должна ждать сидя? Можно и прилечь. Я у себя дома».

Оксана поднялась, прогнулась, затем несколько раз резко коснулась кончиками пальцев пола, ощутив шероховатость плохо оструганных досок. Не раздеваясь, она легла поверх покрывала и стала смотреть в потолок. Темный, в потеках, он напоминал ей географическую карту. Реки заменяли недавно зашпаклеванные Александром Линевым трещины. Вскоре в очертаниях пятен сырости, трещин, Оксана стала уже угадывать знакомые силуэты. Ей чудились лица друзей, знакомые архитектурные пейзажи…

Она так увлеклась этим занятием, что на какое-то время даже забыла о том, что должна прийти Валентина Курлова. Лозинская спохватилась только тогда, когда услышала за дверью неторопливые шаги. Она уже успела подняться и заправить рубашку в джинсы, как в дверь постучали.

— Сейчас открою! — крикнула она. — Это ты, Валентина?

Последние слова слились со скрежетом замка. Оксана смолкла на полуслове. Перед ней стоял Александр Линев в застегнутой до подбородка куртке. На плечах его поблескивали дождевые капли, мокрые волосы прилипли к лицу.

— Я же просила тебя, чтобы ты не приходил, — не очень уверенно произнесла Оксана.

Линев мягко отстранил рукой ее в сторону и зашел в квартиру.

— А где Валентина?

— Ты хотел ее видеть?

— Мне неприятно вспоминать все, что произошло между нами, и я не хотел бы поссорить вас.

— Можешь радоваться, она не пришла.

— Странно, — пожал плечами Александр и осмотрелся в плохо освещенном помещении.

— Ты что-то забыл?

Он ничего не ответил, прошелся из комнаты на кухню, заглянул в кладовку.

— Я спрашиваю тебя, ты что-то забыл?

— Я хотел помирить вас, — наконец-то ответил Александр Линев, подсаживаясь к стоявшему у окна столу.

— Мы бы прекрасно справились с этим и без тебя, — съязвила Оксана.

— Ну, тогда у меня есть другой повод тебя порадовать. — Линев не спеша расстегнул свою сумку и вытащил из нее лапку с документами. — Я бы мог попросить тебя станцевать, но учитывая наши теперешние отношения, могу попросить тебя всего лишь об улыбке.

Оксана, заинтригованная заговорщическим тоном мужчины, подсела к столу и хотела уже было заглянуть в документы, но Александр остановил ее.

— Предоставь уж мне такую радость познакомить тебя с их содержанием. Дело в том, что сегодня я наконец-то смог приватизировать для тебя мансарду. Теперь она твоя.

— Не может быть! — вырвалось у Оксаны. У нее на душе и впрямь сделалось легко.

— Да-да! Это мне стоило больших усилий, но все-таки сумел это сделать.

Лозинская, устыдившись своей внезапной радости, сделалась строже.

— Я тебя не просила об этом.

— Должен же я был хоть как-то загладить свою вину перед тобой, — возразил Линев.

Оксана готова была расцеловать Александра. У нее словно гора с плеч свалилась.

«Теперь это все мое! — подумала женщина, глядя в темный провал открытого потолочного люка. — Теперь и навсегда! Я владелица огромной квартиры в самом центре Москвы. Одна, без всяких мужей и любовников».

— Ты согласна, что это событие стоит отметить? — спросил Александр и, не дожидаясь согласия, вытащил из сумки бутылку сухого вина и два завернутых в плотную белую бумагу бокала.

— А я-то уже рассердилась на тебя, — засмеялась Оксана, — ты, наверное, и впрямь лучше, чем мне казалось.

Александр разлил вино и подал бокал женщине. Та торжественно закатила глаза и театральным голосом произнесла:

— Что ж, выпьем с тобой за свершившееся чудо.

Тонко зазвенели бокалы, качнулось в них вино. Не открывая глаз, Оксана выпила, ощутив на губах немного горьковатый вяжущий привкус.

Когда Лозинская открыла глаза, то увидела перед собой немного расплывшееся в вечернем сумраке улыбающееся лицо Александра, а затем и полный бокал в его руках.

— Теперь ты понимаешь, что не зря дала мне генеральную доверенность? — произнес мужчина.

— Ты в самом деле прелесть, — ответила Оксана. — И тут же спросила: а почему ты не пьешь?

— Я любуюсь тобой, — ответил Линев и почему-то, повернувшись в сторону, окинул взглядом уже приобретшую более-менее человеческий вид квартиру.

Лозинская почувствовала, как у нее кружится голова и виновато улыбнулась:

— По-моему, я уже пьяная.

Она внезапно почувствовала слабость и удивилась, что не может сохранять равновесие даже сидя на стуле.

— Как глупо, — пробормотала она.

Стул под ней качнулся, и она съехала на пол.

— Нет, ты не пьяная, — нагнулся над ней Александр и потрепал по волосам.

— Помоги мне подняться, — заплетающимся языком проговорила Лозинская, но ответа уже не успела услышать. Свет внезапно погас в ее глазах, и она перестала ощущать собственное тело.

Александр Линев опустился возле нее на корточки и несколько раз несильно ударил ладонью по щекам. Оксана лишь слабо вздрогнула. Тогда он подтащил женщину к постели, вынул из своей сумки загодя подготовленные веревки, даже уже отрезанные по размеру, связал ей ноги, руки, затем завернул в одеяло и, перебросив через плечо, вышел на лестницу. Он шел легко, почти не чувствуя тяжести своей ноши.

Перед тем, как выйти на тротуар, он выглянул в приоткрытую дверь: нигде ни души. Те же строительные заборы, заколоченные окна. Его «фольксваген» стоял совсем близко от подъезда. Пошарив в кармане, Александр извлек связку ключей, отыскал нужный и почти бегом направился к машине.

Когда Линев разворачивал свой автомобиль в узком переулке, Оксана неподвижно лежала на заднем сиденье. И только потому, что грудная клетка изредка приподнималась, можно было заключить, что она до сих пор жива.

Когда Оксана очнулась, то не сразу сообразила, где находится. Вокруг нее тянулись ряды стеллажей, заставленных всевозможными жестяными банками, обрезками фанеры, древесины. Страшно болела голова, кровь пульсировала в висках.

Лозинская тихо застонала и попробовала пошевелить ногой. Та еле слушалась ее.

— Оксана! — раздалось совсем рядом.

Лозинская вздрогнула и повернула голову на знакомый голос. Метрах в двух от нее, прямо на бетонном полу под стеной сидела Валентина Курлова. Ее ноги стягивала толстая веревка, руки, заведенные за спину, тоже были связаны. И только в тот момент, когда Оксана увидела Валентину, она вспомнила все, что с ней случилось.

— Это Линев? — спросила Лозинская.

Язык все еще плохо ворочался во рту.

— Да, это он, мерзавец!

— Но почему? — спросила Оксана.

Да, теперь она прекрасно узнавала помещение, где находилась вместе со своей подругой. Это была мастерская, переоборудованная из бомбоубежища, принадлежавшая Александру. Она уже была здесь.

— А как ты здесь очутилась? — спохватилась Оксана.

И Валентина подробно ей описала то, как она шла к ней в гости по Колокольникову переулку и вдруг увидела в одной из подворотен Александра. Тот негромко окликнул ее, а когда женщина приблизилась, схватил ее и зажал рот тряпкой, смоченной не то в хлороформе, не то в эфире. Очнулась она уже здесь связанной. Через несколько часов Александр принес сюда и Оксану. Она пыталась ее разбудить, докричаться, но так и не сумела. Выбившись из сил, она стала ждать.

Лозинская выслушала свою подругу очень внимательно, но так и не сумела понять, почему Александр это сделал.

— По-моему, он просто сумасшедший, — сказала Лозинская.

— Вполне может быть, — согласилась Валентина, — но нам от этого не легче.

— Постой, постой, — задумалась Оксана, — ты же хотела сказать мне что-то очень важное, за этим ко мне и шла.

— Какая же я дура! — воскликнула Валентина. — Помнишь, ты мне рассказывала о книге, которую читал Александр?

Оксана склонила голову к плечу и потерла щеку о шершавый шов рубашки.

— «Москва и москвичи» Гиляровского.

— «Москва и москвичи» Гиляровского, дополненное издание, — подтвердила Валентина.

— Ах, да.

— Так вот, я отыскала эту книгу у одного своего знакомого. И представляешь себе, нашла в ней одну историю, связанную с твоим домом.

Оксана торопила Валентину:

— Что же там?

— Там описана история об одном молодом человеке-проходимце, который отыскивал молодых вдов, входил к ним в доверие, соблазнял их, а потом хитростью завладевал их имуществом и после этого убивал.

— А при чем здесь дом в Колокольниковом переулке?

— Его поймали, когда он убил женщину, жившую в этом доме.

Глаза Оксаны округлились от ужаса. И в это же мгновение послышался скрежет вращаемого маховика в двери мастерской. Женщины с замиранием следили за тем, как поворачиваются вынесенные наружу механизмы, отодвигаются толстые стальные ригели. Дверь медленно отворилась, и в мастерскую вошел Александр. Он катил за собой тяжелый баллон красного цвета с блестящим латунным вентилем наверху.

Оксана и Валентина переглянулись, и Лозинская успела подумать:

«Как жаль, что мы не договорились с Валентиной как себя вести!»

Теперь обеим женщинам приходилось молчать. Линев лишь мельком взглянул на своих пленниц, чтобы убедиться, что они на месте. Затем он подкатил баллон к металлическому шкафу с прорезями в боковых стенках для вентиляции. В таких обычно на заводах рабочие вешают одежду. Открыв дверцу, он подхватил баллон. По тому, как напряглись его мышцы, как вздулись жилы, стало ясно — баллон полон.

Затем Александр Линев подвинул ногой грубо сколоченный рабочий табурет в пятнах масляной краски, уселся на него и закинул ногу за ногу. Он достал сигарету, повертел ее в пальцах, а затем предложил Оксане.

— Может, закуришь? — его голос звучал непривычно резко.

Женщина от растерянности даже не нашлась, что сказать.

Тогда Линев подошел к ней, вставил сигарету в зубы и щелкнул зажигалкой. Оксана жадно затянулась, но затем выплюнула сигарету прямо в лицо Линеву, а затем и плюнула по-настоящему.

Тот только улыбнулся и вытер лицо тыльной стороной руки. Аккуратно затоптал окурок и вернулся на свое место.

— Не хочешь, и не надо. Второй раз предлагать не буду.

Валентины Курловой для него вроде бы и не существовало.

— Мерзавец, развяжи меня сейчас же! — закричала Валентина и дернулась. Она забыла, что не может встать.

— А почему это я должен тебя развязывать? — поинтересовался Александр, выпуская дым через нос.

— Ты не имеешь права! — в голосе Оксаны было уже меньше решительности.

Александр устало вздохнул и качнулся на табурете. Две ножки оторвались от пола.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это из-за любви? — рассмеялся Линев.

Оксана, поняв, что развязывать ее никто не собирается, упрямо молчала.

— Честно говоря, мне тебя немного жаль. Точно так же, как жаль и Валентину. Только не думай, что я хоть когда-то любил тебя. Мне противно было лежать с тобой в одной постели, видеть твое тело, слышать твои проникновенные слова. И твои, кстати, тоже, — подмигнул он Валентине. — Вы обе мне противны. И дело не в том, что вы не красивы или глупы, просто я с самого начала знал, что с вами сделаю. И согласитесь, нельзя сегодня наслаждаться тем, о чем ты знаешь — оно уже мертво.

— Зачем ты нас связал? — напрямую спросила Оксана.

— Чтобы вы не могли выйти отсюда и не мешали мне жить, — Александр вскинул руки, прогнулся и сладко зевнул.

— Так ты развяжешь меня или нет?

— И не подумаю. Мне уже надоели твои просьбы, и самое лучшее было бы покончить с тобой сейчас. Но учитывая все-таки былую дружбу и все, что ты для меня сделала, я одолжу тебе немного времени и все объясню. Тогда, надеюсь, ты не станешь больше задавать мне этот идиотский вопрос. Все, что мне нужно было от тебя, Оксана — это генеральная доверенность. Я преспокойно продам по ней квартиру и получу неплохие деньги.

Оксана ощутила, как по спине у нее побежали холодные мурашки. Но она еще продолжала на что-то надеяться. Заметив испуг в глазах женщины, Александр бросил ей:

— Кстати, твоего мужа убил я. Не нужно было ему совать нос не в свое дело.

Самое странное, но от этого известия Оксана не почувствовала страха. Она уже как бы была готова к известию о том, что Виктор исчез.

А Линев продолжал:

— Все очень просто, если имеешь дело с доверчивой глупышкой. Ты сама своими стараниями оформила себе приговор. В какой-то момент мне даже захотелось, чтобы ты кое о чем стала догадываться и не согласилась бы дать мне в руки доверенность. Тогда я окончил бы ремонт, получил заработанное и отправился бы искать кого-нибудь менее смышленного. Но ты оказалась менее догадливой.

— Ты не посмеешь! Тебя все равно поймают!

— Да брось ты, Оксана. Из-за тебя погиб уже один человек — твой муж, погибнет ни в чем не виновная Валентина. Тебе не стоило пробовать отговорить ее, — он посмотрел на Курлову.

Та глядела на него взглядом, полным ненависти.

— Ты ошибаешься, Оксана, никто меня не поймает. Если ты пропадешь, никто раньше чем через неделю не хватится. Все привыкли к твоему долгому отсутствию. Мужа тоже нет, лучшая подруга будет рядом с тобой. У меня уже все договорено. Через пару дней я получу деньги. А потом я, наконец, стану по-настоящему свободным человеком.

Он наклонился, вытащил из сумки пачку разноцветных бумаг.

— Вот, у меня уже в руках вид на жительство в Новой Зеландии. Великолепная страна. Вечное лето, никто не устраивает в домах отопление, а ста долларов с лихвой хватает, чтобы прожить там целый месяц и ни в чем себе не отказывать. Кроме, конечно, дорогих удовольствий. Они не берут к себе кого попало — только белых и только имеющих хорошую специальность. Я прошел по конкурсу. Как ты считаешь, Оксана, не трудно будет затеряться бродячему строителю на просторах Новой Зеландии и Австралии? К тому же, у меня в кармане будет паспорт подданного его величества Британской королевы, с которым можно свободно разъезжать по свету. И виза мне понадобится всего лишь в три страны, куда я и не захочу поехать — на Кубу, в Северную Корею и в Россию. Ты хочешь спросить меня, почему я так поступаю? — посмотрел на молчавшую Оксану Александр Линев. — Все очень просто: деньги. Они решают многое в этой жизни. Мне надоело ремонтировать чужие квартиры, получая за это гроши. Мне надоело думать о деньгах, я хочу их тратить.

Линев поднялся и подошел к шкафу, в котором стоял газовый красный баллон.

— Не понимаю, почему вы молчите. Думал, будете визжать, кричать. Все равно здесь вас никто не услышит. Над нами четыре метра грунта, двойные металлические двери, способные выдержать ударную волну атомного взрыва. И прошу вас, даже в последние мгновения не питайте иллюзий, что сюда кто-нибудь зайдет. Я же жил здесь несколько последних лет и знаю, что такое одиночество. Однажды я заболел и не смог с утра даже подняться с постели. Я так испугался, что умру, а ко мне никто и не зайдет. Да ладно, не буду больше я говорить о мрачном.

Александр аккуратно погасил докуренную до фильтра сигарету и открутил вентиль наверху баллона. Послышалось зловещее шипение. Александр захлопнул металлическую дверь шкафчика, повернул ключ и спрятал его в карман.

— Счастливо оставаться, — бросил он через плечо и направился к выходу.

Оксана в отчаяние закричала:

— Стой, что ты делаешь? Опомнись!

Выдохнувшись на крике, она глубоко набрала в себя воздух и ощутила сладковатый запах газа.

Линев обернулся уже стоя в двери и жестко произнес:

— Мне не хотелось бы услышать о взрыве, — и повернул выключатель на побеленной стене.

Мгновенно подвал погрузился в темноту. Противно скрипнула дверь и исчезла последняя полоска света, льющегося из наклонного колодца лестницы, ведущей в ночное небо. Заскрежетали механизмы, герметично закрывающие дверь. Единственным звуком на какое-то время остался звук выходящего из баллона газа.

Первой пришла в себя Оксана. Она, помогая себе руками, связанными за спиной, подползла к Валентине и попросила:

— Попробуй развязать мне веревки.

— Сейчас, сейчас…

Женщины сели, прислонившись друг к другу спинами, и Курлова принялась онемевшими пальцами, ломая свои длинные ногти, возиться с узлом. Ничего не получалось. От газа уже начинало першить в горле. Тогда Валентина в порыве отчаяния взялась развязывать узел зубами.

Прошло несколько минут, прежде чем туго завязанная веревка поддалась. Теперь руки у Оксаны были свободны. И тут у нее в памяти возникла однажды виденная картинка: верстак, а на нем нож. Это было так реально, словно сейчас в подвале горел яркий свет. На коленях она доползла до ближайшей стены, нашарила верстак. Нож и впрямь оказался на прежнем месте. Теперь уже не составляло труда освободить себя и свою подругу от веревок. Но оставался еще газ.

Валентина услышала, что Оксана копается в сумочке.

— Ты что делаешь?

— Ищу зажигалку. Нужно посветить.

— Да ты с ума сошла! — бросилась на нее Валентина. — Хочешь, чтобы мы с тобой взорвались?

— Я, наверное, и впрямь сошла с ума, — пробормотала Оксана, понимая всю нелепость своего поступка.

Вооружившись ножом, Оксана и Валентина наконец-то добрались до металлического шкафчика, из которого исходило зловещее шипение.

— Боже мой, еще совсем немного, и мы с тобой подохнем!

Оксана попыталась подцепить лезвием ножа плотно прилегающую дверцу. Металл заскрежетал по металлу, в темноте блеснула маленькая искорка. Женщины замерли, затаив дыхание. Валентина закашлялась.

— Лучше выбрось ты этот нож, иначе мы взлетим с тобой на воздух, — Курлова заскулила и опустилась на пол. — Все кончено, Оксана, мы ничего с тобой не сможем сделать.

— Нужно хотя бы подальше убраться от этого шкафа. Подвал довольно просторный и поближе к двери будет свежий воздух.

— На сколько его хватит? — сквозь слезы проговорила Курлова.

— Минут на десять.

— А дальше?

И тут вновь в мозгу Оксаны блеснула догадка. Она вспомнила, что когда Линев в прошлый раз приводил ее сюда в подвал, она видела систему вентиляции, приводившуюся в движение длинной металлической ручкой.

— Пошли! — она схватила Валентину за руку и потащила в глубь подвала.

Женщины натыкались на стеллажи, что-то падало, гремело. Оксана, подойдя к стене, принялась шарить по ней руками и боком продвигаться в сторону двери.

Наконец, ее бедро уткнулось в высокий металлический цилиндр, который в темноте можно было принять за бочку.

Оксана ухватилась за металлическую ручку привода и с усилием, несколько раз повернула ее. Раздалось ровное гудение, раскрутился маховик, и Лозинская почувствовала, как ей в ноги ударила упругая струя свежего воздуха, вырывавшегося из-под металлической решетки системы вентиляции.

— Сюда! Сюда! — закричала она Валентине. — Ложись на землю и дыши.

Курлова подползла и, припав в полной темноте к решетке, жадно принялась вдыхать свежий воздух. Оксана задерживала дыхание насколько могла и крутила ручку. Гудение маховика сливалось с шипением смертоносного газа, вытекавшего из металлического шкафа.

Наконец обессиленная. Оксана упала на колени и ткнулась лицом в холодные прутья решетки. Поток воздуха ослабевал, все тише и тише крутился маховик.

— А теперь ты, — попросила подругу Оксана.

И та взялась за ручку. Валентина задыхалась, кашляла, но продолжала крутить. Так женщины сменялись, наверное, раз десять. Они стерли в кровь себе ладони, но не замечали боли. Единственным желанием было выжить.

Они не знали, сколько прошло времени, когда, наконец, Оксана сказала:

— Подожди, не крути.

Удивленная Валентина остановилась. Маховик сделал еще несколько оборотов и затих. Шипения выходящего газа уже не было слышно, но воздух был насыщен его сладковатым запахом — запахом смерти. Теперь уже вдвоем они взялись за ручку и, выкладывая остаток своих сил, закрутили маховик. Запах слабел, уже не так першило в горле, хотя и продолжала кружиться голова.

Наконец, Оксана села на пол и несколько раз глубоко вдохнула.

— Вот теперь все.

Валентина, чувствуя себя совершенно разбитой от усталости, опустилась рядом с Лозинской.

— По-моему, пронесло, — выдохнула она.

— Чертова темнота! — выругалась Оксана.

Она плохо соображала от усталости, но все-таки у нее хватило сил, чтобы подняться, ощупью добраться до двери. Щелкнул выключатель. Подвал залил безжизненный свет. «Кричи не кричи, — вспомнила слова Линева Оксана, — здесь никто вас не услышит».

Когда Оксана вернулась к вентиляционной установке, Валентина то ли уснула, то ли забылась от усталости. Она лежала на холодном бетонном полу и мерно, глубоко дышала. Ее ладони сочились кровью.

И тут послышалось какое-то движение за массивной металлической дверью, словно кто-то шарил по ней руками в надежде найти ручку.

— Это он, Александр! — шепотом, почти одними губами произнесла Оксана и, опустившись на колени, стала подбираться к Валентине.

Шорох повторился. Курлова вскинула голову и готова была закричать, как Лозинская прижала палец к губам.

— Это он возвращается!

Валентина потянулась рукой за деревянный стеллаж и сжала в пальцах отполированную до блеска ручку длинного ножа.

— Пусть только войдет!

Александр Линев блефовал, говоря о том, что убил мужа Оксаны. Тот все еще был жив, правда, его положение завидным назвать никак нельзя было. Он прекрасно помнил, как ему позвонил Александр и сказал, что Оксане грозит смертельная опасность. Не вдаваясь в подробности, он предложил Виктору приехать к Павелецкому вокзалу.

Ехать в гараж, хоть он и находился недалеко от дома, времени не было. Виктор Лозинский схватил такси и приехал даже чуть раньше назначенного времени. Вскоре он увидел маленький «фольксваген»-жучок.

Даже не дожидаясь, пока Александр подъедет к бордюру, Лозинский бросился к машине и вскочил на сиденье.

— Что с Оксаной? — было первым вопросом.

Линев хмуро ухмыльнулся.

— Я не могу сейчас говорить о том, что с ней происходит. Она просила вас приехать, и я всего лишь выполняю ее поручение.

Недобрые предчувствия шевельнулись в душе Виктора. Уж не разыгрывает ли его Оксана, пытаясь втянуть в какую-то неведомую ему авантюру.

Мужчины долго молчали. Машина проезжала одну улицу за другой, старые дома сменились новостройками.

— Куда мы едем? — спросил Виктор.

— За город, — коротко ответил Александр.

Вскоре они очутились на окраине какого-то дачного поселка. Еще ни одного дома не было построено. Вокруг одни только котлованы, нагромождение фундаментных блоков.

«Я ничего не понимаю», — подумал Виктор Лозинский, выходя из машины вслед за Александром Линевым.

Вместе они спустились в подвал недостроенной дачи. Виктор щелкнул зажигалкой. Ее огонь выхватил из темноты неоштукатуренные стены, потеки битума на швах между блоками. Металл вскоре обжег ему пальцы. Зажигалка погасла.

— Куда ты привез меня, черт возьми! — уже не на шутку разозлился Лозинский.

В руках у Александра ярко вспыхнул фонарь с длинной, на три больших батарейки, рукояткой. Сноп света упал на кучу какого-то тряпья под самой стеной.

— Здесь, — неопределенно сказал Линев.

И лишь только Виктор нагнулся, чтобы отбросить порванное ватное одеяло, как тяжелая металлическая рукоятка фонаря опустилась ему на самый затылок. Очнулся он от того, что его куда-то тащат. Реакция сработала сильнее, чем мысль.

Оттолкнувшись ногами от бетонной стены, Виктор оттолкнул того, кто тащил его.

— У, черт! — раздалось у него над самым ухом.

И тотчас же он получил ребром ладони по шее.

— Сейчас брошу тут и выбирайся как знаешь.

Над Виктором блеснуло выцветшее вечернее небо. Какой-то старик в телогрейке положил его на траву, вытер руки о штаны.

— Драться не будешь? — спросил он, доставая из кармана перочинный нож.

И тут Лозинский сообразил, что этот старик убивать его не собирается.

— Режь, — он приподнял над землей свои связанные ноги.

Когда веревки спали, старик уселся на криво лежащие бетонные блоки и закурил папиросу.

— Что б духу твоего сейчас же здесь не было! — проворчал старик. — Мне ваши бандитские разборки вот уже где сидят! — он провел ладонью по небритой шее. — Выясняй свои отношения там, в Москве. А то как убить кого им надо, то сюда тащат. Вот, на прошлой неделе тоже труп нашли, проволокой связанный. Вон на той даче, — показал старик костлявым пальцем.

У Виктора мороз пошел по коже.

— Где здесь телефон? — спросил он и тут же ощутил страшную боль в голове и тошноту. «Наверное, этот мерзавец меня еще чем-то уколол», — подумал Виктор.

— Иди отсюда, и чтобы видно тебя здесь не было! — без тени сожаления заявил старик и добавил. — А то сейчас как вызову милицию, вмиг тебя заберут!

Наконец-то в голове у Лозинского просветлело. Он понял, спорить со стариком бесполезно. Сторож — он и есть сторож, ему лишь бы хлопот поменьше.

Пошатываясь и припадая на одну ногу, Виктор поковылял к видневшемуся за леском шоссе. Уже взбираясь на откос, он проверил, при нем ли деньги. Бумажник был на месте, электрошокер, лежавший в кармане куртки, тоже. Неясные подозрения, которые он по неосторожности высказывал Александру Линеву, теперь, после происшедшего, уже сложились у Виктора в стройную систему.

До Москвы он добрался без особых хлопот. Первым делом он бросился на квартиру в Колокольниковом переулке, но никого там не застал. Дверь оказалась запертой. Он высадил ее, но ему мало что могли объяснить два бокала — один пустой, другой наполненный и недопитая бутылка сухого вина.

Телефон Валентины Курловой не отвечал, и тогда Виктор Лозинский позвонил Валерию Дубровскому. Естественно, и он ничего не мог сказать о том, где сейчас может находиться Оксана.

— А где Линев? Где может быть этот гад? — кричал в трубку телефона-автомата Виктор.

И тогда Валерий вспомнил о существовании мастерской-бомбоубежища. Виктору не хотелось объяснять шефу своей жены всех подробностей этого дела. Он еще опасался, что возможно, все объяснится куда проще, возможно, это сама Оксана попросила напугать его, чтобы не пытался лезть в ее жизнь, и тогда вмешательство милиции вряд ли принесет спокойствие.

Валерий Дубровский оказался отзывчивым человеком. Тем более, что дело касалось Оксаны. И вскоре оба — Виктор и Валерий, уже подъезжали к дому, в подвале которого располагалась мастерская-бомбоубежище. Уже стояла глубокая ночь, когда они спустились по гулкой глубокой лестнице на дно наклонного колодца и остановились у массивной металлической двери.

Виктор принялся ощупывать ее, ища ручку. Когда наконец сообразил, что дверь открывается поворотом большого маховика, Дубровский посоветовал ему быть поосторожнее. Опасность сблизила мужчин, и они уже обращались друг к другу на «ты».

Заскрежетали механизмы, заскрипели ригели, дверь медленно отворилась с противным скрипом. В ярко освещенном подвале, заставленном стеллажами, никого не было видно. Но Лозинский понял, здесь кто-то есть. Это чувствовалось по той настороженной тишине, которая заполняла эти серые бетонные стены. Его правая рука, опущенная в карман, сжимала электрошокер — единственное оружие, бывшее у них на двоих с Валерием Дубровским.

— Виктор! — послышался страдальческий крик, в котором ему почудились и прощение, и любовь, и радость.

Не успел он опомниться, как Оксана повисла у него на шее.

— Боже мой, пришел! Ты спас меня!

Она целовала своего мужа в лоб, в щеки, в губы. Слезы катились у нее из глаз.

Валерий растерянно смотрел на бывших мужа и жену, которых еще за секунду до этого считал смертельными врагами.

Валентина Курлова вышла из-за стеллажа. В руке она все еще продолжат сжимать бесполезный теперь нож. Женщина сделала три шага, и тут у нее подвернулась нога. Она качнулась, и если бы Дубровский не успел к ней вовремя, она, возможно, упала бы. Валерий не решался более выпускать ее руку из своей.

— Идемте наверх, — предложила Курлова, глядя на целующихся Виктора и Оксану.

Александра Линева милиции так и не удалось отыскать. Ему в самом деле были выданы документы для отъезда в Новую Зеландию, но страну он так и не покинул. Единственное, что удалось, так это остановить сделку продажи квартиры по генеральной доверенности, выданной на его имя. Александр Линев исчез, словно бы никогда не существовал в этом мире. У него не было друзей. Как выяснилось, не было и родственников. Как и когда он очутился в Москве, тоже никто не мог сказать толком.

Существовала, правда, небольшая зацепка.

Оксана вспомнила, что Линев рассказывал ей о построенном из кирпича в деревне соборе для крыс и кошек. Но то ли Линев придумал эту историю, то ли милиция не располагала достаточными сведениями о нем, название деревни так и не удалось выяснить…

После трагедии прошло уже более полугода. Оксана жила во Втором Кабельном переулке. Она даже не могла заставить себя прийти в свою квартиру, где ремонт так и не был завершен.

И вот однажды, с утра, когда она еще пила кофе, в квартире зазвонил телефон. Подняв трубку, Оксана услышала уже знакомый ей голос Ксении Сазоновой, агента бюро по торговле недвижимостью «Ваш дом».

— Во-первых, дорогая, я хотела бы порадоваться твоему чудесному спасению.

— Спасибо, — холодно ответила Оксана, сжимая в одной руке телефонную трубку, а в другой чашку с остывающим кофе.

— А во-вторых, у меня есть к тебе предложение. Один человек хочет купить квартиру в центре Москвы, и я подумала…

На лице Оксаны появилась грустная улыбка.

— Так ты готова ее уступить? Покупатель предлагает приличную сумму.

— Я одна не могу решать. Я должна посоветоваться с мужем, — сказала Оксана, — перезвони немного позже.

Виктор сидел в гостиной и смотрел телевизор. Оксана уселась ему на колени и, взяв в руки пульт, погасила экран.

— Мы должны с тобой подумать.

— А в чем дело?

— Звонила Сазонова. Она предлагает продать квартиру в Колокольниковом переулке.

Виктор задумался, а потом рассмеялся.

— Наверное, ты все-таки добилась своего, Оксана. Ты сумеешь, продав эту квартиру, заработать денег больше, чем зарабатываю я.

Вновь раздался телефонный звонок.

— Ну что, Оксана, ты посоветовалась с мужем или пригласишь его к телефону?

— Виктор советует продать квартиру, — спокойно отвечала Оксана, — если, конечно, цена меня устроит.

— Хорошо. Давай завтра же встретимся, я расскажу обо всех условиях. Еще посоветую, как можно выудить из твоего покупателя побольше денег.

— А кто он, если не секрет? — поинтересовалась Оксана.

— Да ты его прекрасно знаешь, — засмеялась Ксения, — твой шеф Валерий Леонидович Дубровский. Он женился и решил купить хорошую квартиру.

Своей подруге Валентине Курловой Оксана даже не стала звонить. Она сразу, лишь только повесила трубку, побежала в гостиную и ошарашила своего мужа новостью:

— Ты знаешь, Дубровский и Курлова решили пожениться!